Во дворце Ольга застала настоящий переполох: фрейлины хлопотала вокруг Елизаветы Алексеевны. Государыне нездоровилось, её мучили боли в сердце и слабость, но она упрямилась и рвалась в Смольный институт, ведь этот визит планировали заранее, и воспитанницы императрицу ждали. Когда же её одели к выходу, Елизавета Алексеевна сделала лишь с десяток шагов и вновь прилегла – сил-то не было. Струдза уговорила её почитать Евангелие. Ровный низкий голос с чуть слышным греческим акцентом успокаивал и навевал сон, и вскоре императрице стало легче, но дворцовый медик пока не разрешил ей вставать.

Елизавета Алексеевна осталась в постели и, чтобы скоротать время, решила написать матери. Она окликнула Ольгу и поручила ей принести из кабинета резной ларец с перепиской, а потом достать из кладовой дорожный кедровый сундучок с письменными принадлежностями. Княжна отправилась выполнять указание. Ларец она нашла сразу – тот стоял на видном месте, а вот в кладовую идти одной было бесполезно. Во-первых, ключ от неё хранился у обергофмейстерины, а во-вторых, там на многочисленных полках располагался сонм вещей, и найти среди них кедровый сундучок Ольга не смогла бы.

«Поищу Волконскую, – решила она, – обергофмейстерина и кладовую откроет, и сундучок найдёт».

Княжна разыскала почтенную даму в малой столовой, где обычно сервировали обеды для императрицы. Волконская собственноручно переставляла со стола на поднос блюда и накрывала их серебряными крышками, как видно, собиралась отправить всё это в спальню, где лежала государыня.

– Ваша светлость, – окликнула княгиню Ольга, – Елизавета Алексеевна послала меня в кладовую за дорожным кедровым сундучком.

– Ох, как же не ко времени – всё остынет! – нахмурилась обергофмейстерина, но тут же сменила гнев на милость: – Пойдёмте, только поскорей. Я помню, куда переставила сундучок на прошлой неделе.

Они подошли к кладовой, Ольга высоко подняла захваченный в столовой канделябр, а обергофмейстерина сняла с пояса связку ключей и открыла дверь.

– Письменный прибор я поставила на нижнюю левую полку. Посветите сюда, – велела Волконская.

Княжна послушно пододвинула канделябр, но ничего похожего на кедровый сундучок на полке не было.

– Как же так? Он был здесь, – удивилась обергофмейстерина, – я точно помню.

Ольга посочувствовала бедняжке. Старая дама явно расстроилась. Память подводит – это не шутки. Княжна высоко подняла подсвечник и стала осматривать полки. На самой верхней ей бросился в глаза угол массивного деревянного ларца. Она встала на цыпочки, подхватила свободной рукой его тяжёлый край и потянула, а потом опустила находку на маленький столик, притулившийся в уголке.

– Не он? – спросила Ольга, откинув крышку, и сразу поняла, что видит не письменный, а туалетный набор: в углублениях лежали расчески с золочёными ручками и мыльница с крышкой, часть отделений в ящичке зияла пустотой.

Княжна повернулась к обергофмейстерине и испугалась: белая как мел Волконская с ужасом смотрела на ларец.

– Что случилось, вам плохо?! – воскликнула Ольга.

– А где пудреница, зеркало и флакон для духов? – тихо спросила старая княгиня.

– Я не знаю! Может, они на верхней полке остались? Выпали случайно… Я сейчас посмотрю.

Ольга поднялась на цыпочки и попыталась заглянуть на полку. Но та была слишком высока, зато княжна увидела край ещё одного деревянного ларца, больше похожего на сундук. Насколько смогла, Ольга вытянула руки и, ухватив находку кончиками пальцев, потянула сундучок на себя. Тот пододвинулся к краю полки, и княжна, изловчившись, спустила его вниз. Отрыв крышку, Ольга увидела небольшой бювар, серебряную чернильницу, несколько перьев, коробочки для воска и песка, а в самом углу – изящную печатку с позолоченной ручкой.

– Слава богу! Здесь всё на месте, – обрадовалась обергофмейстерина, – идите, милая, отнесите сундучок её величеству, а потом захватите поднос, который я оставила в столовой, а я пока найду туалетные принадлежности, видно, их случайно куда-то переложили.

Ольга подняла свою находку и, оставив Волконской канделябр, вернулась к императрице. Заподозрив, что позолоченные вещицы исчезли не случайно, старая княгиня, начала проверять всё подряд. Часа через два она выявила пропажу чуть ли не сорока серебряных вещей. Такого за всю её долгую службу ни разу не бывало. Так что же получается? Кто-то подобрал ключи к этой кладовой?

– Господи, какой позор! – простонала Волконская.

Чуть ли не час просидела она за столом, выверяя список пропавших вещей, потом прошла в свой кабинет и, поразмыслив, решила поговорить с Орловой. Теперь обергофмейстерина поняла, зачем вдруг императрица-мать прислала в Зимний дворец свою доверенную фрейлину. Значит, Марии Фёдоровне стало известно о кражах… Или нет? А вдруг это только совпадение?.. Волконская вспомнила о драгоценностях короны, хранящихся в золотой комнате покоев императрицы, и у неё от ужаса прихватило сердце.

К вечеру Елизавете Алексеевне стало получше, сердце её больше не билось, словно пойманная птичка, а на щеках даже проступил нежный румянец. Наконец-то государыня смогла заняться делами и первым делом она хотела распланировать траты на приют. Императрица позвала в свою спальню Орлову и Туркестанову, велела принести сделанные записи и предложила:

– Сделаем так: Барби начнёт перечислять имущество, о котором просят в приюте, а Агата станет подсчитывать суммы.

Фрейлины расположились по обе стороны от её кровати. Туркестанова называла позицию из своего списка, императрица с Орловой обсуждали, сколько это может стоить, а затем Агата Андреевна записывала цифру. Дело спорилось, и скоро перед Орловой выстроились три столбца цифр: в первый она записала траты необходимые, во второй – желательные, а в последний – то, без чего можно было и обойтись.

После подсчётов выяснилось, что подарок Марии Фёдоровны покрывает затраты в первой и второй колонках, и ещё кое-что останется на необязательные покупки.

– Ваше императорское величество, извольте посмотреть, что вышло, – попросила Орлова и протянула императрице листок. Но Елизавета Алексеевна устало прикрыла глаза.

– Расскажите сами, – попросила она.

Агата Андреевна предложила выбранный ею порядок трат и перечислила, что они смогут купить. Императрица со всем согласилась, попросила княжну Варвару переписать список с учётом имеющихся возможностей и отпустила фрейлин. Туркестанова собрала свои бумаги и отправилась в кабинет. Агата Андреевна осмотрелась по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, поспешила за ней.

– Барби, я хотела бы поговорить, – сказала Орлова.

– Что-то ещё? – поморщилась Туркестанова. – Я вашу мысль поняла и перепишу список так, как вы сказали.

– Список здесь ни при чём. Я хотела кое-что показать вам.

Орлова подошла к письменному столу, за который уселась княжна Варвара, и выложила перед ней миниатюру с портретом императора. Агата Андреевна не отрывала глаз от лица Туркестановой в надежде, что та от неожиданности не сумеет скрыть истинные чувства. Так и получилось, вот только ответ Орлову озадачил. Варвара должна была подтвердить, что миниатюра принадлежит императрице, но Туркестанова ахнула и всплеснула руками.

– Господи, спасибо, что услышал мои молитвы! Я спасена!.. Где вы нашли портрет, Агата?

Ну ничего себе – поворот событий! Впрочем, Орлова сразу же нашлась:

– Там, где вы его потеряли!

– А где?

Глаза княжны Варвары сияли, лучезарная улыбка молодила смуглое лицо. Ну и актриса! Или она не кривит душой?

Туркестанова схватила миниатюру и прижала её к сердцу. Радость княжны казалась такой незамутнённой и по-детски искренней, что Орлова даже заколебалась в своих подозрениях.

– Миниатюру нашли в доме убитой француженки, и есть серьёзные подозрения, что ею расплатились с мадам Клариссой за определённую услугу, – сухо сказала она.

Княжна Варвара страшно перепугалась: её только что сиявшее лицо сделалось вдруг оливково-серым, а губы затряслись.

– Агата, вы же не думаете, что я могла продать портрет государя, чтобы приворожить молодого любовника? Я не сумасшедшая! Мне почти сорок лет, из них пятнадцать я – при дворе. Неужели вы верите, что я могла решиться на подобное безрассудство там, где даже у стен есть глаза и уши? Только один намёк моих недоброжелателей государю – и меня ждёт крепость! Изгнание тогда покажется небесной милостью.

Орлова молчала. Она понимала, что княжна Варвара права. Но как же тогда попала миниатюра в дом французской ворожеи?

– Вы считали, что потеряли миниатюру?

– Если честно, то я не знала, что и думать. Государь подарил мне медальон два года назад, но вы понимаете, что, щадя чувства императрицы, я никогда не решилась бы его надеть. Елизавета Алексеевна всегда была ко мне добра, и её отношение совсем не изменилось, когда…

Княжна Варвара запнулась, но Орлова и так всё поняла, сама-то она не сомневалась, что покинутая мужем императрица не может не знать о связи Александра Павловича с фрейлиной Туркестановой. Впрочем, сейчас речь шла не о чувствах, на кону стояли свобода и жизнь княжны Варвары.

– Значит, вы портрет не носили? – уточнила Орлова.

– Никогда! Я хранила его в шкатулке. Драгоценностей у меня мало, так что я их ношу каждый день. Вечером всё снимаю и складываю в фарфоровую чашку – память о родительском доме. Так что в шкатулку я заглядывала редко и обнаружила пропажу миниатюры только вчера.

– Но если вы портрет не вынимали, почему же считали, что я могла его найти?

Туркестанова покраснела так, как это бывает лишь с юными барышнями – пунцовыми стали сначала щёки, следом лоб с плечами, а потом и грудь.

– Я показывала миниатюру Роксане, – призналась она. – Всего один раз, месяца полтора назад. Обнаружив пропажу, я никак не могла вспомнить, клала ли портрет обратно в шкатулку или нет.

– Понятно… – протянула Орлова.

Интересные существа женщины: берегут чувства обманутой жены, но хвастаются своими победами перед её ближайшей подругой. Макиавелли мог бы поучиться у трогательно прекрасных и благородных фрейлин российского двора!

– Агата, вы отдадите мне портрет? – взмолилась Туркестанова. – Вдруг государь захочет его увидеть, а мне нечего сказать… Вы понимаете, что меня тогда ждёт?

Княжна Варвара казалась такой жалкой. Умная сорокалетняя женщина, как юная дурочка, запуталась в своих интригах и любовниках. Но вдруг она говорит правду? Тогда получается, что миниатюру из её шкатулки украли точно так же, как кольцо Роксаны – из ящика стола. Это уже укладывалось в определённую схему, и Орлова решилась:

– Я верну вам портрет, если получу на это разрешение.

– От кого? – ужаснулась Туркестанова. Её щёки вновь залила бледность.

Агата Андреевна не успела ответить – в дверях показался лакей, в руках он держал маленький конверт. Подойдя к Орловой, он вручил ей письмо и сообщил:

– Сударыня, вам – от её сиятельства обергофмейстерины Волконской.

В записке оказалась лишь одна строчка: княгиня Волконская просила Орлову срочно зайти в её кабинет. Слово «срочно» было густо подчёркнуто. Поистине, сегодняшний день был полон сюрпризов! Агата Андреевна поспешила в соседнее крыло дворца и скоро постучала в нужную дверь.

– Войдите…

Хозяйка кабинета склонилась над исписанным листом, как будто что-то проверяя. Вид у обергофмейстерины был неважным: бледность и лихорадочный блеск глаз её явно не красили.

– Ваша светлость, что случилось? – вместо приветствия выпалила Орлова и покраснела, уж больно по-детски это получилось.

Но Волконской было не до церемоний. Та протянула фрейлине лежащие на столе листы.

– Вот список пропавших из царской кладовой вещей. Как видите, он весьма внушительный.

Орлова пробежала взглядом по названиям. Как и ожидалось, там фигурировали и пудреница, и зеркало.

– Помогите мне, Агата! – взмолилась Волконская. – Все знают, что вы разговариваете с картами. Пусть они назовут имя вора.

Господи боже! Старуха, а ведёт себя, как дитя малое… Агата Андреевна уже хотела резко отказать, но вдруг прикусила язык. Да ведь обергофмейстерина проверяет её! Хочет понять, не из-за краж ли прислали Орлову в Зимний дворец.

– Боюсь, что карты здесь не помогут, – уже миролюбиво заметила фрейлина, – но я постараюсь найти вора. Вы будете первой, кто об этом узнает, а сейчас позвольте мне пройти к себе и в тишине поразмыслить над вашим списком.

– Я буду ждать!..

Понятно, что размышлять Орлова не стала, а, захватив список, поехала к Кочубею.

Прочитав записи обергофмейстирины, Виктор Павлович выразительно хмыкнул.

– Ну надо же, сколько наворовали! А найдены лишь пудреница и зеркало, да три кольца. Кстати, в списке нет миниатюры, значит, та хранилась отдельно от других похищенных вещей.

– Да уж! Совершенно в другом месте, поскольку принадлежит фрейлине Туркестановой.

Кочубей соображал быстро.

– Как княжна Варвара объясняет потерю миниатюры? – спросил он.

– Так и объясняет, что портрет исчез из её шкатулки. Туркестанова миниатюру по понятным причинам не носила, хватилась её лишь вчера. Так что наш вор не брезгует ни кладовой, ни комнатами фрейлин. Нужно будет узнать, не пропадали ли ценные вещи у других дам.

Орлова пересказала Кочубею свой разговор с Роксаной Струдзой и с княжной Туркестановой.

– С этими дамами всё понятно, но кто же тогда у нас остаётся? – спросил Виктор Павлович.

– Из фрейлин – Ольга Черкасская и Натали Белозёрова, потом ещё есть камер-фрейлина Сикорская. Нельзя исключать и обергофмейстерину Волконскую и нескольких, пока безымянных, служанок, о которых мне рассказала Роксана.

Кочубей с ней не согласился:

– Смешно подозревать княгиню Волконскую: мы с вами оба знаем её давным-давно. Старушка могла воровать царское серебро лишь в одном-единственном случае – если бы сошла с ума. Ничего подобного за ней пока не наблюдается, значит, не станем впустую тратить время, подозревая первую даму двора.

– Молоденьких фрейлин тоже можно отсеять, – заметила Орлова. – Они при дворе без году неделя, а здесь действует уверенный в себе человек. К тому же таким юным барышням нечего делать в заведении мадам Клариссы.

Кочубей выразительно выгнул бровь и кивнул на листки с перечнем пропавшего.

– Вы же сами мне только что сказали, что кражу обнаружила обергофмейстерина, но при ней в тот момент находилась Ольга Черкасская. Совпадение? Вор обычно пытается отвести от себя подозрения, а это как раз похоже на такую попытку.

– Но Ольга просто в силу возраста не может быть связана с убитой Клариссой.

– Вы в этом уверены? А зря! Утром ваша невинная овечка отметилась в Михайловском замке у Татариновой, а это ненамного лучше, чем французская ведьма с Охты. Что княжна Ольга могла делать у этой «провидицы»? Если просто гадала, то это один разговор, сейчас многие этим балуются, но если за приворотом пришла, так это совсем другое. Мадам Клариссы больше нет, и княжне приходится искать другую ворожею.

Кочубей говорил убедительно, и Агата Андреевна поймала себя на мысли, что ещё чуть-чуть – и они докатятся до полного бреда. Станут обсуждать, как одна из хрупких и изящных, словно фарфоровые статуэтки, юных фрейлин разнесла голову сомнительной француженке.

Меж тем Кочубей излагал свой план поимки вора. Всё сводилось к тому, что придётся ловить «на живца». Граф собирался подкинуть в кладовую Елизаветы Алексеевны что-то особо ценное, а потом с помощью обергофмейстерины и Орловой разоблачить злоумышленника.

– Давайте встретимся с Волконской, я хочу обсудить с ней этот вопрос, – закончив, сказал Кочубей и уточнил: – Что думаете, Агата Андреевна?

– Я согласна. Поставьте меня в известность, когда соберёте вашу ценную «приманку», а пока мне нужно возвращаться во дворец.

Она попрощалась с графом и уже направилась к двери, когда вдруг вспомнила о просьбе Туркестановой.

– Виктор Павлович, я могу вернуть миниатюру княжне Варваре? Вы понимаете, насколько это для неё важно?

– Боится, что государь потребует обратно?

Самой Орловой это в голову не приходило, но она сочла за благо поддакнуть:

– Вы совершенно правы. Варвара места себе не находит от страха.

– Нечего было хвостом крутить и молодых привораживать! – мстительно заметил граф, но потом уступил: – Да чёрт с ней, отдайте.

Агата Андреевна вернулась во дворец и сразу же прошла в кабинет императрицы, но Туркестанову там не застала.

«Небось рыдает в своей комнате», – поняла Орлова.

Она угадала: княжна Варвара лежала на постели и заливалась слезами. Орлова отдала ей миниатюру, выслушала перемежаемые всхлипами слова благодарности и, устав от этой драмы, наконец-то ушла. В покоях императрицы сейчас дежурили молодые фрейлины, и Агата Андреевна смогла вернуться к себе. Она прилегла на кровать и задумалась. Ольга Черкасская её изрядно удивила. Зачем этой девочке понадобилась Татаринова? Как ни старалась, Орлова так и не смогла найти хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение, но Ольга действительно ездила в Михайловский замок к Татариновой.

«Может, Татаринова права, когда говорит, что я – белый маг? – рассуждала Ольга. – Значит, нужно набраться храбрости и наконец-то объясниться с Сергеем. Я посмотрю в его глаза и всё пойму. Но разве в присутствии родных это возможно? Сам же он никогда не сделает ни единой попытки остаться со мной наедине. Так что же – я упущу свой шанс?»

Подобные мысли пришли к ней не на пустом месте, а потому, что вместе с Никитой и Натали в Москву решили отправиться и брат с невесткой. Катя не соглашалась оставить без присмотра доверенную ей матерью Натали, а Алексей просто не мог лишний раз расстаться с женой. С Ольги взяли слово, что она две недели поживёт во дворце. Ради счастья подруги княжна могла вытерпеть любые неудобства, поэтому с готовностью согласилась, а теперь внезапно осознала, что никому не покажется большим грехом, если она станет выбираться по вечерам домой для встреч с женихом, а ночевать будет во дворце.

Натали уже отпросилась у императрицы и уехала, а Ольга всё ещё дежурила в приёмной, ожидая, вдруг Елизавете Алексеевне что-то понадобится. Остальные фрейлины разошлись по своим комнатам, было тихо и ничто не мешало думать. Раз за разом возвращалась княжна к разговору с Татариновой.

Провидица сказала, что Ольге надо научиться слышать свой внутренний голос. Но как пробудить свои способности? Княжна пристально вглядывалась в лица окружающих, всё хотела понять, что чувствует, общаясь с ними. Но ничего нового, кроме того, что Туркестанова не только умна, но и добра, а камер-фрейлина Сикорская, хоть и улыбается, но глаза у неё при этом холодные, Ольга не открыла. Все выглядело так же, как обычно, и ни малейших намёков, кто же её враг, не просматривалось. Высказанную провидицей идею, что Натали Белозёрова могла желать ей зла, княжна отмела сразу. Нет! Так не бывает – это просто невозможно!

Часы на камине пробили десять. Дежурство княжны Черкасской закончилось. Она поднялась в свою маленькую комнату на антресольном этаже, где пока ещё ни разу не ночевала. Посмотрев на развешанные в шкафу платья, Ольга решила привезти ещё две-три штуки из дома. Она надела бархатную шляпку, накинула соболью ротонду и вышла в коридор, где столкнулась с камер-фрейлиной. Ольга уже хотела извиниться, но слова застряли в горле. Сикорская смотрела на неё с неприкрытой злобой. Её узкие оловянные глазки дышали враждебностью. Но с чего? Ведь Ольга никогда с этой женщиной не ссорилась. Откуда взялась эта ненависть? Впрочем, разбираться княжне не хотелось. Она сухо попрощалась и собралась пройти мимо.

– Куда это вы собрались на ночь глядя? – саркастически процедила Сикорская.

– Моё дежурство закончилось, я свободна.

– Да уж, вы всем показали, насколько «свободны»! Такое поведение можно назвать непристойным. Как вы посмели так себя вести? Назначить свидание мужчине на пороге спальни императрицы! Да это ни в какие рамки не лезет!

– А вот это уже не ваше дело! Вы не должны мне указывать! – отрезала взбешённая Ольга.

Княжна обошла стоящую на её дороге камер-фрейлину и двинулась по коридору.

– Нечего нос задирать, – услышала она жёсткий голос Сикорской. – Вас государыня держит из милости, только по доброте своего сердца. Вы же убогая! Я сама слышала, как князь Алексей, выпрашивая вам место, рассказал, как вы упали с лошади и стали бесплодной. А раз мужа у вас не будет, придётся вам всю жизнь подавать здесь тарелки и искать нюхательные соли.

Ольге показалось, что её ударили прямо в сердце. Кровь зашумела в ушах, и мерзкий голос стал эхом отдаваться в мозгу. «Государыня держит из милости, – шипели змеи в её голове. – Убогая!.. Бесплодная!.. Мужа не будет!..»

Ольге казалось, что её ставшие ватными ноги сейчас подкосятся и она упадёт прямо на глазах этой мерзавки. Выражения торжества на скуластом лице Сикорской княжна просто не пережила бы. Только не это! Что угодно, только не это!.. Всё так же прямо держа спину, Ольга сделала один шаг, потом другой. Гордость удержала её на ногах, княжна еле дошла до лестничной площадки и там уже вцепилась в перила. Как она очутилась в экипаже, Ольга не помнила и пришла в себя лишь у родного крыльца.

С трудом поднявшись в свою спальню, она рухнула на кровать. Мужество оставило Ольгу, уступив место отчаянию. Под сердцем пекло так, что казалось, ещё чуть-чуть – и всё внутри неё превратится в чёрные уголья.

«Почему Алексей говорил о моём здоровье с императрицей, а мне самой ничего не сказал? – терзалась Ольга. – Да, у меня болела спина, я долго не чувствовала ног, но потом-то всё это прошло».

Вспомнилось, как бережно внес её Сергей в дом крестного, и лучик нежности на краткий миг пробил чёрный кокон отчаяния. Мелькнул и тут же погас. В памяти всплыли почти забытые слова доктора. Тогда он дал Ольге настойку опия, и она уже засыпала, когда в дверях прозвучал невнятный вопрос тётки, а потом – ответ врача:

– Боюсь, что отбиты все женские органы.

Неужели это правда? И она не сможет родить? Ольга представила лицо своего жениха, а потом – его волевой сестры. Семейство Курских ждёт, что Сергей наконец-то женится и у рода появится наследник. А Ольга не сможет исполнить их законное желание. Из-под закрытых век сами собой потекли слёзы… Всё безнадёжно… Из этого тупика нет выхода!

Застонав от отчаяния, княжна вдруг смолкла. Почему она поверила Сикорской? Та могла сгустить краски, да и доктор, приезжавший в Ратманово, отнюдь не столичное светило, а обычный сельский врач. Он мог и ошибиться. Но как узнать правду? Ольга могла придумать только один способ проверить свою догадку.

«Я должна соблазнить Сергея и понять, смогу забеременеть или нет. А вдруг это просто недоразумение, ведь я чувствую себя здоровой?»

Ольга села на кровати и вытерла мокрые глаза. Пока есть хоть один шанс, она станет бороться! Вера в себя дала ей сил, надежда осушила её глаза, а любовь вернула к жизни. Ольга не позволит тоске и отчаянию сломить себя – только не теперь, когда она нашла выход!