I

Было около трех часов — дикая лунная ночь. Зябко, даже морозно — для сентября. Откуда-то из-за холмов доносятся звуки прибоя.

Джек захлопнул дверцу свежеугнанной дешевой легковушки и, размяв плечи, огляделся.

Вокруг раскидывался почти магический пейзаж. Синий в ночи вереск шевелится от ветра, мириады звезд, повисшие в небе, кажутся ярче и ниже, чем в городе. Серая колея, виляя, исчезает между холмами, так и не добравшись до дома. А дом скрывается — он не виден с этого ракурса, ведь одну из его стен заменяет скалистый утес.

Пройти двести метров, минуть мохнатую вершину холма, и окажешься на его крыше — плоской, покрытой дорогими каменными плитами.

Раньше в эту крышу была встроена джакузи, а вокруг нее полукругом стояли ядовито-салатовые лежаки. Едва ли что-то из этого дожило до сегодняшнего дня.

С крыши ведут две лестницы: винтовая — в самый центр дома, и пожарная, зигзагом рассекающая боковую стену. С обратной стороны в эту резиденцию можно попасть через высокую арку, за которой открывается вид на небольшую деревянную террасу и затем — на дикий каменистый пляж.

Шесть лет назад здесь был лишь добротный фундамент и голые стены, покрытые пучками пышной зелени — чье-то давно заброшенное начинание.

Пара месяцев упорного строительства — и тайный штаб четырех развязных психов готов. В девятнадцать лет этот коттедж с морем, вином, девушками, приятелями — и без кораблистов и контроля — казался настоящим раем. Впрочем, и сейчас, в двадцать пять, Джек бы с блаженством растворился во всех этих беззаботных удовольствиях.

Он облизнул губы и зашагал к знакомой вересковой возвышенности. Между пушистыми стеблями замелькал теплый свет, и вот, подобно затонувшей Атлантиде, из-за холма вынырнула заветная крыша.

Джек застыл, ошарашенный. Джакузи и лежаков там действительно не было, вместо них — роскошные дамские качели с балдахином, окруженные пушистыми клумбами и ажурными металлическими изгородями, безжалостно вспоровшими знакомое покрытие крыши.

На качелях замерла фигура — голова повернута к Джеку. У него на секунду перехватило дыхание, но он продолжил идти.

Фигура поднялась, сделала пару шагов, и ее осветило золотом от повисшего над нею фонаря.

Джек оступился и едва устоял на ногах. Неужели… это может быть она?

— Кто вы? — с заметной долей испуга спросила девушка.

Джек собрался с духом и преодолел оставшееся расстояние. В груди разрасталась настоящая буря — почти до боли.

Его окатило светом.

Глаза девушки расширились.

— Ты?..

Джек не сдержал глупой улыбки. Да, это действительно она. Пополнела немного, но ей это даже идет. Овальное личико в копне огненных волос, неестественно зеленые глаза (линзы, наверное, но другой она уже просто не представляется). Притягательная грудь, мягкие руки, тонкая талия, подвязанная махровым поясом. Боги, она ведь в банном халате! Да разве можно такой женщине носить банный халат? Разве можно показывать такие ноги мужчине, которому не собираешься отдаться?.. Впрочем, она же не знала, что встретит его…

— Джек?.. Ты жив? Но нам сказали…

— Да, я знаю, это была… предупредительная мера, — хватит смотреть на ее ноги. — Я… Ты бы знала, как я рад тебя видеть.

Она улыбнулась своей фирменной обворожительнейшей улыбочкой и лукаво потупила взор.

— Один человек настоятельно посоветовал мне воздержаться от общения с вами, — продолжил Джек. — Другой — сказал, что вас всех садистски убили. Странная политика, да? Несогласованность а-ля Вентедель. Я поверил первому и воздержался. Но всё равно чертовски рад убедиться.

Мекс улыбнулась — на этот раз по-доброму и с пониманием.

— Да, Джек… Ты сейчас как призрак. Мертвец посреди ночи… Если ты исчезнешь — мне и не доказать, что ты здесь был.

— Я не собираюсь исчезать.

На центральной лестнице послышались шаги, и из темноты вырос силуэт. Лица было не разглядеть, но догадаться, кто это — несложно.

— Артур, да? — уточнил Джек.

Мекс кивнула.

— Черт, я и не надеялся встретить вас ту…

— Ты?! — в неожиданном бешенстве взревела фигура, надвигаясь.

Джек немного опешил и непроизвольно отступил назад.

— Ты?! — продолжал возмущаться силуэт, и, выйдя на свет, действительно оказался Артуром — высокий крепкий парень с фигурной черной бородкой и сумасшедшим взглядом.

— Что?.. — начал было Джек, но вынужден был судорожно уворачиваться от летящего кулака.

— Ублюдок! — это был какой-то странный скользящий удар сверху по челюсти.

Джек обернулся к Мекс, ища, возможно, защиты или хотя бы объяснений, но она, похоже, находила в происходящем определенное удовольствие.

А Артур, совершенно невменяемый от гнева, снова заносил руку.

Джек кое-как увернулся и недолго думая рванул в сторону вересковых холмов, спиною ощущая преследование. Он немного задыхался с непривычки, и, что гораздо хуже, уже на третьем подъеме в гору каждый удар ступней о землю начал отзываться болезненным сжатием в груди. Н-да, после одного злосчастного чая бегать ему противопоказано.

Он слышал, как шаги разбушевавшегося Артура неминуемо надвигаются, но он оступился и рухнул даже раньше, чем его нагнали.

— Урод! Трус! — ботинком по ребрам, но сердце ныло куда сильней.

Его грубо перевернули на спину и, схватив за ворот куртки, приподняли.

— Она — моя жена! Ясно тебе?! — мощный удар по скуле.

Джек коротко взвыл и слабо дернулся, но что толку… Любое движение отдавалось огромной болью между ребер.

— Не подходи к ней!.. — Артур отпустил его и отошел на несколько шагов, тяжело дыша. Джек инстинктивно повернулся на бок и слегка подтянул ноги к груди.

— Черт, — пробормотал Артур с хрустом разминая пальцы. — Черт… я… Я не знал, что ты жив.

Джек воздержался от язвительных комментариев.

— Черт… Черт, что с тобой? Я же тебя не успел особо поколотить.

— Сердце, — коротко объяснил Джек.

— Черт.

Через пять минут они шли обратно к дому (Артур слегка поддерживал Джека), а там, на краю крыши, их поджидала Мекс.

— У нас тут не бывает гостей… — неуверенно говорил Артур. — Что я должен был подумать? Посреди ночи, на крыше… К тому же ты… Мекс!..

Судя по голосу, он снова начал вскипать.

— Артур, послушай, — «Если он не прикончит меня сейчас — то можно по этому поводу уже и не беспокоиться». — Ты знаешь, я всегда… был неравнодушен к твоей девушке, — Джек осторожно покосился на приятеля, но тот более ли менее держал себя в руках. — Но она твоя, и у меня нет на нее претензий! И это ты тоже знаешь.

— Тогда что ты здесь забыл? — каменным тоном уточнил Артур.

— Я прячусь! Как и всегда — это же бункер, чтобы в нем прятаться. Я и подумать не мог, что встречу здесь вас двоих! — он на секунду задумался. — Или вас не двое?

— Нет… двое… Ты не знаешь эту историю, да?

— Какую? — Джек невольно напрягся.

Они вышли на крышу. Мекс невинно улыбалась, покачиваясь с пяток на носки и обратно.

Артур окинул ее трагичным взглядом, вздохнул и позвал всех в дом.

Винтовая лестница вела в гостиную: стены обиты дорогим деревом, на дощатом полу старый пушистый ковер, и пара диванов вокруг кофейного столика. Вдоль стен — буфеты и книжные стеллажи.

Около полуминуты Артур шепотом говорил с Мекс, после чего она скрылась за дверью, а он — устало опустился на диван.

— Садись, — но Джек уже расположился, не дожидаясь приглашения.

— Эх… Так у вас точно ничего не было? — Артур вернулся к своим баранам.

— Ничего. Мы успели переброситься парой слов, и тут появился ты.

Артур вскинулся.

— Что значит «успели»? А если бы не появился?

— О боже… Я скоро начну думать, что лучше бы вас всё-таки убили.

— А я — что тебя, — парировал Артур, но как-то снова дружелюбно.

— Ладно-ладно, прости, — продолжил он. — Видно, я просто отвык, чтобы рядом с ней был кто-то кроме меня… Особенно ты.

Джек покачал головой, едва удерживаясь, чтобы не закатить глаза.

— Сколько вы уже здесь?

— Почти два года.

— Хм… Тоже прячетесь? Тебя так и не признали вменяемым?

— Меня? Куда уж…

— Слушай, — Джек вдруг вспомнил. — Так что за история? Что случилось?

«Марк? Или Якобс? О ком пойдет речь?..»

— А, это… Ну, в общем… Только при Мекс не упоминай, ладно? Она… — он вздохнул. — У нас родился мертвый ребенок.

— Что? — выдохнул Джек, резко похолодев и выпрямившись — диван вдруг стал жестким, воздух — колючим. — Разыгрываешь?

— Да какие к черту розыгрыши!

Джек повис в непроглядном недоумении. Это другие люди? Какой ребенок? Какой — к черту — мертвый? Жена? Он говорил, что она его жена? Свадьбы, беременные жены, неудачные роды — это… из какого-то другого мира!

— Давно уже, — говорил между тем Артур, скривившись лицом. — Больше года назад. Это проклятье… ну ты понимаешь. Разве у нас могут быть нормальные дети?

«Что?.. А, кажется, это уже что-то знакомое».

— Опять ты за свое?

— А что!.. — начал было он взвинченно, но внезапно поморщился и сгорбился, опуская взгляд к полу. — Ай… Какая разница? Она говорит… — он озлобленно вскинул голову, — говорит, это был «живой мертвец». Синий и кричащий. Врачи вообще заявили, что младенец был живой-здоровый, а она, видите ли, сама его задушила. Ублюдки! Итог — ей тоже назначили принудительное лечение. Чуть не запрятали в психушку — вовремя увез ее. Поэтому мы здесь. Прячемся, да. Теперь уже оба. Оба… Что же я с ней сделал?..

— Ты о чём?

— Ну, — он горько усмехнулся. — Была милая студентка-медсестричка Таня… Теперь — огненная ведьма Мекс!.. просто сумасшедшая…

— Так ты признаёшь?..

— Заткнись. Теперь-то что? Может, если б раньше…

За дверью послышались шаги, и они замолчали.

Вошла Мекс — такая же прекрасная, такая же самодовольная и беспечная. Вместо халата легкое платье, в руках — поднос с тремя чашками кофе.

Кофе в четвертом часу ночи — конечно, самое то. Шесть лет назад никто бы не удивился… но вряд ли хоть что-то будет теперь так же, как шесть лет назад.

II

— Ну, рассказывай.

Мы с Артуром только-только начали партию в бильярд, и тусклые от времени шары лениво раскатывались по такому же тусклому слегка хромому столу.

Я прицелился, ударил и с удивлением проследил, как красный шар врезался в стенку возле угловой лунки, немного погарцевал вокруг нее и рухнул вниз.

— Неплохо, — усмехнулся Артур.

— Мастерство не пропьешь.

— Мастерство, ага.

Он примерил кий к паре шаров и ловко отправил один из них в дальнюю лунку.

— В общем, давай, начинай, — кивнул он мне, слегка усмехнувшись своей маленькой победе. — Что было в жизни, пока мы не виделись?

Я бездумно стукнул в белый шар, и он пролетел, не задев ни одного собрата, что дало Артуру лишний ход.

— Что ж, ладно. Пока мы не виделись, я всего лишь женился и разорвал Договор.

— Брачный контракт что ли?

— Нет. Договор. С большой буквы, — очередь бить снова была моя, и я внимательно вглядывался в стол.

— Что?

— Ну, знаешь… Небольшое семейное торжество. Все приняли на грудь, танцуют-пируют, всё такое…

И я рассказал ему про тот сумасшедший маскарад, который сам практически не помню, потому что был под ЛСД или еще под чем-то, теперь уже трудно сказать. Помню четко одно: я обнаружил у себя в руках автомат, а перед собой — скопище кораблистов — таких уродливых, таких умных, пропитанных ненавистью ко мне и моему роду. Они замерли без дела, и их белесые глаза источали презрение и решимость терпеть, дабы однажды отомстить.

Никто не знает на самом деле, почему кораблисты так ненавидят людей, ведь их поработили уже после войны. Явившись в наш мир, они жаждали одного — убивать людей. Наверное, это у них в генах. Но об этом редко задумываются. Какая разница, как (и тем более почему) к тебе относится твоя вещь? Нет, ну они не вещи, конечно. Скорее крысы или тараканы.

В общем, я никогда прежде не замечал какого-либо выражения на их физиономиях или в глазах… Вполне возможно мне это и примерещилось. Правда, с тех пор я вижу прямо таки горящую ненависть во взгляде любого мутноокого миньона (и движении каждого безглазого).

И вот стою я, руки оттягивает тяжесть автомата с патронташем, сотни глаз жаждут раскрошить меня и поглумиться над каждой частицей, и я понимаю, как легко мне сейчас придушить в них это стремление! Смести к чертям эту свинцовую веру, что однажды они возьмут реванш и победа будет за ними.

И я открыл огонь.

Отдача ударила в плечо, поток снарядов метнулся в сторону, обращая в хаос блистательно накрытый стол и оставляя череду черных дыр в стене, но я с силой выровнял его, утопая в сокрушительном ощущении собственной мощи.

Кораблисты встречали пули грудью, не шелохнувшись — у них нет чувства самосохранения. И это значительно умерило мой пыл.

Я остановил автоматную очередь и замер, тяжело дыша. Горячий воздух отражался от огромной маски и облеплял лицо влажной пеленой.

Кстати, я был одет в Деда Мороза, и именно его бородатую добродушную физиономию изображала моя маска.

Разорванные жилистые тела со шлепками оседали на паркет. Затихший грохот выстрелов сменился звенящей тишиной. Я спиной чувствовал, что все, кто был в этом зале, изумленно смотрят на меня.

Сперва меня охватил страх, но он скрылся, затушеванный мыслью, что сотней большей, сотней меньше — тьфу, кораблистов никто не считает.

Эти трусы за моей спиной дрожат под гнетом Договора. Дурачье! Мы можем делать, что хотим! Я всю жизнь делаю, что хочу, и не потерял ни грамма своей власти. Так что — можете брать пример, разрешаю!

С этими мыслями я развернулся на каблуках и отвесил театральный поклон. И, засмеявшись их нелепым рожам, прошествовал мимо них к дверям.

К сожалению, мне ненадолго удалось остаться инкогнито. Уже через день (а я всё еще гостил в Морской Короне) за мной прислали четверку крепких кораблистов, которые сопроводили меня к Ммороку.

На тот момент я был уже вполне трезв, и мне хватило ума не продолжать своих кровавых буйств. Это ведь, в конце концов, попросту бессмысленно. Кораблисты неистребимы. Они не занимаются глупостями вроде самовоспроизведения — новые особи просто отпочковываются от Замка. Это довольно сложно с логической точки зрения и более чем странно — с биологической, но тем не менее. Все наши Замки — они же Корабли — это некая матка, порождающая новых и новых детенышей. В каждом Замке есть особое подвальное помещение, заполненное хрустальными сталагнатами, обросшими яйцами кораблистов. Эти яйца покрыты не скорлупой, а плотной полупрозрачной кожицей, наподобие икры, и они довольно быстро растут, прикрепленные к своему сталагнату. Они отваливаются от него в виде скользкого аморфного мяча, заполненного жидкостью с питательными веществами, и дальше развиваются самостоятельно. Зародыш кораблиста внутри яйца поглощает питательные вещества из своей жидкости, растет, постепенно растягивая кожицу, и, наконец, разрывает ее и выбирается наружу, готовый служить мне.

Такая вот небольшая лекция по эмбриологии кораблистов.

Но меня вели к Ммороку. И мне явно не хватало позавчерашнего задора.

Старик ждал в своем просторном кабинете, развалившись в кресле за столом.

У нас с ним есть один забавный казус. Он мне и тесть, и зять. Вот так. А я ему — зять и шурин. Я не очень щепетилен в вопросах инцеста, но всё же хорошо, что мы с Алитой никаким боком не брат с сестрой. Моя мать — цыганка, отец Алиты — бесследно пропавший путешественник. Зато мой отец и ее мамаша, то есть наши с ней официальные родители — оба Вентедели, и приходятся друг другу тетей и племянником. Прямо как мы с Вренной, только наоборот.

— Постарайся объясниться, — без прелюдий начал Мморок.

— Я был не в себе, — я пожал плечами. — Алкоголь, ЛСД.

— Предлагаешь мне следить за вредными привычками Вентеделей, чтобы вы лучше блюли Договор?

Я промолчал. Дверь за моей спиной была плотно закрыта, а перед нею выстроились в ряд те же четверо кораблистов. Я опять чувствовал их ненависть. Мне вспомнилось, с какой легкостью они отрывают людям конечности, и я судорожно принялся искать в кабинете что-нибудь интересное, чтобы зацепиться взглядом и отвлечься.

— Это ведь не первое твое нарушение, — продолжил тесть. — Ты много времени проводишь вне Замков, спишь с кем попало и не заботишься чистить за собой. К тому же ты женат уже второй год, и у тебя до сих пор нет ребенка.

Я вскинул брови.

— Внучков захотелось, папаш?

Он и бровью не повел.

— Это часть Договора. Или ты его запамятовал?

— На этот счет можете не беспокоиться. Детей я как-нибудь устрою.

— Да что ты? А мне вот кажется, ты кое-что упускаешь.

Мне почему-то представилось, как он домогается Вренны. А ведь он ее отец, и вроде бы настоящий.

— За нарушение Договора следует наказание.

А, вот о чём он. Пожалуй… это не лучше. Непосредственный контроль за мной должна осуществлять Алита, как моя старшая сестра — якобы. Она меня терпеть не может, но у меня есть парочка рычагов воздействия. Другое дело, что следующая за ней инстанция — это собственно Мморок, ведь он ее муж. И вот он меня точно не пощадит. Потому что он тоже меня терпеть не может.

Может, лучше пренебречь рычагами воздействия? Итог один, а иметь дело с Алитой приятнее, ведь она красивая женщина.

— Может быть… я могу как-то искупить вину? — осторожно спросил я после затянувшегося молчания.

— Думаешь?

— М… ну я мог бы расстрелять каких-нибудь людей?

Мморок хрипло засмеялся, закашлялся и грозно посмотрел на меня.

— Так легко у меня не отделаешься.

Он молча сверлил меня взглядом и, видимо, ждал других предложений.

— Тогда, может быть… троих внуков? — я ухмыльнулся и щелкнул пальцами, но выражение лица у старика не менялось. — Пятерых?

— Ты знаешь пытку водой?

Я помолчал пару секунд.

— Это вы угрожаете или конструктивно?

Он усмехнулся.

— Угрожаю. Мучить людей всякий горазд. Мне от тебя нужно что-то более общественно полезное.

— М… Типа?

— Восстанавливать заброшенные Замки.

Я нахмурился:

— В одиночку?

— С бригадой кораблистов, — он улыбнулся. — Нужно же будет где-то моих пятерых внуков селить.

Да-да-да, мы расстались практически полюбовно, и я тут же пустился в бега. Реставрация Замков — это, конечно, гораздо лучше, чем пытка водой, но всё равно совершенно выбивается из моего вальяжного образа жизни. В общем, в итоге я даже краем глаза не взглянул на эти несчастные заброшенные Замки и даже… отдаленно не приступил к проектированию первого внука. Хотя здесь радоваться нечему. И вообще, как я мог не вспомнить об этом священном деле, пока жил вдвоем с Вренной в нашей маленькой квартирке в Картре?

Мое «в бегах» проистекало очень весело, азартно и сладострастно, пока я не стал узнавать о бунтах кораблистов. Вот небольшая хроника:

31 октября 2011 — бал-маскарад в честь Хэллоуина в Морской Короне;

Ноябрь-декабрь 2011 — увеличение количества случайных жертв из окрестных населенных пунктов;

16 декабря 2011 — исчезновение Эрвадды Вентедель (предположительно убита своими кораблистами) (Замок — Журавль);

29 декабря 2011 — попытка Инициации Товвира Вентеделя — он не сумел совершить положенное убийство и был казнен кораблистами; никто из присутствовавших Вентеделей не признается, что отдавал такой приказ (Замок — Орхидея);

31 декабря 2011 — Рождественский Пир в Морской Короне — в некоторых блюдах обнаружен яд;

12 января 2012 — Леккрам Вентедель (у нас с ним приятельские отношения) просил помочь ему пристроиться среди людей, потому жить с обезумевшими кораблистами он больше не может (Замок — Башня);

30 января 2012 — громкая история об Нарканне и Биэллоре Вентеделях, в панике бежавших из своего Замка (Звезда);

А дальше краткая хроника превращается в подробную хронику, потому что после громкой истории бежать стали все! Когда в начале весны я приехал за Вренной, ее в Гвозде уже не было, и я, честное слово, порядком перетрухнул. Забрал оттуда ее дневник и перечитывал несколько раз — в общем, развел всякие сантименты… Но уже через пару недель позвонила Алита с наездом — мол, как я мог не позаботиться о девочке и оставить ее в практически бунтующем Замке. Мы слегка повздорили, как обычно, но зато я узнал, что Вренна у матери и что с нею всё в порядке.

К маю населенных Замков почти не осталось. Вентедели пытались затесаться среди обычных людей, придумывали себе фальшивые имена и были приветливы с соседями — которых раньше бы столь же приветливо препарировали.

Дело в том, что среди Вентеделей бытует мнение, будто простые люди их ненавидят, и, следовательно, лучше не раскрывать свое прошлое. На самом деле, людям не за что нас ненавидеть. Серьезно. Ведь мы всего лишь исполнители Договора — Договора, который защищает этих самых людей от кораблистов. Во время войны (в десятом веке) они истребили больше двух третей населения. Сегодня от рук кораблистов и Вентеделей вместе взятых ежегодно погибает десять тысяч человек. Для сравнения: в автокатастрофах — один миллион двести тысяч, а от рака легких — полтора миллиона. Так что можете быть нам благодарными и говорить спасибо. Мы малой кровью спасаем ваш драгоценный мир.

Но, к сожалению, осознают это немногие. И в большинстве своем обычные люди действительно нас ненавидят, считают проклятьем и иногда даже мечтают очистить от нас мир. Бывают, правда, и такие, для кого на первом месте стоит любопытство, и… именно они зачастую составляют основную часть тех заветных десяти тысяч.

Вообще, любопытный вопрос: почему за века люди так и не научились обходить кругом наши злосчастные Замки? Они не ползают по лесам, как сказочные избушки на курьих ножках, не скрываются от спутниковой съемки. Люди знают, где нас искать.

И делают на этом деньги.

Как ни странно, законсервированные в своих Гвоздях, Коронах и Орхидеях, мы популярны. О нас пишут в модных журналах, мы герои рекламы. Почему-то люди хотят жить как мы. Курить изысканные сигары, играть на арфе, позволять маленьким чудовищам омывать свои ноги. А то, что наша рутина — это убийство и каннибализм — это не страшно, ведь если к этому привыкнуть — то и не замечаешь. А мы, как известно, к этому давно привыкли.

Имя «Вренна», к сожалению, знают очень многие, потому что она особенно популярна. Юная девушка, дочь Мморока, главы семьи — самая настоящая принцесса Вентеделей. Ее образ выкупила себе (не знаю, правда, у кого) одна косметическая компания, и теперь по ТВ то и дело крутят ролики о якобы-Вренне, подводящей глаза или выбирающей помаду в тон платья. Настоящая Вренна сотню раз видела эти рекламы, но так и не поняла, что речь о ней. Неудивительно, ведь актриса, играющая ее, на полторы головы выше настоящей Вренны и на три размера шире. И я не хочу сказать, что она толстая — глупости. Она, в отличие от некоторых, женственная.

Так вот. А раз мы популярны — то почему бы не оборудовать гостиницу где-нибудь неподалеку, но на безопасном расстоянии от Замка? Зазывать туда туристов и этак ненавязчиво намекать, что такой шанс — увидеть саму… или самого… — выпадает раз в жизни, и, черт возьми, им нельзя не воспользоваться! Люди клюют. Не очень часто, но клюют. Большинству достаточно щекочет нервы уже то, как близко они подобрались к Замку.

Другой типаж людей, составляющий около 20 % нашего рациона — это журналисты. Самые любопытные в мире существа, из года в год жаждущие заполучить эксклюзивное интервью или хотя бы фото. Кстати, некоторых из них надо отпускать, чтобы не спадала популярность, во-первых, и чтобы не иссякал поток новых журналистов, во-вторых. Эту братию ужас как вдохновляет известие о том, что какому-то везунчику удалось спастись.

В середине весны у меня началась паранойя. Я стал замечать грозные черные автомобили, медленно следующие за моим фордиком, и молчаливых людей на улице, вскользь провожающих меня взглядом. Я вспомнил о пытке водой и прочих радостях и решил аккуратненько ретироваться. Помотался из города в город, вроде как заметая следы, и, наконец, осел в Картре.

Город оказался как раз по мне — с богатой ночной жизнью, клубами и барами, но одновременно цивильный и интеллигентный. Здесь не было никакого производства — только жилые дома, развлекательные заведения, офисные здания, пляж и пара исторических достопримечательностей.

Я решил не слишком светиться и против своего обыкновения стал завсегдатаем только одного бара-казино. Проблем с деньгами у меня не было — на паре банковских карточек хранилась сумасшедшая сумма (с тех времен, когда мой Замок еще приносил доходы), но я понимал, что если хочу затесаться среди этих людей, стоит найти работу. Поэтому я рыскал в интернете, ходил на собеседования и сетовал за барной стойкой. В итоге, отзывчивый бармен посоветовал мне освободившееся место крупье — и вуаля, из клиента я становлюсь дилером.

Здесь же, благодаря другому своему коллеге, я пристрастился к лолли.

А еще здесь же, в этом чудесном казино под скромным названием «Парадайз», я впервые узнал о Сказочнике.

— Ты слышал что-нибудь о нём?

Я загнал еще один шар в лузу. Мы доигрывали вторую партию, и я наконец понял, как выгодно использовать покосившиеся ножки стола. Теперь мы оба, и я, и Артур, били только в левый угол и практически не промахивались.

Артур пожал плечами.

— Не-а. А это прозвище что ли?

— Ну типа. Это как Крестный Отец — только Сказочник.

— Мне кажется, это из фамилии. То есть его зовут, например, Вася Сказочкин, но это жуть как несолидно, и поэтому он — таинственный Сказочник.

— Однако. Так ты уверен, что ничего о нём не слышал?

— Ну разве что внутренние голоса, но ты же в них не веришь, — он усмехнулся. — Так что в нем особенного? Крестный Отец, говоришь?

— Он заправляет всем в Картре и нескольких соседних городах. Всем — в смысле, казино, бордели, лолли… Хотя некоторые говорят, что мэр — тоже его человек.

— С чего ты взял, что мне это интересно? Я даже не знаю, где этот твой Картр.

— На северо-востоке. Это интересно, потому что из этого можно извлечь выгоду.

Я забил последний шар, и мы стали вспоминать, у кого сколько. Получилось моих шесть, его — девять, то есть вот уже минут пять как я проиграл и просто так, по инерции, кручусь вокруг этого глупого стола. Вот что значит, давно не практиковался, даже правила вылетают из головы.

— Какую еще выгоду? — вернулся к разговору Артур, снова запрягая шары в треугольник.

— Смотри. Я нажал на спусковой крючок, так? Сам того не желая, запустил механизм разрушения.

— Звучит грозно.

— Но ведь так? А значит, я должен быть готов к тому, что будет дальше. Тысячу лет назад люди были не в состоянии бороться с кораблистами. Но за тысячу лет мы многому научились.

— Хм.

— Что?

— Война? — он скептически покосился на меня.

— Ну… типа по ходу! А твое сверхчутье ничего тебе не подсказывает?

— Пошел ты, — он усмехнулся.

Я рассмеялся и разбил шары. Ничего не закатилось.

— Слушай, я не собираюсь запугивать тебя или отрывать от прекрасной жизни с Мекс…

Он хотел было нахмуриться и возмутиться, но я быстро продолжил:

— Я как раз таки хочу сказать, что, возможно, всё это можно предотвратить. Сейчас, пока кораблисты не освободились окончательно, а мы уже знаем, что Договор не восстановить, и можем нарушать его — сейчас самое время для атаки.

— И ты поведешь за собой легионы, ага.

— Брось. Хватит пары бомб. Достаточно уничтожить эти подвалы с потомством — и всё!

— И как же ты?..

— Слушай. Подожди. Я же просто рассказываю, что произошло в моей жизни, пока мы не виделись, так?

— А мне уже показалось, что ты занимаешься агитацией.

— Я, можно сказать, занимался агитацией. Я вышел на Сказочника, чтобы убедить его, что нужно всё это провернуть.

— О!

— Что? Всё обретает смысл? — я усмехнулся.

Артур отложил кий и почесал бородку.

— Ну и что, вышло?

— Сказочник оказался весьма своеобразным субъектом. Он преследует какие-то собственные цели, и как только мне начинает казаться, что я понял, в чём они состоят, он совершает что-нибудь из ряда вон. Я до сих пор не понимаю, чего он хочет, но он отрядил мне людей для подрыва Короны.

— Я не разбираюсь в вашей терминологии.

— Ну, это типа главный Замок. В общем, я прихватил с собой Вренну, потому что знал, что моя власть над кораблистами уже ни к черту, и мы двинулись в этот лес.

Я помолчал.

— Ты решил пропустить ход что ли? Давай, бей.

Артур удивленно приподнял брови, пожал плечами и вернулся к игре. Ударил, затем я.

— Джек, что произошло?

Я снова помолчал.

— Вренна выручила нас. Конкретно.

— Хм! — он вскинул брови с каким-то злорадным предвкушением. — То есть ты у нас теперь обычный человечек?

— Обычный человечек не забьет тебе сейчас победный восьмой шар! — зеленая шестерка красиво отскочила от угла и угодила прямо в зияющую угловую лузу.

— Два — один, — объявил Артур. — Отыграешься завтра. Пошли откроем вино. У меня есть отличный вранац, или можно мускатное крикова.

— А ты всё такой же гурман?

— Ха, а как же.

Мы поднялись в гостиную, я уселся на диван, а Артур начал шарить по буфетным стеллажам.

— Похоже, тут нет. Пойду в погреб.

— Тут раньше не было погреба, — удивился я, и Артур, выходя из комнаты, самодовольно усмехнулся.

Пока его не было, я тоже осматривал пыльные шкафы, выстроившиеся вдоль стен. Вернувшись, он поставил на кофейный столик пару темных бутылок и заявил:

— У меня созрело два вопроса. Во-первых: что ты там говорил про свою свадьбу? И во-вторых — что дальше по твоему злодейскому плану спасения мира?

Я рассмеялся и вернулся на диван с парой бокалов.

— Ну, я женился на Вренне. Это было запланировано, кажется, еще до ее рождения, так что ничего удивительного. К тому же ты прекрасно знаешь, как долго мы были помолвлены.

— Она же младше тебя на много лет. Сколько ей сейчас? Четырнадцать?

— Семнадцать, вообще-то. Но с четырнадцати она ни капли не изменилась.

— М… Ну и как она? — он намекающе прищурил глаз.

— Мы не спали.

— Семнадцать — это нормально, — удивился он.

— Четырнадцать — это тоже нормально. Просто она меня ненавидит. Ну, типа.

— Это как?

— Ну… не знаю. Типа ненавидит. То есть, в общем-то, ей уже по фигу, но она из вредности всё еще меня ненавидит.

— Что ты несешь?

Я засмеялся.

— Давай лучше о спасении мира. Теперь я думаю, что надо сбрасывать бомбы с истребителей.

— Мы не в Голливуде, приятель!

— А что? Почему нет? Хотя бы с вертолетов. У Сказочника наверняка есть персональный вертолет.

Фыркнув, Артур наконец открыл одну из бутылок и разлил вино по бокалам.

— Вранац, — объявился он. — Черногория, выдержка пятнадцать лет.

Я попробовал — горчит и вообще напоминает черную смородину. Я не преминул сказать об этом. Артур презрительно поморщился и посмотрел на меня, будто говоря: «Ничего ты не понимаешь, придурок». Затем мы открыли мускат, и он оказался гораздо приемлемее, но Артур всё равно косился на меня с пренебрежением — якобы я слишком быстро пил.

Через полчаса в гостиную зашла Мекс — опять в банном халате — она что каждый день принимает ванну? Минут пять я отводил от нее взгляд, а потом вообще ушел на крышу с полубутылкой муската.

III

Уже на четвертый день я настолько обжился в старом пристанище, что трудно было поверить, что меня здесь не было пять лет. Каждый уголок был знаком: ковры, комоды, коридоры, потолки — всё такое родное, захожу в комнату, и на меня сыплются десятки забавных и нелепых воспоминаний. Они пробиваются даже сквозь ремонт, постигший небольшую часть дома.

Я забыл обо всём. О вертолетах, Сказочниках, кораблистах, Вренне, лолли, нерожденных детях, сумасшедших женах… Меня бросало в жар при одном взгляде на Мекс, и все мои заботы сводились к тому, чтобы не показывать это Артуру и чтобы поменьше оставаться с ней наедине — она лишала меня контроля над собой. Ее мягкое розовое тело, ее огненные волосы, ее обворожительная улыбка.

Артур говорит, до встречи с ним она была обычной студенткой — в очках, с русой косичкой. Да как, черт побери?! Если это правда — спасибо ему! Я поверю, что он маг — да кто угодно! В то, что она ведьма, я уже верю, потому что она сносит к чертям всё мое самообладание и вообще адекватность. Я раскисаю, шепчу что-то, будто девственник, а она развлекается.

Но вот, я избегал ее сутки, я принял холодный душ, и я курю на крыше. Кажется, мой мозг приходит в порядок.

Если задуматься, всё становится на свои места. Я уже когда-то занимался этой расстановкой, и всё сходилось. Надо только вспомнить.

Во-первых, я почему-то не ревную. Я завидую Артуру, когда он обнимает Мекс, когда прикасается к ней, но это не ревность. Я был бы абсолютно счастлив, если бы мы устроили шведскую семью… хотя у нас и так шведская семья, если подразумевать под этим просто сожительство. В общем, если бы Артур не был таким ревнивцем или если бы он не был моим другом, то я мог бы сблизиться с Мекс, и меня бы ничуть не волновало, что она спит с кем-то еще.

И во-вторых (хотя сейчас я этого не чувствую, и мне страшно даже думать об этом!), скорее всего меня влечет в ней только ее недоступность.

Я пришел к этому выводу несколько лет назад. Мекс сидела у меня в голове, несмотря на то, что мы не виделись больше года, и я всё думал, что в ней такого необыкновенного, что я не могу ее забыть. И понял — тогда это было откровением, в котором я не сомневался — что это единственная женщина, которую мне было никак не добиться.

Она ведь заигрывает со мной и строит глазки только потому, что уверена, что я держу себя в руках. Она любит Артура и не собирается ему изменять.

Да ладно? С чего я это тогда взял?

Тогда всё было четко и логично. И в итоге я приходил к выводу, что мне хватит месяца, чтобы пресытиться ею. Какое кощунство.

К черту здоровый рассудок! Лучше пойду на кухню, она как раз, наверное, готовит там обед.

Я оказался прав… Стройные ноги, прикрытые полупрозрачными хлопковыми шароварами, легкая домашняя маечка, вздымающаяся двумя объемными полусферами. Пламенные волосы убраны и веером покачиваются над головой и над тонкой белой шеей.

Она обернулась от плиты, и я судорожно втянул воздух.

— На обед плов, — улыбнулась она и прищурила глаза. — Что скажешь?

— Э… Да… Здорово…

— Да? — она положила деревянную лопатку и медленно приблизилась ко мне. Я замер у косяка двери и вдохнул ее сладковатый запах. Она томно сверкнула глазами, облизнула губы.

Я собрал волю в кулак и как можно спокойнее поинтересовался:

— Ты смерти моей хочешь?

Она приподняла круглые брови:

— При чём здесь смерть?

— Я… Если ты так смотришь… Я сейчас поцелую тебя… и ты расскажешь Артуру. А у него случится приступ маразма, и он прикончит меня…

— Тогда… не целуй меня, — она приблизилась вплотную.

— Конечно! — я быстро обхватил ее талию, прильнул к ней губам… и она с силой и яростью вырвалась из объятий.

Я пришел в себя через секунду и с вызовом ответил на ее гневный взгляд.

— Придурок!

— А на что ты напрашивалась?!

Она отвернулась, сжала губы.

— Я — ведьма, это моя природа!

— Чушь! Ты не ведьма, и Артур не маг. Он просто шизофреник, и тебя за собой тащит!

Она захлебнулась возмущением.

— Мне плевать, что ты думаешь! Все вы не верите — но только поддаетесь ведь! Ты, жалкий мужчина! А это!.. это даже хорошо, что ты не веришь — а то еще вздумал бы сжечь! Что, не хочется отправить меня на костер, а?

Я сжался под напором горечи и одержимости, сияющих в ее огненном взгляде, но мне было, что ей ответить, и я постарался придать голосу бесстрастие:

— Мекс, я не жгу людей. Я их ем.

Она вздрогнула и замерла, будто в ней переключили рубильник. На секунду сфокусировала на мне взгляд и пробормотала себе под нос:

— Джек Вентедель…

Потом подняла глаза и через силу произнесла:

— Прости.

Я вскинул брови.

— Прости, что приворожила тебя.

Я раздраженно всплеснул руками.

— Да не верю я в это, Мекс!

— Тогда что с тобой всё это время было? — парировала она.

Я покачал головой.

— Прости за грубость, Мекс, но ты вела себя как шлюха, а я вел себя как мужчина. Никакой магии.

Она опустила взгляд, пряча обиду.

Она была всё так же соблазнительна, чудесные шаровары стекали по ногам, свет мягко ложился на обнаженные руки, темнела ямочка между ключицами, и волосы пылали в солнечных лучах. А опущенные плечи, хмурость и смущенность делали ее милой и оттого еще более привлекательной. Но теперь, без ее ужимок, вздохов и полужестов, я вполне владел собой.

— Прости, — повторил я еще раз. — Ну, слушай… если ты тогда околдовала меня, а сейчас… сняла магию — то ты должна перестать мне нравиться. А это не так…

— Осталось то, что ты чувствуешь сам, — сухо ответила она, смотря в сторону.

С тех пор Мекс больше не ворожила и не строила из себя заправскую куртизанку (это, видимо, одно и то же, просто мы называем по-разному), и мне жилось гораздо проще. К концу второй недели я совсем расслабился, вспоминал с Артуром старые истории, играл в бильярд и карты, спокойно беседовал с Мекс, выпивал и совсем забывал про внешний мир, пока однажды, ближе к полудню, меня не разбудил звонок моего сотового.

Я не спал уже вообще-то, просто ленился, поэтому был вполне бодр для телефонного разговора. И всё же я был в недоумении, увидев, кто звонит.

— Промахнулась номером что ли? — удивился я и взял трубку. — Алло.

— Джек? Здравствуй, — голос звучал очень напряженно.

— Здравствуй, Юль.

— Я… Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Что-то такое ты у меня уже спрашивала. Хм, я тогда загнул клеевую фразу типа, жаль, что мы так плохо расстались, но ты была на высоте, и вообще, всё, что ни делается — к лучшему.

— Да, я помню. Я не об этом, Джек.

Я молчал.

— Ты ни в чём не хочешь мне признаться?

— Признаться? — удивился я. — То, что у меня было много женщин до тебя, ты и так знаешь, я никогда не скрывал. И после тебя будет много, но это тебя уж точно не касается.

— Я не об этом, — она на том конце магнитных волн сглотнула. — Как твоя фамилия, Джек?

Я похолодел. Мысли начали судорожно запинаться друг о друга, сплелись в узел — и всё это время я только беззвучно дышал в трубку.

— Как?.. — наконец выдавил я, поняв, что врать бесполезно. — Откуда ты знаешь?

— Ты… По телевизору был репортаж. С фотографиями.

Я невольно сглотнул.

— Знаешь, у меня только один вопрос, — продолжила она со страхом в голосе. — Я знаю, что вам нельзя быть с людьми. И если что-то вскроется… вы должны убить партнера.

Она громко вздохнула, и вопрос повис незаданным.

Я закрыл глаза, ища ответ на него.

— Ты бы?.. — прошептала она, думая, что я всё еще жду вопроса, но я перебил:

— Сейчас.

Я сел на кровати, затем встал и подошел к окну. Накрапывал дождь, и к стеклу прилип непонятно откуда взявшийся золотистый кленовый лист.

— Я никогда не попадался, — начал я. — Но в юности еще опасался и поэтому выдумывал всякие планы спасения. В основном они неосуществимые, но, думаю, я бы попытался провернуть что-нибудь.

Я выдержал вежливую паузу и продолжил на интересующую меня тему:

— Как думаешь, после того репортажа, если я выйду на улицу, на меня будут коситься и тыкать пальцем?

— Не знаю, — безучастно откликнулась она.

Мое и без того не радужное настроение почему-то испортилось еще больше от этого безразличия.

— Один вопрос, пожалуйста.

— Давай, — тихо согласилась она.

— Кого там показывали кроме меня?