Анна Матвеевна была счастлива. Она даже представить себе не могла такое: залучить к себе сына с внуком на целых две недели. Обычно дети приезжали пару раз в месяц, замотанные работой, нервные, циничные, видно, все-таки несладко приходится, если на все происходящее реагируют столь резко. Их можно понять: ведь приходится выживать в непривычном мире, но со стороны смотреть больно. А тут перемена очень разительная — расслабленные, довольные, жара, что ли, действует. Она не помнила, когда в последний раз получала такое удовольствие от готовки, от кухни, когда даже простой омлет идет на-ура, но не простой, конечно, у нее свои секреты, но главное, появилось вдохновение. Давидыч — тот давно не замечает изысков, для него все равно с каким настроением готовился борщ, а сама она остро чувствует разницу — без вдохновения нет в еде души. От мужиков, ясное дело, комплиментов дождешься, но уплетают все за обе щеки, приятно смотреть, кот — хитрюга рыжая, трется об ноги, смотрит пристально, знает, кто хозяйка в доме, дожидается вкусненького, мяса кусочек, или сметаны ложку. Артем, правда, сказал «ты, мать, колдуешь, что ли — Мишка еду домашнюю не ест, ему джанк всякий готовый подавай, „Макдональд“ — вершина счастья, а у тебя его как подменили». Как же, подменили, к плите с каким настроением подойдешь — то и выйдет, если после работы все зло, что на тебя навешали, у плиты выходит, то и есть это нельзя, еда — она как живая, у нее своя аура есть.

Так же, как и у растений. Анна Матвеевна с детства, хоть и выросла в городе, остро чувствовала все живое, особенно растения, и пошла на биологический, хотела изучать живые клетки, а потом с распределением не сложилось, и она осталась преподавать в школе. В школьном расписании биология занимает два часа в неделю: так она добилась, чтобы ее уроки были всегда сдвоенные, как математика или литература, и в любую погоду — дождь, снег — начинала урок на улице, полчаса замученные асфальтом дети просто стояли на вытоптанной траве школьного двора, прикасались к веткам: зеленым, голым, цветущим, мокрым, замерзшим, но всегда живым. Надо ли говорить, что в класс они приходили с совсем иным настроением. А чего она натерпелась и от директора, и от РОНО за свои причуды! Но по биологии школа была первая не только в районе, но и в Москве. Только модные биоклассы одной из самых престижных школ были лучше ее учеников на олимпиадах, но те отбирали детей со всего города по конкурсу, биофак над ними шефствовал, а у нее — обычные дети из микрорайона. Тогда ее попытались продвинуть по разным линиям, даже послали на всесоюзную конференцию. Но вышел конфуз: вместо того, чтобы поддержать общую установку на «химизацию сельского хозяйства», Анна Матвеевна с высокой трибуны заявила: «вы дайте детям спокойно на родной земле постоять, а потом и учите их любви к природе». Шум был большой. Даже известный писатель-почвенник в «литературке» поддержал «простую русскую учительницу», да потом оказалась, что ее фамилия — Дубинчик…

В Израиле энергетика была совсем другая. Там, в России, все замирало на зиму, природа таилась. Здесь же, наоборот, летом все прячется от солнца, а зимой, как пойдут дожди, оживает. Ей было нелегко привыкнуть к такой смене циклов, даже болела поначалу, а потом переехали из Хайфы в Кармиэль, на природу, и все наладилось. Врачи же просто сказали, что Хайфа — грязный город, из-за химии. Она переживала, что сын работает на нефтезаводе, мимо которого и проехать стараются побыстрее, так воняет вокруг. Но Артем все отшучивается, мол, никакая зараза и близко не подойдет — побоится. «Куда я пойду, говорит, — с такого места не уходят, сижу, как белый человек, в помещении с кондиционером, а не мотаюсь по территории и не лезу на все трубы, как некоторые». Постепенно она смирилась.

А сейчас явно что-то произошло, какая-то перемена, непонятно, правда, какая именно, но только спокойным стал сын, а, может, просто на работу ему вредно ходить. Очень хорошая в доме атмосфера, не чувствуется никакого напряжения, даже Давидычу почти не звонят, не требуют где-то присутствовать, протестовать, подписывать, просить. То ли кот так на всех действует — до чего умный и ласковый зверь, а вот имя ему напрасно человеческое дали. Артем, как всегда, отшучивается, зовет кота тезкой, Мишка — тот всегда Артемоном кличет, а кот на Тему тоже откликается, стоит «Тема» произнести — тут как тут, дожидается, может, чего перепадет. Всю неделю спокойно так, а вчера опять какая-то перемена, вчерашний звонок из Москвы огорчил, видимо, там совсем не сладко, если из запланированных двух недель невестка с трудом выдержала лишь несколько дней. Это значит, что и Артем с Мишкой здесь не задержатся, Катерина не захочет оставшуюся неделю просидеть в Кармиэле, будут, небось, носиться по всей стране, чтобы побольше успеть за отпуск, а потом снова впрягутся в работу, как ишаки. А куда деться-то, они сами с Давидычем всю жизнь пахали, но как-то по-другому, жизнь была скорее плавная, размеренная, даже когда трудно приходилось, здесь же все очень быстро — нет ни у кого терпения, все подавай сразу, сейчас. Или другая крайность — левантизм этот дурацкий. Может быть, конечно, задержатся еще на пару дней, Артем решил Мишку пока у них оставить, еще на день и кота, а сам вечером поедет Катерину встречать.

У нее еще с ночи сердце прижимает, бессонница мучает, наверное, магнитная буря. В России-то давно поняли, что магнитные бури сильно на людей влияют — передают, предупреждают — а здесь ничего подобного. Впрочем, что-то говорили вчера: ветер меняется, облачность будет — вон она, облачность над морем, и впрямь, будто тучи собираются, хоть зонтик доставай, но какой там дождь — дождя еще месяца два не будет. Странная сегодня погода, словно разлито что-то в воздухе, даже птиц в сосняке не слышно, а они так громко галдят, даже телевизор иногда не расслышишь. Не иначе как хамсин начинается жестокий, да вроде рано еще, не сезон. Хорошо, хоть кондиционер в доме есть, можно от жары отдохнуть, вот мужики после обеда по диванам и разлеглись в холодке, книжку читали, да сон их и сморил. Книжка тоже какая-то странная, за такими в России охотились, как за большой редкостью, а здесь — только деньги плати — все есть. Легенды, сказки, вроде как для детей, да где там, взрослому не разобраться, а Мишка, ничего, слушает, даже спросонья что-то бормочет. И у кота ушки на макушке, спит вроде, а уши торчком, шевелятся, кажется, что слушает. Вроде бы чепуха страшная, по сравнению с русскими сказками, примитивно все до невозможности, имена — язык сломаешь, сюжета совсем нет, какие-то странные ходы, а затягивает, есть во всем странная необъяснимая притягательность, и сама она тоже невольно заслушалась.

«Повелитель Египта Рамзес Третий находился в земле Нехерн, что в западной Сирии, где он, согласно обычаю, собирал ежегодную дань, когда местная знать и среди них принц из Бехтена пришли его приветствовать. Дорогим подаркам не было конца: золото, драгоценности, искусные поделки из дерева и камня, но у принца из Бехтена было особое подношение — его старшая дочь, считавшаяся первой красавицей и затмившая всех других невест. Рамзес с радостью принял бесценный дар и взял ее с собой в Египет, где она получила новое имя Ра-неферу. Некоторое время спустя, в пятнадцатый год правления Рамзеса Третьего послы от принца Бехтена прибыли ко двору Повелителя Египта с еще более щедрыми дарами. Как только Рамзес дозволил им говорить, послы сообщили, что принц смертельно болен и молили Рамзеса отправить лучших врачей, а также разрешить Ра-неферу навестить больного отца.

Рамзес тотчас созвал всех ученых мужей своего двора и приказал избрать самого опытного врача, чтобы тот отправился на помощь Бехтену. Секретарь Повелителя по имени Техути был избран на эту роль, и Рамзес тотчас приказал отправляться и согласился отпустить Ра-неферу. После продолжительного путешествия они прибыли во дворец принца, где Техути обнаружил, что Бехтен находится под влиянием злого демона, а когда Ра-неферу неосторожно приблизилась к отцу, то злой демон тотчас оставил его и перекинулся на его прекрасную дочь. Демон был настолько силен, что Техути не смог ничего поделать. Когда выздоровевший Бехтен увидел, что теперь в опасности его дочь, и секретарь Повелителя бессилен перед духом, он во второй раз послал Рамзесу гонца с просьбой послать бога на помощь Ра-неферу.

Гонец прибыл в Фивы во время празднования фестиваля в честь Амона. Лишь только Рамзес услышал, что его любимая жена в опасности, он отправился в храм Кенсу и воззвал к богам: „О мой благосклонный повелитель, я предстал пред тобой, чтобы просить милости для моей жены Ра-неферу, дочери принца Бехтена.“ Кенсу принял просьбу Рамзеса и отправился в путь. После месяца странствий он был с почетом принят принцем Бехтена и его свитой и препровожден во дворец, где находилась Ра-неферу и завладевший ею злой демон. Лишь только Кенсу применил свою силу, демон оставил принцессу и подчинился воле Кенсу, но попросил об услуге: созвать в Бехтене празднество. Принц Бехтена на радостях согласился и задал грандиозный пир по случаю выздоровления Ра-неферу, и на нем присутствовали как Кенсу, так и демон, а по завершении пира демон, как и обещал, отправился восвояси.

Лишь только принц Бехтена понял, какой силой обладает Кенсу, он всеми силами попытался удержать его в Бехтене, и бог провел там больше трех лет. В конце концов, Кенсу расстался со своим храмом в Бехтене и пожелал вернуться в Египет в виде сделанного из золота ястреба. Когда принц Бехтена увидел, что произошло, он приказал снарядить экипаж, запряженный четверкой лучших лошадей, и нагрузить его разнообразными дарами храму Кенсу в Фивах. Дары принца были помещены в храме Кенсу, как свидетельство чудес и деяний божьих».

Артем проснулся от сильного громового раската, и первая мысль была: Катерина. Его охватила непонятная тревога, казалось, она завладела каждой его клеточкой. Артем напрягся, потом попытался сосредоточиться, в конце концов, он уже понял, что может чувствовать своих близких и на расстоянии. Но на этот раз ничего не получилось, никакого намека на связь или на те ощущения, которые он испытывал несколько дней назад. Но был же сигнал сквозь сон, подумал он, или это действительно раскат грома, или приснилось что? Артем встал, добрел до умывальника, плеснул в лицо холодной водой и стряхнул с себя остатки сна. Что ж, попробуем еще раз, он сел на диван и погладил Артемона по шее, которую тот смешно выгнул во сне. Интересно, подумал Артем, ни Мишка, ни Артемон так и не проснулись. На этот раз получилось лучше — Артем представил себе аэропорт и стоящий на летном поле самолет, но Катерины по-прежнему нигде не было. Он решил попробовать еще раз, и в тот же момент почувствовал, как тревога сменилась страхом и смятением. Ощущение страха было настолько ярким, что Артем мгновенно взмок, пот заструился по лицу и шее, веки отяжелели от слез, горло перехватило. Он бросился в ванную. Холодный душ привел его в чувство. Приступ страха прошел, но странное присутствие опасности не оставляло, казалось, ею был пропитан воздух. Артем физически ощущал приближение чего-то ужасного, катастрофы, как-то связанной с Катериной, но самой Катерины он не чувствовал, не мог найти, не мог определить, что происходит.

До выезда в аэропорт оставалось еще часа два, а Артем не находил себе места. В справочной точного времени прилета еще не знали, как не было ясно, вылетел ли самолет. Артем полез в карман проверить правильность номера рейса и наткнулся на бумажку с телефоном. Номер незнакомый, отметил он, никогда по нему не звонил, кто же это мог быть? Ответ он знал в ту же секунду — Та У Которой Есть Связь С Космосом! Поколебавшись, Артем подошел к телефону и снял трубку. Наверное, стоит ей позвонить. Вспомнилось, что женщина предупредила: будь осторожен.

Артем набрал номер.

— Здравствуйте, Эхуд, — трубка отозвалась немедленно.

— Э-э… — только и смог выдавить он.

— Я знала, что вы сегодня позвоните.

— Здравствуйте, извините…

— Не извиняйтесь, все нормально, я и правда ждала вашего звонка.

— Но почему?

— Потому что чувствую то же, что и вы.

— Но я не знаю, что я чувствую, не понимаю.

— Не удивительно, у вас нет опыта, но вы что-то ощущаете?

— Страх и тревогу, если, одним словом.

— Хм… — на другом конце замялись.

— И еще это как-то связано с моей женой, — проговорил он неуверенно.

— Что вы сказали, Эхуд?

— Я боюсь, то есть волнуюсь за свою жену, она должна лететь из Москвы в Тель-Авив.

— Давайте, Эхуд, я кое-что вам объясню. У вас есть время?

— Да, еще часа два до выезда.

— Так вот, надвигается событие, которое меняет судьбы многих людей. Понимаете, когда такое событие происходит, то оно оставляет неизгладимый след не только в индивидуальных судьбах, но и в истории, в судьбах государств и народов. На космическом уровне тоже, ведь в одночасье резко меняются многие линии судьбы, что вызывает сильное возмущение космоса, которое мы с вами можем зафиксировать.

— Так вы говорите, что оно еще только будет? Так как же можно его зафиксировать?

— Линии судьбы тянутся и в прошлое, и в будущее, и в них можно заглянуть, надеюсь, вам это известно, только вы все еще отказываетесь в это верить.

— И вы заглянули?

— Нет, конечно!

— Почему же?

— Очень просто, я все равно не имею права вмешиваться в события, так что лучше не знать заранее.

— А что это может быть за событие? Могут погибнуть люди?

— М-м-м… да, конечно, даже, скорее всего…

— И при этом вы говорите, что не только не хотите вмешаться, но и вообще не хотите ничего знать! Может быть, людей можно спасти!

— Понимаете, Эхуд, на все воля Божья, нельзя пойти поперек судьбы, то есть наперекор Его воле.

— Но разве спасение чей-то жизни идет против Бога? Да и закон есть такой, что нельзя оставлять человека в опасности!

— Вы не поняли, Эхуд, это не человеческий закон. Вам, как и мне, выпала редчайшая возможность предвидеть события, но нам запрещено в них вмешиваться. На то есть много причин, это очень сложный философский вопрос: можно ли влиять на будущее — ответ для нас, людей, всегда НЕТ, и ослушание карается. Но, кроме того, что оно наказуемо, как вы можете гарантировать, что ваше вмешательство не приведет к еще более ужасным последствиям? Вы же не можете продвинуться по линиям судьбы до бесконечности!

— Я и на секунду не пытался…

— И не надо! Можно таких дров наломать…

— Все-таки, что может произойти?

— Все, что угодно: катастрофа, стихийное бедствие, теракт…

— Понимаете, я почему-то думаю, что Катерина с этим связана. Как бы это сказать, я пытаюсь ее найти и не могу. Раньше такое получалось, а сейчас нет. — Артем почувствовал, что Та У Которой Есть Связь С Космосом напряглась.

— Мне тяжело говорить это, Эхуд, но скорее всего, вы правы…

— И Катерине угрожает опасность?

— Вы отчетливо можете представить, что она в опасности, или вы просто не можете ее локализовать?

— Я не вижу, где она. — В трубке послышался вздох.

— Попробую объяснить, как я вижу ситуацию, только послушайте, не перебивайте меня.

— Постараюсь… — Артем взял переносную трубку и вышел на крыльцо.

— Во-первых, речь идет не о самом событии, а только о его вероятности, хотя и большой. Можно, конечно, определить точнее, но это очень трудно — надо проверять всех участников, а их еще надо найти, никогда нельзя быть уверенным, что никого и ничего не упустил. Во-вторых, в данной ситуации вам лично есть намек не вмешиваться — так я расцениваю тот факт, что вы не можете определить, где находится ваша жена. Почему-то информация заблокирована, так бывает. Но когда так бывает — лучше и не пытаться вмешаться. В-третьих, это развитие предыдущей мысли, но от противного — если бы вашей жене угрожала опасность, то вы бы об этом знали совершенно определенно. А так, извините за невольную лесть, вы порядочный человек, Эхуд, и, скорее всего, постараетесь сделать все, чтобы никто не пострадал, в особенности, мучаясь угрызениями совести, если Катерина вне опасности. Из чего следует логический вывод: ей мало что угрожает.

— Но каким-то образом, она со всем этим связана?

— А вот этого я не знаю.

— И что же вы посоветуете?

— Поезжайте в аэропорт встречать жену.

— Но я не уверен, что она в самолете.

— Эхуд, я вам одну банальную вещь скажу, только вы не обижайтесь: положитесь на мою интуицию, она меня редко подводит.

— Спасибо, постараюсь… — он почувствовал, что его собеседница перевела дух.

— До свидания, Эхуд, всего доброго, и… звоните, звоните просто так.

— До свидания, спасибо!

Артем нажал на кнопку и отключил телефон.

— Что-то случилось? — Анна Матвеевна открыла дверь.

— Нет-нет, я тут с приятелем говорил, он советует пораньше выезжать, а то могут быть пробки по дороге. Так я стану собираться, максимум, там подожду, а то Катерина будет волноваться, что я опаздываю, и лечу сломя голову.

Артем зашел обратно в комнату.

Надо было прикинуть, как ехать: через Хайфу — отпадает, там явно застрянешь; через Ягур — похоже, тоже, в это время можно хорошенько попасть; попробую через Афулу, подумал Артем, все должны ехать в противоположную сторону. В машине Артем по привычке включил радио, и через несколько минут убедился, что выбрал правильный маршрут. Это был один из тех дней, когда по необъяснимой причине кривая дорожных происшествий не просто ползет вверх, она взлетает — все радиостанции перечисляли длинные списки дорожных аварий и бестолково советовали, как их объехать. Начинало темнеть, странный малиновый свет пробивался сквозь плотные темные чуждые августу облака. До Афулы никаких задержек не было, несколько светофоров в самом городке — не в счет. Сразу за городом начиналось длинное и нехарактерно прямое для Израиля шоссе, называемое в народе «линейкой». Здесь пришлось немного постоять: кто-то нетерпеливый проскочил на красный сигнал светофора и врезался на полном ходу в автобус. Но это произошло на встречной, для Артема, стороне шоссе. Машины «скорой помощи», и пожарной службы, полиция, вой сирен… Артем медленно в плотном потоке проезжал мимо полицейских, отчаянно махавших красными фонарями, когда отчетливо понял, как и что произошло, а еще он увидел, что троих детей уже не спасти. А дальше началось совсем непонятное — на обочине дороги он ясно увидел еще одну аварию, но ее как бы не было — машины шли с той же скоростью. Столкнулись две легковушки, и вроде бы не сильно, но ребенок по какой-то причине вылетел из детского сиденья и ударился головой…. Артем слегка снизил скорость, и тотчас сзади раздались нетерпеливые гудки. Едва он, чуть ускорившись, проехал странное место, как показалось еще одно такое же. На этот раз машина после удара о столб и нескольких кульбитов лежала в кювете, и снова, кроме Артема, никто ее не замечал, и опять жертвы: трое подростков.

Артем подал сигнал и остановился. Выглядело все более чем странно: Артем ясно видел и машину, и четыре тела, а остальные машины спокойно ехали мимо. Он спустился в канаву и, только подойдя вплотную, понял, в чем дело — он видел ВСЕ случившиеся на этом месте аварии, в которых погибли люди. То, что он видел сейчас, было когда-то давно, а он непонятным образом получил возможность заглянуть в прошлое. Артем вскарабкался обратно к шоссе и вспомнил недавний разговор: «…вы только отказываетесь верить в то, что сами давно уже поняли…» Этого еще не хватало, сказал он сам себе, так можно совсем свихнуться! Нельзя же, в самом деле, видеть все смерти вокруг и во все времена… Тут Артем поперхнулся собственной мыслью: а ведь можно, подумал он, увидеть и будущее, ту аварию, что только должна произойти. Он мысленно переключился — как все работает, он по-прежнему не имел никакого понятия — словно посмотрел в другую сторону.

Разбитая легковушка все же исчезла, но теперь появилась новая напасть, мимо него пронеслась парочка отмеченных странным сиянием водителей, и Артем догадался, что не далее чем сегодня с ними произойдет что-то страшное. Появилась еще одна машина в том же зловещем освещении. Артем помахал ей рукой, предлагая остановиться. Куда там, девушка была одна в автомобиле и останавливаться на темной дороге никак не собиралась. Тогда Артем вскочил в свою «Тойоту» и помчался следом. Он быстро догнал красный «фиат Уно» и посигналил фарами, потом поравнялся с ним и вновь вытянул руку, прося остановиться. Девушка испуганно посмотрела на него и попыталась ускориться. Артем, конечно, не отстал, пытаясь делать одновременно умоляющие и устрашающие жесты. В конце концов, девушка сдалась, но выбрала место посветлее — под фонарями, освещавшими перекресток Мегидо. Двери она тоже на всякий случай заперла.

— Вы меня извините… — начал Артем, подойдя к «Фиату», — сегодня очень много аварий…

— И что вам от меня надо?! — нервно спросила девушка через щелку окна.

— Просто поезжайте осторожно… Вот и все… А так мне ничего не надо.

— Идиот! — девушка резко врубила передачу и, воспользовавшись промежутком в потоке и зеленым светом, рванула к перекрестку.

Проскочить его она не успела — пришлось остановиться на красный. Стоя перед светофором, она оглянулась посмотреть, что делает ее странный преследователь. Артем решил переждать, дать ей уехать, и только потом двигаться дальше. Девушка продолжала оглядываться, видимо чувствуя, что Артем на нее смотрит, а когда зажегся желтый, резко нажала на газ. Мгновение спустя «Фиата» не стало — тяжелый семитрейлер, пытавшийся проскочить светофор, подминая под себя остатки красной жести, вылетел с дороги и обрушил бетонную мачту освещения.

Артем застыл на месте. Ноги стали ватными и подкосились. Со всех сторон начали сбегаться люди, бросавшие свои машины прямо на перекрестке. Через минуту была на месте полиция. Артем, прислонившись к дверце, находясь словно в трансе, тупо наблюдал за действиями полицейских.

— Убирайся отсюда! Нечего тебе тут стоять! — заорал на Артема полицейский, лишь только машины двинулись.

— Я… на моих глазах…

— Вот и двигай отсюдова! Все и так ясно, не нужны тут свидетели! Понял?!

— … Ым, — поперхнулся Артем, и полицейский понял, что ему действительно плохо.

— Ехать сможешь? — спросил он уже мягче.

— Наверное, — Артем открыл дверцу.

— Воды попей, поможет, — полицейский уже направлялся к следующему автомобилю.