Тактика рукопашного боя армий, участвовавших в Тридцатилетней войне (1618-1648 гг.) полностью базировалась на опыте боевых действий в Итальянских (1494-1559 гг.) и Нидерландских (1567-1609 гг.) войнах.

Массовое применение огнестрельного оружия, как в коннице, так и в пе– хоте, породило новые проблемы. Солдат (всадник или пехотинец) вооружен– ный громоздкими аркебузой либо мушкетом имел для рукопашного боя только клинковое оружие; пикой он пользоваться не мог. На дистанции такие воины успешно вели бой, но если подвергались атаке конных копейщиков или пеших пикинеров, то в ближнем бою серьезно противостоять им не могли и подвер– гались уничтожению. Поэтому всем армиям Европы для прикрытия аркебузеров и мушкетеров были необходимы копейщики и пикинеры, за линию которых стрелки могли спрятаться, чтобы избежать рукопашной.

Военные теоретики придумывали различные варианты строя, где могли бы удачно сочетаться в бою и пикинеры и мушкетеры. Для пехоты самыми прием– лемыми оказались два из них.

Первый – это построение по образцу терции, баталии или банды. Пикине– ры выстраивались в плотный большой квадрат, а мушкетеры становились по его углам четырьмя небольшими квадратами. В случае атаки противника хо– лодным оружием мушкетеры быстро перестраивались в две шеренги, со всех сторон окружая пикинеров и образуя единую монолитную терцию, состоящую из двух фронтальных шеренг мушкетеров и стоящих за ними пикинеров, пер– вые четыре шеренги которых, судя по всему, непосредственно и прикрывали стрелков. Длина пик это позволяла.

Первый и второй ряды пикинеров выставляли свое оружие за линию мушке– теров с правой стороны, держа его на уровне бедра (первая шеренга) и на уровне груди (вторая шеренга), а третий и четвертый ряды – с левой, что– бы не мешать первым двум. В случае, если на терцию нападала кавалерия, первая и третья шеренги пикинеров втыкали оружие в землю, наконечниками к врагу, а вторая и четвертая наносили удары по лошадям и всадникам.

Мушкетеры же могли поддерживать пикинеров стрельбой или шпагами, если вести огонь было невозможно.

Терция могла отражать атаки со всех сторон, но большая масса людей представляла собой прекрасную мишень для стрелков и артиллерии, кроме того, мушкетеры, стоящие по углам или фасам пикинеров, не могли одновре– менно вести огонь в одну сторону, что значительно снижало эффективность стрельбы.

Поэтому более удобным сочли второй вид строя, изобретенный ранее ни– дерландцами, когда пикинеры выстраивались фалангой в шесть шеренг, по 32 и более солдат в каждой, а мушкетеры стояли на флангах тоже в шесть ше– ренг по четыре в ряд. Они вели стрельбу методом караколирования. Мушке– теры могли выстраиваться на флангах фаланги несколькими подразделениями, от одного до четырех, на определенном расстоянии друг от друга.

Шестишереножный строй для пикинеров был удобен тем, что в рукопашной могли быть задействованы все ряды, сражающиеся по принципу македонской фаланги. Ставить седьмую шеренгу не было необходимости. Такая колонна намного практичнее терции, потому что ей проще передвигаться на местнос– ти, и она несла гораздо меньше потерь от пуль и ядер, а огневая мощь мушкетеров использовалась в полной мере.

Несколько колонн выстраивались в линию, а сзади стоял второй эшелон, повторяющий построение первого и расположенный в шахматном порядке по отношению к нему (то есть пикинеры второй линии стояли за мушкетерами первой). Вся эта масса в ходе наступления войска время от времени оста– навливалась, давая возможность мушкетерам вести огонь, потому что те не могли стрелять на ходу. Если неприятель предпринимал контратаку, то муш– кетеры первого эшелона уходили за фронт пикинеров, а освободившиеся про– межутки занимали пикинеры второй линии, таким образом получалась сплош– ная фаланга из пикинеров, которые могли вести рукопашный бой. Если ата– ковала кавалерия, пикинеры первой шеренги втыкали пики в землю под уг– лом, направляя их в сторону всадников и, придерживая их руками, выхваты– вали шпаги. Вторая и третья линии работали оружием на линии груди и го– ловы, а четвертая, пятая и шестая наносили удары с левой стороны: от бедра, груди и головы. Такой строй, защищенный целым лесом пик, пробить было чрезвычайно сложно.

Рукопашный бой между фалангой и терцией был для последней невыгоден, потому что шести рядам фаланги противостояли лишь четыре терционные ше– ренги. К тому же фаланга могла охватить квадрат с фланга и атаковать его в слабый угол. Мушкетеры, стоящие на фасах терции оказывались для нее обузой, если перед началом рукопашной не успевали отойти из зоны боя, но, отойдя, они оставались без прикрытия и рисковали подвергнуться атаке кавалерии.

Пикинеры для защиты от ударов снабжались доспехами: касками, кираса– ми, набедренниками. Прикрывать голень и стопу нужды не было, так как при сгибании ноги в колене они автоматически оказывались закрытыми от при– цельного удара.

Регулярная кавалерия тоже делилась на стрелков и копьеносцев. Ударны– ми полками считались кирасиры, действующие под прикрытием аркебузеров (составляющих так называемые легкоконные полки). Тактика кирасиров ничем не отличалась от тактики немецких рейтар – конных полков, сформированных в Германии. Впервые свои методы ведения боя рейтары продемонстрировали при Ренти (1554 г.). Они заключались в следующем: конный полк выстраива– ются в несколько шеренг (обычно 6), первые 2-4 из которых составляли стрелки; каждый из них был вооружен двумя пистолетами и шпагой. Подъез– жая к противнику, первая шеренга давала залп из пистолетов и уходила вправо и влево за последнюю по методу пеших мушкетеров. За ней следовала вторая и т.д., пока на передний край строя не выдвигались стоявшие вна– чале сзади две шеренги копьеносцев. Тогда конная терция могла атаковать врукопашную: копьями и шпагами, причем громоздкие пистолеты с массивными набалдашниками на рукоятях могли использоваться как булавы; всадник, держа пистолет за ствол, наносил удары рукоятью. Две шеренги конных ко– пейщиков было целесообразно оставлять потому, что в строю только они и смогли бы вести непосредственно рукопашный бой одновременно. Длина копий позволяла им это.

Случаи, когда конница атаковала в лоб пикинерную фалангу или терцию, были очень редки. Гораздо выгоднее было вначале расстроить ее огнем из пистолетов и аркебуз. Для этого и были нужны аркебузеры. В из задачу не входило атаковать пикинеров или копьеносцев фронтальным ударом. Пик они не имели, а, значит, бой с пикинерами был для них слишком опасен, одна– ко, действовать строем аркебузеры обучены были и могли броситься в руко– пашную на конницу врага в тот момент, когда ее копейщики находились сза– ди, а стрелки – впереди. Такой случай надо было выждать, а удастся ли им воспользоваться, зависело от опыта и таланта командира.

Аркебузеры были вооружены кроме аркебузы одним или двумя пистолетами и шпагой. Действуя врассыпную, конные стрелки кружили около неприятеля, расстраивая его ряды огнем. Если это удавалось, аркебузеры атаковали его врукопашную, если же они сами подвергались атаке, то старались уйти под прикрытие своих войск.

Существовали и драгунские полки, которые делились на мушкетеров и пи– кинеров. Но действовать в конном строю эти части были обучены плохо и предназначались прежде всего для пешего боя. Лошади нужны были для быст– рой переброски «ездящих пехотинцев» в нужное место.

Чрезмерное пристрастие к огнестрельному оружию делало западноевро– пейскую регулярную кавалерию малоподвижной в бою. Если даже конной тер– ции удавалось подъехать к врагу неожиданно, она начинала вести малоэф– фективную стрельбу (из-за несовершенства огнестрельного оружия), вместо того, чтобы тут же атаковать врукопашную. Это давало возможность против– нику придти в себя и, построившись, приготовиться к контратаке.

Кроме перечисленных родов регулярной кавалерии, в Европе широко ис– пользовались «аргулеты» – легкая конница, состоящая из наемников самых разных народов: албанцев, валахов, сербов, венгров, поляков, татар, бас– ков… Они нужны были, в основном, для рейдовой войны.

 

23. ТУРКИ

Турецкая экспансия в Европу началась еще в XIV в. После разгрома Ви– зантии ударам подверглись Болгария, Сербия, Албания, а затем Венгрия, Австрия и Польша.

Вначале основой турецкого войска была тяжелая конница – «сипаги» («всадники»), делившаяся наулуфеджиев (ратников) и силихдаров (оруженос– цев). Это была сильная кавалерия, сражающаяся в плотном строю на визан– тийский манер. Первые шеренги составляли улуфеджии, защищенные броней вместе с лошадьми. Они наносили главный копейный удар. За ними (2-4 ше– ренги) следовали силихдары, вооруженные полегче и не имевшие конских доспехов. Тяжелые всадники владели луками и, если их строй нарушался, то кавалеристы поодиночке могли расстреливать врага на расстоянии.

Легкую кавалерию составляли отряды подчиненных народов, как то: ара– бы, бедуины, сербы, валахи, татары, персы…

В турецкой армии широко распространено было наемничество. Наемников – воинов самых разных национальностей и необязательно мусульман – называли «гуребами». Сила этих войск была в широком использовании ими стрелкового оружия.

Ведя постоянные войны, турецкие султаны поняли, что без хорошей ли– нейной пехоты одерживать победы чрезвычайно трудно, ведь имеющаяся в на– личии легкая пехота не могла выполнять все боевые задачи, приходилось прибегать к помощи спешенной кавалерии. Поэтому турецкое командование – султан Орхан, его брат Саллах-Эддин и главный войсковой судья Кади в 1347 г. учредили так называемую обязанность «дешюрме», когда каждый пя– тый мальчик от 10 до 16 лет отнимаются у родителей (в основном славянс– ких народов) и воспитывался в турецкой армии. Именно из них впоследствии был создан знаменитый корпус янычар.

По легенде, дервиш Бекташ, почитаемый как святой, благословил этот отряд, возложив длинный рукав своей одежды на голову одного из команди– ров и назвал их «еничери» – новыми молодцами. С этого момента характер– ным знаком янычар стали своеобразные головные уборы со свисающим сзади шлыком, символизирующим рукав святого дервиша.

С течением времени численность корпуса возрастала, и при султане Мус– тафе IV якобы достигла 40 000 бойцов.

О тактике янычар имеются довольно скудные сведения. Например, барон Зедделер считает, что никакого порядка в бою они не соблюдали:

«Они бросались толпами с криками „Аллах“, держа в правой руке саблю, в левой ружье. При неудаче быстро падали духом» (59).

Однако слабо верится, что столь небоеспособная пехота умудрялась по– беждать в стольких сражениях. Четкая организационная структура янычар позволяет сделать вывод о ее сильной боевой организации. Например, в «Повести об Азовском осадном сидении» (1640-41 гг.) конкретно сообщает– ся:

«Их янычарские начальники ведут их строй под город к нам большими полками и отрядами по шеренгам. Множество знамен у них, янычар, больших черных диковинных. Набаты у них гремят, и трубы трубят, и в барабаны бьют несказанно великие. Двенадцать у тех янычар полковников. И подошли они совсем близко к городу. И, сойдясь, стали они кругом города по во– семь рядов от Дона до самого моря, взявшись за руки. Фитили при мушкетах у всех янычар блестят, что свечи горят. А у каждого полковника в полку янычар по двенадцать тысяч. И все у них огненное, платье у полковников янычарских шито золотом, и сбруя у всех у них одинаково красная, словно заря занимается. Пищали у них у всех длинные турецкие, с пальником. А на головах янычарских шишаки, словно звезды светятся. Подобен строй их строю солдатскому. А в рядах с ними стоят и два немецких полковника с солдатами – в каждом полку по шесть тысяч солдат». («Повести Древней Ру– си»).

Маловероятно, чтобы янычары состояли из одних стрелков (до распрост– ранения огнестрельного оружия – лучников и арбалетчиков), не имеющих ни– каких доспехов. Хотя мушкет турецкой конструкции был легче европейских, что освобождало пехотинцев от применения сошки, и дальнобойней, но, кро– ме него, стрелок был вооружен только коротким клинковым или ударным ору– жием. Это говорит о том, что рукопашный бой с пикинерной фалангой стрел– ки выдержать не могли. Более длинные пики поражали бы янычар на расстоя– нии, не давая им возможности приблизиться вплотную, а перерубить это оружие было не так-то просто. Вооруженные коротким холодным оружием, янычары не смогли бы противостоять натиску кавалерии. Все это наводит на мысль, что в составе янычарских полков непременно должны были быть пики– неры или копьеносцы, защитой которых стрелки могли бы воспользоваться. Пикинеры, принимавшие рукопашный бой на себя, наверняка были снабжены доспехами, возможно, кольчужного типа, и шлемами.

Можно предположить, что тактику турецкие пикинеры использовали ту же, что и европейцы, то есть строились в шестишереножную фалангу. Но, в от– личии от европейских мушкетеров, которые предпочитали стрелковый бой ру– копашному, стрелки-янычары не боялись схватки на холодном оружии. Скла– дывалась следующая ситуация: турецкие копейщики принимали на себя удар пикинеров врага и вели с ними бой по фронту. В это время стрелки-яныча– ры, прежде находившиеся за спиной у копьеносцев, могли обойти с флангов строй противника и в рассыпную атаковать его с боков и в тыл. Великолеп– но обученные владению ятаганом и саблей, янычары имели в этой ситуации явное преимущество перед европейскими мушкетерами и пикинерами.

Маршал Савойский сообщает о следующем факте, случившимся, правда, несколько позже – в 1717 г.:

«В Белградском сражении я видел два батальона, которые с тридцати ша– гов прицелились и открыли огонь по главным турецким силам, но те изруби– ли их совершенно; спаслось только два или три солдата. У турок в этом деле ранены только 32 человека» (20).

Этот случай убедительно доказывает полное превосходство турок в руко– пашном бою.

Кое-какое представление о турецком войске и янычарах можно почерпнуть в «Записках янычара» Константина Михайловича из Островицы, датируемых XVI веком. Автор утверждает, что он служил в войсках турецких янычар. Но по его работе видно, что в военном деле Михайлович разбирается довольно поверхностно. Чего стоят, например, его рассуждения о том, как европей– цам победить турок:

«И еще один недостаток есть у них: если бы христиане на них наступа– ли, они не должны бросаться в лоб янычарам, а с тыла стрелять зажженными стрелами в верблюдов, которые так будут испуганы огнем, что бросятся на свое войско и передавят всех янычар, а с другой стороны из лагеря в это время надо стрелять из пушек». («Записки янычара». – М., 1978 г.).

Описывая дворцовый отряд янычар, автор не упоминает о пиках или копьях, и говорит только о стрелковом оружии, но в другой главе он пи– шет:

«Обступив с обоих сторон с копьями и саблями и с другим различным оружием, чтобы перебить или ранить коней, им (янычарам – В. Т.) бывает легче биться и с людьми…» Упоминаются копья и в описании боевого лаге– ря янычар:

«…а над большими щитами они густо ставят копья и другие предметы вооружения, которые необходимы…»

Кроме янычар, в турецкой армии были пехотные формирования «асабов» (холостых), состоявшие в массе своей из стрелков и воевавших в рассып– ную. В основном эти войска комплектовались из наемников, воевавших за долю в добыче. Как показывает отрывок из «Повести об Азовском сидении», турки иногда пользовались услугами немецких наемников.

 

24. ШВЕДЫ

Реформатором европейской боевой тактики по праву считают шведского короля Густава II Адольфа. В пехоте он сократил число пикинеров, а число мушкетеров увеличил. Это стало возможным благодаря усовершенствованию и облегчению мушкета, стрельба из которого стала намного результативнее, а времени на перезаряжание тратилось меньше. Мушкетер мог вести огонь с рук, не применяя сошкуподставку, что намного увеличило скорость перест– роения.

Шведская конница уже не вела на поле боя бессмысленную стрельбу, а атаковала с холодным оружием. Она состояла из драгунских и рейтарских полков, тяжеловооруженные кирасиры были упразднены. Драгуны обучались, в основном, бою верхом и стали полноправным видом кавалерии. И рейтары, и драгуны могли действовать врассыпную и строем, состоящим из четырех ше– ренг. Первые сохранили за собой нагрудные доспехи – кирасы – и могли вступать в рукопашную с кирасирами противника. На вооружении первых двух шеренг рейтар, возможно, еще сохранялись пики, у драгун же они были уп– разднены. Шведские драгуны действовали по той же схеме, что и аркебузе– ры, но, в отличие от них, больше внимания уделяли бою холодным оружием. У шведской кавалерии было неоспоримое преимущество перед врагом: она могла атаковать врукопашную сразу, пока неприятельская конница вела под– готовительную стрельбу, стоя на месте (за исключением польской, имевшей другую тактику). Естественно, что напор мчавшихся всадников, кавалерия, стоящая на месте, остановить была не в силах.

Сражения при Брейтенфельде (1631 г.), на реке Лех (1632 г.), при Юце– не (1632 г.) показали превосходство шведской тактики, но в последнем бою Густав II Адольф был убит. Затем его армия под командованием пос– редственных военачальников Бернгарда и Горна потерпела поражение при Не– рдлингене (1634 г.).

Усовершенствование огнестрельного оружия привело к тому, что пикинеры постепенно стали не нужны. Европейские армии все чаще отказывались от рукопашных атак, предпочитая вести бой на расстоянии, а с изобретением «байонета», вставляющегося в ствол мушкета для ведения ближнего боя, значение пикинеров уменьшилось еще сильнее.

Первыми решились на отмену пик в армии австрийцы в 1684 г. Но байонет неудобен тем, что, применяя его, мушкет нельзя было использовать для стрельбы. Изобретенный вскоре во Франции штык не имел этого недостатка. Первые опыты фехтования на штыках были проведены в присутствии короля Людовика XIV в 1688 г., однако конструкция крепления штыка на стволе бы– ла еще несовершенной, и штыки соскальзывали с мушкетов при нанесении ударов. Король Франции «забраковал» нововведение. Австрийцы быстро поня– ли преимущество нового вида оружия и, усовершенствовав крепление, немед– ленно перевооружили свою пехоту в 1689 г. Затем новшество распространи– лось по всем армиям Европы, а французы, изобретатели штыка, приняли его на вооружение самыми последними, в 1703 г. Об этом хорошо рассказано в работе Пузыревского:

«Пикинеры были самым страдательным войском: не нанося никакого вреда неприятелю, они терпели сильно от его огня. Это так сознавалось войска– ми, что после одержанной французами победы под Штейнкерком в 1692 г., в третью Нидерландскую войну, французская пехота побросала пики и вооружи– лась найденными на поле сражения ружьями.

Катина первый отбросил пики в альпийском походе 1690 г. Только в 1703 г., после долгого спора между Вобаном и майором французских гвардейцев д'Артаньяном, впоследствии маршалом Монтескье, Людовик XIV склонился на доводы первого и уничтожил пикинеров, вооружив всю армию ружьем со шты– ком» (102).

Первое боевое крещение во французской армии штык получил в бою при Шпейере (1703 г.), а в сражении при Рамильи (1706 г.), один эльзасский пехотный полк смог пробиться сквозь многочисленную кавалерию противника, и отступая на протяжении мили отражал ее атаки штыками. Все же штык не вытеснил пикинеров окончательно. В шведской и русской армиях они сущест– вовали еще в эпоху Северной войны (1700– 1721 гг.).

Тактика шведской армии того периода великолепно отражена в публикаци– ях А. Васильева, а также в книгах Петера Энглунда на шведском языке.

В этих работах подробно освещается вся структура построения шведской пехоты и кавалерии, но механику рукопашного боя из упомянутых авторов не описывает никто. Если манера боя конницы более-менее ясна, то пехотная известна очень мало. А. Васильев дает только небольшую сноску:

«Любопытно, что практика штыкового боя тогда еще не была освоена. Ус– тав требовал от шведского мушкетера атаковать, держа ружье в левой руке, а обнаженную шпагу – в правой. Колоть штыком было несподручно». («Орел» N1,1992 г.).

В книге О. Леонова и И. Ульянова «Регулярная пехота 1698 – 1801 гг., вышедшей на несколько лет позже, авторы пришли к тому же выводу:

«В шведских войсках, противостоявших русским полкам, практиковался комбинированный способ рукопашного боя, когда солдат одновременно пользовался фузеей с багинетом (в левой руке) и шпагой (в правой). Такой способ требовал длительной подготовки, поэтому русские, не обладавшие ни достаточным временем для обучения, ни достойными учителями, применяли более простые приемы».

Бесспорно, армии Европы не успели полностью освоить штыковой бой в столь краткие сроки, и шведская пехота в этом смысле не была исключени– ем. Маршал Савойский упоминает следующий факт:

«Карл XII, шведский король, хотел ввести в свою пехоту атаку холодным оружием. Он об этом часто говаривал, и в армии знали, что это было его идеей. Наконец в сражении против московитян, в тот момент, когда дело должно было завязаться, он подъехал к. своему пехотному полку, сказал прекрасную речь, слез с лошади перед знаменем и сам повел свой полк в атаку; когда он приблизился на тридцать шагов к неприятелю, весь полк его стал стрелять, несмотря на его приказание и его присутствие. Впро– чем, полк отличился и разбил неприятеля. Король был этим так ужален, что прошел только по шеренгам, сел на лошадь и отъехал, не вымолвив ни одно– го слова» (20).

Если систематизировать все данные по тактике прошлых войн и сопоста– вить их с тактикой шведской армии XVIII в., то можно логически выстроить следующее представление о рукопашном бое шведской пехоты.

Построение шведского батальона XVIII в. ничем не отличалось от пост– роения времен Густава II Адольфа. В центре в 6 шеренг по 32 человека в каждой, строились пикинеры, а на флангах – мушкетеры и гренадеры, также в 6 шеренг. В зависимости от обстоятельств, батальон мог построиться в 4 и 3 шеренги. Пикинеры действовали пиками по уже известной нам методе, как в Тридцатилетнюю войну, хотя отличие состояло в том, что были уп– разднены обременительные латы.

Что касается мушкетеров, то наступать, обнажив шпагу, и держа при этом ружье в левой руке, реально могла только первая шеренга. Задним ря– дам атаковать таким образом не было никакого смысла. Шпагами дотянуться до противника они смогли бы с трудом, а ружья в руках только создавали помеху при движении. По уставу, солдат занимал в строю 1 кв. метр, но такая площадь нужна лишь для удобства при перестроениях. В случае руко– пашного боя, по мере сближения с неприятелем, наверняка происходило уп– лотнение в шеренгах и между ними, ибо, чем выше плотность солдат в строю, тем больше у них шансов на успех в лобовой атаке. В этих обстоя– тельствах солдатам задних шеренг слишком неудобно удерживать ружья одной рукой, не находя им применения.

Для первой же шеренги такое использование огнестрельного оружия объяснимо. Мушкетер мог использовать ружье для парирования направленных на него пик и штыков. Таким образом он получал возможность одновременно приблизиться к врагу и поражать его шпагой колющим ударом. При этом вто– рая и третья шеренги действовали штыками, как пикинеры: второй ряд нано– сил удары в промежутках между мушкетерами первой шеренги – от груди, а третий ряд – от головы, через плечи солдат передних шеренг. Длина ружья с примкнутым штыком составляла около двух метров, этого было достаточно, чтобы у третьего ряда была возможность дотянуться до неприятеля в том случае, если последнему удавалось вплотную приблизиться к первой шерен– ге.

Приемлема и другая версия: фехтовать шпагой, держа ружье в руке, шведские мушкетеры и гренадеры могли лишь в индивидуальном рукопашном бою, когда колонна после первого столкновения рассыпалась. В этом случае применялась техника «обоеручного» поединка, когда и ружье, и шпага могли использоваться как для нанесения ударов, так и для их парирования. В строю же действовали только штыками и пиками.

Если мушкетеры рисковали атаковать штыками неприятельских пикинеров без предварительной подготовки атаки ружейным огнем, то превосходство было не на их стороне. Пики длиннее ружей, а число пикинеров, задейство– ванных в рукопашной, больше. Так что шансов прорвать «белым» оружием лес пик было немного, но против мушкетеров врага и его кавалерии стрелки могли действовать вполне успешно.

В сражении под Полтавой (1709 г.) шведы были лишены большей части своих пик *, и поэтому почти все бывшие пикинеры действовали штыками на– равне с мушкетерами. Описывая Полтавскую битву, Петер Энглунд отказался от версии штыкового боя в решающий момент, предположив, что русские, не приняв рукопашной, стали отступать:

«После короткой – метров в сто – пробежки шведские солдаты нагнали отступающих. В уходящие спины стали вонзаться пики и штыки» (120).

* Существует версия, что их разрубили на дрова зимой с 1708 на 1709 г.

Затем, испугавшись охвата с флангов, шведы сами обратились в бегство. Ситуация повторилась на сей раз в обратном порядке. Маловероятно, что данная битва протекала именно так. Чтобы сломить сопротивление врага, мало было одной стрельбы, которая из-за невысокой точности попадания яв– лялась скорее фактором психологическим. Для этого нужен был более действенный способ. И этим способом могла быть только атака холодным оружием.

Шведские кавалеристы поддерживали боевые традиции своих предков вре– мен Густава II Адольфа, предпочитая атаки палашами и шпагами стрельбе из пистолетов и карабинов. Конница делилась на драгунские и рейтарские пол– ки, имеющие одинаковую тактику в бою. Пик на вооружении у них не было, кавалеристы атаковали только клинковым оружием. Конная рота строилась в три шеренги. С обеих сторон от центра строй загибался, образуя угол, вершиной направленный в сторону неприятельского фронта. Противник, стре– мясь скорее сблизиться на расстояние клинка, вынужден был выгибать собственный фронт в обратную сторону, тем самым создавая условия для по– рыва своего центра.

А. Васильев описывает тактику шведских кавалеристов следующим обра– зом:

«Атака начиналась обычно шагом, затем всадники переходили на рысь, все время убыстряя аллюр. За 75-50 шагов от противника давался залп из пистолетов (без остановки), после чего проводился стремительный удар на полном галопе. Солдаты первой шеренги при атаке держали шпаги в вытяну– тых вперед руках, направив клинки острием в сторону неприятеля, в то время, как вторая и третья шеренги держали шпаги острием вверх. Интерес– но, что от своих драбантов (лейб-гвардия) Карл XII требовал вообще обхо– диться в бою без огнестрельного оружия и сражаться только шпагами.

.. .Драгунские полки Карла XII, как и полагалось этому роду войск, могли сражаться не только в конном, но и в пешем строю. Иногда драгуны использовались при штурме крепостей (при штурме Лемберга 25/26 августа 1704 г., при атаке Веприка 6/7 января 1709 г.).

…Многих блестящих побед в Великой Северной войне шведы добились прежде всего благодаря своей великолепной кавалерии – в таких битвах как Клиссов, Варшава, Фрауштадт.

Иногда шведская конница побеждала сильнейшего противника без поддерж– ки своей пехоты – при Пултуске 20/21 апреля 1703 г., когда Карл XII с двумя тысячами всадников разбил 10 000 саксонцев и поляков фельдмаршала графа Штейнау. Интересно то, что во время атаки шведов саксонская пехота даже не попыталась встретить их штыками, а просто легла на землю, про– пуская кавалерию над собой. Конница поляков и саксонцев, стоявшая за пе– хотой, не ожидала такого маневра и была совершенно не готова к отражению атаки. Она мгновенно была опрокинута и рассеяна. Шведы захватили и пуш– ки. Затем кавалеристы Карла XII вернулись и атаковали пехоту противника, полностью разгромив ее, или в бою под Клецком 19/20 апреля 1706 г., где полковник барон К. Г. Крейц с тысячью рейтаров и драгун разгромил русс– кий отряд воеводы С.П. Неплюева в 5000 человек пехоты и конницы.

На протяжении всего русского похода 1708– 1709 гг. – вплоть до Полта– вы, кавалеристы Карла XI отличались храбростью и стремительностью в ата– ках и неоднократно имели полный успех, сражаясь с превосходящими силами противника – при Головчине (3/4 июля 1708 г.), Грунях (19/20 января 1709 г.), Краснокутске (10/11 февраля 1709 г.). При Полтаве воинам российской армии также пришлось нелегко при столкновении с прекрасной кавалерией «шведского паладина».

Кроме регулярной конницы, в состав шведской армии входила наемная легкая кавалерия валахов и запорожских казаков, Но особой боеспособ– ностью эти части не отличались.

 

25. ПОЛЯКИ

В XVII в. заслуженной славой пользовалась польская армия, особенно кавалерия. Реорганизованная по европейским стандартам королем Стефаном Баторием (правившим Польшей с 1576 по 1586 г.), она, тем не менее, не утратила восточных традиций. Польские части представляли собой пеструю смесь национальных формирований и наемных подразделений: немцев, венг– ров, украинцев, сербов, литовцев, молдаван, турок, татар…

Весь XVII век Польша провела в непрерывных войнах:

1600 – II гг. – польско-шведская; 1609 – 19 гг. – русско-польская; 1614-21 гг. – польско-турецкая; 1617– 29 гг. – польско-шведская; 1632 – 34 гг. – русско-польская; 1648 – 54 гг. – войны с Украиной; 1654 – 67 гг. – русско-польская; 1655 – 60 гг. – польско-шведская; 1671 – 99 гг. – польско-турецкие.

Тактика польских пехотинцев – гайдуков – мало чем отличалась от обще– европейской. Они также делились на мушкетеров и пикинеров. Частые войны с турками и русскими послужили причиной того, что польская пехота была склонна, чаще всего, к использованию в бою именно русских или турецких тактических методов, о которых речь впереди. Наряду с национальными пе– хотными формированиями в Польше широко использовалась наемная немецкая пехота. В составе гвардейских полков были и венгерские пехотинцы. В бою они действовали так же, как поляки.

Красой и гордостью польской армии, бесспорно, были гусарские полки. Именно они составляли ударную силу кавалерии. Нам достаточно хорошо из– вестно их вооружение и снаряжение, но об их тактике информации мало. В качестве версии можно предположить следующее. После реформы Стефана Ба– тория, который ввел единообразное вооружение в гусарских полках, они прочно заняли место тяжелой кавалерии. Баторий сразу отказался от расп– ространившегося в Европе метода караколирования, понимая, что бессмыс– ленная стрельба не может принести значимых результатов и лишает конницу ее главного козыря – подвижности и маневренности. Поэтому основной прин– цип тактики сводился к мощному удару холодным оружием.

На картине «Битва при Кирхольме» (161, ч. 1) (происходила в 1605 г. со шведами) изображена формирующаяся колонна польских гусар, состоящая из двух щеренг всадников, вооруженных копьями. По-видимому, это передние ряды кавалеристов, кавалерия в XVII веке строилась, как минимум, в четы– ре шеренги (конечно, в расчет не берутся случаи, когда большая убыль в личном составе не позволяла выстроить колонну целиком).

Копьями в четырехшереножной колонне были вооружены только первые две шеренги. Хотя длина копий была от 4,5 до 5,5 метров, у третьего и чет– вертого рядов не было возможности достать ими неприятеля. Можно, конеч– но, предположить, что третий и четвертый ряды держали оружие поднятым вверх, но тогда возникает вопрос: а зачем им вообще нужны громоздкие копья, если использовать их гусары все равно не могли? Не проще ли при– менить имеющиеся у них кончары или палаши, более длинные, чем сабли и более удобные, чем копья? Можно допустить, что копья нужны были третьей и четвертой шеренге на тот случай, если придется заменить в первых рядах погибших или раненых гусар. Но проделать такой маневр в коннице практи– чески невозможно. В кавалерийском строю происходила не замена задними передних, а смыкание рядов, то есть в случае гибели лошади или всадника, кавалеристы на ходу справа и слева сближались друг с другом, закрывая брешь.

Копья у гусар для удобства балансировки были полыми, с наложенными вдоль древка металлическими полосками, предохраняющими от перерубания, и снабжались шаром-фиксатором на уровне захвата, чтобы оружие не прос– кальзывало при ударе. Удивляет непомерная длина прапорцев на копьях-до 4 метров. Считается, что они прикрывали фигуры всадников от прицельных выстрелов во время атаки. Эта версия вполне правдоподобна, но такая дли– на флажка была приемлема только для всадников первой шеренги, потому что их копья были выдвинуты далеко вперед от колонны и прапорцы не мешали движению лошадей и не закрывали обзор кавалеристам. Для второй шеренги копейщиков длинные прапорцы были бы только помехой, так как непременно спутывались бы в тесном строю первого ряда и мешали во время атаки. Да и сами гусары второй шеренги не смогли бы свободно манипулировать и нано– сить удары копьями. Поэтому вполне логично допустить, что у второго ряда копейщиков длина прапорцев была намного короче.

Выдержать атаку гусарской колонны было тяжело не только иррегулярной коннице, но и регулярной, умеющей биться строем. Знаменитые крылья гусар во время скачки издавали своеобразный звук, который сильно пугал непод– готовленных лошадей, и они начинали беситься, отказывались подчиняться всадникам и расстраивали боевой порядок. Мощный кавалерийский удар до– вершал разгром.

Запорожские казаки и татары старались не принимать лобовую атаку та– ких отрядов, понимая, что схватка обречена напревал, и вились вокруг гу– сар, стараясь достать их стрелами и пулями, поражая в первую очередь ло– шадей. Если у тяжелой кавалерии в этот момент не было прикрытия из лег– ких всадников, то ей приходилось туго. Но, даже рассеявшись, гусары были способны вести индивидуальные поединки. Их вооружение: два седельных пистолета, сабля, кончар или палаш и чекан вполне позволяли это.

Слава польских шляхтичей, как отличных рубак распространилась далеко за пределы страны.

Кроме гусар у поляков существовали другие виды средней и легкой кава– лерии. Прежде всего, это казаки, набираемые как в самой Польше, так и среди литовцев, украинцев, молдаван… Тактика этих всадников была расс– читана на рассыпной бой с активным использованием луков и огнестрельного оружия. Но иногда они атаковали и строем. На той же картине «Битва при Кирхольме» ясно видно, как польская казачья конница атакует в плотном строю с пиками на перевес – «батованием». В этом случае первые шеренги строя состояли из всадников, защищенных кольчугами.

Были в польской армии и драгунские полки, укомплектованные казаками с подвластных Польше территорий, но их боевая выучка и дисциплина были не столь высоки. Например, в бою у Желтых вод (1648 г.) драгуны перешли на сторону запорожцев, а под Корсунем (1648 г.) в урочище Кривая Балка, да– же не приняв сражения, бросились под прикрытие обоза.

Наемную конницу составляли немецкие рейтарские полки и легкие татарс– кие, молдавские, трансильванские, литовские всадники.

 

26. РУССКИЕ

Можно предположить, что русские стрелецкие пешие полки, сформирован– ные в 1550 г., приняли ту же манеру боя, что и турки.

Из современных исследований по этому вопросу достойна внимания статья Р. Паласиоса-Фернадеса «Московские стрельцы. „Непременные войска“ русс– кого государства XVII века», опубликованная в журнале «Цейхгауз» (N 1 за 1991 г.).

Автор рассказывает об истории стрелецких полков, их обмундировании и вооружении, но абсолютно не касается тактики. Как же на самом деле вое– вали пешие стрельцы? Никаких сведений по этому вопросу не сохранилось. Р. Паласиос-Фернандес, основываясь на воспоминаниях и рисунках иностран– цев, сделал вывод:

«Хотя стрельцов иногда и вооружали копьями, действовать ими они не умели, и даже категории такой – „копейщик“ – среди стрельцов не было до 1690-х гг.».

Но как могли стрельцы, вооруженные только пищалью, бердышом и саблей на равных воевать с первоклассной пехотой немцев, поляков, венгров и шведов в Ливонскую войну (1558-1583 гг.) и Шведскую (1590 – 1593 гг.)? По всей Европе гремела слава этих пехотинцев, делавших первостепенный упор в рукопашной схватке на копейный удар. Разве смогли бы русские стрельцы, имея такое вооружение, выстоять в полевом бою против фаланги, ощетинившейся пиками, и с флангов прикрытой мушкетерами? Холодное оружие стрельцов было слишком коротко против пик, а отсутствие у них доспехов и щитов вообще сводило шансы победить в бою на нет.

Не верится, что русское командование, создавая национальную пехоту, не знало о том, что происходило в это время на полях сражений Европы и какие методы боя использовались другими армиями. Логично предположить, что русские стрельцы были знакомы с тактикой европейцев и турок. Стре– лецкие полки также делились на копейщиков (пикинеров) и «пищальников» (мушкетеров). Наличие бердышей у русских стрелков делало их очень опас– ными в рукопашном бою с мушкетерами. Пока пикинерные фаланги были заняты боем, стрельцы-«пищальники» охватывали фланги копейной фаланги противни– ка и, уничтожив мушкетеров, атаковали тыл пикинеров.

Что касается воспоминаний иностранцев, то они просто не считали нуж– ным упоминать о роде войск, привычном для всей Европы – пикинерах. Их больше волновало стрелковое искусство русских, актуальное для европейца того времени.

Конные стрелецкие части, вероятно, выполняли функции европейских дра– гун.

Мнение о рукопашном бое русской пехоты в Северной войне у современных читателей во многом сложилось под влиянием романа А. Толстого «Петр I». У А. Толстого в романе есть следующие строки:

«Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами – по-мужицки…»

«В большинстве случаев одетые в мундиры русские мужики действовали фузеей как рогатиной или вилами. Именно так начал формироваться русский стиль штыкового боя, который позже неприятно поражал врагов.

При этом не была забыта и техника владения шпагой. 25 августа 1713 г. под Штеттином русский отряд из ста гренадеров и трехсот мушкетеров зах– ватил отдельно стоящие укрепления Стерншанц. Солдаты атаковали с одними шпагами, без ружей.

Лишь в боях с турецкими янычарами русская пехота не могла еще пол– ностью полагаться на свои штыки; в этих случаях вновь использовались ро– гатки» (73).

В русской регулярной пехоте, созданной Петром I, в большинстве случа– ев, применялся четырехшереножный строй (иногда практиковался 8-, 6– и З-шереножный). В «Учреждении к бою»…, написанном Петром в 1708 г., о таком построении сказано следующее:

«…Первой шеренге никогда не стрелять без нужды, но, примкнув баги– неты (или штыки – В. Т.), ружье держать, також в оной чрез человека пи– кинерам быть и оных владению пики обучать; трем же шеренгам, переменя– ючьсь, стрелять с плеча, – а не с караулу, которое зело конфузит, – того накрепко смотреть офицерам, чтоб третьей шеренге в ту пору приказывать палить, когда уже задняя конечно набита» (30).

Это было уже более определенное наставление, чем ранее существовавшее «Краткое обыкновенное учение», где вкратце описывались рекомендуемые уколы багинетом для индивидуального боя. Рукопашный бой в строю – это другое явление. Разумеется и личное мастерство играет в нем роль, но здесь масса давит массу и побеждает та сторона, у которой больше слажен– ности в действиях и стремления к победе.

Первые бои периода 1700– 1706 гг., видимо, показали слабую подготовку русской пехоты в рукопашном бою и, начиная с 1707 г., Петр ввел в армии пикинеров, ранее им упраздненных. Стоявшие в первой шеренге через одного с мушкетерами, они намного усиливали удар «белым» оружием; вторая и третья шеренги действовали по шведскому образцу, четвертой же оставалось только создавать давление на передние ряды и, в случае убыли передовых солдат, заменять их.

До 1716 г. в русской армии не применяли построения «каре» для отраже– ния атак конницы (исключением был, разве что, Прутский поход 171 1 г.), и поэтому, чтобы отбить натиск шведских драгун или рейтар, первая шерен– га в батальоне, состоящая из мушкетеров и пикинеров, становилась на ко– лено, при этом пики втыкали в землю, а мушкеты упирали в нее, наклонив их на уровне конской груди и живота. Три следующих ряда действовали стоя, по уже известному принципу. Разумеется, четвертая шеренга при этом могла пустить в дело штыки только в том случае, если всадникам удавалось врубиться в строй. Такой же боевой порядок применялся и при стрельбе, но как только пехота противника оказывалась на расстоянии достаточном для штыковой атаки, первая шеренга поднималась, и вся колонна контратаковала бегом, потому что принимать натиск шведских пехотинцев стоя, а тем более

– преклонив колено, было чрезвычайно опасно.

Русские драгуны имели слишком слабую подготовку, чтобы действовать в конном строю. Плохим был и конский состав полка, что сильно влияло на результаты атак. Почти во всех сражениях Северной войны драгуны, действуя верхом, проигрывали единоборство со шведской кавалерией и пехо– той. Поэтому очень часто практиковалось спешивание, после чего драгуны сражались в качестве пехотинцев. И тогда они уже могли достойно показать себя, как в сражениях при Калише (1706 г.), Добром (или Раевкой) (1708 г.), Лесной (1708 г.). Тактика пешего боя драгун практически ничем не отличалась от пехотной.

Кроме регулярной конницы, в русской армии был большой процент иррегу– лярной кавалерии: калмыков, ногайцев, казаков… и даже венгров, примк– нувших к русским после поражения восстания Ференца Ракоци против австрийцев.

Моро-де-Бразе описывает случай, произошедший во время Прутского похо– да:

«Один капитан, родом венгерец, вступивший в службу его царского вели– чества, также как и многие из его соотечественников, после падения его светлости принца Ракоци находился в лагере с несколькими венгерцами в надежде быть употребленным в дело. Он уговорил отряд казачий поддержать его, обещаясь доказать, что не так-то мудрено управиться с татарами. Ка– заки обещались от него не отставать. Он бросился с своими двенадцатью венгерцами в толпу татар и множество их перерубил, пробиваясь сквозь их кучи и рассеивая кругом ужас и смерть. Но казаки их не поддержали, и они уступили множеству. Татары их окружили, и все тринадцать пали тут же, дорого продав свою жизнь: около их легло 65 татар, из коих 14 были обезглавлены. Всех менее раненый из сих храбрых венгерцев имел четырнад– цать ран. Все, бывшие, как и я свидетелями их неуместной храбрости, со– жалели о них. Даже конные гренадеры, хоть и русские, то есть хоть и не очень жалостливые сердца, однако ж просились на коней дабы их выручить; но генерал Янус не хотел взять на себя ответственность и завязать дело с неприятелем» (96).

Генерал Янус был австрийским наемником на русской службе и поэтому вполне понятно его нежелание помочь храбрецам-куруцам. Но их изуми– тельное мастерство владения холодным оружием говорит о том, насколько была боеспособна легкая кавалерия русских.

После смерти Петра I способы ведения рукопашного боя в русской армии нисколько не изменились. Основным документом, по которому обучали сол– дат, по-прежнему оставался его устав 1716 г.

В русско-турецкую войну 1735-1739 гг. основным построением для отра– жения атак турок и татар стало каре, огражденное рогатками, применявши– мися как против кавалерии, так и против пехоты. Причина того, что русс– кие не стремились сблизиться с турецкими янычарами в рукопашной, была не столько в виртуозном владении турецких солдат саблей и ятаганом, сколько в использовании янычарами старой тактики, основанной на ударе копейных фаланг при поддержке с флангов стрелков, которые действительно славились как отменные фехтовальщики.

Ведь если здраво рассудить: что могли бы сделать янычары в рукопашной против колонны, ощетинившейся штыками, имея на вооружении лишь короткое клинковое оружие? Бесспорно, русский солдат успевал бы достать противни– ка гораздо раньше, тем более, турецкие стрелки, идя в рукопашный бой с белым оружием, не могли сражаться строем, поскольку техника сабельного поединка не предусматривала ограничения пространства. Воины, нанося ши– рокие рубящие удары саблей, должны были сохранять определенные интервалы между собой. В строю же это невозможно. Но если даже допустить, что тур– ки могли атаковать строем, не имея пик, то тем самым они лишали бы себя главного козыря – маневренности. Янычар, вооруженный короткой саблей, находясь в строю, не имел возможности отскочить или увернуться от удара и заранее обрекал себя на гибель. А нападая врассыпную, отдельными груп– пами на строй русской пехоты с фронта, они не смогли бы причинить ей большого вреда.

Стало быть, янычары, несомненно, имели более мощную тактическую орга– низацию, а ею могла быть только копейная фаланга.

Случай, произошедший под Очаковымв 1737 г., когда русская пехота, расстреляв все заряды, была буквально отброшена от стен города к самому лагерю, подтверждает это. Копье или пика намного длиннее ружья со шты– ком, а русских пикинеров, стоявших через одного с мушкетерами в первой шеренге, было слишком мало, чтобы противостоять массированному удару фа– ланги. Расстроившуюся колонну русских тут же атаковали с флангов яныча– ры-стрелки, которые в одиночном бою рубили разбегавшихся солдат.

Неудивительно, что в русской армии после этих событий всерьез намере– вались возобновить тактику копейного боя (например, в 1746 г.), но, ви– димо, до практического осуществления этого замысла дело не дошло.

В Семилетнюю войну (1756-1763 гг.) в боях с пруссаками русские, в ос– новном, действовали старыми петровскими методами. Использование пикине– ров в первой шеренге, скорее всего, зависело от желания командиров пол– ков. Во всяком случае, устав 3.Г. Чернышева, вышедший в 1755 г., не предполагал использования пикинеров, но большинство армейских полков с ним ознакомиться не успели и вполне могли использовать в бою пики.

Очередной устав 1763 г. ввел в практику трехшереножный строй вместо четырехшереножного, так как командование пришло к выводу, что такое построение целесообразнее. Все ряды солдат могли одновременно вести стрельбу, не мешая друг другу и, соответственно, вступать в штыковой бой.

Против турок применяли только каре, отказавшись от развернутого строя. Такую тактику ввел П.А. Румянцев. Углы построений защищались либо артиллерией, либо отборными командами гренадеров и егерей. Применявшиеся ранее рогатки были упразднены. В сражениях при Ларге и Кагуле (1770 г.) русские обходились без заграждений. При этом пехота, построенная в каре, стоящие в шахматном порядке, имела возможность постоянно прикрывать друг друга перекрестным огнем, а в случае атаки янычар на какое-нибудь пост– роение рядом стоящее каре могло поддержать соседей огнем или штыковой атакой в слабозащищенный фланг турецкой фаланги. Такой случай имел место при Кагуле.

По-настоящему перевернул отношение к рукопашному бою в русской армии А.В. Суворов. Все слышали о его знаменитой «Науке побеждать»:

«Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Пуля – дура, а штык – моло– дец! Коли один раз! Бросай басурмана со штыка! – мертв на штыке, царапа– ет саблей шею. Сабля на шею – отскакни шаг, ударь опять! Коли другого, коли третьего! Богатырь заколет полдюжины, а я видел и больше. Береги пулю в дуле! Трое наскочат – первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун».

«В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая ва– лит, третья довершает» (110).

Именно эти строки можно отнести к той тактике, которую А.В. Суворов выработал для боя с турками. Понимая, что каре может и не пройти по пе– ресеченной или загражденной местности, он обучал солдат бою на холодном оружии в любых построениях. Главное нововведение было в том, что Суворов первым в рукопашном бою сочетал рассыпной и плотный строй.

Турецкая тактика была уже описана. Слабость ее заключалась в том, что совершать атаку янычары могли только в одном направлении. Турецкие пики– неры, неспособные вести активный стрелковый бой (хотя многие из них были вооружены пистолетами) могли рассчитывать на победу, лишь используя ко– пейный удар. Против ружейного огня они были абсолютно беззащитны, если не были прикрыты своими стрелками; а если те в это время будут заняты боем с равным противником?..

Для того, чтобы отвлечь стрелков-янычар от их прямых обязанностей – прикрывать копьеносцев и помогать им, охватывая фланги врага, Суворовым были выделены специальные команды из гренадеров и егерей или спешенных казаков и регулярных кавалеристов * в общем, частей, обучавшихся вести индивидуальный бой на холодном оружии вне строя, врассыпную:

«…производить удар на штыках дружно и стремительно; в то же время отборными и проворными людьми, облегча их от ружья и прочей тягости, атаковать на саблях…, с отменной скоростью; к сему выбрав способных, обучить наперед. Турки называют такую атаку кринь, а я везде именовать ее буду вихрем» (73).

При этом не надо буквально понимать выражение «на саблях». Гренадеры обучались поединку и на штыках, и на полусаблях, казаки могли действо– вать и пикой, и саблей, то есть любым имеющимся оружием.

Для мушкетеров, сражающихся в строю вначале клинковое оружие отменили за ненадобностью. В колонне, действительно, нужды в нем не было, но если таковая по тем или иным причинам рассыпалась, то у мушкетеров, кроме ружья и штыка, не оставалось других средств к самозащите, поэтому через некоторое время клинки были им возвращены.

Складывалась следующая ситуация: мушкетеры атаковали янычар-копейщи– ков в лоб, при этом сохраняя по одному выстрелу до последнего момента. Гренадеры, егеря и другие сопровождали колонну на флангах и отвлекали янычарстрелков на себя, завязывая с ними либо стрелковый бой, либо руко– пашный. Оставшаяся без прикрытия турецкая фаланга получала от русских мушкетеров убийственный (с нескольких метров) залп, после чего расстро– енных пикинеров дружно атаковали штыками, не давая им придти в себя и перестроиться.

* Например, при штурме Измаила, где внутри крепости в пешем строю дрались карабинеры и гусары. Под Кинбурном кавалеристам легкоконных Пав– лоградского и Мариупольского полков наверняка пришлось атаковать турец– кие земляные укрепления в пешем строю.

Кроме линейного трехшереножного построения, Суворов применял и глубо– кие колонны, как в сражениях под Туртукаем (1773 г.), Гипрсовом (1773 г.) и Кузлуджи (1774г.). В этом случае увеличивалась сила штыкового уда– ра.

Насколько были подготовлены русские солдаты к индивидуальным поедин– кам можно судить по случаю, произошедшему с Суворовым под Кинбурном в 1787 г.:

«Неприятельское корабельное войско, какого я лучше у них не видел, преследовало наших; я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку; гренадер Степан Новиков, на которого уж сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил… Они побежали назад» (30).

Вообще, это сражение происходило очень тяжело для русской армии. Оно шло с переменным успехом; турки два раза отбивали атаки русских и даже загоняли их обратно в крепость. Рукопашная шла на равных:

«При битве холодным ружьем пехота наша отступила в крепость; из оной мне прислано было две свежие шлиссельбургские роты; прибыли легкий ба– тальон, одна орловская рота и легкоконная бригада. Орлова полку казак Ефим Турченков, видя турками отвозимую нашу пушку, при ней одного из них сколол, с исследуемым за ним казаком Нестером Рекуновым скололи четве– рых. Казаки сломили варваров. Солнце было низко! Я обновил третий раз сражение» (30).

Перед Итальянским походом 1799 г. Суворов, зная, что австрийцы были слабыми бойцами в штыковой схватке, написал инструкцию специально для их армии. В ней давались следующие советы:

«…а когда противник подойдет на тридцать шагов, то стоящая армия сама двигается вперед и встречает атакующую армию штыками. Штыки держат плоско, правою рукой, а колоть с помощью левой. При случае не мешает и прикладом в грудь или по голове».

«…в расстоянии ста шагов командовать: марш-марш! По этой команде люди хватают ружья левой рукой и бегом бросаются на неприятеля в штыки с криком „виват“! Неприятеля надобно колоть прямо в живот, а если который штыком не приколот, то прикладом его» (30).

Рекомендация наносить удар в живот обусловлена тем, что солдаты регу– лярной армии (в данном случае – французы) имели на груди ремни из толс– той кожи, перекрещивающиеся друг с другом (один – для полусабли, другой

– для патронной сумки). Пробить такую защиту довольно сложно и опытному бойцу. Удар в лицо тоже был сопряжен с риском промаха, так как противник мог отвернуть голову. Живот же был открыт и отпрянуть, находясь в строю, солдат не мог. Суворов учил поражать врага с первого удара, дабы грена– дер или мушкетер после этого успел парировать нападение, направленное на него. Действия должны были быть четкими и слаженными, по принципу «укол

– защита» и снова «укол – защита». При этом, как видно из вышеописанных советов, широко мог применяться приклад. Тактику применяемую против ту– рок, русские с успехом испробовали и на французах.

Любопытный эксперимент во время польского восстания 1794 г. провел его предводитель Тадеуш Костюшко. В польскую армию было набрано 2000 добровольцев-крестьян, вооруженных косами, у которых лезвия были прис– тавлены к древку вертикально. Этот отряд назывался «косинеры». Несмотря на слабую строевую подготовку, косинеры отличились в этой войне своей храбростью.

В бою под Рацлавицами отряд из 320 добровольцев, пройдя незаметно по лощине, неожиданно атаковал и захватил русскую батарею из 12 орудий, а затем вместе с регулярными польскими войсками участвовал в атаке на ле– вое крыло противника. Русская армия, потерпев поражение, отступила.

Под Щекоцинами косинеры при поддержке регулярных войск провели атаку на прусские войска, а затем отбили натиск их кавалерии. Расчет русс– ко-прусского командования, надеявшегося, что крестьяне разбегутся при виде несущихся на них всадников, не оправдался. Образовав строй, поляки валили лошадей противника направо и налево. Всадникам ничего не остава– лось делать, кроме как отступить. Завершающей фазой битвы была атака двумя тысячами косинеров двенадцатиорудийной прусской батареи. Она про– исходила на открытой территории, и крестьяне были буквально расстреляны из пушек картечью. Наступление не удалось, и сражение было поляками про– играно.

В следующей битве под Мацеевицами армия повстанцев потерпела полное поражение от русских войск под командованием Форзена, а Костюшко попал в плен.

 

27.ФРАНЦУЗЫ

До 1730 г. в Европе для ружей применялся шомпол, изготовленный из де– рева. Забить заряд в ствол таким шомполом было можно, но во время фехто– вания ружьем, особенно против клинкового оружия, деревянное ложе вместе с шомполом мгновенно приходило в негодность. Солдаты старались подстав– лять под удар ствол, но это резко ограничивало возможность действия шты– ком.

Первым применил металлический шомпол Леопольд Дессауский, и он сразу был введен в прусской армии Фридрихом-Вильгельмом I. Ружья с таким шом– полом пруссаки испробовали в бою с австрийцами при Мольвице.

Нововведение намного расширило возможности фехтования ружьем, так как и верх, и низ ложа теперь были защищены металлом. Но в Европе и это не усилило желания солдат сходиться в рукопашной. Исключением стала только молодая революционная армия Франция.

* * *

Увлечение поединками на холодном оружии в революционной французской армии было повсеместным, причем не только в кавалерии, но и в пехоте. Выяснение отношений на дуэлях стало обычным среди офицеров и даже рядо– вых. Это подтверждают воспоминания Видока, впоследствии ставшего на– чальником тайной полиции Парижа:

«Моя осанка, бодрый вид, умение ловко владеть оружием доставили мне привилегию быть немедленно зачисленным в число егерей. Я ранил двух ста– рых служак, вздумавших обидеться на мое назначение, и вскоре сам после– довал за ними в госпиталь, будучи ранен их приятелем. Такое начало выс– тавило меня на вид; многие находили удовольствие в том, чтобы наталки– вать меня на ссоры, так что в полгода я успел убить двух человек и раз пятнадцать дрался на дуэли» (43).

При Наполеоне дуэли в армии были официально запрещены, но офицеры и солдаты продолжали дуэлировать, правда, масштабы этой практики сущест– венно уменьшились.

Боевая тактика французской армии основывалась на глубоко эшелониро– ванной атаке. Практиковавшееся до этого в европейских армиях линейное построение, когда колонны выстраивались в две тактические линии, не мог– ло выдержать удара плотных войсковых масс, сконцентрированных в одном месте. Возникала ситуация, подобная той, когда ножницы разрезают длинную веревку. Французы прорывали позиции прусской или австрийской армий, до сих пор применявших линейную тактику, и выходили им в тыл. Впервые атаку колоннами французская армия применила в битве при Жемаппе (1792 г.).

Недостатком такой тактики были большие потери, которые несли полки от артиллерийского огня, потому что даже миновавшие первые ряды ядра пора– жали колонны, стоящие сзади. Но польза для штыковой атаки была несомнен– на. При этом колонны сопровождали стрелки, которые вначале двигались впереди фронта, а затем отходили на фланги, давая возможность строю про– извести массированный штыковой удар. Стрелки при этом охватывали фланги врага и, зайдя ему в тыл, вели на свое усмотрение или рукопашный или стрелковый бой. Сообразно обстоятельствам, и они могли сплотиться в еди– ный боевой порядок и атаковать противника. Те же методы использовались в кавалерии.

Пехотная колонна по-прежнему строилась в три шеренги, а действия сол– дат в штыковом бою происходили известным нам способом. Когда же колонны двигались в затылок, одна за другой, остановить атаку штыковым контруда– ром, используя старую линейную тактику, было чрезвычайно трудно.

Другим слабым местом эшелонированного наступления являлись его флан– ги. Если их прикрывала не конница, а только рассыпавшиеся пешие стрелки, то конная атака противника во фланг могла расстроить весь боевой поря– док. Единственный способ отбить конную атаку в таких обстоятельствах – это быстро перестроить пехотную колонну в каре и отбиваться от кавале– ристов стрельбой из ружей и штыками.

Военные теоретики много вели рассуждений и даже приводили математи– ческие расчеты: как целесообразнее использовать штык против коня. Одним из них был Беренгорст (писавший свои труды после Наполеоновских войн, но тактика тогда, в принципе, оставалась прежней):

«Пехота должна принять за правило, чтобы при кавалерийских атаках открывать огонь не иначе, как по команде и в самых близких расстояниях. Предполагают, обыкновенно, что кавалерия должна при этом повернуть на– зад, и ничего не говорят, что должна делать пехота в случае, если кава– лерия не повернет, и если лошади, выдержав последний залп, поскачут к самым штыкам.

Предположим, что часть лошадей убита (считая лишним говорить о всад– никах). Это еще не может воспрепятствовать движению остальных лошадей. Пехота дала залп, вторая и третья шеренги заряжают или уже зарядили свои ружья; первая шеренга взяла ружья на руку, но, вследствие этого, штыки ее будут выдаваться не более как на три фута вперед локтей солдата. Если в подобном положении пехотинец будет стараться нанести удар кавалеристу, то он не достанет его, потому что последний находится в расстоянии 3/2 футов от головы своей лошади и защищен, кролю того, головой и шеей свое– го коня.

Если же мы допустим невозможное и предположим, что пехотинец достанет всадника, то все-таки, он будет раздавлен лошадью. Если против животного будет направлен штык, если даже он насквозь пронзит ему сердце, то это не может еще остановить стремительность массы, которая даже и при своем падении опрокидывает все, что находится перед нею.

На этом основании пехота должна рассчитывать только на свою пальбу: она успеет дать только два залпа, которые вынесут из строя не более как 1/2 «часть всех лошадей»

Беренгорст упускает существенный момент: пехотинцы не всегда стара– лись остановить мчащуюся лошадь, уперев штык ей в грудь. Такая попытка обречена заранее на провал. Автор не учитывает, что наиболее уязвимые места лошади – глаза и ноздри. Соответственно, обученные солдаты стара– лись прежде всего нанести удар в голову лошади. При этом, если и не удастся глубоко вонзить штык, то все же такая попытка отпугнет животное, которое из чувства самосохранения будет шарахаться и не подчиняться всаднику.

«Если кавалерия, выдержав огонь, наезжает на самое каре, то остается уже принять ее на штыки. В эту короткую, но решительную минуту, пехота более всего должна заботиться о стойкости, плотности и неразрывности в рядах, особенно в углах каре, на которые атака преимущественно направля– ется. Чтобы уменьшить слабость этих углов, некоторые советуют ставить внутри их застрельщичьи взводы; другие предлагают закруглить углы пово– ротом смежных рядов; но самое лучшее средство в этом случае будет, где можно, – фланговая оборона углов огнем соседних каре. Одно только общее правило должно быть тут во всяком случае соблюдаемо: не допускать кава– лерию ворваться в каре; если же в какой-нибудь части оно будет расстрое– но или смято, то немедленно сомкнуться в кучу, но отнюдь не рассыпаться, ибо это одно сопряжено для пехоты с неизбежной гибелью.

Полезно ли и возможно ли тут фехтование штыком или лучше просто сто– ять твердо, держа ружья на руку – определить трудно. Второй батальон лейб-гвардии Литовского полка в Бородинском сражении отражал атаки, не делая даже выстрела, взяв только на руку, махая штыками вправо и влево, и коля в головы лошадей, доскакавших до самого фронта. Надобно только иметь в виду, что лошадь неохотно идет на человека, особенно на воору– женного, тем более на целый фронт штыков; и потому в этом случае выгод– нее действовать по лошадям, каким же именно образом – это зависит от то– го, так сказать вдохновения, которым храбрый и хладнокровный начальник умеет одушевить солдат, иногда даже и просто от собственной сноровки лю– дей, которая здесь рождается инстинктивно, под влиянием чувства самосох– ранения» (48).

В целом же у пехотного каре было гораздо больше шансов отбить атаку кавалерии, нежели последней – прорвать его. Однако история донесла до нас немало и таких случаев, вот некоторые из них:

1. В сражениях под Эдесгеймом и Кайзерслаутернпсе в 1794 году прусс– кая кавалерия под командованием Блюхера, разбила французскую пехоту, причем, во втором сражении всего 80 прусских гусар сумели прорвать и рассеять батальонное каре пехоты из 600 солдат.

2. При Нордлингенпе (1800 г.) австрийская кавалерия смяла три полка французской пехоты из дивизии Монришара.

3. Под Аустерлицем 1 батальон 4-го линейного полка из бригады Шинера был разгромлен русскими конногвардейцами, правда, тем помогла артилле– рия, расстроившая каре.

4. В сражении при Вальтерсдорфе (1807 г.) французская конница настиг– ла прусский арьергард, состоящий из пяти батальонов пехоты, десяти эс– кадронов и одной конно-артиллерийской роты. Французы атаковали и рассея– ли сначала прусскую конницу, а затем уничтожили пехоту.

5. При Гарси-Гернандесе (1812 г.) в Испании три французских каре были смяты конницей Германского королевского легиона.

6. В сражении при Гердне (1813 г.) 9000 французских пехотинцев отби– вали натиск русско-германского легиона, но были атакованы З-им Ганно– верским гусарским полком, который рассеял пехоту.

7. В сражении при Фершемпенуазе (1814 г.) объединенная конница союз– ников: русских, австрийцев и пруссаков разбили вначале каре молодой гвардии, а затем лейб-гвардии конный полк в одиночку рассеял пехотное каре из корпуса Мармона. Завершающим этапом сражения был разгром дивизии Пакто, состоящей на 2/3 из новобранцев. Построившись в шесть каре, фран– цузские солдаты практически одними штыками отбивали атаки русской конни– цы (снежная буря привела порох в негодность), но, в конце концов были частью изрублены, частью взяты в плен.

8. В битве при Ватерлоо (1815 г.) французская конница атаковала 16 каре английской пехоты, построившихся в шахматном порядке на высоте Мон-Сен-Жан. И, хотя, в целом, атаки кавалеристов не принесли успеха, многие каре были полностью изрублены.

Зная о слабых углах каре, кавалерия в первую очередь атаковала их. Обычно по одному эскадрону выстраивалось для атаки против каждого угло– вого фаса, а один эскадрон – за ними становился как раз напротив вершины угла. Передние колонны кавалерии, атакуя, вызывали огонь пехоты на себя, а третий – под прикрытием дыма врубался в угол построения. Бывали слу– чаи, когда отдельным всадникам удавалось пробиться сквозь строй каре и выйти на противоположную сторону:

«В сражении под Пирамидами некоторые мамелюки поодиночке врубались во французское каре и проскакивали через него. Если бы только 20 человек могли одновременно исполнить то же самое, то они смяли бы неприятеля; но мамелюки утомляли своих лошадей, подскакивая один за другим к пехоте, затем, кажется, чтобы умереть на штыках» (86).

Бонно-дю-Мартрей описывает случай, произошедший в Испании, в бою меж– ду английскими драгунами и французскими пехотинцами:

«В Испании французский полк, построенный в каре и предводительствуе– мый полковником де-Ловередо, был вначале смят английскими драгунами. Полковник, не желая позволить неприятелю воспользоваться первым успехом спешился, повернул людей на заднюю шеренгу и приказал им открыть стрельбу. Солдаты тотчас же начали стрелять по головам ворвавшихся всад– ников и почти всех их положили на месте: если дело и было решено в пользу англичан, то, по всей вероятности, этому способствовал резерв, состоящий из 25 всадников, своевременно прибывших на помощь» (86).

В начале 19 в. в тактике кавалерии происходит изменение: трехшеренож– ный строй заменяется на двухшереножный, но это было необязательным и в бою оставалось на усмотрение командиров. Атака производилась колоннами в сочетании с фланкерами-застрельщиками, которые, как и в пехоте, находи– лись вначале перед фронтом строя, ведя огонь из пистолетов и карабинов, а затем отходили на фланги.

Возникало множество споров о необходимости применения в армии тяжелой конницы – кирасир. Характерные рассуждения на эту тему приведены в книге Нолана «История и тактика кавалерии».

«Если тяжеловооруженный всадник, в одно и то же время, должен ездить верхом и фехтовать, то он весьма скоро изнемогает под тяжестью своего вооружения, и его лошадь делается неспособной к быстрым движениям; рука, управляющая саблею, ослабевает и поднимается уже с большим усилием. Та– кой человек, конечно, всегда будет во власти каждого легковооруженного кавалериста, который гарцует около него.

…Какая же однако польза в сражении от кирасы, вообще от всякого предохранительного вооружения? Как понять то, что грудь закрыта, а голо– ва, руки, колени и все остальные части тела остаются без всякой реши– тельной защиты? С того момента, как раненая рука перестает действовать, каждый кавалерист находится во власти своего противника. Тягость воору– жения только препятствует кирасиру защищаться против человека, ничем не стесненного и владеющего оружием столь свободно, что одним ударом может отсечь у него член и повалить лошадь».

Автору возражает, также вполне убедительно, майор французской кавале– рии Бонно-дю-Мартрей, кавалер ордена Почетного Легиона и командир эскад– рона. Он перевел книгу Нолана на французский язык и сделал к ней нес– колько замечаний:

«Автор, кажется, не обращает должного внимания на закрытие тела; а между тем, солдат, чувствующий себя хорошо защищенным, гораздо смелее вступает в бой и не теряет так много времени на отражение ударов своего противника. Предположим, что кавалерист будет ранен в руку или ногу: жизнь его в этом случае не в такой опасности, если бы он получил удар в открытую грудь. В отношении к человечеству и в отношении к военному сос– ловию весьма важно, если человек будет только ранен, а не убит, потому что, в первом случае его можно еще сохранить для общества и для армии.

…Кираса вовсе не препятствует всаднику ловко владеть своею саблею, не стесняет руки. Тот, кто ее носит, может быть таким же искусным кава– леристом и так же хорошо может фехтовать, как и гусар. Конечно, не сле– дует каждого солдата заковывать в железо, но выгодно иметь такое число кирасир, сколько позволяет это сделать сила людей и качества лошадей» (86).

Несмотря на наличие противников тяжелой кавалерии даже в верхах ко– мандования, кирасиры были неотъемлемой частью всех армий Европы и отли– чились во многих сражениях Наполеоновских войн.

Споры возникали и о целесообразности использования в легкой кавалерии пик. В русской армии в 1812 году ими были вооружены казачьи, уланские и гусарские полки. У французов – уланские польские и легкоконные полки.

Противники этого оружия считали, что пики можно использовать только при первом ударе, а потом они становятся обузой. Фехтовать ими против клинкового оружия неудобно, пики несложно перерубить, несмотря на удли– нение металлического наконечника и использование длинных «прожилок» из металла же, прикрывающих древко. Флюгера на пиках (русские гусары, в большинстве своем, и казаки их не имели) издали видны неприятельским стрелкам и артиллеристам и, используя их как ориентир, они незамедли– тельно открывают огонь. Линейные казаки, воевавшие на Кавказе с черкеса– ми, отказались от применения пик, мотивируя это тем, что их хорошо ис– пользовать только против плохой кавалерии, черкесы же в бою, уворачива– ясь от первого удара, немедленно старались подскакать на расстояние клинка, где пика становилась бесполезной.

Нолан писал:

«Я убежден, что главная выгода этого оружия заключается в том мо– ральном действии, которое оно в особенности производит на молодых солдат как своею длиною, так и ранами, от него происходящими, когда ими наск– возь прокалывают тело. Во время Семилетней войны прусские гусары сначала весьма неохотно вступали в бой с русскими уланами; когда же некоторые их офицеры, желая выказать своим солдатам, как нетрудно иметь успех в деле с подобным противником, смело подъезжали к их линиям и в одиночном бою убивали по нескольку казаков и улан, то ободренные гусары не боялись уже после этого кидаться в атаку на своих неприятелей» (86).

Сторонники применения пик тоже приводили свои аргументы, более весо– мые. Пика, бесспорно, полезнее в атаке плотным строем, нежели сабля, по– тому что ее длина позволяет всаднику поразить неприятеля раньше, а тому в строю не хватит пространства для маневра, чтобы увернуться. Обычно пи– ками вооружали первые шеренги кавалеристов во взводных двухшереножных колоннах, второй шеренге не было нужды применять это оружие, так как все равно длина пик (2,8-2,85 м) не позволяла эффективно их использовать Во французской армии особенно славились владением пиками польские уланы. Сохранилась легенда, повествующая о том, как первый польский уланский полк, сформированный Наполеоном, их получил.

«В этом сражении (под Ваграмом, в 1809 г. – В.И.) польские шволежеры атаковали австрийских улан. Во время произошедшей свалки несколько чело– век вырвали пики у своих противников и действовали ими так удачно, что вызвали подражание у товарищей, постаравшихся тоже завладеть неприя– тельскими пиками. Вооруженные на новый лад шволежеры, вслед за тем под– держанные гвардейскими конными егерями, овладели 45 австрийскими пушка– ми, разбили 4 полка неприятельской кавалерии и взяли в плен князя Ауэрс перга.

* Автор допустил неточность, так как в это время в русской кавалерии уланских полков не существовало. Пиками могли быть вооружены казаки, та– тары, башкиры и, возможно, некоторые из гусарских полков.

– Дать им пики, если они так умеют ими пользоваться! – сказал Наполе– он Бессъеру. Этот факт имел большое влияние на последствия вооружения французской кавалерии» (100).

Легенда красива, но с точки зрения практики, мало похожа на правду. Возможно, некоторые из поляков, обучившиеся обращаться с этим оружием или дома (в шляхетских семьях были очень сильны традиции обучения моло– дежи бою на холодном оружии и верховой езде), или в предшествующих схватках – сумели воспользоваться трофейным оружием, но это не значит, что подобное было по плечу всем. Тем более, что для того, чтобы кавале– ристы смогли свободно использовать пики в бою, воюя строем или в одиноч– ку, необходимо время для обучения новой тактике. Спонтанно освоить ка– кой-либо вид оружия целый полк не смог бы.

Мнение, что после первого столкновения пику больше использовать не– возможно, основано на том, что при удачном ударе кавалерист оставлял оружие в теле своей жертвы. Поскольку успеть вырвать пику всадник уже не мог, ему приходилось дальше действовать саблей. Но при этом остается фактом, что одного массового копейного удара иногда было вполне доста– точно, чтобы разбить врага.

В искусстве одиночного боя все зависело от подготовки самого всадни– ка. Встречались мастера и такого уровня, которые, сидя верхом, вращали оружием вокруг себя так, что невозможно к ним было подойти на сабельный удар. Специалисты использовали такой прием: цепляли пикой мундштучный повод лошади противника и сильно дергали за него. Не ожидающий рывка конь вставал на дыбы, сбрасывая с себя наездника.

В битвах при Ватерлоо 4-й легкоконный полк французской кавалерии пол– ковника Бро почти полностью уничтожил пиками и саблями увлекшихся атакой и оторвавшихся от основных сил английских драгун – Шотландских Серых («Scott grays»), названных так из-за масти своих лошадей. А 3-й легко– конный при поддержке 3-го конно-егерского полка полковника Мортиге, контратаковал и отбросил 12-й и 16-й легкие драгунские полки англичан. Командир 4-й пехотной дивизии французской армии, генерал Дюрютт, наблю– давший за этими событиями, оставил воспоминания:

«Никогда еще я не видел воочию такого превосходства пики над саблей».

В этом же бою погиб командир 2-й английской гвардейской бригады гене– рал-майор В. Понсоби, пронзенный пикой унтер-офицера 4-го легкоконного полка Юрбана, который после этого выбил из седел еще трех английских ка– валеристов.

В процессе Наполеоновских войн практически все армии Европы приняли ударную тактику колонн. О. Горемыкин, составивший «Руководство к изуче– нию тактики», описывает действия и вооружение пехоты следующим образом:

«…Ружье со штыком, соединяя в себе оба эти условия (холодное и стрелковое оружие – В. Т.), есть без сомнения, самое выгодное оружие для пехоты. Поэтому во всех армиях и во всех родах пехоты это оружие состав– ляет главное и почти единственное вооружение.

В некоторых частях пехоты осталось еще и холодное оружие, тесаки или саперные ножи. Они могут быть полезны в случае потери ружья, дабы солдат при крайности не оставался безоружен».

«…Должно стараться начинать удар при благоприятных обстоятельствах, уметь подготовлять их по возможности и пользоваться ими.

…Производить самый удар с наибольшей стройностью, но, отнюдь не стреляя и не для чего не останавливаясь, так, чтобы каждая часть предс– тавляла неразрывное целое, руководимое одной непоколебимой волею. Двига– ясь мерным шагом, ускорять его по мере сближения с неприятелем, не до– пуская однако никакого расстройства. При самой встрече с неприятелем ба– тальон может кинуться беглым шагом, даже с привычным военным криком, но это допускается на таком только расстоянии, на котором происходящее от этого смешение в рядах и шеренгах не может уже ослабить натиска, и когда напротив полезно увеличить стремительность удара быстротою общего поры– ва».

Самой боеспособной пехотной частью периода Наполеоновских войн по праву считалась французская «Старая гвардия», а точнее 1-й и 2-й грена– дерские полки (1-й, 2-й и 3-й егерские полки условно причислялись к «Средней гвардии»). Сила этих частей была в том, что, в отличие от всех армий Европы, где в гвардию набирали молодых рекрутов по их внешним дан– ным: росту, цвету волос, силе, французы формировали свои полки исключи– тельно по боевым способностям. Кандидат должен был прослужить не менее пяти лет в строю и принять при этом участие не менее, чем в двух кампа– ниях. Неудивительно, что такие полки ветеранов славились своими штыковы– ми атаками.

В своей последней битве – при Ватерлоо, две гвардейские дивизии под общим командованием Друо, состоявшие из четырех гренадерских полков (3-й и 4-й полки были сформированы в 1815 г. и причислены к Средней гвардии) и четырех егерских полков покрыли себя заслуженной славой, прикрывая отступление всей французской армии.

Но до этого батальон гренадеров 2-го полка и батальон 2го егерского одним мощным штыковым ударом без единого выстрела, вышвырнули 4-й прусс– кий корпус генерала Бюлова из селения Планшенуа, ранее им занятого.

Пять батальонов Средней гвардии, общей численностью около 2000 чело– век, без поддержки атаковали высоту МонСен-Жан. Они пытались нанести по– ражение мощной группировке англичан более чем в 10000 человек со мно– жеством оружий. Эта атака была заранее обречена на неудачу, и она не удалась. Под градом картечи и пуль гвардейцы ничего не могли сделать, и их остатки отступили, сохраняя строй.

2-ой батальон 3-го гренадерского, окруженный со всех сторон и отбива– ющий атаку за атакой англичан и пруссаков, расстреливаемый пушками с расстояния в 60 метров, уменьшился настолько, что из каре образовал тре– угольник. Оставшиеся в живых солдаты (около 150 человек) бросились в штыки на окружившую их кавалерию и погибли в рукопашной до последнего человека.

Из мясорубки Ватерлоо в полном порядке смогли выйти только 1-й грена– дерский с присоединившимися к нему остатками других гвардейских полков и 1 – и батальон 1-го егерского полка, не участвовавший в основном бою, но ухитрившийся отличиться в конце сражения, опрокинув штыками 25-й линей– ный полк прусской пехоты.

Глава 5. ВЕРШИНА БОЕВОГО ФЕХТОВАНИЯ 28. УСЛОВНЫЙ И РЕАЛЬНЫЙ БОЙ

Настоящий боевой поединок на холодном оружии в корне отличается по поставленным задачам и используемым методам от спортивного или сценичес– кого. Точно также, как и настоящая схватка, где речь идет о жизни и смерти, не может быть похожа на бокс или постановочную борьбу. Бесспор– но, в спортивном и сценическом фехтовании участников обучают правильным движениям: ударам, парадам, уколам, развивают реакцию, гибкость и прыгу– честь, но в спорте главная задача – набрать очки, а на сцене – показать внешнюю красивость боя. В обоих случаях и спортсмены, и актеры макси– мально ограждены от всевозможных случайностей.

Спортсмену, работающему облегченной до минимума шпагой, рапирой или саблей, достаточно коснуться своего соперника, чтобы получить очко. От– сюда – своеобразная техника спортивного боя на клинках, рассчитанная на мгновенное касание. Если представить себе ситуацию, когда противникам дали в руки те же спортивные клинки, но лишенные ограничителя и остро отточенные, то техника поединка резко изменится: ведь теперь, чтобы вы– вести противника из строя, недостаточно просто коснуться оружием – его надо ранить, достать до уязвимого органа тела. А если при этом делать упор на спортивную технику, даже при нанесении удачного удара пораженный может успеть достать оппонента и, если не убить, то серьезно ранить его. Поэтому в настоящем бою перед решающим выпадом необходимо, насколько возможно, обезопасить себя: отвести максимально в сторону клинок врага, перехватить руку с оружием, повалить противника на землю, ошеломить уда– ром, ранить…

Внешне такие действия могут выглядеть некрасиво и совсем неэффектно. Вспомните хотя бы так называемые «бои без правил»: хотя жизни участников не зависят от результата поединка, они наиболее приближены к боевой си– туации.

Сценическое фехтование преследует свои цели. Если в бою нужна пре– дельная резкость и быстрота в движениях, то на сцене, наоборот, важно, чтобы зритель увидел поединок во всех деталях и полностью осмыслил суть происходящего; удары наносятся с большим размахом, чем нужно в реальном бою, а движения производятся по увеличенной траектории. Сценический пое– динок должен выглядеть красиво, зрелищно, иначе смотреть на него будет неинтересно. Для этой цели все движения заранее отрабатываются на репе– тиции. Каждый из участников знает, куда будет направлен удар, и готов в этом месте блокировать его. Такие тренировки нужны и во избежание нес– частных случаев, потому что актеры иногда используют на сцене или в кино натуральное боевое оружие, сохранившееся в реквизите театров или изго– товленное на заказ. Дело актеров – отыграть поединок так, чтобы у зрите– ля сложилось впечатление о его полной спонтанности.

Сравнивая спортивный и сценический бой, можно придти к выводу, что второй по своим фехтовальным законам и используемым приемам несколько ближе к боевому. Актеры, участвовавшие в фехтовальных поединках на сце– не, ближе знакомы с реальным весом боевого оружия; спортсмены же, при– выкшие к легкости своих клинков, как правило, теряются, взяв в руки бое– вую шпагу, саблю или меч. Буквально через несколько минут их мышцы не выдерживают нагрузки.

В свое время Мольер дал довольно точное определение фехтованию:

«Фехтование есть искусство наносить удары, не получая их. Необходи– мость тронуть противника, избегая его ударов, делает искусство фехтова– ния чрезвычайно сложным и трудным, ибо к глазу, который видит и предуп– реждает, к рассудку, который обсуждает и решает, к руке, которая выпол– няет, необходимо прибавить точность и быстроту, дабы дать надлежащую жизнь оружию».

Существует распространенная теория, основанная на том, что фехтова– ние, как особый вид искусства, появилось лишь в XV веке. Все, что было до этого, можно считать лишь прелюдией. Надеюсь, эта книга сможет убе– дить читателя в необоснованности такого мнения. Фехтование знали и изу– чали еще на заре человеческой цивилизации; есть все основания полагать, что искусством оно стало уже тогда. В армиях древности, где любая такти– ка была направлена на поражение неприятеля холодным оружием или оружием ударного действия, и не могло быть по другому; фехтование было реальной необходимостью, шансом выжить и победить. Даже кочевые народы, предпочи– тавшие стрелковый бой, сознавали, что для окончательного разгрома про– тивника одних стрел недостаточно…

Египтяне, ассирийцы, греки, римляне и другие народы, умевшие воевать фалангой, наверняка обучали своих фалангистов не только бою в строю, где на технику фехтования влияла ограниченность пространства, но и индивиду– альным поединкам. Оптимальный вариант комплекта вооружения, годный для боя и в строю, и в рассыпную, стали применять позже – в эпоху заката Римской империи и расцвета Византийской. Но до этого фалангист, напри– мер, римский легионер, вполне мог бы биться на равных, скажем, с кельтским воином в одиночном бою, имей он соответствующее оружие. Воору– жение легионеров не позволяло им быть готовыми ко всем вариантам боя. Они всегда старались сражаться строем и были вооружены соответствующим образом. Однако, определенная прослойка римского войска: легковооружен– ные, кавалеристы, центурионы, сигноферы, корнисины и т.д. могли выбирать себе оружие по желанию (часто трофейное) и старались его приобретать именно в расчете на одиночный бой, потому что в строю эти воины не вое– вали, находясь либо в центре манипулы или когорты, либо передвигаясь по полю битвы врассыпную.

Цезарь в своих мемуарах оставил несколько сообщений о таких схватках:

«Наши по данному сигналу атаковали врага с таким пылом и с своей сто– роны враги так внезапно и быстро бросились вперед, что ни те, ни другие не успели пустить друг в друга копий. Отбросив их, обнажили мечи, и на– чался рукопашный бой. Но германцы, по своему обыкновению, быстро выстро– ились фалангой и приняли направление на римские мечи. Из наших солдат оказалось немало таких, которые бросались на фалангу, руками оттягивали щиты и наносили сверху раны врагам». (15, т. 1).

Наверняка, в этом фрагменте идет речь о рукопашной между гимнетами. В это время германская линейная пехота построилась в тылу у своих легково– оруженных и попыталась отогнать римлян строем. Римские гимнеты сопротив– лялись, нападая на фалангу (или клин) со всех сторон, ибо только легко– вооруженные воины или спешенные всадники могли «руками оттягивать щиты», легионер-фалангист этого сделать не мог, не выпустив из рук оружие и не покинув строя, что категорически запрещалось.

«В том легионе было два очень храбрых центуриона, которым немного ос– тавалось до повышения в первый ранг: Т. Пулион и Л. Ворен. Между ними был постоянный спор о том, кто из них заслуживает предпочтения, и из го– да в год они боролись за повышение с величайшим соревнованием…

…С этими словами он (Пулион – В.Т.) вышел из-за укрепления и бро– сился на неприятелей там, где они были особенно скучены. Ворен тоже не остался за валом, но, боясь общественного мнения, пошел за ним. Тогда Пулион, подойдя на близкое расстояние к врагу, пустил копье и пронзил им одного галла, выбежавшего вперед из толпы. Враги прикрыли щитами своего пораженного и бездыханного товарища и все до одного стали стрелять в Пу– лиона, не давая ему возможности двинуться с места. Пулиону пробили щит, и один дротик попал в перевязь, этим ударом были отброшены назад ножны и задержана его правая рука, когда он пытался вытащить меч. Тогда враги, пользуясь его затруднением, обступили его. Но тут подбежал его соперник Ворен и подал ему в эту трудную минуту помощь. Вся толпа тотчас же обра– тилась на него и бросила Пулиона, думая, что он убит дротиком. Ворен, действуя мечом и, убив одного, мало-помалу заставляет остальных отсту– пить; но в увлечении преследованием он попадает в яму и падает. Теперь и он в свою очередь окружен, но ему приходит на помощь Пулион, и оба, убив немало неприятелей, благополучно со славой возвращаются в лагерь». (15,т. 1).

Этот факт говорит о немалом фехтовальном мастерстве упомянутых центу– рионов, которые вдвоем смогли отбиться от целой толпы кельтов. Конечно, центурионы имели другое оружие для рукопашного боя: обычно небольшой круглый щит и меч с более длинным клинком, удобные для фехтования, но наверняка и своих воинов они тренировали для действий в рассыпном бою с имевшимся у тех оружием, на случай, если когорта будет рассеяна. В этом случае ввиду того, что вооружение легионера не позволяло ему вести за– тяжной индивидуальный бой, фалангистов, скорее всего, старались обучать схватке, основанной на взаимном прикрытии; то есть воины образовывали тактические единицы по нескольку человек (минимум двое), и отбивались от врагов, прикрывая спины друг друга. Таким образом они пробивались к сво– им основным силам, где была возможность вновь построиться в боевой поря– док.

Описывая поединки, средневековые авторы часто идут на явный вымысел, преувеличивая мастерство героя и приписывая ему подвиги, маловероятные в реальном бою. Например, Лев Диакон сообщает:

«Вард Склир, заметив этого человека (военачальника руссов – В. Т.), подъехал к нему и разрубил его надвое по самый пояс, так что ни шлем, ни броня не защитили скифа от неизбежной гибели» (JOJ).

Или повествование о том, что Евпатий Коловрат рассек Хоставрула «на-полы до седла». В скандинавских сагах часто встречаются моменты, когда противника разрубают от плеча до бока – наискось, но при этом уби– тый воин никогда не одет в броню. Описываются удары, рассекающие шлем и голову, но не более, а тут – до седла! Хоставрул, являясь командиров «тумена», вряд ли стал бы вступать в бой без надежных доспехов. А удары, «распарывающие» всю броню от головы и до седла не могли наносить даже японские самураи с их великолепно закаленными и отточенными мечами.

Рубящий удар, направленный строго по вертикали нехарактерен для кон– ного воина. Чтобы разрубить противника, удар обычно направляют по косой линии и, в момент, когда клинок входит в плоть, «доводят» немного на се– бя, чтобы придать удару режущий эффект. В сочетании с инерцией скачущего коня, такие удары имели страшную силу и позволяли разрубить противника наискось, но не до седла.

Начиная с XIV в. большой популярностью в Европе стало пользоваться длиннодревковое оружие. Стоя в строю, воин не имел возможности использо– вать его в полной мере – этому мешала теснота. Бойцу приходилось нано– сить, в основном, уколы или элементарные рубящие удары сверху вниз. Спе– цифика боя в строю основывалась на том, что удары надо было проводить в плоскости, перпендикулярной шеренге воинов. Держать оружие под другим углом, не мешая рядом стоящим бойцам, не представлялось возможным.

Если же строй бывал рассеян и битва распадалась на отдельные поедин– ки, то владельцы длиннодревкового оружия имели большую свободу манипули– рования им. Не стоит сравнивать технику боя, скажем, на алебарде с тех– никой поединка на двуручном мече; разница между ними существенная. Она может быть похожа только в способах перехвата оружия руками, но в ос– тальном меч дает гораздо больше возможностей для поражения неприятеля за счет длины лезвия. Например, им можно проводить скользящие удары по древку или лезвию с целью покалечить кисти рук врага. Древковое оружие к таким действиям приспособлено гораздо хуже: поражающая плоскость меча намного больше.

Типичный способ удержания алебарды, гвизармы, глефы, кузы, рунки и им подобных предметов – обоеручный хват за древко оружия, ближе к его цент– ру, дающий возможность воину использовать для парирования ударов сразу три плоскости:

– верхнюю – от руки к боевому наконечнику;

– среднюю – часть древка, находящуюся между рук;

– нижнюю – от руки к «пятке» оружия, часто заостренной и использовав– шейся для уколов.

Опасность такого захвата состояла в том, что противник намеренно на– носил удары по кистям рук, поэтому для их парирования старались подстав– лять древко оружия под углом таким образом, чтобы наносимый удар шел по касательной и по инерции «уходил в землю», не задевая пальцев. Часто, чтобы древко не пострадало в схватке, его оковывали листовым железом или снабжали металлическими прожилками. Наносить удары можно было тоже тремя плоскостями. Особенно были опасны серии, сочетающие одновременно верхнюю и нижнюю плоскости, когда возможны комбинации обманных и «направленных» ударов. Средней частью древка можно было бить либо прямо – по лицу про– тивника или его корпусу, с целью вывести из равновесия; либо сверху вниз

– по голове или снизу вверх – в подбородок и шею. Длина древка позволяла совершать мощные удары по ногам врага, не наклоняясь при этом. Наконеч– ником, часто для этой цели снабженным крюками, было удобно проводить за– цепы за ноги, руки, голову… Длиннодревковое оружие к тому же удобно для боя против всадников. Даже хорошо защищенный броней конь имел незак– рытые ноги: удар по ним можно было нанести на относительно безопасном расстоянии.

Вообще, главным достоинством любого длиннодревкового оружия являлось то, что с его помощью можно было удерживать даже опытного фехтовальщика, но вооруженного коротким клинковым или ударным оружием, на безопасном для себя расстоянии. При этом нельзя было позволить врагу перехватить древко свободной рукой или отбить его щитом – это повлекло бы немедлен– ное сближение и завершающий удар. В строю, как правило, такой маневр за– канчивался трагически для воина, вооруженного пикой или другим оружием на длинном древке. Если же поединок происходил один на один, то у того оставалась еще возможность задействовать для обороны и нападения среднюю и нижнюю часть древка. Разумеется, для опытного бойца дело не ограничи– валось использованием только оружия. В ход пускались любые средства: врага можно было оглушить или обескуражить ударом ноги, руки, головы…

Особенно хорошо такие моменты показаны в атласе Таллхоффера, изданном в 1467 г. в Германии – одной из первых книг, передающих возможные пере– петии поединков и способы, применимые для достижения победы. Рассматри– вая рисунки из этого издания, можно убедиться, что боевое фехтование это не только тонкое искусство, иногда оно похоже на грубую драку, где важен лишь конечный результат. Каким способом боец добьется победы – зависело от его выучки и фантазии. На первый взгляд неискушенному человеку они могут показаться грубыми и примитивными. Такое фехтование, действи– тельно, мало похоже на искусство, но реалии настоящего боя полностью оп– равдывают эти приемы.

 

29. ФЕХТОВАНИЕ НА ШПАГАХ И САБЛЯХ

С конца XV в. в вооружение западной Европы прочно входит шпага. Имен– но с этого времени о фехтовании стали говорить как о роде искусства, имеющем свою философию. В этот период в Европе стала издаваться всевоз– можная литература – плохая и хорошая. Вот некоторые из этих изданий:

1. 1474 г. Жак Понс и Петр Торрес издали руководство по фехтованию.

2. 1509 г. Петр Манчио издал подобную же книгу.

3. 1513 г. Антонио Манзолини издал книгу о фехтовании, название кото– рой неизвестно.

4. 1517 г. Ахилло Мороццо, ученик Антонио Гвидо-де-Лукко, в Венеции издал книгу «Искусство оружия», признанную лучшим сочинением XVI в. на эту тему. Позже его сын Ахилл Мороццо переиздал сочинение отца с иллюст– рациями. Это издание было исправлено и дополнено и также называлось «Ис– кусство оружия». Книга издавалась в Венеции Антонио Пинарчентив1568г.

5. 1553 г. Камил Агриппа написал книгу, напечатанную Антонио Блабо в Риме, а затем ее переиздали в 1604 г. Это сделал Роберто Маллиетти, На– зывалась она «Трактат об искусстве владения оружием с философскими диа– логами», 6. 1553 г. Марк Антонио Пагано «Дисциплина оружия», Издана в Неаполе.

7. 1570 г. Иохим Майер (Название неизвестно).

8. 1570 г. Жак Гросси из Кореджио в Венеции издал сочинение о фехто– вании, а спустя три года уроженец Прованса Сан-Дидье напечатал то же со– чинение с придачей к нему гравюр. Эта книга была посвящена Карлу IX и называлась «Трактат об единой шпаге».

9. 1572 г. Жан-дель-Агокие, «Искусство фехтования». Венеция.

10. 1578 г. Анже Визани издал сочинение, где впервые была описана ис– тория фехтования. Автор относит его зарождение к библейским временам. Вторая книга этого же автора вышла в 1588 г. в Болонье.

11. 1601 г. Марк Доччислини из Флоренции опубликовал сочинение, пос– вященное герцогу Иоанну Медичи.

12. 1606 г. Николло Гиганти из Венеции (название книги неизвестно).

13. 1609 г. Тарквадо д'Алесандри «Рыцарь в полном смысле».

14. 1610 г. Кавалькабо (название книги неизвестно).

15. 1610 г. Рудольф Капоферро де Кальи издал в Сиенне книгу под наз– ванием «Большое писание об искусстве и применении фехтования». В этой работе было уделено внимание и истории фехтования.

16. 1612 г. Суторс (название книги неизвестно).

17. 1619 г. Жан Батист Гаяни «Искусство шпаги». Ливорно.

18. 1624 г. Сальватор Фабри, ученик Мороццо, издал книгу в Падуе (название неизвестно).

19. 1628 г. Энтони Везани «Фехтование пикой». Парма.

20. 1630 г. Гейслер (название книги неизвестно).

21. 1633 г. Ренне Бернар (название книги неизвестно).

22. 1653 г. Шарль Безнар (название книги неизвестно).

23. 1660 г. Александр Сенезис напечатал «Настоящее употребление шпа– ги», посвященное Карлу Фердинанду.

24. 1670 г. Ж. де ля Туш (название книги неизвестно).

25. 1676 г. Ле Перш де Кудрей (название книги неизвестно).

26. 1680 г. Франциск деля Моника, «Неаполитанское фехтование». Париж.

27. 1686 г. Де Лянкур «Учитель фехтования или фехтовальные упражне– ния». Париж.

28. 1696 г. Бонди де Мудзо, «Маэстро Клинок».

29. 1758 г. Александр де Марко «Рассуждения о фехтовании». Неаполь.

30. 1763 г. Д'Анжело «Учение о фехтовании». Лондон.

31. 1766 г. Данет «Искусство оружия».

32. 1781 г. Гвидо Антонио дель Мангано «Философские рассуждения о фехтовании». Павия.

33. 1795 г. Б. Фишер «Искусство фехтовать во всем его пространстве». Санкт-Петербург.

34. 1798 г. Михаил Макелли «Сочинение о фехтовании». Флоренция.

35. 1800 г. Павел Бартелли «Сочинение о фехтовании». Болонья, и т.д.

К сожалению, большинство упомянутых книг недоступны русскому читате– лю. В Ленинской библиотеке в Москве есть два издания на русском языке: Б. Фишера и Вальвиля (издана в 1817г.) Непереведенные же книги интересны своими гравюрами.

Считается, что шпага появилась как результат постепенного утончения меча. Обычным мечом трудно было поразить врага, одетого в готический или максимилиановский доспех. А плоским узким лезвием можно было наносить удары в его слабые точки: места соединения и смотровые щели. Свое назва– ние шпага получила от слова «spata» – кавалерийского меча древних рим– лян. Родиной шпаги традиционно считают Италию, откуда, собственно, ис– кусство владения этим оружием распространилось по всей Европе.

Изначально бой на шпагах протекал с использованием щитов разных форм, небольшого размера – брокелей. Его техника была очень близка к поединку на мечах со щитами. При этом брокели использовались и для нанесения уда– ров. Часто к ним прикрепляли металлические шипы, по форме напоминающие кинжалы. Были они разной длины и могли предназначаться как для рубящих, так и для колющих ударов. Сама шпага конца XV-XVII вв. тоже использова– лась для таких ударов, поэтому не следует ее считать чисто колющим ору– жием. В XVI в. постепенно отказываются от щита, заменяя его дагой. Па– раллельно с этим в Испании для действия левой рукой стали широко приме– нять плащ. Его либо наматывали на руку и отбивали им удары, как щитом, либо набрасывали на оружие или голову противника.

Для итальянской школы фехтования на шпаге с дагой (позже кинжалом) характерна силовая манера ведения боя. Часто использовались различные варианты захватов с элементами борьбы; одновременные удары шпагой и да– гой, либо их серии. Для противника опасность использования «двойного оружия» была в том, что он рисковал быть пораженным и на длинной дистан– ции, и на короткой. Для парирования ударов применяли либо один вид ору– жия, либо сразу оба.

Популярность фехтования была столь высока, а, следовательно, потреб– ность в квалифицированных учителях фехтования для армии и частных лиц столь велика, что многочисленные преподаватели фехтования и даже профес– сиональные убийцы и дуэлянты объединялись в корпорации со своими закона– ми и иерархией, например, «Братство Святого Марка», «Фехтовальное братство» или «Браво» – каста дуэлянтов и наемных убийц в Испании.

Часто эти люди, странствующие по всей Европе и Азии совмещали в себе способности преподавателей с хладнокровной жестокостью убийц и не против были заработать на заказной дуэли. Мастеров клинка называли «свободным поединщиками» и беспрепятственно позволяли им пересекать любые границы. Официальные власти их не трогали, так как искусство фехтовальщиков нужно было всем.

К концу XVII в. во Франции постепенно отказались от применения даги или кинжала и в поединках стали использовать только шпагу. Облегчение ее клинка привело к тому, что французы отказались и от рубящих ударов, ис– пользуя только уколы. Но при этом иногда для увода клинка противника в сторону допускались действия свободной рукой.

Такая манера фехтования хорошо показана в книге Бальтазара Фишера «Искусство фехтовать, во всем его пространстве». Чрезвычайно интересны наставления этого мастера к ученикам:

«Не жди никогда; но напротив того противься всегда его отбоям; чтобы твое зрение не было никогда более устремлено на одну часть нежели на другую, дабы противник никогда не мог отгадать твое намерение; но лучше иметь вид твердый и надежный, и думай прежде о том, что делать хочешь. Я бы желал даже, чтобы вид твой казался заблудшимся во всех твоих намере– ниях, дабы не дать предузнать твоего предприятия».

То есть Фишер придает большое значение психологическому аспекту пое– динка, ибо считает, что даже мимолетно брошенный взгляд может подсказать направление последующего удара противнику.

В своей книге Фишер приводит различные термины, объяснить которые можно следующим образом:

1. Ангард – позиция, удобная для боя.

2. Встать в меру – то есть продвинуться к противнику, чтобы достать его клинок концом своего клинка.

3. Выйти из меры – из такой позиции отступить назад.

4. Кварт левый (или внутренний) – удар, наносимый с левой стороны шпаги или рапиры противника, при этом кисть собственной руки должна быть повернута локтями вверх.

5. Кварт правый (или наружный) – тоже, но с правой стороны.

6. Терс – удар, наносимый с правой стороны рапиры противника, кисть руки при этом повернута ногтями вниз.

7. Секунд – при соединении рапир правыми сторонами, фехтующие колют один другого из-под руки, держа кисть ногтями вниз.

8. Октав – в том же положении рапир или шпаг колют под руку, не выво– рачивая кисть.

9. Фланконад – удар, наносимый, когда рапиры соединены левыми сторо– нами и противник держит руку высоко поднятой. В этом случае, взяв сильной частью своего клинка (то есть ближней к эфесу) слабую часть ра– пиры противника (то есть ближнюю к острию), колют его в бок, направив удар под руку, не выворачивая кисть.

10. Кварт нижний – этот удар наносится при соединении рапир левыми сторонами, когда противник держит руку поднятой, открывая нижнюю часть своего корпуса. Колют прямо в грудь, вдоль правой руки противника.

11. Прим – наносится с левой стороны. Кисть руки направлена ногтями вниз. Этот удар употребляется редко, потому что, если вы выдержите парад противника и не выроните при этом клинка, то положение руки останется невыгодным при обороне.

12. Финт – обманное двойное движение, при котором имитируется удар, направленный в одну сторону, а наносится в другую.

13. Ангаже – клинок переносится на другую сторону клинка противника, при этом сильной частью собственного клинка касаются слабой части его клинка.

14. Аппель (или темпе) – вызвать противника на удар, то есть спрово– цировать к нападению или рефлекторному движению.

15. Аттаке – быстрым движением рапиры заставить противника закрыться.

16. Купе – скольжение по клинку 17. Купе-отсечь – перенести скольжением свой клинок на другую сторону клинка противника через острие.

18. Ассо – битва, схватка.

19. Репри (или ремиз) – возобновленный удар, необязательно тот же.

20. Вольт – защита от наносимого удара движением.

21. Кроазе – выбивание шпаги противника вскользь, мгновенным ударом по ее слабой части.

22. Батман – удар по клинку.

23. Рипост – ответный удар или ответный укол после парирования или ухода движением с линии удара противника.

Приведенные термины заимствованы из французского языка. В фехтовании их использовали для обучения бою на любом виде холодного оружия. Некото– рые из них не вышли из употребления по сей день.

О способах обезоруживания противника Фишер сообщает:

«Вышибка производится сильным ударением снаружи по клинку противника, когда он держит руку вытянуто и туго. Чтобы вышибить у него рапиру из руки надобно сколько можно тело отворотить и держать назад, руку иметь свободную, конец шпаги немного повыше обыкновенного и вне меры, чтобы не иметь опасности от прямого времянного удара.

О ВЫШИВКЕ ПОСЛЕ ОТБОЯ Сей способ вышибать есть лучший потому что он менее подвергает опас– ности; чтобы cue сделать, отбивши просто или контрквартом примечай, если противник встает к обороне вытянувшись, то перенеси ударяя проворно и сильно по его рапире и коли квартом сверх рапиры.

О ЛЕГИРОВАНИИ ИЛИ ВЫШИБКЕ КРОЛЗЕ Легировать шпагу, значит пристать к оной, обротя кисть ногтями вниз; ударь крепко острием своей шпаги по шпаге противника и обведи крепкую часть своей шпаги около слабой части шпаги противника, дабы оную выр– вать. Cue средство обезоружить есть лучшее и единое, которое должно употреблять ежели противник не встает, ибо оно нимало не подвергает; и в случае неудачи, по крайней мере выгодно оно тем, что хотя и не вышибает, то довольно его откроет, чтобы можно было уколоть».

После окончания подготовительного учебного курса мастер предлагает ученикам приступить к «ассо»:

«Ассо есть представление сражения со шпагами, в коем употребляешь на противника все удары и все отбои, коим научился, стараясь один другого обманывать финтами, дабы тронуть или отбить удары».

Последователи французской классической школы на какой-то период отка– зались от уколов в нижнюю часть тела, мотивируя это тем, что убить врага такой удар не может, а риск при этом быть пораженным велик. Базанкур в книге «Тайны шпаги» сетует по этому поводу:

«Очень нехорошо и безрассудно то, что в настоящее время не принято защищать нижнюю часть тела и на нее не обращается никакого внимания во время фехтования; в серьезном же бою или во время сражения, противник может нанести в эту незапрещенную часть смертельный удар».

Вальвиль в работе «Рассуждение о искусстве владеть шпагой» предлагает вернуться к старой итальянской школе, где использовались как рубящие, так и колющие удары:

«Шпага есть ужаснейшее холодное оружие после штыка, потому что соеди– няет острие трехгранной шпаги и лезвие сабли».

В этих рассуждениях был свой резон, так как автор предлагал приемы для боевых действий; в таких условиях было целесообразно уметь не только колоть, но и рубить.

Но в целом направление развития шпажного поединка в дальнейшем не из– менялось, и трансформацию этого вида схватки можно увидеть в современном спортивном фехтовании на шпагах или рапирах.

Бленджини дает несколько советов по работе шпагой:

«1. При фехтовании шпагой требуется только прямой удар лезвием.

2. Необходимо заставлять учеников работать на линиях высоких и низ– ких.

3. Не надо забывать, что нападение и отражение только тогда бывают хороши, когда соединяют в себе: обладание шпагой; взгляд, соображение, быстроту и точность.

4. Шпагой надо колоть, а не рубить.

5. Следить за шпагой противника во всех его движениях.

6. Не атаковать защищенную линию, только открытую, так как удар по железу отражается без намерения противника, потому что рука его находит– ся в оборонительном положении простым оборотом кисти.

7. Не атаковать на расстоянии, недосягаемом от противника.

8. Нанести удар в ту минуту, когда он занят приготовлением к атаке.

9. Использовать двойные атаки.

10. Атаковать очень быстро».

Вообще, эти советы годны для фехтования любым видом холодного оружия, разница состоит только в диапазоне применяемых ударов.

С XIV века, когда началась открытая экспансия турок в Восточную Евро– пу, все большей и большей популярностью у европейцев этого региона стала пользоваться сабля. Она быстро нашла свое место в арсеналах Европы и за– нимала доминирующее положение на протяжении XV-XVII вв. в военном деле Сербии, Албании, Хорватии, Молдавии, Украины, России, Венгрии, Польши.

Сабля была действительно универсальным оружием, одинаково пригодным и для конного, и для пешего боя. Изначально клинки сабель делали массивны– ми, чтобы их вес способствовал разрубанию доспехов, а для придания им больших режущих свойств, часто на кончиках клинков с тыльной стороны де– лалось утолщение – «елмань» или «перо», что усиливало инерцию сабли при рубке. Но это была не единственная функция елмани. Например, в венгерс– кой школе сабельного поединка (во многом заимствованной у турок) в XVI в. эту деталь использовали для дополнительного подсекающего движения. Елмань оттачивалась, и при нанесении рубящего удара, если даже противник сумел его парировать, клинок сабли поворачивали обухом к корпусу врага и возвращая оружие в исходное защитное положение, совершали секуще-режущее движение на себя, стараясь задеть незащищенные части тела пером.

Существовало два способа удержания клинка при совершении парадов. Так называемые «длинные» или «венгерские» защиты и «короткие» или «обыкно– венные».

Венгерский способ отличался тем, что кончик клинка при оборонительной позиции был направлен к земле, а не вверх. Эта традиция изначально обус– ловливалась небольшими размерами защитной гарды, оставляющей кисть руки открытой для поражения. Поэтому под рубящие удары противника подставляли клинок, держа руку выше точки соприкосновения оружия, чтобы сабля, сос– кальзывая вниз, не могла задеть кисть.

В сабельном поединке различают шесть основных способов парирования ударов. Нумерация их в различных источниках дается по-разному, но самой распространенной была следующая:

1. Клинок подставляют под удар наносимый по левой ноге или бедру ост– рием вниз, защищая тем самым всю нижнюю линию корпуса.

2. То же самое, но защищая правую ногу или бедро.

3. Защита правого плеча, бока и руки. Клинок держат острием вверх (по венгерской методе острие клинка всегда направлено вниз), 4. То же самое, но защищая левую сторону корпуса.

5. Защита головы. Клинок подставляют под прямой удар, держа его па– раллельно или чуть под углом к земле.

6. Парад колющего удара с уводом клинка противника вправо или влево (чуть вверх или чуть вниз), держа саблю или острием вверх, или вниз. При этом дополнительно совершая движение корпусом в сторону, противоположную отбитой сабле противника.

Существует еще седьмой, малораспространенный в пешем бою парад, когда защищают спину, выставляя клинок за правое или левое плечо, держа его острием вниз и при этом совершая тем же плечом движение в сторону, про– тивоположную ставящемуся параду.

Удары наносятся по той же схеме, в основном рубящие и в меньшей сте– пени колющие.

Для сабельного и шпажного боя старых школ были характерны так называ– емые «внутренние» удары, идущие снизу в сторону подбородка и горла. От– разить их было чрезвычайно сложно и часто, чтобы избежать поражения, приходилось спасаться уходом: например, прыжком назад или в сторону.

По мере облегчения вооружения уменьшался и вес сабли. Манипулировать ей стало значительно проще, появилась возможность наносить кистевые уда– ры, особенно характерные для венгерской школы. Эффективны они тем, что для их проведения достаточно простого поворота кисти; для противника это движение оставалось неуловимым и такой удар часто достигал цели. Сила его была меньше силы локтевого удара, но серьезно поранить противника им вполне было можно. Барбазетти отказался от этих приемов и в своей книге советует:

«При нанесении ударов должна участвовать вся рука от плеча, дабы удар был сильнее, кроме того следует иметь в виду невозможность нанести сильный удар боевым оружием, имеющим известный вес, одной кистью» (130).

Дуэли на холодном оружии в Европе были очень распространены. Даже в XIX в., когда в России дворяне уже предпочитали пистолет, европейцы сох– раняли традиции клинкового поединка.

Дуэльных правил имелось множество. Кроме устоявшихся, традиционных, часто совершенно спонтанно в момент поединка сочинялись новые. Дуэли могли продолжаться «до первой крови» или «до смертельного исхода», но, как правило, они ограничивались собственно боем на клинках, без ис– пользования элементов борьбы. Хотя вполне вероятно, что иногда дуэли происходили и без всяких правил.

В конце XIX в. вышел в свет ряд книг, посвященных этой теме:

1. 1863 г. Маркиони и Цезарь Энрикетти «Правила дуэли и задача секун– дантов». Флоренция.

2. 1863 г. Жак Николетти «О гражданской и военной дуэлиио поводах к ее уничтожению». Флоренция.

3. 1867 г. Антонио Тульябуэ «Дуэль». Милан.

4. 1868 г. Ц. А. Бленджини «О дуэли и о главных условиях, необходимых для соблюдения и об обязанностях секундантов и свидетелей». Падуя.

5. 1869 г. Павел Фамбри «О дуэли». Венеция.

Очень интересно описана дуэль на саблях в романе венгерского писателя Кальмана Миксата «Черный город», написанного в конце XIX в. Хотя произ– ведение художественное, но автор, несомненно, разбирался во всех тонкос– тях фехтования:

«…Первым делом нужно решить, – начал Миклош Блом, – будем ли мы драться по саксонским правилам или по венгерским ?

… – Мне совершенно безразлично. Уступаю право выбора своему против– нику.

– Пусть будет по саксонским правилам, – с легким поклоном отвечал Дердь Гергей.

Саксонские правила поединка были наиболее благоразумными и, хотя во многом походили на современные, не знали тех излишних формальностей, ко– торыми страдают нынешние дуэльные кодексы. Противники выходили и дрались до первой или до последней крови. Доктора с собой не брали, протокола не писали. Словом, на тогдашних дуэлях лились не чернила, а кровь.

…Миклош Блом отломил от старого дуплистого дерева длинный прямой прут.

… Прутом он смерил рост Фабрициуса, как вызванного на дуэль, отре– зал от прута лишнее и с помощью своей мерки нарисовал на земле два оди– наковых круга один подле другого.

Противники встали каждый в свой круг и начали бой, приняв к сведению, что первый из них, кто выйдет в азарте наступления или под натиском про– тивника за черту круга будет считаться побежденным.

…Однако и у саксонского способа дуэли были свои недостатки: явное преимущество фехтовальщика с длинными руками, разрешение наносить любые, даже противоречащие правилам удары, за исключением колющих, – одним сло– вом, «руби, не щади». Финты, обманные удары и прочие уловки не только допускались, но даже рекомендовались.

…Гергей же, обучавшийся сабельной рубке у отца, дрался на венгерс– кий манер, поворачивая руку только в запястье.

…Прием Грибе состоит в том, что саблю направляют в грудь противни– ку, и тот, естественно, готовится парировать удар, в это мгновение напа– дающий делает молниеносный поворот руки в запястье, сабля описывает по– лукруг вниз, с огромной силой, уже снизу, ударяет по вражескому клинку и неизбежно выбивает его…»

В XVIII и XIX вв. сабля по-прежнему оставалась на вооружении в кава– лерии. В пехоте использовались ее укороченные варианты: полусабли и те– саки, техника боя на которых практически ничем не отличалась от са– бельной. Тяжелая и средняя кавалерия – кирасиры и драгуны – были воору– жены палашами, манера боя на них имела некоторые отличия от боя на саб– лях. Разница обусловливалась большим весом палаша, что исключало актив– ное применение кистевых ударов, а его прямой и более длинный клинок был удобен для нанесения уколов.

Результат фехтования на коне зависел не только от умения владеть клинком, но и от умения управлять лошадью.

«Немецкий гусар и французский кирасир, выбравшись из толпы после схватки, встретились на поле битвы в виду наших линий. Гусар потерял свой кивер, и кровь струилась из его головной раны. Однако это не поме– шало ему кинуться на своего противника, закованного в железо, и он скоро доказал, что искусство в управлении лошадью и умение владеть саблей бо– лее значат, нежели предохранительное вооружение. Превосходство гусара можно было заметить, как только он скрестил оружие. После нескольких на– падений сильный удар заставил француза покачнуться в седле, и все его старания воспротивиться быстрым нападениям противника остались тщетными; наконец второй удар повалил его на землю. Третий гусарский полк жадно следивший за этим отчаянным поединком, шумно аплодировал победителю, принадлежащему к этому полку» (86).

При фехтовании верхом надо было постоянно помнить о том, что во время схватки опасности подвергается не только всадник, но и его конь. Поэтому всадников обучали блокировать удары, направленные на животное, в основ– ном, в область головы и шеи.

Кавалерист Нолан дает следующие рекомендации:

«Главное внимание следует обратить на голову, заднюю сторону шеи, на руки и ноги. Азиатцы, которые хорошо понимают эту необходимость, с осо– бенным старанием закрывают эти части, а потому имеют полное преимущество перед теми из своих противников, которые пренебрегают подобными предос– торожностями.

Иррегулярные турки носят чалму, которая лучше предохраняет голову всадника, нежели медные и стальные каски. Колени их защищены глубокими седлами, а ноги – широкими железными стременами. Рукава их одежды подби– вались волосом, и дурные клинки европейских сабель едва ли могли испор– тить их одежду, сделанную из чистого шелка, или из шелка пополам с бума– гою. Одежда русских и австрийских солдат далеко не представляла собою такого сопротивления турецким саблям или легким и коротким ятаганам.

…Обыкновенная привычка сейков направлять удары в затылок принесла так много вреда в сражении 2 ноября, что наши офицеры принуждены были изыскивать особенные средства для предосторожности. Некоторые из них об– матывали кругом кивера холстину с целью образовать трудно проницаемые складки, и это действительно служило некоторой защитой.

…Для защиты рук необходимо употреблять такие рукавицы и нарукавни– ки, которые не препятствовали бы свободно и ловко владеть эфесом сабли – например, вроде тех, какие обыкновенно употребляют все индийские наезд– ники. Они выделывают их из мелких блях или стальных колец и надевают на руку вплоть до самого локтя. Это имеет ту важную выгоду, что руки, буду– чи подняты кверху, могут отражать удары, направленные в голову и в туло– вище. Рукавицы не тяжелы, а руки остаются совершенно свободными, вследствие чего получается возможность хорошо и ловко владеть своим ору– жием» (86).

Для того, чтобы правильно наносить удары, оружие должно быть хорошо сбалансировано. Барбазетти считает, что у идеального клинка центр тяжес– ти должен находиться приблизительно в 5 см от гарды. Больше значение имеет правильная форма рукояти эфеса; лучше ее делать не круглой, а овальной (в разрезе), чтобы плотно лежала в ладони бойца, не будучи слишком толстой или слишком тонкой.

«Эфес должен быть плоский (овальный – В. Т.); иначе его нельзя твердо сжимать, а вследствие вращения в руке сабля может иногда совсем не про– изводить удара» (86).

Имеется в виду, что, если у эфеса рукоять круглой формы, то при за– тяжной сабельной рубке она будет вращаться в ладони. Всадник наносит удары не прямо, а под углом и даже плашмя. Боец в этом случае вынужден постоянно перехватывать эфес, возвращая его в нужное положение, тем са– мым ослабляя хват оружия и рискуя его выронить при ударе по клинку.

Нолан часто сетует на плохое качество европейских клинков, их закалку и заточку. В сражении под Гейльсбергом (1807 г.) в схватке между прусс– кими уланами и драгунами с французскими кирасирами, прусский офицер – капитан Гебгард получил двадцать ударов и остался жив. Бой он вел облом– ком пики и при этом умудрился выбить из седел нескольких кирасир; а один из французских офицеров в этом же бою получил 52 ранения и также остался жив.

Противопоставляя европейцам азиатских всадников, Нолан хвалит их на– ходчивость и сноровку:

«В сражении при Чиллианвиллахе (в Индии – В. Т.), один сейкский кава– лерист вызывал на поединок англичан и прежде, нежели сам успел свалиться от выстрела, выбил из седла трех драгун. Один из них, вооруженный пикою, потерял древко и большой палец руки, которые были разрублены одним и тем же ударом.

…Один сейк, во время отступления нашей кавалерии от Чиллианвиллаха кинулся на нашу конную артиллерию, изрубил двух фейерверкеров и прибли– жался уже к третьему, но этот последний, видя, какое употребление делают его товарищи из своих сабель, вложил свою в ножны, прехладнокровно выта– щил плеть и ею так хватил лошадь своего противника, что тем спас свою жизнь» (86).

Вооруженные на европейский манер индийские кавалеристы, находившиеся на службе у англичан, переделывали европейское оружие на свой лад и с успехом применяли его в бою.

«Во время моего пребывания в Индии, произошло столкновение между ир– регулярными кавалеристами Низама и шайкой инсургентов (повстанцев – В. Т.). Эти последние хотя и превосходили числом своего противника, но были разбиты и понесли большие потери. После сражения, я обратил особенное внимание на донесение хирурга об убитых и раненых, из которых большая часть сильно пострадала от сабельных ударов. При этом замечено следую– щее: руки были отняты от самого плеча и голова разрублена на две части, руки были отрублены несколько выше кисти и по-видимому, одним ударом, в тот момент, когда они, вероятно, были подняты для защиты головы.

Ноги были совершенно разрублены выше колена и т.д.

Изумление мое было велико. Неужели это были великаны, которые так ис– кусно отсекали члены? Или, быть может, таких результатов достигли они вследствие хорошей закалки своих клинков и способа их употребления.

…Представьте же теперь мое удивление!.. Большая часть их клинков были такие же как и клинки наших драгун; только они несколько переделали и по своему оправили их. Металлические эфесы весьма удобны для держания в руке и не так круглы, как эфесы наших сабель, у которых клинки, вслед– ствие этого часто не вращаются по желанию. Их сабли отточенные до остро– ты бритвы, вкладываются в деревянные ножны, которые с помощью одного только короткого ремня подвешиваются к портупее. С передней стороны этой последней, пришита пуговица, на которую надевается узкий ремешок, но так как другой конец этого ремешка прикрепляется к сабельному эфесу, то он поддерживает саблю и препятствует ей выпадать из ножен.

Низамские кавалеристы свои сабли обнажают только перед атакой.

…Испросил его (низамского всадника – В.Т.), каким образом они нано– сят свои удары в тех случаях, когда намереваются отсечь какой-нибудь член.

– Мы сильно ударяем, – отвечает он.

– Это, конечно, – сказал я, – но как научшись вы владеть саблей?

– Мы никогда не учились, – заметил он.

– Какая бы рука ни была, но хороший клинок всегда должен хорошо ру– бить» (86).

В данном случае всадник явно преувеличивает, потому что дилетант, имея любой прекрасно закаленный клинок, пусть даже из дамасской стали, не сумеет выстоять против хорошо обученного соперника. Фехтование, как и любой вид профессиональной деятельности, требует постоянных системати– ческих тренировок, в противном случае результаты будут далеки от ожидае– мых. Разумеется, в истории бывали и такие коллизии, когда неумелый боец побеждал опытного рубаку, но где нет исключений, там нет и правил.

 

30. БОЙ ШТЫКОМ И ПРИКЛАДОМ

Штыковой бой – это разновидность фехтования, в технике которой очень многое заимствовано из техники поединка на длиннодревковом оружии. Ут– верждение, что русский штыковой бой был лучшим в Европе, хоть и набило всем оскомину, тем не менее, справедливо, и это признавали в любой армии вплоть до Второй Мировой войны. Традиции этого боя заложил А.В. Суворов, который понимал, что только всерьез овладев навыками штыковой схватки, русские солдаты смогут победить турок в рукопашной. Действию штыками солдат обучали как в строю, так и индивидуально. Французы, сами немало времени уделявшие рукопашному бою, и те признавали первенство в штыковой схватке за русскими. Достаточно убедительно это показывает случай, прои– зошедший в сражении под Кремсом (1805 г.):

«Апшеронского мушкетерского полка гренадерского батальона, роты капи– тана Морозова гренадер Музен-Кац, находясь в стрелках в виноградном са– ду, отрезан был от своих товарищей. Французский офицер с четырьмя рядо– выми нападают на него. „Сдайся“ кричат ему со всех сторон. Но храбрый гренадер не хочет понимать их требования, надеясь управиться со всеми пятью. Первым выстрелом убивает офицера. Четыре солдата с бешенством на него бросаются. Начинается рукопашный бой. Музен-Кац колет штыком и бьет прикладом. Все четверо супротивника его один за другим валятся бездыхан– ными к его ногам» (115).

Как ни странно, но, несмотря на пристрастие в русской армии к штыко– вому бою, никаких серьезных теоретических пособий по этому вопросу не издавалось до 1861 г. (либо они до нас не дошли), когда вышла в свет книга «Правила для употребления штыка в бою». Изданные ранее «Наставле– ния господам пехотным офицерам» (выпущенное перед Бородинской битвой) и «Правила для обучения войск гимнастике» (в 1859 г.) касались штыкового боя лишь косвенно или частично.

Мастерство штыковой схватки преподавали в полках опытные инструктора, видимо, не имевшие возможности или не считавшие нужным широко афиширо– вать свое умение. В данном разделе будут рассмотрены некоторые нюансы штыкового боя по книге Александра Люгарра «Руководство фехтования на штыках», вышедшей в 1905 году после окончания русско-японской войны. Эта книга оказалась наиболее интересной изо всей литературы, посвященной штыковому бою на русском языке. Люгарр удачно объединил боевой опыт прошлых поколений с собственными нововведениями. Во вступительной статье к техническому материалу Люгарр сетует на то, что командованием русской армии не рассматривается чисто практическая сторона боя на штыках. В инструкциях только говорится о том, что пехота атакует холодным оружием, но какие приемы должны при этом использовать солдаты, не объясняется, как будто это умение должно придти само собой, стоит только пехотинцам добежать до линии окопов и вступить в рукопашную.

Фехтование на штыках А. Люгарр разделил на десять основных ударов и защит; используя при этом «общефехтовальную» французскую терминологию:

1. Солдат наносит удар, держа ружье на уровне головы или чуть выше. Приклад оружия повернут вверх. Штык направлен в область головы, шеи или груди; чуть сверху. Парад против такого удара совершают, держа ружье прикладом вверх, уводя штык противника влево центральной частью ложа. (Возможно отбить такой удар собственным штыком или верхней частью ружья, держа оружие штыком вверх и уводя им направленный удар вправо или влево, при этом чуть пригнув корпус).

2. Удар наносится снизу вверх, при согнутых коленях, и направляется в область живота. Отбивают его, повернув ружье штыком к земле, уводя ору– жие противника влево или вправо.

3. Проводят его по тому же принципу, что и удар N 2, но колени при этом не так сильно согнуты. Штык направляют снизу вверх в голов у или шею. Парад выполняется простым движением ружья в сторону. Штык нападаю– щего принимается на центр ложа; корпус смещается влево. (При верхнем хвате ружья правой рукой производится то же самое, но в другую сторону. Такая позиция удобна еще и тем, что позволяет обороняющемуся самому тут же перейти в атаку).

4. Самый сложный и освоить его можно только практически. Дословно для пояснения этого удара Люгарр приводит следующий текст:

«Не отстраняя ружья противника переходят на правую сторону через верх его штыка. В то же время, как левая рука атакующего притягивает для это– го движения ружье к груди, правая рука, держащая приклад, подает его несколько вперед; когда же левая выпрямляется для того, чтобы поместить ружье с правой стороны, рука с прикладом в это время обходит около живо– та и переходит на левую сторону. Обе руки нападающего тогда скрещены, и ружье повернуто боком вверх» *.

5. Самый опасный изо всех, называется «брошеный». Ружье, держа одной рукой за цевье, выбрасывают навстречу наступающему противнику на всю длину руки. Удар эффективен тем, что может быть проведен совершенно нео– жиданно для врага. Отбивается теми же методами, что удар N 1.

6. Наносится прикладом в голову противника. Отбивается ружьем, подня– тым над головой. Оружие подставляется перпендикулярно направлению удара (возможны парады штыком со смещением корпуса в сторону. В зависимости от верхнего хвата ружья: правого или левого, движение выполняется в проти– воположную сторону: влево или вправо).

7. Удар прикладом в голову сбоку. Выполняется также в зависимости от хвата, елевой или правой стороны. Блокируется оружием, повернутым штыком кверху, перпендикулярно направленному удару. Парад проводят штыком или стволом.

8. Удар прикладом в грудь или в голову. Для этого скользящим движени– ем надо поднять ружье противника и мгновенно продвинуться вперед, про– пуская его штык над своим плечом возле головы, при этом нанося прямой удар пяткой приклада. В этом случае избежать его можно только уходом, увернувшись вправо или влево или пригнув голову 9. Наносится прямо, ружьем, опущенным вниз на вытянутых руках, в об– ласть паха, живота или по ногам. Парировать его можно, пригнув ружье противника сверху своим оружием (либо, держа ружье штыком вниз, изменить направление укола; вправо или влево, в зависимости от хвата).

10. Наносится сбоку штыком в бедро или в голень. Парад совершается теми же способами, что и при ударе N 9.

Люгарр рекомендует выполнять удары, держа штык с левой стороны (то есть по левую руку нападающего) от ружья противника, так как в этом слу– чае его оружие не прикрывает корпуса. Перед нападением необходимо увести штык соперника с линии своей атаки, чтобы случайно не напороться на не– го. Для этого применяются:

1. Сильное нажатие в сторону.

2. Удар по ружью.

3. Скользящий удар.

4. Полукруговое движение.

В книге Люгарра рассматриваются варианты схватки, когда один сражает– ся против нескольких врагов. Некоторые из них мы приведем:

1. Нападают двое; первый наносит прямой колющий удар в корпус, второй

– прикладом в голову Обороняющийся отбивает вначале колющий удар уводом штыка противника в сторону и принимает удар прикладом, подставив свое ружье перпендикулярно траектории его движения. Затем из верхнего положе– ния обороняющийся сам атакует первого противника ударом N 1, а второму наносит удар прикладом в голову 2. Нападающие одновременно наносят колющие удары в корпус. Обороняю– щийся, используя способ защиты N 2, уводит оба штыка в одну сторону, а затем ближнему противнику наносит удар прикладом в голову, второго колет штыком.

3. Двое нападающих атакуют в ряд. Обороняющийся «брошеным» ударом по– ражает одного, со вторым расправляется по обстоятельствам.

4. Три противника атакуют в ряд. Обороняющийся уводит штык крайнего из них в сторону двух других, затем бьет прикладом в голову центрально– го. Наступая далее, наносит удар штыком первому, ближнему к нему и отс– тупает. Третьего противника поражает «брошеным» уколом.

В боевой обстановке допускались не только колющие удары штыком, но и рубящие – по лицу или рукам противника. И, хотя русский трехгранный штык к таким ударам был приспособлен плохо, в отличие от штык-ножа или «ята– ганного» штыка, но сильный ушиб и даже перелом нанести им было вполне реально. При рубящем ударе в лицевую часть старались бить прежде всего по глазам.

В поединке против кавалериста, пехотинцу, вооруженному штыком, реко– мендовалось атаковать всадника с левой стороны, где действия бойца огра– ничены головой лошади. Атаковать можно было либо «брошеным» ударом, либо вначале отвлекающим, направленным в голову, а потом, когда противник инстинктивно поднимет оружие для защиты, вторым ударом колоть его в жи– вот. Применялись рубящие удары по голове лошади или ее ногам.

Если всадник клинком рубил сверху, то пехотинец выставлял ружье над головой, при этом пряча пальцы под приклад и ложе и держа оружие чуть под углом, чтобы сабля или шашка соскальзывала вниз, не задевая при этом рук.

Вообще, в процессе штыкового боя, как и любого другого, приемы могли рождаться импровизированно, но, разумеется, «фантазировать» в гуще сра– жения мог только хорошо натренированный боец, прошедший школу боевой подготовки.