Долли скучала… Зарядивший на неделю дождь прервал поездки верхом и лишил её интересного собеседника, каким успел стать Островский. Как она удивилась, узнав, что сосед тоже бредит лошадьми и хочет устроить в своём имении конный завод. До этого все кавалеры лишь потешались над суждениями Долли о лошадях или — того хлеще — отвечали ей пошлыми сентенциями о домашнем очаге и женских добродетелях. Какими они казались мелкими и пресными и как княжна Черкасская их презирала!

— Господи, ну что за дураки! — жаловалась она тогда сёстрам.

Долли было невдомёк, что настоящих мужчин, кроме брата, она ещё и не видела, ведь все они ушли в армию, а оставшихся в уезде юношей волновало лишь собственное молодое «я».

Герой войны Островский на фоне зелёной молодежи казался коршуном, случайно залетевшим в стаю воробьев. Долли убеждала себя, что не влюблена в соседа, а лишь ценит в нём талант художника и конечно же увлечение лошадьми. Но сердце шептало другое: Долли с таким нетерпением ждала новых встреч с Островским, так радовалась его присутствию. Она даже стала мечтать об объятиях этого красивого и опытного мужчины, и лишь железные правила, намертво вбитые в головы внучек неумолимой Анастасией Илларионовной, мешали княжне пуститься в какую-нибудь авантюру. Долли очень хотела, чтобы красавец сосед ухаживал за ней по-настоящему, и, если б до этого дошло, не задумываясь, приняла бы его предложение.

— Да когда же он кончится, этот дождь?! — Вопрос повис в воздухе…

Долли перевела с английского целую главу о рационе верховых лошадей, тщательно всё записала и теперь ждала Островского, чтобы передать ему плоды своего труда. Но из-за дождя сосед перестал ездить в гости.

Стук в дверь отвлёк княжну от грустных мыслей. В библиотеку заглянул дворецкий и попросил Долли пройти в гостиную.

— А что случилось?

— Беда, барышня! Учитель из села приехал, дочка у него пропала.

— Которая?!

— Младшая — Даша, — объяснил дворецкий.

Долли стрелой пронеслась по коридору и распахнула дверь гостиной. Сидевшая у стола Марья Ивановна казалась непривычно растерянной, а на притулившемся рядом старом учителе и вовсе лица не было.

— Что, Афанасий Иванович?.. Что с Дашей? — кинулась к нему княжна.

На глаза Морозова навернулись слёзы.

— Ох, ваша светлость, пропала моя Дашенька. Вчера они с Катей поехали в город приданое выбирать. Сначала вдвоем товар смотрели, да там душно было, и Даша на крыльцо вышла. Катя расплатилась и стала звать сестру, но нигде её не нашла. Вместе с кучером все улицы обегала, всех прохожих расспросила, но никто ничего не видел. У меня последняя надежда оставалась, что Дашенька к вам уехала.

От ужаса у Долли ёкнуло сердце. Так что же это получается? Значит, рассказы крёстного не простые страшилки?.. Но почему Даша? Сколько в уезде девушек, а пропала именно она… Колени Долли ослабли, голова закружилась… Только не обморок! Надо держаться, а то Марья Ивановна вконец перепугается, да и учителя самого впору поддерживать.

— Афанасий Иванович, вы не расстраивайтесь! Мы Дашу обязательно найдём. — Княжна обрадовалась, что её голос не дрогнул, и закончила уже увереннее: — Я сейчас же поскачу к крёстному, а он пошлет нарочных в другие имения, мы все вместе будем искать!

Учитель молча опустил глаза, и Долли всё поняла: он ей не верил, ведь девушек, пропавших до Даши, так и не нашли. Но времени на утешения и уговоры уже не осталось. Решив, что судить, кто прав, лучше всего по делам, Долли расспросила Морозова, во что была одета его дочь, а потом объявила, что уезжает к барону Тальзиту.

— Но уже скоро стемнеет, — вмешалась Марья Ивановна, — возьми с собой кого-нибудь из конюхов.

— Тётя, крёстный подарил мне пистолеты, а мой Лис — самый быстрый конь во всей губернии, — отмахнулась Долли.

Дождь всё ещё лил, прямо-таки стоял стеной, и дамское седло в паре с амазонкой смотрелись бы в такую погоду неуместно. Оставалось одно — одеться по-мужски в плотный плащ и шляпу. В гардеробной брата нашлись серый плащ из толстого сукна и чёрная треуголка. Долли вытащила из шкатулки подаренные крёстным пистолеты. Взять кобуру? Тонкая испанская кожа быстро вымокнет, и порох отсыреет. Если оружие спрятать в одежде, будет надёжнее. Но в плаще оказался лишь один внутренний карман, так что второй пистолет пришлось оставить.

Вскоре Долли уже неслась по подъездной аллее, но, доскакав до ворот, вдруг вспомнила об Островском. Вот тот, кто мог бы сейчас помочь! Лаврентий — боевой офицер, опытный человек. Решив, что заедет к крёстному на обратном пути, Долли повернула коня к дубовой роще.

До Афанасьева было почти час пути, а из-за дождя показалось, что и все два. Наконец Долли въехала во двор старого барского дома. Тот являл собой жалкое зрелище: наличники, деревянные колонны и балюстрада на веранде давно облупились, остатки краски висели на них лохмотьями. Боковые флигели казались нежилыми, ступени крыльца покосились, и кое-где меж прогнившими досками пробивалась сорная трава. В сумерках из-за струй дождя дом казался жутковатым.

Жалость резанула Долли по сердцу: Лаврентий, оказывается, беден! Как же ему, наверное, трудно. Вон сарай совсем покосился, и ворота не закрываются. Сил и средств у соседа хватило только подлатать дыры: конюшня и низкая бревенчатая постройка (вроде бы баня) выглядели сносно.

Впрочем, рассуждать было некогда. Измученного Лиса нужно было спрятать под крышу, и Долли поспешила к конюшне. Открыв ворота, завела коня внутрь. Темень внутри сначала показалась кромешной, но постепенно глаза привыкли, и стало заметно, что два десятка стойл пусты, и лишь в дальнем деннике стоит донской жеребец. Почуяв Лиса, конь тревожно заржал.

— Не волнуйся, дорогой, ты — здесь хозяин, и мы не претендуем на твои права, — успокоила его княжна и привязала Лиса в самом первом стойле.

Слава богу, конь худо-бедно, но был устроен. Долли запахнула плащ и вновь шагнула под дождь. В доме светилось лишь одно окно. Наверное, Лаврентий там… Княжна побежала через двор. Около бани её нога вдруг попала в выбоину. Чтобы устоять на ногах, пришлось ухватиться за стену, и тут из-за брёвен послышался тихий стон. Что это значит? Померещилось?.. Долли насторожилась, но за шумом дождя ничего больше не слышала. Значит показалось. Перескакивая через лужи, княжна рванула к крыльцу.

Она толкнула дверь и сразу же увидела идущего навстречу Лаврентия. Вот только сосед был не один: за его руку цеплялась высокая ярко-рыжая женщина в тёмно-синем капоте. Она так прижималась к Островскому и так нежно ему улыбалась, что сомневаться в характере отношений этой парочки не приходилось.

«Так у него есть любовница, живущая с ним в одном доме!» — осознала Долли, и её передёрнуло от отвращения.

Сразу решив сбежать, княжна отступила назад, но было уже поздно. Лаврентий заметил её и, оттолкнув рыжеволосую спутницу, шагнул навстречу Долли.

— Дарья Николаевна! Какая честь для моего дома! — воскликнул он и крепко ухватил гостью за руку. — Позвольте представить вам мою мачеху Иларию Карловну Островскую.

Рыжая дама злобно оглядела княжну, и, хотя притворная улыбка расцвела на ярко-красных губах, чёрные глаза остались холодными.

— Здравствуйте, милочка! Какая прелесть — вы в мужском костюме. Это очень возбуждает, — иронично заявила Островская. — Вы для нас староваты, но вас можно использовать как мальчика.

Женщина засмеялась, протянула руку к лицу Долли и легко похлопала её по щеке. Полы капота разошлись. В полутьме коридора бесстыдно колыхнулись обнажённые бело-розовые телеса. Наверное, на лице Долли отразился ужас. По крайней мере, Островский всё понял. Словно клещами, сдавил он девичью руку и потащил Долли в глубь дома. Она упиралась, но Лаврентий был намного сильнее да к тому же не церемонился: сделав несколько шагов, перебросил девушку через плечо и понёс её по коридору. Толкнув дверь какой-то комнаты, вошёл и бросил Долли на постель.

— Сожалею, дорогая, что не довёл наш флирт до предложения руки и сердца, но тут уж вы сами виноваты — нечего являться в чужой дом без спроса, — зло бросил Островский и вышел.

Ключ со скрежетом повернулся в замке. За стеной раздался стук каблуков. Звук шагов становился всё тише, потом, уже вдалеке, хлопнула дверь.

— Господи, спаси и помоги, — прошептала Долли.

Она села на кровати, а затем огляделась. Свет проникал только сквозь щель под дверью, а окна закрывали плотные шторы. Но и в полутьме было видно, что комната жилая и явно принадлежит женщине, раз на стуле валялись чёрное платье и скомканный грубый платок. Долли сползла с кровати и подошла к окну. Отдёрнув штору, она застыла в недоумении. Снаружи окно оказалось забитым. Зачем это делать, если в комнате живут?! Княжна подбежала к двери и толкнула её — конечно же дверь не поддалась.

«Да ведь это — тюрьма, — вдруг поняла Долли. — Только кого в ней держат?»

Зародилось ужасное подозрение. Неужели столь любезный кавалер, который так ловко умел притворяться, имеет отношение к исчезновению девушек? Может, и стон в бане был настоящим?.. Долли сжала кулаки и, закрыв глаза, стала твердить, как заклинание:

— Ничего плохого со мной не случится… И Даша останется жива… Я её обязательно спасу.

Повторив это третий раз, Долли вдруг ощутила, что страх исчез. Его сменили трезвая рассудительность и необычная ясность сознания. Княжна почувствовала себя жёсткой и сильной… Нужно отсюда выбраться. Долли принялась открывать шкафы и ящики в поисках чего-то, что поможет ей взломать дверь, но ничего подходящего как назло не попадалось. Из комода полетели на пол женские вещи, и вдруг Долли заметила лежащий в углу ящика большой сафьяновый альбом с окованными бронзой уголками и фигурными застежками. Может, получится отжать язычок замка углом накладки? Альбом оказался тяжёлым, и, решив оторвать обложку, Долли с силой за неё потянула. Альбом открылся. Похоже, в нём были собраны все творения Островского.

В полутьме изображение казалось смазанным, и Долли подсунула альбом поближе к дверной щели. Луч осветил тщательно исполненную акварель с полевой медуницей. Нежные лессировки необычайно точно воспроизводили оттенки соцветия и листьев. Но совершеннейшим кошмаром оказалось другое: рядом с картинкой, перевязанный голубой ленточкой, был закреплён локон чёрных волос.

— Да что же это? — еле выдохнула Долли, боясь поверить собственным глазам.

Дрожащими руками переворачивала она листы. В альбоме оказалось несколько акварелей, и рядом с каждой присутствовал женский локон. Это было так страшно, что у Долли застучали зубы. Но только когда открылся последний заполненный лист, она поняла, что такое «ад на земле». На картинке распустила бархатистые лепестки ярко-красная роза, а рядом с нею ленточка перевивала локон. Такой чистый пепельный оттенок русых волос был только у одной девушки в округе — у Даши!..

Господи, ведь всего этого можно было избежать, если бы Долли сразу поверила сестре! Лиза ведь говорила о цветах, об этой розе, о страхе, связанном с Островским. Да сосед и сам рассказывал о вторых половинках души цветов, только Долли всё пропустила мимо ушей. Какой же она была дурёхой: поверила словам негодяя, а тот играл с ней, как с тряпичной куклой!

Руки Долли затряслись. Скорее! Нужно немедленно выбраться отсюда! Она попыталась засунуть в дверную щель уголок альбома. Плотный суконный плащ мешал — стеснял движения, и Долли сбросила его на кровать. Слабый металлический отблеск привлек её внимание — это на мгновение мелькнул позолоченный вензель с рукоятки пистолета.

«Так ведь я же могу застрелить Островского! — обрадовалась Долли. — Он войдёт, я убью его и заберу ключ».

Она сейчас чувствовала такую ненависть, что, не колеблясь, послала бы пулю в сердце негодяя. Но план казался слишком рискованным: у Долли в запасе был лишь один выстрел, и, если пистолет даст осечку, Островский успеет вырвать у неё оружие. Да к тому же непонятно, сколько времени должно пройти до возвращения этого негодяя. Надо действовать сейчас, пока он вышел из дома (в том, что хозяева ушли, княжна почти не сомневалась, ведь, когда она приехала, Островские направлялись к выходу). Скорее всего, эти двое пошли в баню, там же они и пленницу держат. Долли приставила пистолет к дверному замку и выстрелила.

Ей показалось, что загрохотала пушка. Такой шум должен был поднять на ноги весь дом, но на звук никто не прибежал. Выстрел разнёс замок, и дверь приоткрылась. Прихватив с кровати плащ и сафьяновый альбом, Долли выбежала из комнаты. В коридоре никого не было, у входной двери — тоже. Княжна потихоньку выскользнула на крыльцо и стремглав кинулась к конюшне.

Верный Лис ждал её в первом стойле.

— Выручай свою глупую хозяйку, дружок, — попросила Долли. Вывела коня на двор, вскочила в седло и, прижав к груди альбом, поскакала к дому барона Тальзита.

Александр Николаевич Тальзит коротал вечер вместе с обеими внучатыми племянницами. Мари читала вслух «Сенатские ведомости», остальные слушали. Грохот шагов в коридоре озадачил всех — в такой ужасный ливень гостей не ждали, и когда в комнату ворвалась Долли в мужском плаще и чёрной треуголке, газета выпала из рук Мари, а барон вскочил и бросился навстречу крестнице.

— Что случилось?! — воскликнул он.

— Крёстный, нам нужно немедленно поговорить…

Долли развернулась и направилась в кабинет, Тальзит зашагал следом.

— В чем дело, милая? — озабоченно повторил он.

Долли протянула барону альбом и рассказала всё с самого начала — от приезда в Ратманово учителя Морозова до своего бегства из дома Островских.

— Крёстный, нужно спасти Дашу! Мне кажется, что она ещё жива, я слышала её стон в бане.

Барон посмотрел на последний лист альбома. Он тоже узнал прядь, закреплённую на листе. Толстая пепельно-русая коса всегда считалась гордостью младшей дочки учителя Морозова.

— Долли, ты оставайся здесь, я сам всё сделаю, — приказал Александр Николаевич. — Всю дворню на коней посажу, мы от Афанасьева камня на камне не оставим.

— Нет, крёстный, вы от меня не отделаетесь. Я должна спасти Дашу!

На лице княжны Тальзит прочёл такую решимость, что решил уступить. Барон отправился собирать народ, и Долли осталась в кабинете одна. Взгляд её вновь упал на альбом. Почему-то вдруг захотелось пересчитать рисунки. Их оказалось восемь! Значит, двуличный сосед и его рыжеволосая мачеха уже забрали семь юных жизней и готовились забрать восьмую.

— Прямоугольные клумбы, засаженные цветами… да ведь это могилы!.. — вспомнив слова сестры, ужаснулась Долли.

Услышав шаги барона, она кинулась ему навстречу.

— Мы готовы, но, может, ты всё же останешься здесь? — в последний раз спросил крестницу Тальзит. Долли не соизволила даже ответить.

Во дворе их ждали десятка полтора верховых. Александр Николаевич собрал всех дворовых и раздал им охотничьи ружья, сам он держал пистолет. Долли вскочила на Лиса, барон — на крупного вороного коня, и отряд тронулся в путь. Отсюда до поместья Островского было около получаса езды, но княжне дорога показалась бесконечной. Она так боялась опоздать!

Наконец за поворотом открылось Афанасьево, но с той стороны, где за старыми липами прятался господский дом, стояло зарево, и в небо валил густой чёрный дым.

— Скорее! — истошно завопила Долли. Она сразу поняла, что, обнаружив её исчезновение, преступники уничтожают следы.

Миновав село, отряд влетел на барский двор. Дом пылал, но Долли волновало лишь состояние бани. Бревенчатая избушка тоже горела. Подскакав к тесовому крыльцу, княжна увидела на двери широкий засов, закрытый на висячий замок.

— Крёстный, отстрелите дужку!

Барон прицелился и выстрелил, разворотив и замок, и засов. Долли спрыгнула с коня и бросилась на крыльцо. Она рванула дверь, и клубы едкого дыма вырвались наружу.

— А вот теперь отойди. — В голосе Тальзита послышались железные ноты. — Держи её, Митька! — крикнул барон рослому кучеру и, накинув на голову полу сюртука, вошёл в горящую баню.

Рослый конопатый Митька взбежал на крыльцо и загородил княжне дорогу.

— Барышня, вы постойте здесь. Хозяин сейчас выйдет и всё вам расскажет…

— Нашёл! — Голос барона показался Долли глухим и тихим.

Она уставилась в дымную черноту, но пока ничего не видела. Но вот в дверном проёме возник силуэт крёстного с большим продолговатым свёртком на руках. Барон сошёл с крыльца и положил свою ношу наземь. Княжна увидела скатанный в трубу дублёный тулуп, барон наклонился и опустил его воротник. Бледная, как привидение, Даша Морозова лежала на раскисшей земле у их ног.

— Крёстный, она жива?.. — прошептала Долли.

— Пульс есть, но, боюсь, несчастная может не выжить — неизвестно, что эти негодяи с ней делали. Вот что, дорогая, ты бери Митьку, да везите Дашу к вам в Ратманово, если кто и выходит девочку, так это Марья Ивановна.

Долли согласилась. Митька поднял в седло бесчувственную Дашу и поскакал за пустившей коня в галоп княжной. Уже в полной темноте въехали они в Ратманово. Заслышав стук копыт, в вестибюль выбежали Опекушина и княжны.

— Дорогая, разве так можно?! Мы уже не знали, что и думать, — запричитала Марья Ивановна и осеклась, увидев промокшую Долли и рослого мужика, несущего на руках завёрнутую в тулуп дочку учителя.

— Что с ней?

Долли лишь развела руками. Поняв, что дело плохо, Опекушина скомандовала:

— Неси её на второй этаж.

Старушка засеменила впереди Митьки, указывая дорогу. Княжны остались одни. Младшие сёстры испуганно уставились на старшую.

— Спасибо тебе, Лиза, если бы не твоё предупреждение, нас с Дашей уже не было бы в живых, — призналась Долли.

Пообещав сёстрам, что всё потом им расскажет, она побежала на второй этаж. Завидев Опекушину сквозь приоткрытую дверь гостевой спальни, Долли вошла. Марья Ивановна склонилась над лежащей на кровати бесчувственной дочкой учителя.

— Ну что, тётя, Даша выживет? — вырвалось у Долли.

— Уже ясно, что бедняжку били, но насколько страшны повреждения, я сказать пока не могу. Давай надеяться на лучшее, — отозвалась старушка.

Как будто услышав её слова, Даша зашевелилась и открыла глаза.

— Дашенька! — кинулась к ней княжна. — Скажи нам, где у тебя болит?

В ответ девушка зарыдала. Плачь быстро перешёл в истерику. Пришлось Марье Ивановне идти за валерьянкой.

— Тихо, милая, всё страшное уже позади, — уговаривала подругу Долли, — сейчас тётя принесёт капли, ты их выпьешь и успокоишься.

Вернулась Опекушина, а вместе с ней в комнату вошёл чёрный от копоти барон Тальзит. Александр Николаевич уже отправил гонца за исправником, оставил своих дворовых сторожить пожарище, а сам приехал узнать о судьбе Даши. Барон больше не нуждался в показаниях девушки, ведь в бане он обнаружил страшную находку: двух связанных спина к спине голых женщин, застреленных одним выстрелом, а в саду нашлись две одинаковые прямоугольные клумбы, засаженные пожухлыми полевыми цветами. Тайн больше не осталось. Плохой новостью было лишь то, что преступник скрылся. Барон просто не знал, как сказать об этом Долли.