Наконец я нашла эту дверь. Металлическая, обитая бежевой кожей, с заветным «117» посередине. Теперь, когда все поиски позади, я удивляюсь, как мне хватило упорства. Но, впрочем, я тороплюсь торжествовать, торжествовать еще рано. Торжествовать можно будет, когда я увижу его. Господи, как же бьется сердце. Неужели он правда там, за этой дверью, всего в нескольких метрах от меня, всего в одном звонке, одном нажатии на эту кнопку?..

А если его там нет? Если его вообще… нет? Если я зря надеюсь, и всё это — ошибка и бессмысленность…

Я потянулась к дверному звонку, но рука опустилась при этой мысли.

Тогда, в вечер своего восемнадцатилетия, получив от Джека туманные намеки и в придачу к ним — сумасшедшую надежду, я без остатка отдалась возникшей цели.

Весь следующий день я была занята поиском информации. В качестве автора этого чудовищного биографического рассказа значилась некая Авелира Флиро́, и я перерыла весь интернет, до которого дотягивался Джеков ноутбук, собирая данные о ней. Я всё надеялась, что это окажется псевдоним мужчины. Это и правда оказался псевдоним — но за ним скрывалась всего лишь Анна Дешевская, тридцати девяти лет, из городка Мионт.

Мне позарез нужно было встретить с нею, но где искать ее сейчас было, хоть убей, непонятно — даже официальный сайт был полгода как заброшен.

Ближе к вечеру, практически отчаявшись, я каким-то чудом наткнулась на желтую статью об успешном баскетболисте, женившемся на дочери популярной писательницы, известной как Авелира Флиро́, и о том, как вскоре после свадьбы Авелира подарила молодоженам свою квартиру в центре Сплинта, а сама переехала в загородный дом к югу от столицы.

Как только у меня появился хоть какой-то ориентир, я почувствовала, что не могу больше сидеть на месте.

Кошка Ника осталась у Мекс, как та того и хотела, Джек усмехался мне на прощание как-то невесело и сентиментально, будто мне действительно был повод уезжать надолго, а Артур кивал с пониманием, словно знал всё лучше нас обоих — и меня, и Джека.

— Есть только одна проблема, Вренна, — сказал он мне накануне отъезда. — Тебя теперь знают в лицо.

И Мекс вызвалась поколдовать над моей внешностью. Я, конечно, сопротивлялась, но недолго — всё-таки все мысли были заняты Лени. Впрочем, даже это не помогло мне спокойно отреагировать на результат ее работы. Единственное, что осталось привычным в моем новом облике — это форма прически: короткое каре с двумя длинными прядями вдоль ушей — так я стригла себя лет в тринадцать. Всё остальное повергло меня в шок.

Во-первых, кричащий макияж. Довольно красивый, не спорю, но меня под ним не то что не узнать — не видно даже. И во-вторых — зеленые волосы. Такого здорового травянистого цвета…

Даже уничтожив водою все косметические ухищрения Мекс, я не могла спокойно смотреть в зеркало. Ужас сменялся восторгом, а восторг — отвращением. Это заняло мои мысли до ночи, а наутро Лени снова узурпировал их.

Критически осмотрев меня, Джек фыркнул и похвалил Мекс:

— А что, здорово. Люди будут глазеть на нее и думать: «О, девочка-панк». И больше ничего думать не будут.

— Я старалась, — кокетливо улыбнулась Мекс, и Джек отвел взгляд.

До города меня довез Артур.

— Дерзай, — усмехнулся он в напутствие. — Поверь, оно того стоит.

— Что ты знаешь?

Но он лишь добродушно покачал головой и уехал.

Денег у меня было вдоволь (Джек дал без разговоров), я сняла номер в гостинице и начала поиски таинственной Авелиры Флиро́.

Во мне только однажды было столько решимости — когда я планировала убить Джека. «Результативность» тех стараний на лицо. В этих — сегодняшних — мне к тому же приходится общаться с людьми. Кажется, затея обречена на провал.

Казалось, вернее. Не прошло и недели, как я договорилась о встрече с писательницей. Она подсела ко мне в ресторане и долго, пристально рассматривала меня. А я — ее. Ее внешность не соответствовала ни одному из имен по моим ощущениям — она не была ни запущенной домохозяйкой, ни богемной дамой в перьях. Наверное, мои представления о людях еще далеки от реальности и основаны на одних только фильмах.

Авелира была полной, уверенной в себе женщиной в огромных очках и со строгим выражением молочно-белого лица. Ее глаз почти не было видно за толстыми стеклами, и поэтому ничего кроме строгости поджатых губ на ее лице не читалось.

— Ну и для чего вы столь настойчиво меня звали, девушка? — начала она сухо. — Обвиняете в плагиате — думаете, вы первая такая умная?

Я почти не дрогнула под таким напором.

— Мне просто нужно знать, где человек, от которого вы узнали эту историю.

— Все мои произведения рождены моим воображением.

— Да мне нет дела до всех — я просто знаю, что это «Вырезанное сердце» вы не придумали! — с ноткой паники воскликнула я.

— И как же вы это можете знать, девушка?

Паника разрасталась подобно шторму. Я замялась, в ужасе соображая, что же мне говорить, а Авелира разглядывала меня всё внимательней.

— Так откуда? — вкрадчиво повторила она, поправляя очки.

Мне даже живот свело от этой перемены в голосе, но, решившись, я подняла взгляд.

— Где Лени?

Губы Авелиры понемногу расслабились, и лицо стало мягче. Отвернувшись от меня, она порылась в сумке и протянула мне визитку со словами:

— По правде говоря, я ждала вас. Предполагала, что однажды вы можете прийти. Не то что бы я сильно поверила Леону тогда — просто вдохновилась. Да и в чем-то он, видно, приврал, — она усмехнулась. — Но и не всё выдумал.

Практически не слушая ее, я изучала полученную карточку. «Снежев Леонид Евгеньевич, репортер журнала „Фогг“, телефон, электронный адрес». Я не знала его фамилии! Отчества и подавно. Я не знаю, он ли это!

— Но боюсь, тебя ждет пара сюрпризов, — говорила между тем Авелира, плавно перейдя на «ты». — Он же…

Я судорожно набирала номер.

— Это его корпоративный, — покачала головой Авелира. — Он сейчас вряд ли возьмет трубку.

— Почему?

— Насколько я знаю, он уволился.

— Почему? Как мне его найти?

— Не знаю, — Авелира поднялась из-за стола. — Я помогла тебе, чем могла. Удачи в поисках.

Небольшой серфинг по интернету — я нашла телефон редакции «Фогг», позвонила, по ходу разговора выдумала несколько правдоподобных небылиц и наконец — добыла адрес.

И вот, я стою перед тяжелой дверью на холодном крыльце, и небо надо мной уже совсем потемнело, заплыло лиловыми облаками и вот-вот разразится грозой.

В голове носились вопросы, и «Как он выжил?» был едва ли не последним из них — ведь он уже проникал в Замок самостоятельно. Должно быть, как-то смог выбраться и в тот раз. Но для чего он выдумал такую страшную концовку? Да и зачем вообще рассказал кому-то нашу историю? Ее же нельзя, невозможно описать словами — выходит банальная сопливая трагедийка!

И почему он убил меня в конце? Не персонаж, конечно — автор. В рассказе мой двойник Анитра погибает. Джек якобы швырнул мое обезображенное тело из окна, и оно рухнуло под ноги Лени. Что это за чернуха? Не мне брезговать смертями, но в который раз представлять свою собственную, грязную, от рук не чужого, в общем-то, человека — это как-то слишком. Это как-то выворачивает наизнанку и отдается гулом в висках, черт подери!

Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Надо вспомнить всё хорошее, что между нами было. Как мы познакомились, как он был отважен, как легко и свободно я чувствовала себя с ним и как думала, что ничто не может нам помешать.

Меня затопила сладкая болезненная дрожь, я поднесла ослабевшую от страха руку ко звонку и, затаив дыхание, нажала.

▪

Я аж вздрогнул от дверного звонка и судорожно щелкнул мышкой, ставя фильм на паузу. Экран застыл со смазанным изображением темных искаженных лиц — да, я смотрю ужасы. Сняв огромные мягкие наушники — и как я только расслышал звонок? — я перемахнул через поручень дивана, поймал ступнями тапки и пошлепал к двери.

Привычки интересоваться, кто там, у меня нет, так что, мельком глянув в темный глазок и ничего не разглядев, я отпер засов и потянул за дверь, впуская вихрь холодного влажного воздуха. И обмер. Призрак!

Спустя долю секунды я прогнал наваждение и напомнил себе, что ужастик остался в компьютере, а реальные мертвецы не встают из могил. Стоит только приглядеться к этой девушке повнимательнее, и кажущееся сходство пройдет.

Я пригляделся — и невольно повел рукой в поиске опоры.

Она была в точности такой же, как четыре года назад. То же маленькое мраморно-белое лицо, те же серебристые глаза, полускрытые полоской черных ресниц, та же хрупкая лебединая шея. Даже прическа не изменилась — лишь к цвету, прежде темно-серому, добавился мертвенно-зеленый оттенок, но, наверное, это мне привиделось.

Ведь не бывает, чтобы люди совсем не менялись?..

— Лени… — она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот, и на белках ее глаз и внутренней стороне нижней губы мерцали отблески теплого электрического света из моего дома.

«Лени»… Мое юношеское прозвище. Никто меня теперь так не зовет, да я и сам отвык от этого имени. Теперь мне привычно «Леон»…

За ее спиной шумел дождь, настоящий летний ливень, он никак не вязался с наступившим ноябрем.

— Секунду, — тихо попросил я, зашел за зонтом, обулся и вышел к ней, прикрывая за собою дверь.

Сказалась ли гнетущая погода, или фильм ужасов впрыснул мне в мозг свою мистическую атмосферу, или сам облик моей необъяснимой гостьи ухватил меня за сердце — не знаю, но в тот момент я сделался мистиком и фаталистом, каким никогда не был. Она ли это? Зачем она пришла? А может, она теперь призрак, или зомби, или вендиго — хотя, в определенном смысле, вендиго она была и раньше… Может, она жаждет крови или мести? Как бы то ни было, мне было всё равно. Я вышел к ней, и я спустился с нею с крыльца на черный блестящий от дождя тротуар и поднял зонт над нами обоими, так что капли с грохотом отлетали от его натянутых черных лопастей.

А Вренна, если это действительно была она, не спускала с меня темных гипнотических глаз.

Мы молчали несколько минут, и мне казалось, я читаю в ее глазах свои собственные незаданные вопросы — но мы молчали. Наконец я сказал:

— Через два квартала есть тихий ночной бар. Там ни драк, ни пьяниц, ни диско.

Она энергично кивнула, и мы зашагали вдоль бурлящего ручья. Леденящая свежесть, пронизывающая воздух, казалась мне загробным ознобом, а запахи — неуловимые, тягучие запахи ливня — напоминали сладковатый дух разложения.

Я знал, что эта девушка мертва. Я видел ее труп, я видел, вероятно, ее смерть. Люди не выживают, упав плашмя о камни с пятидесятиметровой башни. Люди не выживают, если их череп кажется полукруглым, а крови вокруг них больше, чем дождя на этой улице. Люди не…

Мы вошли в бар. Тепло, мягкая музыка, мерный шум голосов — всё это подействовало на меня отрезвляюще. Я взглянул на спутницу, убедился, что она действительно стоит рядом со мной, что она не прозрачная и не зомби-образная, и пригласил ее за свободный столик. Разве что волосы зеленые, в недоумении заметил я и нервно хехекнул, облизывая губы.

— Ты рассказал писательнице нашу историю, — тихо констатировала Вренна, опустив взгляд на стол.

Я молчал, пытаясь избавиться от подозрения, что именно слезливое переложение Анны вернуло мою возлюбленную из могилы.

— Ты выдумал… зачем всё это? — она вскинула взгляд. — Почему ты не нашел меня? Как ты?.. Ох…

Я сглотнул.

— Прости, я никак не думал, что Анна напишет это, тем более в том виде, как она в итоге… Я вовсе не бахвалился, мол раскидал десяток кораблистов! Просто мы тогда работали вместе, и когда я только выбрался… я не мог не рассказать. Не только ей, но и… не специально ей. То есть…

— Как ты выбрался?

— Ну я… сам не знаю. Я… — я мысленно обернулся к тем чудовищным минутам, и воспоминания захлестнули меня. — Я опомниться не успел, как оказался на белом столе — операционном столе. Вернее… кухонном, разделочном, да… — я засмеялся. — А затем — кораблисты внезапно потеряли ко мне интерес, и я смог просто встать и уйти. И я выбежал на улицу, потому что меня охватила паника, потому что я почти чувствовал все эти ножи и печи и… я не мог вернуться и спасти тебя, а вернись я — всё равно не успел бы спасти… Я выбежал из замка, отошел на двадцать шагов — и ты упала у меня за спиной, а твой жених засмеялся из окна башни.

— Я?

— Как ты выжила после такого падения?

— Я никуда не падала, Лени, — она смотрела на меня изумленно, почти возмущенно. — Я… ругалась с Джеком. В общем-то и всё.

— Но, — я улыбнулся, ощущая привкус безумия. — Я видел твой труп.

— А я видела твою голову. Во фритюре. Но кажется, я понимаю, что это значит.

Улыбка всё так же висела на моем лице, а сам я натянулся в ожидании.

— Вместо нас погибли другие люди. Двое других, парень и девушка, внешне напоминающие нас. Трупы… не трудно спутать с кем-то.

— Постой, то есть… Это была другая девушка, бледная худенькая брюнетка — и я поверил, что это ты? Но зачем кому-то… Твоему жениху? Это он всё устроил? Он убил двух непричастных людей и убедил нас с тобой, что мы мертвы?

— Не просто мертвы, а замучены. Да. Это так на него похоже. Ну а двое человек — пустяк для него.

— Ладно, — кивнул я. — Это объяснение. А то я уже всякого напридумывал.

— В смысле?

— Неважно, — я пригляделся к ней. — А ты теперь живешь как обычный человек? Как я звал тебя жить?

— Вроде того, — она смущенно отвела взгляд. — Я еще хотела спросить. Про меня ведь вроде как передавали по ТВ. Ну, мол — я, такая злобная, разгуливаю на воле и выгляжу вот так-то.

— Я не смотрю телевизор. А в интернете я не шел по этим ссылкам — они меня бесили.

Она наконец улыбнулась. Впервые за четыре года я видел ее улыбку, и она вновь пленила меня, как в первый раз.

— Ты совсем не изменилась. Только волосы почему-то зеленые. Зачем? Родной цвет тебе лучше.

— Это маскировка. Иначе бы меня не пустили на поиски тебя.

— Поиски? Это было сложно?

— Еще бы.

Мы медленно склонялись друг к другу через стол.

— А кто не пустил бы? Ты живешь… со своими?

— Да. И нет. Красила меня сумасшедшая женщина, которая считает себя ведьмой. Неудивительно, что такой придурошный выбор.

— Бывает же.

— А ты как живешь?

— Ну, я ушел из «оперативной» журналистики и веду спокойный образ жизни. Редко выхожу из дома. Иногда скучаю по тому адреналину, если честно, но зато никто не пытается меня препарировать или застрелить или продать на органы.

— Что, и такое бывало?

— Ну, мне, по крайней мере, угрожали.

Поддавшись влечению, я накрыл ладонью ее ладонь и медленно повел рукой по хрупкой кисти, ныряя пальцами к «перепонкам».

— Ты знаешь, я мстила за тебя, — заговорчески улыбнулась она.

— Мстила?

— Да. Правда, безуспешно. Я пыталась зарезать Джека ножом, но он отобрал его у меня. Пыталась пристрелить — но сначала промахнулась, а потом он убежал. В итоге я его отравила, но выжил и выздоровел и живет теперь как ни в чем не бывало.

— Да ты роковая женщина.

— А ты думал. Хотя — я роковая неудачница.

— Да ладно, всё честно. Я жив, и он жив.

Она усмехнулась.

— Ну да. Ладно уж. Пускай живет.

— Так и быть?

— Ага.

Я захотел сказать ей что-то романтичное вроде «Судьба намеренно сберегла тебя от бессмысленного убийства», но вспомнил, кто она, и промолчал.

А затем я сделал то, чего делать не стоило. Я перегнулся через стол к ее уху и прошептал:

— Давай снимем номер в гостинице.

И она согласилась.

И мы были вместе, как должны были быть четыре года назад.

Сколько раз я вспоминал наши долгие мистические поцелуи и как сокрушался, что у нас не было тогда еще хотя бы дня. Когда считаешь возлюбленную мертвой, кажется, что один-единственный секс с ней мог бы что-то изменить.

Мы вызвали такси и быстро добрались до гостиницы. Я оплатил номер для новобрачных и, запершись в нем, мы даже не включили свет. Мы целовались, стоя и лежа, и обнимали друг друга именно так, как должны обнимать те, кто четыре года считали друг друга погибшими. И мы медленно снимали друг с друга одежду и наслаждались каждым сантиметром кожи друг друга, будто продали душу за эту встречу. А когда я вошел в нее, когда чувствовал и слышал ее дыхание, когда ощущал всем телом ее — именно ее! — я понял, насколько правдивы были мои мечты. И уснул, окутанный ее запахом, с чувством долгожданного, безмятежного и счастливого покоя.

Но без нескольких минут шесть утра я проснулся от кошмара, в котором кораблисты были далеко не самым страшным. И посмотрев на часы, я поблагодарил высшие силы за этот кошмар и взмолился, чтобы меня пронесло. Как можно тише я поднялся с кровати и начал собирать по темной комнате одежду, параллельно придумывая оправдания.

Шебуршание, которого я не мог избежать, разбудило мою бедную Вренну, и я увидел отсветы фонарей в ее удивленных глазах.

— Ты куда?

Я остановился, опустив руку с футболкой.

— Прости, прости, Вренна, я должен… — я сокрушенно опустил голову. — Я должен успеть домой до утра. Я должен — к жене. Прости, я женат!

Она медленно изменилась в лице, но ответила спокойно и сильно:

— Ну так я тоже замужем. Это ничего не значит.

Я опешил и чуть было не разозлился.

— За Джеком?

— Да.

— Но ведь… Мне показалось… ты была, ну…

— Ну да. У нас так — фиктивный брак.

Я уронил голову.

— Ну так у меня-то — нет! Прости, умоляю.

Я одел футболку.

Она сидела на кровати, закутавшись в одеяло, и тяжело смотрела на меня.

— Ты хочешь сказать, что я сейчас — эту ночь — была просто твоей любовницей? Ты изменял жене со мной и сейчас вернешься к жене и — забудешь меня?

— Нет, Вренна, — я опустился на одно колено и стал энергично шнуровать кроссовки. — Как я забуду тебя? Это ужасно, но я же теперь не смогу без тебя. Поэтому давай встречаться так часто, как сможем.

— Но к жене ты всё равно вернешься, — фыркнула она.

— Вренна… — я поднялся на ноги, готовый накинуть куртку и уйти. — У меня ребенок! У меня дочке три месяца — и тут ты! Что прикажешь мне делать?!