Лето ушло, в Париже хозяйничала осень, и в доме на улице Гренель затопили камины. Первым, конечно, удостоился внимания очаг в гостиной. Его вычистили, мраморный фриз отполировали мягкой суконкой, бронзовую ажурную решётку надраили до зеркального блеска, а потом выложили горкой дрова и подожгли. Так и вернулось в дом почти что зимнее удовольствие – смотреть на огонь. Ничто так не умиротворяет душу, как игра лиловатых язычков в сумраке уютной спальни или треск поленьев в большом камине. Агата Андреевна выбрала гостиную. Она сидела в кресле, вытянув ноги к огню, и размышляла о том, где же ошиблась.

Все три недели, прошедшие с момента её поражения (а свой разговор с майором Орлова воспринимала именно так), она не могла успокоиться. Преступника так и не поймали, более того, он не был однозначно определён, и, значит, наследницам де Гримонов до сих пор угрожала опасность. Фрейлина прятала свою тревогу, старалась никому не досаждать, не портить настрой, ведь в доме наконец-то поселилось счастье.

Генриетта объявила ей о помолвке с князем Николаем, как только Орлова вернулась из префектуры. Это радостное известие хоть немного скрасило дурное расположение духа Агаты Андреевны – хотя бы здесь всё получилось по справедливости.

– Мы дождёмся тётю и Штерна, а когда они дадут согласие на брак, обвенчаемся, – взахлеб строила планы юная герцогиня.

Орлова поздравила её, пожелала счастья, но потом все же попросила по-прежнему не покидать дом без особой надобности, а тем более без сопровождения.

– Что, так плохо? – сразу притихла Генриетта. – Вы ведь к майору ездили? Он вам, наверно, не поверил…

– Не поверил, – подтвердила фрейлина. – Он стоит на своем, что убийца – де Виларден.

– Так, может, он прав?

– Сомневаюсь! Де Виларден не похож на дурака, а у майора Фабри получается, что все поступки у барона – дурацкие.

Генриетта отнеслась к сомнениям Орловой с изрядной долей легкомыслия – её волновало лишь собственное будущее. Князь Николай оказался гораздо разумнее, но и он ограничился тем, что пообещал не спускать со своей невесты глаз, что, впрочем, было довольно затруднительно, поскольку Черкасский большую часть дня проводил в Елисейском дворце. Пришлось фрейлине в его отсутствие самой исполнять роль охранника при юной герцогине, что связало Орлову по рукам и ногам. К счастью, из Тулузы вернулись Штерн с женой, и фрейлина с явным облегчением передала им эти хлопотные обязанности.

Зато привезённые Штерном новости оказались великолепными. Он раскопал в архивах записи, относящиеся к наследству Генриетты, и доказал их подделку. По его заявлению полиция провела расследование и арестовала преступника – секретаря префектуры, отвечавшего за учёт имущества в ипотечных книгах. Тот во всём признался и обвинил в организации этой аферы бывшего префекта Баре и мэтра Трике.

– Так что теперь нет никаких препятствий для вступления Генриетты в права наследства, – с гордостью доложил Штерн.

Все, слушавшие его рассказ, радостно переглянулись, и только юная герцогиня бросила тревожный взгляд на своего жениха, но, поймав его улыбку, сразу успокоилась. С тех пор старшее поколение было занято подготовкой к свадьбе, а жених с невестой – лишь друг другом.

Штерн настоял, чтобы венчание состоялось после того, как Генриетта получит наконец наследство своего отца, и теперь не вылезал из Королевской канцелярии, торопя неспешное делопроизводство. Луиза занималась свадебным нарядом своей любимицы, она сама шила платье и фату, а когда муж и племянница время от времени просили её не слишком усердствовать, со слезами на глазах всегда говорила одно и то же:

– Мой любимый брат и невестка будут с небес смотреть на своё единственное дитя… – Конец фразы обычно утопал во всхлипах, и все отступались.

Свадьбу назначили на конец октября, времени оставалось мало. Орлова почти не видела ни Штерна, ни Луизу, и только Генриетта составляла ей компанию, но и то лишь до приезда жениха. Фрейлина коротала время одна, вот и сегодня она расположилась у камина в пустой гостиной.

– Поздравьте меня, Агата Андреевна, – вдруг прозвучало в дверях. – Дело сделано, завтра утром я получаю бумаги. Прямо гора с плеч!

Штерн! Поверенный сиял, как новенький золотой.

– Поздравляю, Иван Иванович, это и впрямь большое достижение, – отозвалась фрейлина, с горечью подумав, что о себе она так сказать не может.

Что-то в её голосе насторожило Штерна, раз тот полез с утешениями:

– Все ещё думает о преступнике? Теперь он уже бессилен. Завтра можно будет вздохнуть свободно.

– Дай-то бог!

Орлова не стала развивать свою мысль. Зачем расстраивать человека, тем более в день его триумфа? Но если она всё-таки права и пресловутый Рене – женщина, то надежды Штерна на логику и прагматизм несостоятельны. Расчётов не будет, всё решат уязвлённое самолюбие, месть и злоба.

Агата Андреевна взглянула в лицо собеседника, радость в его глазах таяла, как снег под мартовским солнцем. Вот ведь как неудобно – не смогла скрыть свои мысли! Фрейлина уже было собралась извиниться, но в дверях гостиной замаячила горничная Мари.

– Мадемуазель, тут вас спрашивают, – обратилась она к Орловой и с уважением добавила: – Майор Фабри!

– Просите, – изумлённая фрейлина поспешила навстречу гостю.

Майор вошёл в гостиную. Его сытая физиономия больше не лучилась самодовольством, теперь на ней было написано заискивающее почтение. Поздоровавшись, он даже соизволил приложиться к ручке Орловой, прежде чем объявил:

– Я решился побеспокоить вас, мадемуазель, исключительно из-за безвыходности. У меня уже пятый труп, а преступник до сих пор не пойман.

В надежде, что Орлова облегчит ему объяснение, майор сделал длинную паузу, но не тут-то было. Агата Андреевна ничего не забыла. Она невозмутимо рассматривала кошачьи усы префекта и молчала. Пришлось майору отдуваться самому.

– Я хотел бы ещё раз послушать ваш рассказ о юноше-конокраде, наблюдавшем встречу погибшего Трике с его убийцей. Дело в том, что, когда я вчера отдал приказ разыскать и допросить этого Поля, оказалось, что он убит три дня назад. Парень был из отчаянных, водился не с теми, с кем надо, так что выстрел в грудь – кончина для него закономерная. Родители Поля заявлять не стали, а местные жандармы разрешили его похоронить – и дело с концом.

– Зачем же вам нужны мои показания? – удивилась Орлова и мстительно напомнила: – У вас же есть готовый убийца – барон де Виларден.

Лицо майора сделалось совсем печальным, но Орлова смотрела жёстко, и пришлось ему признаваться:

– Не мог этот каторжник убить парнишку – барона к тому времени уже в живых не было. Неделю назад мы нашли его в одном из домов Латинского квартала – застрелен пулей в лоб.

Агата Андреевна позабыла и о мести, и об ущемлённом самолюбии. Она рванулась в дело сломя голову, так застоявшийся беговой конь влетает в круг на скачках.

– И что, вы опять нашли на трупе розу?

– Нет, на сей раз никаких цветов не было. Я уж было уверился, что прежние убийства совершил де Виларден, а его самого убил кто-то другой. Мало ли что может быть? Например, с подельником из-за добычи поссорился. Только вот смерть этого Поля смешала все карты. Может, это случайное совпадение, но уж больно оно ко времени – как раз, когда я собрался допросить парня.

– А что говорят местные жандармы и свидетели про убийство Поля? На нём был цветок или нет? – уточнила Орлова.

– Нет, там тоже – никаких роз. Я специально об этом узнавал, – отозвался Фабри и попросил: – Вы уж повторите мне ещё раз то, что рассказал вам этот парень.

– Я все повторю, да и месье Штерн, который тоже присутствовал при этом разговоре, не откажется нам помочь. Хотя не знаю, зачем вам это, майор? У вас же была ещё одна подозреваемая – графиня де Гренвиль.

Улыбка сытого кота вновь мелькнула под усами префекта:

– Увы, мадам, ваше предположение неверно. Графиня давно уехала в Дижон. Она проживает в собственном доме и исправно молится в том монастыре, где на кладбище лежат её мать и тётка. Вы помните, что я пообещал вам последить за ней? Я сдержал слово, и на следующий же день мне доложили, что графиня велела закладывать дорожный экипаж. Я послал моих людей вслед, так что мы уже три недели не спускаем глаз с этой дамы. Она никуда из Дижона не уезжала, и уж точно не могла убить ни барона, ни мальчишку-конокрада.

Вот это был удар! Так где же просчёт? Хотя всё может оказаться совсем простым – у Мари-Элен есть один или несколько помощников. Был громила-урод в коттедже, найдутся и другие. Похоже, что не только Орлова вспомнила о застреленном насильнике – в разговор вмешался Штерн:

– Все просто, майор, ваша подозреваемая имеет помощника. Хотя во Франции воскресают даже империи, но убитый де Виларден навряд ли мог воскреснуть, чтобы убить свидетеля.

Тирада про Францию не понравилась патриотичному майору – тот огрызнулся:

– Зато боевой дух французов не исчезает никогда!..

Их дурацкая перепалка рассердила Орлову. Она строго глянула на Штерна, но того уже понесло. Иван Иванович излагал майору какую-то байку из древнеримской истории, объясняя, что «воскресшая империя» – название сосем необидное и никак не связано с крахом первого и последнего французского императора.

– «Renatus» – по латыни значит: «дважды рождённая». Для Франции это тоже справедливо, – закончил он.

Если бы Орловой ударила в макушку молния, её изумление было бы, наверное, менее сильным.

«Господи, как же все просто!.. – не поверила она самой себе. – Всё с самого начала лежало на поверхности…»

Ответ обиженного майора фрейлина пропустила мимо ушей. Неужели разгадка близка? Но как объяснить всё это прагматичному Штерну и недалёкому Фабри? Так вот просто вывалить сейчас все свои догадки? Майор опять поднимет её на смех. Нет уж, второй раз проходить через подобное унижение Агата Андреевна не собиралась. Значит, надо срочно что-то придумать. Выручил, как всегда, блеф:

– Дорогой майор, – обратилась она к префекту, – вы знаете, мы с месье Штерном проверили всё по документам и выяснили, что вы были правы: коттедж в предместье Парижа рядом с местом смерти Трике принадлежит маркизе де Сент-Этьен. Мы, помнится, даже нашли от него ключ. Вы куда его положили, Иван Иванович?

На лице у Штерна было написано такое изумление, что Орлова поняла – этот не помощник. Но поверенный опомнился:

– Да вроде бы он лежал вместе с бумагами. Я сейчас его принесу.

Иван Иванович поднялся и вышел из гостиной, и Орлова вздохнула с облегчением: по крайней мере, ей повезло – после освобождения Луизы Штерн не выбросил ключ от места её заключения, хотя и мог. Это уже хорошо. Теперь осталось уговорить полицейского. Фрейлина перешла в наступление:

– Майор, я признаю, что вы были совершенно правы насчёт этого коттеджа, и понимаю, как вы хотите его обыскать. Я могу облегчить вам задачу: мы со Штерном поедем вместе с вами – будем представителями хозяйки. Мы откроем дом, а вы выполните свой долг.

Фабри никак не мог вспомнить, когда говорил этой даме что-нибудь подобное, но, загнанный в тупик полной неразберихой в деле, с готовностью согласился:

– Это будет очень любезно с вашей стороны, мадемуазель!

Написав короткую записку, майор отправил кучера в префектуру за подмогой.

Орлова выказала искреннее восхищение хваткой и расторопностью подчинённых майора, а также талантами их начальника, и вскоре Фабри был уже полностью уверен, что новый поворот в расследовании – исключительно его заслуга. Он, правда, не знал, что собирается найти при обыске в коттедже, но всё равно – выбирать было не из чего.

Полчаса спустя Орлова со Штерном и майор заняли места в экипаже, четверо верховых жандармов окружили их, и вся компания отправилась в южное предместье.

Опасаясь сболтнуть лишнее, Штерн сидел молча, и Орловой пришлось говорить за двоих. К счастью, майор с видом знатока взялся объяснять своим русским спутникам, мимо каких мест они проезжают, и беседа потекла сама собой.

Уже вовсю смеркалось, когда впереди замаячила рощица над Сеной.

– Сворачивай вон на ту дорогу! – крикнул Фабри кучеру и вздохнул: – Скоро ночь! Что мы найдём в темноте?

– Возможно, в коттедже есть свечи, – отозвалась Орлова. Она надеялась на большее, но пока не хотела об этом говорить.

Маленькая тупиковая улица встретила приезжих гробовой тишиной. Все дома по-прежнему были заколочены и в серо-лиловых, уже плотных сумерках казались привидениями.

– Нам туда, – уже без всякого энтузиазма сообщил Фабри, указав на последний из коттеджей. – Забор какой высоченный, перелезать придётся!

Он отдал приказ одному из жандармов, тот спешился и направился к участку стены, увитому старой виноградной лозой, взобрался по ползучим стволам, как по лестнице, и тут же с изумлением воскликнул:

– Там свет горит!

– Тихо, чего орёшь! – разозлился майор. Всю его хандру как ветром сдуло. Фабри вытащил пистолет и взвёл курок. Он подбежал к тому месту, где на верхушке стены завис его жандарм, и громким шёпотом скомандовал: – Спускайся и открой нам засов калитки, да смотри мне, не вспугни преступника.

Полицейский кивнул и исчез за стеной. Через минуту он появился уже в проёме открытой калитки. Фабри забрал у Штерна ключ и поспешил вперёд, шёпотом раздавая команды. Орлова рванулась было за майором, но Штерн придержал её за локоть.

– Не спешите так! Пусть, если придётся пострелять, полиция сделает это без нас.

Но выстрелов не последовало. Все жандармы уже исчезли в доме, и Агата Андреевна, вырвавшись из рук непрошеного защитника, поспешила туда же. В маленькой прихожей было темно, но из приоткрытой двери где-то в глубине коридора сочился свет и раздавались голоса.

– Извольте отвечать, когда вам задаёт вопросы префект полиции! – орал Фабри.

Орлова вошла в комнату и из-за спин полицейских увидела сидящую за столом женщину в чёрном. Та молчала, но её взгляд не сулил майору ничего хорошего. Вот она – разгадка!.. Агата Андреевна выступила вперёд и обратилась к префекту:

– Месье, позвольте вам представить! Перед вами контрабандист Рене, и у неё есть ещё одно имя – Франсуаза Триоле.