Егерский полк императорской гвардии не привык выполнять чёрную работу. Охрана продовольственных обозов всегда считалась делом интендантов, но в России всё перевернулось с ног на голову. Мрачные бородатые крестьяне не хотели продавать ни продовольствие, ни фураж, всё это можно было отнять лишь силой оружия. Начиная со Смоленска, французские войска везде сталкивались с одним и тем же: вместо того чтобы отдать запасы, но сохранить себе жизнь и кров, русские поджигали дома и уходили в лес.

Арману уже приходилось воевать с партизанами в Испании, но в тёплой южной стране он ещё мог это понять, там горы круглый год служили для местных повстанцев убежищем. Многочисленные пещеры, узкие ущелья, созданные природой как естественные укрепления, тёплые южные ночи – всё помогало партизанам. Но совсем другое дело – промёрзшие леса и проливной дождь. Скоро уже должны ударить морозы, но русских, казалось, это нисколько не волновало. Маркиз не понимал, как это возможно, но партизан становилось всё больше, и они жалили неприятеля, как оводы.

При отступлении из сгоревшей Москвы вопрос снабжения армии стал для французского императора таким же важным, как и военные победы. Вывоз драгоценных обозов Наполеон поручил своему воспитаннику. На все операции было дано три недели, после чего егерский полк должен был перейти в арьергард армии.

– Не подведи меня, Арман, я на тебя надеюсь, – сказал император, и его слова стали для полковника приказом.

Каждый день отряды егерей выезжали на помощь интендантам, сопровождая обозы и отбивая атаки партизанских отрядов. Эти ежедневные стычки изматывали Армана, а его эскадроны несли потери. Большое здание школы в Марфино полк занял под лазарет, и число раненых только возрастало. Две изнуряющие недели уже прошли, осталась ещё одна, скоро французская армия завершит задуманный императором переход, и де Сент-Этьен освободится. Двигаться в походном строю, вести бои с регулярными войсками – вот почётная миссия солдата, которую полковник привык выполнять с честью. К этому стремилась его душа, но в последние дни Арман всё время ловил себя на странной мысли, что не хочет покидать Марфино.

У маркиза появилась сладостная привычка – каждый вечер заходить в комнату больной и смотреть на то, как меняется её лицо. Отёк спал, и стала заметна изящная форма лица с высокими скулами, легким подбородком и гладким белым лбом. Синяки и болячки полностью сошли, и теперь лицо больной стало белоснежным, а когда лихорадка усиливалась, на щеках проступали яркие розовые пятна. Это лицо оказалось таким прекрасным, что Арман просто не мог заставить себя оторвать взгляд и всё время придумывал поручения горничной, чтобы отправить её из комнаты и остаться наедине со спящим ангелом.

Накануне вечером полковник приказал управляющему привезти к нему лечившего княжну доктора, чтобы из первых рук узнать о состоянии её здоровья. Врач, неплохо говоривший по-французски, сообщил, что больную лечат отварами трав и обтирают, снимая жар. Доктор надеялся на юный возраст княжны и её здоровое сердце. Кризис ожидался в ближайшие день-два, и если больная его переживёт, то быстро пойдёт на поправку.

Нынешний день выдался для егерей тяжёлым. Пока один эскадрон благополучно отконвоировал обоз на сборный пункт, второй попал в засаду, устроенную партизанами. Арман потерял двоих убитыми, и шесть человек было ранено. Мельница, которой французские интенданты пользовались уже неделю, сгорела вместе с зерном, и егеря еле успели вывезти с места боя телеги с мукой, нагруженные утром. Сейчас уставшие солдаты были мрачны и неразговорчивы.

Наконец отряд свернул на подъездную аллею Марфино, и Арман пришпорил коня. Все его беды вдруг вылетели из головы, его неумолимо тянуло к Прекрасной Елене. Тихо постучав, он вошел в спальню. Горничная, дремавшая у постели больной, вскочила и поклонилась.

– Как княжна сегодня? – поинтересовался Арман.

Служанка объяснила:

– Доктор недавно ушёл, он сказал, что скоро случится кризис. Жар будет всё сильней и сильней, а потом, если Бог даст, должен совсем пройти…

Арман переставил стул поближе к постели и сел, вглядываясь в тонкое лицо с алыми пятнами румянца на щеках.

Горничная вливала в рот больной воду и меняла ей холодные компрессы. Наконец служанка объявила, что ей нужно раздеть и обтереть госпожу, чтобы снять жар. Маркиз молча кивнул и, повернувшись спиной, отошёл к окну. Промозглый ветер за стеклом отчаянно трепал деревья. Макушки гнулись под его порывами. Арману отчего-то стало жутко. В окне отразился силуэт горничной, та снимала рубашку со своей хозяйки. Воображение дорисовало Арману изумительную картину: княжна в постели, но не больная, а просто спящая. Испугав его самого, нахлынула волна возбуждения. Маркиз тряхнул головой, отгоняя грешные мысли, и подумал, что это просто кощунство… Мечтать о девушке, уже, быть может, шагнувшей за последнюю черту. Да это ведь преступление!.. Или нет?..

Услышав, что горничная вновь опустилась на свой стул, маркиз вернулся к постели. Дыхание больной прерывалось, грудь ходила ходуном, а румянец на щеках сделался ещё ярче. Арман сел у кровати и вдруг, повинуясь странному порыву, взял в ладони безвольную горячую руку и прижал к губам.

– Всё будет хорошо, милая, ты обязательно поправишься, – пообещал он и сам себе поверил, потому что чувствовал: сейчас его ведёт сама судьба.

Ночь оказалась бесконечной. Арман так надеялся на улучшение, но оно всё не наступало. Дыхание больной всё так же частило, и алые пятна полыхали на щеках. Уставшая горничная задремала, и маркиз не стал её будить. Он сам смачивал повязку в фарфоровой чаше и вновь клал её на горящий лоб Прекрасной Елены. Он не хотел верить, что может потерять этого ангела, так нежданно вошедшего в его жизнь. Арман вспомнил все молитвы, которым научил его добрый каноник, и, сжав руку княжны, повторял их снова и снова. Он так и читал молитвы – час за часом – боялся, что если остановится, то тонкая нить, протянувшаяся меж ним и небом, оборвётся и его ангел улетит.

Когда за окном забрезжил рассвет, Арман вдруг понял, что рука, лежащая в его ладонях, уже не так горяча, как прежде Он поднял глаза и увидел, что лоб Елены покрыт испариной, а красные розы лихорадочного румянца исчезли с её щёк. Княжна дышала легко и спокойно.

– Господи, спасибо тебе! – поблагодарил Арман и перекрестился. – Ты спас мою любовь.

Он сказал это и сам испугался, хотя чему было удивляться, если это чувство уже захватило сердце. Может, Бог услышал одинокого как перст маркиза де Сент-Этьена? Арман поцеловал прохладный лоб своей Прекрасной Елены и вышел из её спальни.

Елену разбудил солнечный зайчик, согревший ей щёку. Она лежала в своей спальне в Марфино. Княжна смотрела и удивлялась: всё здесь осталось как прежде – стены, обитые кремовым шёлком, мраморный камин и фарфоровые статуэтки на его полке, белая с золотом мебель. Всё выглядело так, как будто она и не уезжала отсюда шесть лет назад.

Рядом с кроватью дремала девушка в синем платье горничной и белом переднике. Княжна попробовала сесть, но не смогла. От шороха проснулась сиделка.

– Ой, ваша светлость! Правильно доктор сказал, что вы сегодня в себя придёте! – обрадовалась она.

– Долго я болела? – собственный голос показался Елене чуть слышным, а язык казался шершавым, как кора дерева.

– Две недели вы в лихорадке пролежали, а вчера доктор сказал, что кризиса ждать надо. Так полковник всю ночь около вас просидел, всё по-своему молился и руку вашу держал. Он ушёл лишь тогда, когда жар спал и вы заснули.

– Какой полковник? – удивилась Елена. – Я помню только, как сюда добралась, а потом – ничего. Скажи, как тебя зовут, и расскажи мне всё по порядку.

– Я Маша! А вы меня разве не помните? Ваша покойная матушка меня вам в услужение готовила. Я и французскому училась, и у куафера… – удивилась горничная, но долго обижаться не стала, а пустилась в подробное описание, пересказывая слова управляющего и доктора. Елена долго слушала, но потом перебила:

– А полковник?

– Так французы же Марфино захватили – в доме живут. Солдаты, когда всё здесь осматривали, быстро вас нашли и привели полковника своего. Он сначала боялся, что вы заразная, а потом успокоился. Французы уже две недели здесь, но ничего не порушили, не пожгли и никого не убили.

– Это хорошо, – кивнула Елена и вновь вернулась к главному: – Но что этот полковник делал в моей комнате?

– Ваша светлость, он, наверное, в вас влюбился! – Маша мечтательно закатила глаза. – С первого дня, как вас увидел, приходит сюда каждый вечер и сидит, всё смотрит так задумчиво, а глаза у него печальные, как будто вы ему родня – так он переживает. А вчера, как кризис наступил, так он всю ночь от вас не отходил.

– Странно всё это… Как его имя?

– Сказал, что он – маркиз, а зовут – Арман де Сент-Этьен.

– Я никогда не слышала о таком! Вот что, Маша, помоги мне сесть, дай шаль и принеси поесть, – велела Елена. – И ещё, называй меня, как прежде, барышней.

Маша подхватила хозяйку, усадила в подушках и убежала выполнять поручение, а княжна задумалась.

«Всё понятно, кроме того, что это за француз-полковник, и что ему нужно», – размышляла она.

Голова у Елены кружилась, а глаза закрывались, но она приказала себе терпеть. Она должна восстановить силы и ехать дальше! Княжна осмотрела свои руки, те оказались очень худыми, но синяков на них не было. С трудом откинув одеяло, она глянула на свои ноги. Тонкие, как прутики, они белели безупречной кожей, следов избиения не осталось. Сердце Елены забилось чаще, она хотела и боялась увидеть своё лицо. Вошедшая Маша углядела край откинутого одеяла и сразу всё поняла.

– Не беспокойтесь, барышня, ничего нигде не осталось, ни царапинки, ни пятнышка. Вы красивая, как ангел.

Поставив поднос на стол, горничная взяла большое овальное зеркало в серебряной раме и поднесла его к лицу хозяйки.

– Вот, смотрите, я подержу, а то вам тяжело будет.

Елена глянула на себя и не узнала. Она очень исхудала – белоснежная кожа обтягивала скулы, а на глубоко впавших щеках не осталось и следа румянца. Зато лицо было совсем чистым – ни пятнышка, ни шрама, ни вмятины. Губы казались бледными, но зато сохранили форму, а глаза в частоколе чёрных ресниц казались синими и огромными. Масса уже отросших до середины шеи локонов окружала лицо золотистым нимбом. Это была Елена – и не она. Никогда прежде княжна не выглядела такой «воздушной». Но себе она понравилась. Елена сразу же подумала о Василевском, гадая, оценит ли тот её новую внешность. Подумав о женихе, она вспомнила о кольце и письмах.

– Маша, а где вещи, бывшие при мне? Кто меня переодевал?

– Я, барышня. Не волнуйтесь, никто, кроме меня, ничего не знает, я всё спрятала в ваше бюро, – сказала Маша и достала из бокового ящичка кожаный мешок для бумаг и аметистовое кольцо.

– Вот, пожалуйста, всё цело. – Она положила вещи на одеяло.

Елена надела кольцо. Но пальцы так исхудали, что удержать его оказалось невозможно – кольцо соскользнуло на одеяло.

– Ну, если сразу на два пальца надеть, – попыталась развеселить хозяйку бойкая Маша, – а можно на цепочке его носить, тогда и не потеряете.

– Правильно…

Елена сняла с шеи цепочку с крестом и, расстегнув замочек, продела её сквозь кольцо. Маша помогла застегнуть цепочку, и кольцо Александра скользнуло за шёлк ночной сорочки. Осталось только проверить кожаный мешок. Все ценности оказались на месте, и княжна спрятала мешок под подушку, суеверно решив, что так будет надёжнее.

Маша помогла ей выпить чашку бульона. Есть Елене не хотелось, но она не могла себе позволить и дальше голодать. Эдак она не удержится в седле! Семья ждала помощи, к тому же жених будет искать её в Петербурге – надо срочно набираться сил. После еды Елену сразу потянуло в сон, и она так, полусидя на кровати, и задремала. Маша не стала её беспокоить и, собрав посуду, ушла на кухню. В комнате повисла тишина.

Тихо постучав, в комнату вошёл Арман. Спальню освещали лишь одинокая свеча и пламя камина, Прекрасная Елена спала, откинувшись на высоко взбитые подушки. Полковник заметил шаль на её плечах – значит, княжна уже пришла в себя, а сейчас просто отдыхает. Он на цыпочках подошёл к постели и опустился на привычное место. Арман взял тёплую руку и прижался к ней губами. Тоненькие пальцы в его ладони дрогнули, он поднял взгляд и оторопел: на него изумлённо взирали огромные синие глаза. Заглянув в эти очи, Арман вдруг осознал, что его Елена Прекрасная – самое настоящее совершенство, и ещё он понял, что его любовь – это навсегда.

Ошеломлённый этими открытиями, он молчал, а Елена вообще лишилась дара речи, увидев у своей постели смуглого черноглазого красавца, целующего ей руку с таким благоговением, словно она святая. Княжна постаралась вытянуть свои пальцы из ладоней незнакомца, это, казалось, привело француза в чувство, по крайней мере, он отпустил её руку и, поднявшись, поклонился с привычным изяществом светского человека.

– Простите, мадемуазель, я разбудил вас. Сейчас вам нужно как можно больше отдыхать, ведь вы так тяжело болели. Но позвольте представиться: я – маркиз Арман де Сент-Этьен, командир полка конных егерей императорский гвардии, и волею военной судьбы мои солдаты заняли это имение. Но вы не беспокойтесь. Я даю слово, что имение не пострадает, и мы покинем Марфино, как только получим приказ императора.

Сделав паузу, полковник ожидал ответа, но девушка молчала, и он заговорил вновь:

– Мне сказали, что вы – светлейшая княжна Елена Черкасская, сестра хозяина здешнего поместья. Пожалуйста, не смотрите на меня, как на врага. Поверьте, как только я увидел ваш дом, на меня нахлынули воспоминания о собственной семье. Все мои родные погибли во времена Террора. Вы, наверное, не можете себе представить, что такое потерять всех близких и скитаться по свету в полном одиночестве. Придя в этот дом и увидев вас, такую беспомощную, я почувствовал, что это знак судьбы. Ведь если я смогу помочь вам теперь, когда вы одна и страдаете, то я хоть немного смогу вернуть долг провидению за то, что сам остался в живых, когда вся моя родня погибла. Пожалуйста, не бойтесь меня и не гоните!

Маркиз замолчал. В полной растерянности смотрела Елена на этого красавца в расшитом золотом чужом мундире, он казался ей таким огромным и мощным по сравнению с ней, почти не заметной под одеялом. Но, удивляясь самой себе, она движением королевы выпрямила спину, запахнула на груди шаль и указала французу на стул.

– Пожалуйста, садитесь! Давайте поговорим, – предложила Елена и умилилась тому, с какой готовностью маркиз подчинился.

Княжна почему-то сразу ему поверила. Она теперь тоже знала, что значит терять близких и как больно скитаться в одиночестве, Елена вдруг почувствовала в этом чужеземце родственную душу. Положившись только на свои ощущения, подсказавшие, что этот человек не предаст, Елена рассказала маркизу о том, что произошло в Ратманово.

– Теперь мне нужно как можно быстрее поправиться и продолжить путь в столицу, – закончила она свой рассказ.

Арман был сражён. Эта до полусмерти избитая русская девушка ехала через воюющую страну искать справедливости, защищая свою честь и свою семью.

– Мадемуазель, меня изумляет, что изнеженное дитя знатной семьи обладает такой силой духа и так борется за себя и своих близких. Если бы мои кузины обладали вашим мужеством и так же боролись, может, они сейчас были бы живы. Однако позвольте спросить. Есть ли где-нибудь дом, где вы сможете остановиться, а дядя будет не вправе забрать вас силой? – спросил Арман. – Как я понял, этот князь Базиль – ваш опекун?

– Да, он так нам сказал. Хотя я не знаю, как это должно быть по закону. Я никогда не думала, кто и что наследует. Знаю, что по завещанию отца, мамы и бабушки мне и сёстрам оставлены деньги, а все имения отошли Алексею. Часть имений – майоратные, они не делятся и передаются в семье старшему наследнику по мужской линии, но то, что мой брат получил от бабушки, должно наследоваться в обычном порядке.

Елена вдруг поняла, откуда взялась в дяде такая жестокость: дело касалось не только приданого, он хотел уничтожить других претендентов на наследство Алексея.

– Боже мой! Ведь Ратманово, где жили мы с сёстрами, не входит в майорат, и оно должно было отойти не дяде, а ближайшим родственникам моего брата. Я – одна из наследниц, вот почему дядя хотел меня убить!

Елена сделалась белее своей подушки, и испуганный маркиз схватил её за руку.

– Пожалуйста, не волнуйтесь так, вы ещё очень слабы! – взмолился он, а потом спросил: – Сколько лет вам придётся ждать до получения наследства ваших родных?

– Через три года я должна получить наследство мамы и бабушки, а ещё через четыре – отцовское.

– Значит, вам придётся три года скрываться. Судя по всему, ваш дядя не намерен ни с кем делиться, – признал маркиз. Пока он не видел никаких возможностей помочь Елене.

– Но если я смогу потребовать от императора правосудия, дядю должны арестовать, ведь он – убийца!

В условиях войны это казалось нереальным, но Арман пожалел княжну и оставил своё мнение при себе, переведя разговор на другое:

– Где вы собирались жить в столице?

– Тётя дала мне письмо к своей подруге, – сообщила Елена, впервые начав сомневаться в осуществимости своего замысла.

– Ваша тётя недавно получала письма от этой дамы, знает, что та жива и не уехала куда-нибудь в дальнее имение? – уточнил Арман.

– Нет, тётя вообще много лет её не видела, – почувствовав, что план её рушится, а никакого другого нет, Елена испуганно спросила: – Но как же мне теперь быть?

– Пока мы здесь, ваш дядя в это имение не сунется, и вы можете спокойно набираться сил. Когда же мы получим приказ отступать, я вас предупрежу, и тогда решим, что делать дальше, – успокоил её маркиз и предложил: – Отдыхайте, а то я вас заговорил… Но вы разрешите мне прийти к вам завтра?

Елена робко улыбнулась этому странному французу и согласилась:

– Хорошо, приходите…