В темноте (экраны показывают то же, что и в конце первого действия) слышен стук клавиш. Сцена светлеет. Женщина лежит на кушетке лицом к стене, Программер увлеченно стучит по клавиатуре. Раздается звонок. Программер оборачивается, смотрит на дверь, затем, пожав плечами, возвращается к своему занятию. Через минуту звонок повторяется.
Ж е н щ и н а (не оборачиваясь). Звонят.
П р о г р а м м е р. Да и черт с ними. Пусть звонят. Позвонят-позвонят и успокоятся.
Ж е н щ и н а. Нехорошо так. Надо открыть.
П р о г р а м м е р. Ага. Как же. Я вон тебе уже открыл. Теперь расхлебать не могу. И вообще, мы ничего не заказывали. Доставка из гастронома вчера была. Пусть звонят.
Звонок. Женщина садится на кушетке.
Ж е н щ и н а. А вдруг это Трай приехала?
П р о г р а м м е р. Рано. Всего два дня и прошло. Так быстро люди с места не срываются.
Ж е н щ и н а (привставая). А вдруг? Давай я открою…
П р о г р а м м е р (раздраженно). Ладно, сиди. Я сам. (подходит к двери, долго смотрит в глазок) Мужик какой-то… (кричит) Кто там? (открывает замки, отодвигает щеколды, оставив лишь одну цепочку, приоткрывает дверь) Кого вам нужно?
Выслушав ответ, снимает цепочку и впускает в комнату гостя. Это мужчина средних лет. Он проходит внутрь и останавливается, смущенно оглядываясь.
Ж е н щ и н а (разочарованно). Это не она.
М у ж ч и н а (мнет в руке бумажку). Прошу прощения, если помешал. Наверно, это ошибка. Но в сообщении ясно указан ваш адрес.
Ж е н щ и н а. В каком сообщении?
М у ж ч и н а (еще более смущенно). Это и в самом деле дурацкая история. Поверьте, я бы в жизни не стал вас беспокоить, но причина действительно важная. У меня на этом диске практически всё. Фотографии, документы, переписка… я не могу потерять это из-за какого-то вируса Магомет… тем более, в такой момент…
Ж е н щ и н а (вскакивает). Как вы сказали?
М у ж ч и н а. В такой момент.
Ж е н щ и н а. Нет, раньше. Про вирус.
М у ж ч и н а. Ах, да. Про вирус. Видите ли, я не сделал ничего такого, что могло бы вызвать подобное несчастье. Не устанавливал никаких программ, не пользовался флэшками или компакт-дисками… ничего. Сидел, писал… э-э… письмо… и вдруг, как гром среди ясного неба. Буквально. Черный экран и надпись: «Ваш компьютер поражен вирусом Магомет». И этот адрес… (протягивает Программеру мятую бумажку) вот, пожалуйста… Если это ошибка, то, ради Бога, примите мои…
П р о г р а м м е р (перебивает). Да нет тут никакой ошибки… Проходите, садитесь… вот. (смущенно чешет в затылке) Мы вообще-то думали, что приедет ваша жена…
М у ж ч и н а (удивленно). Жена? Я вдовец.
П р о г р а м м е р. Ну, не жена. Дочь. Или подруга. Или какая-то другая особа женского пола, проживающая с вами в одной квартире и имеющая доступ к вашему компьютеру.
М у ж ч и н а (некоторое время сидит неподвижно, затем встает с чопорным видом, говорит возмущенно). Вот что, уважаемые. Я понимаю ваше преимущественное положение... и всё такое прочее. Вы взяли меня за горло, это факт. Но зачем еще и издеваться? Ведь я не сопротивляюсь – у меня просто нет на это ни времени, ни сил. Разве я не сделал всё, как вы приказали? Сделал. В полицию не ходил, к спецам не обращался. Сел на самолет и прилетел. Чего вам еще надо? Скажите, сколько стоит восстановление диска, и я заплачу… если смогу. Компьютер у меня с собой, в сумке. Только не издевайтесь. Пожалуйста.
П р о г р а м м е р. Никто и не думает издеваться. Во всяком случае, здесь. И не в деньгах дело. Ваш диск будет восстановлен сегодня же, причем совершенно бесплатно.
Ж е н щ и н а. Нам нужна Трай. Та, которая входила в Хайм с вашего компьютера. Хайм - это такая система…
М у ж ч и н а (перебивает). Я знаю, что такое Хайм.
Ж е н щ и н а. Тогда вам понятно, о чем идет речь. И тут обижаться не на что. Мы всего лишь предположили, что Трай - это ваша жена.
М у ж ч и н а. Я вдовец. Моя жена умерла три года назад.
П р о г р а м м е р. Извините. Мы не могли этого знать. Тогда какая-то другая женщина…
М у ж ч и н а (резко). Нет никакой женщины. Я живу один. Трай – это я.
П р о г р а м м е р (изумленно). Что-что? (начинает смеяться)
М у ж ч и н а. Трай – это я.
Ж е н щ и н а. Не может быть! Вы шутите?
П р о г р а м м е р (сквозь смех). Какие уж тут шутки… и отчего «не может быть»? На себя посмотри… ох… господин Найт… ох, не могу…
М у ж ч и н а. Найт? (женщине) Вы – Найт? (усмехается) Что ж, тогда действительно смешно.
Ж е н щ и н а (упрямо). Вы смеетесь надо мной. Теперь ясно: вы заодно. Никакая вы… никакой вы не Трай!
М у ж ч и н а. Я докажу. Где тут можно войти в Хайм?
Программер кивает на ноутбук; Мужчина подходит к компьютеру, набирает свои параметры входа в систему. На левом экране появляется логотип системы (HiM). Звучит рингтон.
Г о л о с HiM. Хелло, Трай. Добро пожаловать в Хайм.
Ж е н щ и н а. Боже мой… боже мой…
На левом экране появляется приятное молодое женское лицо.
М у ж ч и н а. Достаточно? Или нет? (набирает на клавиатуре) Или – вам – нуж - ны…
Т р а й (с экрана). Или вам нужны еще какие-то доказательства? Найт?
Ж е н щ и н а. Хватит. Ты можешь подойти ко мне? (останавливает Мужчину, который хочет отойти от ноутбука) Нет, там (кивает на средний экран).
Т р а й. Нет проблем.
Женское лицо на левом экране уменьшается, зато одна из фигурок центрального экрана начинает расти; еще несколько секунд – и рядом с крупным планом лица Найта появляется лицо Трай.
П р о г р а м м е р (насмешливо). О! Гип-гип-ура! Волшебный миг. Слияние двух любящих сердец.
Женщина и Мужчина словно не слышат его: они целиком поглощены друг другом. Теперь и далее они общаются не посредством компьютера, а напрямую. При этом физические их тела становятся не более чем оболочками соответственно Найта и Трай. То есть Женщина ведет себя так, как вел бы себя молодой мужчина Найт, окажись он в комнате, а Мужчина всем своим видом изображает молодую красавицу Трай.
М у ж ч и н а. Ты можешь объяснить мне, что происходит?
Ж е н щ и н а. Наконец-то. Наконец-то ты задаёшь вопросы, а не просто уходишь от ответов. Теперь я хотя бы знаю, что не зря заманил тебя сюда.
М у ж ч и н а. Я не понимаю, Найт. Не понимаю. Что значит «заманил»?.. Минутку… ты хочешь сказать, что вся эта история с вирусом задумана специально для того, чтобы… (беспомощно оборачивается к Программеру; тот насмешливо разводит руками) Боже, какая нелепость… Но зачем, зачем?
Ж е н щ и н а (агрессивно). И ты еще спрашиваешь зачем! Затем, что я уже месяц безуспешно гоняюсь за тобой по всему Хайму! Затем, что ты появляешься на минутку, а потом исчезаешь на несколько дней! Затем, что ты молчишь, не выходишь в чат, не отвечаешь на вызовы, не читаешь письма! И все это без каких-либо объяснений! Теперь тебе понятно зачем? Молчишь, а?
Мужчина стоит, потупившись. Женщина подходит вплотную и встряхивает его, взяв обеими руками за плечи. Программер наблюдает за сценой все с тем же насмешливым интересом.
Ж е н щ и н а. Молчишь… Только теперь-то тебе не уйти, не спрятаться, поняла? Теперь я тебя не отпущу, пока не получу внятных объяснений. Поняла?!
Мужчина виновато кивает.
Ж е н щ и н а. Скажи мне, Трай, сколько времени мы вместе? Знаешь? Не знаешь? Я тебе скажу. Четырнадцать месяцев и восемь дней. Разве нам было плохо? Разве мы когда-нибудь ссорились? Разве я хоть раз – один только раз! – упрекнул тебя в чем-либо? Чем-либо заслужил такое к себе отношение?
М у ж ч и н а (тихо). Нет, дело не в тебе, Найт. Ты всегда очень старался.
Ж е н щ и н а. Не во мне! Тогда в чем? А может, все-таки во мне? Да, я мало зарабатываю! (Мужчина делает протестующее движение, но Женщина продолжает со все возрастающей горечью) Что поделаешь, не все приходят в Хайм с одинаковым багажом. (показывает на дверь) Кто-то притаскивает оттуда деньги, профессию, таланты… А я… я… (закрывает лицо руками)
М у ж ч и н а. Пожалуйста, не надо, Найт. Это все абсолютно не важно, ты же знаешь. Мы с Постумом любим тебя не за деньги…
Ж е н щ и н а (запальчиво, обернувшись к Программеру, словно призывая того в свидетели). Видишь? Видишь? Вот они, женщины… все время о деньгах, о деньгах, о деньгах… Как будто это главное в жизни! Я тебе сейчас всё расскажу. Всё! Всё!.. А вообще-то и рассказывать тут нечего. Банальная история. Удивительно, что она каждый раз застает нас врасплох.
П р о г р а м м е р. Нас?
Ж е н щ и н а. Нас, мужчин!
П р о г р а м м е р. Угм… нас, мужчин.
Ж е н щ и н а. Ты приносишь в семью все свое сердце, все силы, все мысли… Всю жизнь. А ведь она у тебя одна, другой нету. И вдруг тебе говорят: где деньги? Деньги!
М у ж ч и н а. Разве я когда-нибудь заговаривала с тобой о деньгах? Чего-чего, а денег нам всегда хватало.
Ж е н щ и н а. Вот! (Программеру) Ты слышишь? Она богата. Она богата, а я беден. И Трай никогда не упускает случая подчеркнуть этот факт. Стоило мне заикнуться о том, что какие-то вещи нам не по карману, как она тут же вытаскивает пачку хайлеров. Как будто непонятно, насколько унизительна подобная ситуация для мужчины, отца, главы семейства.
М у ж ч и н а. Что за чушь… И почему ты говоришь обо мне в третьем лице. «Она»! Это в конце концов невежливо. Что я тебе сделала плохого? И к тому же все время обращаешься к этому человеку. Кто он? (вдруг прикладывает руку ко рту, словно осененная неожиданной догадкой) Нет-нет… неужели это он… нет-нет…
Ж е н щ и н а (нетерпеливо). Кто «он»? О чем ты? Снова эти твои дурацкие загадки? Вот так всегда – лишь бы уйти от разговора!
П р о г р а м м е р. А чего тут догадываться? Она спрашивает, не Постум ли я. (смеется) А что, похож?
М у ж ч и н а (Женщине). Это ведь не он, правда? Это не наш мальчик?
Ж е н щ и н а. Господи! Конечно, нет. Как тебе такое могло в голову взбрести? Это всего лишь Программер.
П р о г р а м м е р. Главный программер.
Ж е н щ и н а. Главный, старший, ведущий… какая разница? Всего лишь программер.
П р о г р а м м е р (обиженно). Всего лишь… Фу ты, ну ты! Сами-то вы кто? Сплошная клоунада. Перед кем вы эту комедию ломаете, клиенты нарисованные? Тьфу! Да из нас троих я тут единственный нормальный человек. Не говоря уж о том, что без меня никого из вас бы тут не стояло. Вы пшик, поняли? Воздух, поток электронов в проводах. Строчки кода, вот этого (показывает на правый экран).
М у ж ч и н а. Что он несет, Найт?
Ж е н щ и н а. Чушь какую-то. Не обращай внимания, милая.
П р о г р а м м е р. Ага. Чушь. Вам зеркало принести, скоморохи? Одна… гм… - воздержусь от определения… - разыгрывает из себя мускулистого мачо. Другой – шмендрик, в чем только душа держится, - роковую загадочную женщину. Это, по-вашему, нормально?
М у ж ч и н а. Что он такое говорит, дорогой?
Ж е н щ и н а. Что на самом деле я уродливая старуха, а ты ничтожный хилятик.
М у ж ч и н а. Но это ведь не так, правда?
Ж е н щ и н а. Конечно, не так, милая. Наверно, он имеет в виду те оболочки, в которых мы жили до Хайма. Наверно, он говорит о виртуальной жизни. О жизни, которая там (указывает на дверь) и там (указывает в зал). Как будто это можно назвать жизнью…
М у ж ч и н а (поворачивается к Программеру). Если так, то вы ошибаетесь, уважаемый Программер. (подводит Программера к рампе) Взгляните, что там творится, и скажите: разве этот кровавый фальшивый театр может быть реальным? Посмотрите на них. Это ведь куклы. В них все одинаково, безнадежно скучно и удручающе убого – и лицо, и одежда, и мысли. Самое забавное, что при этом каждая кукла мнит себя кукловодом – кто больше, кто меньше – но кукловодом, и в этом, господин Программер, заключается главная нелепость. Потому что на самом деле это иллюзия, пшик. Никаких кукловодов нет и в помине, а есть полнейшая неизвестность, как у мышей в канализационной трубе. Представьте себе такую мышь. Пока в трубе сухо, она вовсю шебуршится, строит планы на будущее и даже составляет долгосрочные прогнозы глобальной канализационной экономики. А потом кто-то из верхней квартиры спускает воду, и все разом кончается – и мыши, и их мышиные планы. Тонут все, все до единой. И те, которые просто жили, не думая ни о чем, кроме собственного хвостика. И другие, которые, так сказать, мыслили: «Затопит? Не затопит? И если затопит, то когда?» И приходили к выводу: «Бог весть». А Бог для них – тот, кто спускает воду в сортире… Они, понимаете ли, молят его не спускать, оказать божескую милость, а он и понятия не имеет об их существовании. Вот как они живут, господин Программер. И эту жизнь вы называете реальной? Это ведь невероятно – такая реальность! Вас обманули, господин Программер. Людей так просто обмануть, они всё принимают на веру, вот и вы приняли.
П р о г р а м м е р (высвобождается). Что за чушь… вы сами-то себя слышите?
М у ж ч и н а. Конечно. Ну что вам известно о мире там, за дверью? Только то, что вам рассказали в школе, по телевизору, в книжках. Вам рассказали, а вы и поверили. А вдруг это всё вранье? Вдруг всё не так?
П р о г р а м м е р. Ерунда. Быть такого не может.
М у ж ч и н а. Но почему?
П р о г р а м м е р. Потому. Потому что столько людей не могут ошибаться.
М у ж ч и н а. Еще как могут! Вам привести примеры?
П р о г р а м м е р. Не надо.
М у ж ч и н а. Ваша вера в реальность того мира – вопрос вашего личного выбора. Вы сами решили во всё это поверить. Вот я и спрашиваю – зачем? Я бы еще поняла, если бы та реальность была хорошей или хотя бы сносной… - но какой смысл добровольно верить в подобную пакость?
П р о г р а м м е р. Какая ни есть, а своя. Другой всё равно не дано.
М у ж ч и н а. Почему не дано? А как же Хайм? Посмотрите, как разумно и удобно устроена эта реальность! Нет ни болезней, ни убийц… но самое важное – в Хайме вы наконец-то можете стать тем, кем хотели бы стать. Ведь что происходит там? (кивает на зал) Там вас насилуют, начиная с самого рождения. Вернее, даже раньше, на стадии зародыша. Вот вы, насколько я понимаю, мужчина…
П р о г р а м м е р. Честно говоря, я уже ни в чем не уверен…
М у ж ч и н а. Но кто-нибудь поинтересовался, кем бы вы хотели родиться, будь на то ваша воля? Никто! Вас попросту закидывают в эту канализационную трубу, снабжая телом, которое вы не просили, родителями, которых вы не выбирали, школой, от которой вас тошнит, дебильными соседями, чужим будущим… У этой чертовой трубы не ваш профиль! Вы можете сколько угодно прыгать в сторону, но там всегда оказывается стенка… Зато в Хайме… О, в Хайме всё зависит только от вас – и пол, и внешность, и профессия. Если уж вы заговорили о реальности, то истинный Программер находится как раз таки в Хайме … а не там (кивает на зал) – там кукла, манекен. Виртуальный робот.
Пауза
П р о г р а м м е р (сердито). Поразительно, что выслушивать эту бредовую лекцию приходится именно мне. Мне, который сотворил Хайм вот этими вот руками! Знаете что, госпожа Трай, он же - господин Канализационная Мышь, он же черт знает кто? Вы напрасно полагаете, что в Хайме некому спустить воду.
Ж е н щ и н а (с тревогой). Эй… перестань! Не надо!
П р о г р а м м е р (злорадно). Ага! Не надо… А высокомерно пыхтеть надо? Мыши им не нравятся, видите ли! Кукловоды - иллюзия! Кукловоды – пшик! А вот и не пшик, слышите? Стоит мне пальцем шевельнуть…
М у ж ч и н а. О чем он говорит?
Ж е н щ и н а. Программер, пожалуйста! Я тебя очень прошу!
Заступает Программеру дорогу к рабочему столу, но тот обходит ее. Женщина умоляюще цепляет его за рукав. Программер дотягивается свободной рукой до клавиатуры и вслепую набирает команду. Левый и центральный экран немедленно гаснут.
П р о г р а м м е р (торжествующе). Что, съели? Ну и кто теперь мышь в канализации? Программер дал, Программер взял! Так-то!
Женщина и Мужчина реагируют на исчезновение Хайма немедленным возвращением в свои внешние ипостаси. Из облика Женщины пропадает мужская угловатость Найта, Мужчина теряет женственность Трай.
Ж е н щ и н а. Ппп-па! Же-жежа! Лллу!
М у ж ч и н а (в замешательстве). Что это с ней?
П р о г р а м м е р. Что, не нравится? Вот она, истинная реальность, господин Мыш, привыкайте! Познакомьтесь со своим сердечным дружком в его… – вернее, ее – подлинной ипостаси! Каково, а?
Женщина, отчаявшись вымолвить хоть слово, садится за стол и застывает, опустив голову на руки.
М у ж ч и н а. Это жестоко. Зачем вы ее мучаете? Я очень вас прошу, верните Хайм.
П р о г р а м м е р. Ну уж нет. Сначала вы мне объясните – зачем? По какой такой причине нормальный мужик захочет изображать из себя бабу? Только, пожалуйста, без теоретической байды. Без всего этого бла-бла-бла, которое вы разводили прежде. Будьте ближе к телу, к своему, конкретно-мужскому. Я тут, знаете ли, в свободное от Хайма время подхалтуриваю - сдаю в полицию всяких мерзавцев. Воров, педофилов, мошенников. Они свое тело тоже скрывают - по понятным причинам. Но зачем это делаете вы? И она? И, как я понимаю, многие в Хайме. Можете объяснить?
М у ж ч и н а (напряженно). Я уже объяснял. Чтобы стать другими.
П р о г р а м м е р. Другими – какими? Говорите о себе. Зачем вы проделали операцию по перемене пола? Вы что, гей?
М у ж ч и н а. Нет, что вы. Я был женат. Очень счастливо и долго. Моя жена умерла при… после родов. Ей было уже за сорок. Поздний ребенок. (пауза) Там было вообще много сложностей. Всяких. И я… и я… (пауза)
П р о г р а м м е р. Ладно, не надо. Извините.
М у ж ч и н а. Нет уж, слушайте. Вы ведь хотели понять. Я остался один. Так получилось. Это главное объяснение там (кивает на зал) – так получилось. Объясняет всё, даже самое необъяснимое. Мы знали, что будет трудно; после сорока вообще мало кто рожает. Но не так. Не так… Я и не знал, что не смогу один. Это невозможно понять, пока не ощутишь на своей шкуре. Мы были обычной парой, как все. Может, жили чересчур замкнуто, не знаю… но факт: когда она ушла, я сломался. Я видел ее повсюду, в каждой черточке. След ее руки на занавеске, запах ее волос в воздухе, отпечаток ее взгляда на столе. Как можно видеть отпечаток взгляда? А я видел. Меня всего переворачивало, каждую минуту. Говорят, слезы приносят облегчение. Я выплакал их столько, что должен был бы взлететь, как воздушный шарик!
П р о г р а м м е р. Хватит. Я не хочу больше слушать.
М у ж ч и н а (игнорируя его слова). Я переехал в другую квартиру. Я уничтожил все, что могло бы напомнить мне о ней, о нашей прежней жизни. Но она переехала со мной. Вещи вокруг были другими, незнакомыми. Они никогда не видели ее живьем. Но она ухитрилась приручить и их. Я продолжал слышать ее дыхание. Не знаю почему, но это была настоящая пытка. Ежедневная пытка…
П р о г р а м м е р. Я прошу вас…
Ж е н щ и н а (кричит со своего места). Зз-замм-мол-лэ! Чи!
М у ж ч и н а. А потом я получил мейл с приглашением в Хайм. Обычно я сразу стираю подобные письма как спам, но это было особенным. Хотя оно и пришло на мой адрес, но предназначалось для покойной жены. Кто-то открыл для нее аккаунт с этим вот именем – Трай. Трай – это значит «попытка». И я подумал… (горько смеется) попытка – не пытка! Попытка – не пытка! Я вошел в Хайм под именем Трай… я начал ходить там, осматриваться, общаться с другими. И вдруг осознал, что мне хорошо. Мне стало хорошо впервые за эти ужасные месяцы, которые прошли с момента ее смерти! Это было такое странное чувство… Я не стал ничего анализировать, искать причину, копаться в себе. Я просто наслаждался покоем, внезапной свободой от боли.
П р о г р а м м е р. Понимаю. Вы стали ею!
М у ж ч и н а. Конечно! Я реально превратился в нее, в свою покойную жену! И тем самым не только оживил ее, но и спас себя! Ведь если рассудить здраво, это был единственный способ избавиться от тоски. Помните знаменитый анекдот про Эйфелеву башню? О том, что те парижане, которые ненавидят ее, должны жить на ней. Потому что единственное место, откуда она не видна, это сама Эйфелева башня. То же самое произошло и со мной, правда, не из-за ненависти, а наоборот… Я наконец-то зажил нормально. Немного удручало лишь то, что после переезда у меня не осталось ни единой ее фотографии – как я уже говорил, все было уничтожено. Но потом устроилось и это: неизвестный благодетель прислал мне компакт-диск с фотографиями… гм… определенного периода нашей жизни… я смотрел на них, не отрываясь, так что протер этот несчастный диск едва ли не до дыр. В итоге он пришел в негодность, но я успел переписать файлы на диск компьютера. Теперь вы понимаете, почему мне так важно восстановить...
П р о г р а м м е р (перебивает его). Погодите-погодите. Что это за неизвестный благодетель? Откуда он взялся? Вы уверены, что это не тот же человек, который…
М у ж ч и н а. Прислал мне приглашение в Хайм? Не думаю. Скорее всего, тот мейл и был спамом. Просто случайно все совпало. Бывает.
П р о г р а м м е р. Да, но диск с фотографиями… мистика какая-то. С того света почта не доходит.
М у ж ч и н а. Тот свет здесь не при чем. Я примерно представляю себе, кто мог быть отправителем. Но это не имеет отношения к делу.
Ж е н щ и н а (мучительно выдавливая из себя звуки). Ап-п-п-по! Сты-ты-ты…
М у ж ч и н а (Программеру). Может, хватит уже? Неужели вам ее не жалко?
П р о г р а м м е р (спохватившись). Да-да, я сейчас. Минутку, всего минутку… Заодно и диск ваш разблокирую. Давайте ваш комп.
Мужчина вынимает из сумки ноутбук, отдает Программеру. Тот уходит к рабочему столу. Мужчина и Женщина молча наблюдают, как Программер вводит команды на клавиатуре. Вскоре левый и центральный экраны возвращаются в свое прежнее состояние, включая крупные планы Найта и Трай. Едва увидев это, Женщина вздыхает с великим облегчением и бросается к Мужчине. Теперь они снова принимают ипостаси своих прототипов из Хайма.
Ж е н щ и н а. А Постум? Почему ты ничего не рассказала о Постуме? Как ты встретила его? Где ты его нашла?
М у ж ч и н а. Нашла? Я никого не искала. Он сам меня нашел.
Ж е н щ и н а (недоверчиво). Сам? Он подошел к тебе первым? Постум – к тебе – первым?
М у ж ч и н а. Ну да. Что тут такого странного?
Ж е н щ и н а (пожимает плечами). Ничего. (пауза) А я? Как вы познакомились со мной?
М у ж ч и н а (недоуменно). Тебе ли не знать… Ведь ты сам дал объявление в Хайме. Ты дал, мы откликнулись, вот и всё.
Ж е н щ и н а. Я не об этом. Кто из вас решил откликнуться – ты или Постум?
М у ж ч и н а. Оба. Решение принимали оба.
Ж е н щ и н а (упрямо). Так не бывает, Трай. Всегда кто-то предлагает первым. Всегда.
М у ж ч и н а. Вот ведь пристал. Я не помню. (пауза) Ну ладно, ладно. Это был я. Успокоился? Теперь тебе легче?
П р о г р а м м е р (не отрываясь от своего рабочего стола). Неудивительно. Должно быть, красавица Трай жутко устала от бремени женского обличья. Наверно, время от времени ужасно хотелось побыть мужчиной… или хотя бы пообщаться. Это ведь так по-человечески, правда, Найт?
М у ж ч и н а (Программеру). Вам непременно нужно поиздеваться? Без этого пальцы на клавиши не попадают? Что вы за тип такой…
П р о г р а м м е р (смущенно). Извините. Отвык от общения. Что на уме, то на языке. Извините.
М у ж ч и н а. Это еще одна причина, по которой люди уходят в Хайм. Там не говорят, там пишут. Есть время подумать, пока текст набираешь…
Ж е н щ и н а (Мужчине). Но это значит… это значит… Если меня привела в семью ты, а не Постум, то это значит, что для Постума я – лишняя спица в колесе. Ты это имеешь в виду?
М у ж ч и н а. Я? При чем тут я? Это ведь ты завел разговор на эту тему. Я вообще не хотела говорить о том, кто кого приглашал. Это какая-то женская логика, честное слово!
Ж е н щ и н а. На что ты намекаешь?
М у ж ч и н а. Ни на что я не намекаю. Ты из нас двоих мужчина, вот и веди себя соответственно, по-мужски.
П р о г р а м м е р. От вас двоих сдохнуть можно… Пардон. Всё никак не привыкну.
Ж е н щ и н а. Но ты понимаешь мое положение? В нашей семье оно полностью зависит от тебя. Уйдешь ты, уйдет и Постум. Это какая логика? Женская? Мужская? Это какая-то… это какая-то гадская логика, вот что это такое…
Пауза
М у ж ч и н а (виновато). Не убивайся ты так… Никто еще не умер. Пока.
П р о г р а м м е р (продолжая работать, машинальным эхом). Пока… пока…
Ж е н щ и н а. И после этого ты еще удивляешься, зачем я вытащил тебя из твоей раковины! Зачем затеял всю эту чертову разборку! Зачем потратил свои последние деньги на то, чтобы разыскать этого хамского хакера, зачем ворвался в чужой дом, зачем заставил тебя приехать сюда!
П р о г р а м м е р. Хамского хакера… хамского хакера… (осознав, что речь идет о нем, возмущенно). Эй, эй! Поаккуратней! И эти бисексуалы еще обвиняют меня в бестактности!
М у ж ч и н а. Нет, я ничему этому не удивляюсь. Никаких претензий.
Ж е н щ и н а (отчаянно). Но этого мало! Плевать я хотел на твои претензии! Мне нужен Постум, понимаешь ли ты это? Постум!
М у ж ч и н а. Понимаю.
Ж е н щ и н а. Ну и?
М у ж ч и н а. Что «ну и»?
Ж е н щ и н а. Иногда ты демонстрируешь удивительную тупость. Мне нужно, чтобы ты обещала мне свое ежедневное присутствие в Хайме. Потому что без тебя всё обрушится.
П р о г р а м м е р. Обрушится… обрушится… Ерунда! Хорошая система не обрушится.
М у ж ч и н а. Понимаю.
Ж е н щ и н а. Ну и?
М у ж ч и н а. Нет никакого «ну и». Я не могу тебе этого обещать.
Ж е н щ и н а. Но почему? Если надо заплатить, я заплачу. Не уверен, что я потяну ежемесячный оклад, но мы можем договориться на почасовую ставку… Скажем…
М у ж ч и н а. Я умираю. Мне осталось не больше месяца. Метастазы по всему телу. А они, как известно, ставок не принимают. Даже почасовых.
Пауза
П р о г р а м м е р. Что-что? Что вы сказали?
М у ж ч и н а. Вы слышали.
Ж е н щ и н а (в отчаянии). Боже мой, боже мой… теперь всё…
М у ж ч и н а. Я планировал уйти постепенно. Чтобы вы с Постумом привыкли к… ээ-э… новому положению вещей. Чтобы не рубить резко. Но видишь, как получилось… Наверное, к смерти не привыкнешь, как ни старайся.
Ж е н щ и н а. Боже мой… боже мой…
М у ж ч и н а (участливо). Если я могу чем-то помочь… ты только скажи…
П р о г р а м м е р. Знать бы, кто тут больше нуждается в помощи…
М у ж ч и н а. (Программеру, резко). Конечно, он, Найт! Как вы не понимаете? Мне уже помогать не надо.
Пауза
М у ж ч и н а. Что ж. По-моему, все слова сказаны. Найт? (пауза) Господин Программер, если вы уже восстановили…
П р о г р а м м е р (поспешно). Да-да. Вирус нейтрализован. Ваш комп в полном порядке. Вот, возьмите.
М у ж ч и н а. Тогда я, пожалуй, пойду. Прощай, Найт. Счастливо оставаться (идет к двери).
Ж е н щ и н а (вдруг поднимает голову). Подожди! Я с тобой!
Мужчина останавливается. Женщина мечется по комнате, собирая немногие вещи: сумку, куртку, книжку, еще что-то. Программер в растерянности наблюдает за происходящим со своего места. Наконец оба гостя подходят к двери и останавливаются, глядя на многочисленные замки.
М у ж ч и н а. Не могли бы вы нас выпустить? Тут столько замков…
П р о г р а м м е р. Стойте! Стойте! Возможно, я смогу вам помочь. (торопливо) Вы не думайте, это не то чтобы мне прямо сейчас в голову стукнуло… это моя давняя идея. Вы же знаете Хайм. Он действует постоянно, без перерывов на сон. А там (кивает на зал) приходится спать, ходить на службу, ездить в командировки, в отпуск… и далеко не всюду есть удобный выход в интернет. Людям приходится надолго отлучаться от жизни. Многим это не нравится, очень многим. Или взять случаи, подобные вашему. Мои клиенты в Хайме могли бы жить вечно, если бы не умирали там (кивок в зал).
М у ж ч и н а. Я, кажется, ясно вам объяснил: мой рак неизлечим.
П р о г р а м м е р. Да я не о раке! Понятно, что там я бессилен! Зато в Хайме я бог и царь! Бог и царь! И я подумал: а что если сделать программные клоны моих клиентов? Потому что реакции людей, в общем, предсказуемы. Конечно, каждый реагирует по-своему, но если набрать достаточно большой банк его реакций и произвести грамотный анализ, то можно довольно точно предсказать, что этот человек сделает или скажет в той или иной ситуации. Особенно если речь идет об ограниченной группе людей, например, о семье из трех человек.
Ж е н щ и н а. Секундочку… ты говоришь, что можешь запустить в Хайм точный клон Трай? Клон, который будет жить и действовать, даже когда она… когда она…
П р о г р а м м е р. В принципе, да. Хотя программа еще не совсем готова. Те клоны, которые я запускал на пробном прогоне, были сделаны для ограниченных целей. Типа, чтобы заместить оригинал на несколько дней, пока не вернется из отпуска. Но подмены никто не заметил. Одна-две жалобы на странное поведение, не более того.
Ж е н щ и н а. А что нужно, чтобы закончить программу?
П р о г р а м м е р (пожимает плечами). Что нужно?.. Ну, прежде всего, сбор информации… потом компьютерный анализ... потом снова сбор информации, внесение поправок, подключение самообучающегося автомата. Проще говоря, нужна группа людей, за которыми я мог бы понаблюдать некоторое время. Хотя бы десяток дней. Понимаете, для полноты картины мало видеть поведение клиента в Хайме. Нужно учитывать еще и его живую реакцию. И тогда можно будет сопоставить всё – реакции, эмоции, настроения… - всё. (с деланым безразличием) Если бы вы согласились стать подопытными кроликами и пожить здесь недельку-другую…
М у ж ч и н а (возмущенно). Вы с ума сошли.
П р о г р а м м е р. Нет проблем. Не хотите – не надо. Найду других добровольцев.
Начинает, не торопясь, открывать замки и щеколды. Женщина хватает Мужчину за рукав, оттаскивает его в сторону.
Ж е н щ и н а. Почему ты отказываешься? Это ведь шанс! Единственный шанс!
М у ж ч и н а. Для тебя. Ты, я вижу, на все готов, лишь бы сохранить своего Постума. А я – нет, понял?! Я хочу умереть нормально. У меня нет времени на это… на это… на это безобразие!
Ж е н щ и н а (умоляюще). Ну Трай, ну пожалуйста! И дело тут не только во мне. Ты ведь сама говорила: это тело – всего лишь оболочка! Оно только и знает, что болеть, страдать, потреблять жратву и выдавливать из себя всякую пакость. Посмотри – разве это тело – твое? А это – мое? Да пусть оно сдохнет хоть сто двадцать раз – если ты останешься жив, тогда и печалиться не о чем! Ну? Разве не так?
М у ж ч и н а (неуверенно). Легко тебе говорить…
Ж е н щ и н а (шепотом). Дурочка, он ведь предлагает нам бессмертие. Бессмертие! Люди мечтали об этом тысячелетиями. Они мечтали, а ты отказываешься. Отказываешься за месяц до смерти! Ну не глупость ли? (пауза) Трай! Трай, ты меня слышишь?
М у ж ч и н а. Слышу.
Ж е н щ и н а (поворачивается к Программеру). Мы согласны.
М у ж ч и н а. Две недели. Не больше.
П р о г р а м м е р (радостно). Ну и чудненько. Тогда прямо сейчас и начнем. В первые два-три дня можно обойтись и без него.
М у ж ч и н а. Без кого?
П р о г р а м м е р. Без Постума. Но потом… - надеюсь, он сможет подъехать достаточно быстро.
М у ж ч и н а. Постойте. Вы хотите сказать, что вам необходим еще и Постум?
П р о г р а м м е р. Конечно. Мне казалось, что я ясно объяснил: для точного анализа требуется присутствие всей группы, в полном составе. Иначе ничего не получится.
М у ж ч и н а. И как же вы предполагаете… снова вирус?
П р о г р а м м е р. Ну зачем же… В этом я всецело полагаюсь на вас.
М у ж ч и н а. На меня?
П р о г р а м м е р. На вас. Насколько я понял, Постум особенно к вам привязан. Объясните ему ситуацию. Скажите, что речь идет о последней воле умирающего, бла-бла-бла… Вряд ли он найдет в себе силы отказать.(Женщине) Я прав?
Ж е н щ и н а (мужчине, тревожно). Он прав, Трай. Постум не откажет.
М у ж ч и н а (стоит в раздумье, затем машет рукой). А, ладно! Сказав «а»… Меня ведь так и зовут – Трай, отчего бы не попытаться?
П р о г р а м м е р. Вы же сами говорили, попытка – не пытка. Неделька-другая… максимум – две. В общем, постараюсь успеть…
Программер и Женщина, поддерживая с двух сторон, уводят Мужчину от двери к столу с ноутбуком, заботливо усаживают. Свет постепенно меркнет – до полной темноты. Остаются гореть лишь экраны, но темп их обновления меняется, словно при многократно ускоренной перемотке. Это же касается и счетчика, который теперь обновляется в бешеном темпе; соответственно учащаются и рингтоны, пока не сливаются в один пронзительный свист. Затем обновление счетчика замедляется до нормального, то же происходит и с рингтонами, сцена светлеет.
В комнате – все те же трое: Программер, Женщина и Мужчина. Первый увлеченно работает, двое других лежат рядом на брошенных на пол матрасах. Мужчина выглядит заметно хуже, чем раньше, – он явно ослабел, движения даются ему с трудом, он закутан в одеяло и тем не менее зябнет. На диване – груда одеял.
М у ж ч и н а. Мне холодно.
Ж е н щ и н а. Подожди, я принесу еще одеяло…
М у ж ч и н а (раздраженно). Подожди… Чего ждать? Пока я не сдохну?
Ж е н щ и н а. Зачем ты так говоришь, Трай?
М у ж ч и н а. Сделай мне укол. Ну пожалуйста…
Ж е н щ и н а. Через полтора часа. Нельзя так часто.
М у ж ч и н а. Ну пожалуйста, я прошу! Мне больно! Больно!
Ж е н щ и н а. Потерпи, милая, это пройдет. Еще немножко…(гладит Мужчину по голове) вот так, вот так… Ты стала такой раздражительной.
М у ж ч и н а. Отпустило… накатывает волнами и захлестывает с головой… Знал бы ты, какая это боль…
Ж е н щ и н а. Хорошо еще, Постум привез ампулы с морфием. Не знаю, что бы мы без них делали.
М у ж ч и н а. Он спит?
Ж е н щ и н а. Похоже на то. Устал мальчик.
М у ж ч и н а. Еще бы. С Программером не отдохнешь. Сам-то он, похоже, вообще не устает. Долбит себе по клавишам, как дятел. Ты видел, чтобы он когда-нибудь спал?
Ж е н щ и н а. Он бог и царь. А боги не спят.
М у ж ч и н а. А Постум спит… значит, он не бог.
Ж е н щ и н а (смеется). Помнишь, как мы гадали, кем он окажется, наш Постум? Мужчиной или женщиной? Будет ли у него брюшко или лысина? Или дешевая косметика… или резкий голос… или неприятное лицо…
М у ж ч и н а. Это ты гадал. Меня это ни капельки не волновало. Какая разница? Окажись он хоть зеленым щеночком Псов-альфа-Центавра! Кого здесь волнует его оболочка? Тебя? Меня? Программера?
Ж е н щ и н а. Да, ты права. И все же, когда он позвонил в дверь, и Программер пошел открывать… ты же знаешь, сколько времени у него занимает открыть все эти замки и щеколды… а тут мне и вовсе показалось, что прошла целая вечность. Сердце колотилось так, что заглушало все звуки. Я даже не расслышал, что Постум сказал, войдя в комнату.
М у ж ч и н а. Ничего. Он сразу побежал ко мне обниматься и интересоваться здоровьем. Отчего-то о здоровье принято спрашивать именно тех, у кого его нет. Глупость, если вдуматься.
Ж е н щ и н а. Вот только как он тебя узнал? Он ведь не колебался ни секунды. В комнате нас было трое, а побежал он сразу к тебе.
М у ж ч и н а. А может, и наоборот.
Ж е н щ и н а. Что наоборот?
М у ж ч и н а. Не глупость. Может, спрашивают вовсе не о здоровье, а о том, когда же ты наконец помрешь и перестанешь досаждать здоровым.
Ж е н щ и н а. Довольно, Трай, хватит. Стоит мне заговорить о том моменте, как ты тут же меняешь тему. Он ведь действительно узнал тебя. Откуда? Вы что, уже встречались?
Пауза
М у ж ч и н а (неохотно). Господи, как ты мне надоел с этой твоей ревностью… Ну, встречались. Так что? Что в этом такого?
Ж е н щ и н а. Я так и знал. Почему ты мне сразу не сказала? Зачем было скрывать?
М у ж ч и н а. Зачем? Затем, что я прекрасно себе представляла, как ты замучаешь меня дальнейшими расспросами. Ты ведь замучаешь, правда? Уже начал мучить… мало тебе моих страданий…
Ж е н щ и н а. А ты чего ждала? Кому понравится, когда у него за спиной плетут интриги. И кто плетет? Самые близкие люди!
М у ж ч и н а. Господи, как я устала…
Ж е н щ и н а. А вот не скрывала бы! От интриг устаешь, от интриг. Я знал. Я знал.
М у ж ч и н а. Что ты такого знал… Господи… я и сама ничего не знала. Только потом вспомнила, когда уже Программер в него вцепился. Мы знакомы по больнице. Постум там работает. Отсюда и ампулы, которые он привез.
Ж е н щ и н а. Ага. Значит, вы знакомы по онкологическому отделению?
М у ж ч и н а. Нет, еще раньше. (после паузы – неохотно, но постепенно воодушевляясь) Я говорил, что моя жена умерла при родах. Это… в общем… это… не совсем так.
Ж е н щ и н а. То есть она жива? Час от часу не легче!
М у ж ч и н а (игнорируя ее слова). Роды как раз прошли нормально. Она отдыхала, я сидел рядом, и мы гадали, почему не приносят ребенка – кормить. Его почти сразу же утащили куда-то… мы ничего не знали, просто радовались. А потом пришел врач с очень деловым выражением лица. Тогда я еще не знал, что самые ужасные новости они сообщают именно так – по-деловому. Спустя два года мне точно так же рассказали о метастазах, и о том, что я приговорен.
Ж е н щ и н а. Глупости. Ты не умрешь.
М у ж ч и н а. Он сел напротив, хлопнул себя по коленям и сказал: «У меня плохие новости. Ваш мальчик родился с тяжелым поражением головного мозга. Сейчас он подключен к аппарату искусственного дыхания, и, скорее всего, никогда не сможет дышать самостоятельно». Потом он замолчал и посмотрел на нас, словно ожидая какого-то вопроса – видимо, всегда задаваемого в таких ситуациях. Но мы… откуда нам было знать, что спрашивают в таких ситуациях? Мы в жизни еще не бывали в таких… (пауза).
Ж е н щ и н а. …ситуациях.
М у ж ч и н а. А он всё смотрел, всё ждал и при этом поглядывал на стенные часы, и от этого мы чувствовали себя неловко. В этом весь фокус: тебе сообщают о катастрофе, о жутком несчастье, о крушении жизни - а ты… ты испытываешь неловкость от того, что задерживаешь очень занятого и серьезного человека. И тогда я спросил: «Что же теперь будет?», и врач тут же кивнул – как выяснилось, именно этого вопроса он и ожидал. «Ваш ребенок на всю жизнь останется овощем, - сказал он. – И когда я говорю «на всю жизнь», то имею в виду отнюдь не годы и даже не месяцы. В таких случаях мы рекомендуем отключить новорожденного от аппарата искусственного дыхания. Но окончательное решение должны принять вы». Потом врач вздохнул, снова хлопнул себя по коленям и встал. И тут же сестра сунула мне планшет с бумагой и ручку. И я взял. Я взял…
Ж е н щ и н а. Успокойся, пожалуйста. Это пройдет.
М у ж ч и н а. И тут жена спросила: «Что с ним случится? После отключения?» И сестра сказала: «Всё кончится минут через двадцать. Или через полчаса. Он просто перестанет дышать, и всё». И жена сказала: «Я хочу, чтобы он был со мной, когда это произойдет. У меня на руках». А сестра сказала: «Конечно» и подтолкнула ко мне планшет. Она явно хотела побыстрее получить эту подпись, и я подписал, чтобы не заставлять ее ждать. И сестра вздохнула – в точности, как врач, тем же самым вздохом, и кивнула на мою жену. Жена отрицательно покачала головой, но хватило и одной моей подписи. А потом всё завертелось в какой-то непонятной нечувствительной круговерти – наверно, потому, что никто уже ничего не ждал и никуда не торопился. К нам принесли мальчика, и сразу появились какие-то люди – медсестры, психолог, юрист, фотограф, социальная служба, кто-то еще…
Ж е н щ и н а. И Постум? Постум был там же, среди них?
М у ж ч и н а (непонимающе). Что? Кто? О чем ты?
Ж е н щ и н а. Постум. Был ли там Постум? В этой нечувствительной круговерти. Постум. Ты помнишь Постума?
М у ж ч и н а. Мы держали его на руках. Сперва только жена. Потом вместе, чтобы сфотографироваться втроем. Потом только я один. Потом снова жена. И всё это время мы – и все вокруг - прислушивались, дышит ли он или уже перестал. Он был удивительно красив, наш мальчик. Он и знать не знал, что столько взрослых ждут от него чего-то. Поэтому, в отличие от нас, он не испытывал никакой неловкости от того, что задерживает очень занятых и серьезных людей. Он крепко спал, только и всего. «Интересно, о чем он сейчас думает?» – пробормотала жена. Я уверен, что она просто думала вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, но одна из медицинских сестер зачем-то встряла со своим медицинским ответом. «Ни о чем, - уверенно сказала она. – При таком мозговом повреждении остаются лишь вегетативные реакции, да и то не все. Он не в состоянии думать». Тогда-то жена и заплакала – впервые за это время. «Пойдем домой, - сказала она мне, - сейчас же!»
Но мы не могли просто так встать и уйти; вся эта ждущая свора не дала бы нам и шагу ступить. Больше всего они напоминали голодных собак, которые сидят в кружок, уставившись на умирающего бомжа.
Ж е н щ и н а. Ты ни слова не сказал о Постуме. Кто из них был Постум?
М у ж ч и н а. Прошло двадцать минут, и полчаса, и час. Мальчик продолжал дышать. Еще через полчаса он проснулся, и мы впервые увидели его глаза. Клянусь, они выглядели совершенно осмысленными. Он не мог сосать, поэтому кормление пришлось делать через трубочку. Поев, мальчик снова заснул. Два дня спустя мы привезли его домой – живого. И все это время мы не спускали его с рук. Мы хотели быть с ним, когда это случится. Не знаю зачем. Но жене почему-то это казалось жизненно важным. Жизненно важным.
Мой отпуск кончился, я вышел на работу. Мало-помалу мы перестали ждать и жили, не загадывая вперед, сутки за сутками. Мы благодарили Господа за каждый прожитый час и молились о том, чтобы с миром прожить следующий. И тут он умер. Это случилось на сорок шестой день, около полудня. Я был на работе. Посыльный принес продукты, и жена спустилась, чтобы расписаться на квитанции. Мальчик в этот момент спал. Она выпустила его из рук на две минуты, но этого хватило. Когда жена вернулась, он уже не дышал. Как будто только и ждал ее подписи – пусть не на том планшете в больнице, пусть хотя бы на квитанции из супера. Он умер один. Тогда она пошла в ванную и…
Ж е н щ и н а. Хватит! Довольно! Не надо.
Пауза
М у ж ч и н а. Сделай мне укол. Пожалуйста.
Ж е н щ и н а. Сейчас, сейчас… (берет со стола коробку, делает укол) Вот так… вот так… спи, милая, спи…
Мужчина засыпает. Женщина сидит рядом, ласково поглаживая его по спине.
Ж е н щ и н а. Спи, отдохни… Удивительно, как я привязался к ней за это время. Раньше казалось, что весь смысл моей жизни заключается в Постуме, а теперь… теперь не знаю. Теперь она дорога мне не меньше, чем мальчик. Если не больше. Теперь…
Ее прерывает резкий звонок. Программер вздрагивает и недовольно смотрит на лампочку, которая мигает у него на столе. Звонок повторяется.
П р о г р а м м е р. Шит! Кто это вдруг? Шит! (нажимает кнопку) Алло!
Г о л о с №1. С вами будет говорить начальник отдела. Соединяю. (щелчок)
П р о г р а м м е р. Шит!
Г о л о с №2. Не шит, а Шварц. (смеется) Привет, затворник! Куда это ты запропал?
П р о г р а м м е р. Привет, Шварц. Да так. Дела.
Г о л о с №2. А я, по-твоему, бездельничаю?
П р о г р а м м е р (подчеркнуто равнодушно). Понятия не имею. Твоя занятость в круг моих дел не входит. Это ты со своим начальством обсуждай.
Г о л о с №2. Фу ты, ну ты… Чего это ты вдруг так заважничал? Я что, задолжал?
П р о г р а м м е р. Нет, всё в норме.
Г о л о с №2. Ну?
П р о г р а м м е р. Что «ну»?
Г о л о с №2. Куда ты тогда запропастился? Второй месяц от тебя ни слуху, ни духу. Вернее, ни прослушки, ни наводки. Как я без тебя буду план по хакерам и педофилам выполнять? (смеется, после паузы) Нет, кроме шуток, брат, что случилось? Какие-то проблемы? Поделись с папашей Шварцем, он поможет.
Пауза.
П р о г р а м м е р. Я с этим закончил, Шварц. Точка. Ищи себе другого помощника. Таких, как я, много, только свистнуть – сотня набежит. Только не обижайся, ладно? Ты тут ни при чем и контора твоя тоже. Всегда платили вовремя, жалоб нет.
Г о л о с №2. Ну знаешь… вот уж огорошил так огорошил. Но почему? Мне всегда казалось, что ты помогаешь не только из-за денег. Дело-то благородное. Святое дело.
П р о г р а м м е р. Не знаю. Было и у меня раньше такое чувство. А теперь вот нет. Трудно объяснить, не поймешь.
Г о л о с №2. Что за хрень? Что значит «раньше было, а теперь нет»? Ты что, сам в педофилы подался?
П р о г р а м м е р. Вот видишь, я ж говорил - не поймешь. У тебя, Шварц, весь мир делится на педофилов и тех, кто их ловит. А я теперь в другой жизни. Там и слова-то такого нету - «педофил».
Г о л о с №2. Ты вообще здоров?
П р о г р а м м е р. Трудно представить, а? Тогда вообрази, что я улетел. И не в другую страну, а на другую планету. Причем не на Марс какой-нибудь и даже не в соседнюю галактику, а еще дальше - в другую вселенную. Там всё иначе, Шварц. Оттуда ваша… гм… жизнь – так вы это называете, «жизнь»? – кажется мерзкой помойкой, полной злобы и людоедства. Даже нет, не помойкой, а бойней. Вонючей бойней с землей, склизкой от крови, с заблеванной оградой, с жирными мясниками, которые режут от зари до зари, пока их самих не зарежут новые сменщики. Я не хочу иметь с вами ничего общего – вообще ничего. (кричит) Вообще! Ничего! Так понятно?
Г о л о с №2. Понятно. (гудки)
Программер переводит дух, нажимает на столе кнопку, гудки прекращаются. Он осматривается вокруг; Мужчина спит на матрасе, рядом Женщина – она смотрит на Программера без удивления. Груда одеял на кушетке начинает шевелиться; оказывается, все это время там, закутавшись с головой, спала женщина – теперь она проснулась, разбуженная криками Программера. Это Постум. Протирая глаза, Постум садится на кушетке.
П о с т у м. Что случилось? Найт? Найт? Где мы?
Ж е н щ и н а. Все в порядке, Постум. Мы у дяди Программера. Он тебя совсем замучил, бедняжку. Как спалось, мальчик?
П о с т у м. Хорошо, спасибо. Как себя чувствует Трай?
Ж е н щ и н а. Плохо, малыш, плохо. Я колю ее раз в три часа. Такими темпами твои ампулы закончатся очень скоро.
П о с т у м. Что же делать? Дядя Программер?
П р о г р а м м е р. Не волнуйтесь. Я найду, где купить. (смотрит на центральный экран, где обновляется денежный счетчик) Чего у нас в избытке, так это денег.
Ж е н щ и н а. А время? Ты успеешь закончить программу до того, как она?.. (смахивает слезу) Боюсь, у нас осталось не больше нескольких дней.
П р о г р а м м е р. Я уже закончил. Этой ночью. (торжественно, широким жестом показывая на экраны) Перед вами новая версия Хайма, прошу любить и жаловать. Хайм два-точка-ноль.
П о с т у м. Ура!
Ж е н щ и н а (радостно). Закончил?! Значит, она будет жить! Значит, всё получилось! Какое счастье! (обнимает Программера, затем вдруг резко отстраняется) Погоди. Если ты закончил еще ночью, то зачем было работать потом?
П р о г р а м м е р. Ты не понимаешь, Найт. Я закончил два-точка-ноль и сразу начал работать над два-точка-один… Нет-нет, не беспокойтесь, просто так оно заведено у нас, у программеров. Насчет вас троих можете не волноваться – точность достигнута идеальная. Начиная с этого утра, в Хайме действуют абсолютно идентичные вам клоны Трай, Найта и Постума.
П о с т у м. Значит, мы никогда не умрем? Все трое? Не только Трай, но и мы с Найтом? Значит, мы… как это, дядя Программер?
П р о г р а м м е р. Бессмертны? Да, мальчик, теперь вы бессмертны. (указывает на спящего Мужчину) Эта оболочка теперь не значит ровным счетом ничего. Всё главное теперь в Хайме.
Ж е н щ и н а. Но ты почему-то продолжаешь работать. Зачем?
П р о г р а м м е р. Как это зачем? А что будет с этими, которые там (кивает на зал)? Понимаешь, ваша группа очень типична. А это значит, что тот же алгоритм я могу использовать и с другими клиентами. Он ведь самообучающийся - мне теперь не требуется личное знакомство. Весь сбор информации ведет программа! В версии два-точка-один я смогу предложить любому человеку его хаймовский клон. Клон, который будет жить и чувствовать самостоятельно, без участия человеческой оболочки. И тогда… тогда бессмертными станут все они! Все они! Представляете? К нам сбежится всё человечество!
П о с т у м. А в Хайме хватит места для всех?
П р о г р а м м е р. Еще бы! Хайм два-точка-один без проблем вместит всех желающих! У нас никому не придется сражаться за место под солнцем – в Хайме всегда избыток и солнца, и места! Для всех!
Ж е н щ и н а. Пока не вырубят электричество.
П р о г р а м м е р (после паузы). Да. Наверно.
Пауза
П о с т у м (радостно). Значит, мы закончили? Совсем-совсем? Да? Значит, теперь можно возвращаться?
Ж е н щ и н а. Возвращаться? Куда?
П о с т у м. Как это? Возвращаться! Как это куда? Туда! (указывает в зал) Домой!
Ж е н щ и н а (пожимает плечами). Что ж, возвращайся. Мой дом здесь, в Хайме.
П р о г р а м м е р. Пойми, малыш. Тебя никто не удерживает здесь силой. Но вернуться туда было бы системной ошибкой.
П о с т у м (беспомощно). Как это? Найт, как это?
Ж е н щ и н а. Ты разве не слышал, мальчик? Программер ведь только что объяснил: скоро все они будут здесь. Все переместятся в Хайм. Не только потому, что в Хайме хорошо – одно это не было бы достаточной причиной - а потому, что там невыносимо. Какой смысл возвращаться туда, откуда все бегут?
П р о г р а м м е р. Вот именно. Разве нам плохо здесь, вместе?
П о с т у м. Нет-нет. Это неправильно. Быть такого не может! (кричит) Вы просто несчастные люди, поэтому вы так говорите. Вы сбежали в Хайм от несчастья. Но там (указывает в зал) есть и счастливые! И их много! Они довольны жизнью! Они довольны собой! У них и в мыслях нет запирать себя за двадцатью пятью замками! Они любят солнце! Слышите? Солнце!
Ж е н щ и н а. От солнца – меланома, мальчик. Рак кожи.
П р о г р а м м е р. Ты прав, Постум, но прав только частично. Да, Найт и Трай действительно несчастны. Но они ведь не родились такими, правда? Такими их сделала жизнь. Такими их сделал дом, в который тебе так не терпится вернуться. А до этого и они выглядели такими же довольными, чем эти. (всматривается в зал) Кстати, ты и в самом деле полагаешь, что счастье этих людей снаружи – настоящее? Но как оно может быть настоящим, если всё может разрушиться в любую минуту? Вот он… его послезавтра убьет грузовик на встречной полосе. А ее изнасилуют в мусорном тупике по дороге домой. А сын вон тех людей умрет от передозы на следующей неделе… Всё это - тамошняя реальность, Постум. Реальность. А их счастье, о котором ты говоришь, – иллюзия. К сожалению, люди всегда предпочитают цепляться за иллюзию. Поэтому, да – первыми к нам придут именно несчастные, такие, как Найт и Трай. Но потом подтянутся и остальные, уверяю тебя. Ведь каждый из них рано или поздно получит свою ужасную оплеуху. Каждый!
П о с т у м. Нет-нет. Быть такого не может. Быть такого…
Ж е н щ и н а (перебивает). Не может? Ну да, не может. А как насчет твоей больницы? Вот уж где все счастливы поголовно…
Постум застывает на месте.
П р о г р а м м е р. Какая больница? О чем ты?
Ж е н щ и н а. Больница, где он работает. Больница, где он познакомился с Трай. Ну, что же ты молчишь, мальчик? Трай мне кое-что рассказала относительно обстоятельств вашей встречи. Кем ты там служишь? Врачом? Хирургом? Социальным работником? Санитаром?
П о с т у м (глухо, изменившимся голосом). Я фотограф.
Ж е н щ и н а. Фотограф? Зачем больнице фотограф?
П о с т у м. Это огромный госпиталь. Я помогаю людям в… ээ-э… очень проблемных случаях. Когда они хотят… знаете… запечатлеть. Помогаю не самим больным, а их родственникам, когда самим больным уже ничего не поможет. Понимаете, люди хотят оставить себе память…
П р о г р а м м е р. Память? Фотографию умирающего?
П о с т у м. Иногда и так. Но большинство моих клиентов связаны с неудачными родами. Понимаете… когда умирает взрослый человек, от него остается множество снимков, и нет смысла фотографировать именно самые последние минуты. Тем более, снимки эти не слишком приятны… ээ-э… визуально. Хотя многие просят снять гипсовую маску. Так это называют – гипсовая маска. Вообще-то сейчас используют другие материалы, но по традиции… Я делаю и это, и кое-что другое.
Пауза
Ж е н щ и н а. Ну, дальше. Ты начал говорить про роды.
П о с т у м. Да. Роды. Преждевременные роды, тяжелые врожденные уродства, летальные травмы… Это совершенно другой случай. Человечек только-только появился на свет. Он еще ни разу не фотографировался. Когда он был у матери в животе, предполагалось, что всё у него впереди. Что его будут фотографировать бессчетно, миллион раз. Как он агукает в колыбели, как дрыгает ножками, как ползет по ковру, как впервые встает на ноги, делает первый шаг. Снимки из садика, из школы. С друзьями, с девушкой, с женой… - и так далее, до внуков и правнуков. Но случилось иначе. Случилось, что ему назначено умереть, едва родившись, – без всей этой длиннющей цепи фотоснимков. От такого человека не остается ничего – вообще ничего, никакого следа. Был - и нету. Разве это не ужасно? Найт?
Ж е н щ и н а. О том и речь, мальчик. О том и речь…
П о с т у м. И тут появляюсь я. Чтобы запечатлеть. Чтобы остались хорошие, качественные портретные снимки. Ребенок, родители. На руках у матери. У отца. У бабушек-дедушек. Иногда у меня есть два-три дня, иногда все кончается гораздо раньше, так что важно не опоздать. А еще я делаю слепки.
П р о г р а м м е р. Ты имеешь в виду посмертную маску? С младенца?
П о с т у м. Нет, маску с младенца просят редко. Обычно я изготавливаю слепок с ножки или ручки, когда ребенок еще жив. Чаще с ножки – ее легче потом ставить на полку.
Ж е н щ и н а. Боже мой… на полку.
Пауза
П р о г р а м м е р. А Трай? Она ведь и в самом деле говорила о неудачных родах. Выходит, ты ее знаешь еще с тех времен?
П о с т у м. Это было ужасно. Ужасно. Им сказали, что ребенок умрет через полчаса, – по всем медицинским показателям он не мог дышать самостоятельно. А он все жил и жил. Прелестный мальчик. И они подумали, что, возможно, врачи ошиблись в диагнозе. Это ведь случается, правда? Ну, не на сто процентов ошиблись, потому что ребенок все-таки во многом реагировал неправильно, например, не мог сосать - но ошиблись. Это самый страшный вариант – когда появляется надежда. Лучше бы ее не было совсем. Обычно ведь как - сначала тебя оглушают известием, что ребенок обречен. И ты какое-то время действуешь автоматически, оглушенно, будто под анестезией. По сути, это и есть анестезия, самая настоящая. Потом-то она отходит и появляется боль, но уже не острая, а тупая и мягкая. Давит, мешает дышать, но не убивает. И совсем иначе, когда вдруг появляется надежда. Она сразу включает фантазии. Ты начинаешь представлять всякие картины, строить планы, прикидывать, сопоставлять. Ты выходишь из оглушенного состояния. И когда смерть все же приходит, ты беззащитен, открыт настежь. И она втыкает в тебя нож по самую рукоятку и принимается проворачивать в ране, наматывая кишки. И вот это уже совсем другая боль. Совсем-совсем другая.
Пауза
П о с т у м. Они сбежали из больницы неожиданно для всех. Поэтому диск с фотками остался у меня. Ну, остался и остался – часто клиенты не забирают фотографии сразу, обращаются через месяц-другой после похорон. Так что я храню диски в картотеке и жду, когда люди обратятся, чтобы все шло в их собственном темпе, чтоб не травмировать. Но они все не звонили, и мне пришлось наводить справки в больничном архиве. К тому времени прошло уже месяцев восемь. И мне рассказали, что ребенок прожил еще полтора месяца. От меня скрыли факт самоубийства матери; знаете, такие вещи предпочитают не афишировать. Семья переехала в неизвестном направлении, телефоны не отвечали, передать диск было просто некому. Адрес электронной почты всплыл значительно позже.
Ж е н щ и н а. И тогда ты записал ее в Хайм под именем Трай и отправил ей приглашение.
П о с т у м. Да. Я и понятия не имел, что мать давно уже мертва. Узнал об этом позже, случайно. А тогда я хотел хотя бы немножко облегчить… я хотел заменить ей ушедшего мальчика. Или хотя бы попытаться.
П р о г р а м м е р. Попытка не пытка.
П о с т у м. Да. Она любит повторять эту поговорку.
Подходит к спящему Мужчине, ласково гладит его по голове.
Ж е н щ и н а. Ты спас ее, мальчик. Теперь она в Хайме. Теперь она в полной безопасности. Теперь ей ничто не угрожает. Ни болезнь, ни насилие, ни смерть. Она никогда уже не закричит от боли; ни друзья, ни враги никогда не предадут, не сотворят тех мелких, крупных, а то и непоправимых гадостей, которые они ежечасно творили ей там, снаружи. Здесь, в Хайме, никто не схватит ее за горло, никто не заставит быть тем, кем она не хочет. Она наконец-то обретет главную свободу – свободу быть собой.
Постум поднимает голову – по лицу его текут слезы.
П о с т у м. У нее такое спокойное лицо…
Ж е н щ и н а. Пусть поспит. А потом я сделаю ей последний укол. Программер закончил, а значит, нет необходимости заставлять ее страдать и дальше. Зачем? Эта оболочка не приносит ничего, кроме боли.
П о с т у м. Да-да, конечно…
П р о г р а м м е р. Ночью вынесем ее наружу. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.
П о с т у м. Да-да, конечно…
Ж е н щ и н а. Ну вот и хорошо, мальчик. (обнимает Постума за плечи) А потом придет и наш черед. В принципе, можно было бы уйти и сейчас, вместе с Трай, но я предлагаю дождаться Программера. Не бросать же его одного в этой клоаке… Что скажешь, Программер?
П р о г р а м м е р. Спасибо, Найт.
Ж е н щ и н а. Ты ведь сможешь сделать клон самого себя, правда? Клон бога и царя? Понимаю, это сложнее, чем клоны клиентов…
П р о г р а м м е р (пожимает плечами). Сложнее, но ненамного. Честно говоря, я начал работать над этим еще на прошлой неделе. Так что программа уже учится быть мной. Месяцок-другой, и дело в шляпе. Новая версия, Хайм три-ноль-ноль. (отходит к своему рабочему столу)
Ж е н щ и н а (Постуму). Ну, вот видишь! Потерпим еще месяцок-другой? Конечно, потерпим. Зато потом… какая чудная, свободная, красивая жизнь начнется потом! С каким облегчением вдохнем мы чистый воздух спокойствия и радости! Какое изобилие счастья наполнит наши сердца! А еще - мы наконец-то сможем называть себя людьми. Ведь тот, кто согласен влачить недостойное человека существование, недостоин и называться человеком. Мы наконец-то будем жить, и мы будем жить вечно! Слышишь мальчик? Мы будем жить вечно!
П р о г р а м м е р (рассеянно, вглядываясь в экран с кодами). Пока не отключат электричество.
Ж е н щ и н а. Да. Пока не отключат электричество.
Затемнение
К о н е ц