24 декабря 1814 г.

Многолюдная компания, всё лето прожившая в доме Черкасских, потихоньку растаяла: вскоре после отъезда хозяев в Вену, засобирались в Гленорг-Холл молодожёны – Долли с мужем, а потом Луиза де Гримон увезла в Париж свою племянницу Генриетту. Лорд Джон остался в Лондоне, чтобы не прерывать занятий с примадонной, но и он в канун Рождества затосковал и, быстренько собравшись, уехал к брату. В доме остались лишь графиня Апраксина с компаньонкой и Лиза, ведь годовалый сын брата Алексея был пока не в счёт – слишком уж мал. Впрочем, старая графиня всё равно хлопотала, собираясь устроить праздник, и легко согласилась, когда Лиза отпросилась в гости к подруге:

– Поезжай, дорогая, только не опаздывай к ужину.

Старушка поспешила на кухню, где нынче пекли и варили лишь русские блюда, а Лиза распорядилась заложить карету.

На улице похолодало, да и легкий снежок то шёл, то прекращался, поэтому Лиза закуталась в чёрную соболью ротонду – рождественский подарок сестры Долли. Наконец экипаж подали к крыльцу, и княжна поспешила в дом сеньоры Молибрани. Всю дорогу Лиза пыталась разобраться в своих чувствах и в конце концов признала, что Кассандра уже стала для неё ближе родных сестёр. Конечно, грех было так думать, а тем более говорить, но что же делать, если лишь рядом с подругой Лиза не страшилась своего дара. Оставалось только надеяться, что сестры никогда ни о чём не догадаются.

В доме примадонны уже царило праздничное оживление: с кухни плыли сладкие запахи, гостиную украшали ветки омелы и остролиста, а в камине вовсю горело огромное рождественское полено. Увидев в окошко подъехавший экипаж, Кассандра выбежала навстречу подруге. Она обняла Лизу, поторопила:

– Пойдём, мама поёт рождественские песни, а это стоит услышать!

В большой гостиной собрались слуги. Хозяйка сидела за фортепиано. Она показалась Лизе настоящей королевой: удивительно красивая в нежно-голубом кружевном платье и роскошном ожерелье из нескольких нитей крупного жемчуга, примадонна улыбнулась барышням и поманила их к себе. Кассандра взяла Лизу за руку и повела за собой к фортепиано.

– Сейчас мы поём с тобой вместе, дорогая, – сказала примадонна дочери.

Она заиграла рождественский гимн, а потом запела. Чарующий, глубокий голос заполнил комнату, как всегда, произведя ошеломляющее впечатление. Лиза боялась даже вздохнуть, и тут к контральто примадонны присоединилось бархатное меццо-сопрано. Это запела Кассандра. Два волшебных голоса то сливались, дополняя друг друга, то разлетались в волшебной игре. Это было настоящее чудо! На глаза Лизы навернулись слёзы. Она плакала и слышала, как за её спиной всхлипывают слуги.

Кассандра блистательно взяла верхние ноты, а примадонна – последний аккорд, и музыка смолкла. Волшебство исчезло… Раздались аплодисменты, и Лиза как будто вернулась с небес на землю. Сеньора Молибрани поднялась из-за инструмента и обратилась к слугам:

– Спасибо вам всем! Счастья вам в этот святой день, здоровья и удачи.

Называя одно за другим разные имена, примадонна вручала подарки, приготовленные на столике у фортепиано.

– Пойдем, погуляем, – предложила Кассандра, – Как удачно, что ты ещё не сняла ротонду, ну а я быстро оденусь.

Она вернулась ровно через минуту и повела Лизу в сад. Морозец, прихвативший лужи хрупким ледком, сейчас отступил, сквозь невесомый покров снега пробивалась густая зелень газона. Было свежо, но не холодно. Лиза вздохнула полной грудью. Нежное чувство, родившееся под пение гимнов, грело душу и обещало счастье. Как, оказывается, мало надо, чтобы в сердце поселилась надежда: рождественская песнь и два изумительных голоса.

– Как же ты хорошо поёшь, – сказала подруге Лиза, – а вдвоём с матушкой вы поёте просто божественно. Я даже не представляла, что такое бывает.

– Спасибо, – обрадовалась Кассандра. – Это мой самый любимый подарок на Рождество, когда мама поёт гимны вместе со мной.

– Я тоже хотела сделать тебе подарок, – встрепенулась Лиза, но тут же смутилась: она не знала, как Кассандра отнесётся к её идее.

– Да говори же, – подбодрила её подруга.

Лиза наклонилась к ней и прошептала свою просьбу ей на ухо.

– Я согласна, но и ты сделаешь то же самое, – согласилась Кассандра.

Они взялись за руки… Странный хлопок показался обеим очень громким. Что это? Обе осознали это одновременно: в гостиной прозвучал выстрел. Кассандра рванулась к дому, Лиза кинулась следом, но её ботинок попал в выбоину на мощеной дорожке и нога подвернулась. Княжна рухнула на четвереньки, больно отбив ладони. Из-за распахнутой двери донёсся крик. Кассандра что-то кричала на незнакомом языке. Лиза вскочила и бросилась к дому. Пока она, прихрамывая, добралась до открытой двери, за стеклом мелькнули языки пламени.

Лиза влетела в открытую дверь и ужаснулась. На полу рядом с фортепиано лежала сеньора Джудитта. На голубых кружевах её прекрасного платья расползалось алое пятно. Глаза примадонны смотрели вверх, но было ясно, что женщина мертва. Вся комната пылала: огонь плясал на шторах и мебели, чёрным дымом чадил ковер. Посреди этого ада метались двое мужчин. Невысокие, смуглые и горбоносые, с пистолетами в руках, они показались Лизе воплощением смерти. От страха она даже забыла о Кассандре, но подруга сама напомнила о себе, что-то крикнув преступникам. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Лиза упала первой, а следом рухнула дочь примадонны.

Особняк примадонны пылал, как факел. С треском вылетали стёкла, рушились перекрытия, и, хотя крыша пока уцелела, ни у кого из зевак, стоявших вдоль улицы, не было сомнений, что скоро и она провалится, доконав то, что ещё несколько часов назад было красивым и уютным домом первой певицы Европы.

Слуги примадонны в наспех накинутой одежде и с непокрытыми головами жалкой группкой собрались у ворот, беспомощно взирая на стену огня за лопнувшими окнами. Хозяева соседних домов, опасаясь за собственное имущество, тревожно ожидали финала трагедии.

– Я говорила, что соседство с певицей принесёт нам беду, а ты мне не верил! – истерически крикнула своему мужу баронесса Рочклиф. – Что будет, если ветер подует в нашу сторону?

Баронесса, припав к окну, заламывала руки. Соседний дом являл собой ужасное зрелище, и в глазах бедной дамы уже вставали кошмарные видения горящих ковров и гардин в её собственной гостиной.

Её супруг, разместившийся у соседнего окна, счёл за благо согласиться:

– Да, ты права, становится опасно.

За двадцать лет крепкого английского брака он хорошо усвоил, что подходить к жене, находящейся в столь нервном состоянии, опасно. Опытным глазом прикинув безопасное для себя расстояние, барон развлекался тем, что наблюдал за людьми на улице. С соседской прислугой всё было ясно – растерялись, как бараны. Он всегда говорил, что иностранцы не умеют школить слуг, и в очередной раз оказался прав. Какая-то женщина в большой пёстрой шали, накинутой на тёмное платье, металась от одного бездельника к другому, пытаясь чего-то добиться, но бестолочи лишь разводили руками. Небось такая же иностранка, как и примадонна, уговаривает этих олухов заняться их прямыми обязанностями – начать тушить дом.

«Ничего-то у неё не выйдет», – давным-давно решил барон. Женщину ему было жалко – и как только у неё сил хватает метаться в одном платье под мокрым снегом?

Даму в пёстрой шали уже, похоже, колотило от холода. Она всё сильнее сжимала плечи, натягивая шаль. Барон даже придумал было заключить сам с собой пари, сколько ещё минут иностранка продержится на декабрьской улице, но его отвлекла жена:

– Мы сгорим!.. – заверещала она.

Барон снисходительно пояснил:

– Но слуги уже больше часа поливают водой крышу нашего дома. Даже если в эту сторону полетят головешки, крыша не загорится. Но на самом деле следовало бы начать заливать и пожар.

– Я не собираюсь посылать своих слуг, чтобы те, рискуя жизнью, спасали имущество иностранки, – пренебрежительно фыркнула баронесса.

– Дорогая, я, как всегда, полностью с тобой согласен, – привычно сообщил ей муж. – Я думал обезопасить наш дом, но если ты возражаешь…

– Ты хочешь сказать, что я против того, чтобы защитить собственное имущество? – изумилась баронесса. – За кого ты меня принимаешь? Немедленно распорядись, чтобы слуги начали заливать пожар, и раздай ведра этим бездельникам, торчащим перед домом своей хозяйки. Пусть поработают.

Барон отправился отдавать приказания. Лично ему соседка нравилась, а когда он летом через открытые окна слышал её пение, особенно на два голоса с дочерью, барону казалось, что его душа уже переселилась в рай. Если можно было хоть что-то сделать для примадонны и её красавицы-дочки, он был готов попытаться. Объединив усилия, слуги обоих домов и многочисленные желающие из толпы стали вёдрами таскать воду из пруда Рочклифов, успешно сбивая пламя через окна. На небесах, как видно, оценили столь благородный жест барона, поскольку оттуда тоже пришла помощь: из чёрных грозовых туч хлынул холодный дождь, перемешанный со снегом. Окончательно залив первый этаж, спасатели-добровольцы поднялись на второй и воду передавали уже не по цепочке, как раньше, а поднимали на верёвках. Люди с ведрами всё прибывали, и уже где-то через час пожар был окончательно потушен.

Стоя на крыльце своего дома, барон попыхивал сигарой и жалел, что так и не узнал, сколько ещё продержалась на улице дама в шали. Вроде бы та исчезла с началом дождя. Или раньше?

Высокий человек в чёрном пальто прервал его размышления:

– Ваше сиятельство, я Гаррисон, сыщик с Боу-стрит. Мы собираем сведения для судьи. Тут по всему выходит, что пожар устроили нарочно, чтобы скрыть другое преступление. Мы сейчас ищем ваших соседок. Вы видели что-нибудь подозрительное?

– Дайте подумать, – начал вспоминать барон. – Ничего особенного я не помню, но видел из окна, как перед входом в дом примадонны долго стояла карета, запряжённая парой белоснежных лошадей. Этот экипаж появлялся здесь и раньше. Обычно в нём приезжали молодой человек и две барышни.

– А кто эти люди, вы не знаете? – уточнил сыщик.

– Нет, не знаю, но вы можете узнать это сами, – заметил барон, указав на подъезжавшую упряжку, – именно про эту карету я и говорил.

Гаррисон откланялся и поспешил к экипажу, остановившемуся напротив сгоревшего дома. Сыщик подошёл как раз в ту минуту, когда спрыгнувший с запяток лакей распахнул дверцу и протянул руку бледной как мел пожилой даме, помогая той спуститься на землю.

– Простите, мэм, – окликнул даму сыщик, – вы кого-то ищете?

– Да, сэр, помогите мне, пожалуйста. – Старушка тут же вцепилась в руку Гаррисона. По её акценту нетрудно было понять, что дама – иностранка. Её руки тряслись, но она всё-таки смогла продолжить: – Я русская графиня Апраксина. В этом доме находилась в гостях моя внучатая племянница, светлейшая княжна Черкасская. Кучер ждал её возвращения, а потом увидел, что дом горит. Ничего не сумев добиться от здешних слуг, он поехал за мной. Вы что-нибудь знаете? Где моя девочка?

Ну, вот и началось! Потерпевшая явилась сама. Сколько таких убитых горем женщин перевидал на своём веку Гаррисон – и не сосчитать. Привычно скроив суровую мину, он заученно отрапортовал:

– Мы ещё ничего не знаем. Осмотр только начат. Сейчас слуги разбирают завалы, мы ищем погибших. Я прошу вас подождать пока в карете. Если мы кого-нибудь найдём, я сообщу.

Графиня Апраксина покачнулась, но лакей подхватил её, не дав упасть. Вдвоём с сыщиком они почти подняли старую даму в карету и помогли ей сесть. Гаррисон поспешил удалиться. Не дай бог, в дополнение ко всему прочему ещё и старушечьи обмороки расхлебывать!..

Сыщик бродил по пепелищу. Он уже осмотрел комнаты, выходящие окнами на улицу – ни примадонны, ни её дочери, ни гостьи там не было. Сейчас слуги растаскивали упавшие балки перед входом в большую гостиную.

– Именно там мы в последний раз видели хозяйку, её дочку и вторую мисс, – объяснил сыщику один из слуг, откидывая в сторону конец толстой балки, свисавшей с разрушенного потолка.

Гаррисон дёрнул обугленную, но уцелевшую дубовую дверь и открыл проход в комнату. Стена, выходящая в сад, выгорела полностью. Судя по копоти, пожар начался со штор, и вся примыкавшая к этой стене часть гостиной была засыпана обгоревшими головешками. У противоположной стены мебель обуглилась, но уцелела, а вот фортепьяно в дальнем углу практически не пострадало, даже ковер, на котором оно стояло, всё ещё сиял яркими красками, что казалось особенно диким на фоне остальных разрушений. И на этом ярком пятачке лежало тело. Оно совсем не обгорело, и не было никаких сомнений, что это – звезда Ковент-Гарден Джудитта Молибрани.

– Боже мой! – раздался за спиной Гаррисона испуганный возглас, и сыщик сердито обернулся.

Сзади застыл белый, как мел, молодой слуга.

– Это ваша госпожа? – спросил сыщик.

– Да, сэр, – пролепетал молодой человек, – какое безумие – убить такого ангела под Рождество!..

– Вы что-то знаете? – насторожился Гаррисон.

– Да нет, сэр. Просто хозяйка пела нам сегодня рождественские гимны, и мы плакали, так это было прекрасно, как будто ангел сошёл с небес.

– Ну, ладно, – разочарованно буркнул сыщик и отвернулся.

– Только вот что, сэр, такой нож с костяной ручкой я вчера видел у Хавьера, – тихо добавил слуга, показывая на руку убитой.

Настырный малый всё время отвлекал сыщика от исполнения обязанностей. И Гаррисон не сразу заметил, что убитая примадонна сжимает в руке нож, а самое главное – держит его за лезвие.

«Пыталась выхватить у убийцы нож и почти преуспела», – сообразил сыщик.

Он нагнулся к убитой и разогнул ещё мягкие пальцы. Рука жертвы оказалась почти распоротой надвое. Кровь уже свернулась, но лезвие было сплошь в ржавых разводах. Гаррисон замотал оружие платком, сунул его в карман и обратился к слуге:

– Кто такой Хавьер? – спросил он.

Похоже, дело было не так безнадежно, как показалось сначала.

– Новый конюх. Его неделю назад взяли в дом, он говорил, что бежал из Испании из-за Наполеона. Только, по мне, он никакой не конюх: лошадей не любил, работать не хотел. Но хозяйка добрая была, всех подряд жалела. Она разрешила взять иностранца без рекомендаций, сказала, что тот – несчастный и ему нужно помогать.

– Приведи-ка мне этого Хавьера, – распорядился сыщик, а сам двинулся вдоль стен в поисках остальных погибших.

Второе тело нашлось под сгоревшей обшивкой потолка. Две балки ещё тлели, придавив то, что осталось от несчастной жертвы. Здесь был эпицентр пожара, а значит, выяснить, которой из двух девушек принадлежит тело, не представлялось возможным. Сыщик наклонился, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет ответ, и вдруг заметил, что огонь не добрался до руки погибшей. Кисть так и осталась белой, а на безымянном пальце, даже не закоптившись, сверкал овальный бриллиант.

«Придётся опознавать по вещам», – понял Гаррисон. За его спиной послышались шаги. Молодой слуга, сообщивший про нож и Хавьера, привёл одетого в чёрное солидного человека средних лет. Тот выступил вперёд и, откашлявшись, сообщил:

– Простите, сэр, я дворецкий в этом доме. Мы не можем выполнить ваше приказание: Хавьера нигде нет.

– Понятно, – протянул сыщик. – Скажите, если хозяйка собирала вас, чтобы поздравить с Рождеством, она небось сама принарядилась? Драгоценности на ней были?

– Да, сэр, на сеньоре было кружевное платье и очень дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Хозяйка его очень любила, говорила, что это память о счастливых временах.

Гаррисон подошёл к телу примадонны и посмотрел на её шею. Как он и предполагал, ожерелья не было.

– Вот так принимать в дом иностранцев без рекомендаций, – скептически констатировал он. – Ограбили, убили, а потом подожгли дом, чтобы скрыть преступление.

Гаррисон велел дворецкому прислать ещё слуг, чтобы разобрать завалы и найти вторую девушку. Но других тел в комнате так и не нашлось. Сыщик выглянул в маленький сад, окружённый с трёх сторон стенами дома. Это крохотное ухоженное пространство просматривалось полностью. Ни живого человека, ни тела в нём не было. Значит, одну из девушек бандит убил, а вторую увёл с собой, или она ушла добровольно. Нужно только понять, кто та, которую нашли. Гаррисон снял с пальца погибшей кольцо и направился к выходу…

…Графиня Апраксина, закрыв глаза, сидела в экипаже. Время тянулось мучительно долго, но она не хотела, чтобы что-то менялось. Лучше находиться в неведении, чем узнать самое страшное. Но в стекло кареты легонько стукнули, и высокий сыщик отворил дверцу.

– Мэм, мы нашли хозяйку дома и одну из девушек. Обе мертвы, – сообщил он.

– Какую… девушку? – чуть слышно прошептала Апраксина. Безумная надежда родилась в её душе и тут же погасла: сыщик держал на ладони кольцо с овальным бриллиантом.

– Вы узнаете эту вещь? – спросил он.

Графиня не ответила, она потеряла сознание. Гаррисон тихо выругался: всё-таки обморока избежать не удалось.