Стрелы смотрели голодными жалами в шеи, животы и спины. Безоружные, связанные, лишённые возможности хотя бы свирепо зыркать по сторонам, мы всё равно пугали наёмников до одури. Никто не умолял отпустить, не обещал завязать с колдовством, не клялся, что вовсе не связан с ведьмами, как случалось прежде. Нет. Гордо выпрямившие спины, твёрдо и уверенно ступающие, не выказывающие страха, мы медленно и почти торжественно открывали процессию. А ещё нам завязали рты, что тоже не способствовало беседе.

На меня не посмотрел ни один из спутников: трусиха, лгунья, предательница.

Гонец оповестил советника о встрече заранее. Рикмас ждал, усевшись на высоких ступеньках, как ворон на ветке, высматривающей, нет ли какой аппетитной падали.

Один из солдат вытащил грязную тряпку, служившую мне в дороге кляпом. Я тут же сплюнула гадкий вкус на землю, прямо к идеально начищенным сапогам советника. Тот мгновение рассматривал «подарок», видимо, решая, стоит ли уделять ему внимание и учить меня вежливости, потом наступил и втёр в землю, приближаясь к ведьме-изменнице.

– Леди Ноктис де Сол! – он раскрыл объятия и, словно бы удивившись, что я не бросилась обниматься в ответ, недоумённо отпрянул, брезгливо указал на верёвки: – Кто посмел связать леди? Господа, что с вами? Не могли проявить немного вежливости к гостье?

Плечи, конечно, затекли, но ходить в путах оказалось куда более удобно, чем рассказывали завсегдатаи, однако я всё равно для вида потёрла запястья:

– Очень мило с вашей стороны, советник. Полагаю, не стоит просить о той же милости для моих друзей?

– О, нет, нет, дорогая! – погрозил он тонким пальцем со слишком длинным для мужчины аккуратным ногтем. – Я не уверен даже в вашей искренности, что уж говорить про остальных. Быть может, для начала нам стоит обсудить дела? Слухам и дознавателям, знаете ли, никогда нельзя доверять в мелочах.

Я равнодушно пожала плечами, словно и правда пришла в гости к не слишком любимому родственнику по делу:

– Как вам угодно, сир. Но я сообщила вашей шпионке обо всём, что могу предложить: я знаю, что вы с моей матерью пытались сделать. И я считаю, что это правильно. Поэтому решила, что терять время на погоню и слежку излишне и пришла к вам сама, – я подняла взгляд от мысков сапог: моих – заляпанных грязью, сбитых, покрытых царапинами; его – идеально чистых, ровных, словно впервые надетых. Длинная туника, как сложенные крылья птицы, предвещающей беду, глухо застёгнутая под острым подбородком, впалые щёки и почти болезненный светящийся раскалённым пепелищем взгляд. Я выдержала этот взгляд, не моргнув, не двинув бровью, не позволив рвущейся наружу злобе мелькнуть на лице. Нет, дело – важнее. Он – единственный, кто может помочь. Я закончила, произнеся приговор: – Я хочу разорвать связь Равноденствия.

Позади упал на колени брат. Я оглянулась, чтобы увидеть совсем другие глаза: полные непонимания, обиды, боли… Он думал, что всё наладится. Он верил. Я позволяла ему это, тешила несбыточными мечтами весёлой джиги. А он снова ошибся. Белен не пытался мычать сквозь кляп, не старался глупо прорваться ко мне или жестами сказать, спросить… Он просто стоял так, сражённый, убитый рукой той, кому доверял больше всего. Единственной, кому доверял.

– Прости, – я не стала подходить ближе, чтобы не сорваться самой, чтобы не дать ему выплеснуть ненависть. Лишь склонила голову. – Когда-нибудь ты обязательно поймёшь меня.

– М-м-м-м!!! – сквозь повязку взвизгнула Брианна. Не требовалось переводить, и без того ясно, что приличного в её речи не звучало. Как тут не согласиться?

Иона коснулась её плечом, надеясь успокоить, покачала головой: поздно. Выбор сделан.

– Надеюсь, все части нашего договора в силе? – я вновь удостоила вниманием Рикмаса.

– О, разумеется, леди Вирке! Всё, что мне под силу, будет выполнено, – советник согнул руку в локте, предлагая опереться и проследовать во дворец.

Я помедлила:

– А есть что-то, что вам не под силу? Хотелось бы подробностей.

Он развёл руками:

– К сожалению, я не могу гарантировать жизнь ни матушке Ионе, ни нашей дорогой и любимой Брианне, – он обернулся и злорадно подмигнул ведьме так, что сомнений не оставалось: конкретно ей он гарантирует долгую и мучительную смерть. – Они ведь государственные преступницы, а амнистия – это привилегия его превосходительства. Я же всего лишь скромный советник, – притворно вздохнул мужчина, – но обещаю всеми силами сохранять жизнь вашему брату. Или любовнику? Как правильно называть такого, как он?

– Тот, кто засунет тебе эти слова в глотку – вполне подойдёт, – наёмники наперегонки бросились вновь завязывать рот излишне ловкому пленнику, но двое укушенных убедили остальных, что это дело неблагодарное и лучше обойтись парой ударов в живот и угрозами. Белен с ними не согласился и, переждав демонстрацию силы, добавил: – А потом засунет арбалеты в задницы твоим прихвостням.

– Какая воля! Какой характер! – почти восхитился советник. – Весь в мать!

Я стиснула зубы и ухватилась за тощий локоть, сжав тот едва ли не до хруста. Рикмас одобрительно хмыкнул.

– Вы отпустите меня и моего брата. Этого вполне достаточно. Подозреваю, ведьмы всё равно перестанут питать ко мне нежные чувства.

Брианна промычала нечто, что вполне истолковывалось как обещание сожрать меня живьём при первой встрече, чем только подтвердила сказанное.

– Разумеется! – советник прикрыл мою руку своей шершавой узкой ладонью и доверительно прошептал: – Мне почему-то кажется, что мы обязательно с вами подружимся. Быть может, уходить и не понадобится. Но на всё ваша воля, дорогая. А теперь, пока остальных с комфортом размещают в подвалах, не желаете ли выпить немного вина в более уютной атмосфере?

Десятью ступенями ниже, в пыли, под прицелом многочисленных арбалетов, стояли те, что так и не стали мне подругами, и тот, кто так и не вырвал у меня признание в самом пугающем и потаённом чувстве. Поверженные, униженные и обречённые, они не жалели себя, не рыдали от безысходности и не надеялись выпросить спасение. Они лишь смотрели мне в спину пустыми взглядами загнанных оленей. Я обещала спасти их, а привела на смерть.

Я так и не оглянулась.

Как кровь с плахи, жидкость тягуче лилась из бутыли в кубок. Рикмас наполнил оба и, подхватив литую посуду, украшенную драгоценными камнями, более уместную для пыльной сокровищницы, протянул напиток.

– Предлагаю выпить за новых друзей, – он осушил свой кубок, как только я приняла подношение, не глядя, отпила ли. Я вежливо сделала маленький глоток. Достаточно.

– Кажется, друг из меня не очень, – едко пошутила я.

Советник расхохотался куда сильнее, чем стоило того замечание:

– Леди Вирке, вы восхитительны! Настоящая ведьма! Помяните моё слово, мы с вами ещё не раз сыграем на одной стороне. Вы определённо мне нравитесь.

– Я думала, ведьмы вам вообще не нравятся.

– Что вы, дорогая! Вирке… Могу я звать тебя просто Вирке? Мы ведь были довольно близки с твоей матерью.

Я стиснула подлокотники кресла. Кресла огромного, высокого и невероятно мягкого, больше напоминающего трон, чем трон настоящий, находящийся в королевской зале. Это же саркастичное подобие украшало кабинет советника, наполненный по большей части старинными свитками, полуразваливающимися, но бережно хранимыми книгами и горами мелких камешков, окружающих прибор вроде нескольких увеличительных стёкол, соединённых длинной ножкой.

– О, вижу, тебе интересная моя работа? – по-своему растолковал взгляд Рикмас. – Этна тоже любила подолгу рассматривать камни. Знаешь, лишь один из тысячи подходит для того, чтобы создать связь с ведьмой, и воспользоваться её Силой. Вроде вашей, в Равноденствии.

– Неужели?

– О да! Это невероятно сложно. В одиночку я ни за что не сумел бы разобраться с природой этой связи.

– А я вот так и не сумела, – я откинулась в кресле, отмечая, что оно совершенно нелепым образом оказалось необычайно удобным. Не обращая внимания на мелькнувшее на лице хозяина кабинета недовольство, я залезла в него вместе с ногами в грязных сапогах.

– Никто не сумел, Вирке. В том и суть. Многие столетия люди воспринимали ведьм как данность, как неизбежное зло. Но это не так! Ведьмы – такие же люди, как и мы. О, прости, не хотел тебя обидеть. Я хотел сказать, что все мы из одного теста, не более того. Просто тем, кого обыватели привыкли называть ведьмами, не повезло родиться связанными. И нет, я не оговорился. Вы словно связаны по рукам и ногам, обязаны подчиняться Силе, использовать её. Да-да, не наоборот. Вы подчиняетесь Силе, именно так.

– Я мало что понимаю, но Сила питает нас. Источники дают ведьмам…

– Что? – Рикмас просмотрел пару свитков и небрежно сбросил их на пол – не пригодятся. – Что? Дают жить? Или заставляют снова и снова возвращаться, привязывая к себе, как наркотик? Ни одна известная мне чаровница не попыталась отказаться от дара, так откуда же вам знать, что вы живёте благодаря ему, а не наоборот? Скажи, Вирке, рядом с братом ты сильнее? Или всё же нет?

Я промолчала. Чем дальше от Белена, тем легче давалось колдовство, тем проще слушалась магия, тем сильнее я себя чувствовала.

– Понимаешь, – удовлетворённо кивнул он. – Вы тянете Силу друг из друга, как мои камни из связанных с ними ведьм.

– Но что если ведьмы умрут? Что если эта связь нужнее, чем мы думаем?

Рикмас задумчиво уставился в клочок пергамента с записями, поморщился, перевернул его вверх ногами, попытался прочитать вновь. В итоге просто порвал на части и кинул в мусор.

– Возможно. Да, вполне может быть, что ведьмы умрут без этой связи. Я очень сомневаюсь, но такая вероятность есть. Только вероятность. А знаешь, что будет точно? Земля, из которой они тянут Силу, ради так называемого дара, эта земля, которой сейчас не хватает, чтобы питать всех, снова начнёт родить. Как давно в Витании засуха? Сколько лет две третьих урожая гибнет, не дождавшись осени? А знаешь, когда урожай был хуже всего? Ты ведь умная девочка, догадаешься: перед восстанием сто лет назад. Когда ведьмы были сильнее всего, земля трескалась от голода. А когда мы перебили проклятых тварей…

– Кг-кх, – тактично обратила я на себя внимание.

– Прошу прощения, слегка увлёкся. Когда ведьм стало меньше, когда большинство Источников разрушили, урожай волшебным, прости за неуместное слово, образом начал радовать селян. Но чем дальше, тем хуже. Дар просыпается в очень многих, хоть, возможно, этого пока и не видно. Земля снова скудеет. Я не хочу повторения войны, Вирке. Ты, возможно, считаешь меня хитрым тираном, но моя цель – избежать бойни, а не спровоцировать её. Да, возможно некоторые ведьмы погибнут. Но выживет целое королевство.

– И вы готовы рискнуть?

– Я – да. Я был готов с самого начала. Вопрос, хватит ли смелости тебе. И помни, ты не просто спасёшь королевство, не только в зародыше задушишь революцию, ты освободишь тех, кого мучает Сила. Тех, для кого этот дар – проклятие. Лишь твоя мать понимала, какой это груз. Как родиться в сетях и не иметь возможности порвать их. После смерти Пары она узнала, насколько это тяжёлая ноша. И, полагаю, тебе досталось её отношение к магии, – Рикмас склонился над столом, вблизи рассматривая разбросанные камни. Ворот туники смялся, ненадолго позволив блеснуть спрятанному под ним вороху амулетов. Советник, оставшись недовольным рассматриваемым камнем, тянувшем на стоимость безбедной жизни пары поколений деревенских жителей, небрежно подбросил на ладони, поймал и посмотрел на меня сквозь него. – Вирке, почему же ты хочешь разорвать связь? Твоя пара жива. Казалось бы, будьте счастливы.

Я уставилась на своё заалевшее отражение в чаше с вином. Красное – винное – и синеватое – в камне, оба выглядели чужими, словно каждое – несостоявшаяся жизнь. Выбрать бы какую-то одну, но всё кажется неправильным, невозможным и, самое жуткое, необратимым.

– А вы не думали, что живая Пара – это не меньшая боль, чем мёртвая? Что если я хочу чего-то другого? Что если не желаю, чтобы мою жизнь кто-то написал за меня? Быть может, я не хочу годы провести запертой в стенах замка, не хочу повторить судьбу десятков, сотен поколений Ноктис де Сол до меня и умереть там же, где родилась. Может я даже хочу полюбить кого-то другого!

Рикмас дёрнулся и отвернулся. Закопался в груде камней, не успевая рассматривать, отбрасывая один за другим в сторону. Один изумруд скатился со стола, ударился о широкую резную ножку и отлетел в угол, в ворох порванных бумах да там и остался.

– Ты хочешь свою собственную жизнь, – его голос исказился вновь наполненным бокалом, который он опять залпом осушил, не предложив повторения мне. – Я понимаю тебя. Прекрасно понимаю. И верю, хотя и не должен бы. Я не глуп, Вирке, и видел слишком много предательств, чтобы просто так решить, что ты говоришь правду. Но я, знаешь ли, благодаря Брианне побывал в голове твоего брата. Он несколько настырен, верно?

– И крайне требователен, – кивнула я.

– Полюбить кого-то другого, – Рикмас почему-то засмеялся и снова налил вина. Повторил задумчиво, не глядя на меня. – Полюбить кого-то другого… Что ж, Этне не представился такой шанс. Так давай сделаем всё, чтобы он был у тебя.

Рикмас поднял почти опустевшую бутыль, но передумал и, игнорируя чашу, приложился к горлышку.

– Не думай, что я верю тебе, леди Ноктис де Сол, – со странным отвращением произнёс советник. – Но я верю, что больше всего на свете ты хочешь избавиться от этой связи. Ты ведь понимаешь, как это непросто?

– Догадываюсь. Но надеюсь, что вы потратили годы на изучение, – я кивнула на заваленный стол, – не зря. Если кто-то сумел найти разгадку, то это вы.

– По крайней мере, я близок к ней. Но, Вирке, это будет больно.

Я опустила ноги на пол, показывая, что готова идти:

– А когда-то бывало иначе?

– Думаю, так ещё не бывало…

Я подошла к столу, ковырнула пару не заинтересовавших камешков и с вызовом повернулась к Рикмасу, стоящему так близко, что ни одним этикетом не оправдаться. Он ведь не молод. Худой, понурый, он казался, скорее, больным, чем старым, но он не был молодым. Да и кто умудрится дослужиться до советника в двадцать лет? Сорок – другое дело. Мужчина с ещё острым умом, но повидавший достаточно, чтобы понимать, кому можно верить, а кем жертвовать. Он ведь не молод. Но и не стар.

Я пробежалась пальцами по крохотным пуговичкам наглухо застёгнутой туники, остановилась на верхней и ловко высвободила её из петли. За ней вторую и третью. Под одеждой призывно мигнул амулет, которого не должно существовать.

Я вспрыгнула на стол и оттянула воротник на себя, склоняясь к уху Рикмаса:

– Тогда откуда мне знать, что мы с братом после всего этого останемся в живых?

Советник перехватил шаловливые пальцы, не дав коснуться заветных камней. Мягко, но уверенно отвёл мою руку в сторону:

– Потому что я дал обещание вашей матери, – холодно шепнул он в ответ.

Подвалы мне не нравились. Затхлые, тусклые, воняющие сыростью и безысходностью. Но спускаться приходилось именно туда. Советник вежливо подавал руку, помогая ступить на сколотые или особенно скользкие ступеньки, но сам постоянно задевал их мысками сапог, шипел и шмыгал носом, как если бы делал нечто, что приносило ему немало страданий.

– Понимаю, что атмосфера не самая приятная для молодой женщины, но уверяю, сделаю всё, чтобы твоё пребывание оставалось комфортным. К сожалению, большинство нужных инструментов находятся внизу. Знаешь ли, не хотелось нервировать короля. Вальдинг не слишком высокого мнения о Круге.

– Разве о необходимости держать в темницах и пытать невинных женщин можно думать хорошо? – подняла бровь я.

Мужчина вздохнул, убрав ладонь и горестно приложив ко лбу именно в тот момент, когда я оступилась и ойкнула, подвернув ногу.

– О, прошу прощения. Задумался. Боюсь, здесь ты довольствуешься слухами. Каждой из ведьм предлагалось сотрудничать добровольно. Ни одну из них я не отправил в темницу, не поговорив и не попытавшись объяснить, чего хочу добиться. Некоторые, как, например, Брианна, жили в своё удовольствие. Правда, как видишь, верности это не прибавило.

– Какой кошмар! – деланно возмутилась я. – Кусает руку, которая её кормит!

Советник, подслеповато щурясь, принялся искать нужный ключ. Остановился на самом большом, правда, не покрытым толстым слоем ржавчины, а отполированным до блеска.

– Не утверждаю, что я хороший человек. Напротив, мне прекрасно известно, что я чудовище и большинство жителей Витании с удовольствием перегрызли бы мне горло. Но знаешь что? Это небольшая цена за цель. Если это спасёт королевство… Да что уж, если это спасёт от оков магии, как ты выразилась, невинных женщин, я готов платить!

Замок щёлкнул, но дверь так и не открылась. Рикмас налёг хилым плечом. Поднатужился…

– Боюсь, мне понадобится небольшая помощь, – смущённо улыбаясь, повернулся он ко мне.

– А разве мне разрешено при вас колдовать? – удивилась я.

– Кхм… Вообще-то я имел в виду поднажать вместе.

Створка поддалась, со скрежетом, нехотя, словно её подпирали с той стороны, впуская нас в темницу. Двое охранников, согласно посапывая, лежали на пороге, а решётчатая дверь клетки тихонько поскрипывала, жалуясь на выстроившихся в рядок перед ней пленников; Белен, Иона и Брианна недоверчиво, искоса поглядывали на человека в вышитом золоте камзоле, стоящего к нам спиной. Человек едва заметно вздрогнул и, не изменяя воистину королевской осанке, повернулся на звук:

– Рикмас! Как это понимать?! – возмущённо рявкнул его величество Вальдинг.

Советник по-птичьи посмотрел на правителя правым глазом; подумал, и с помощью левого проверил, действительно ли король не побоялся, как всегда случалось, спуститься в подвалы. А тот продолжал, смешно топая ножками и стискивая пухлые кулачки:

– Что происходит?! Почему Брианну отправили в тюрьму?! Кто приказал заключить жрицу Иону?! Мы с ней столько лет пытаемся заключить соглашение, а ты тут в судью без моего ведома играешь?!

Мой спутник медленно достал из-за пазухи идеально накрахмаленный платок, на мгновение приложил к носу, наслаждаясь терпким ароматом, и, громко вдохнув воздух, решился:

– Ваше превосходительство, – он слегка вежливо склонил голову, а потом развернул белоснежную ткань, за которой прятал связку амулетов, – шли бы вы куда подальше.

Резко повёл пальцами в сторону, дёрнул, похрустел суставами и сжал раскалившиеся камни изо всех сил. Вальдинг, вместе с его невероятно дорогим камзолом, возмущённым видом и толстенькими ляжками, сам того не желая, повторил движение за артефактом и, встретив на пути решётку, громогласно вписался в неё лицом. Нда, тяжело будет правителю объяснить подданным происхождение столь чётких и легкоугадываемых синяков… Его величество закатило кругленькие глазки, сползло по стальным прутьям и совершенно неуместно, но от того не менее колоритно принялось украшать собой загаженный пол.

– Боюсь, сегодня я оказался слишком близок к желаемому, так что соблюдать приличия излишне, – прокомментировал Рикмас. – Не ожидал, что все вы окажетесь на свободе, но… кому, собственно, какое дело? Господин Белен, вы проследуете с нами. Остальные… Мне, вообще-то, плевать, что с вами будет. Можете сбежать. Главное, не пытайтесь помешать мне.

Белен прикрыл собой женщин, заставив отступить назад:

– Встречное предложение, – поднял руку он. – Ты отдаёшь амулет, и мы все избежим хорошей драки. Не то чтобы я против неё, но считай это жестом доброй воли.

Рикмас ухмыльнулся:

– О-о-о, друг мой! Мы ведь и правда могли стать друзьями… Знаешь, мне их немного не хватает последние годы. Но я не об этом. Боюсь, твоя сестра против такого положения дел. А поскольку среди вас лишь одна ведьма, обладающая реальной Силой… Верно, Иона? В общем, я думаю, мы всё-таки в большинстве.

Брат улыбнулся краем рта, стряхнул с плеча несуществующую пылинку, чем никак не улучшил внешний вид грязной до одури одежды:

– Ты так в этом уверен?

На этом ожидание, пожалуй, и закончим. Просто признаем меня лучшей лгуньей столетия.

Я прыгнула Рикмасу на спину, вцепилась в прилизанные волосы, попыталась выцарапать глаза… Пусть себе увлечённо демонстрирует превосходство над заключёнными, нам это ох как на руку! Слабый, тощий, измученный многолетней работой, высасывающей из него жизнь, или каким-то иным горем, которого знать никому не полагалось, советник рухнул под моим весом до обидного легко, не издав ни единого звука.

Я колотила его кулаками, локтями, чувствуя странную, неуместную вину, била коленями, ногами в хрустящие кости, чувствуя, как удар за ударом выбиваю из врага последний вздох.

Рикмас не сопротивлялся. Он лежал, безучастно глядя в сводчатый потолок, молчал и ждал.

– С чего ты взял, что сила Вирке на твоей стороне? – с наслаждением протянул брат, неспешно подходя ближе.

Он поднял его за шиворот, заставил выпрямить ноги, довольно вежливо отпихнул меня, истерично колотящую куда попаду, и направил чёткий мощный удар советнику в живот.

Один.

Второй.

Третий.

Рикмас висел, как тряпичная кукла, и улыбался так жутко, как умели лишь чумные доктора, знающие, что конец близок, что неизбежно погибнут сами, но что закончат то, ради чего шагнули на склизкий чёрный путь.

Белен разорвал полурасстёгнутый ворот туники, высвобождая спрятавшийся при первой опасности, как змея, амулет:

– А вот это мы, пожалуй, заберём!

Схватился за связку камней и… завыл от охватившей тело судороги, заметался, стиснул зубы так крепко, что те, казалось, сейчас лопнут, но не выпускал, тянул изо всех сил проклятый артефакт, не желая оставлять его врагу в шаге, в последнем шаге от победы.

Я ухватилась за запястье с выступившими от напряжения венами:

– Белен!

Его трясло. Последние краски покидали щёки, морщинка меж бровей, та самая морщинка, становилась всё глубже, грозя перерасти в предсмертную маску.

– Не сработало! – Брианна бросилась к нам, схватила за пояс, принялась тянуть. Куда там! Белен, мой Белен, решил продемонстрировать семейное упрямство именно сейчас, когда сам уже почти стоял за гранью.

– Он сможет! – Иона кинулась следом, надеясь оттащить уже Бри. – Он сумеет! Подожди!

– Всё было напрасно! Нет! Ему больно, разве вы не видите?! – Брианна отбивалась, отпихивала жрицу ногой и всё никак не могла заставить упрямца отпустить проклятый амулет, обжигающий, мучающий, убивающий. Его и всех ведьм Круга.

– Белен, – я сама не разобрала имя сквозь хрип. – Белен! Отпусти! Хватит! Это не помогло! Перестань!

Мы с Брианной оттягивали его, пытались разжать побледневшие сильнее обычного пальцы, царапали, кусали… Всё без толку!

И тут Рикмас, полумёртвая кукла, тряпкой висящая в сильной руке брата, поднял голову. Сумасшедшая, нечеловеческая улыбка могла означать лишь одно: он победил. Он с самого начала знал, что победил, не поверил нам ни на мгновение и не оставил от хитрого плана камня на камне:

– Вы действительно считали, что сможете просто вывести ведьм из замка? – рассмеялся он каркающим смехом ворона, устроившегося на надгробном камне. – Что я позволил бы вам это сделать, если бы остался без сил? Я столько лет потратил на амулет. Думали, он может работать только рядом с Кругом? О нет, я припас немного магии на всякий случай. Эта гроздь камешков – мой личный источник!

– Ты не можешь! Не можешь им управлять! – слёзы текли по лицу Брианны, слёзы, которым она очень давно запретила появляться. – Это слишком больно! Амулет вместе с Силой передаёт тебе всю боль этих ведьм! Ты не можешь не чувствовать её!

– А кто сказал, что я её не чувствую?! – Рикмас, как марионетка, поднял безвольно висящую ладонь и нежно накрыл ею руку Белена, напоминающую отшлифованный прибоем камень, и прошептал: – Каждое мгновение.

Сила взорвалась тысячей осколков, отбросила, впечатала в стены, обожгла кожу… Предупредила, лишь предупредила, что хозяина не стоит злить.

Рикмас стоял в центре комнаты и с наслаждением рассматривал тех, кто надеялся перехитрить самого лучшего лжеца королевства.

– Ты всё равно не справишься со мной! – я с трудом, превозмогая бешеное жжение в плечах, подалась вперёд. Ползти, впиваться в каменные плиты ногтями, рвать зубами! Но не оставлять этого человека в живых! – Если я способна ещё хоть на что-то, я убью тебя! Тебе нет места на этой земле! Ты убил мою мать!

Рикмас замер. Повернулся ко мне, скрывая явно проступающую гримасу боли:

– Убил? Я любил Этну больше всего на свете! И именно в память о ней, я должен разорвать вашу проклятую связь, должен освободить, если не её, то хотя бы её дочь. А теперь прости, Вирке, но это будет очень-очень больно…