Платон ожидал исправника в столовой. Небо на востоке посветлело, и в саду запел соловей. Ещё немного – и встанет солнце. Где же Щеглов, чёрт побери? Наконец в коридоре раздались четкие шаги, и в дверях появился исправник.

– Поедем верхом или в моей двуколке поместимся? – спросил он у Платона вместо приветствия.

– Верхом как-то сподручнее, – решил Платон и велел седлать лошадей.

Миновав липовую аллею, они свернули на просёлочную дорогу. Не доезжая до поваленного дерева, Щеглов остановил коня и распорядился:

– Здесь привязываем лошадей. Дальше, чтобы не затоптать следы на дороге, идем по траве. Становитесь на правую обочину и внимательно смотрите под ноги. Ничто не должно ускользнуть от вашего внимания. Я не говорю о таких одиозных уликах, как оружие или пули, а уж тем более вещи злоумышленников – с этим и так всё ясно. Речь идёт о крошках табака или нитках с одежды, ну и, конечно, о следах.

Они медленно двинулись вперёд. Оба тщательно осматривали только что пробившуюся траву и саму дорогу. На взгляд Горчакова, вокруг не было ничего особенного: в пыли отпечатались колеи от двуколки исправника и коляски молодой графини, дважды – туда и обратно – пропетлял экипаж самого Платона. Других отпечатков не просматривалось.

– Я ничего особенного не вижу, а у вас что? – нетерпеливо крикнул он.

– Пока ничего… По всему видать, бандиты приехали верхом. Экипажей, кроме наших, не было.

Они дошли до поваленного дерева. На светлом бархате прибитой дорожной пыли четко бурело пятно от запекшейся крови. Мертвящий ужас вновь скрутил Платона. Только сейчас всё казалось даже страшнее: Вера была вчера на волосок от гибели. Пальцы Горчакова дрогнули и мелко затряслись. Он сжал кулаки и вогнал ногти в ладони – вроде бы помогло, и дрожь постепенно прошла.

Привлекая его внимание, с противоположной обочины закричал Щеглов:

– Гляньте, ваша светлость, вот с того места графиня ползла, а злоумышленник появился вон из тех кустов.

Широкая полоса, оставленная в пыли Верой, явно бросалась в глаза, но никаких других следов на дороге не было, и Платон удивился:

– Откуда вы знаете про нападавшего?

– Я видел его из своего укрытия: мы с Марфой лежали между колёс двуколки. Разбойник крался, легко ступая, – был либо совсем без обуви, либо в очень мягкой.

Щеглов перепрыгнул на Платонову обочину дороги. Он склонился к земле и указал на чуть заметную продолговатую отметину.

– Вот, видите след, а каблука нет – это либо плотные чулки, либо чувяки. Я такой обувки на Кавказе навидался, там её предостаточно, да и персы тоже её жалуют. Но те двое, что лежат сейчас в вашем сарае, носили обычные грубые сапоги с подбитыми каблуками. Таких сапог по окрестным базарам полным-полно.

– Может, бандит разулся? – предположил Горчаков.

– Возможно… Хотя зачем? – Щеглов в задумчивости потёр бровь и принялся рассуждать: – Преступник догнал ползущую графиню в несколько шагов, мы с Марфой это ясно видели. К чему ещё предосторожности?

– Увидел в её руке пистолет, вот и испугался.

– Ну-у… – с сомнением протянул исправник и предложил: – Пойдемте-ка по его следам и посмотрим.

Пристально разглядывая траву и придорожные кусты, они двинулся вперёд.

– Вот здесь наш злоумышленник протиснулся в чащу. – Щеглов указал на заросли невысокого, но густого орешника. Полураспустившиеся нежные листочки на краях веток были смяты и, как будто тряпочки, свисали на черенках, а некоторые и вовсе валялись на земле.

Щеглов прошелся вдоль кустов, осторожно тронул ветви и довольно хмыкнул, а потом подсказал Платону:

– Он пробирался здесь дважды, туда и обратно, только второй раз перепутал в темноте место и протискивался сквозь более густой куст.

Исправник разглядывал ветки, явно надеясь отыскать клочки одежды или просто нитки, однако его постигло разочарование.

– Жаль, – буркнул он себе под нос и стал продираться сквозь поросль.

Горчаков последовал за ним. Ветки изрядно поцарапали ему лицо и руки, но он всё-таки выбрался на свободное пространство и оказался на крошечной полянке, окружённой подлеском. В сторонке, чуть левее, разглядывал примятую траву Щеглов. Похоже, его что-то заинтересовало. Капитан стал на одно колено и, к удивлению Платона, принялся по-собачьи обнюхивать траву.

«Ну и ну», – изумился Горчаков, созерцая оттопыренный зад в форменных штанах. Но тут Щеглов поднялся, отряхнул сначала руки, а потом колени и сообщил:

– Вот здесь он нас ждал, причем довольно долго, а потом занимался своей раной.

Горчаков подошёл ближе и увидел следы лежбища: мягкая трава казалась укатанной, а у корней кустов, там, где ветки давали легкую тень, виднелась горка выбитой из трубки золы. Бандит курил, ожидая экипаж графини, но никаких признаков того, что он перевязывал раны, не наблюдалось.

– Почему вы решили, что он ранен? Здесь нет крови.

– Вот, подойдите сюда. Видите, деревце сломано? У нашего бандита не оказалось ножа, и ему пришлось выламывать себе костыль, а вон туда, под кусты, он вылил изрядную порцию водки – трава даже чуть припахивает, а земля влажная. Похоже, он рану промывал. Но раз он смог идти с костылем, значит, пуля не задела кость.

Исправник добрался до края полянки и проломился сквозь очередной частокол молодой поросли. Князь последовал за ним.

– Смотрите, Платон Сергеевич, как преступник ногу волочил. Кстати, он не переобувался, так и шёл в своих чувяках. Не было у него сапог. Неспроста это!

Щеглов указал на чуть заметные продолговатые следы здоровой ноги и широкую борозду от простреленной. К тому же ямки от палки чётко, как пунктиром, отмечали путь раненого. Они привели исправника и Платона к одинокому старому дубу. Кряжистый и неохватный, он всё ещё чернел голыми ветвями среди нежной зелени остального леса.

– Вот и дошли! Здесь бандит привязал коня, – в азарте потирая руки, указал на следы Щеглов, – отсюда он и ускакал. Похоже, что с правой стороны дороги злоумышленник был один. Никто не пришёл ему на помощь, он выбирался сам.

– Да, наверное, вы правы, – согласился Платон. – Кстати, примите моё восхищение: просто удивляюсь, как вы смогли в темноте подстрелить тех двоих!

– У меня есть очень полезная особенность, на войне она меня часто выручала: я вижу ночью так же хорошо, как и днём. Луна была полной, мне этого оказалось достаточно. А злоумышленники не скрываясь передвигались в кустах, считая, что их не видно. Я бы и третьего убил, да пистолет ещё не успел перезарядить. Я уже ничего не мог сделать, но тут уж Вера Александровна – молодец, сама справилась.

– Да, конечно, – неуверенно согласился Платон. Верина отчаянная храбрость его не столько восхищала, сколько пугала.

Исправник, ничего не ведавший о душевных терзаниях князя, двинулся обратно к месту нападения. От поваленного дерева он отправился туда, откуда ночью забрал трупы убитых бандитов, и предложил Горчакову пройтись по их следам. Найти отпечатки подкованных сапог оказалось проще простого. Следопыты углубились в чащу леса, и вскоре на поляне среди цветущей черёмухи обнаружили двух стреноженных коней. Те неспешно пощипывали траву.

– Значит, с этой стороны в нас стреляли двое. Если бы у них были ещё сообщники, те забрали бы лошадей. Раненый с противоположной стороны дороги не мог их взять, ему было не до хождений по лесу. Похоже, что наша шайка состояла из трех человек. Двоих мы убили, а одного ранили. Неплохой результат…

– Да уж, вы оказались на высоте! Но кто эти люди? Они сами решили напасть на графиню, или их кто-то надоумил? Пока мы этого не поймём, Вере Александровне нельзя находиться в своём имении.

– Ну, в имении, положим, и можно, но вот солью торговать уж точно не следует. А она уже договорилась со смоленским откупщиком, что тот передаст её матери деньги за четыре партии товара. Сдается мне, что графиня и работы не остановит, и на ярмарку ездить не перестанет. Не тот характер!

– Значит, будем её сопровождать.

– Придётся не только сопровождать, но и охранять, – уточнил капитан. – Здесь мы всё осмотрели. Давайте-ка заберём коней и вернёмся в Хвастовичи, а потом я поеду в Смоленск.

Так они и сделали. Отказавшись от завтрака, исправник запряг свою двуколку и, привязав сзади найденных лошадей, двинулся в путь. Следом на крестьянской телеге везли оба тела. Проводив капитана, Платон вернулся в свой дом.