Чарльз скитался по притонам Сохо. Время уже перевалило за полночь, и надежда найти Джона таяла на глазах. Пора было убираться восвояси из этого злосчастного места с его вонючими лачугами, низкопробными кабаками и дешёвыми борделями. На здешних улицах просили подаяние нищие всех цветов кожи, разномастные проститутки зазывно выставляли напоказ истасканные прелести, а ярко нарумяненные юноши провожали герцога томными взглядами сильно подведённых глаз. Вся эта пёстрая публика жила своей непростой жизнью, но о лорде Джоне здесь, как видно, никто не слышал.
Чарльзу оставалось только сдаться. Если брат здесь и скрывается, то явно под другим именем. Можно, конечно, поискать ещё, но что толку? Решив сделать последнюю попытку: поспрашивать на соседней улице, а потом вернуться домой, герцог свернул за угол и сразу же наткнулся на грубо размалёванную женщину. Та живой вывеской замерла у входа в мрачный полуподвал с крохотными оконцами.
— Красавица, помоги мне, пожалуйста, — попросил герцог. — Я ищу молодого человека лет двадцати, светловолосого, с большими голубыми глазами, очень привлекательного. Его зовут Джон. Если подскажешь, где искать, я заплачу гинею.
У местных обитателей гинея считалась немыслимым богатством, но женщина долго молчала, прежде чем спросить:
— Его имя Джон Кит?
— Да, так и есть! Как мне найти этого парня?
— Деньги вперед, — отрезала проститутка, — я рискую головой.
— Но почему? — удивился Чарльз, но монету из жилетного кармана достал.
— Сами выясняйте, об этом я говорить не стану. Вы хотели узнать, где сейчас Джон Кит? Это я могу открыть вам за гинею.
Герцог протянул женщине золотой и предупредил:
— Надеюсь, ты понимаешь, что если я не найду Джона, то вернусь и убью тебя?
Чарльз чуть-чуть повёл кистью, и из его рукава в ладонь выскользнул маленький пистолет. Проститутка усмехнулась: такие повадки она воспринимала как должное.
— Идите в «Одинокий фазан» — это первый дом за следующим поворотом — и, никого не спрашивая, поднимайтесь по лестнице. Вторая комната по коридору. Только, если хотите остаться живым, больше никуда свой нос не суйте.
Женщина спрятала гинею за пазуху и, сбежав по ступенькам, исчезла за дверью полуподвала, а герцог отправился искать кабачок «Одинокий фазан». Свернув за угол, Чарльз сразу же наткнулся на это убогое заведение. Обшарпанный фасад, немытые окна и облезлая дверь, над которой болталась на ветру красная вывеска с грубо намалёванной крупной птицей, оставляли гнетущее впечатление.
«И здесь живёт мой младший брат. — Чарльзу стало совсем тоскливо. — Такая жестокость к собственному ребенку — одно из незыблемых правил нашего проклятого отца».
Герцог пересёк улицу и толкнул дверь. Большая полутёмная комната оказалась под завязку набита народом. Хотя подобной публике скорее подошло бы название «отребье».
Решив, что его тут запросто могут выпотрошить, Чарльз чуть заметно повёл локтями, и оба закрепленных в рукавах пистолета скользнули в ладони. Впрочем, не всё было так плохо: в воздухе висел густой табачный дым, а посетители не отрывали глаз от кружек с элем.
Герцог осмотрелся и увидел в левом углу зала узкую лестницу, ведущую на второй этаж. В три шага взлетел Чарльз наверх. У входа в коридор он замер, ожидая погони, но всё было спокойно, и герцог, легко ступая, двинулся вдоль стены. Вторая дверь оказалась слегка приоткрытой. За столом, что-то напевая, сидел молодой человек. Большеглазый и златовласый, он был так безупречно красив, что походил на ангела, хоть и падшего, поскольку казался совершенно пьяным. Чарльз шире приоткрыл дверь и проскользнул в комнату. Пьяный не обратил на это никакого внимания.
— Джон, собирайся, поедем домой, — сказал герцог и сильно тряхнул брата за плечи.
Затуманенный взгляд пьяного с трудом остановился на госте.
— Оставь меня, Флинт, — отмахнулся красавец. — Я сто раз объяснял тебе, что ты мне не нужен.
— Джон, это я, Чарли… Посмотри на меня, ради бога! — взмолился герцог. — Нам нужно немедленно уходить.
— Чарли?.. Как ты меня нашёл?
— Долго рассказывать… Вставай, мы сейчас же уходим!
Герцог подхватил Джона под мышки и потащил к двери. Спросил на ходу:
— Кто такой Флинт?
— Главарь местной банды, он живёт рядом, — вяло пробормотал Джон и вдруг вскинулся: — А куда ты меня ведёшь?
Вопрос был непраздным. Герцог оставил кеб на тихой улочке за границей этого бандитского квартала и пообещал вознице целое состояние, если тот дождётся возвращения седока из Сохо. До экипажа (если тот ещё ждёт) быстрым шагом пришлось бы идти четверть часа, но с пьяным спутником добраться до кеба было труднее. Чарльз оглянулся по сторонам, заметил на щербатом умывальнике кувшин с водой, схватил его и вылил Джону на голову. Золотые кудри брата сразу превратились в мокрую паклю.
— Ух, ты с ума сошел! — закричал Джон, но потом взгляд его великолепных голубых глаз прояснился: — Чарли, это ты?
— Я! И пришёл за тобой… Мы немедленно уезжаем домой, а завтра отправляемся в Гленорг-Холл.
Джона аж передёрнуло от страха:
— А как же отец? Я не хочу его видеть.
— И не увидишь: старик умер и уже похоронен. А сейчас, я умоляю, возьми себя в руки. Нам нужно пройти мимо банды разбойников, а потом по ночным улицам выбраться из Сохо, что и трезвому совсем не просто.
— Не бойся, шайка сегодня работает где-то в богатых районах. Бери меня под руку и шатайся, тогда никто не обратит на нас внимания.
Герцог последовал дельному совету, уцепился за локоть брата, и оба они, болтаясь, как бельё на ветру, спустились с лестницы. Джон вдруг запел грубую портовую песню, и кто-то за ближайшим к выходу столом пьяно хохотнул. Братья выбрались на улицу, и Чарльз с облегчением вздохнул. Теперь оставалось добиться, чтобы нетрезвый Джон хоть как-то передвигал ноги и не спал на ходу. Решив, что в этом случае разговор может оказаться полезным, герцог стал задавать вопросы:
— Ты что, в банде?
— Нет! Просто Флинт хочет меня, а я ему отказал. Однако мерзавец во всеуслышание объявил, что я принадлежу ему, и теперь все обходят меня стороной.
— Понятно, — вздохнул герцог. — Расскажи, как ты жил после того случая?
— Ты называешь это «случаем»?! — Даже пьяный, Джон до глубины души оскорбился и попытался оттолкнуть брата. — Когда твой собственный отец убивает твоего же любимого, разве «случай» — вполне подходящее слово?
— Извини, ты прав…
Чарльз искоса посмотрел на идущего рядом пьяного молодого человека и вспомнил прекрасного, как херувим, тринадцатилетнего мальчика, рыдающего над трупом своего учителя. Воспоминания были по-прежнему мучительны.
Джон с детства отличался любовью к искусствам и словесности, и гордый его успехами старый герцог пригласил в учителя младшему сыну наимоднейшего столичного поэта. Все в Лондоне знали, что поэт — младший из многочисленных детей обедневшего графа — нищ, как церковная крыса. Но, хотя самые благородные и богатые семьи приглашали поэта в учителя к своим наследникам, гордец отказывал всем. Принял он одно-единственное предложение: от герцога Гленорга, и то лишь после того, как увидел его младшего сына на прогулке в Гайд-парке.
Поэт был женат, однако никто тогда не знал, что он вступил в брак в надежде поправить свои финансовые дела. В супруги он выбрал весьма состоятельную молодую поклонницу своего таланта. Быстро промотав приданое за карточным столом, поэт отослал жену к родителям, заявив, что ему не на что её содержать, а сам остался в столице в кругу богемных друзей. Приняв предложение старого герцога, поэт переехал в Гленорг-Холл и начал занятия со своим одарённым учеником.
— Ваш сын станет гордостью нации, — говорил поэт восхищённому отцу, и тот во всём положился на знаменитого «гувернера».
Чарльзу тогда исполнилось двадцать три, и большую часть времени он проводил в Лондоне в весёлой компании друзей принца Уэльского. Ставший денди Чарльз не придал никакого значения тому, кто станет обучать его единственного брата стихосложению. Всё изменилось, когда на очередной пирушке один из гостей рассказал, что у них с поэтом есть общий любовник — прелестный мальчик, которому взрослые покровители снимают дом за городом. Всю ночь скакал Чарльз в Гленорг-Холл, решив застрелить «учителя», если тот вдруг успел растлить брата. Вбежав в кабинет отца, Чарльз понял, что опоздал. Старый герцог с пистолетом в руках склонился над трупом поэта. Рядом с телом своего застреленного учителя бился в истерике Джон.
Чарльз тогда схватил брата и отнёс его в спальню, где поручил заботам добрейшей тетушки Ванессы, а сам отправился к дворецкому Сиддонсу, знавшему обо всём, что творилось в доме. Дворецкий признался, что слуги давно сплетничали, будто учитель по ночам приходит в спальню маленького лорда. Сиддонс доложил об этом хозяину, и разъярённый герцог ворвался в покои сына, где обнаружил мальчика в объятиях учителя. Герцог велел поэту через пять минут прийти в кабинет, и, когда тот явился — сразу прогремел выстрел. Никто не ожидал, что Джон осмелится пойти за своим кумиром и подслушивать под дверью. Услышав выстрел, мальчик влетел в кабинет отца и, рыдая, кинулся на тело поэта. Остальное Чарльз видел сам. Он вернулся в кабинет, откуда слуги уже вынесли труп, и спросил отца:
— Как вы поступите с Джоном, милорд?
— Я больше не знаю человека с таким именем, — отозвался герцог. — Больной мальчишка поедет туда, где ему и положено быть, — в сумасшедший дом.
Это оказалось так неожиданно и так жестоко, что Чарльз просто взорвался от бешенства. Обвинения, брошенные им в лицо отцу, звучали ужасно. Когда же старший сын обвинил герцога в том, что тот не может простить Джону смерти своей жены, их матери, старик не выдержал. Бледный до синевы, он ударил Чарльза кулаком в лицо, а потом сквозь зубы процедил:
— Если тебе так дорог этот мерзкий мальчишка, можешь выкупить его судьбу.
— Как?..
— Очень просто: ты отправляешься на все четыре стороны и никогда больше не напоминаешь о своём существовании, а то содержание, которое я выплачивал тебе, пойдёт на обеспечение приличной жизни твоего брата. Он поедет в Шотландию, где и поселится, конечно же, под охраной. Но обещаю, что ему наймут учителей, понятно, что одних женщин… Ну как?
— Я согласен!
Чарльз вышел из кабинета и отправился в домик старшего конюха, передал тому племенную книгу и сразу же уехал. В Лондоне Чарльз из наследства матери оплатил офицерский патент и через месяц ушёл в своё первое плавание. И вот теперь новый герцог Гленорг чуть ли не волоком тащил по ночным улицам повзрослевшего брата, и сколько ни старался, так и не смог понять, любит ли Джона, как прежде.
Но сейчас чувства уже не казались столь важными, предстояло ещё сохранить в ночном Сохо бренные жизни. Джон вроде бы начал трезветь, по крайней мере, стал быстрее двигать ногами. Герцог поспешил воспользоваться моментом и прибавил шагу. Наконец они добрались до неприметной улочки, где в тени деревьев ждал кеб.
— Господи, спасибо! — обрадовался Чарльз.
Ещё две минуты, и он впихнул брата в экипаж, уселся сам и назвал вознице адрес дома на Аппер-Брук-стрит. Кучер с облегчением перекрестился и пустил лошадь рысью. Ещё через полчаса братья вошли в калитку родного дома. Договорившись с возницей, что на заре тот отвезет их в Гленорг-Холл, герцог оставил кеб у ворот.
После всех треволнений нынешней ночи Чарльз всё-таки смог заснуть. Через три часа он проснулся сам и разбудил сумрачного с похмелья брата. Быстро одевшись, оба вышли из дома и сели в экипаж.
— Как ни крути, Джон, но Гленоргов на свете осталось лишь двое, и ради памяти матери мы должны попробовать начать всё сначала, — сказал брату Чарльз и ободряюще улыбнулся. Джон ответил робкой кривоватой улыбкой.
Дав сигнал трогать, герцог устроился рядом с мгновенно задремавшим братом. Экипаж выехал из ворот особняка и резко повернул, объезжая ограду соседнего дома. Чарльз посмотрел в ту сторону и обомлел. В проёме одного из распахнутых настежь соседских окон сидела встреченная в порту девушка. Склонив голову к плечу, она мечтательно глядела на розовеющий край неба, а блестящая волна кудрявых рыжеватых волос, соскользнув с подоконника, свешивалась почти до резного фронтона первого этажа. Из одежды на романтичной красотке имелась лишь полупрозрачная ночная рубашка. Соскользнув, кружевная оборка обнажала тонкое плечико, да и всё гибкое тело девицы явно просвечивало сквозь тонкий батист, выставляя напоказ юные прелести. Девица скользнула лукавым взглядом по карете, пожала плечами и рассмеялась.
— Какое бесстыдство! — пробурчал раздражённый Чарльз.
Стало противно. Ну надо же — такая молоденькая, а уже потаскуха! Герцог закрыл глаза, чтобы не видеть нахалку. Тогда, на мостике корабля, девица смогла чем-то затронуть его душу, и вот, пожалуйста, какое разочарование! Юная красавица на поверку оказалась всего лишь очередной распутницей. Впрочем, на сей раз Чарльзу не было до неё никакого дела. Подобные женщины не стоили того, чтобы тратить на них мысли и чувства. Чарльз наконец-то успокоился и вскоре уснул, а проснулся уже вечером у ворот Гленорг-Холла. Вот они с братом и дома! Здесь они с Джоном и останутся, а проклятущий Лондон пусть горит синим пламенем или, того лучше, вообще провалится в тартарары.