— Додо летит на север! Додо летит на север!

Чета пенсионеров Дубинчик с сыном и внуком заканчивали короткий кармиэльский променад — короткий, потому что в августе душно даже в Кармиэле — когда маленький чернявый пацанчик, наяривая на велосипеде и отчаянно вопя, проскочил у них под самым носом, едва не задев рулем зазевавшегося Мишку. В восторженном крике «Додо летит на север!» чуткое ухо готового рассердиться Михал Давыдыча уловило если не гордость за первого человека в космосе, то по крайней мере, восхищение беспосадочным перелетом Чкалова из России в Америку через Северный Полюс.

— Кто такой Додо, и почему такая радость по поводу его полета? Он что, на полюс летит?

Артем фыркнул:

— Додо — это Гай Додано, а летит он жениться.

— И что, все прогрессивное человечество должно знать, что этот Гай, как там его, женится?

— Папа, ты что, в самом деле не слышал о Гае Додано? — остановился Артем. — Не может быть!

— Да что мне с ним, детей крестить, с этим Надо. И опять собачьи имена, Гай, пса так не назовешь, прости, Господи.

— Ладно, пап, черт с ним, с Надо-Ненадо. Этот Додо летит жениться и еще не знает, кто его невеста!

— То есть как это так, не знает, кто невеста?! — Михал Давыдыч, в свою очередь, застыл на месте.

— Скорее всего знает, но делает вид, что не знает, это игра такая, телевизионная.

— А невеста, что, тоже ничего не знает?

— Невест несколько, и они его разыгрывают, как в лотерею, или он их, смотря с какой стороны посмотреть.

— Не может быть! Хватит болтать всякую чепуху.

— Ты что-то путаешь, Тема, так не бывает, — вмешалась в разговор Анна Моисевна.

— Да что вы мне все не верите, включите телевизор, так поверите. Это все в прямой трансляции идет — видите, на улице никого нет. Все сидят, небось, как приклеенные, за Додо следят. Я вам когда про день здоровья рассказывал, так вы, почему-то, сразу поверили, а тут — не может быть. В России национальный спорт — водку пить, а в Израиле — лотерея, народ хлебом не корми, а дай в лотерею сыграть. Этот Додо — просто гений, он уже полгода страну держит в напряжении.

— Ну пойдем, что ли, — Михал Давыдыч недоверчиво покачал головой, — черт те что в мире творится.

— Вы, пап, уже сколько времени здесь, а все Россия да Россия, хоть бы ради интереса на Израиль переключились.

— А чего тут интересного? И непонятно ничего.

— Раз в год в цирк можно сходить, так вот пойдем цирк посмотрим, а то потом на работе все будут Додо обсуждать, а я самый смак и пропустил.

Они поспели вовремя — Гай Додано выходил из студии, и под вой собравшейся у дверей публики, сопровождаенмый телохранителями, направлялся к зафрахтованному вертолету. А после рекламы, как будто специально для Михал Давыдыча и Анны Моисевны, чтобы не скучал зритель во время исторического перелета на север Гая Додано, показали наиболее интересные фрагменты «охоты на Додо». Все было настолько понятно и просто, что переводить Артему почти не пришлось, да и прекрасно срежиссированное зрелище захватило не только Анну Моисевну, но и неверующего Михал Давыдыча.

Сначала любая, обладающая израильским гражданством (что было упомянуто), еврейская (что было подчеркнуто) девушка (что не было подчеркнуто) могла отправить не более пяти (ха-ха) лучших своих фотографий в студию в конверте с пометкой (строжайше подчеркнуто). А еще было витиевато объяснено, что будут рассматриваться только соответствующие этическим нормам фотографии, а остальные — вплоть до… Вплоть до чего, из объявления не следовало. Впрочем, научившиеся разбирать справа налево сразу поняли, что пристально рассматриваться будут как раз те самые, упомянутые последними, а душещипательная история престарелого техасского рэнджера с его тридцативосьмилетней «топлесс», облетевшая СМИ, пришлась как нельзя кстати. И, что о-очень важно, анонимность гарантирована.

По фотографиям, а также по стилю и содержанию письма, высокая комиссия во главе с самим Шаем Дрором отбирала участниц полуфинала. Полуфиналистки приглашались в студию, где им давалась возможность наиболее полно раскрыть свои способности. Телеоператоры, видимо, за скудостью остального материала, показывали преимущественно экстерьер, раскрываемый с завидной щедростью, и Анна Моисевна старалась прикрыть собой экран телевизора от внука. А Мошик вместе с Артемоном самозабвенно играл клубком темно-зеленой шерсти.

Додо летел в вертолете над горой Кармель. Израиль замер в ожидании вскрытия конверта с окончательным и не подлежащим обжалованию приговором судьбы. Никто не сомневался, что грандиозное шоу расписано заранее до мельчайших деталей, но проза жизни меркнет в блеске спиц золотой кареты для средиземноморской Золушки.

— Кирьят-Ям! Кирьят-Ям! — раздалось на бескрайних просторах от Метулы до Эйлата ровно за отмеренное количество минут, необходимых для развертывания телекамер у дома единственной и неповторимой, квартира которой была снята тайно, полгода назад, в самом начале умело спланированной операции.

Вертолет медленно передвигался над старым городом Акко, чтобы дать возможность камерам запечатлеть древние стены, а потом, неумолимо следуя сценарию, двинулся обратно на юг в совсем недавно, по исторической шкале, отстроенные районы, символизируя преемственность эпох. Туго закрученная свадебная спираль сжималась все плотнее и плотнее по мере приближения к развязке полугодового марафона. Выбор дома суженой представлял немалую трудность необходимостью сочетания чисто утилитарных удобств — наличия лифта и вертолетной площадки, и политически корректного микрорайона. По мере посадки вертолета прожекторы заметались по окрестным балконам, быстро заполняемым жаждущей зрелища публикой, на долю которой выпало счастье лицезреть уверенную поступь новейшей израильской истории.

Камеры взяли в перекрестье Додо, выходящего из американского геликоптера, в безупречном лондонском костюме, причесанного лучшим парикмахером Франции, с букетом цветов, совершенству которого позавидовал бы японский император. Додо выпрямился и помахал публике. Затем он направился к одному из подъездов, обозначенному тоннелем света, и манившему с притягательностью снятого для календаря старого шале в горах Швейцарии. Открылась придерживаемая услужливым ассистентом защищенная интеркомом дверь, и Гай Додано проследовал в лифт. Объектив уперся в покореженную алюминиевую панель, украшенную кириллицей. «БЛЯД» было выгравировано по алюминию твердой рукой русскоязычного подростка.

— Этаж? — тупо спросил в прямом эфире ассистент режиссера, знавший квартиру лучше своей собственной.

— Четвертый! — раздраженно ответил Додо, обтекающий потом в этом несносном костюме душным приморским вечером.

— Третий! — взгляд Артема уперся красной точкой лазерного прицела в сожженную сигаретой кнопку третьего этажа, посреди покореженной панели, украшенной упомянутым словом. Он столько раз провожал на этот этаж лучшую подругу жены, заполночь, когда чертовски хочется спать, а после этого нужно возвращаться обратно в Хайфу.

Как вы думаете, читатель, угодно ли провидению перетаскивать камни на стройке, или легче ткнуть пальцем в кнопку компьютера. Предпочитаете ли вы двенадцатираундовый зубодробительный поединок профессионального боксера невидимому неподготовленным глазом движению обладателя черного пояса и девятого дана? И, наконец, хотите ли многочасовой, под общим наркозом, операции, если можно чикнуть где-то там лазерным световодом?

Палец ассистента режиссера надавил на кнопку третьего этажа, обозначив поворот судьбы Гая Додано, мечтавшего в тот момент лишь о спасительном холодном душе. Лифт остановился. Съемочная группа вывалилась, на площадку, в необозначенное по израильской традиции, именами и номерами квартир пространство. И вновь палец ассистента, нажал на кнопку. На этот раз звонка входной двери.

При свете софитов, камера показала едва прикрывающий грудь коротенький топик, скальзнула по черным тряпичным, мягко облегающим безупречные бедра шортам, золотистым свечением играя в растрепанных русых, почти до пояса, волосах. Прекрасные огромные глаза прищурились, но не смогли укрыться от яркого света, а поднятая рука с вывернутой ладошкой натянула еще круче тонкую розовую ткань на напрягшемся соске. Длинные загорелые ноги, казалось, никогда не кончатся, пока телекамера елозила вверх-вниз по заставившей сжаться пол-Израиля фигуре.

Шай Дрор застонал.

Помреж, стоявший ближе всех, пялился на грудь.

Оператор был готов свихнуться от линии бедра.

Охваченное рейтингом население Израиля не дышало.

— Ленка! — пробормотал Артем.

Жених Гай Додано стоял в двух шагах, загипнотизированный видением. Секунды шли медленно, и каждая из них ставила новую печать на приговоре. Додо распознал ошибку за мгновение до того, как открылась дверь, но не смог ничего поделать. Вязкотекущее время давило нестерпимо, и Додо, как во сне, поднял букет, загородив объектив телекамеры. Ослепшая на мгновение Ленка пришла в себя и захлопнула дверь квартиры, успев напоследок отчетливо и громко заявить:

— Пошел на хер, козел!!

— Cut!!! Cut!!! — нечеловечески заорал Гай Додано.

Население древней страны вновь разделилось на две неравных половины: русскопонимавшее залилось безудержным смехом, а прочие были возмущено назойливой рекламой, прервавшей зрелище.

Наиболее достойная эр… реакция была зафиксирована у Михал Давыдыча, молча подошедшего к холодильнику, разлившего по стаканам остатки «Финляндии», и также молча протянувшего один из них сыну, и, не говоря ни слова, опрокинувшего свой.

А шоу катилось вперед, согласно утвержденному сценарию, но как-то без прежнего запала. Правильная невеста, была, безусловно, хороша, однако мимолетное видение заворожило нераскрытой тайной. Захлестнуло соленой средиземноморской водой шифон в хупе, установленной в таинственной пещере Рош-а-Никра. Хрустальный стакан, вместо того, чтобы, согласно ритуалу, быть раздавленным каблуком жениха, укатился в волны. Раввин, забыл вытащить из ушей противошумные тампоны, вставленные еще в вертолете, и кричал, распугивая чаек, и они истошно орали, перебивая свадебную мелодию. Великому Сценаристу было угодно в тот вечер внести поправки в работу своих коллег помладше.

Томительное ожидание выстрела из ружья, висящего на стене в первом акте, раздражает привыкшую к балагану публику. Зрители требовали возвращения Золушки с третьего этажа, но так и не дождались.

Взрослые, заигравшись, всегда забывают о детях, незаслуженно отправляемых спать на самом интересном месте. Артем вместе с Мишкой подчинился команде «отбой», поданной разочарованным подполковником в отставке, разрешившему задержаться только зампокухне для приведения в порядок вверенной матчасти. Все трое, включая рыжего обладателя изрядно разлохмаченного мохерового клубка, двинулись по коридору в сторону опочивальни, прихватив мгновенно приобретшую коллекционную ценность, подаренную таинственной жительницей третьего этажа города Бат-Ям книжку легенд древнего, но по прежнему таинственного и непредсказуемого востока.