У него есть любовница! Это открытие просто убивало. Лив так и промучилась всю ночь, вспоминая Алекса, кружащего в танце красотку Самойлову. Задремала она лишь под утро, но выспаться ей не удалось – горничная прибежала будить её:

– Вставайте, барышня! Ваша тётушка приехала прощаться. Говорит, что больше не сможет повидаться с родными до отъезда.

– Полина здесь? – переспросила Лив, с трудом выбираясь из сумбурного и унизительного сна, где она скандалила с тёткой Евдоксией и черноглазой любовницей Александра.

– В гостиной вас ждёт, кофе пьет с младшей сестрицей, – доложила Саня.

– А Евдоксии нет?

– Ещё не изволили вставать…

Лив обрадовалась. По крайней мере, она сможет провести утро с приятными её сердцу людьми. Она быстро оделась и спустилась в гостиную. Тётки уютно расположились за маленьким кофейным столом: Полина устроилась в углу высокого резного дивана, а Алина утонула в подушках глубокого кресла. Обе дамы пили кофе и ели тёплые булочки. Судя по их довольным лицам, сёстры наслаждались приятной беседой и отсутствием Евдоксии. Первой увидела племянницу Полина, она в восторге всплеснула руками и объявила:

– Лив, ты всё хорошеешь! Думаю, что ещё несколько месяцев – и ты станешь самой красивой девушкой Москвы. Как бы мне не пропустить твою свадьбу!

Лив отмахнулась:

– Ну, тётя, вы просто не видели нынешних московских красавиц – например, Александру Римскую-Корсакову. Вчера на балу все головы свернули, наблюдая, как она идёт по залу.

– Ну что сравнивать: Александра – уже в годах, ей надо равняться на своих ровесниц, а ты – самая красивая дебютантка, – не согласилась с ней тётка.

– Да уж, – поддакнула Алина, – у Александрин Корсаковой другой круг поклонников, чем у тебя: там люди более зрелые, солидные, а молодые ей уже не подойдут.

Выдав это замечание, Алина вдруг почему-то покраснела. Кровь полыхнула на её щеках, сделав их свекольными. Сестра испытующе глянула ей в глаза и тихо хмыкнула:

– Ты, как видно, хорошо в этом разбираешься.

– А в чём тут разбираться? – прошептала Алина. Она пылала, как фонарь: теперь горели не только щёки, но и лоб, а плоская грудь в вырезе платья порозовела.

Пожалев сестру, Полина отвела взгляд и обратилась к Лив:

– Ну и как прошёл бал?

– Хорошо…

И зачем только тётя спросила? Лив не умела врать и теперь заливалась краской, как прежде Алина.

– Да что с вами обеими происходит?! Мне кто-нибудь это объяснит? Как я уеду, если не смогу быть спокойной за вас обеих? – расстроилась Полина.

– Езжай хоть завтра, у нас всё хорошо! – ответила ей младшая сестра. Щёки Алины по-прежнему горели, а чашка в её руке заметно дрожала.

Полина обняла Лив и заглянула ей в глаза:

– Дорогая, может, ты развеешь мои сомнения? Я подозреваю, что на вчерашнем балу Евдоксия опять что-нибудь учудила, и тебе досталось…

Что сказать? Не признаваться же в несчастном увлечении собственным кузеном. Язык просто не поворачивался назвать вещи своими именами. Но и врать не хотелось – Полина этого не заслужила. Оставалась лишь полуправда, и Лив сказала:

– Алекс до сих пор в ссоре с матерью. У них сейчас очень плохие отношения, и мне тяжело находиться с ними рядом.

– Бедняжка, – пожалела её Полина. Она помолчала и горестно вздохнула. – Хочешь, я никуда не поеду?

Но Лив не могла принять такой жертвы.

– Нет, что вы! – воскликнула она. – Поезжайте! Скоро придёт письмо от Веры, и я уеду в деревню.

– Действительно, дорогая, что ты выдумываешь? – поддержала племянницу Алина. – Мы все знаем, сколько лет ты мечтала об этом паломничестве. Ещё не хватало, чтобы оно сорвалось из-за какой-нибудь ерунды.

Но Полина по-прежнему хмурилась. Лив никогда не видела её такой озабоченной. Тётка схватила её за руку и просительно заглянула в глаза:

– Поедем со мной! Я оставлю служанку здесь. Зачем она мне в путешествии? Тогда мы сможем вдвоем поместиться в моей каюте. Монахини тоже будут жить очень тесно.

Лив оторопела. Она не знала, что и ответить, но тут вмешалась Алина:

– Почему ты говоришь, что с тобой поедут только монахини? Что, разве вас не будут охранять мужчины с оружием?

– Мы едем к Гробу Господню, нас будет оберегать Провидение. Ничего плохого с нами не случится.

Алина изменилась в лице.

– Какая неосторожность! – ужаснулась она. – Что ты говоришь? Ехать на другой конец света, не имея охраны?! А если каким-нибудь дикарям приглянутся ваши скромные пожитки? Или кто-то решит, что вы везёте с собой деньги и драгоценности? Я не отпущу тебя одну. Просто лягу на пути твоей кареты! Ты должна взять с собой хотя бы Назара. Он сейчас прислуживает Алексу, но наш племянник – человек небедный, он сможет нанять себе другого слугу. Умоляю, не возражай и не отказывайся! Иначе я здесь умру от тревоги. Всё очень просто: я отправлю с тобой Назара, а ему мы дадим папины пистолеты. Если ты велишь, то он будет охранять не только тебя, но и всех твоих спутниц.

– Полно, Алина! Куда я дену охранника на корабле? У нас есть каюты только для женщин.

– И что? Паруса тоже будут ставить монахини?

Полина откровенно растерялась. Тихоня Алина – и вдруг такой напор. Может, сестра всё-таки права? И Полина сдалась:

– Конечно, паруса ставят матросы. Понятно, что весь экипаж состоит из мужчин. Наверно, можно было бы устроить Назара с командой, но тогда нужно поговорить с сестрой Феодорой. Это она фрахтовала для нас места на корабле.

– Вот и поговори. Я всё равно не отпущу тебя без охраны!

– Ну хорошо, я подниму этот вопрос, и, если монахини не возражают, мы возьмем с собой Назара. Признаю, что определённая справедливость в твоих словах есть – всё-таки мы едем в другую страну, да ещё и с другой верой.

Полина вдруг осознала, что Лив давно и грустно молчит, и тётка заворковала:

– Съешь булочку, дорогая, ты ведь ещё не завтракала… Кофе хочешь, или сказать, чтобы тебе принесли чай?

Лив откусила кусок ещё тёплой булки. Она только собралась порасспросить тётку о будущем путешествии, когда в дверях гостиной показался высокий блондин в чёрном. Лив даже не сразу сообразила, что это Эрик фон Масс. С момента своего появления в доме немец вёл себя деликатно – старался не мозолить хозяевам глаза, и Лив всё время о нём забывала.

– Доброе утро, ваше сиятельство, – по-французски обратился фон Масс к тётке Алине. Затем поклонился остальным дамам, – мадам, мадемуазель…

– Здравствуйте, месье. – Алина просияла улыбкой, и на её щеках вновь вспыхнул румянец. – Как продвигаются ваши дела?

Глаза на грубоватом лице немца блеснули, а широкая улыбка сделала его моложе и привлекательней. Восторженно глядя в лицо Алины, он доложил:

– Не так хорошо, как хотелось бы. Его светлость не спешит войти в курс дел по принятию наследства. Я уже начинаю беспокоиться. Вы понимаете, что моё долгое отсутствие в поместьях может губительно сказаться на положении дел?

Ни взгляд, ни улыбка никак не соответствовали его прозаическим словам, но и волнение, написанное на лице Алины, совсем не сочеталось с тем, что ответила она:

– Да, конечно, я понимаю. Ведение дел требует ежедневного контроля, но что поделаешь, наш племянник – занятой человек. Вам придётся подождать. Но мы очень рады тому, что можем предложить вам своё гостеприимство.

– Благодарю, ваше сиятельство, – поклонился фон Масс, и вновь в его словах зазвучали ласковые нотки. – Я очень ценю ваше внимание к моей скромной особе, но позвольте мне откланяться, не хочу мешать вашему разговору.

Алина вскочила.

– Вы ещё не завтракали? Пойдёмте, я прослежу, чтобы вас хорошо покормили.

Она кинула умоляющий взгляд на сестру, как будто бы просила ту не вмешиваться, и чуть ли не бегом покинула гостиную. За ней, поклонившись дамам, ушёл и управляющий князя Шварценберга. Всё случившееся выглядело так странно, что Лив и Полина молча переглянулись. Ясно, что этого мужчину и Алину что-то связывает. Но что?.. Первой опомнилась тётка.

– И давно это продолжается? – спросила она.

– Что?..

– Это увлечение! Я не видела Алину такой уже лет двадцать, с тех самых пор как она была влюблена в корнета Елагина. Тогда молодой человек поспешил унести ноги, как только узнал, что у Алины нет приданого. Неужели моя младшая сестра влюбилась в управляющего собственного племянника?

– Я не знаю…

Лив удивляло, что Алина, казавшаяся ей пожилой, испытывает такие же чувства, как и она сама.

– Хотя почему бы и нет? – вздохнула Полина. – Нашей младшей сестре – тридцать шесть, а Эрик – мой ровесник. По возрасту он ей подходит… Если фон Масс попросит руки Алины, я дам согласие.

Казалось, что Полина готова заплакать. Странно! На неё это совсем не похоже – так переживать.

– Это пока лишь наши догадки, – стараясь успокоить её, заметила Лив. – Если этот господин сделает предложение, тогда и будем думать.

К счастью, Полина всегда умела принимать чужое мнение. Подумав, она признала:

– Ты права, дорогая. Нечего ставить телегу впереди лошади. Но в любом случае я должна поговорить с сестрой.

Сообразив, что тёткам легче выяснять отношения один на один, Лив поднялась.

– Тогда я пойду? – спросила она.

– Нет, останься! Ты посиди и послушай. Тебе это тоже будет полезно. Ведь с мужчинами нужно быть очень осторожной – как бы не остаться с разбитым сердцем и испорченной репутацией.

Лив послушно вернулась на своё место и вновь взяла недопитую чашку. Она предпочла бы уйти, но ей не хотелось спорить с Полиной. Тётка о чём-то задумалась и теперь молчала, а Лив крохотными глотками допивала остывший кофе, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В дверях появилась Алина. Улыбка, которую она явно старалась скрыть, неудержимо рвалась наружу.

– А вот и я, – с преувеличенной бодростью сообщила Алина, но, наткнувшись на внимательный взгляд сестры, пожала плечами. – А что такого?

– Я надеюсь, это ты мне расскажешь, а что такого, – отчеканила Полина. – Мне, как видно, нужно о многом узнать. Или ты хочешь, чтобы первой всё узнала Евдоксия?

– Что ты придумываешь всякую ерунду?! Просто у нас в доме живёт гость, и я должна быть к нему внимательна.

– Он женат? – уточнила Полина.

– Нет! Да и я не замужем, так что ничего предосудительного в наших разговорах нет, – с вызовом ответила ей сестра. – Или ты считаешь, что я недостойна иметь семью, как имели её ты и Евдокси? Что я должна умереть старой девой?

Полина побледнела. Вся её строгость мгновенно исчезла, а взгляд стал виноватым.

– Упаси бог! – воскликнула она. – Я уверена, что ты достойна счастья, как никто другой. Просто я хочу трезво посмотреть на сложившиеся обстоятельства, чтобы избежать разочарований. Кстати, не забывай, что тебе доверили Лив – её репутация не должна пострадать!

Алина, похоже, засовестилась: голос её притих, а обличительный запал исчез.

– Ну что ты сгущаешь краски, ищешь то, чего нет? – мягко сказала она и грустно усмехнулась: – Ты прекрасно знаешь, что наша баронесса уже отодвинула меня в сторону и сама занимается делами Лив. Я теперь – всего лишь домоправительница при старшей сестре. Слежу за тем, чтобы обед подавали вовремя и не забывали покупать вино.

Лив, с изумлением наблюдавшая за их перепалкой, вдруг впервые осознала, что в раздражении Алина становится похожа на старшую сестру. Её худощавое лицо было вдвое уже расплывшихся щёк Евдоксии, но сходство оказалось столь очевидным, что Лив даже удивилась, как же она раньше этого не замечала.

Сёстры всё никак не могли успокоиться. Полина расстроенно заявила:

– Конечно, твои чувства принадлежат только тебе. Не хочешь говорить – не нужно. Но ты пойми и меня. Я уезжаю, и если оставлю тебя в двусмысленном положении, то с ума сойду от тревоги. Всё моё паломничество пойдёт насмарку. – Полина, вздохнув, замолчала, а потом воскликнула: – Нет, я остаюсь!

Все обуревавшие Алину чувства проступили на её лице: обида, сомнение и… упрямство. Лив не узнавала тётку. Куда делись её мягкость и уступчивость? На глаза Алины навернулись слёзы, она вновь по-девичьи заалела и призналась:

– Ну хорошо, раз ты так настаиваешь, я скажу: господин фон Масс просил разрешения ухаживать за мной. В моём возрасте я сама могу принимать решения, кому это позволять, а кому нет. Ни ты, ни Евдоксия мне не опекунши. Слава богу, я давно уже живу самостоятельно и ни у кого из вас ничего не прошу.

– О чём это вы тут спорите? – прозвучало в дверях, и в комнату вступила баронесса. Новое изумрудно-зелёное платье облекало её необъятную грудь.

Алина мгновенно стушевалась и прошептала:

– Я не спорю, а говорю о том, что тоже имею право на счастье. Ты только не волнуйся, Евдокси. Всё хорошо, ничего не случилось.

– Как не волноваться, если вы кричите так, что слышно с лестницы? – скептически отозвалась баронесса. – Давайте выкладывайте, в чём дело, и учтите, что конец вашего спора я слышала.

– Не было никакого спора, – возразила ей средняя сестра и, бросив выразительный взгляд на младшую, добавила: – Мы обсуждали то, что мать доверила Лив именно Алине, а я перед отъездом хотела убедиться, что с девушкой всё будет в порядке.

– А как может быть иначе, если я сама взялась за это дело? Конечно, Алина не может полноценно опекать юную графиню Чернышёву, поскольку не вращалась в свете, и, естественно, многого не понимает, – пожала широченными плечами Евдоксия. – Но я слышала, что наша младшая сестра требует для себя права на личное счастье?

– Я ничего не требую, – чуть не плача, прошептала Алина, – просто господин фон Масс попросил разрешения ухаживать за мной. Я не возражала.

Баронесса побагровела. Окинув сестру злобным взглядом, она грязно, по-мужицки, выругалась и протянула мерзким фальцетом:

– Она «не возражала»! Поглядите-ка на неё! А моего мнения ты не спросила? Откуда ты знаешь, разрешу ли я управляющему из поместий сына ухаживать за моей собственной сестрой?

– Евдокси, ты забыла, сколько мне лет? Я давно живу самостоятельно. К тому же вспомни, почему я до сих пор не вышла замуж, а Полине сделал предложение только обедневший дворянин, и она – графиня – стала женой простого коллежского секретаря…

– Только не нужно перекладывать на меня чужую вину! Это было решение отца! – повысила голос баронесса.

Она нависла над креслом, где скрючилась Алина:

– Говори, насколько далеко зашли ваши отношения?!

– Никуда они не зашли. Эрик только один раз подарил мне цветы и принёс пирожные из соседней кондитерской.

– Понятно! Цветы и пирожные! Он живёт в нашем доме, глядишь, вы и в одной постели окажетесь, – заявила баронесса и, совсем разозлившись, крикнула: – Где сейчас фон Масс?!

– Он завтракает. Пожалуйста, Евдокси, ты так кричишь, что он может услышать! – вытирая слёзы, взмолилась Алина.

– Пусть слушает, я говорю правду! К тому же твой ухажёр по-русски не знает, и я могу обозвать его подлецом, он всё равно ничего не поймет.

Баронесса окинула всех полным ярости взглядом и приказала:

– Ждите здесь.

Дверь за ней захлопнулась. Женщины переглянулись. Полина резко, до синевы, побледнела, а её младшая сестра залилась слезами.

– Господи, что же теперь будет? Что Евдокси скажет бедному Эрику? Неужели выгонит его из дому? – всхлипывала Алина.

Лив подозревала, что баронесса так и сделает, и ей было жаль Алину. Бедняжка не виновата, что влюбилась, а теперь старшая сестра беспардонно лезет в её отношения с мужчиной.

«Евдоксия считает, что имеет право ломать чужие судьбы лишь потому, что родные перед ней беззащитны», – поняла Лив. Сначала баронесса разрушит счастье младшей сестры, а потом возьмётся и за свою «подопечную».

Так что же теперь делать? Коли Евдоксия догадается о чувствах Лив к своему сыну, она будет так же унижать Александра, как сейчас унижает бедного немца. В том, что Эрика фон Масса распекают, как нашкодившего мальчишку, можно было не сомневаться.

Полина утешала младшую сестру, обещая той, что баронесса образумится, и всё как-нибудь обойдется. Но бодрые слова Полины никак не вязались с её бледным и растерянным лицом.

– Опять!.. Опять то же самое! – в голос рыдала Алина. – Как только появляется достойный мужчина – на моём пути встаёт Евдокси!..

– Если ты про историю с Елагиным, то там дело было в приданом, – примирительно заметила Полина.

– А почему ни у меня, ни у тебя его не было? – сквозь слёзы спросила Алина. – Да потому, что папа всё отдал в приданое Евдокси…

– Не реви, как корова! – рявкнула появившаяся в дверях баронесса. Она, как большой зелёный корабль, вплыла в гостиную и провозгласила: – Я всё устроила! Эрик фон Масс попросил твоей руки, и я от имени семьи дала согласие. Иди – он ждёт тебя в столовой. Можешь заодно и позавтракать с ним, похоже, что после разговора со мной он уже не помнит, ел или нет.

– Евдокси, ты его оскорбляла?! – ужаснулась Алина.

Баронесса фыркнула, а брезгливые интонации не оставили сомнений в её отношении к управляющему:

– Больно много ему чести!.. Но ты идёшь объясняться со своим поклонником или нет? Смотри, сбежит ведь!

Алина вышла из гостиной. Глядя ей в след, баронесса покрутила пальцем у виска.

– Бестолочь! Да разве можно жить в одном доме с мужчиной и при этом разрешать ему ухаживания? Несколько ласковых слов, пара поцелуев – и окажешься в его постели! Хорошо, что я вмешалась. Масс хоть и плохонький, но дворянин, да и средства у него, похоже, водятся. Я не сомневаюсь, что он покойного Иоганна регулярно обкрадывал.

– А ты не поторопила события? Возможно, что этот брак – и не такая уж хорошая идея, – тихо заметила всё ещё растерянная Полина.

Баронесса пожала плечами:

– Хорошая или плохая – уже не важно, дело решено. Пусть Алина выходит за управляющего и едет в Богемию. Я хочу обвенчать их, пока ты здесь. Договорюсь в том же храме, где венчалась Надин. Там батюшка не возражал, что мой сын-католик будет держать венец над невестой. Значит, не станет возражать и против католика-жениха.

– Да разве так можно? Решать за людей… – безнадежно вздохнула Полина.

Баронесса не соизволила ответить. Она позвонила в серебряный колокольчик, а прибежавшей на зов горничной велела принести горячий чайник и пирожных. Горничная стремглав кинулась на кухню, а Лив в очередной раз отметила, что слуги в их доме никого и никогда так не боялись, как теперь боятся тётку Евдоксию. Баронесса окинула сестру с племянницей строгим взглядом и уже открыла рот, чтобы прочитать им нотацию, но в дверях под руку с немцем появилась Алина. Пара шла медленно. Тётка сквозь слёзы улыбалась, а её жених робко смотрел в лицо баронессы Шварценберг.

– Дорогие мои, позвольте представить вам моего жениха: господин фон Масс сделал мне предложение, и я его приняла, – по-французски сказала Алина.

– Поздравляю, – отозвалась Евдоксия, переходя на тот же язык. – Поговорим теперь о свадьбе. Наша средняя сестра отправляется в длительное путешествие, а я хочу, чтобы она уехала спокойно. Я предлагаю обвенчать вас завтра в соседней церкви. А по католическому обряду, если захотите, обвенчаетесь в Богемии. Думаю, что господину управляющему пора возвращаться к делам, он слишком засиделся в Петербурге.

Фон Масс заволновался:

– Ваше сиятельство, я не волен в своих поступках, а молодой князь пока не отпустил меня.

Евдоксия скептически пожала плечами и напомнила:

– Так что насчёт венчания?

– Я согласен обвенчаться завтра. Надеюсь, что и моя прекрасная невеста разделяет это мнение.

– Да, я не против, – прошептала Алина.

– Вот и отлично! Всё устроилось, – провозгласила баронесса. – Господин фон Масс сейчас поедет вместе со мной в храм, договариваться о церемонии. – Вдруг, как будто что-то вспомнив, она обратилась к средней сестре: – Кстати, ты писала мне, что венчалась со своим коллежским секретарём в свадебном платье нашей матери. И где оно теперь?

– У меня дома…

– Вот и поезжай за ним.

Евдоксия распорядилась закладывать экипажи. Спустя полчаса она отбыла вместе с Эриком фон Массом, а потом собрались уезжать и обе тётки.

– Не хочешь ли с нами, дорогая? – спросила свою подопечную Алина.

– Нет, тётя, спасибо. Я, наверно, лучше останусь дома, – отказалась Лив.

– Да уж, нынешнее утро могло выбить из колеи кого угодно, – вздохнула Полина и посоветовала: – Пока нас не будет, ты отдохни,

Лив еле дождалась их отъезда – так ей хотелось остаться одной. Наконец она добралась до своей спальни и в отчаянии кинулась на постель. То, как баронесса обошлась сегодня со своей младшей сестрой, казалось ужасным, но ещё кошмарнее было то, что Лив не сомневалась – тётка сломает жизнь и ей. Как только Евдоксия догадается о её чувствах к своему сыну, она начнёт выкручивать Александру руки, заставляя того жениться на кузине. Лив просто не представляла, как сможет пережить его капитуляцию под нажимом матери или его отказ – и то и другое было бы одинаково унизительным.

Выходом мог стать отъезд в деревню, но тогда ей придётся расстаться со своим кумиром. Только представив, что она больше не увидит кузена, Лив ужаснулась. Её потребность постоянно встречаться с Александром уже сделалась непреодолимой. Как можно отказаться от этих встреч? А от любви? Да лучше умереть!

Но вдруг Александр сам захочет взять её в жены? Он очень тепло относился к Лив в последнее время. К тому же сестрам Чернышёвым уже вернули прежде реквизированное в казну приданое, и она вновь могла считаться хорошей партией.

Сердце Лив забилось чаще. Наконец-то она решилась хотя бы помечтать об этом. Но ведь у Александра есть любовница! На обратном пути с бала мать попыталась устроить ему разнос из-за внучки графа Литты, но сын жёстко оборвал её, предупредив, чтобы Евдоксия не лезла не в своё дело. Александр ничего не ответил на обвинения матери. Не подтвердил, но и не опроверг их.

«Он ведёт себя так же, как и все остальные мужчины», – с горечью признала Лив. Но кузен и впрямь может считать себя свободным. Это она в него влюблена и сходит с ума, а Александр об этом даже не подозревает. Он – благородный человек, и если бы знал о её чувствах, то не стал бы выставлять напоказ свою связь с другой.

Нащупав под подушкой свои богатства, Лив вытащила две тоненькие книжечки в бумажных обложках. За ними последовала тетрадка. Глаза заскользили по строчкам, и горечь постепенно отступила: магия стихов вновь приукрасила неприглядную явь. Лив уже столько раз прочла все главы, что помнила их наизусть, но сегодня листала страницы – хотела поскорее встретиться с Татьяной. Как она теперь понимала героиню романа, как разделяла её чувства… Ведь Лив любила, а её избранник не подозревал об этом. Совсем как Евгений Онегин. Тот ведь не знал о любви Татьяны, пока она ему не написала.

Лив задумалась. Вот же он выход: Татьяна уже всё сделала. Написала, рассказала о своих чувствах, взяла судьбу в собственные руки. Почему же Лив не может поступить так же? Нужно же бороться за своё счастье! Александр всё поймет и скажет ей правду. Если она не нужна ему – значит, Лив уедет в деревню и останется там навсегда. Нет смысла выезжать, искать жениха, если ей всё равно никто, кроме Александра, не нужен.

Лив открыла страницу с письмом Татьяны. Она ещё раз пробежала его глазами – её сердце отзывалось на каждое слово. Дойдя до фразы: «Другой!.. Нет, никому на свете не отдала бы сердце я!», Лив замерла. Глаза её заволокло слезами, и она не смогла читать дальше, но этого и не требовалось: она помнила строки наизусть и мысленно повторяла их одну за другой. Слёзы ещё бежали из-под её закрытых век, а губы шептали заветные строфы, когда простая и понятная мысль пришла Лив в голову. Нужно переписать письмо Татьяны и отдать Александру, тогда он поймёт. Лучше всё равно не скажешь.

Лив вытерла слёзы и подошла к письменному столу. Взяв листок, она принялась копировать заветные строки. Прошло не менее получаса, прежде чем она поставила последнюю точку, а внизу вместо подписи вывела «Ангел». Она позвала свою горничную и велела той положить конверт в карман пальто князя Шварценберга.

– Я всё сделаю, барышня, – пообещала Саня. – Барин только пальто снимет, так я сразу и положу.

– Ну, хорошо, ты иди пока, оставь меня одну…

Горничная вышла, а Лив вновь прилегла на кровать и накинула на плечи край одеяла. Она закрыла глаза и тут же, как убийца из засады, навалилась на неё опустошающая усталость. Лив не могла даже пошевелить пальцем. Правильно ли она поступила? Или совершила непоправимую ошибку?.. Впрочем, ей уже не хотелось размышлять об этом. Одно Лив знала точно: Александр не обидит её, и, если она ему не нужна, он просто и тихо скажет ей об этом. Один на один, и больше никто в мире не узнает о её унижении.