Бал, где хозяйкой выступает императрица Мария Фёдоровна! Неужели мечта сбудется? До выезда оставалось ещё около часа, а Надин уже собралась. Она начала готовиться с утра и за это время трижды сменила причёску, дважды отправила Стешу переглаживать платье и забраковала с десяток белых роз, принесённых из сада Любочкой. Наконец она всё-таки признала, что более-менее приблизилась к идеалу, и с удовольствием оглядела себя в зеркале.

Сегодня Надин выбрала белое. Переливчатый атлас корсажа выразительно облегал её грудь, а кружевная пена оборок вокруг тонких рук добавляла нотку воздушности в безупречный облик. Полураспустившийся розовый бутон с двумя матовыми листочками угнездился среди собранных на макушке прядей, а тугие локоны вдоль лица оттеняли тонкость черт и молочную белизну кожи.

Ну, хороша же? Надин не сомневалась в ответе – тот был однозначным.

Перед выездом все домашние собрались в её комнате – надо же было проводить дебютантку на первый бал. К удовольствию Надин, старшие по достоинству оценили результаты её стараний. Бабушка аж всплеснула от восторга руками:

– Дорогая, ты – первая красавица Москвы!

– Ах, тётя, не нужно забивать девочке голову, – мягко возразила Софья Алексеевна. – Мне кажется, что уже появился человек, который станет беспрестанно говорить ей комплименты, давайте хоть мы сохраним трезвость ума.

– Но ведь Надин и впрямь стала красивейшей из дебютанток, – вмешалась Мари Кочубей, но, взглянув в измученное лицо Софьи Алексеевны, сдалась и мягко заметила: – Да не страдай ты так, всё будет хорошо.

Графиня тяжело вздохнула, а когда заговорила, её голос дрожал от страха и волнения:

– Мари, ты ведь рискуешь! Надин в Кремль не приглашали. Вдруг ты вызовешь гнев императрицы-матери или, не дай бог, царской четы?

Мария Васильевна хотела отмахнуться, но сдержалась и в очередной раз произнесла то, что говорила уже раз сто:

– Ты представляешь, сколько там будет гостей? Никто из царствующих особ не помнит наизусть списков приглашенных, а девочка лишний раз потанцует с Шереметевым. Пусть общество привыкнет к мысли, что они поженятся.

Софья Алексеевна покорно кивнула и больше не сказала ни слова.

Графиня Кочубей в последний раз оглядела наряд своей подопечной, довольно улыбнулась и сказала:

– Поехали, Надин! Только имей в виду, я с Марией Фёдоровной давно знакома. Она – дама проницательная, да и хитра без меры. Не знаю, как уж ты собралась её очаровывать, но смотри не зарвись.

– Не беспокойтесь, обещаю вести себя безупречно.

У Надин, вообще-то, не было сомнений в успехе. Она сделала половину дела, доделает и вторую. Кто мог с нею сравниться? Бабушка сказала истинную правду – она была самой красивой девушкой Москвы. Единственное, что её пугало, так это впустят ли на бал, или ей придётся уезжать не солоно хлебавши.

Сердце Надин забилось чаще, когда графиня Кочубей предъявляла приглашение сначала на въезде в Кремль, а потом и у крыльца Грановитой палаты. Но страхи оказалось напрасными – вопросов не последовало, и Надин с замиранием сердца вступила на ковровую дорожку Красного крыльца. А как же ей было не волноваться, если по этим самым ступеням несколько дней назад шла на коронацию в Успенский собор царская чета?

В дверях Грановитой палаты Мария Васильевна в последний раз окинула придирчивым взглядом свою подопечную и тихо, так, что Надин скорее догадалась, чем услышала, прошептала:

– Господи, помоги!..

Графиня двинулась вперёд, а Надин, отстав на полшага, как того требовали приличия, последовала за ней. Они вошли в огромный зал с высоким сводчатым потолком. На затянутых малиновым бархатом стенах сияли золочёные державные орлы, а вдоль маленьких частых окон рядком выстроились старинные скамьи и стулья. Кое-где на них уже расселись дамы постарше, но большая часть многочисленных гостей стояла вдоль стен и расписных колонн.

Надин сразу поймала сияющий нежностью взгляд Шереметева. Жених уже спешил ей навстречу.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – поклонился он графине Кочубей и, не дожидаясь её ответа, улыбнулся Надин. – Здравствуйте, Надежда Александровна!

Но Мария Васильевна не одобряла нарушений этикета – она тут же взяла бразды правления разговором в свои руки и затеяла обсуждение прошедших празднеств.

«Наверное, это к лучшему», – с облегчением поняла Надин. Теперь она лишь поддакивала своей опекунше и чувствовала себя уверенно. Честно сказать, Надин до сих пор боялась что-нибудь не то ляпнуть и отпугнуть жениха. Ясно же, что душа у Шереметева благородная и возвышенная, и избранница ему требовалась под стать. Надин даже подозревала, что этот трепетный и деликатный молодой человек ужаснётся, узнав о её делах с просроченными залогами.

Церемониймейстер громко объявил о прибытии её императорского величества, и в дверях появилась Мария Фёдоровна.

Слушая рассказы бабушки и графини Кочубей о вдовствующей императрице, Надин почему-то считала, что та должна быть моложе. Не могла же эта пожилая и безмерно усталая дама, появившаяся сейчас в зале, держать в кулаке всё царское семейство и управлять бесчисленным множеством благотворительных заведений. Надин видела перед собой тучную женщину с тяжёлой походкой не слишком здорового человека. Государыня медленно продвигалась по залу, вяло здоровалась с гостями. Но вот что-то зацепило её внимание, глаза императрицы вспыхнули голубым огнём, а живое выражение лица сразу же сделало Марию Фёдоровну молодой и сильной.

– Похоже, что вы были правы, – прошептала Надин на ухо своей спутнице, – государыня – крепкий орешек.

– Я рада, что ты поняла это сейчас, значит, уже не наделаешь ошибок, – так же тихо отозвалась Кочубей.

Надин постаралась присесть в реверансе как можно ниже и изящнее. Голову она заученно склонила так, чтобы Шереметев мог сзади любоваться её лебединой шеей. К величайшему удивлению Надин, пышные юбки цвета кофе с молоком замерли прямо у неё под носом, а властный голос с немецким акцентом произнёс:

– Мари, ты сменяла своего мужа на юную девицу? По-моему, у тебя только одна дочь, и та уже замужем…

Надин показалось, что сейчас пол разверзнется, и она провалится в чёрное подземелье, откуда никогда больше не выйдет от стыда за свою настырность. Какой позор! Она загнала графиню Кочубей в неловкую и опасную ситуацию. Неужели сейчас разразится скандал? И почему тётя Мари молчит?

– Ваше императорское величество, в этом сезоне я вывожу дочь своих друзей – графиню Надежду Чернышёву, – раздался наконец голос Кочубей.

– Ну, при такой внешности эта забота – ненадолго, – усмехнулась императрица и двинулась дальше.

– Тятя Мари, – прошептала Надин, с раскаянием глядя на густо-красные, как спелые яблоки, щёки своей спутницы, – простите меня…

– Ты здесь ни при чём! Мне самой нужно было помнить собственные поучения, а то тебе про императрицу-мать рассказывала, а сама как будто бы всё забыла.

Графиня Кочубей глянула вслед Марии Фёдоровне, гадая, что их теперь ждёт, и подавила в душе трусливое желание немедленно сбежать. Впрочем, сделать это она уже всё равно опоздала – в дверях появилась царская чета.

Мужчина и женщина. Оба в расцвете молодости и красоты: высокие и стройные, они дополняли друг друга – сильный широкоплечий государь оттенял невероятную грацию и изящество своей супруги.

«Да, тут уж не поспоришь, правильно говорят, что равных молодой императрице нет», – признала Надин. Она не отрываясь следила за Александрой Фёдоровной. Та оказалась не только красавицей, она к тому же была прелестной и трогательной, а на мужа глядела с нежностью и обожанием.

«Вот как нужно себя вести», – поняла Надин и решила, что станет брать пример с молодой императрицы. Но как подражать ангелу, когда ты сама бесконечно далека от идеала?

Отгремел полонез. Надин обещала Шереметеву вальс, а этот танец был обозначен в программке лишь третьим. До вальса она танцевать не собиралась и не поверила своим глазам, узрев перед собой кавалера, да ещё какого! Александр Иванович Чернышёв лихо щелкнул каблуками, склонил перед ней голову и изрёк:

– Позвольте, графиня, пригласить вас на кадриль.

Эта заученная фраза прозвучала в его устах настолько двусмысленно, что Надин с сомнением оглянулась на свою опекуншу. Та чуть заметно моргнула, подсказав, что не стоит отказывать, и Надин кротко согласилась:

– Благодарю.

Чернышёв подставил ей локоть и повёл в центр зала к другим парам.

– Вашу семью можно поздравить с прекрасной партией, сделанной старшей дочерью, и блестящей, на которую рассчитывает средняя? – поинтересовался Чернышёв. В его тоне сквозила неприкрытая ирония. Мгновенно забыв о своём твёрдом намерении изображать скромную овечку, Надин огрызнулась:

– А вас, ваше сиятельство, можно поздравить с новым титулом?

– Да-с, его императорское величество оказал мне величайшую милость, – подтвердил Чернышёв, и опять напомнил о своем: – Помилуйте, дорогая, мы с вами – родня, зачем хранить секреты от близких людей?

– У меня пока нет никаких секретов, а если появятся, я не стану ничего скрывать от вас, – пообещала Надин, скромно опуская ресницы.

Дав ей передышку, грянула музыка. Фигуры кадрили пусть и ненадолго, но развели её с неприятным кавалером, ну а когда они вновь сошлись, Надин сделала вид, что не понимает намёков. Впрочем, от Александра Ивановича не так-то просто было отвязаться. Танец закончился, Чернышёв вновь предложил Надин руку, и повёл назад – к опекунше. Стало понятно, что новоиспечённый граф просто так свою жертву не отпустит, и обязательно скажет то, что хотел довести до сведения непокорной родни. Так оно и вышло: Александр Иванович чуть замедлил шаг, как будто пропуская вперёд другие пары, и произнёс:

– Вы замахнулись слишком высоко – вряд ли Шереметеву позволят самому решать свою судьбу. Так что, если здесь не получится, я буду рад предложить вам в мужья другого графа: мой протеже Иван Печерский жаждет этой чести. Вы ведь уже знакомы, он от вас без ума. Так что дело только за вами.

Надин очень хотелось произнести вслух то, что она на самом деле думает о его предложении, но, вспомнив о своём желании стремиться к идеалу, она взяла себя в руки и как можно любезнее сказала:

– Благодарю вас за заботу, но граф Иван Печерский мне не подходит.

– Вот как? – удивился Чернышёв. – Он знатен, не урод – что же в нём не так?

– Он не Шереметев, – объяснила Надин. – Вы сами понимаете, что этим всё сказано.

– Ну, хозяин – барин, было бы предложено, – усмехнулся Чернышёв. Они подошли к графине Кочубей, кавалер поблагодарил Надин за танец и откланялся.

Обеспокоенная Мария Васильевна забросала Надин вопросами:

– Что ему было нужно? Опять какая-нибудь пакость? Что-нибудь новенькое придумал?

– Поздравил нас с замужеством Веры и намекнул, что знает о моём.

– Больше ничего?

– Ничего, – как можно увереннее подтвердила Надин и, увидев идущего к ней Шереметева, закончила неприятный разговор: – Граф идёт за мной, сейчас заиграют вальс.

Она так просияла при виде жениха, что бедный молодой человек окончательно уверовал, что его чувство взаимно. Он с нежностью посмотрел в синие глаза своей избранницы и, раскрыв сердце, заговорил с ней о любви. Как же они были счастливы! Какой же это был божественный танец – вальс!

Танцы – это такая прелесть… Императрица-мать разглядывала танцующих. Она вновь с гордостью убедилась, что её сын и невестка – самая красивая пара на этом балу. Лишнее подтверждение тому, как она была права, когда выбрала в жёны своему Нику именно Шарлотту Прусскую. Теперь её сын счастлив. Крошка Лотти – образец жены и матери. Она не слишком образована, зато добра и скромна, предана семье и не станет докучать мужу, вмешиваясь в политику. Мария Фёдоровна за свою жизнь уже насмотрелась на умных и образованных – покойная невестка Елизавета всегда знала себе цену, но что это дало ей и её мужу, кроме многолетнего отчуждения и холодной постели? Императрица вновь мысленно помянула недобрым словом свою покойную свекровь – той так хотелось передать корону внуку, минуя сына, что она не постеснялась женить подростка. Разве можно так поступать? Никакие соображения нельзя поставить выше интересов детей, но Екатерину Великую не волновало ничто на свете, кроме собственных прихотей.

Воспоминание о свекрови распалило желчь, и Мария Фёдоровна постаралась отогнать печальные мысли. Куда веселее наблюдать за человеческими слабостями – те так явно читаются по лицам гостей. Императрица всегда умела разбираться в людях, а к старости она даже перестала нуждаться в словах – лишь смотрела в лицо человека и сразу же узнавала всю его подноготную. Начав привычную игру, она стала вглядываться в лица танцующих, пытаясь разгадать их мысли и желания.

В первой четверке пар кадрили, кроме её детей, танцевали новороссийский генерал-губернатор Воронцов с женой, светлейший князь Черкасский с сестрой и генерал Нарышкин со своей супругой Ольгой. Императрица припомнила жалобы бывшей фаворитки своего сына и усмехнулась. Приходит время, и судьба ставит любого человека по другую сторону зеркала, давая возможность посмотреть на себя со стороны, только не все это замечают. Вот и Мария Антоновна не понимает, что смотрит на себя молодую: такая же сжигаемая зовом плоти распутная польская княжна, как она сама двадцать пять лет назад, живёт в своё удовольствие, цинично используя мужчин.

Внимание императрицы привлёк Воронцов: когда дамы поменяли кавалеров, а ему вместо жены протянула руку Ольга Нарышкина, лицо генерал-губернатора просияло. На губах красавицы-польки расцвела точно такая же победная улыбка, как сияла когда-то на лице её тётки, танцевавшей с императором Александром.

«Всё старо, как мир», – философски признала Мария Фёдоровна, но тут же насторожилась – заиметь при дворе вторую княгиню Нарышкину в её планы не входило. Она и с первой-то наелась досыта. Нужно бы укоротить эту красотку, её предшественница хотя бы в собственном доме не пакостила, а эта у родной сёстры мужа отняла. Что там говорила Мария Антоновна – генерал Киселёв, князь Ордынцев, а теперь ещё и Воронцов?.. И всё это одновременно, прямо Мессалина какая-то.

Напрашивалось простое решение: выпроводить княгиню Ольгу из обеих столиц – пусть едет в Одессу, а там тётка научит её правилам приличия. Киселёв сидит в Тульчине и сейчас не решится оттуда уехать, так что его связь с Ольгой оборвётся сама собой… Нужно бы отвадить от неё и Ордынцева. Однако тот пока холостяк – и в этом вопросе никто ему не указ. После того как его мать сбежала в Италию, этого молодца и приструнить-то некому.

Татьяну Ордынцеву государыня уважала за бесспорный деловой талант. Та, уезжая, сделала сына богатым, как Крез. Одного только не понимала императрица: с чего это вдруг стоящая двумя ногами на Русской земле женщина подалась в католичество?

«Что это за чума такая поползла по нашим столицам – в католичество переходить? Дурь какая-то, – вновь расстроилась Мария Фёдоровна. – Пора всё это выжигать калёным железом! Нужно поторопить Ника с указом против католиков. Вот тогда все и забегают, когда узнают, что их имущество подлежит изъятию в казну.

Стоп! Да ведь княгиня Ордынцева не только сменила веру, но и на глазах всего света несколько месяцев посещала католическую церковь Святой Екатерины, став там самым активным членом общины. Это уже потом она уехала в Италию, подарив всё единственному сыну. Сначала католическое крещение – и лишь потом дарственная.

Так ведь по новому закону это имущество можно и конфисковать, – поняла императрица. – Вот и нашёлся ключик к князю Ордынцеву. Теперь надо подобрать ему жену и посоветовать поступить так, как нужно».

Настроение у Марии Фёдоровны сразу улучшилось. Она не собиралась отбирать у князя Дмитрия подаренное матерью имущество, но попугать хотела. «Мужчины по уму – те же дети, они ничего не видят дальше женских юбок, вот и нужно им иногда давать правильные советы. А так всем будет хорошо: Дмитрий Ордынцев обретёт семейный дом, а фаворитка Александра, которую тот пятнадцать лет считал своей настоящей императрицей, поживёт спокойно на старости лет. И это будет добрым делом», – рассудила Мария Фёдоровна.

Она подберёт Ордынцеву достойную невесту. Взгляд Марии Фёдоровны заскользил по лицам танцующих, но пока ни одна кандидатура не приходила ей на ум. Самых лучших из девиц уже просватали, другие, на взгляд императрицы, не дотягивали по родовитости или красоте. Пары кружились в вальсе. Государыня улыбнулась, заметив своего любимца – Шереметева: тот танцевал с гибкой брюнеткой в белом. Пара сделала оборот, и Мария Фёдоровна увидела лицо его партнёрши, это оказалась протеже Марии Кочубей – графиня Чернышёва. Девушка сияла и улыбалась кавалеру так, как улыбаются очень близкому человеку. Шереметев вновь крутанул красавицу и теперь сам повернулся лицом к императрице. Его обращённый на партнершу взгляд был полон нежности. Сомнений не осталось – Шереметев влюбился. Тревога, будто корова языком, слизнула благодушное настроение Марии Фёдоровны. Её любимец потерял голову! Но он был ещё слишком молод, чтобы жениться. А как же её планы?.. А Воспитательный дом?..

Мария Фёдоровна вновь вспомнила несчастный ранний брак своего старшего сына и дала себе слово: «Больше я ничего подобного не допущу!»

Императрица внимательно всмотрелась в лицо молодой графини – та, бесспорно, могла считаться красавицей. Мари Кочубей просила вернуть приданое сёстрам Чернышёвым. Разговор шёл о трёх больших и процветающих имениях. Что ж, на это имелось справедливое решение. Девица получит и своё приданое, и богатого мужа, а за это оставит в покое Шереметева. Мария Фёдоровна поискала взглядом графиню Кочубей. Та стояла рядом с Волконскими и наблюдала за своей танцующей подопечной. «Вот Мари-то и устроит этот брак», – решила императрица. Она подозвала слугу и велела тому привести к ней статс-даму Кочубей.

Мария Фёдоровна всё ещё наблюдала за своим любимцем. Лицо Шереметева по-прежнему сияло, он с восторгом взирал на свою партнёршу. Поздравив себя с тем, что успела вовремя вмешаться, государыня тепло улыбнулась подошедшей к ней графине Кочубей и сказала:

– Мари, я обдумала дело с приданым сестёр Чернышёвых. Я поспособствую его скорейшему завершению – девушкам вернут их имущество, ну а твоей подопечной я подобрала мужа. Это будет блестящая партия! Князь Ордынцев – один из самых богатых людей в стране, к тому же красавец. Ну, как тебе моё предложение?

Читая по лицу своей статс-дамы, как по открытой книге, Мария Фёдоровна ясно видела, что та имела в виду совсем другого жениха, и с интересом ожидала, как Мари будет изворачиваться. Графиня Кочубей не подвела и выразилась очень дипломатично:

– Ваше императорское величество, это действительно была бы великолепная партия, но позвольте узнать, что сам князь думает по поводу брака с моей подопечной?

Императрица по-матерински нежно ей улыбнулась и с удовольствием нанесла последний удар:

– Я ведь ничего не требую… Ты знаешь, что я молодым всего лишь советую. Мне бы хотелось, чтобы ты передала этот совет невесте, а твой муж поговорил бы с женихом. Мать Ордынцева приняла католичество до того, как подарила сыну своё состояние. Государь милосерден и, если он будет знать, что это имущество осчастливит сироту, он не станет его отбирать. Надежда Чернышёва – почти что круглая сирота: её отец погиб, брат отправлен на каторгу, а мать едет за осуждённым сыном. Я хочу помочь и барышне, и молодому человеку, а там уж – им решать.

– Я всё поняла, ваше императорское величество, – сдалась Кочубей. – Благодарю за заботу о моей подопечной.

Мария Фёдоровна отпустила свою статс-даму и опять вернулась к наблюдениям. До чего же грациозна невестка Лотти! В мазурке ей просто нет равных! Старая императрица умилилась до слёз.

«Всегда нужно слушать старших. Только опыт поможет определить: кто друг другу подходит, а кто нет, – размышляла она. – Бог даст, и устроенный нынче брак тоже окажется счастливым». Бал подходил к концу. Мария Фёдоровна зевнула. Теплая сентябрьская ночь уже давно вступила в свои права… Всё, хватит танцев, пора на покой.