«Кубанский курьер» — рупор новой власти

Хождение по минному полю

Однажды прихожу в газету, а там переполох. Большая группа молодых журналистов решила уйти в «Кубанский курьер», газету, которая обраазовалась по велению властей и должна дислоцироваться не где-нибудь, а в том же двухэтажном здании, где располагалась газета «Кубанские новости». Последней пришлось потесниться и отдать второй этаж новорожденному детищу пришедших к власти сил.

В стране случилась революция. Большинство коммунистов стали срочно сдавать свои партийные билеты в райкомы и отрекаться от своих кумиров. То, что казалось незыблемым, рухнуло в одночасье. Я коммунистом не был, но однажды едва им не стал. Это случилось в пору моей работы мастером на ХБК. Партийное руководство комбината очень упрекало начальника моего цеха за то, что у него три участка возглавляют мастера не коммунисты.

— Немедленно надо организовать прием их в КПСС. Это безобразие, когда производственные коллективы возглавляют беспартийные, — твердили ему.

На очередном собрании партийной ячейки цеха нас единодушно приняли в члены партии. Осталось утвердить это решение в районном комитете КПСС, который располагался недалеко от комбината. В назначенный день и час мы трое явились в приемную секретаря районного комитета партии. Сидим час, сидим второй. Я нервничаю. Дело в том, что мои коллеги были мастерами дежурных служб, там ничего экстраординарного не могло случиться, а у меня одна бригада ведет сварочные работы в прядильном цехе, где того и гляди может возникнуть пожар, другая в ткацком, третья в кондиционере на опасной высоте. Заглядываю в дверь кабинета секретаря. Он что-то пишет, заглядывая в какой-то талмуд.

— Скажите, пожалуйста, долго нам еще ожидать приема?

— Сидите и ожидайте…

— Ну, сколько же можно ждать? Вы же сами назначили нам время…

— Кто Вы такой, что указываете как мне работать? Вы сознаете куда вы пришли? Закройте немедленно дверь с обратной стороны…

Такой вот примерно предварительный диалог у меня состоялся с первым секретарем райкома. Последующий диалог, а скорее, монолог с моей стороны содержал блестящие перлы из антологии русского мата. После чего я грохнул дверью так, что посыпалась штукатурка на пол. Как ни странно, но никаких репрессий в мой адрес не последовало. Это произошло, наверное, потому, что у меня на участке случился в мое отсутствие несчастный случай. Пострадал слесарь, упав с трехметровой высоты. Травма была относительно легкой, но слесарь был на больничном около десяти дней. На мое счастье документы об инструктаже по технике безопасности у меня были в порядке. Я этому уделял первостепенное значение, инструктаж всегда производил вовремя и примчавшейся тут же комиссии не было к чему придраться. А в партию меня, естественно, не приняли.

Итак, на журналистском небосклоне Краснодарского края взошла новая звезда — газета «Кубанский курьер». Её главный редактор сразу же пригласил меня к себе работать, пообещав принять в штат (обещание он, конечно, не выполнил). В самом начале я сотрудничал с отделом промышленности и экономики, но заметив мою тягу к социальным проблемам, в газете закрепили за мной вопросы здравоохранения, соцкультбыта и всего того, что касалось повседневной жизни кубанцев. Творческая атмосфера здесь мне очень импонировала уже потому, что не ощущалось давление корифеев журналистики на молодёжь, которая иногда позволяла себе писать такое, что в другом периодическом издании никогда опубликовано не было бы. Самое главное — газета могла подвергнуть уничтожающей критике любого чиновника. Никакого чинопочитания вплоть до губернатора!

Я особенно не вдавался в суть вопросов, кто и почему создал эту газету и какая «крыша» у редактора? Она, видимо, была, коль он так смело набрасывался на сильных мира сего. Мне нравился творческий процесс написания статей или, как их принято называть в журналистской среде, заметок. Их я бы писал где угодно, в какой угодно газете. Меня захлестнула волна критических статей в адрес сильных мира сего. Кто-то из них принимал критику как должное и принимал меры для устранения недостатков в работе, а были и такие, которые болезненно воспринимали критику и пытались защитить в судах свое «запятнанное» имя.

Из пятнадцати судебных процессов я все-таки один проиграл. Это случилось в лихие 90-е, когда дотации краевой администрации на содержание прессы резко сократились. Одна наша центральная краевая газета, почувствовав наступление краха, начала на своих страницах публиковать призывы к населению Кубани о помощи. Регулярно печатались статьи, в которых у кубанцев выпрашивалась денежная помощь. Помогите, кто сколько сможет! Народ откликнулся и не дал погибнуть любимой газете. Один из ведущих журналистов газеты напечатал благодарственную статью и всем стало хорошо. Но вскоре не только я, но и другие стали замечать, что в газете резко сократились публикации о текущей жизни края. Все восемь страниц газеты пестрели рекламой. По существующему на тот момент законодательству разрешалось занимать не более тридцати пяти процентов площади газеты под рекламные статьи, а газета публиковала их порой на восьмидесяти. Почувствовали запах легких денег!

Ну я, естественно, выступил с уничтожающей критикой. Естественно, далее — суд. Несмотря на предоставленные мною доказательства в виде целой кипы номеров газеты с нарушением законодательства, меня признали виновным в оскорблении журналиста. Судья усмотрела в моей заметке в выражении «сел на пятую точку» оскорбление чести и достоинства журналиста газеты и присудила мне выплатить обиженному миллион рублей. Причем, в решении суда фигурировала интересная для меня фраза: «Указанные факты ответчиком частично соответствуют действительности».

Обрадованная таким решением суда газета тут же опубликовала на первой странице огромным шрифтом статью примерно такого содержания: «Кубанский Курьер» и Таратухин суд проиграли. Факты, указанные в статье, совершенно не соответствуют действительности». Но я к тому времени был уже не новичком в судебных дебатах и сразу пришел на прием к судье.

— Лидия Ивановна, газета, на мой взгляд, снова нарушила законодательство. Во-первых, опровержение должно публиковаться согласно закону, тем же шрифтом, на той же полосе. Моя же заметка была напечатана обычным газетным шрифтом на третьей полосе. А что мы видим в газете? Во-вторых, в Вашем решении написано «факты частично соответствуют действительности», а газета написала совершенно другое.

Судья была вынуждена признать мои доводы и написать новое решение, в котором газете вменялось напечатать вновь опровержение, но уже в соответствии с моим требованием. И сумму наложенного на меня штрафа сократила вдвое.

Казалось бы, все так просто. Но не все. Оказывается, главный редактор этой газеты являлся родным братом председателя краевой квалификационной комиссии судей. На первом же судебном заседании редактор, выступая с гневной речью в мой адрес и требуя моего сурового наказания, дал понять судье, что за ходом судебного разбирательства уже следят высшие судебные инстанции. А нашей судье предстояло через некоторое время пройти защиту квалификации на этой комиссии… Шансов на победу в этом судебном процессе у меня не было никаких. И судья, что называется, «высосала из пальца» повод. Но самое интересное было впереди. Пришедшие ко мне на квартиру с целью описания имущества судебные приставы не смогли даже и половины требуемой суммы собрать. Около года у меня высчитывали деньги на помощь этой народной, как она себя называла, газете.

 

В каждой шутке есть доля правды

Не верь написанному на заборе

Жизнь моя пошла по сумасшедшему графику: ночью дежурство на ХБК — днем работа в редакции или выступления в судах в качестве ответчика. Заниматься семьей и воспитанием детей было просто некогда. Приходил после ночной смены, несколько часов сна и спешил — если не в суд, то в редакцию. Но в этой жизни, как сказал Владимир Маяковский: «боевой, кипучей» я получал удовлетворение от борьбы с мошенниками всех мастей.

Надо сказать, что в те времена наш народ беспрекословно верил напечатанному в газете. Этим пользовались не только юмористы, но и аферисты, публикуя в газетах свои рекламные объявления с обещаниями баснословных доходов от вкладов. С аферистами я боролся своими публикациями, но, признаюсь, безуспешно. Народ валом валил в открывшиеся в городе разнообразные компании типа МММ, вкладывая сбережения для получения обещаемой прибыли.

Весьма популярной в городе тогда была компания НФС. Широко разрекламированная нашей демократической прессой, она арендовала под свой офис чуть ли не целый этаж нового здания на центральной улице города и стала обещать вкладчикам прибыль от эксплуатации морских кораблей-сухогрузов, которые вот-вот должны построиться на верфях Украины. Люди поверили. Очереди желающих купить акции компании были огромными. Я заинтересовался учредителями и выяснил, что это были люди с криминальным прошлым. Первоначальный уставной капитал компании составлял всего 12 тысяч рублей. Каким образом они миновали юридические «рифы» учредительства — просто уму непостижимо? Но, тем не менее, их дело процветало. Оно не могло не процветать потому, что на руках у населения были огромные деньги, которые тратить было практически некуда. Кто-то хранил их в сбербанке, получая мизерные годовые проценты, а большинство — дома. В те времена был популярным лозунг: «брось кубышку — заведи сберкнижку». Но народ хотел быстрого обогащения, как в известной песне: «нет, нет — мы хотим сегодня, нет, нет — мы хотим сейчас!»

Этим обстоятельством как раз и воспользовались учредители НФС, «Хопер-инвест» и многих других аналогичных компаний. Я написал заметку под названием: «Не ходите девки в лес — бродит там «Хопер-инвест». В ней я попытался раскрыть «глаза народу» на истинное положение вещей, рассказывая о том, что такое «финансовая пирамида», в которой выигрывает только первая волна вкладчиков, а остальные остаются ни с чем. Дней через пять после публикации заметки прошелся по офисам компаний и увидел, что очереди жаждущих обогащения не только не уменьшились, а как мне показалось — даже увеличились.

Ответная реакция на публикацию последовала незамедлительно. Самая крупная компания — НФС делегировала для визита в редакцию группу специалистов во главе с главным юристом. Естественно, все они требовали опровержения и наказания автора заметки. Тут же зачитали текст искового заявления в суд, в котором требовали колоссальную сумму возмещения убытков от нанесенного морального ущерба деятельности компании. Редактор слегка запаниковал и готов был пойти на любой компромисс, но я был спокоен как китайский фарфоровый бонза на его рабочем столе.

— Прекрасно. Отправляйте свое исковое заявление в суд. Только оставьте один экземпляр нам для написания опровержения, — заявил я.

Мое спокойствие основывалось на том материале, который я получил в городской прокуратуре. Там уже велось тщательное расследование деятельности компании и подтверждение фактов, указанных в моей заметке, не заставило себе долго ждать. Естественно, никакого суда не последовало. На руководство компании было заведено уголовное дело, а имущество было арестовано и реализовано для возмещения ущерба вкладчикам. Правда, шикарный автомобиль шведской марки «Сааб», на котором ездил глава компании, почему-то достался далеко не рядовому сотруднику городской прокуратуры.

Особенно я любил первоапрельские номера газеты. В День дурака я придумывал невероятные сюжеты, которые выдавались за истину. В первоапрельские номера газеты мы старались наряду с подлинной информацией вставлять юмористическую «дезу». Помню, после открытия транспортного движения по новым мостам на улице Северной, я в очередном первоапрельском номере сочинил объявление о том, что скрыто установленные на мостах радары зафиксировали огромное количество нарушений скоростного режима автомобилистами города. Всем нарушителям будут отправлены квитанции для уплаты штрафа. Но тем, кто придет лично в ГАИ Советского района (ныне Карасунского округа) за квитанцией, штраф будет снижен на 50 процентов. После публикации разразился большой скандал. Работа управления ГАИ была буквально парализована наплывом посетителей, желающих получить квитанцию. Но еще более грандиозный скандал разразился после моей первоапрельской шутки, которую опубликовала газета. Заметка называлась «Конец фригидности». В ней сообщалось, что в связи с повсеместным внедрением в медицину лазерной хирургии стало возможным осуществление на практике открытия ученых Колумбийского (США) института акушерства и гинекологии. Еще в начале 20-го века учеными было доказано, что у очень темпераментных женщин в известном органе наблюдается избыток аксонов — нервных окончаний, посылающих импульсы в кору головного мозга, а у фригидных их катастрофически мало и отсюда их полное безразличие к интиму.

Далее в заметке я писал, что хирурги краснодарского перинатального Центра совместно с хирургами краевой больницы микрохирургии глаза, используя лазерную технику, провели экспериментальную пересадку аксонов на органах 30-ти женщин-добровольцев. Результаты превзошли самые оптимистические прогнозы. Все фригидные женщины после операции познали радость бытия, причем, к некоторым даже вернулись их беглые мужья. А активность темпераментных нисколько не пострадала, тем более, что на месте изъятых аксонов быстро вырастают новые. Далее я сообщал, что в настоящее время в перинатальном центре формируется банк заявок от женщин для последующего участия их в акции под девизом «Долой фригидность!» Участники акции — доноры и реципиенты, будут производить взаиморасчеты по взаимовыгодным тарифам. Желающим участвовать в акции необходимо пройти медицинское обследование, для чего необходимо прийти в регистратуру Центра с полисом и паспортом. Несмотря на полный абсурд заметки, после ее публикации, выявилось немало женщин, желающих стать донорами, но еще большее число возжелало стать реципиентами. Получив отказ в регистратуре, некоторые из них, разгневанные обманом (ведь «счастье было так близко, так возможно»), даже приходили в редакцию с явным желанием расправы над автором. А я понял, что шутить надо осторожней.

 

Пока солнце взойдет — роса очи выест

Пессимистическое настроение

Свои же серьезные заметки я писал часто по ночам. Днем брал интервью, знакомился с героями своих публикаций, вникал в суть интересующей меня проблемы. Это сейчас легко говорить: «вникал в суть проблемы». А за этим скрывается кропотливая работа по изучению действующего законодательства по данной теме, получение элементарных понятий о предмете написания заметки. В моем понимании журналист обязан перевоплотиться во врача, музыканта, строителя, чиновника и еще в кого угодно, чтобы написать заметку, которую прочтут люди и поверят ему. Особенно много пришлось мне тогда писать о медицине. В стране тогда внедряли ОМС (обязательное медицинское страхование). Коротко это звучало так: «Деньги в лечебные учреждения идут вслед за больным. Сколько пролечили, столько и получили». Лечить людей было просто нечем. Скорая приезжала на вызовы к больным без необходимых лекарств. Хирургам в больницах не хватало шовного материала. Кетгут был на вес золота. Но самое вопиющее положение было в городе с лечением туберкулеза.

В советское время было достигнуто самое низкое заболевание населения страны этой страшной болезнью. Сейчас завоеванные позиции утеряны, и туберкулез косит людей не хуже, чем онкология и сердечно-сосудистые заболевания. Я решил написать заметку о состоянии дел в городе с лечением туберкулеза. Когда я встретился с главным врачом городского противотуберкулезного диспансера Галиной Ивановной Рыковской и она ввела меня в курс дела, то не написать разгромную статью в адрес мэра города я уже не мог. Статья называлась так: «Я по городу ходил — стало вдруг мне плохо. Меня кто-то заразил палочкою Коха».

Это было вполне реально: в городе бродило несколько сотен больных открытой формой туберкулеза, которых некуда было госпитализировать из-за отсутствия мест в диспансере. А диспансер представлял собой тихий ужас: двухэтажное здание с протекающей крышей; канализационные трубы со второго этажа пропускали нечистоты на первый; пол скрипел прогнившими досками. Но самое страшное из увиденного — детское отделение находилось в одном дворе с диспансером, в котором прогуливались больные с открытой формой туберкулеза. Сюда со всего города мамаши везли детей, у которых оказалась положительной реакция на пробу Манту, для профилактического лечения. Заметку напечатали, а через день меня вызывают к мэру на прием. Я особенно не боялся, но приготовился к самым неожиданным поворотам своей судьбы.

Захожу в кабинет первого лица города. Помимо Валерия Александровича Самойленко, тогдашнего мэра, там было еще человек пять. Встретили меня хорошо. Смотрю — моя заметка лежит перед мэром, и вся исчеркана красным карандашом.

— Статью Вашу я прочитал, — начал мэр, — она соответствует действительности. Мы сейчас же создадим комиссию по определению объема ремонтных работ здания в кратчайшие сроки, а для лечения детей подыщем другое здание. Большое спасибо Вам за статью!

Мэр свое слово сдержал. Надо сказать, что несмотря на отдельные отрицательные моменты в его деятельности на этом посту, которые я впоследствии критиковал, это был настоящий хозяин города, для которого он сделал и собирался еще сделать много полезных дел. Я до сих пор жалею, что после В. А. Самойленко город так и не получил второго такого мэра. Когда я проезжаю по мостам улицы Северной, которые были построены при нем, то не могу не задаться вопросом: «А что было бы сейчас в городе, не будь этих мостов? Или подземных переходов на перекрестках дорог, которые тоже построены были при нем?». А был бы транспортный коллапс! Он это предвидел. Он предвидел, что в городе наступит еще и канализационный коллапс. После моей статьи о состоянии городской канализации и очистных сооружений он опять вызвал меня к себе и посвятил в свои планы по реорганизации этой системы:

— Силами и средствами городского бюджета эту работу выполнить невозможно, в связи с чем я предложил образовать консорциум из крупнейших предприятий города, которые в течение пяти лет вносили бы свои средства в фонд модернизации очистных сооружений и канализации города. Эту работу ни в коем случае нельзя откладывать на более длительный срок.

Его планы я опубликовал в своей статье. Консорциум был создан и начал работу, но политические события не оставили мэру шансов остаться на этой должности, а вскоре и все предприятия разорились и обанкротились.

Если кто-то подумает, что за двадцать лет, прошедших с того времени, хоть что-то изменилось в системе городской канализации и очистных сооружений, то он жестоко ошибется. Ничегошеньки не изменилось! Самое интересное — это то, что последняя перепись населения города, проведенная до революций 1991—1993 годов, показывала численность населения около 700 тысяч человек. За более чем 20 лет город разросся чуть ли не вдвое, появились новые микрорайоны с высотными домами, а недавняя перепись показала прирост населения всего на каких-то 150 тысяч! Но как проводилась эта перепись? Очень бегло. В нашем пятиэтажном доме переписчики зашли только в несколько квартир, да и в остальных домах они не очень старались.

Почему городские власти боятся признать тот факт, что город давно уже стал миллионным? Наверное, есть какая-то выгода считаться «большой деревней»? А если «деревня», то зачем ей современные очистные сооружения и канализация? Вот и строятся новые микрорайоны без ливневой канализации, а очистные сооружения, которые были сооружены еще в далекие 60-е годы прошлого века, вполне устраивают власть города, благо есть река Кубань, которая принимает все городские фекалии! (У нас установилась практика совмещать в одном и том же канализационном коллекторе и ливневые и фекальные стоки и тем самым на очистные сооружения поступает лишь часть фекалий, а их львиную долю принимает в себя река Кубань). Правда, после проливных дождей или даже непродолжительной грозы город напоминает Венецию: перегруженные коллекторы уже не в состоянии принять такое количество воды. В реке городская санэпидстанция запретила населению купаться, а почему бы ей не запретить дальнейшее строительство объектов, пока не будет наведен порядок в канализации города?

Это не единственная тема, где я своими публикациями вроде бы чего-то добивался, но политические перемены в стране, а также вмешательство мафиозных структур, разрушало благие намерения героев моих газетных статей. С глубокой печалью я вспоминаю Наталью Анатольевну Ветлицкую. Детский хирург-онколог с 25-летним стажем, кандидат медицинских наук, она имела большое количество запатентованных изобретений и методик в медицине. Совместно с доктором медицинских наук Р. А. Ханферяном, профессором, директором Краснодарского филиала института клинической иммунологии Сибирского отделения РАМН, она возглавила Инновационную городскую клинику по лечению детских лейкозов.

Коллектив клиники принял в аренду муниципальную детскую больницу №1. На свои и спонсорские средства отремонтировали помещения, закупили необходимое оборудование и объявили войну самому грозному заболеванию детей — раку крови. Применяя новейшие разработки и свою методику в лечении, она добилась резкого снижения смертности детей. За два с лишним года деятельности клиники смертность детей сократилась в три раза. Я несколько раз через стекло коридорной двери смотрел (в палатах поддерживалась строжайшая стерильность и туда никого не пускали) на деток и сердце мое сжималось от понимания того, что кто-то из них неизбежно от болезни умрет.

— Детский организм обладает огромной реабилитационной способностью, —рассказывала она мне, — и мы это учитываем. Теперь к выздоравливающим детям применяем разработанные нами программы иммунологической коррекции. Лечим каждого ребенка индивидуально. Во всем мире уже делают операции по пересадке костного мозга, и мы тоже готовы к этому, но у нас нет возможности для этого. Нет современной базы, нет современной операционной. Нас поддерживает РАМН в строительстве здания операционной. Дело за малым — дать нам возможность нормально работать.

Увы, в клинику зачастили комиссии, по телефону в адрес Ветлицкой сыпались угрозы, а краевой бюджет задолжал клинике за пролеченных детей около 10 миллионов деноминированных рублей. Дело доходило до того, что кормить больных детей было нечем. Продукты покупали работники клиники за свои деньги. Кому-то очень хотелось завладеть территорией больницы, расположенной в центре города. К сожалению, это удалось.

Я написал несколько статей в защиту клиники. Но все было тщетно. То, что произошло с нею в дальнейшем напоминает детективные сюжеты наших фильмов о том времени. Произошла цепь нелепых случайностей: сначала, погиб ее единственный сын, упав с какого-то этажа высотного дома, а затем, я так думаю, и она попала в автомобильную катастрофу, примерно такую же, как Михаил Евдокимов, губернатор Алтайского края. И нет у нас в городе больше ни «Инновационной клиники», ни выдающегося детского хирурга-онколога Натальи Анатольевны Ветлицкой. Не стало и замечательного поэта: она писала чудные лирические стихотворения.

Однако надо сказать, что у меня после такого трагического финала «Инновационной клиники» желание писать о нашей бедствующей в то время медицине обострилось еще в большей мере. Сейчас я уже не помню какими путями меня занесло в Краснодарский краевой клинический госпиталь ветеранов войн — быть может это было письмо в редакцию или просто мое журналистское чутье беды. Но я оказался там. Огромное здание, построенное во времена СССР снаружи смотрелось даже импозантно, но внутри это было печальное зрелище. Обшарпанные стены, разбитые плитки пола, неработающие лифты — все прямо так и кричало: «Забудь надежду всяк сюда входящий!»

Особенно меня поразило состояние дел в офтальмологическом отделении. В городе уже во всю работали глазная клиника имени профессора Федорова, частная клиника «Три — З», где глазные операции хирурги делали при помощи лазера на современном оборудовании, не причиняя больным жутких страданий, без длительной госпитализации. Конечно, это делалось не бесплатно, а за приличные деньги. Но ветераны войн оказались на обочине прогресса (кстати, моя заметка так и называлась — «На обочине прогресса»). Сюда современное оборудование тогда еще не дошло. Краевая администрация выпустила как-то из поля зрения госпиталь, а посмотреть, видимо, было надо. Хирурги госпиталя делали все сложные операции на глазах скальпелем. Они мне рассказывали, что удалять катаракту скальпелем — это тоже самое что бриться топором. Больному страдания, а хирургу высочайшее напряжение нервов и ежесекундное испытание мастерства. А в отделении работали два молодых, но уже опытных хирурга. Они были готовы делать операции с применением лазерной техники, даже прошли обучение в центральных клиниках.

Короче, моя статья произвела впечатление на губернатора и в госпитале затеяли капитальный ремонт, а офтальмологическое отделение было оснащено современным импортным оборудованием и про операции скальпелем там уже давно забыли. Но меня не забыли хирурги отделения. Иногда встречаемся и вспоминаем те времена.

Моя журналистская деятельность совпала с двумя российскими революциями, с двумя чеченскими войнами. Конечно же, я не остался в стороне от этих событий. Если в самом начале прихода к власти Ельцина я радовался свержению коммунистического строя в стране, то начиная с 1993 года я полностью в нем разочаровался и до сих пор считаю, что некоторые его действия были позором российского народа. Мне вспоминаются стихи Александра Кушнера в которых есть замечательные строчки:

«Времена не выбирают,

В них живут и умирают…»

Так вот, считаю ли я себя патриотом? Да, считаю потому, что Родина — это для меня святое. Есть ли у меня основания ненавидеть КПСС? Как ни странно, но на этот вопрос у меня однозначного ответа нет. Помню, когда село Троицкое освободили наши от фашистов, мы все радовались и приветствовали нашу власть. Буквально через месяц в селе начал восстанавливаться колхоз. У нас была корова, которую староста деревни еще при немцах дал нашей многодетной семье. Корова чем-то болела и ее выбраковали из стада. Мать ее выходила какими-то отварами, выкормила и она нас очень выручила всю оккупацию. При образовании колхоза корову у нас отобрали, пообещав давать нашей семье по литру молока в день. Помню, когда корову уводили со двора, я раздетый, босиком бежал по промерзлой дороге вслед и просил вернуть корову, а меня здоровенные дядьки сапожищами отпихивали в кювет. Отец к этому времени был на войне, молоко нам через месяц давать прекратили.

Или другой случай. Когда я ушел в Армию, а братья находились в детдоме, наш частный дом в Бахчисарае был «национализирован» и отдан в коммунальное хозяйство города. Никто нам не вернул его, даже когда мы об этом просили. Ну, а мои мытарства с работой, когда я почувствовал дискриминацию по партийной принадлежности, я уже описал. Но с другой стороны, страна нас не бросила на выживание. Когда мы вернулись в Крым в 1949 году, у меня обнаружили туберкулез. Я был пролечен в Симферопольском противотуберкулезном диспансере, меня посылали в Ялту в санаторий. Буквально за год меня вылечили. Я смог получить бесплатное образование, получить льготное жилье, и самое главное, возможность чувствовать, что я гражданин великой державы. И вот все, что касалось моих личных обид на существовавший ранее политический строй, стало подвергаться в моем сознании сомнению.

Когда в российские города и сёла стали приходить цинковые гробы с телами погибших наших солдат срочной службы, а народ Чечни был залит кровью, я не мог не оказаться в оппозиции к существующему строю. Особенно меня раздражал тот факт, что вся партийная номенклатура бывшего СССР осталась у власти. Более того, пользуясь моментом, она стала обогащаться, «прихватизируя» все то, что по их прошлым заверениям, принадлежало народу. Промышленность, сельское хозяйство, предприятия общественного питания — все стало акционироваться, но руководители умудрялись при этом получать контрольные пакеты акций разных ОАО и становиться их полноправными хозяевами. Это была так называемая директорская приватизация. А чиновничья братия тоже не оставалась в стороне от всеобщего разграбления народного достояния. Те, кто не имел прямого доступа к материальным ценностям, компенсировали это взятками на своих рабочих местах, подписывая взяткодателям разрешительные документы. В стране воцарились коррупция, бандитизм и корпоративная солидарность правоохранительных органов. В судах побеждали те, кто имел больший по размерам кошелек, а доступ к высшему образованию и качественному лечению без денег стал вообще проблематичным, малодоступным делом. Наверное, не только я, но и многие стали задумываться: а так ли плохо нам жилось до демократии?

«Кубанский курьер», являясь трубадуром нового строя, стал постепенно терять своих читателей. Если в начале своего существования дневной тираж продавался почти мгновенно, то к 1995 году число покупателей уменьшилось. Газету стали вытеснять другие издания да и число подписчиков заметно сократилось. Популярность газеты нисколько не поднялась даже после того, как газету посетил В. Жириновский и все члены редколлегии единодушно вступили в ЛДПР. Даже взрыв бомбы в туалете газеты неизвестными лицами, при котором погибла молодая женщина-корректор, не вызвал у кубанцев любви к газете. Я своими заметками стал вызывать раздражение у главного редактора. Конфликт назревал, и вскоре он произошел — после того как я написал заметку об уничтожении в лесах Кубани ценных пород деревьев и вывозе их за границу. Особенно отличилась в этом австрийская фирма «Пизец». Два железнодорожных товарных состава бревен дуба были отправлены в Австрию лесничеством Кубани, несмотря на существующий в крае запрет на вывоз. Я написал заметку под названием «Пришел „Пизец“ лесам Кубани». Заметка не была опубликована. И подозреваю, что совсем не по этическим причинам. Из газеты я ушел.

 

Мечты, мечты — где ваша сладость?

Пенсия, как ампутация

Меня уже знали в крае как журналиста, поднимающего острые проблемы, и долго искать работу не пришлось. Газеты «Кубанские новости» и «Аргументы и факты — Кубань» стали публиковать все, что я приносил в их редакции. Но больше всего я проводил время в краевой газете инвалидов «Рассвет», куда меня пригласил редактор Н. Н. Замковой для работы с письмами, поступающими от инвалидов Краснодарского края. Письма представляли собой не только жалобы или просьбы, а иногда это были образцы народного творчества: стихи, проза и даже музыка. Я старался в силу своих ни Бог весть каких способностей отвечать на них, дорабатывать и готовить к публикации. Никто в обиде не оставался. Надо сказать, что я не прекращал сотрудничать и с другими газетами.

Большой резонанс в городе произвела моя заметка «Мусор строить и жить помогает» в газете «АиФ—Кубань», где поднимался вопрос о целесообразности покупки у швейцарской фирмы «Марсель Бошунг АГ» сверхдорогой коммунальной техники. Чиновники краевого департамента по строительству, архитектуре и ЖКХ десятки миллионов средств краевого бюджета потратили не на приоритетные цели: водоснабжение, канализацию, очистные сооружения, дороги, а на «умненькие» машины для уборки мусора, которые оказались не приспособленными к работе на наших городских улицах, особенно в зимних условиях. Скорее всего здесь имело место лоббирование интересов швейцарской фирмы чиновниками Минстроя России совместно с нашими краевыми за определенную мзду, так называемые «откаты». Бюджетные деньги потратили, а улицы убирать оказалось нечем. Зато лечение некоторых чиновников в больницах Швейцарии фирма оплатила за свой счет.

Были у меня и другие заметки о работе этого департамента, отличившегося в приобретении земельных участков, после того как ВНИИМК (Всесоюзный научно-исследовательский институт масличных культур), имевший в своем владении несколько сотен гектаров опытных полей, выделил часть земель своим работникам, остро нуждающимся в жилье. Из 86 выделенных земельных участков 37 сразу получили посторонние лица — различного уровня руководители прокуратуры и других организаций города, в том числе и руководители департамента ЖКХ. Все они, в том числе и главный прокурор края, имея жилье в городе, стали вдруг остро нуждаться в жилье, о чем писали в своих заявлениях в Прикубанский округ города. Понятное дело, все просьбы были удовлетворены, и на 46 гектарах земель института выросли фешенебельные коттеджи. А народ прозвал это место Царским селом.

В 1996 году мне исполнилось 60 лет и с комбината, места основной моей работы, я ушел на пенсию. Профком подарил мне набор бокалов из дорогого стекла и пожелал крепкого здоровья на прощанье. А я, имея на руках десять привилегированных акций ХБК стоимостью 1000 рублей каждая, мечтал разбогатеть под старость и съездить в Испанию, в Барселону, чтобы увидеть дом, в котором жил Ф. Таррега и пройтись по тем же улицам, где когда-то ходил и он. Но мечта моя до сих пор так и не сбылась. На акциях я не разбогател. Несмотря на то, что они были куплены еще до деноминации 1998 года (превращения одного рубля в тысячу), их никто не деноминировал, увеличивая в 1000 раз, но после обратной деноминации наши тысячи, как ни странно, тоже превратились… в рубли. Таким образом, вместо 10 000 у меня оказалось акций всего 10 рублей. Но самое главное — не осталось и комбината, как, впрочем, и других крупных городских предприятий. Почти как у Г. Р. Державина: «Где стол был яств, там гроб стоит. Где пиршеств раздавались лики, надгробные там воют клики…».

Все крупные предприятия города умирали по известной схеме: сначала их объявляли банкротами, назначали временных управляющих, которые продавали все, что можно было продать якобы для уплаты долгов, но при этом разворовывалось все, что плохо лежало, и даже то, что лежало хорошо. Так новейшие ткацкие, прядильные и другие станки ХБК, купленные за валюту всего несколько лет назад, были проданы по цене металлолома и вывезены в неизвестном направлении. Но это было немного позже, а тогда комбинат боролся за выживание.

Новый директор, прибывший к нам в Краснодар откуда-то из Прибалтики, развил бурную деятельность. Начал обновлять станочный парк, брал сумасшедшие кредиты, получал от Министерства легкой промышленности дотации. ХБК акционировался и стал называться «Югтекс». Директор наш «рожден был хватом»: хватал все, что попадало под руку. Сначала он уговорил коллектив комбината дать ему 51 процент акций предприятия якобы для того, чтобы при заключении контрактов с зарубежными покупателями продукции «Югтекса» ему необходимо выступать в качестве собственника. Когда дела пошли хуже некуда, он опять призвал на помощь свое красноречие и на общем собрании коллектива доказал «целесообразность» продажи двух 9-этажных домов, которые комбинат начал строить еще задолго до его директорства. Дома находились в стадии завершения строительства и около двухсот семей ожидали расселения из общежитий в новые квартиры. Многие даже заранее приобрели мебель в предвкушении новоселья. Но директор сказал: «Выбирайте одно из двух: или дома, или крах комбината. Если сейчас выживем, то заложим строительство пяти новых домов». Народ поверил и согласился на продажу построенных домов, оставшись ютиться в тесноте и обиде. А квартиры в этих домах получили все, кто был при власти в городе.

«Увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым»… Первое время на пенсии я часто проговаривал эти строки Сергея Есенина и чувствовал себя, как после ампутации. Как будто что-то в тебе отрезали раз и навсегда. По вечерам не надо мне было теперь собираться на работу, а утром можно позволить себе поваляться в постели. В инвалидской газете «Рассвет» я стал совсем своим. Приходил утром и уходил вечером. Инвалиды писали иногда такие письма, что приходилось выезжать и разбирать ситуацию на местах. И почти всюду обиды, притеснения, несправедливость властей предержащих. Но еще чаще люди приходили сами в газету, приносили свои литературные труды. У большинства это были не очень выдающиеся произведения, но иногда появлялись действительно талантливые стихи и проза.

 

«Хочется, как смолоду, потерять бы голову!»

Седина в бороду…

Эти строчки из песни Малежика мне вспомнились в период работы в газете «Рассвет». Перечитывая почту, я наткнулся на довольно неплохие стихи некой Евгении Х. Опубликовали. Стихи стали приходить чаще. Заметив, что отдельные из них требовали доработки, я пригласил автора в редакцию. Пришла простенько одетая, не очень броская, невысокая женщина субтильного сложения, на вид лет сорока с небольшим. Познакомились. Стали разбирать ее стихи. Их у нее оказалось достаточно, хватило на несколько часов чтения и правки. Её стихотворения газета стала публиковать довольно часто, естественно, не без моего содействия.

Она стала часто приходить в редакцию под конец рабочего дня, и мы оставались наедине в моей рабочей комнате, разговаривая о литературе и музыке. Я рассказал, что играл, когда-то на гитаре, и даже сейчас еще могу изобразить что-нибудь несложное. Она тоже поведала мне о своих занятиях танцами. Как-то раз, засидевшись допоздна, я собрался уходить, но Евгения вдруг стала у двери с явным намерением без своих ласк из комнаты меня не выпустить. Я не долго упирался, но от секса категорически отказался, хотя она имела явное намерение отдаться тут же.

Откровенно говоря, я ее слегка побаивался, она мне до этого рассказывала о себе много интересного. Она, оказывается, болела шизофренией. Она сейчас практически здорова, но каждую осень у нее развивается депрессия, и она в это время проходит курс лечения. Живет вместе с родителями без мужа.

На дворе был июнь, и я, поразмыслив, что до осени еще далеко, решил слегка пофлиртовать. После ушедшей молодости иногда хочется потерять голову и поверить в невероятное: что ты еще не стар и на тебя обращают внимания женщины, пусть даже инвалиды. А Евгения была инвалидом особенным. То обстоятельство, что она умеет танцевать и даже занималась два года в студии, меня заинтересовало. Я нашел дома пластинку с записью исполнения испанской танцовщицы с кастаньетами Лусеро Тены в сопровождении прекрасного испанского гитариста Родригеса. На пластинке были записаны произведения испанских композиторов Малатса, Турины, Ф. Тарреги и Альбениса, многие из них я играл в свое время. К следующему ее визиту я принес эту пластинку и дал ей домой прослушать. На другой день она пришла и заявила, что у нее может тоже получиться кое-что из репертуара Лусеро, тем более что кастаньеты у нее есть и она умеет ими пользоваться. А тут как раз в городе мы прочитали объявление о том, что ночной спортивный клуб Краснодара набирает артистов в труппу и объявляет просмотр кандидатов. Мы с ней решили ради шутки показаться на этом кастинге, который должен был состояться недели через две.

— Знаешь, я позвоню преподавателю студии, в которой я училась, и попрошу его сделать постановку нескольких танцев, — заявила она мне.

Дома я взялся с ожесточением повторять «Фандангильо» Х. Турины и «Астурию» И. Альбениса, а пьесу Ф. Тарреги «Воспоминание об Альгамбре» я играл всегда уверено. Пальцы отвыкли, но я быстро восстановился и мог довольно сносно исполнить эти пьесы.

Учитель танцев принял нас хорошо. Евгения переоделась в длинное, ярко-красное с оборками платье, надела специальные туфельки, взяла кастаньеты, и… я был сражен ее перевоплощением. Я увидел наяву Лусеро Тену. Евгения подражала ей кастаньетами бесподобно. Если на пластинке я слышал только звуки и мог мысленно представлять, как это происходит в действительности, то здесь я увидел наяву отнюдь не самую худшую копию Лусеро. Евгения обладала удивительной пластикой и гибкостью. Помимо прекрасного владения кастаньетами, она владела своим телом так, что ей могли бы позавидовать многие профессиональные танцовщицы. Не имея понятии о том, как называются специфические танцевальные па, я был потрясен ее умением прогибаться в талии наклоном назад, почти касаясь головой пола и продолжая при этом кастаньетами сопровождать музыку.

Полтора часа Евгения повторяла с учителем специфические движения испанских танцев, и он очень хвалил ее, а у меня «крышу» сносило все сильней и сильней. Глядя на это чудо, я играл, как молодой бог на скрипке. Что удивительно, дома я пытался повторить свою игру в студии, но все было тщетно — получалось все не так. А тогда сочетание аккордов гитары со стрекотаньем кастаньет уносило мое воображение в далекую Испанию, я представлял себя испанцем.

Голову я потерял уж точно «как смолоду». Моя происпанская душа всколыхнулась, и я позабыл о своей давней клятве — не искушать Судьбу. На просмотре в клубе я вообще вошел в транс и сыграл так, как никогда в жизни не играл и вряд ли когда сыграю, а она танцевала так вдохновенно, что мы произвели настоящий фурор. В жюри не могли поверить в то, что мы непрофессионалы, а присутствующие в зале зрители устроили нам овацию.

К большому огорчению администраторов работать в клубе мы отказались. А тут во мне стала пробуждаться совесть перед женой и детьми. Наши встречи пошли на убыль, более того, нас с нею через месяц разоблачили, и жена призвала меня к ответу. Я сказал, что, кажется, влюбился и попросил время на то, чтобы выйти из-под влияния этого гипнотического состояния. Надо отдать должное моей супруге: она стоически перенесла мою измену. Выбрасывания моих вещей с балкона четвертого этажа не было, но наши отношения резко ухудшились, и понадобилось немало времени, чтобы мы вновь зажили в мире: я попросил прощения, она меня простила, но не забыла. У нас с женой к этому времени внуку был уже год. Дочь вышла замуж вторично и собиралась с мужем, выпускником военного ракетного училища, отправиться к месту его службы на Алтай. Сын учился на третьем курсе политехнического института. А с Евгенией у нас отношения быстро сошли на нет. Через год я встретил её в трамвае. В трамвайной толчее она успела сказать, что вышла замуж и что муж очень ревнивый — едет в этом же трамвае. Больше я ее не видел и не знаю о ней совершенно ничего.

 

В административном аппарате

«Он был титулярный чиновник…»

В политической жизни края перемены проходили довольно бурно. Губернатора Краснодарского края В. Дьяконова сменил Н. Егоров, а его сменил Е. Харитонов, которого вновь сменил Егоров. Губернаторы менялись, но в жизни кубанцев изменений к лучшему не происходило. На осень 1996 года были назначены выборы нового губернатора края. Им стал Николай Игнатович Кондратенко, поддержанный большинством кубанцев и казаками. Оппозиционная пресса начала печатать всевозможные лживые материалы, искажающие действительность, подрывая авторитет краевой администрации. В газетах, оставшихся лояльными к новой власти, а это были «Кубанские новости» и позднее «Кубань сегодня», тогда не оказалось журналистов, способных отражать атаки демократов на решения новой власти: хоть как-то приостановить развал агропромышленного комплекса в крае, приостановить захват кубанских земель и предприятий «новыми русскими».

Николай Иванович Харченко, с которым я работал в газете «Кубанские новости», став первым заместителем губернатора, предложил мне работу в контрольно-аналитическом управлении (КАУ) администрации края. Зная о том, что у меня высшее экономическое образование, он поручил мне быть экономическим аналитиком и обозревателем всей кубанской прессы. В должности главного специалиста я приступил к работе в марте 1997 года.

Став «бойцом невидимого фронта», я ввязывался в самые ожесточенные журналистские схватки с противниками экономической политики, проводимой губернатором края, нанося им ощутимые удары своими публикациями в газетах «Кубанские новости» и «Кубань сегодня». Первой моей жертвой стал «Кубанский курьер», где я когда-то работал, но разошелся во взглядах на политические события с главным редактором. После закрытия газеты она вдруг стала вновь издаваться в крае неизвестно при чьей финансовой поддержке. Я подверг уничтожающей критике статью ее редактора «Будущее столицы — будущее страны». Автор не без патетики заявлял: «Так, как сегодня живет Москва, можем жить и мы на Кубани. Следует ли напоминать, что ходим мы по золотому чернозему, драгоценному побережью? Нам бы такого хозяина, как Юрий Лужков!». Далее автор восхвалял движение «Отечество — вся Россия» и его лидера, опять-таки Юрия Лужкова. После публикации моего фельетона «Ряд волшебных изменений милого лица» «Кубанский курьер» долго не просуществовал. Возможно, в этом я помог, а скорее всего, по другим причинам.

Воровство, бесхозяйственность и коррупция в крае к моменту избрания Н. И. Кондратенко губернатором края достигли высочайшего предела. Воровали, несмотря на издававшиеся указы президента. Когда началась массовая приватизация промышленности в крае, то согласно указу Б. Н. Ельцина все объекты соцкультбыта, принадлежавших предприятиям, должны были безвозмездно передаться в собственность муниципалитетов городов. К примеру, детсады, клубы, больницы и пионерлагерь «Костер» Краснодарского «Югтекса» к моменту приватизации были своевременно переданы в собственность муниципалитета Краснодара, о чем городские власти об их приемке уведомили руководство «Югтекса». Через некоторое время после проведения в жизнь этого указа, мэр города и генеральный директор «Югтекса» вдруг заключают вновь договор передачи городу пионерского лагеря «Костер», принадлежащего и без того уже муниципалитету, но уже якобы в зачет долгов «Югтекса» на сумму 12,5 миллиардов деноминированных рублей. Таким образом, бюджет Краснодара не досчитался этих денег, «купив» собственный пионерский лагерь в Анапе. Хотя, я предполагал и другой вариант: мэр города пытался таким образом спасти крупнейшее предприятие Краснодара от банкротства, списав эту сумму с долгов ХБК перед муниципалитетом. Народ в лице прокуратуры города безмолвствовал.

Беспредел творился не только в сфере промышленности, но даже в сфере образования. Так, в Кубанском госуниверситете был выявлен подпольный платный юридический факультет, студенты которого пользовались всеми льготами университета и должны были получить диплом о высшем образовании установленного государством образца. Ни лицензии, ни сертификатов у руководства университета на открытие этого факультета не было. Деньги за обучение шли на зарплату преподавателей и еще неизвестно куда. Когда КАУ администрации Краснодарского края раскрыло этот факт, то ректор университета проявил поистине героические усилия для приведения в соответствие с законом существование этого факультета.

Что же он предпринял? Добился в Москве, неизвестно как, получения лицензии. Все студенты факультета были переведены в ранг абитуриентов и сдали вступительные экзамены в университет. Все они были приняты на первый курс нового факультета. Затем экстерном новоиспеченные студенты сдали то ли 13, то ли 15 предметов, которые были обязательными по программе университета, и за один год стали студентами последнего курса университета и сдали госэкзамен! Не думаю, что наша Фемида получила новое очень образованное пополнение, но, видимо, и старые ее служители не блистали знаниями. А может быть, даже наоборот, блистали и очень хорошо их использовали для помощи руководству университета. Короче, никого не посадили, никого не привлекли.

Приватизированные предприятия края, став акционерными обществами закрытого типа, пытались, используя действующее законодательство, защитить себя от захвата иногородними конкурентами. В свои уставные требования они включали пункты, запрещавшие членам общества продавать свои акции посторонним лицам. Так делали многие сахарные, молочные заводы края, элеваторы. Однако лазейки в законодательстве все же находили те, кто очень хотел завладеть кубанскими предприятиями. КАУ администрации края долго боролось за Усть-Лабинский сахарный завод с ростовским бизнесменом В. Рикшиным (фамилия изменена), который хитроумно приобрел акции завода и стал его владельцем. Я побывал на этом заводе, и, побеседовав с бывшими акционерами, выяснил, что акции они не продавали, а «дарили» Рикшину, поскольку акции по уставу нельзя было продавать за пределы акционерного общества, можно лишь дарить, причем кому угодно. Выяснил любопытный факт: выплачивая деньги за якобы подаренные акции, агенты Рикшина оставляли акционерам расписки в получении от них определенного количества акций за определенную сумму. Таким образом, был зафиксирован факт продажи, а не дарения. Это оказалось достаточным для аннулирования сделки нашими правоохранительными органами. Сей «прокол» Рикшина, видимо, учли остальные приобретатели акций кубанских предприятий — никаких расписок больше не выдавали.

Газета «МК — Юг» выступила с явно заказной статьей в защиту В. Рикшина. Пришлось и мне браться за перо. Я тоже написал в газете «Кубанские новости» статью «Сахарная болезнь газеты «МК — Юг», в которой камня на камне не оставил от этой публикации. Не буду описывать все подробности моего «торпедирования» издания «МК —Юг», но больше этот печатный орган со статьями, бросающими «камни в огород» администрации края, не выступал.

Надо сказать, что Н. И. Кондратенко резко критиковал существующее на тот момент времени законодательство, позволяющее «новым русским» скупать промышленные предприятия края, а также предприятия агрокомплекса «за шапку сухарей». Он высказывал такую мысль, что при определении стоимости приватизировавшихся предприятий существенно занижалась оценка их уставного капитала. Не учитывалась стоимость земли, на которой находились предприятия. Остаточная стоимость зданий и сооружений резко занижалась руководствами этих предприятий с целью уменьшить размер уставного капитала, а следовательно, и стоимость акций для последующей «директорской прихватизации». Это привело к тому, что наш и иностранный капитал скупали впоследствии по дешевке всё, что только было возможно.

Бесславно закончилась борьба администрации края и моя лично с немецкой фирмой «Кнауф». Эта фирма прибрала к рукам все месторождения гипса в европейской части России. Добралась она и до Мостовского района Краснодарского края, где находятся залежи природного гипса высочайшего качества. Там был завод (акционерное общество открытого типа) по переработке сырья и изготовлению строительных материалов на основе гипса. Завод очень нуждался в денежных оборотных средствах для расширения производства и выпуска новых видов продукции. Богатейшая немецкая фирма «Кнауф» стала инвестором предприятия, заключив с администрацией завода договор, по которому акции распределялись поровну между сторонами договора. Но не прошло и года, как немецкая сторона предъявила российской свой пакет акций, составлявший около 80% всех акций предприятия, и потребовала смены руководства завода, став его хозяином. Это было прямым нарушением ранее заключенного договора о равенстве сторон. Но мог ли зарубежный капитал пройти мимо того, что, можно сказать, бросово валялось под ногами? Я спросил у работницы завода, продавшей свои акции фирме «Кнауф»:

— Зачем Вы продали свои акции?

— А, что мне делать? У меня двое детей, оба — школьники. Скоро новый учебный год, а у них не только нет учебников, но даже одеться не во что, — ответила женщина.

Я написал статью, в которой раскрывал подлинный характер действий фирмы по овладению российским предприятием. Сейчас воспоминание того, что мне пришлось пережить после выхода в свет моей публикации, займет много места. Коротко скажу, что продажными оказались не только судьи, рассматривавшие иск фирмы к администрации края. Пассивно вели себя в арбитражном суде даже те работники краевой администрации, которым по роду работы нужно было отстаивать её интересы. Арбитражный процесс был нами проигран. Вдобавок фирма выставила против меня иск в гражданском суде по защите деловой репутации. Все сведения, изложенные в моей статье, соответствовали действительности, и фирма «Кнауф» тут, как говорится, обломала зубы.

Судья районного суда (не буду указывать фамилию) меня, как последнего дурака, обвел вокруг пальца, после того как мы в судебном заседании заключили с адвокатом фирмы мировое соглашение об отсутствии претензий и отказе от каких-либо публикаций (надо сказать, что я на это пошел по приказу моего начальника). Судья куда-то ушел, якобы по срочному вызову, а его секретарша вынесла мне пустой лист и попросила расписаться, чтобы в мое отсутствие он мог вписать текст мирового соглашения. Разве я мог предположить, что во дворце правосудия может свершаться такое кощунство, как подлог? Я расписался, а через день, в городской, весьма демократической газете была опубликована статься о том, что суд я проиграл и фирма, проявив великодушие, меня «простила» за недостоверные сведения в публикациях.

Я обратился к Председателю суда за разъяснениями, который сразу же определил подлог, так как подписей моих нужно было две на двух разных страницах, а была только одна — на той странице, где точь-в-точь был газетный текст. Разве мог я такое стерпеть?! Вызвал адвоката на переговоры (центральный офис фирмы был в Москве) и попросил объяснений. Он стал мне нагло врать, будто я сам был согласен с таким текстом соглашения. Я сказал ему все то, что я о нем думаю, пообещав набить ему морду, если он появится в Краснодаре.

Через несколько дней в этой же газете выходит статья в защиту фирмы «Кнауф» и с моими нелитературными фразами. Впрочем, там было то, чего я никогда не говорил, а именно — угроза убить адвоката, «наделав в его теле дырок». Через некоторое время меня вызывают в следственный отдел районного отдела милиции, и, теперь я могу смело утверждать, не менее продажный, чем судья, следователь, а это была женщина, заводит на меня уголовное дело. Всё было сделано по всем правилам. Взяла у меня подписку о невыезде и предъявила кассету с записью моих угроз адвокату. На мои возражения о том, что это незаконно, что нет санкций прокурора на запись, она только рассмеялась: «Вы тут мне будете права качать?». В присутствии понятых была зачитана кассета, где моим голосом звучали угрозы убийства адвоката.

Это уже потом знающие люди рассказали, что для фирмы, имеющей первоклассную электронику, цифровой терроризм — пустяк: они легко смодулировали частоту колебаний моего голоса по образцу и вставили в телефонную запись то, что им было выгодно. Уголовное дело на меня было передано в суд. Меня не защитила краевая администрация, хотя пообещали: если дело дойдет до краевого суда, то постараются отменить решение суда первой инстанции. Я вынужден был обратиться к тем, кто имел в городе определенный вес и влияние. Среди этой категории лиц были весьма порядочные люди. Вот здесь судья оказался неподкупным и закрыл дело «за отсутствием доказательств».

В статье 9 Конституции РФ прописано: «…природные ресурсы могут быть в частной собственности…». Но, к сожалению, там не сказано, кто эти частные лица? Если они представители иностранного государства, то это очень печально для России. Кто-то подумает, что гипс — что-то пустяковое. Сильно ошибется. Гипс является составной частью цемента. Тот, кто владеет гипсом, тот владеет цементом. Для непосвященных скажу, что цемент стратегическое сырье. Еще в годы Великой Отечественной войны академик А. Е. Ферсман писал:

«К вам, людям науки, наш призыв: включайтесь в разрешение величайших проблем стратегического сырья, будьте смелы в полетах мысли, изобретательны, заострите свои знания, продумайте собственную работу, и в каждой области знания, начиная с истории и экономики, кончая металлургией и геологией, вы найдете свое место в этой великой мобилизации творческих сил страны. В решающей схватке подымите самые недра против врага! Пусть горы металла, цемента, взрывчатых веществ вырастут в тот девятый вал, мощной силой которого будет повержена фашистская лавина!».

Скорее всего, в современных условиях дело до войны не дойдет, но став монополистом на производство гипса, иностранная фирма станет диктовать цены не только на гипс, но и косвенно на цемент, хотя, откровенно говоря, наши отечественные нефтяные, газовые и электроэнергетические монополисты сейчас ничуть не лучше иностранных. Однако трудно представить себе ситуацию, когда бы наша российская фирма в той же Германии или в США, действуя такими же методами, стала бы частным собственником природных ресурсов стратегического сырья. Эти государства сделать у себя такое ни за что не позволили бы.

«За державу обидно»… Эти слова известного киногероя были здесь как никогда кстати.

 

Beznadega.ru

Это по — английски

Тем временем мой сын окончил политехнический институт и получил диплом станкостроителя. Но наш станкостроительный завод имени Седина уже нуждаться в инженерах перестал по причине развала производства. Благодаря усилиям губернатора сельское хозяйство края пока еще продолжало сопротивляться всеобщему развалу, ему еще нужны были сельскохозяйственные машины. Сын пошел работать технологом на краснодарский завод «Рисмаш», но, увы, этот завод тоже умер под натиском цен на энергоносители, которые сразили в городе еще два других завода, выпускающих сельхозтехнику: завод имени Калинина и крупнейший на Северном Кавказе завод «Краснодарсельмаш».

Если бы на крыше здания краевой администрации был установлен сказочный золотой петушок, то он, не переставая, извещал бы губернатора о нашествии на край одной беды за другою. К примеру, до начала уборочной компании остается две недели, а обеспеченность сельхозпредприятий бензином и дизельным топливом всего 15—20 процентов от необходимого. Едва справимся с этой бедою, как начинается другая — скупка зерна за бесценок и вывоз его за пределы края иногородними варягами. Несмотря на то, что официальные закупочные цены на пшеницу устанавливались администрацией края в соответствии с мировым и были довольно высокими, некоторые руководители сельхозпредприятий, остро нуждающихся в «живых» деньгах, отдавали урожай за наличными гораздо ниже официальных цен потому, что кредиты в банках были грабительскими — выгоднее было продать зерно на сторону. А тут еще и краевые элеваторы перестали быть собственностью хозяйств края, они, как и другие предприятия, сначала приватизировались, а затем их акции были скуплены иногородними олигархами. Дело доходило до того, что прямо к проходным воротам элеваторов подъезжали машины скупщиков и начиналась бойкая торговля на глазах у руководства. Контрольно-аналитическое управление могло только фиксировать эти случаи, но помешать не могло. Все делалось по закону.

Дочь с сыном и мужем, лейтенантом ракетных войск, уехала к месту его службы на Алтай в город Алейск. Квартиру им там предоставили, и первый год они прожили втроем более менее сносно, но внук не смог акклиматизироваться и стал болеть. У него в организме не хватало витамина В и, как результат, — постоянные «ячмени» на веках. Мы постоянно высылали в Алейск жидкий раствор витамина В. Начиная с самого начала службы семья моей дочери испытывала финансовые затруднения. Денежное довольствие офицерам в части выплачивали нерегулярно, а к началу второго года службы задержки увеличились до нескольких месяцев! Это уже ни в какие ворота не лезло. Если крестьяне, не получающие пенсий, могут прожить за счет продуктов земледелия, то чем питаться офицеру, сидящему за пультом управления ракетами? Когда дочь позвонила нам в Краснодар и сказала, что у них денег и продуктов осталось только на три дня, мы решили половину моей зарплаты отсылать им постоянно, хотя и до этого мы им часто помогали. Вскоре часть, в которой служил наш зять, была расформирована, и его демобилизовали в январе 1998 года. Приехали они к нам. Прожили мы все вместе еще целых пять лет. Дочь за это время успела закончить Краснодарский институт культуры и искусств, но работу по специальности не нашла. Устроилась работать корреспондентом газеты «Акцент» и стала писать довольно острые заметки. Но все это еще только в будущем, а новый, 1998 год для нашей семьи начался печально — умер муж нашей бабушки Ольги Александровны, и мы взяли ее под свою опеку. Ей было уже 78 лет.

Я продолжал работать в краевой администрации.

На рабочем месте в краевой администрации

Работы было очень много. В крае не осталось к этому времени ни одного неприватизированного предприятия. Аудиторские проверки, которые мы проводили в рамках контроля законности проведения приватизации, показывали, что большинство предприятий приватизировались с нарушением действующего законодательства. Крупнейшее предприятие города АОЗТ «Югтекс», к примеру, приватизировалось с оценкой уставного капитала всего в 102 млн рублей. Это при том, что предприятие занимало в городе 62 гектара земли.

Попутно скажу, что сейчас, к 2014 году, на этом месте расположены десятки крупных магазинов, развлекательные центры, ледовый каток, десятки складов, и все они платят огромные деньги за аренду помещений в Москву неизвестному хозяину. А акционеры по своим акциям не получили ни копейки. Тогда, даже при явно заниженной оценке уставного капитала, работники предприятия сумели выкупить всего около 40% акций. Остальные были подарены коллективом директору. Дважды мы отправляли материалы проверки АОЗТ «Югтекс» в краевую прокуратуру, но оба раза там находили «объективные» причины для отказа в заведении на директора уголовного дела. Я так думаю, что долг был платежом красен. Директор «Югтекса (царство ему небесное) сделал немало чего хорошего нашим прокурорам, и как здесь им было не порадеть родному человечку!..

Что касается сельского хозяйства края, то здесь вообще был «темный лес». Особенно тяжелое положение сложилось в животноводстве. За период разрушительных реформ в сельском хозяйстве с 1992 по 1996 годы было потеряно 600 тыс. голов крупного рогатого скота, 1 млн свиней, ликвидировано поголовье овец, разорено 272 молочно-товарных, 87 свиноводческих и 417 овцеводческих ферм. В мае 1998 года вышло Постановление губернатора края №304 «О чрезвычайных мерах по выводу животноводства из кризисного состояния и обеспечению скота качественными кормами». В этом нормативном акте были намечены пути спасения животноводства края от полного уничтожения, и, надо сказать, это в какой-то мере удалось. Но достигнуть прежнего уровня получения животноводческой продукции край тогда так и не смог.

Контрольно-аналитическое управление часто привлекалось для проверки торгующих организаций на побережье Черного моря, где была полнейшая вакханалия в торговле спиртным. Так вот, проезжая по трассе Краснодар—Новороссийск, было больно смотреть на придорожные поля, заросшие бурьянами. А ведь совсем недавно это были ухоженные, засаженные кукурузой, подсолнечником и суданской травой совхозные и колхозные поля. Мамай прошел по Кубани!

Во всех приморских городах края, в любом продовольственном магазине «паленая» водка продавалась открыто. Мы находили в подсобках магазинов штабеля из ящиков с бутылками контрафактной водки. Конечно, местная милиция в моменты наших ревизий проявляла активность, составляла акты на уничтожение, штрафовала виновных, но стоило буквально через неделю приехать и проверить исполнение постановлений, все было на месте и бойкая торговля левым спиртным продолжалась как ни в чем не бывало.

Приватизация сельскохозяйственных земель привела к тому, что в крае появились крупные латифундисты и батраки. За что боролись, на то и напоролись. А начиналось все как будто очень красиво. В большинстве расформированных крупных хозяйств каждому крестьянину дали по пять гектаров земель с целью создания мелких фермерских хозяйств, которые, по мнению реформаторов, должны были прокормить страну. Только вот, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Выявился целый ряд обстоятельств, которые были неучтены реформаторами. Сельскохозяйственная техника была к этому времени в колхозах и совхозах сильно изношена и не требующей ремонта техники всем не хватило. Удобрений не было, грузового транспорта тоже. Что такое пять гектаров земли для фермера? Это маленький клочок земли, где с лопатой широко, а с трактором узко. Все было, как в известной частушке: «Подарил нам дядя лошадь — серую, лохматую. Поломали экскаватор — будем рыть лопатою».

А о каком травопольном севообороте можно было говорить? В результате земля теряла плодородие, снизились урожаи. И даже если удавалось получить какой-то урожай, то продать его с целью получения прибыли было не просто. В таких условиях многие крестьянские семьи были вынуждены отказаться от фермерства. Люди, к примеру, сдавали свои земли за акции РАО «Газпром» и превращались в наемных рабочих на его подсобных хозяйствах. Уже к 2000 году я стал понимать, что противостоять напору разрушительных сил губернатору не удастся. Не сможет Краснодарский край процветать, когда во всей стране растет безработица, задерживается выплата зарплат и пенсий, идет моральное разложение людей: пьянство, наркомания, проституция, воровство и бандитизм!

В 1999 году умерла моя первая жена Раиса в возрасте 66 лет. Судьба ее сложилась печально. В законный брак она так и не вступала, но несколько лет жила в гражданском браке со своим односельчанином. Я его знал. Он был неплохим отчимом моему сыну, но его сгубила водка. Как-то он продал свой мотоцикл «Урал» и обмывал продажу с друзьями. А утром его нашли с проломленным черепом и без денег. Позднее Рая перенесла операцию по поводу саркомы груди, но через пять лет метастазы свели ее в могилу. Сын от моего первого брака Владимир к этому времени был уже дважды женат и имел сына от второй жены.

Мой старший сын Владимир от первой жены

Интересная подробность: в 2000 году я случайно встретился с бывшей медсестрой Валей на Сенном базаре в городе. Мы сразу узнали друг друга. Разговорились. Когда она после увольнения из больницы вернулась к мужу, у них родились две дочери. Старшая живет в Краснодаре, и Валя живет сейчас с ней — помогает растить двух своих внуков. Два года назад у нее случилось несчастье: в автомобильной катастрофе погибли ее муж и муж старшей дочери. Теперь они вдовы. Дочь торгует на базаре в продовольственном ларьке, а Валя часто ее замещает за прилавком. Поговорили и разошлись, как в море корабли, а я еще долго был под впечатлением от встречи со своей первой женщиной.

 

«Последний бой, он трудный самый…»

Мы не продаемся, но зато — как покупаемся!

Думаю, что к концу своего губернаторства Николай Игнатович Кондратенко стал уже понимать, что он, подобно Дон Кихоту, сражается с ветряными мельницами. Все его усилия приостановить экономическую экспансию олигархов не только Москвы, но и других крупных городов России, не привели к успеху. Слишком лакомый кусок России — Кубань прибрали к рукам приближенные к президенту Ельцину, депутаты Госдумы — да все, кто имел деньги и власть.

Более того, в рядах своих верных соратников — Кубанского казачества стало процветать воровство. КАУ администрации края выявило кражу нескольких миллиардов деноминированных рублей атаманами нескольких районных куреней, которые, получая дотации из бюджета и льготные квоты на ловлю рыбы в Азовском море, продавали ее в своих магазинах, а барыши делили между собой. А когда все раскрылось, они безнаказанно исчезли в просторах соседнего Ставропольского края. Меня всегда удивлял тот факт, что во главе кубанского казачества стал, на мой взгляд, ничем не прославившийся атаман. Я его знал по работе в КубГу. Очень часто мы оказывались с ним рядом, стоя за получкой в очереди в университетскую кассу. Это был преподаватель истории с тихим голоском, очень вежливый, но зато как он возмужал на должности атамана! Голос стал грубым, резким. Даже в обращении ко мне, на пятнадцать лет старше его, когда я брал у него интервью для газеты, он ни разу не перешел на «вы». Отрастил бороду чуть ли не до пояса, надел папаху, навесил на грудь награды за какие-то подвиги и в свои круглых очках стал мне очень сильно кого-то напоминать из истории нашей страны.

После выборов в 2000-м году к власти пришел новый губернатор Краснодарского края — А.Н.Ткачев. Контрольно-аналитическое управление было расформировано. С демократической краевой прессой и администрацией края наметился полный консенсус, и я стал уже никому не нужен. С записью в трудовой книжке «уволен в связи с достижением предельного возраста — 65-ти лет» я ушел на пенсию окончательно и бесповоротно. Впрочем, мне нужно было прожить еще восемь месяцев до указанного события — 65 лет. А перед этим мне пришлось освещать в прессе выборы мэра Краснодара. Им стал бывший депутат Законодательного собрания края Н. Приз — апологет КПРФ. Он сменил на этом посту Н. Кряжевских, который ничем себя не проявил, правда, он прославился тем, что не утвердил решение депутатов городской Думы исключить Иосифа Кобзона из числа почетных граждан города за отказ выделить деньги на помощь детским учреждениям Краснодара.

Что же случилось с вновь избранным мэром Краснодара Николаем Призом? После избрания он развил бурную деятельность, обещая повернуть город лицом к реке, вернуть в полный производственный цикл бывшие территории гигантских предприятий города, разрешить проблему транспортных пробок. Его даже наградили каким-то орденом, но тут же вскорости против него было возбуждено два уголовных дела, и он был осужден. Дали ему три с половиной года условно, и он исчез с политической арены. В общем, все получилось, как в старинной русской песне про Наполеона: «Судьба играет человеком — она изменчива всегда: то вознесет тебя высоко, то бросит в бездну без стыда».

Итак, став дважды пенсионером, я вспомнил о гитаре. Последнюю свою гитару я продал, нуждаясь в деньгах, когда семья моя увеличилась сразу на три человека в связи с приездом ко мне семьи дочери. Получив расчет в администрации края и небольшие выходное пособие, я зашел в музыкальный магазин и купил гитару фирмы «Хонер» за три тысячи рублей. Заниматься музыкой было трудно — теснота мешала долгому уединению. Урывками удавалось посидеть час-другой, но этого было мало. А тут вновь «труба позвала» меня в битву. Депутат городской Думы Краснодара Нина Шишкина пригласила поработать у нее помощником. Она возглавляла комитет по социальным вопросам, и к ней на прием валом шли избиратели. За год работы помощником депутата к моим 13 судебным баталиям, где я защищался от «обиженных» моими статьями истцов, прибавились еще два суда. На этот раз у меня были довольно грозные противники.

Однажды к Шишкиной обратились работники пригородного предприятия «Краснодарлекраспром». Крестьяне этого сельского поселения выращивали на полях предприятия лекарственные растения для аптек всей России и даже отправляли часть продукции на экспорт. Предприятие имело довольно мощную производственную базу для сушки, резки и упаковки лекарственных трав. Приватизацию руководство предприятия провело, но она почему-то распространялась только на производственные здания и сооружения, а про поля, где выращивались лекарственные травы, просто забыли. Видимо, сыграл с ними злую шутку старый совковый лозунг: «Земля принадлежит народу». Но скорее всего в Законе о приватизации тогда был существенный пробел, не учитывающий особенность данного предприятия: его рабочие места находились не только в цехах, но и в полях. Этим обстоятельством и воспользовалась администрация города. Новый мэр издал постановление, согласно которому поля сельскохозяйственного назначения предприятия «Краснодарлекраспром» переходили в резервный земельный фонд города.

Газета «Кубань сегодня», рупор деяний нового мэра, радостно оповестила краснодарцев о том, что горожан теперь прибавилось — ими стали работники «Краснодарлекраспром». Мне пришлось жестко высмеять это постановление в «Аргументах и фактах». Действительно, создалась совершенно абсурдная ситуация, при которой орудия труда остались у работников, а средства производства у них забрали. Где теперь им выращивать травы? Предприятие просто ликвидировалось, а людей оставили без средств существования.

Казалось бы, такой очевидный факт должен был не остаться без внимания краевого арбитражного суда, куда мой депутат Нина Шишкина, я и руководство предприятия подготовили материалы для аннулирования данного постановления. Но, увы! Эти земли были слишком лакомым куском для «денежных мешков», желающих переселиться «с милого Севера в сторону южную». Они еще до решения суда начали делить земли «Краснодарлекраспрома». И решение суда было в их пользу! Арбитражный краевой суд признал постановление законным. Мы подали в региональный апелляционный арбитражный суд апелляцию, которая была рассмотрена, и администрация города проиграла этот процесс. Решение суда было окончательным и без права обжалования. Земля осталась собственностью работников «Краснодарлекраспрома».

Но меня поджидала еще более затяжная битва с депутатом Законодательного собрания Краснодарского края — В. Бычко (фамилия изменена), который, занимая один из очень важных постов в этом законодательном органе края, оказывал непосредственное влияние на работу судей, прокуратуры и милиции. А я к этому времени был всего лишь помощником депутата городской Думы. Наши весовые категории очень сильно разнились. В его руках была сила, а в моих руках только перо.

Случилось так, что В. Бычко, будучи главой пригородного поселка, положил глаз на магазин в своем поселке, в котором работала предприниматель Чердакова (фамилия изменена). В Краснодарском комитете по имуществу Чердакова оформила безвозмездную аренду на полуразрушенное здание для торговли. Отремонтировала за свой счет это здание и стала работать. Что делает председатель поселкового Совета? Он просит Чердакову принять свою жену на работу к ней то ли продавцом, то ли уборщицей. Через несколько месяцев, когда жена освоила азы торговли, председатель поселкового Совета узрел «нарушение» Чердаковой договора безвозмездной аренды. Это нарушение заключалось в том, что она внесла на благотворительные цели для помощи ветеранам ВОВ к Дню Победы деньги в поселковый Совет. Это было расценено как плата за аренду (?!). Можно сколько угодно смеяться сейчас над высосанным из пальца поводом, но тогда Чердаковой было не до смеха. Председатель поселкового Совета подает в Прикубанский районный суд иск на расторжение договора аренды с Чердаковой. Судья вынесла решение в пользу председателя Совета. Решение вошло в силу, и судебные приставы вышвырнули товары предпринимателя на улицу, освободив место жене председателя.

Куда идти человеку, которого буквально раздавила местная власть? Конечно, к своему депутату, за которого она голосовала! Пришла она к нам в комитет и рассказала свою историю. Нина Шишкина поручила мне разобраться в ситуации. Изучая необходимые документы в комитете по имуществу города, я наткнулся на любопытный факт. Оказывается, этот В. Бычко еще за месяц до решения Прикубанского суда о расторжении договора аренды с Чердаковой, оформил в комитете по имуществу города договор аренды помещения магазина на имя своей жены. Выходит, целый месяц магазин арендовали два «законных» арендатора. Депутат ЗСК Кубани заранее знал решение районного суда, а в комитете по имуществу города даже не поинтересовались, куда делся первый арендатор, и выдали удостоверение второму. Далее я обнаружил, что судебные приставы, выбрасывая товары Чердаковой на улицу, нарушили собственное постановление. В нем для очистки помещения от товаров давался срок — одни сутки, а выбрасывать товары начали немедленно при вручении своего постановления, испортив товаров на 30 тысяч рублей, о чем Чердакова имела заключение соответствующей комиссии.

Я написал объективную статью о действиях депутата ЗСК, в которой затронул работу и суда, и судебных приставов. Ни одна из центральных газет края не стала публиковать мою статью. Редакторы просто боялись последствий. На мое счастье или несчастье в городе издавалась газета «Независимый голос Кубани», где редактором был Владимир Никитин. Я с большим уважением отношусь к нему и сейчас, а тогда он не побоялся публиковать и эту, и другие мои статьи о беззаконии властей предержащих. Надо сказать, что в моей журналистской жизни Владимир Митрофанович оказался тем редактором, который не оставляет один на один автора статей с коррумпированными «законодателями» и продажными правоохранительными органами. Это же самое я хочу сказать и о депутате городской Думы — Нине Шишкиной. Мы с ней до конца боролись за попранные права горожан.

Очередной иск ко мне депутата ЗСК я принял как должное. На моей стороне была правда, на его — сила. В суд Советского района поступил иск от этого депутата о защите его чести и достоинства, хотя по моему убеждению, с честью у него были большие проблемы. Надо сказать, что против меня он параллельно добился еще и возбуждения уголовного дела районной прокуратурой, которое не получило дальнейшего развития. Уж как старались следователи районной прокуратуры инкриминировать мне действия по оскорблению депутата ЗСК! Несколько раз вызывали меня на допросы, но дело им пришлось закрыть из-за отсутствия состава преступления, которое они так настойчиво искали. Приставы тоже решили защищать честь и достоинство своей конторы, но я в своем опровержении указал, что их управление — лицо неодушевленное и поэтому не имеет качеств, свойственных человеку. а именно — чести и достоинства. Им пришлось ограничиться только защитой деловой репутации, которую они оценили в 500 тысяч рублей. Общая сумма исков ко мне составила 2,5 миллиона рублей. Неплохие «бабульки» решили «срубить» на мне блюстители закона вместе со своим куратором!

Моя дочь была знакома с одним из лучших адвокатов города и попросила его взять меня под защиту — слишком неравные силы были у меня и моих противников. Тот согласился. Поскольку два иска ко мне были объединены в один, то на первом же слушании дела мой адвокат буквально уложил на лопатки двух бравых капитанов, судебных приставов, когда те в качестве своего свидетеля пригласили местную жительницу поселка. Эти приставы, видимо, при инструктаже своей свидетельницы делали упор на то, что они бережно складывали товары, а не швыряли их наземь в лужи. Мой адвокат задал всего два вопроса свидетельнице, ответы которой полностью провалили надежды приставов легко получить с пенсионера 500 тысяч.

— Скажите, какого числа пришли приставы в магазин?

— Я очень хорошо запомнила. Это было двенадцатого сентября в восемь часов утра. Я в тот день торговала на базаре. Шел сильный дождь.

— Когда приставы начали выносить товары из магазина?

— Где-то минут через десять или пятнадцать после прихода, но делали это очень осторожно, аккуратно складывая товары вдоль стены…

Здесь адвокат подстроил ловушку. Дело в том, что в предписании на исполнение решения суда была указана дата: 13 сентября. То — есть, давались сутки, но приставы так спешили угодить боссу, что начали раньше времени выбрасывать товары из магазина.

На приставов было смешно смотреть, но и я задал свой вопрос свидетельнице:

— А сколько времени длилась очистка помещения от товаров? Когда свидетельница сказала, что им понадобилось около двух часов, то все стало на свои места — в магазине было около трех тысяч наименований товаров, и при «бережном отношении» к ним понадобилось бы не менее восьми часов непрерывной работы. Судье ничего не оставалось, как отклонить иск приставов.

Депутат ЗСК ни разу не явился на судебные заседания, но его интересы защищали сразу два адвоката. Но будь их хоть десять — выиграть это дело в суде они не могли: каждое мое слово подтверждалось документами. К тому же федеральный судья, а им была женщина с 20-летней юридической практикой, прекрасно понимала ситуацию: у В. Бычко не было никаких шансов, тем более, что у меня адвокат был весьма компетентным. В крае в то время предстояли новые выборы в Законодательное собрание, и она ждала результата этих выборов. Ровно восемь месяцев она тянула с вынесением своего решения, и как только узнала, что В. Бычко не был переизбран в депутаты, тут же закрыла дело, отказав, теперь уже экс-депутату в иске. Дело было закрыто ею по весьма забавной формулировке: «по неявке сторон», хотя я являлся в суд регулярно, не пропустив ни одного назначенного срока судебного заседания. Это свидетельствует о том, что если бы его избрали, то неизвестно, кто одержал бы победу — правда или сила?

Позднее, этот В. Бычко опять пробрался в законотворцы, но уже рангом пониже — в городскую Думу Краснодара, став ее депутатом. Бывший военный, уволенный в запас в звании прапорщика, без высшего образования (говорят, что, будучи депутатом ЗСК, он все же получил диплом), но с зычным голосом, умело влияя разными способами на избирателей в своем поселке, он добивался, чтобы те отдавали ему свои голоса на выборах. Интересные выводы сделала городская прокуратура в 2010 году, проверяя финансовую работу городской Думы. Оказывается, этот В. Бычко назначил своему помощнику оклад около 75 тысяч рублей в месяц. Плачевно, но таких щедрых депутатов в Думе было тогда выявлено аж 12 человек, некоторые из них на этой работе держали своих родственников. И это при том, что ставка госслужащего такого ранга в городской Думе была тогда 28 тысяч. К слову, я у Н. Шишкиной получал всего три тысячи рублей в месяц.

Сейчас, возможно, в правоохранительных органах края ситуация изменилась к лучшему, но тогда, в начале 2000-х, даже депутату городской Думы добиться справедливого решения по очевидному, вопиющему беззаконию, совершенному чиновником, было невозможно. Когда иск депутата Н. Шишкиной в Прикубанский районный суд по возврату магазина рассматривала судья этого суда (та самая, которая признала аренду Чердаковой недействительной), произошел беспрецедентный случай: судья, видимо, испугавшись присутствия на суде в качестве общественного защитника — депутата городской Думы, прервала слушание дела, завязав процессуальный спор с прокурором — создала видимость конфликта. В результате судебное заседание было прервано на неопределенный срок, а по причине отсутствия Чердаковой дело было закрыто.

 

«Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»

2003 год. Сын мой после окончания политехнического института нашел работу не по специальности, но она ему нравилась, и, несмотря на небольшой оклад, с головой ушел в премудрости своей работы. Я по инерции еще кое-что писал, но здоровье вдруг заставило прекратить всякую работу, связанную с волнениями и тем более со стрессами. А какой же журналист без всего этого? Сильно меня подкосил тот процесс с В. Бычко. Начались вызовы скорой помощи с последующей госпитализацией в больницы. Улучшения здоровья не наступало. Друзья даже привели меня однажды к местной знаменитости — экстрасенсу.

После длительного стояния в очереди, попав в ее кабинет, я с трудом рассмотрел сквозь пелену струящегося из лампад фимиама, сидящую под висевшими над нею картинами с изображением фантастических животных, страшно взлохмаченную жрицу то ли черной, то ли белой магии. Усадив меня в кресло перед столом, она дала мне в руку крупную фасолину и заставила рассказать свою историю болезни. Выслушав меня, экстрасенс долго молчала, перебирая пальцами рассыпанные на столе фасолины.

— Ваши болезни от лекарств. Вас лечат неверно. Вижу у вас аллергию, — категорично заявила она.

Ушел я от нее озадаченным. Верить или не верить? Я кроме как в Судьбу ни во что другое не верю, но тут задумался. А может, она права? В двух городских больницах, куда меня ранее привозила скорая, ставили диагноз «гипертонический криз» и лечили 21 день. Выписывали с некоторым улучшением, но стоило мне следовать предписаниям врачей и принимать дома назначенные лекарства, состояние мое ухудшалось. Через несколько месяцев мне определили вторую группу инвалидности, и я получил право на бесплатное получение лекарств, которых в аптеках зачастую не было. После визита к экстрасенсу я задумался: правильно ли меня лечат? Разные врачи выписывают разные лекарства — почему? Подходят ли мне они? И еще, может быть, тут замешана, действительно, аллергия на продукты?

Начал анализировать. Выяснилось, что у меня страшнейшая аллергия на боярышник. Вот вам и первейшее средство для улучшения работы сердца! А я регулярно принимал настойку боярышника, после которой оказывался чуть жив! Помимо этого, обнаружилась аллергия на петрушку, сельдерей и лимоны. Аллергия на петрушку едва не стоила мне безымянного пальца на правой руке, где у меня обручальное кольцо. Мы гостили у дочери. Жена попросила нарвать в огороде петрушки к столу, что я и сделал, а к вечеру у меня распухла вся кисть правой руки и покрылась волдырями как от ожога. В травматологии разрезали кольцо и сказали: еще бы пару часов и отрезать нужно было бы палец.

Чтобы разобраться в лекарствах, я начал изучать медицинскую литературу о гипертонии. Кроме этого, купил новейшие по тем временам справочники по лекарственным препаратам и узнал много полезного о совместимости лекарств, об их действии на организм. Оказалось, мне категорически нельзя принимать бета-блокаторы из-за частоты моего пульса (52—54 удара в минуту). Когда я их принимал по предписаниям врачей, частота падала до 45 ударов, и состояние резко ухудшалось, хотя давление снижалось до нормальных цифр. Нельзя мне принимать такое распространенное антигипертензивное средство, как индапамид. После его приема у меня начиналась аритмия. А мне ведь это все врачи назначали, и я добросовестно принимал эти лекарства. Это сейчас я о гипертонии знаю не меньше своего участкового врача, а тогда врачи едва меня не угробили в возрасте 66 лет. Даже в краевом диагностическом центре, куда меня направляли для обследования из моей поликлиники, врачи назначали лекарства, противоречащие по действию друг другу. Это я узнал позже, когда стал более критически относиться к назначениям и тщательно читать аннотации к лекарственным препаратам. Порой лекарства могут принести больше вреда организму нежели сама болезнь.

В получении лекарств по бесплатным рецептам в городе царил полный беспредел. Несмотря на принимаемые меры, создание телефонной «горячей линии», положение не улучшалось. В аптеках не переводились очереди. Больные инвалиды были вынуждены покупать лекарства в тех же аптеках. За деньги — пожалуйста, а по льготным рецептам — ждите, когда будут. (Из рассказов своих знакомых— инвалидов могу утверждать, что такая ситуация сохранилась и до нынешних дней). Более того, ситуация усложнилась, когда почему-то срок действия рецепта сократился до одной недели. Страшно представить: нужно было всякий раз продлевать рецепт у врача! В поликлиниках столпотворение. В период эпидемии гриппа это буквально косило ветеранов и инвалидов. Многие инвалиды были вынуждены отказаться от такой «льготы» и перейти на её денежную форму оплаты. Так поступил и я. Теперь я твердо знаю, какие лекарства мне нужны и в каком количестве, а в свою поликлинику я забыл дорогу.

 

«Дай Бог, чтобы твоя жена тебя любила даже нищим»

Иногда бывает

Подошло время жениться моему сыну. В 27 лет он познакомился с девушкой. Звали ее Ларисой, имя для меня очень знакомое, в переводе — Чайка. Я всячески поощрял его решение о женитьбе, да и моя жена была не против. Лариса была выпускницей музыкально-педагогического училища и работала музработником в детском саду, где ее мать была заведующей. Встречался сын с Ларисой недолго. Сыграли свадьбу, и нам с женой вновь пришлось уплотняться. Стали жить они в нашей квартире потому, что у родителей Ларисы никаких условий не было. Они сами ютились в небольшой пристройке к половине частного дома, купленного бабушкой Ларисы несколько лет назад.

Через положенное время у нас родилась внучка Леночка, и стало нам веселее потому, что у нас жил еще и внук, сын дочери.

Моя жена с внучкой на руках, 2004г.

Внук учился в одной из лучших гимназий города, а поскольку дом дочери был в 15 километрах от города, то отводить и забирать внука из гимназии приходилось мне.

Это свои дети растут как-то медленно, а внуки растут стремительно. Наверное, это потому, что в старости время для нас летит неумолимо, без остановок. Сейчас внуку 20 лет и он по-прежнему живет вместе с нами, потому что учится в ВУЗе.

Внук Дмитрий, 2015г.

Мирно наша семья прожила два года, а затем возникли скандалы. Заболеет внук — Лариса недовольна из боязни заражения ее ребенка. Начинаются у неё конфликты с моей дочкой: почему не забирает домой больного? А та не может взять больничный из-за специфики работы… Из мирной наша семья стала превращаться в пороховую бочку — того и гляди взорвется.

Нет худа без добра. Случилось событие, повлиявшее сразу на три семьи: и нашу, и сватов, и сына. Младшая сестра нашей невестки Ларисы, Таня, неожиданно вышла замуж. Она окончила в Краснодаре физкультурный институт, была прекрасно сложена при своем росте 180 сантиметров и весьма недурна собой. Уехала в Москву, работала там моделью, победив на кастинге многих конкуренток, и на каком-то показе очаровала молодого москвича. Да не простого, а олигарха, и тот, воспылав к ней страстью, женился, и стала наша Танечка счастливой и богатой. А наша невестка Лариса, которая соперничала со своей сестрой во всем с детских лет, оказавшись замужем за простым инженером с окладом в 30 тысяч рублей, посчитала себя невезучей.

Надо отдать должное Татьяне: она одолжила Ларисе деньги на первоначальный взнос, и мой сын, взяв кредит в банке, купил по ипотеке двухкомнатную квартиру. Мы сообща со сватами помогли обустроить квартиру, и семья моего сына обрела свое жилье. Конечно, долги значительно сокращали семейный бюджет, но мы старались им помочь, да к тому же весомой была помощь действующих на тот момент в крае дотаций молодым семьям. Пять лет понадобилось для выплаты кредита.

Пять лет Лариса копила в себе недовольство своей судьбой. Её сестра живет в роскоши, содержит неработающих мать и отца, построила им двухэтажный дом, ежегодно со своими детьми отдыхает на курортах, а она считает копейки от получки до получки мужа. Началось все с претензий к нашему сыну: почему он не ищет вторую работу? Но, как мне думается, зависть к положению сестры не давала покоя Ларисе. А сестра, как нарочно, то позовет её на отдых в Турцию, то пригласит в санаторий, и все это бесплатно. После таких поездок Лариса становилась очень раздражительной и еще больше давила на Андрея. Начавшиеся ссоры по пустякам переходили в длительные противостояния.

— Давай уедем в Москву, — требовала Лариса, — Таня попросит мужа о твоем трудоустройстве, и я найду себе работу.

— А где будем жить?

— Поживем временно у сестры. У нее места хватит.

Но Лариса плохо знала своего мужа. Тот стать приживалкой ни у кого не собирался и пресмыкаться ни перед кем не хотел.

— Я категорически не приемлю твой вариант, — заявил он Ларисе.

Кончилось все это довольно прозаически. После очередного пребывания на курорте в Турции Лариса, улучив момент, когда сын работал во вторую смену, собрала вещи и улетела в Москву к сестре. Как оказалось, навсегда. Кто-то из великих сказал, что для любви нужны два человека, а для разрыва отношений достаточно одного. После семилетнего брака сын получил развод. Квартиру свою они продали и поделили деньги. А мы потеряли радость постоянного общения со своей внучкой Леночкой, которая живет теперь с мамой в Москве, но часто звонит нам, поздравляя с праздниками. Мы ее очень любим и с радостью встречаем, когда она приезжает к нам на школьных каникулах. В семье бывших сватов тоже произошли перемены: мама Ларисы развелась с ее отцом и теперь живет в купленной младшей дочерью для нее трехкомнатной квартире с новым гражданским мужем.

 

А жизнь продолжается…

Факт

Мой сын вскоре познакомился с женщиной, у которой была дочь от первого брака. Это несколько скрашивало его тоску по своей дочке. Около двух лет жил с Сашей (так зовут нашу новую невестку) в гражданском браке. Затем сыграли свадьбу и сейчас счастливо живут в купленной квартире. Родился у него сын, Егор, а у меня это пятый внук.

Первый сын Владимир был трижды женат. От двух жен имел по сыну, но ни с одной женой так и не ужился. Сейчас живет в гражданском браке с очередной женой. Говорит, что счастлив, что уже остепенился. Да уже пора, коль распечатал шестой десяток лет: в этом году ему исполнится 55 лет.

Не сложилась личная жизнь пока только у нашей дочери Елены. Думаю, что при своем целеустремленном характере она найдет свое счастье.

Мой младший брат Иван и его жена Людмила живут в Крыму, в Евпатории. Они часто приезжают к нам, и мы тоже бываем у них с ответными визитами. Иван с женой уже на пенсии. В Евпаторию они переехали совсем недавно из поселка Черноморское, где у них есть свой частный дом с обширным приусадебным участком, в котором помимо других фруктовых деревьев есть и особенно любимый мною кизил. Конечно, в Евпатории, в квартире со всеми удобствами брату и его жене жить легче, но, думаю, что они все же тоскуют по дому, в котором выросли их дети.

Сыновья Ивана свою жизнь связали с морем. Старший Константин — капитан дальнего плавания, младший Сергей — механик на судне. Так получилось, что Константин живет в Харькове, теперь в другой стране. Сергей — в Евпатории.

Новая семья моего сына Андрея

С дочерью и внучкой, 2014г.

На даче с братом Иваном

Брат с женой в гостях у Андрея

Однажды мы поехали в Бахчисарай посмотреть на город нашего детства. Первое, что бросилось в глаза — это горы. Они показались мне не такими уж и высокими, какими видел их я в детстве.

Окраина города Бахчисарая

Зато молодой граб, в кроне которого я часто прятался, играя в прятки с друзьями, превратился в могучего великана. Но самое главное — наш дом тоже как будто в землю врос. Он был сложен из крымского камня и имел стены чуть ли не метровой толщины, но уже начал рушится. Новых хозяев я не застал дома и смотрел на дом с улицы. Стало тоскливо. Нахлынули воспоминания. Бывших соседей никого не осталось в живых. Об этом мне поведал новый хозяин дома напротив — татарин, радушно пригласивший меня с братом в гости, в дом, в котором мы с братом бывали в прошлом не раз — там жила тогда бабушка Аня, о которой у меня и брата остались самые теплые воспоминания. Нас она подкармливала постоянно. Мне отдала огромную подшивку газеты «Нива» еще дореволюционного издания, которую я читал и перечитывал в годы одинокой жизни в своем доме. Татарин угостил нас шелковицей, с того самого дерева, которое росло во дворе бабушки Ани и которое было нам так знакомо.

А лет пятнадцать назад до этой нашей совместной поездки, я сам приезжал в Бахчисарай и попытался найти могилу матери, но куда там! Даже кладбища этого уже нет. А как хотелось на ее могиле сказать: «Мамочка, родная. Я приехал поклониться тебе и сказать свои слова благодарности за все пережитое тобой ради нас». Ничего от старых глиняных карьеров, в районе которых было это кладбище, не осталось. Вокруг сплошной новостройки…

 

«К долгожданной гитаре я тихо прильну, осторожно и бережно трону струну…»

Моя гитарная жизнь теперь не столь бурная. За последние десять лет я сменил около десяти гитар, но полного удовлетворения так и не получил ни от одной. Я познакомился с мастером, Константином Гострым. Его гитары отличаются прекрасной «столяркой» и звучанием, но мне все еще хочется, чего-то большего. Сейчас я играю на одной из его гитар. Многие пьесы стали недоступными. Правда, недавно повторил сонату «Меридиональ» Мануэля Понсе. От его музыки я всегда получал величайшее наслаждение.

Принялся за осуществление своей мечты — научиться качественно играть сложнейший гитарный прием — тремоло. Двумя пальцами правой руки тремоло я играл и раньше, но мне не нравилось такое исполнение. Качественно играть тремоло — это природный дар. Есть много гитаристов в мире, которые превосходно играют все, кроме тремоло, хотя достаточно и таких, которые кроме тремоло не могут играть практически ничего. Исполнители классического тремоло делятся на две категории: играющие квартоли ровно, где все четыре ноты имеют между собой равные промежутки, и другие, играющие квартоли, образуя между первой нотой и тремя остальными какой-то едва слышимый интервал. Причем последние три ноты образуют триоль. Для непосвященного слушателя и то и другое кажется приемлемым, но для гурманов только первый вариант считается подлинным тремоло, а второй — его пародией.

Естественно, мне, играющему тремоло на домре, режет ухо малейшее отклонение от ровности. Так вот, после своего 77-летия я решил освоить правильное тремоло тремя пальцами, хотя сразу скажу: есть гитаристы, играющие тремоло двумя пальцами, и довольно хорошо. К примеру, Ана Видович. Эта молодая хорватская гитаристка покоряет слушателей прекрасным звучанием гитары и серьезным репертуаром.

Трехпальцевое тремоло у меня получалось очень долго неважно. Но я упрямо изо дня в день заставлял себя играть упражнения и этюды на эту тему. Я заметил, что пальцы стали более уверено попадать на струну и извлекать четкие звуки при быстром чередовании нот. В конце концов, добился весьма сносного исполнения. А тут меня приняли в российское общество репетиторов, которое стало присылать мне учеников. В основном это великовозрастные ребята и девушки, желающие овладеть гитарой, но есть и такие, кто обучается в детской музыкальной школе, но в силу разных причин продвинуться в игре не могут. Все педагоги знают, что обучать с нуля легче, чем переучивать и устранять порочные навыки игры. Я специализировался в основном на устранении таких пороков.

За долгие годы преподавания игры на гитаре у меня выработалась своя методика этого непростого дела. Не всякий гитарист-виртуоз может стать педагогом, для этого нужно иметь особое чутье в понимании индивидуальных способностей ученика, нужно проявить умение заинтересовать его пьесами и упражнениями.

С учеником

И не убить непомерными трудностями его желание учиться. Скажу, что очень приятно видеть, как ученик, который начинал обучение буквально с нуля, через некоторое время становится гитаристом.

Почти каждый из выдающихся гитаристов прошлого оставлял после себя определенные учебные пособия. Фернандо Сор и Наполеон Кост оставили замечательный труд по методике преподавания. Правда, основоположник современной школы игры на шестиструнной гитаре — Франсиско Таррега лично не оставил учебного пособия, но его ученик П. Роч издал школу поего методу. Капитальный труд — «Школу игры на шестиструнной гитаре» издал и другой его ученик — Э. Пухоль, заложив туда основы методики Тарреги. Наши российские гитаристы П. С. Агафошин, А. М. Иванов-Крамской тоже издавали свои школы. Но я с большим удовольствием веду занятия по «Самоучителю игры на шестиструнной гитаре», автором которого является мой учитель — Евгений Дмитриевич Ларичев. В 2013 году он умер на 80-м году жизни. Это был прекрасный гитарист и педагог.

Перефразируя известную фразу, можно сказать: «педагогика — дело тонкое», она требует от учителя абсолютных знаний предмета. Педагог-гитарист всегда должен быть в форме и способным проиллюстрировать ученику любую пьесу, которую тот разучивает. Только так и никак иначе. Конечно, нынешние условия обучения резко отличаются от тех, которые были у меня раньше. Сейчас интернет позволяет детально изучить игру выдающихся гитаристов мира, увидеть и прослушать мастер-класс почти любого из признанных корифеев гитары. Нужно только, как сказал кто-то из великих: «не позволять душе лениться».

 

Некоторые аспекты моей педагогики

Кто-то подсказал, а что-то сам придумал

Могу ли я говорить о педагогике, не имея специального образования? Конечно, с точки зрения «высокого искусства» — нет. А вот с точки зрения жизненного опыта, считаю, что — да. За свою жизнь я встречался с выдающимися гитаристами и педагогами, учился у них и все, что я впитал от них в себя, считаю, не должно уйти вместе со мной. Так в чем же заключается моя методика преподавания игры на гитаре? Не помню, кажется М. Ломоносов говорил, что «науки надо вводить без особых кровопролитий». Другими словами — не торопить события, не стремиться «объять необъятное». Двигаться вперед только после хорошо усвоенного и качественно исполненного предыдущего материала, но раз за разом подбрасывать ученику новые» трудности», которые он должен преодолевать на основе уже полученных навыков.

В детских музыкальных школах все обучение подчинено программе. Ученик должен к положенному сроку играть определенный материал, то есть ученики с разными способностями уравниваются и педагогу приходится с этим считаться. Мне кажется в нашей системе детского музыкального образования есть серьезные проблемы. Обучение игре на инструменте не может быть конвейерным — 45 минут занятий с одним и заходи следующий! Урок должен заканчиваться только после того, когда педагог убедится в том, что ученик твердо усвоил предлагаемый материал. Видимо, в большинстве случаев этого не происходит. Вот и получается: тут ученик не усвоил, там не совсем понял, а в результате все обучение сильно «хромает». Мои друзья педагоги, а их осталось только двое, вынуждены были уйти с педагогической работы в ДМШ и заняться частными уроками. И не жалеют об этом.

С чего я начинаю обучение? Прежде всего с посадки и статической постановки рук. Это все прекрасно описано в учебной литературе. Правда, в постановке правой руки сейчас появилось «новое веяние». Наши гитарные корифеи при игре не пользовались усилителями, микрофонами и прочей электронной аппаратурой. Их игра была настолько мощной, что заполняла звуком огромные концертные залы. И в своих школах игры они рекомендовали извлекать звуки пальцами правой руки (кроме большого) перпендикулярно натяжению струн. Сейчас же, благодаря достижениям науки и применению электроники, большинство современных педагогов выдвинули новую теорию о том, что струны при старом способе звукоизвлечения якобы оказывают некоторое сопротивление пальцам и как бы прилипают к ним. Поэтому звуки надо извлекать под некоторым углом к струнам, т. е. кисть правой руки надо слегка повернуть в сторону грифа. Может быть это и верно, когда есть аппаратура, а когда ее нет, то лучше учить по-старому. Гитара в этом случае звучит мощнее.

Когда начинается динамика, то есть, собственно игра, здесь я делаю упор на два основных способа защипывания струн пальцами правой руки — «апояндо» (с опорой на соседнюю струну) и «тирандо» — (без опоры). Необходимо обучить учащегося двум этим основным приемам звукоизвлечения. Ученик должен научиться применять эти приемы автоматически. Точно так же, как мы не замечаем своего дыхания. Существует целый ряд пьес, где эти приемы чередуются. Нужно только умело подбирать и предлагать ученику эти пьесы, помня основной принцип обучения: от простого к более сложному.

Строгих правил на применение апояндо или тирандо нет, но рекомендуется гаммы и пассажи, а также мелодическую линию пьес играть приемом апояндо. Тирандо хорош для арпеджий, а также для тремоло. И еще. Не последним фактором является желание ученика выучить ту или иную понравившуюся пьесу. Не стоит навязывать ученику пьесы, которые ему не нравятся. Про постановку левой руки мне нового сказать нечего — все прекрасно описано в учебниках. Нужно только следить чтобы большой палец находился под грифом напротив указательного и прижимался к грифу не всей плоскостью, а боковой поверхностью и не выглядывал из под грифа.

Естественно, параллельно со всем этим должно идти обучение нотной грамоте. Необходимо привить ученику основы «ритмического сольфеджио». Что это такое? В пьесах встречаются различные ритмические «хитросплетения» нот. Сочетание различных длительностей не всегда поддается счету на «раз и, два и»… и. т. д. Сочетание дуолей с триолями, нот с точкой или с двумя точками с нотами без точек — все это создает трудности если ученик не умеет все это ритмически пропеть. Прежде чем играть такие сочетания, их нужно пропеть, повторяю — не мелодически, а ритмически, используя простейшее: «та» или «таа», модулируя длительностями этих звуков. При этом ученик должен отсчитывать метр рукой. Конечно, в учебных заведениях изучение музыкальной грамоты идет более углубленно, параллельно с изучением сольфеджио преподается общее фортепиано и прочие предметы. В частной практике все это маловероятно, но все зависит от желаний обучающегося.

Я у кого-то из музыкальных педагогов вычитал такую фразу: «Медленная игра не научит быстрой». Все музыканты понимают и безоговорочно принимают основной постулат: разучивание новых пьес должно идти в медленных темпах, скрупулезно следуя аппликатурным указаниям в тексте. И только после усвоения необходимо добиваться темпа, указанного автором. Я лично этого придерживался и придерживаюсь всегда. Но после усвоения всех технических трудностей, необходимо выбирать темп такой, каким он указан в нотах.

Что же необходимо для достижения скорости в игре? Многие педагоги советуют играть с утра до вечера гаммы. Не спорю, но нужно это делать тоже с умом. Тут надо сказать, что, на гитаре гаммы не имеют такого решающего значения, как при игре на других инструментах, где каждая нота определенной высоты имеет единственное место извлечения. На гитаре большинство одинаково звучащих по высоте нот, начиная уже с малой октавы, имеют несколько «адресов» на грифе. Поэтому одну и ту же гамму можно сыграть в разных позициях на разных струнах. Чтобы достичь скорости нужно гаммы играть не просто звук за звуком, а формировать ступени гаммы в дуоли, триоли, квартоли, секстоли и тому подобное, при этом, внутри скомплектованных группировок можно делать различные сочетания по длительности. Очень помогает проигрыш трудных мест (пассажей) в пьесах по многу раз.

Ко мне приходят ученики с различной степенью подготовки, но, в основном, это нулевая, когда ученик не знает нотной грамоты и никогда не держал гитару в руках. Это, как говорил мой первый учитель — «нераспаханное поле для посева разумного, доброго, вечного». Другое дело, когда приходит ученик с начальной подготовкой, но с явными пороками в постановке рук, а отсюда и с неверными способами звукоизвлечения. Переучивать гораздо труднее, чем учить заново. С такими учениками приходится работать долго и упорно. Необходимо потребовать от ученика забыть все старое, что игралось ранее. И начать с нуля.

Особенно часто у таких учеников «страдает» звукоизвлечение большим пальцем правой руки. Они вовлекают в защипывание этим пальцем струны всё предплечье, что категорически делать нельзя. Большой палец должен быть всегда впереди остальных пальцев, его движение должно быть направлено в сторону конечного сустава указательного пальца, в так называемый «испанский крест». Остальные пальцы должны совершать движения во внутреннюю часть ладони и ни в коем случае не выходить при этом за пределы внутренней части большого пальца. Здесь очень много нюансов и от педагога требуется максимум внимания.

Педагогу необходимо научить ученика извлекать правой рукой двойные ноты. Это «краеугольный камень» технической подготовки гитариста. Широкие интервалы, как правило, извлекаются с участием большого пальца и одного из трех остальных почти всегда приемом одновременного апояндо. Пальцы должны нажать на струны, на которых должен звучать интервал, и соскользнуть на соседние. Необходимо строго следить за одновременностью извлекаемых нот. Не допускать опережения в звучании одной из нот. Здесь апояндо может быть глубоким, когда пальцы задерживаются на соседней струне и легким, когда только слегка её касаются. Узкие интервалы извлекаются приемом тирандо. Здесь могут быть самые различные сочетания из четырех пальцев. Есть особый прием извлечения секст по третьей и первой струнам. Это делается приемом апояндо указательным и безымянным пальцами.

Конечно, техника является средством выразительности. Не имея технической подготовки невозможно передать звучание пьесы так, как этого хочется. Но и выразительность в игре сама по себе не приходит. На начальной стадии обучения педагог должен привить ученику понятия о мелодическом движении в пьесах, о многоголосии и одноголосии, что такое аккомпанемент и что такое мелодический рисунок. В дальнейшем, когда ученик начнет понимать музыку, с ним можно говорить об агогике — индивидуальном понимании в отклонении от указанного темпа в музыкальном произведении. Если педагог очень настойчиво требует от ученика соблюдать знаки динамики в тексте, то это, на мой взгляд, может выработать у ученика этакое иждивенчество, без собственных эмоций. Поэтому полезно иногда дать ученику выразить собственные чувства без оглядки на указанные в тексте знаки.

И еще хотелось бы сказать об учебниках. Сейчас нотные отделы магазинов завалены разной литературой для классической гитары. Педагогу надо выбрать тот учебник для ученика, который соответствует его стилю преподавания. У меня есть школа игры испанского гитариста Аренаса. Так вот, в этой школе во всех упражнениях и пьесах аппликатура для левой и правой рук проставлена у каждой ноты. Я считаю, что это правильно. В силу своей специфики гитара многотембровый инструмент. Одну и ту же ноту можно извлечь на разных струнах. Отсюда и исполнение очень зависит от правильно выбранной аппликатуры. И еще. Не надо усложнять трудной аппликатурой и без того трудный инструмент. Но хуже всего, когда в учебной литературе не проставлено никакой аппликатуры.

В завершение скажу, что нельзя, как говорится, «стричь под одну гребенку» всех учеников. К каждому ученику учитель должен находить индивидуальный подход. Учитывать нужно все: качество его инструмента, конституцию кистей рук, музыкальный слух, состояние здоровья и даже семейные условия. Ни в коем случае нельзя повышать голос и выражать неудовольствие жестами и поведением. Только добродушие и дружеская расположенность! Чаще хвалить. Не останавливать игру ученика, если он допустил какую-то неточность. Пусть доиграет до конца пьесу или этюд и только после этого указать на ошибки и помочь их исправить. Чаще играть дуэтом, как в унисон, так и разные партии.

В завершение хочу сказать, что я не претендую на абсолютную истину моих рекомендаций. Кто-то скептически улыбнется и скажет, что сказанное мной давно устарело, а кто-то найдет в этом рациональное зерно.

 

Эпилог

А бомбы падают все ближе

Вот такая она у меня получилась, то ли исповедь, то ли автобиография гитариста. В ней было все: и учеба, и приобретение жизненного опыта, и любовь, и разочарование, и утраты. А чего ж в ней не было? Лжи, пожалуй. И неверия в людей. И пусть на закате жизни я столкнулся с бесчестьем, но я ведь боролся с ним, а частенько и побеждал его! Спасибо за это Самеду Вургуну, знаменитому азербайджанцу, строки которого я вовремя услышал: «Только незапятнанный может победить бесчестных». Наверное, нет людей незапятнанных, и я не исключение. Се человек! Вопрос в мере.

Некоторые читатели моих воспоминаний могут меня обвинить в излишнем натурализме, когда я описываю свои отношения с женщинами. Я здесь не соглашусь. Чтобы понять чувства молодого парня, не надо быть ханжой и прикрываться фиговым листком. Однако границы я не переходил и вульгарных подробностей не допускал.

А в людей, их порядочность и доброту я всегда верил. И буду верить. На том стою. И еще. Я старался всегда следовать жизненным принципам героев книги «Два капитана» В. Каверина: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» Гении в науке, спорте и искусстве всегда были, но даже если в тебе нет ярких проявлений гениальности, то ты должен всегда помнить мудрое изречение: «Не боги горшки обжигают» и упрямо идти к поставленной цели «чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы».

Сейчас, если можно так сказать, я вышел на финишную прямую. Сколько мне осталось жить — не знаю. Жизнь течет размеренно и гладко: утром подъем и зарядка. Нет, не физическая, а духовная. Просмотр по телевидению последних новостей, завтрак и гитара. Но долго играть не могу — устаю, да и пальцы побаливают. После всего начинаются хозяйственные заботы: базар, магазин.

Не люблю всяческие мордобои, а футбол до сих пор моя страсть. И что интересно, реакция у меня осталась прежней. В этом я убедился совсем недавно. Как-то вечером я шел из магазина и остановился на пешеходном переходе. Горел красный свет светофора. Рядом на придорожной парковке стоял автофургон, закрывая стоящим на остановке вид на дорогу и движущийся по ней транспорт. На какой-то миг поток машин прервался и парень, стоящий от меня справа, перебежал дорогу. Следом за ним кинулись две девчушки, стоящие от меня слева. Не знаю, как и почему (наверное, услышал шум приближающегося автомобиля), моя левая рука вдруг вскинулась и шлагбаумом перегородила им путь. В этот момент на большой скорости по дороге промчалась иномарка. Загорелся зеленый свет светофора, и мы пошли на противоположную сторону дороги. Девочки шли впереди меня и что-то щебетали о своем, даже не поняв, что какой-то старичок только что возможно уберег их от большой беды.

Заканчивая свои воспоминания, так и хочется написать крылатую фразу: «окидывая взглядом пройденный путь» и подвести итоги своей жизни. Я постарался жить так чтобы соответствовать известной старой мудрости, которая гласит о том, что «настоящий мужчина должен сделать в своей жизни три вещи: построить дом, посадить дерево, и родить сына». Дом я строил на тещином дачном участке, деревьев посадил огромное количество, детей тоже нарожал достаточно, правда, все это я делал не в той последовательности, как это рекомендует старая мудрость. Но, как известно, от перемены мест, слагаемых сумма не меняется и вот теперь у меня много родственников.

По большому счету — жизнь удалась. Конечно, можно сетовать на то, что детям и внукам я не смог оставить ни вилл на побережье теплых морей, ни миллионных счетов в банках. Вся моя недвижимость — это квартира в пятиэтажной хрущевке, которую обещают капитально отремонтировать в 2043 году. Однако жаловаться на судьбу мне не хочется. Судьба если что-то забирала у меня, то давала полноценную замену. Я твердо уверовал в хорошо известную истину: все что ни делается в жизни — все к лучшему. Во всяком случае, в моей жизни…