Василевский сидел, как на иголках. Он не собирался заходить в дом маркизы де Сент-Этьен, но дама выглядела такой расстроенной, что Александр счёл за благо напроситься в гости с целью развлечь бедняжку. Сейчас Элен поднялась в свою спальню, а он ожидал её возвращения в гостиной. Дом, хоть и увиденный мельком, произвёл на Василевского сильное впечатление – всё здесь говорило о богатстве и традициях знатной семьи. Драгоценная мебель розового дерева и большой портрет красивого смуглого вельможи в шёлковом камзоле принадлежали, как видно, родителям покойного маркиза, а может быть, и его деду.

Миловидная горничная принесла Александру бокал на серебряном подносе, поклонилась и вышла. Он сделал глоток, и вкус коньяка вновь напомнил о поздней осени двенадцатого года, когда полки Милорадовича разбили императорский обоз и у всех офицеров в седельных сумках хранились фляжки с таким же напитком. Вспомнилась и бешеная скачка за ложным императором и последние слова маркиза де Сент-Этьена. Теперь Василевский знал женщину, к которой обращался умирающий, только не понимал, что ему теперь с этим делать. Наверное, он должен сказать Элен о последних словах мужа, но вдруг она вновь заплачет? Можно ведь поговорить и потом, когда она совсем успокоится, например завтра.

Стук каблучков по мраморному полу предупредил Александра о приближении маркизы, он поднялся ей навстречу и в который раз удивился совершенной красоте этой женщины. Она уже привела себя в порядок, и её лицо больше не портили следы слёз, но Василевский даже пожалел об этом. Со слезами на глазах Элен казалась такой нежной и трогательной, и ему тогда так хотелось обнять её и защитить от всех бед мира, а сейчас перед ним вновь предстала изумительно красивая французская маркиза. Кто из мужчин достоин такого совершенства? Уж точно не он…

– Спасибо, граф, что проводили меня, – легко улыбнулась Элен, жестом приглашая гостя сесть. – Простите, что я оставила вас без ужина, ведь сейчас у Доротеи как раз садятся за стол. Может, вы поужинаете здесь, со мной? Правда, еда очень простая, ведь я не предупредила слуг заранее. Будет ростбиф с овощами, зелёный салат и сыр, ну а вина – с наших виноградников в Бургундии и конечно же как у всех в Париже, коньяк.

– Замечательно, – приободрился Александр, – с удовольствием всё попробую, особенно ваши собственные вина.

– Моей заслуги в этом нет, я получила виноградники в наследство от мужа, это его семья столетиями занималась вином, а я лишь храню поместья для маленькой дочери и, когда она вырастет, передам всё ей.

– У вас один ребёнок? – поинтересовался Александр. Он не понимал, почему ему это так важно.

– Да, у меня дочка, Мари, через месяц ей исполнится год, – ответила Елена и вдруг поняла, что неосознанно назвала дату рождения, указанную в метрике.

Горничная сообщила хозяйке, что стол накрыт.

– Колет, поставьте на стол графин с коньяком и бутылку красного вина из Дижона, а потом идите отдыхать, мы сами управимся, – сказала Елена.

Горничная выполнила приказание и покинула столовую. Александр остался наедине с маркизой, та пригласила его за стол и предложила:

– Давайте я положу вам мяса.

Она подняла крышку с большого блюда и взяла серебряную лопаточку, но Василевский остановил ее:

– Давайте я буду за вами ухаживать, ведь я – солдат, за три года войны мы привыкли сами о себе заботиться. – Он забрал крышку и лопаточку из рук маркизы и спросил: – Вам большой кусок или поменьше?

– Нет, мне немного…

Заинтригованная таким поворотом событий, Елена смотрела, как кавалер, ловко подцепив мясо, отправил кусок в её тарелку, затем красиво выложил около него фасоль и жареный картофель. Так же быстро и красиво граф положил и себе. Потом налил в бокалы красного вина и, улыбнувшись, сказал:

– Позвольте мне по русскому обычаю поднять бокал за хозяйку дома и пожелать вам процветания и здоровья, пусть в вашем семействе царит покой и благоденствие!

Маркиза долго молчала, но потом, как видно, решившись, призналась:

– Я хочу перевернуть предыдущую страницу моей жизни. Вы сегодня рассказали мне о последнем бое моего мужа… Скажите, если он назвал вам своё имя, значит, он мог сказать что-то ещё?

– Вы правы, он произнёс ещё одну фразу, как я теперь понимаю, она была обращена к вам – это были слова: «Прощай, дорогая, я тебя любил».

Александр с облегчением увидел, что собеседница не заплакала. Она сидела молча, закрыв глаза, но слёз больше не было.

Елене же в этот миг показалось, будто преданный любящий друг навсегда простился с ней, и это было мистическим совпадением, что последние слова одного из двух её мужчин принёс ей второй. Открыв глаза, она взглянула на сидящего напротив зеленоглазого Адониса – своего первого мужчину – и вдруг поняла, что успокоилась и готова начать новую жизнь.

«Александр опять станет моим, но Мари останется дочерью Армана», – поставив точку во всех своих предыдущих метаниях, решила Елена и подняла бокал.

– Я хочу выпить за вас. Сегодня вы всколыхнули мои воспоминания, но всё-таки сделали меня счастливой. Спасибо. – Она отпила вина и попросила: – Расскажите мне о себе.

– Я – русский офицер, кавалергард. Войну начал в первый день в Вильно, и, Бог миловал, дошёл до Парижа. – Александр замолчал, не зная, что ещё говорить.

Зато это знала Елена – она мягко направляла разговор, задавая вопросы, удивляясь, восхищаясь и сопереживая, пока не расспросила Александра обо всём. Тот рассказал ей о своей семье и детстве, о смерти родителей и воспитавшем его дяде, о службе в полку. Оба избегали лишь разговора о войне, поэтому Александр и не упомянул о своём близком друге, князе Черкасском.

К концу вечера Василевский всей душой потянулся к прекрасной французской маркизе. Ему уже казалось, что он знает Элен давным-давно и что они доверяют друг другу, что около неё тепло и уютно, и, самое главное, что ему никуда не хочется отсюда уходить…

Когда часы пробили два и хозяйка поднялась, дав понять, что их вечер окончен, Александр почувствовал ужасное разочарование.

– Я могу навестить вас завтра? – с надеждой спросил он.

– Заезжайте за мной в восемь, мы выпьем по бокалу, а потом поедем к Доротее, слушать её новую певицу, – предложила маркиза и, прощаясь, протянула руку.

Александр взял тонкие пальчики и поцеловал их. Ему так не хотелось отпускать эту нежную ладонь, так не хотелось уходить, но хозяйка оказалась неумолимой:

– Я жду вас завтра. Прощайте, – объявила она и повела Василевского в вестибюль.

Давно ожидавший лакей подал Александру треуголку и открыл дверь. Через час, сидя за трубкой и коньяком в доме друга на улице Коленкур, Василевский всё пытался понять, в какой же переплёт он попал на сей раз. Его так тянуло к этой златокудрой красавице, что он просто сходил с ума. Это уже не походило на увлечение – это чувство было гораздо глубже и даже мучительнее. Но что он мог предложить этой прекрасной француженке кроме страсти, если сам навсегда связан с другой? Впервые за два прошедших года Александр пожалел, что дал слово Елене Салтыковой.

Пока Василевский предавался своим сожалениям, Елена лежала без сна, вновь и вновь возвращаясь к событиям прошедшего вечера. Навсегда отпустив милую тень, она больше не думала об Армане. Теперь её мысли занимал Александр. Она весь вечер старалась придерживаться плана обольщения, но сейчас, вспоминая их разговоры, вдруг поняла, что переживала их всем сердцем. Она скорбела с мальчиком, потерявшим родителей, радовалась его последующим успехам и восхищалась тем блистательным офицером, каким он стал. То, что началось как холодный план, превратилось в прекрасное дружеское общение. Елене так не хотелось расставаться с Василевским! Лишь боязнь испортить репутацию и упасть в его же глазах заставила её встать, когда часы пробили два. А когда граф коснулся её руки губами, у неё ослабли колени, и, только призвав на помощь волю, Елена не бросилась ему на шею.

«Он мне нужен весь, со всеми чувствами и мыслями, со всей его жизнью. На меньшее я не согласна!» – призналась она себе.

Значит, нужно собраться с силами и идти к намеченной цели. Приняв решение, Елена успокоилась и задремала, а во сне ей приснилась изба, лежанка на русской печи и нежные объятия молодого любовника – она безоглядно отдавалась ему и была счастлива.