Орлова влетела в сторожку и забросала Штерна вопросами:
– Сударь, вы хотели проследить за мальчиком-посыльным. Вам это удалось?
Гость, как видно, не ожидал от неё такого напора, но послушно отчитался:
– Я проводил Ги до рынка, а потом наблюдал за ним и его матерью. Мальчик всё время крутился около прилавка, торговка отходила раза три. Ненадолго, возможно, что по естественным надобностям. Потом они собрали товар и ушли. Я проводил их до дома и поспешил к вам. А в чём дело? Почему вы так взволнованы?
– Ги пришёл в соседний дом!
– К кому? – спросила Генриетта.
– Пока не знаю, но попробую разобраться, – пообещала Орлова и шагнула к двери. Штерн преградил ей дорогу.
– Погодите! – воскликнул он. – Не нужно рисковать, мальчик узнает вас и доложит преступнику.
А ведь он прав! Фрейлина в растерянности застыла на месте.
– Что вы предлагаете? – спросила она.
– Вы ведь собирались пробраться под окно и подслушать разговор?
– Да…
– Давайте это сделаю я, а вы побудете здесь. Если посыльный выйдет, стукнете калиткой. Звук удара будет хорошо слышен, и я вернусь к вам.
Штерн пересёк улицу и исчез в саду. Орловой оставалось лишь ждать. Фрейлина отошла к углу сторожки и спряталась за большим кустом туи.
«Де Вилардена в доме нет, – вспомнила она, – Значит, посыльный пришёл либо к хозяйке дома, либо к её любовнику. Так кто же из них похититель? Или они оба в сговоре?»
Сомнения грызли Орлову. Она не раз встречала в жизни пары, связанные историями вроде тех, что случилась между Мари-Элен и де Ментоном, когда влюблённая женщина отдавалась своему избраннику, ожидая, что тот со временем оценит её преданность. Ни разу на памяти Агаты Андреевны никто из мужчин такого не оценил, и конец у подобных отношений всегда был один: женщина «прозревала», и бывший кумир становился её злейшим врагом. Бывало, эта ненависть передавалась по наследству детям из враждующих кланов. Любовь жила годы, а ненависть – десятилетия. В каком из периодов находились сейчас отношения двух её подозреваемых? Если они уже перешли во второй, то каждый из любовников станет тянуть одеяло на себя.
Маленькая фигурка вывалилась из калитки соседнего дома. Ги огляделся по сторонам и побежал в сторону площади. Орлова дождалась, чтобы паренёк ушёл подальше, и хлопнула калиткой. Стук эхом отозвался в глубине улицы, но… ничего не произошло. Штерн не спешил возвращаться. Орлова хлопнула ещё раз, а потом ещё – для верности. Громкий скрежет металла мог разбудить и мёртвого, но поверенного всё не было. Он возник из полутьмы сумерек, только когда фрейлина уже потеряла всякое терпение.
– Да что же вы так долго?! – возмутилась Орлова.
– Повезло, – отозвался поверенный, – окна были открыты, а при выяснении отношений влюблённые голубки припомнили друг другу все былые грехи и всю родню до седьмого колена.
– Я думала вы пойдёте за посыльным…
– Нет нужды идти за ним: письмо тот доставил, а ответа ему никто не передавал. Более того, Мари-Элен собирается куда-то ехать. Она велела заложить коляску.
– Так моё письмо у неё?
Штерн на мгновение задумался и предложил:
– Давайте исходить из того, что я услышал. Посыльный ждал в вестибюле, там тоже было открыто окно, и запах рыбы подсказал мне, где находится мальчик. Потом к нему вышел дворецкий или лакей (по крайней мере, голос был мужской) и сообщил, что ответа не будет. Я двинулся дальше вдоль окон и попал как раз на ссору любовников. Мари-Элен кричала де Ментону, что тот – никчёмный отец, рискующий жизнью собственного ребёнка, а тот возражал, что нечего было сердить де Вилардена и нужно просто выполнить требования шантажиста, тогда мальчик вернётся.
– Получается, что вы не знаете, кто из этих двоих прочёл моё письмо?
– Я даже не знаю, было ли письмо вашим, – признался Штерн.
– Ну, что ж, получается, мы не узнали ничего нового. Возможно, что мальчик и его мать просто доставляют записки, даже не зная ни отправителей, ни адресатов, – заметила Орлова и уточнила: – Вы говорили, что любовники упоминали в разговоре родственников…
– Де Ментон проклинал жадность и мерзкий характер покойной Франсуазы, а Мари-Элен обвинила мать виконта в том, что та из мести донесла революционным властям на собственного мужа и старших сыновей. Де Ментон с гневом отверг эти обвинения. Тот считает, что его сводных братьев со стороны матери выдала как раз Франсуаза, купившая этот дом и мстившая соседям-аристократам за пренебрежение.
Стук колёс отвлёк собеседников. К крыльцу дома де Гренвилей подкатила коляска, запряжённая вороной парой. Кучер на ходу застегивал ливрею, а его свекольного цвета щёки, пылавшие даже в сумерках, явно намекали на то, что беднягу оторвали от приятного ужина в компании с бутылкой, и на поездку сегодня он уже не рассчитывал. Увидев экипаж, Щтерн засобирался:
– Мне нужно бежать. Прощайте, сударыня! Стоянка фиакров – в квартале отсюда. Я перехвачу коляску Мари-Элен и прослежу за ней. Попрощайтесь за меня с Генриеттой, я вернусь сюда завтра утром.
– Удачи, – только и успела сказать Орлова, её собеседник зашагал вдоль улицы и исчез за углом.
К счастью, Мари-Элен изрядно задержалась. К тому времени, когда она появилась на крыльце, Штерн, по расчётам фрейлины, должен был уже добраться до стоянки фиакров. Траурный наряд графини де Гренвиль сливался с вечерней мглой. Вороные кони почти растворились во тьме. Оставалось надеяться, что Штерн сможет ориентироваться по стуку копыт.
«Это если скакать по брусчатке или мощёной дороге! А если по грунтовке?» – забеспокоилась Орлова, но тут же сказала себе, что думать об этом не стоит. Что толку переживать, коли сама ни в чём не можешь помочь? Оставалось дождаться отъезда экипажа и возвращаться в сторожку. Кучер графини тронул лошадей, коляска выкатила за ворота. Выбежавший из-за угла лакей кинулся их закрывать, но властный окрик остановил его. Из глубины двора к воротам подскакал всадник на рослом белом коне и крикнул:
– Только прикрой, замок не вешай!
Конь, несущий седока в длинном чёрном плаще, пошёл галопом и через мгновение скрылся за тем же поворотом, что и коляска. Орлова не видела лица всадника, но его голос!.. Эти капризные интонации было невозможно не узнать. Де Ментон! Любовник отправился вслед за Мари-Элен. Зачем? Сопровождать, охранять или следить?
«Виконт предложил матери похищенного мальчика принять условия шантажиста. Так что же изменилось? Передумал или совесть замучила?» – размышляла Агата Андреевна.
Что-то ей подсказывало, что у таких мужчин совести не бывает, да и на понятия о чести их не купить. Давно и точно подмечено, что проходимцы считают благородство разновидностью глупости. Так что навряд ли де Ментоном двигало сочувствие к женщине и её несчастному ребёнку, и ещё менее вероятным выглядело предположение о вдруг проснувшемся чувстве ответственности. А вот если дело в деньгах!.. По всему выходило, что отправился виконт вслед за любовницей, а не вместе с ней. Это осложняло положение Штерна, тот ведь не подозревал, что не он один собирается следить за экипажем. Что будет, когда де Ментон обнаружит русского поверенного?
Сердце Орловой затрепетало от волнения, а потом отдалось в груди тупой болью.
Этого ещё не хватало! Как не ко времени… Ей ведь нужно дождаться возвращения соседей. Хорошо, что их ворота остались незакрытыми.
Агата Андреевна присела на траву под так выручавшей её туей и, закрыв глаза, глубоко вдохнула. Потом ещё и ещё раз. Наконец боль стала притупляться, а вскоре совсем улеглась, и повеселевшая фрейлина вновь ушла в свои прежние размышления:
«Так кто же? Мари-Элен или её любовник?»
Орлова прикидывала и так и этак. Но фактов для единственно верного заключения не хватало. Даст бог, повезёт, и Штерн узнает что-нибудь новое.
Штерну повезло: со стоянкой фиакров граничила платная конюшня. Для него верховая лошадь была куда сподручнее экипажа, и поверенный бросился к хозяину заведения, чтобы купить коня.
– Смотрите… – предложил тот и махнул рукой в сторону денников.
Штерн остановил свой выбор на первом из жеребцов, показавшемся ему достаточно сильным. Заметив неприкрытую спешку покупателя, хозяин конюшни загнул за своего Пегаса просто бессовестную цену, и не прогадал – поверенный заплатил не торгуясь.
– Побыстрее оседлайте мне коня, я подожду на улице, – распорядился Штерн и вышел на площадь в тот самый момент, когда там появилась коляска Мари-Элен.
Иван Иванович проводил взглядом экипаж, тот удалялся в сторону южного предместья. Коляска уже исчезла в опустившейся на город тьме, но поверенный не беспокоился – он легко догонит экипаж.
Мимо пронёсся верховой. В чёрном плаще и надвинутой на глаза треуголке всадник показался Штерну какой-то пародией на дьявола. Таким его изображают в ярмарочных кукольных театрах. Верховой скакал в том же направлении, что и экипаж Мари-Элен.
«Уж не виконт ли?» – озадачился Иван Иванович.
К счастью, конюх наконец-то вывел Пегаса, и поверенный вскочил в седло. Он не стал торопить коня: за коляской скакал де Ментон, следовало держать дистанцию. Природа помогла Штерну: облака рассеялись, и почти полная, чуть стёсанная с одного бока луна залила улицы перламутровым светом. Впереди маячило белёсое пятно – круп скакавшего коня.
Штерн обрадовался. Виконт был в поле его зрения! Иван Иванович прищурился, пытаясь разглядеть экипаж, и ему показалось, что он видит смутный силуэт.
Всадник на белом коне явно сбавил темп, как видно, не хотел излишне приближаться к коляске Мари-Элен. Сомнений больше не осталось – виконт следил за экипажем. Ну а раз так, то Штерну оставалось лишь следить за ним.
Придержав коня, поверенный свернул на обочину дороги и теперь двигался, скрываясь в тени деревьев. Его Пегас был чёрным, как дёготь, одежда Штерна – тёмной, и разглядеть преследователя де Ментону было бы непросто.
«К тому же у меня есть преимущество: я знаю о нём, а он обо мне – нет», – подбодрил сам себя Штерн.
Слишком многое было поставлено на карту. Оставалось только молиться, чтобы эта ночная слежка завершилась у места, где держат мадемуазель де Гримон. Опять нахлынули сомнения. Штерн так и не узнал, кто же из тех двоих, что сейчас скакали в ночи, похитил Луизу. Судя по тому, что впереди ехала Мари-Элен, то преступница – она. Но если нет?
«Почему я решил, что графиня де Гренвиль едет к похищенной женщине? – пришла вдруг в голову простая мысль. – Среди ночи, одна… Это скорее похоже на отчаянную попытку матери, у которой украли сына».
Может, она узнала о том, где похититель держит ребёнка? Навряд ли! Иначе Мари-Элен не так разговаривала бы с де Ментоном. Скорее, женщина едет договариваться к похитителю или к тому, кто может помочь. Значит, Мари-Элен приведёт к де Вилардену или к кому-то из своих подельников. Но де Ментон… Кто интересует виконта?
Город остался позади, маленькие домишки предместья еле угадывались во тьме. Улица незаметно превратилась в мягкую грунтовую дорогу, бегущую вдоль Сены. Пыль глушила стук копыт, и Штерн, по-прежнему прячась в тени деревьев, решился подъехать поближе к де Ментону. Виконт почти догнал экипаж. Куда спешила Мари-Элен? В предместье или ещё дальше?..
Лунная рябь на Сене подсвечивала чёрные купы деревьев на маленьком мысу. Штерну показалось, что он различил силуэт здания с острой крышей. Церковь или часовня? Что-то все это сильно напоминало рассказ Орловой о месте, где убили проходимца-нотариуса. С чего бы это Мари-Элен захотелось сюда приехать? Потянуло на место преступления?!
Но экипаж графини обогнул рощицу и церковь, а потом свернул в сторону от берега. Немного помедлив, за ним последовал белый конь де Ментона. Виконт осторожничал – он явно не хотел быть обнаруженным. Впрочем, пока ему это не грозило: верх у коляски был поднят, и пассажирка преследователя не видела. А вот Штерну приходилось труднее: ему предстояло выехать из тени деревьев и пересечь открытое пространство вслед за виконтом. Тому достаточно было обернуться, чтобы увидеть преследователя.
«Нырну в эту рощицу, а потом уже пересеку равнину. Пусть уедет подальше», – решил Штерн.
Он направил коня к часовне. На его счастье, де Ментон не обернулся, и поверенный остановил коня под деревьями. Он выжидал время. В рощице стояла чарующая весенняя тишина. Тёплая, полная истомы ночь подействовала даже на Штерна, и тот успокоился. Воркующий женский смех и бормотание мужчины озадачили Ивана Ивановича. Похоже, где-то в кустах резвились любовники.
«Как Трике? – удивился поверенный. – А может, здесь всегда так? Место удобное, вдали от людских глаз».
Виконт наконец-то исчез за поворотом, и Штерн пустил коня галопом. Утрамбованная дорога, а скорее, широкая тропа, поглотила стук копыт, и он безбоязненно проскакал до самого поворота. Взгляду поверенного открылась крохотная улочка-тупичок из нескольких домов. Экипаж стоял у высокого каменного забора в самом его конце. Штерн почти налетел на белого коня, привязанного к дереву в начале улицы. Как видно, де Ментон решил дальше идти пешком! Одетый во все чёрное, тот и впрямь шёл, почти не скрываясь, лишь чуть отступив к каменной ленте забора.
Со своего места в конце улицы Штерн увидел, как женская фигура задержалась у калитки, а потом прошла во двор. Дверь за ней захлопнулась. Выходит, что у женщины был ключ, а вот у де Ментона его точно не было, но лезть через забор на глазах у кучера тот не рискнул. Виконт развернулся и двинулся обратно к своему коню. Теперь Штерна могла спасти только скорость, иначе де Ментон неминуемо увидел бы его. Поверенный развернул коня и поскакал. Он успел нырнуть в тень деревьев у церкви до того, как виконт показался из-за поворота. Всадник проскакал мимо убежища Штерна и направился к Парижу. Значит, де Ментон узнал то, что хотел: Мари-Элен связана с тем местом, где убили мэтра Трике!
Штерн задумался. Ему-то что теперь делать? Следить за экипажем графини или возвращаться в Париж?