10 декабря

Следующим утром Сикорская пришла в приёмную императрицы раньше всех. Она искала соперницу. Приготовилась следить за княжной – другого способа подобраться к князю Курскому у камер-фрейлины не было. Но первой явилась подозрительная чужачка Орлова, следом княжна Туркестанова, а за несколько минут до десяти во всём блеске своей томной южной гордыни в комнату вплыла Роксана Струдза. Но обе новенькие фрейлины по-прежнему отсутствовали.

«Белозёрова, понятное дело, ещё не вернулась из Москвы, а почему нет Черкасской? – спросила себя Наталья. – Эта девица не отпрашивалась! Я не могла пропустить её письмо».

Сикорская получала все письма, приходившие от фрейлин. Записки Черкасской она не видела. Неужели кто-то другой стал получать письма, минуя её? Наталья поёжилась. Если она не будет читать всю переписку, приходящую в приёмную императрицы, кузен рассердится.

Ссориться с Аракчеевым в этой стране не хотел никто, а уж Наталья – меньше всех. Она решила потом аккуратно выяснить, что же случилось с соперницей, а сейчас, любезно улыбнувшись, подошла к фрейлинам.

– Здравствуйте, дамы! – сказала она. – Сегодня в планах визит в Смольный институт. Вы уже знаете, кого государыня возьмёт с собой?

– Её императорское величество вчера сказала, что поедут все, кто захочет, – ответила Туркестанова. – Воспитанницы подготовили спектакль, по-моему, будет Шекспир. Теперь для старшеклассниц кроме балета ставят ещё и обязательные спектакли на языке оригинала. Шекспира, естественно, будут представлять по-английски.

Веселый блеск в глазах Варвары подсказал камер-фрейлине, что княжна специально рассказывает ей про язык представления. Сикорская в который раз мысленно чертыхнулась и пожалела, что, пока была жива Кларисса, так и не решилась навести порчу на мерзкую Туркестанову. Но тут же одёрнула себя, вспомнив расценки «провидицы». Если так сорить деньгами, на имение не накопишь. Собственное поместье было второй золотой мечтой Натальи (конечно, после богатого мужа). Но тут же в голову пришла шальная мысль: «А зачем мне копить деньги? Я стану княгиней, и все богатства мужа будут принадлежать и мне».

Наталья слышала, что князь Курский – единственный наследник родителей. Его племянница Натали с глупым хвастовством юности часто трепала языком направо и налево. По рассказам девчонки выходило, что её дядя уже сейчас очень богат, и, хотя у него пока нет в столице собственного дома, но как только князь Сергей женится, счастливые родители подарят ему имение в Павловске и большую часть своего состояния.

Курский явно был лакомым куском, но всё никак не шёл на сближение. Как дать ему заговорённую воду, если он не показывается на глаза?! Настроение у камер-фрейлины совсем испортилось. Надо бы найти предлог, чтобы остаться во дворце, а не тащиться в Смольный… Подойти к обергофмейстерине и спросить о срочных поручениях?.. Наталья уже собралась идти искать старуху Волконскую, когда служанка распахнула дверь и в приёмную вышла Елизавета Алексеевна. Сегодня она надела закрытое платье из тёмно-синего бархата, украшения её, как всегда, оказались скромными – нитка жемчуга и крохотные сережки. Императрица улыбнулась присевшим в реверансе фрейлинам и, сделав им знак подняться, сообщила:

– Дамы, сразу же после завтрака мы едем в Институт благородных девиц. Я возьму всех, у кого нет срочных дел во дворце. Кстати, сегодня я получила письмо от императрицы-матери, та предлагает мне выбрать одну из моих фрейлин для поездки в Берлин. Через месяц наша делегация отправляется за невестой великого князя Николая Павловича – принцессой Шарлоттой Прусской. Её императорское величество и я должны выделить по одной своей фрейлине, чтобы новая невестка как можно раньше начала привыкать к укладу российского двора. Может, кто-нибудь из вас сам захочет поехать?

Фрейлины переглянулись, но промолчали. Елизавета Алексеевна была добра и милостива, а если уехать сейчас в Берлин за новой великой княгиней, появлялся риск угодить под перевод к новому двору. Это явилось бы понижением в статусе. Все всё прекрасно понимали, но не говорить же об этом вслух! Оценив молчание, государыня вздохнула.

– У нас ещё есть время, – сказала она. – Я подумаю и выберу кого-нибудь, ну а пока завтракаем, вы должны решить, кто хочет ехать со мной в Смольный.

Елизавета Алексеевна отправилась в малую столовую, фрейлины двинулись за ней, и лишь Сикорская отправилась в противоположную сторону в поисках обергофмейстерины. Волконскую она обнаружила в её крохотном кабинете в противоположном крыле дворца. Увидев камер-фрейлину, княгиня вопросительно подняла брови над стеклами круглых очков.

– Ваше высокопревосходительство, у меня записано, что сегодня должен прийти скорняк. Пора проверять шубы её императорского величества, – заявила Сикорская и уточнила: – Вы кому поручили это дело?

– Старшей горничной Лентуловой, – вспомнила обергофмейстерина.

– Позвольте мне за ней проследить, – предложила Сикорская. – Меха государыни представляют такую ценность, что я не рискнула бы оставить всё на усмотрение горничной.

– Старшей горничной! – поправила старуха. – К тому же Лентулова очень опытна, последние пятнадцать лет за меха отвечала именно она. Но если вы сами хотите заняться этим делом, пожалуйста, я не против, лишняя пара глаз никогда не помешает. Хотя мне докладывали, что в этом году моли в кладовых не было, но, как говорится, лучше уж перепроверить.

Наталья во всём с ней согласилась, пообещала проследить за работой скорняка и отправилась искать остальных фрейлин. Выйдя в приёмную, она застала их уже одетыми на выход. Ждали лишь императрицу, надевавшую ротонду. Поймав через зеркало вопросительный взгляд Елизаветы Алексеевны, Сикорская доложила:

– Ваше императорское величество, обергофмейстерина поручила мне следить за проверкой ваших мехов. Скоро прибудет скорняк.

– Жаль, что вы не увидите спектакль, – посетовала императрица. – Но раз вы остаётесь, выполните тогда и моё поручение. Я пригласила к обеду помощника министра просвещения князя Ресовского. Если мы задержимся, развлеките его. Я ещё не знакома с этим молодым человеком, хотя его начальник – министр Голицын – очень князя хвалит. Не хотелось бы начинать знакомство с неучтивости.

– Я всё сделаю, – пообещала Сикорская, и тут же подумала, что будь она на месте Елизаветы Алексеевны, то уж точно не стала бы волноваться о мнении людей, ожидавших в приёмной.

Государыня и фрейлины уехали, а Наталья отправилась в меховую кладовую, где уже трудились придворный скорняк и старшая горничная Лентулова. Оба они оторвали взгляд от разложенной на столе горностаевой порфиры и с недоумением уставились на Сикорскую.

– Я зайду, когда вы будете заканчивать, – сообщила камер-фрейлина, которая и не собиралась терять время, вдыхая пыль со старых шуб.

Она выскользнула из меховой кладовой и отправилась к дорожной. Все, что смогла украсть, Сикорская взяла именно с её полок. Елизавета Алексеевна была очень слаба здоровьем и уже объявила государю, что больше выезжать за пределы России не станет. Камер-фрейлина не знала, что ответил на это император, но сама решила: раз дорожные вещи Елизавете Алексеевне больше не понадобятся, то и пропаж долго не хватятся. Сегодня она собиралась пополнить свои запасы, так сильно оскудевшие после визита к «провидице». Наталья достала из кармана изготовленный по слепку ключ и повернула его в замке. Она давно задвинула на верхнюю полку кожаный футляр с шестью позолоченными вилками и теперь быстро нащупала свою добычу. Достав вилки, Сикорская засунула их в специально пришитый на нижней юбке карман.

«Вот и отлично, – прикинула она, – через неделю возьму ножи, а потом всё отнесу скупщику. Эх, жаль Клариссу! Без неё столько денег потеряю».

Камер-фрейлина повернула в замке ключ и пошла по коридору, стремясь поскорее попасть в свою комнату, но тут из-за угла появилась обергофмейстерина. К счастью, она ещё была далеко, а Наталья почти поравнялась с дверью меховой кладовой. Сикорская тут же нырнула в ярко освещённую комнату.

– Я хочу посмотреть, как вы проверяете горностая, – сообщила она скорняку и Лентуловой. – В этом году здесь была моль!

– Не было здесь моли, – пробурчала себе под нос старшая горничная, но возразить камер-фрейлине не решилась.

Пришлось Сикорской почти два часа наблюдать за тем, как придворный скорняк раздувает волоски меха, проверяя мездру. Наконец Наталья решила, что может смело докладывать обергофмейстерине о завершении проверки, и удалилась в свою комнату. Футляр с вилками она спрятала в шкафу для белья, засунув его под стопку заношенных нижних юбок. Слава богу, сегодня всё обошлось, но, кажется, пришло время поумерить аппетиты.

«Возьму ещё ножи, а потом сделаю большой перерыв», – решила Сикорская.

Дело было сделано, теперь можно и поручение императрицы выполнить. Уже наступило время обеда, а Елизавета Алексеевна ещё не вернулась. Сикорская прошла в приёмную – искать помощника министра. Тот сидел, развалившись на лёгком белом стуле, и, ожидая государыню, откровенно скучал. Князь оказался красавчиком. Похоже, он был моложе Натальи. Его смуглое тонкое лицо намекало на примесь восточной крови, а привычное высокомерие и холодный взгляд больших чёрных глаз не сулили окружающим ничего хорошего. Увидев входящую камер-фрейлину, помощник министра поднялся и галантно поклонился. Он даже улыбнулся, от чего его лицо сделалось очаровательным.

– Добрый день, сударь, – обратилась к нему Сикорская, не пропустившая ни одного нюанса из этих превращений. – Я – камер-фрейлина императрицы Наталья Сикорская. Государыня предупредила меня, что ждёт вас к обеду, но также она сообщила, что, возможно, задержится. Я должна позаботиться о том, чтобы вы не скучали.

– Благодарю покорно, сударыня! Позвольте и мне представиться: князь Иван Ресовский, помощник министра просвещения.

– Очень приятно. Не хотите ли до приезда государыни выпить чаю? – осведомилась камер-фрейлина.

По лицу собеседника она поняла, что у того нет ни малейшего желания пить с ней чай, но, как видно, воспитали князя безукоризненно, поскольку, натянув на лицо широкую улыбку, Ресовский поблагодарил и согласился. Фрейлина позвала гостя к маленькому столику, а сама отправилась за чаем. Когда же вслед за горничной, несущей поднос, она вернулась в приёмную, князь ждал её у окна, и его стройный силуэт чётко выделялся на фоне затенённого сумерками стекла. Да уж, Ресовский – настоящий красавец, хоть для мужчины и тонок костью. Прикинув, что стоило бы узнать побольше об этом новом знакомце, Сикорская подождала, пока горничная расставит на столе чашки, и предложила:

– Пожалуйте, будем пить чай.

Князь пододвинул Наталье стул, дождался, пока она сядет, и лишь после этого уселся сам. Сикорская подала ему чашку и завела дежурный разговор, обсуждая тёплое начало зимы и отсутствие снега. Ресовский отвечал ей любезно, но явно хотел ограничиться лишь ничего не значащими фразами. Можно было, конечно, начать задавать вопросы о личном, но Наталья на это не решилась. При всём его томном изяществе в помощнике министра проступало что-то очень опасное, и раздражать его явно не стоило.

Но вот по коридору забегали слуги – верный признак того, что вернулась императрица. И точно, Елизавета Алексеевна вошла в приёмную, где сразу заметила Ресовского, а рядом с ним – свою камер-фрейлину. Государыня явно оценила чайный сервиз, раз с улыбкой сказала:

– Добрый день, князь! Я рада, что мадам Сикорская хорошо выполнила моё поручение и вы не скучали. Надеюсь, что вы не перебили аппетит и пообедаете со мной.

– Почту за честь, ваше императорское величество, – поклонился Ресовский.

– Пройдёмте в столовую. Я хотела бы вас расспросить о новых приютах для девочек, которые открываются весной в Москве и Ярославле.

Императрица повела князя в столовую. Фрейлины остались в приёмной. Стало понятно, что Елизавета Алексеевна настроена обсудить с Ресовским очередной благотворительный проект, а своей свите даёт возможность отдохнуть. Так оно и вышло: как только за государыней закрылась дверь, фрейлины направилась в свою маленькую столовую. Пожалев, что из-за дурацких шуб не смогла пообедать в одиночестве, Наталья пошла вместе со всеми. Теперь придётся выслушивать «умные» разговоры этих вертихвосток. Впрочем, в этой болтовне можно было выудить хоть что-то полезное. Решив выяснить, куда девалась Черкасская, камер-фрейлина заговорила:

– Что-то ваша любимица отсутствует на службе, не уведомив об этом ни меня, ни обергофмейтерину. Как только Черкасская появится, придётся ей сделать выговор.

Стрела попала в цель: лица у всех фрейлин стали жёсткими, и отповедь не заставила себя ждать:

– По-моему, княжна Ольга служит фрейлиной у её величества, а не у вас, – сухо заметила Роксана Струдза. – Вы отсутствовали во дворце вчера вечером, иначе знали бы, что Холли сообщила государыне о своей помолвке с князем Курским. К сожалению, тот вынужден уехать к месту службы в Лондон, и её величество разрешила княжне пропустить сегодняшний день, чтобы проводить жениха на корабль. Холли не увидится с Курским до самой свадьбы, а это будет не раньше мая.

Сикорская побелела, но стойко выдержала удивлённые взгляды фрейлин. Её план провалился, и это после того, чего он ей стоил! Как это оказалось неожиданно и больно, а ещё ей стало до безумия жаль денег. А всё из-за кого?! Будь проклята ненавистная княжна Ольга!