Ты роняла слова в нашей комнате два,

твой призыв был отважен и свеж.

Ты работала ртом над моим животом,

а на улице ждал твой кортеж.

Ждали деньги, и жадный до плоти Бродвей,

и успеха предъявленный счет.

Мы любили рабочего в песне своей… -

где он нынче и жив ли еще?

А вот ты убежала, не так ли, малыш? -

ты сбежала от публики в тень…

Я не слышал ни разу, как ты говоришь -

ты мне нужен, ты мне не нужен,

ты мне нужен, ты мне не нужен, -

и другую подобную хрень…

Ты роняла слова в нашей комнате два

Ты сказала – звезда поколенья! -

что ты помнишь в лицо лишь красивых самцов,

но что я для тебя - исключенье.

И подняв свой кулак за несчастных бедняг,

красотой обойденных фатально,

ты всмотрелась в меня и сказала: «Фигня!

Мы уроды, зато музыкальны…»

И теперь ты сбежала, не так ли, малыш?

Повернулась спиною - и в тень…

Я не слышал ни разу, как ты говоришь -

ты мне нужен, ты мне не нужен,

ты мне нужен, ты мне не нужен, -

и другую подобную хрень…

Без оглядки спеша, без запаса дыша, -

в этом смысле я был тебе ровня.

Ты роняла слова в нашей комнате два…

Вот и все. Вот и все, что я помню.