Солнце уже склонялось к закату, а маленькая кавалькада так и не добралась до границ родного уезда. Хоть путешественники и собирались ехать без остановок, но на деле это оказалось тяжеловато. Исправник уже дважды выбирал у дороги тенистые полянки и устраивал маленькие привалы. Чрезвычайно довольная Вера гуляла по яркой майской траве, разминала ноги, а Марфа быстро накрывала походный стол.

Вера уже поняла, насколько она ошиблась. Бедная Марфа и в мыслях не держала никакого предательства, наоборот, всю дорогу только и говорила о Щеглове. Переборов свою робость, Марфа, как в омут с головой, кинулась в другую крайность – в безоглядное восхваление своего кумира. Выслушав очередную горячую тираду о том, что Щеглов – лучший мужчина на свете, а Марфа – несчастное и недостойное такого героя существо, уставшая Вера посоветовала:

– Делай что должно и наберись терпения, тогда всё получится. Я сама в это верю, в конце концов, моё имя – Вера.

Марфа сначала не поняла игры слов, но, оценив, засмеялась:

– Да, с таким именем не пропадёшь. Отчего мне родители такое не дали?

– А вот наша мама позаботилась о благополучии семьи – все добродетели живут в нашем доме. Моих сестёр зовут Надежда и Любовь.

Двуколка Щеглова свернула с дороги на маленькую полянку меж цветущих кустов черёмухи. Исправник остановил лошадь и крикнул:

– Последний привал, дамы! Больше остановок до самой Солиты не будет.

– Скорей бы! Домой хочется, – откликнулась Вера и с удивлением поняла, что сказала чистую правду – Солита стала ей домом. Это заметила не только она – за её плечом раздался звучный низкий голос, и самые простые слова прозвучали чрезвычайно интимно:

– Вы, оказывается, любите деревню, ведь как иначе можно считать её своим домом?

– Люблю, – согласилась Вера, оборачиваясь к Горчакову. – Я готова остаться здесь навсегда.

– А как же ваши родные? Вы не будете по ним скучать?

– Они смогут приезжать ко мне, а я буду навещать их, но моим домом уже стала Солита.

Горчаков как будто смутился. Замолчал. Вера тоже не знала, что сказать.

Марфа вовсю хлопотала, расстилая на траве покрывало, а Щеглов доставал из большой плетёной корзины остатки провизии. Вера двинулась к ним. Горчаков шёл рядом. Может быть, магия цветущего леса сделала своё дело, или причина оказалась в соседстве с красивым мужчиной, но Верино сердце дрогнуло. Застигнутая врасплох, она вдруг вспыхнула. К счастью, спутники не обращали на неё внимания – все они весело переговаривались друг с другом – обсуждали дорогу. А потом Марфа обратилась к Вере:

– Я рассказала Петру Петровичу о том, как ваша матушка назвала дочерей, а он говорит, что его имя тоже наследственное, а вот меня назвали по святцам. Так у вас и сестёр день рождения и именины, выходит, празднуют в разное время?

– У нас троих и у мамы тоже – именины в сентябре, а дни рождения, конечно же, разные. У меня – шестнадцатого мая, у обеих сестрёнок – осенью.

– Позвольте, так ведь сегодня – шестнадцатое число, – поразился Платон, – у вас день рождения, а мы даже не догадались поздравить!

– Да я и сама забыла, – удивилась Вера и поняла, почему так случилось – она впервые оказалась в этот день вдали от семьи.

Боль одиночества ударила в сердце, стало так горько, что слёзы сами брызнули из глаз. Вера вскочила и, прошептав извинение, побежала прочь. Она не выбирала дороги и с разбегу налетела на толстую берёзу, клонящуюся над краем оврага.

«Только сломанных ног и не хватает для полного счастья, – с горечью признала она, прислонившись к шершавому стволу. – Совсем одна, да ещё и калека…»

Слеза капнула на отставшую от ствола бересту под Вериной щекой, и тут же раздался шорох шагов – к ней спешил Горчаков.

– Можно мне побыть с вами? – спросил он.

Как хорошо, что князь не полез с утешениями, не стал расспрашивать о причинах слёз! Он говорил буднично, не замечая Вериного смущения, так, как говорят друг с другом близкие люди, и она с готовностью кивнула:

– Да…

– Сколько вам лет исполнилось? Девятнадцать?

– Двадцать, – улыбнулась Вера, – вы слишком лестного обо мне мнения. Я старше, чем кажусь.

– Отличный возраст, – не согласился Горчаков, – ваша красота будет цвести ещё очень долго, а разум уже пришёл в эту прелестную головку. Отсюда и успехи в делах.

– Я давно занимаюсь хозяйством. Последние два года я помогала маме, вела семейные дела. Мне это нравится, а ей – помощь. Ну а теперь выбирать не приходится. Александр Иванович отнял всё.

– А вы с сёстрами не думали выйти замуж? Это, возможно, облегчило бы положение семьи, – осторожно спросил Горчаков, и Вере послышалось, что его голос в середине фразы странно треснул.

– Надин ищет себе жениха, а Любочка слишком маленькая, – дипломатично сообщила Вера, надеясь, что собеседник не станет уточнять относительно её персоны. Так и получилось. Горчаков помолчал и извинился:

– У вас день рождения, а у меня нет подарка. Может, вы окажете мне честь и примете это кольцо? – Он снял с мизинца перстень с большим изумрудом и протянул Вере. – Оно принадлежало моей матери, я долго не хотел на него даже смотреть и достал из шкатулки совсем недавно. Вы так напоминаете её внешне…

– Я не могу, простите. Это слишком дорого. Тем более память о маме. Носите его сами.

Горчаков явно расстроился:

– Извините мою бестактность, я не подумал об этом. Но что же тогда вам подарить? У меня остались лишь экипаж и пистолеты. Выбирайте.

– Пистолеты – отличный подарок, мне хватит даже одного, – засмеялась Вера, – но только вам придется научить меня стрелять.

– Можно это сделать прямо сейчас, – предложил Платон.

Он достал из кармана небольшой пистолет с вензелем на рукоятке и протянул ей. – Пожалуйста, берите.

Металл скользнул в ладонь, и девичья рука качнулась под непривычной тяжестью.

– Ого, – пробормотала Вера и, ухватив пистолет покрепче, вытянула руку.

– Нужно взвезти курок. Давайте я помогу, – предложил Горчаков и, встав за спиной молодой графини, вытянул вперёд руки, сомкнув их на её кисти.

Какое искушение!.. Когда тело мужчины прижалось к Вериной спине, а её плечи оказались в плену сильных рук, девушка вздрогнула. Она прекрасно понимала, что Горчаков уже перешёл границу приличий, а она не должна была допускать подобной вольности, но сделала вид, что ничего не случилось. Платон взвёл курок пистолета и, согревая губами её ухо, шепнул:

– На конце дула есть маленький выступ, это – мушка, а смотрите вы через прицел. Нужно, чтобы мушка встала ровно посередине прицела, тогда и нажимайте на спусковой крючок.

Вера пыталась увидеть сквозь прицел мушку, но от волнения не понимала, где та находится. Тёплые губы вновь коснулись её уха:

– Готовы? Стреляем…

Вера, сама не понимая как, выстрелила. Грохот вернул её с небес на землю, она передернула плечами, и Горчаков, разомкнув объятия, отступил. Он как-то выжидающе посмотрел на Веру, но потом забрал из её руки оружие и заметил:

– У вас отлично получилось. Я вновь заряжу пистолет и верну его, ну, а сейчас нам пора. Думаю, что остальные услышали выстрел и станут беспокоиться.

Он не ошибся. Они не успели сделать и десятка шагов, как им навстречу выбежали Щеглов и Марфа. Увидев князя с пистолетом в руках, они забросали его вопросами:

– Что случилось?.. Почему вы стреляли?..

– Я подарил Вере Александровне пистолет, и она попробовала выстрелить.

– Странный подарок для дамы, – усомнился Щеглов.

– Я сама попросила именно такой, – призналась Вера, – мне давно хотелось иметь пистолеты.

Успокоившись Щеглов, потребовал общего внимания и достал из кармана тёмные деревянные чётки с шёлковой кисточкой на конце. Он протянул их Вере и провозгласил:

– Разрешите и мне преподнести вам скромный подарок.

– Спасибо, Пётр Петрович, – растрогалась Вера – вы очень внимательны.

Она пропустила бусины между пальцами, деревянные шарики были приятно гладкими, а черная пушистая кисточка щекотала ладонь.

– Надеюсь, что чётки вам пригодятся, – отозвался капитан и тут же напомнил: – Пора ехать, скоро уже стемнеет, а у нас ещё часа три пути.

Щеглов подхватил под локоть Марфу и двинулся вперёд, а Вера пошла рядом с Горчаковым. Она так и не решилась взять князя под руку. Тот, как видно, почувствовал её настроение и молча шёл рядом. Они выбрались на поляну, где оставили лошадей. Все следы от их привала уже исчезли, экипажи стояли на дороге, а кучеры сидели на козлах. Горчаков помог Вере подняться в экипаж и напомнил:

– Я заряжу ваш пистолет и отдам его, когда мы приедем.

– Хорошо, – согласилась Вера и впервые после выстрела решилась посмотреть в глаза князю. Тот казался очень серьёзным и глядел как-то вопросительно. Поймав её удивленный взгляд, Горчаков поклонился и, коротко попрощавшись, отправился к своему экипажу. Первой тронулась двуколка Щеглова, а за ней покатили остальные. Вера поудобнее устроилась на подушках сиденья, рядом с ней сразу же прикрыла глаза уставшая Марфа.

«Хватит на сегодня волнений, можно всё отложить до дома», – решила Вера. Своим домом она уже считала Солиту.

Время близилось к полуночи, когда экипажи наконец свернули к Солите. Вере страшно хотелось, чтобы Горчаков проводил их до имения, а потом остался ночевать (нельзя же выгнать человека посреди ночи!). Она уже размечталась, как поместит князя и Щеглова в своём флигеле, а сама уйдет спать к Марфе. Почему-то ей очень хотелось встретиться с Платоном за завтраком, в этом ей виделось что-то интригующе-интимное. Только вот исправник даже не подозревал о её грешных мыслях. На развилке дорог между Солитой и Хвастовичами Щеглов остановил свою двуколку и направился к карете Горчакова.

– Всё, ваша светлость, здесь вам сворачивать: за оврагом дорога выведет на липовую аллею, а там и дом увидите. А мы через полчаса в Солите будем, – заявил он.

– Спасибо, я понял, – чуть поколебавшись, ответил Платон и выбрался из экипажа. Он подошёл к коляске и протянул Вере пистолет. – Я зарядил его, а порох и пули в запас привезу завтра, если вы, конечно, позволите мне навестить вас.

– Приезжайте, мы будем рады, – отозвалась Вера. Разочарование оказалось таким острым, что голос её дрогнул.

Горчаков попрощался и вернулся к своему экипажу. Исправник забрался в двуколку и поехал впереди. Коляска покатила следом. Вера не хотела оборачиваться, но не смогла справиться с искушением, и поглядела вслед свернувшему в лес экипажу. Двумя светлячками улетали в ночь огни в фонарях кареты, и Вере стало так грустно, как будто закончилось что-то хорошее. Она вздохнула и повернулась к Марфе.

– Как ты думаешь, куда пистолет положить? Не держать же мне его в руках.

– Можно в карман на дверце сунуть… Давайте, я уберу.

Вера отдала пистолет и вновь пропустила между пальцами деревянные четки. Полированные бусины согрелись в руках и приятно скользили, успокаивая и навевая дрёму. Подумав, что вот так, сидя, она и уснёт, Вера прикрыла глаза, но вдруг впереди раздалась ругань Щеглова, а потом его крик:

– Стойте! Тут дерево рухнуло, не проедем!

Осип натянул вожжи, и коляска остановилась. Марфа выбралась из экипажа и поспешила на помощь своему кумиру. Решив, что они и без неё разберутся, Вера осталась в коляске. Полная луна заливала округу молочным светом. Вера чётко видела двуколку и застывшую рядом с ней высокую фигуру Марфы. Пытаясь разглядеть препятствие, молодая графиня поднялась, но грохот выстрелов оглушил её. Вера рухнула на дно экипажа. Было безумно страшно и невозможно понять, откуда стреляют.

– Господи, да что же это?! – крикнула Вера Осипу.

– Не знаю, барышня, – отозвался тот, спрыгнул с козел, и нырнул под коляску.

Выстрелы стихли, но наступившая тишина оказалась даже страшнее. Как понять, где враг? Да и кто он, в конце концов?

«Господи, помоги! Только бы не спасовать», – взмолилась Вера.

Она услышала, как шевельнулся под экипажем Осип. Хорошо! Значит, хоть этот жив. Понять бы ещё теперь, что случилось с Марфой и Щегловым! Вера вытащила из дверного кармана подаренный Платоном пистолет, как он учил, взвела курок и вывалилась на дорогу. Она чётко видела двуколку исправника, седока в ней не было, Марфа тоже исчезла.

«Они наверняка прячутся где-то рядом», – предположила Вера.

За двуколкой мелькнуло, а потом исчезло светлое пятно шали. Марфа! Она там… Вера поползла. Она спешила под защиту Щеглова. Сейчас исправник казался ей спасителем – рыцарем на белом коне.

С того места, где прятались Марфа и капитан, раздался выстрел, и из леса, справа от дороги, прозвучал крик, а потом мучительный стон. Шум веток с той стороны подтвердил, что к раненому злоумышленнику поспешили на подмогу его товарищи.

Сколько же их здесь, может, целая банда? Вера ужаснулась, и пот холодной струйкой побежал по её спине. Хотелось только одного – добраться домой живой. Теперь она считала Солиту самым надёжным убежищем в мире, но дорога туда была перекрыта упавшим деревом. На лошадях не проехать, но ещё оставался путь пешком через лес. В темноте они вполне могли ускользнуть, нужно только собраться всем вместе. Марфа знала в окрестностях Солиты каждую тропку, она смогла бы провести их домой. Вера обогнула своих лошадей – те стояли на удивление смирно. Нужно было преодолеть освещенный луной участок дороги. Вере почудилось, что засевшие в лесу преступники целятся прямо в неё. Ужас сковал члены, она не могла себя заставить выползти на свет, но и около лошадей оставаться было опасно.

«Да разве можно так трусить? Размазня какая-то», – разозлилась на себя Вера, и, как всегда в минуту опасности, проступивший в душе несгибаемый стержень собрал в кулак её измученную страхом душу и вернул силы.

Вера поползла. В одной руке она зажала пистолет, и ей приходилось опираться на локоть, а на запястье другой запутались шнурок от ридикюля и подаренные Щегловым четки, они тоже мешали, но избавиться от них Вера не сумела. Она продолжала неуклюже ползти, переваливаясь с локтя на руку. Когда до двуколки оставалась всего пять-шесть саженей, Вера увидела, как слева от неё мелькнула тень. Шорох шагов подтвердил наихудшие подозрения. Вытянув руку с пистолетом, Вера повернулась в сторону опасности и тут же получила сильнейший удар по голове. Смерть подхватила её и понесла в глубокую непроглядную тьму, но в самый последний миг между сознанием и тьмой Вера успела выстрелить.