Лондон поразил Долли — впечатлений оказалось столько, что она так и не смогла заснуть. Ласковая прохлада летней ночи манила в сад, но княжна не рискнула выйти из комнаты: кто его знает, как в Англии относятся к ночным прогулкам.

Валяться в кровати и глядеть в потолок уже надоело, и Долли забралась на подоконник распахнутого окна. Время близилось к рассвету, и над респектабельным лондонским районом, где ей теперь предстояло жить, стояла звенящая тишина. Звёзды только начали меркнуть и пока ещё переливались алмазными искрами в безоблачном густо-синем небе.

— Как хорошо… — прошептала Долли. Она всей грудью вдохнула посвежевший воздух, устроилась поудобнее и поджала босые ноги. Решив, что обязательно дождётся восхода, княжна притихла. И мысли её сразу же вернулись к сегодняшним волнующим событиям.

По дороге из порта брат поведал, как нашёл жену и сына в Англии:

— Предвоенной весной, вернувшись домой после дуэли, я ничего вам не сказал — просто не мог, так было тяжко. Я не хочу вспоминать подробности — сейчас не время и не место, — скажу лишь, что сам я полюбил мою Катю с первого взгляда и очень надеялся, что молодая жена, привыкнув, сможет ответить мне взаимностью.

— А как же могло быть иначе? — удивилась Долли.

Тёплая улыбка Алексея подсказала, что преданность сестры оценена. Но от темы брат отклоняться не стал.

— Я не учёл лишь одного: все смерти родственников, сделавшие Катю единственной наследницей, не были естественными. Претендовавшие на наследство авантюристы надеялись на хороший куш, а мы с Катей встали на их пути. Мне, жене и её другу детства подкинули подлые письма. Между мной и этим молодым человеком состоялась дуэль. Пока я лежал раненый в Ратманово, Катя поняла, что беременна, и, опасаясь за жизнь ребёнка, уехала. Её отец перед смертью распорядился купить для дочки дом в Лондоне, и моя жена отправилась в Англию.

— Но вы же писали друг другу? — снова вмешалась Долли.

Брат изящно обошёл её вопрос, так и не дав прямого ответа:

— Как вы помните, я был призван императором на службу и не смог до начала войны вырваться к Кате, потом меня ранили. Газету, где мое имя опубликовали в списке погибших, привезли и в Лондон. С тех пор моя жена считала себя вдовой. Когда же я собрался выехать в Англию, мне сообщили, что Катин корабль потопили французские сторожевики. С тех пор и я стал считать себя вдовцом.

— Почему же ты не добился правды, а поверил какому-то сообщению? — Долли предпочла не замечать ни укоризненного взгляда тётки, ни явного смущения брата. Когда княжна считала, что Алексей ведёт себя глупо, она всегда честно говорила ему об этом и сейчас не видела никаких причин поступать иначе. Однако принципиальность Долли не оценили: старая графиня поспешила на выручку племяннику и задала вопрос о воссоединении с женой. Алексей с радостью ответил:

— Два месяца назад император Александр получил из Лондона письмо от великой княгини Екатерины Павловны. В конверт было вложено послание, которое вы, тётя, написали в Ратманове, а Элен повезла в Петербург. Мы с государем решили, что моя сестра находится в Лондоне, и я помчался сюда, направив и вам приглашение ехать в Англию. Но вместо Элен я нашел в Лондоне мою Катю и маленького сына. Однако вам не нужно беспокоиться: я наконец-то узнал правду о том, где находится сестра. Ваше письмо переправили сюда из французского Дижона.

Коляски остановились, и разговор прервался. Долли с любопытством разглядывала английскую городскую усадьбу. Увиденное впечатлило: прихотливый узор чугунной решётки, полный цветущих роз сад, ну и сам дом оказался выше всяких похвал — простой, гармоничный, можно даже сказать, изысканный. Коляска покатила по мощёным дорожкам и остановилась перед мраморным портиком с резным фризом.

— Добро пожаловать, — сказал Алексей. Он подал руку тётке и тут же заметил появившуюся в дверях молодую женщину с ребёнком на руках. — Похоже, нас уже встречают…

Княгиня была обворожительна: высокая и стройная, она двигалась на редкость грациозно. Расчёсанные на прямой пробор и собранные в косу, необычайно длинные каштановые волосы оттеняли тонкие черты лица и очень светлые глаза, обрамлённые угольными ресницами. Мальчику — крошечной копии Алексея — было на вид года два.

— Если бы вы знали, как я рада наконец-то познакомиться с другими членами нашей семьи, — призналась красавица.

Передав ребёнка мужу, она по очереди обняла старую графиню и всех трёх девушек, а потом повела гостей в дом. В вестибюле их встретили красивая брюнетка, чей возраст Долли определила как «за тридцать», и юная девушка, скорее всего, ровесница Лизы.

— Это — мои самые близкие друзья, — сообщила Катя, — мадемуазель Луиза де Гримон и её племянница герцогиня Генриетта.

Передав родных заботам жены, Алексей распрощался и поспешил на службу, а Катя и Луиза повели гостей в их комнаты. Девушкам выделили три соседние спальни в левом крыле второго этажа, а старой графине — апартаменты в правом. Долли с интересом оглядела свою комнату. Сначала ей показалось, что английский стиль очень уж сух и невзрачен, но, присмотревшись, княжна оценила неброское изящество пастельной обивки, тонкость цветочных рисунков и вышивку гладью по шелку. Всё выглядело очень достойно и при этом мило.

Долли задумалась. Если в Англии так обставляют комнаты, как же здесь одеваются? Княжна уже заметила, что Катя, Луиза и Генриетта носили изысканные шёлковые платья с тонкой вышивкой. Похоже, наряды из ратмановской девичьей здесь сочтут неказистыми. Впрочем, Долли и не собиралась выезжать, а дома вполне можно было обойтись тем, что есть. Княжна окинула взглядом своё любимое светло-зелёное платье и, представив, что о нём подумали милые француженки, расхохоталась. Скорее всего, дамы де Гримон решили, что русские гостьи — беспросветные деревенщины. Это показалось Долли таким забавным, что она захохотала в голос и от смеха повалилась на кровать.

— И что же здесь такого смешного? — спросила заглянувшая в комнату Катя. — Ты так весело хохочешь.

— Я решила, что Луиза и Генриетта посчитали нас деревенщинами, — произнеся последнее слово, княжна вновь зашлась смехом, — деревенщинами в лаптях.

— Почему в лаптях?

— Ну, не знаю, — призналась Долли. Она вскочила и, свесив руки, вперевалку, как медведь, прошлась по комнате, — просто русские деревенщины в лаптях.

Обе уже хохотали до слез. Первой опомнилась Катя.

— Ладно, не смеши меня больше! Луиза, Генриетта и я — мы все одеты в платья из нашей мастерской, если захотите, мы и вам сошьём любые наряды — это станет моим подарком.

— Как, ваша мастерская? — удивилась Долли. — Вы что, её купили?

— Нет, мы её построили, — с гордостью сообщила Катя. — Я встретила Генриетту и Луизу два года назад, они — сестра и дочь казнённого якобинцами французского герцога. Луиза очень хорошо шьёт и рисует, и первые платья она не только придумала, но и сшила сама. У неё была мечта — создавать красивые наряды и продавать их. Я дала денег, и мы купили здание заброшенной фабрики, из которой сделали модную мастерскую и жилой дом для работниц. Луиза сама наняла французских швей-эмигранток. Так начала работу наша мастерская. А потом в дело вошла твоя тёзка — Долли, жена российского посланника в Лондоне графиня Ливен. Она-то и придумала план, как ввести эти платья в моду и как их успешно продавать. Так что теперь нас в деле трое: я, Луиза и Долли. Помогает нам мой поверенный Штерн, он возит сюда ткани и отправляет готовые платья на континент.

Долли взирала на невестку с восторгом.

— Даже не верится, какие вы молодцы! Я тоже мечтаю о любимом деле: хочу разводить лошадей. Но когда я только заикаюсь об этом, все считают, что слышат весёлую шутку.

— Ну мы-то тебя понимаем! Впрочем, если хочешь разводить лошадей — ты приехала туда, куда нужно: в Англии — лучшие верховые.

— Я знаю. Моего любимого коня Лиса папа выписал именно отсюда, — призналась Долли. — Знаешь, я решила пересидеть здесь два с половиной года: дождаться, пока мне исполнится двадцать один. Тогда я получу наследство от мамы и бабушки и смогу сама распоряжаться своей судьбой. Ты разрешишь мне у тебя остаться?

— Понятно, ты не хочешь выходить замуж, — догадалась Катя. — Боишься, что муж будет стеснять твою свободу?

— Да, замуж я уж точно не выйду.

— Что за блажь? — изумилась Катя.

Говорить или нет? Долли стыдилась прошлого, но с Катей всё казалось таким простым, а мерзкая тайна была так тягостна, что княжна решилась:

— Ты не знаешь о том, что случилось со мной и Дашей Морозовой, но, если согласна слушать, я всё тебе расскажу.

Долли вздохнула и начала свой рассказ со встречи у водопада в Ратманове и закончила отъездом из Москвы.

— Теперь ты понимаешь, как я виновата — привечала насильника и убийцу. Я ничего не понимаю в мужчинах, поэтому и хочу жить без них, а в Англии тётя и Алекс не смогут подсовывать мне «подходящих женихов». Все-таки кони лучше, чем люди, это — и удовольствие, и труд.

— Ну я надеюсь, ты ещё передумаешь. — Катя смотрела на золовку с сочувствием. — Пожалуйста, хотя бы не зарекайся…

Долли предпочла сменить тему разговора, поэтому спросила:

— А можно, чтобы платья сшили и Даше Морозовой?

— Я с самого начала рассчитывала и на неё, — ответила Катя. — Пойдём к Луизе, пусть снимет с вас мерки и, может, сразу что-нибудь предложит из готовых нарядов.

Узнав, что нужно сшить наряды русским гостьям, Луиза обрадовалась. Она сразу же принесла портняжную ленту и принялась снимать мерки. Долли всегда с трудом выносила это нудное действо, но сейчас мужественно терпела. Когда её отпустили, княжна устроилась на диване, с сочувствием наблюдая, как такую же экзекуцию проводят с Дашей Морозовой. Уставшая с дороги Лиза прилегла, и её решили не будить. Лёгкие шаги и шелест юбок в вестибюле привлекли внимание Долли. Она решила, что идет кто-то из домашних, но, как оказалось, ошиблась.

В гостиной появилась высокая, очень стройная дама с яркими и живыми тёмными глазами… Сколько же ей лет? Может, двадцать пять? Или на два-три года больше?.. Дама улыбнулась и мгновенно сделалась очаровательно сердечной, а в глубине её глаз сверкнули золотистые искорки.

— Похоже, что про меня здесь сегодня забыли! — с иронией заявила она. — Всё посольство знает, что к князю Алексею приехали сёстры — и лишь мне одной не удосужились сообщить о столь счастливом событии. Катя, ты нанесла сокрушительный удар по моей репутации!

— Долли! — обрадовалась княгиня. — Ну как я могу про тебя забыть? Просто я не решилась отвлекать тебя от дел. Ты так занята из-за визита государя.

— Я пока отдыхаю: наше посольство дало один бал и пять приёмов, а англичане — лишь три раута, а балов и вовсе ни одного, так что теперь мяч на их стороне. Принц-регент, как обычно, сидит без денег, а посему действует просто: жалует своим приближённым «честь принять у себя русских». Так что ближайший бал даёт маркиз Хартфорд, и ждать сего эпохального события предстоит ещё шесть дней. Поэтому в делах нет никакой спешки. Дайте-ка мне лучше посмотреть на княжон Черкасских.

Дама обернулась к Долли и спросила:

— Это — моя тезка?

— Да, дорогая, позволь представить тебе светлейшую княжну Долли Черкасскую, — объявила Катя и, обратившись к золовке, добавила: — Познакомься с супругой нашего посланника в Лондоне и моей ближайшей подругой, графиней Дарьей Христофоровной Ливен.

— Очень приятно, ваше сиятельство, — отозвалась Долли, сделав реверанс.

Графиня перевела взгляд на Дашу. Катя поспешила представить и её:

— А это — подруга нашей семьи Дарья Морозова.

— Хорошо. — Графиня похлопала по плечу смущённую Дашу и спросила: — А где вторая княжна?

— Лиза устала с дороги и пока спит, мы представим её тебе чуть позже.

— Придётся подождать, — с комичным сожалением заметила Ливен. — Как видно, она ещё красивее, чем все присутствующие здесь барышни, раз вы её так прячете.

— Да уж, среди Черкасских некрасивых нет, — в тон подруге ответила Катя, и все засмеялись.

Дождавшись, пока всеобщее веселье утихнет, графиня Ливен спросила:

— Сколько лет Долли?

— Мне в январе исполнилось восемнадцать. Это что, важно?

— Конечно! Девушку из такой семьи, как ваша, нужно представить ко двору. Удобнее всего это сделать здесь, пока император в Лондоне.

Графиня Ливен окинула скептическим взглядом зелёное платье Долли и обратилась к мадемуазель де Гримон:

— Луиза, княжну нужно срочно переодеть! Что там получается по фасонам и срокам?

— Штук пять утренних и дневных платьев из готовых изделий мы сможем быстро подогнать, но бальных туалетов сейчас нет, хотя за неделю один-два сошьём.

— Значит, представляем Долли государю на балу «Всех союзников», — решила Ливен.

— Что это за бал такой? — удивилась Катя.

— То, что ждёт нас в Хартфорд-Хаус. Хозяин дома учудил: назвал свой бал так высокопарно. Теперь весь Лондон потешается.

Разговор складывался так, как будто мнение самой Долли никого не волновало. Это было по крайней мере неучтиво. Приехала в Европу, называется!

— Нужно спросить Алекса, — напомнила о себе княжна. — Может, он не захочет, чтобы я выезжала.

Давая понять, что бунт сейчас не уместен, Катя под прикрытием длинной скатерти наступила Долли на ногу, но при этом заговорила как ни в чём не бывало:

— Конечно, Алекс обрадуется возможности представить свою сестру императору, но давайте для начала познакомим Долли с великой княгиней Екатериной Павловной.

— Ну это — само собой! Как только Луиза привезёт первые платья, так я сразу же приглашу великую княгиню в посольство, или мы сами поедем к ней в резиденцию, — объявила Ливен и поднялась. — Ну что ж теперь, удовлетворив своё любопытство, я могу уехать. Кстати, муж давно меня ждёт… Прощайте, мои дорогие!

Прелестная дама удалилась так же стремительно, как и вошла. Лёгкие шаги затихли в вестибюле, и стук колес возвестил о том, что гостья уехала.

— Катя, кто это? Она словно ураган! — воскликнула Долли.

— Дорогая, это — наша Дарья Христофоровна. Она — великая женщина, я потом обязательно расскажу тебе о ней поподробнее.

Долли не разделяла явного восторга невестки: встреча с «великой женщиной», решающей всё за других, не спросив их мнения, совершенно не входила в планы княжны.

Вечером, когда Алексей вернулся со службы, он нашёл Долли в гостиной, рядом покорно сидела Катя.

— Алекс! — взмолилась княжна, только увидев брата. — Приезжала графиня Ливен, она хочет представить меня великой княгине Екатерине Павловне и императору!

— Отличная мысль! Тебе ведь всё равно пора начинать выезжать. Хорошо, если тебя станет опекать супруга посланника, а уж если и великая княгиня возьмёт тебя под своё крыло, будет просто великолепно!

Планы Долли рушились, как карточный домик, пришлось ей идти ва-банк:

— Но, Алекс, зачем мне выезжать, если я не хочу выходить замуж?!

— Я и не гоню тебя под венец, но нужно бывать в обществе. Я не допущу, чтобы ты при такой красоте сделалась деревенской затворницей.

— Деревенщиной в лаптях, — тихо подсказала Алексею жена.

— Почему в лаптях? — удивился князь, а его дамы переглянулись и покатились со смеху.

Они так хохотали, что Алексей против воли к ним присоединился.

— Хватит меня смешить! — сказал он наконец, топнув ногой. — Идёмте спать.

Все ещё смеясь, Черкасские разошлись по спальням. Долли попыталась уснуть, но так и не смогла — и вот теперь сидела на подоконнике и ожидала рассвета, чтобы впервые встретить солнце в этом великолепном городе.

Улицы казались вымершими, тёплый воздух даже не холодил кожу, и Долли не захотела накрывать плечи шалью. Когда от соседнего дворца внезапно отъехал экипаж, княжна рванула, чтобы слезть с подоконника, но возница покачал головой и шутливо прикрыл глаза ладонью. Долли благодарно улыбнулась и осталась на месте. Больше до самой зари никто тишину на Аппер-Брук-стрит не потревожил. Встретив солнце, княжна послала светилу воздушный поцелуй и вновь забралась в постель. Её глаза устало закрылись, следом пришёл беззаботный покой, и Долли мгновенно уснула.