8 декабря

Наконец-то Курский сделал то, что должен был сделать давным-давно. Специально подгадав, чтобы Ольги не было дома, он приехал к её брату. Сергей не знал, как сложится разговор с Черкасским, но сдаваться не собирался.

Гостя Алексей принял в кабинете.

– Слушаю вас, – сказал Черкасский, старательно изображая любезность.

Сергей чётко повторил давно отрепетированную фразу:

– Ваша светлость, позвольте мне просить руки княжны Ольги. Я давно люблю её и только по малодушию не поговорил с вами ещё два года назад. Я богат, недавно пожалован чином действительного статского советника. Если хотите, я подробно расскажу о том, чем владею. Я наследую двум родам – Курским и Тальзитам.

Почувствовав, что дальше можно и не продолжать, Сергей замолчал. Слово было за Черкасским, но тот не спешил с ответом – о чём-то размышлял, как будто гостя в его кабинете и не было. Наконец соизволил высказаться:

– Знакомство наше началось неудачно, и хочу сказать прямо, что вы поступили разумно, не сделав предложения два года назад. Я бы его не принял! Во-первых, Ольга была слишком молода и не могла мыслить здраво, а во-вторых, лично для меня это оказалось бы неприемлемым. Но теперь время прошло, всё встало на свои места, да и сестра выросла. Бабушка перед смертью взяла с меня слово, что я разрешу сёстрам выйти замуж по их желанию, поэтому слово за Холли. Но всем женихам моих сестёр я ставлю условие: наследство их родителей и бабушки остаётся в полном распоряжении княжон Черкасских, а я как брат и опекун даю за каждой из них приданое в сто тысяч золотом. Если вы согласны, то дальше дело за сестрой.

– Я принимаю любые условия, – обрадовался Сергей. – Благодарю вас!

– Вы можете вернуться сюда вечером или сейчас поехать во дворец. Холли сегодня дежурит.

– Я поеду к ней…

Впервые за всё время их разговора на губах Черкасского проступила улыбка.

– Бог в помощь!..

Первый бастион Сергей взял.

Хоть он и пообещал Черкасскому, но ехать в Зимний дворец Сергею не хотелось. Ставшая мерзким наваждением камер-фрейлина никак не шла из головы. А если он её снова встретит? От этих страхов стало ещё тяжелее.

«Нет, так нельзя больше жить! Надо собраться с силами и вернуть в душу гармонию», – размышлял Сергей.

Он ведь мужчина! Или нет, и всё дело в слабости? Он ведь и к Ольге бежит за спасением – думает, что рядом с девочкой-ангелом сможет вновь обрести себя… Стыдно-то как! Никогда в жизни князь Курский ещё так себя не презирал. Хотелось выть.

«И это жених, готовый сделать предложение самой прекрасной девушке на свете!» – кольнула совесть.

Это подействовало: в душе шевельнулась потерянная гордость, а за ней проснулось и мужество. Нужно встряхнуться! Ведь он ещё даже не знает, какой получит ответ. Курский так надеялся на «да». Бешеным усилием воли он изгнал из головы мысли о вчерашнем визите к камер-фрейлине. Сергей едет делать предложение руки и сердца своей любимой, и никто не сможет свернуть его с этого пути!

Как и вчера, князь сообщил лакею, что прибыл по важному делу к фрейлине, только теперь назвал имя Ольги Черкасской. Слуга предложил либо подождать в галерее, либо пройти на второй этаж до апартаментов императрицы.

– Я поднимусь, – решил Курский.

Лакей повёл Сергея сначала по лестнице, а потом по длинной анфиладе комнат. Они остановились у белых дверей с тонкой золочёной резьбой. Лакей прошёл внутрь. Почти сразу же из апартаментов выпорхнула Холли. Она явно волновалась.

– Сергей! Что случилось?

Господи, можно же было предвидеть, что она испугается! Вот же болван!

– Всё хорошо, не нужно волноваться. Я приехал сюда, потому что князь Алексей разрешил мне поговорить с вами. Давайте отойдём в сторонку.

Ольга опустила глаза и молча прошла к окну. Тяжёлые гардины из золотистого бархата и вид на почти чёрную декабрьскую Неву стали великолепным фоном для её тонкого профиля. Княжна бросила на Сергея выжидающий взгляд, но торопить не стала.

Куда делись все заготовленные слова? Они куда-то исчезли, и Сергей сказал то, что жило в его сердце:

– Ангел, выходите за меня замуж!

Похоже, что Ольга не поверила. На её лице мелькнуло изумление, потом она застыла… Но вот глаза её вспыхнули, а потом увлажнились, а робкая улыбка показалась Сергею радугой после дождя. Он протянул Ольге руку и спросил:

– Да?

– Да!

И всё сразу стало хорошо и просто. Они вновь были вместе, теперь уже навсегда. Сергей раскрыл объятия, Холли прижалась к нему, а потом он её поцеловал. Исчезли он и она, а появились двое, ставшие одним целым. Такое с ними было впервые. Может, это и называется счастьем? Впрочем, совсем неважно, как обозначить это удивительное чувство, главное, чтобы оно не исчезло.

Агата Андреевна уже давно пребывала в полной уверенности, что уж её-то удивить невозможно, но сейчас она растерялась. Полускрытая складками золотистых гардин, в двух шагах от апартаментов императрицы, целовалась с посторонним мужчиной княжна Черкасская. Молоденькая фрейлина явно напрашивалась на неприятности: если кто увидит, ей сразу же начнут мыть кости, а дворцовые сплетни хуже змей – жалят больно, а часто и смертельно.

Орлова приоткрыла дверь и звучно ею хлопнула. Хитрость сработала: парочка оторвалась друг от друга, и оба нарушителя приличий глянули в сторону Агаты Андреевны. Лица у них были такими счастливыми, что у Орловой отлегло от сердца: она сразу поняла, что видит жениха и невесту, а предложение руки и сердца сделано и принято минуту назад. Ольга схватила своего кавалера за руку и потащила его к Орловой.

– Агата Андреевна, позвольте представить вам моего жениха – князя Сергея Курского, – сказала она.

Орлова протянула новому знакомцу руку. Похоже, что она этого молодца уже видела. Но где? Такую броскую внешность, как у князя, забыть сложно. Курский нежно улыбнулся невесте, и Орлова узнала эту улыбку.

– Я видела вас у Лавалей, – заявила Агата Андреевна. – Вы танцевали с Холли.

– Так и было, – подтвердила сияющая Ольга и тут же напомнила: – Князь Сергей танцевал и с Барби, и даже Сикорскую пригласил.

С лица её жениха будто стекли краски, только что яркое, оно стало бледным, а глаза словно выцвели. Княжна стояла с ним рядом и не видела этой метаморфозы, но от взгляда Орловой нечего не укрылись.

– Холли, мне нужно идти, я приеду вечером, – сообщил князь невесте, поцеловал ей руку, попрощался с Орловой и быстро пошёл к выходу.

Орлова не могла поверить собственным глазам: эту стремительную походку с ритмичным стуком каблуков она тоже узнала. Мужчина вот так же прошёл вчера по коридору из комнаты Сикорской. И как это теперь понимать?..

Ольга вернулась в покои императрицы, а Агата Андреевна, сославшись на головную боль, ушла к себе.

Орлова прилегла на кровать и закрыла глаза. И мгновенно одна за другой в памяти всплыли картины её вчерашней поездки. В доме Кочубеев на набережной Фонтанки она задержалась недолго. К счастью, Виктора Павловича не пришлось долго упрашивать, и тот согласился отвезти её на место преступления. Он отправил вперёд посыльного, и когда они добрались до Охты, перед аккуратным домиком в немецком стиле (с тёмными балками на белёных стенах) их уже ждал местный частный пристав. Черноусый здоровяк стоял на крыльце и вертел в руках круглый навесной замок, дверь в дом была приоткрыта.

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – гаркнул пристав и уже тише добавил: – Капитан Сысоев, к вашим услугам.

Кочубей вышел из экипажа, помог спуститься Агате Андреевне и распорядился:

– Ну показывайте, где тут у вас место преступления.

– Сюда, пожалуйте.

Пристав прошёл вперёд, за ним шагнул граф, шепнув на ходу Орловой:

– Вы за мной – и не отставайте.

Но фрейлина всё же задержалась на крыльце: она только сейчас заметила, что окна в доме заколочены. Похоже, что полиция именно так решила проблему с охраной теперь пустующего дома.

– Агата Андреевна! – донеслось изнутри, и Орлова поспешила вслед за графом.

Она догнала его в узком коридоре, света здесь почти не было и единственным, что фрейлина различала, оказался силуэт здоровяка-пристава. Но вот распахнулась дверь, и солнечные лучи из окон проникли в коридор. Граф шагнул в комнату, за ним – Орлова, пристав вошёл последним.

– Где убили Клариссу? – спросил Кочубей.

– Здесь, у камина. Она лежала лицом вниз. Вон на решётке кровь осталась.

Приглядевшись, Орлова увидела бурые разводы на бронзовой сетке экрана. Тот валялся (один угол в камине, а другой – снаружи). По всему выходило, что жертва сидела в кресле, а когда её ударили сзади, рухнула вперёд, уронив экран. Кочубей присел, осматривая решётку, а Орлова огляделась по сторонам. Комната была обита малиновым штофом. Над камином висело огромное зеркало в пышной раме, её завитки и вся имевшаяся в комнате мебель сияли позолотой.

«Потуги на роскошь, а вкуса не хватает, – отметила Орлова. – Панели-то на стене дубовые, тогда уж либо позолота, либо дерево».

Впрочем, это были такие мелочи, что можно было и не придираться. Важнее оказалось другое: комната никак не подходила для заведения, предлагающего дамам изощрённые удовольствия. Она выглядела, как гостиная в доме провинциального семейства с большими претензиями.

– Смотрите, вот она – эта чертовщина, – напомнил о себе Кочубей.

Он показывал в тот угол, который Орлова не видела из-за спинки кресла. Фрейлина обошла вокруг и заметила крохотный столик с крышкой из розоватой яшмы, на нём чудными разноцветными кляксами расплылись обгоревшие свечи.

«В центре зелёная, а вокруг пять белых, – отметила Орлова, – похоже, из белых свечей выстроили звезду, а зелёную поставили в центре».

Агата Андреевна прошла к столу и убедилась, что права – на яшме ещё выделялись следы линий, проведённых мелом, а в них угадывалась именно звезда.

Кочубей уточнил у пристава:

– Кольца и серебро где нашли?

– Так вот в этом же столике они и лежали.

Исправник потянул за ручку выдвижного ящика и вдруг переменился в лице:

– Гляди-ка, не всё заметили!

Он протянул руку, но его опередил граф. Тот что-то проворно выхватил из ящика и заявил полицейскому:

– Я сам приобщу это к делу.

Кочубей сунул свою находку в карман, а на лице пристава отразилось такое изумление, и Орлова сочла за благо вмешаться:

– Виктор Павлович, по-моему, здесь обстановка не подходит…

– В каком смысле? – удивился граф, но, сообразив, на что намекает фрейлина, огляделся по сторонам и согласился: – Да, действительно!

Капитан Сысоев явно перестал что-либо понимать, он лишь переводил взгляд с фрейлины на графа, и Кочубей пожалел его:

– Вы в рапорте писали, что дом служит заведением для утех богатых дамочек.

– Так точно! Сведения такие давно были, ну и те две француженки, которые хозяйку мёртвой нашли, всё сами рассказали. Протоколы допросов у меня подшиты, могу предоставить…

– А где сейчас эти девушки? – вмешалась Орлова.

– Не знаю, мы их отпустили. Они могли отправиться на все четыре стороны, – раздражённо отозвался пристав.

Сысоева можно было понять: мало того, что собственное начальство навязало ему вельможу – члена Государственного совета, да к тому же графа, так тот ещё зачем-то притащил с собой неизвестную даму, а она имела наглость совать нос в расследование. Агата Андреевна прочла всё это в злобном взгляде пристава. Ну ничего, не таких укрощали!.. Голос Орловой сделался ещё мягче, а тон обходительнее:

– Возможно, девушки ухали обратно во Францию?

– Да кто их знает!

– А когда вы арестовали француженок, вы забирали их паспорта?

– Ну да, а потом отдали.

– Раз документы были у них на руках, наверняка эти француженки уже уехали, – вмешался Кочубей.

– А вещи? Они ведь не могли вернуться в дом, где полиция заколотила окна досками, а на дверь повесила новый замок.

– Конечно, не могли, – подтвердил Сысоев. На лице его читалось полное пренебрежение к умственным способностям назойливой дамы.

– Но девушки их положения вряд ли смогут так легко расстаться с нажитым – добра у них немного, и они обычно ценят каждую мелочь. Француженки должны были умолять вас открыть для них дом, чтобы они забрали свои вещи.

Пристав задумался, а граф явственно хмыкнул:

– Ну что, капитан, просились они в дом или нет?

– Никак нет, ваше сиятельство.

– Я так понимаю, сударыня, что вы намекаете на наличие чёрного входа? – спросил Кочубей.

– Здесь больше нет никакой двери! – вмешался пристав.

Орлова огляделась по сторонам и спросила:

– А другие комнаты где?

– В конце коридора – кухня, а левее, все по одну сторону, – три спальни.

Не дожидаясь других вопросов, Сысоев вышел в коридор и принялся распахивать двери. Первая спальня выглядела побогаче, но и в ней особой роскоши не было, а две следующие оказались и вовсе спартанскими: кровать да шкаф – больше ничего. Постели в этих клетушках явно были смяты, как будто кто-то на них спал, а потом торопился уйти, поэтому и не заправил. Шкафы зияли пустотой. В большой спальне кровать под вязаным покрывалом оказалась аккуратно застеленной, но из шкафов кто-то выбросил платья и женское бельё.

– Это вы так постарались с обыском? – спросил у исправника Кочубей.

– Нет, у нас всё аккуратно было. Я сам на обыск сюда выезжал. В одежде карманы проверили и оставили всё висеть на местах, бельё, конечно же, с полок сняли, но потом его в одну стопу собрали.

– Ну вот вам и ответ насчёт второго хода. Ваши француженки вернулись сюда без спроса и забрали не только своё, но и хозяйкино добро, – заметил Кочубей.

Он подошёл к шкафу и принялся выстукивать заднюю стенку. Слева звук был глуше, чем справа. Граф втиснулся в шкаф и теперь рассматривал щели. Довольное «ух ты» подсказало остальным, что он что-то нащупал. Кочубей вынул какую-то планку, и одна из досок задней стенки тут же упала ему в руки.

– А вот и тайник, только искать в нём больше нечего, – заметил Виктор Павлович, отступив в сторону.

Открывшаяся в шкафу ниша и впрямь была девственно чистой.

– Так как же эти вертихвостки сюда прошли? – спросил растерянный Сысоев.

– Искать надо! – раздражённо огрызнулся граф.

– Мне кажется, нам следует вернуться в гостиную, – сказала Орлова. – Вы заметили, что там дубовые панели есть лишь на одной из стен?

– И что? – удивился Сысоев.

– Обычно, если стены в комнате обшивают панелями, то делают это на трёх из них, тогда свободными остаются лишь окна.

Пристав сразу же вылетел из комнаты.

– Как же вы наблюдательны, Агата Андреевна, – заметил Кочубей.

– Я думаю, что за панелями должно быть спрятано секретное помещение, где дамам предоставляли пресловутые утехи.

Орлова не ошиблась. Уже в дверях гостиной они поняли, что Сысоев нашёл вход в тайный салон: пристав развернул угловую деревянную панель вокруг своей оси, открыв проход ещё в одно помещение. Чтобы попасть туда, всем пришлось нагнуться. Комната оказалась не слишком большой, зато вся она была увешана зеркалами, и это зрительно добавляло ей пространства. Из мебели здесь имелись лишь шкафчик чёрного дерева и широкая кушетка. Пристав распахнул дверцы шкафчика, внутри стояли ряды склянок. Смесь резких запахов разлилась в воздухе.

– Благовония!.. – констатировал Сысоев.

Но внимание Кочубея уже было приковано к широкой щели в углу. Как видно, француженки торопились и, уходя, неплотно задвинули одну из панелей. Граф толкнул панель, и та легко отъехала куда-то за стену. Впереди темнел узкий коридор.

– Сейчас! Я мигом свечу зажгу, – пообещал Сысоев и вышел обратно в гостиную. Провозился он довольно долго, но вернулся с зажжённым огарком в руке.

Пристав шагнул в коридорчик и осветил его. Впрочем, идти здесь было некуда. Капитан сразу упёрся в стену, на той красовался массивный засов, но сама дверь не просматривалась.

Сысоев подошёл к стене и загремел засовом, а потом надавил на него, но стена не двигалась.

– На себя тянуть нужно, – подсказала Орлова, указав на железные полосы, вмурованные в пол. – Полозья-то внутрь идут.

Пристав ухватился за скобу и потянул стену на себя, та послушно сдвинулась, а потом что-то щёлкнуло, и стена чуть развернулась, открыв выход на задний двор. Совсем близко от него виднелся угол сарая, а за ним – калитка в заборе. Даже отсюда было видно, что она закрыта на большой чугунный крюк.

– Снаружи такой открыть ничего не стоит, – озвучил общую мысль Кочубей и добавил: – Вот так к этой Клариссе убийца и пришёл. Вы, капитан, где опрос соседей делали? Небось на улице?

– Так точно, – отозвался побуревший от смущения пристав.

– И, конечно, никто ничего не видел и не слышал?

– Да…

– Теперь вам придётся сделать опрос в переулке, – распорядился граф и обратился к Орловой: – Поедемте, Агата Андреевна. Нам здесь больше делать нечего.

Кочубей придержал фрейлину под локоть и потянул за собой. Скоро они уже сидели в экипаже. Кучер тронул лошадей, и лишь тогда граф показал Орловой то, что выхватил из ящика стола перед носом у пристава. На его ладони лежал оправленный в золото крохотный портрет императора Александра.

– Вот, полюбуйтесь, – сказал граф, протянув вещицу Орловой. – У меня есть точно такой же. Несколько миниатюр было написано лет десять назад. Государь дарил их лишь самым близким.

Виктор Павлович тяжело вздохнул. Орлова молчала. Что можно было сказать, когда начинали сбываться самые ужасные предположения? Всю дорогу до Зимнего дворца Агата Андреевна пыталась нащупать хоть какое-то решение, ей сгодился бы даже намёк, но и его не было. Экипаж остановился у подъезда Зимнего дворца. Кочубей разрешил фрейлине забрать миниатюру с собой и распрощался.

Поднявшись к себе, Орлова долго рассматривала портрет государя. Кому он подарил эту миниатюру? Жене, любовнице или душевному другу?..

Понадеявшись, что утро поможет ей с разгадкой, Агата Андреевна заснула. Но утро не только не оправдало её ожиданий, а наоборот, всё усугубило, подкинув Орловой новый сюрприз: жених княжны Ольги тайно бывал у Сикорской.

– Но как же подобные шашни могут быть связаны с убийством? – спросила себя Орлова.

Впрочем, вопрос был риторическим, за столько лет жизни при дворе Агата Андреевна давно усвоила, что как раз шашни слишком часто приводят к убийствам.

Орлова разыскала в ящике стола свой лист с именем Струдзы и нарисованной стрелкой, начертила ещё два квадратика и написала в них: «Сикорская» и «Черкасская с Белозёровой».

«У Туркестановой есть алиби – та была у француженки вместе с княгиней Голицыной», – вспомнила Орлова, но, хорошенько поразмыслив, нацарапала ещё один квадрат и вписала туда имя княжны Варвары. Итак, на третий день расследования у неё всё ещё оставалось пятеро подозреваемых (не считая императрицы).

«Ну и кто же из них?»

Ответа Агата Андреевна не знала. Пока…