До брошенного хутора, спасибо виртуальной карте, добрались быстро, как по ниточке пройдя по самой кромке болота – как говорится, даже ног не замочили. Последнее, понятное дело, имело значение исключительно для Лехи со товарищи: космодесантникам в их бронекомплектах было все равно, хоть по пояс в воде идти, хоть по грудь или шею. Степанов, к слову, так и не понял, чем они отличаются – или как раз не отличаются? – от скафандров, но вопросов задавать не стал – проблем и без того хватало.
Сдуру вперед не полезли, хоть датчики спецназовцев и показывали, что в крошечном поселении, насчитывающем всего три подворья, не отмечается никакой биологической активности, – выслали разведку. Пока дожидались возвращения бойцов, осмотрелись. За прошедшие годы хутор полностью пришел в упадок – из трех построек более-менее уцелела лишь одна, остальные стояли с провалившимися крышами; из оконных проемов, давным-давно лишившихся не только стекол, но и рам, торчали ветви раскидистых кустов и деревьев, некоторые из которых уже вымахали выше просевших, вросших в землю прогнивших стен. Немногочисленные хозпостройки выглядели еще печальнее, живо напоминая Алексею виденные в Интернете картины выселенных деревень Чернобыльской зоны, попавших под выброс радиации: прогнившие рухнувшие перекрытия, почерневшие от дождей замшелые бревенчатые стены, обильно затянувшая развалины густая растительность. Хорошо, хоть никаких кровожадных мутантов тут не предвидится, словно в той популярной компьютерной игруле, которой он увлекался на первых курсах института. Хотя, учитывая их нынешнее вооружение, и это особых проблем бы не доставило, ага…
Судя по нынешнему состоянию, хуторок простоял без людей никак не меньше тридцати лет – то есть был покинут еще до революции и Первой мировой. Что поначалу вызвало подозрение со стороны Батищева: задумчиво хмурясь, особист сообщил, что в этих местах, всего каких-то несколько лет, как переставших быть «Кресами Всходними», таких заброшенных хуторов вроде как и быть не должно. На что не шибко разбиравшийся в подобных материях (собственно говоря, вообще не разбирающийся – где он и где какие-то непонятные «кресы», да еще и «всходние»?) Степанов только хмыкнул: мол, ну сам же видишь! Хутор в наличии имеется? Имеется. Брошенный? Никаких сомнений. Ну, значит, принимаем как факт…
Разместились, понятное дело, в единственной более-менее сохранившейся избе – крыша, хоть и просевшая, опасно нависающая над головой, все же добавляла некое ощущение защиты и уюта, пусть и достаточно эфемерное, на уровне подсознания. Пока спецназовцы расставляли по окрестностям какие-то свои электронные хитрушки, которые, насколько понял Леха, предупредят о приближении противника задолго до того, как оный супостат даже просто увидит развалины, десантник успел покормить Савушкину, разжившись у старлея индивидуальным рационом. Сытная пища окончательно разморила до крайнего предела вымотанную событиями последних суток девушку: допивая саморазогревающийся кофе, Иришка уже ощутимо клевала носом. Вот и прекрасно, отдохнуть ей и на самом деле жизненно необходимо. И лишних вопросов не будет, что только плюс.
Десантник собрался было уложить практикантку прямо на покосившейся, но все еще достаточно прочной лавке, смахнув на пол нанесенный сквозь отсутствующие окна лесной сор, однако Локтев протянул ему небольшой, размером с алюминиевую банку газировки, сверток, объяснив, как пользоваться портативным спальником. Уже давно ничему не удивлявшийся – зато летун едва глаза не вывихнул, наблюдая за очередным чудо-гаджетом – Степанов проделал необходимые манипуляции, и спустя пару минут Савушкина уже посапывала внутри обретшего объем спального мешка, со слов старшего лейтенанта, способного обеспечить человеку комфортные условия даже при серьезном морозе.
День понемногу клонился к вечеру, и после недолгого совещания было принято решение остаться здесь на ночлег. И уже с рассветом двинуться дальше – Алексей и сам понимал, что надолго их с Батищевым и Васькой просто не хватит. Час, возможно, два или даже три, если гости из будущего поделятся своими стимуляторами – и все, спекутся. Про Ирку и вовсе говорить не приходилось – ее теперь до самого утра точно не поднимешь, хоть водой обливай. Кстати, колодец на хуторе имелся, так что с этим им повезло. Вода в нем, конечно, давно застоялась, став непригодной для питья, но Алексей не сомневался, что у космодесантников и на этот случай отыщется подходящая химия наподобие обеззараживающих таблеток из привычной ему аптечки, так что тоже не проблема. Ну, не вычерпывать же ее несколько раз кряду, дожидаясь, пока очистится, честное слово…
Относительно ночевки Локтев придерживался подобного же мнения:
– Считаю, на сегодня все. Нужно отдохнуть, – и, поймав взгляд Степанова, пожал плечами:
– Леш, ты что думаешь, мы роботы из фантастических голофильмов? Нет, у нас, понятное дело, имеются достаточно серьезные препараты, под которыми мы еще несколько суток можем работать в полную силу. Вот только отходняк после них такой накатит, что и рукой не двинешь. Так что становимся на ночевку. Товарищ лейтенант… в смысле, капитан, мое решение подтверждаете?
– Подтверждаю, – абсолютно серьезно кивнул контрразведчик, прокашлявшись. – Верное решение. Отдохнуть сейчас – первое дело. Да и поговорить нам бы нужно, до того все как-то времени не имелось.
Смотрел он при этом отчего-то исключительно на десантника.
– Можно и поговорить, – согласился Локтев, проследив за его взглядом и усмехнувшись краешком губ. – И касательно завтрашних планов, и вообще, так сказать. Вы ведь именно это имели в виду? Насчет «вообще», верно?
– Верно, товарищ старший лейтенант, – хрипло ответил тот. – Имеются, понимаете ли, вопросы.
– Добро, тогда я сейчас с охранением разберусь, и пообщаемся.
И пояснил в ответ на очередной удивленный взгляд Алексея:
– Ну, а ты как думал, коллега? Электроника – электроникой, но живые люди все ж надежнее. Особенно те, в ком ты, как в самом себе, уверен. Короче, поскучайте минут с десять, я быстро управлюсь, только посты расставлю…
* * *
Усевшись поудобнее, Степанов уперся спиной в пахнущую прелью стену и с удовольствием вытянул гудящие ноги, с трудом сдержавшись, чтоб не застонать от удовольствия. Вроде и совсем немного прошли, что такое для тренированного человека какие-то жалкие семь километров, пусть и по лесу, но подустал. То ли в ране дело (которая, грех сказать, уже практически не болит), то ли просто усталость поднакопилась. Поскольку крайние сутки, мягко говоря, оказались весьма насыщенными событиями. Взглянув на напряженного контрразведчика, Леха невесело вздохнул:
– Михалыч, давай договоримся так: я прекрасно все понимаю. Но и ты меня тоже должен понять.
– Ты о чем, разведка? – подозрительно нахмурился тот.
– Да о твоих вопросах, которые у тебя, уж извини, аршинными буквами поперек умного лба написаны. Только ты мне вот что сначала скажи: сможешь подробно расписать события, к примеру, Крымской войны? Ну, той самой, когда англичане с французами да турками полуостров рейдерским захватом отжать собрались?
– Каким захватом? Куда отжать?
Степанов внутренне выругался: да твою ж мать, вот снова он хрень несет! Первое время пытался себя сдерживать, за дурным языком следить, а как потомки появились, и в этом особой необходимости не стало, расслабился. Самое смешное, Локтев, судя по глубокомысленному выражению морды лица, тоже ничего не понял, но смолчал, с трудом удержав на физиономии нейтральное выражение. Ладно, виноват:
– Извини, Михалыч, перефразирую: когда наши исконные враги со всякими понаехавш… союзничками решили Крым завоевать?
– Это ты про ту войну, которая в пятидесятые годы прошлого века случилась? При Николае Палкине еще?
Вовремя вспомнив, что «пятидесятые годы прошлого века» для Батищева означают вовсе не то, что для него, Алексей кивнул. Заодно подумав, что точно не знает, кого из русских царей называли столь обидным прозвищем . Николая I, нужно полагать, если судить по хронологии.
– Именно.
– Ну… – ненадолго задумался особист, морща лоб. – Синопское сражение, разгром турецкого флота. Адмирал Нахимов. Артобстрел Одессы с моря. Река Альба, героическая оборона Севастополя, Балаклава, Инкерман. Смертельное ранение Нахимова, Малахов курган. Как-то так.
– А подробнее? По дням или хотя бы месяцам? Планы воюющих сторон, диспозиция войск противников, ход сражений, ключевые моменты?
– Понял я тебя, разведка, – угрюмо буркнул Батищев, помолчав. – Но так это ж все при царизме было, хрен знает когда! Хочешь сказать, что ты про НАШУ войну так же мало знаешь, как я про Крымскую?
– Ну, побольше, конечно, возможно, даже намного, но суть ты уловил верно. Ни точных дат, ни фамилий конкретных военачальников, ни номеров дивизий и армий, ни привязки к местности я дать не смогу. Общий ход Великой Отечественной опишу, понятное дело, не русский я, что ли? Я хоть и ЕГЭ сдавал, но в школе нормально учился. Но вот подробности – извини, я ж не историк. Ну, про Павлова помню, расстреляли которого, про предателя Власова, понятное дело. Карбышев еще – геройский мужик был и погиб как герой…
– Рассказывай! – рявкнул лейтенант, по счастью не обративший внимания на непонятную аббревиатуру – только не хватало еще и про нынешнюю систему школьного обучения объяснять!
– Все, что помнишь, то и рассказывай! И поподробнее, чем Гудериану! А ты, Борисов, слушай как можно внимательнее! Считай это боевым заданием! Слушай и запоминай, потом запишешь по памяти! Это приказ старшего по званию!
– Добро, – невесело усмехнулся Степанов. – Сейчас у нас самый конец июня, значит, Минск, насколько помню, пал буквально на днях. Может, вчера, может, сегодня. Значит, и Белостокский, и Минский котлы в этой реальности уже состоялись. Первый немцы или уже захлопнули, или вот-вот захлопнут, второй вроде бы продержится еще с неделю, но точнее не скажу. Тут, как я понимаю, уже ничего не изменить. Смоленск мы тоже не удержим, уж больно мощно фрицы к Москве рванут. После этого они часть войск на юг повернут, чтобы Донбасс и Крым захватить. И одновременно на север ударят, на Питер… в смысле, на Ленинград. Тут как раз еще и финны со своей стороны подключатся, вот и замкнут осадное колечко. Город наши не сдадут, конечно, но прорвать блокаду только к сорок третьему году получится, а полностью Ленинград освободить – еще через год, аж к сорок четвертому. Людей там от голода, холода, болезней да бомбежек погибнет – жуть, больше миллиона! Гражданских в основном – женщин, детей, стариков, – мужики-то все на фронте будут. Киев тоже сдать придется, уже этой осенью, то ли в сентябре, то ли в октябре. А Одессу мы сами румынам оставим, чтобы Приморскую армию на поддержку Крыма отправить. И начнется вторая оборона Севастополя, еще более героическая, чем в прошлый раз.
А дальше будет вот что – сначала фрицам под Москвой неслабо по сопатке настучат, уже этой зимой. В самом начале декабря, когда станет понятно, что япошки не нападут, под Москву перебросят десять сибирских дивизий с техникой. Вот с их помощью мы фашистам и напихаем, как следует. И это будет их первое серьезное поражение в этой войне. Правда, в сорок втором у нас снова проблемы будут, несколько сражений проиграем и Крым опять же не удержим, но к концу года фашист под Сталинградом окончательно увязнет, недаром же потом эту битву переломом в войне назовут… или так Курскую дугу называли? – ненадолго задумался Леха. – А, нет, точно – Сталинград! В ноябре наши масштабное контрнаступление начнут, целая немецкая армия в котел попадет вместе с фельдмаршалом Паулюсом. Потом Ленинград деблокируют, а уже летом и самое крупное в истории танковое сражение под Прохоровкой произойдет. Это где-то в районе Курска. Вот с этого момента для фрицев полный трындец и начнется. Не помогут им хваленые «тигры» с «пантерами», расхерачим мы их новые танки так, что мама не горюй!
– Не отвлекайся, – прохрипел Иван Михайлович, из последних сил сдерживая перехлестывающие через край эмоции. – Давай дальше… излагай…
Да, про Сталинград сержант уже говорил раньше, тогда, на допросе у Гудериана, но в тот момент Батищев просто не осознал сказанного в полной мере, поскольку, с его точки зрения, этот город был нереально глубоким тылом. Да, удивился; можно даже сказать, откровенно обалдел. И все же НЕ ОСОЗНАЛ поистине катастрофического смысла услышанного. Зато сейчас неожиданно понял, что все сказанное – ПРАВДА. Виденный им воочию разгром первых дней войны – вовсе никакая не роковая случайность, которую вот-вот исправят подошедшие войска второго эшелона!
ОНИ БУДУТ ОТСТУПАТЬ ДО САМОЙ ВОЛГИ!
Нет доказательств, и все услышанное – просто слова? Да и какие, к бебеням, ему еще нужны доказательства?! Какие, мать их, доказательства?! Вон они, эти самые доказательства, сидят: двое из одного будущего, и еще пятеро – из другого. Аж целых семь штук доказательств! Им-то зачем врать? Да тот же Леха так сражался, что одним только этим все собственные слова подтверждает! Как ему можно не поверить-то?!
– Дальше, Михалыч, мы воевать нормально научимся да сил подкопим. – Услышав сказанное, летун откровенно отвесил челюсть и подался вперед, видимо, собираясь возмутиться, но промолчал, наткнувшись на яростный взгляд особиста. – И начнем наши земли обратно отвоевывать. А потом, в сорок четвертом уже, и не только наши – и так аж до самого ихнего сраного Берлина. Где и поднимем красный флаг над рейхстагом. Не навсегда, правда, на полвека примерно…
– Ко… когда? – в последний момент голос все же подвел Батищева, и контрразведчик закашлялся, но Леха понял, что тот имел в виду.
– В мае, девятого числа, – и, видя, что товарищ не понял, пояснил, четко произнося слова:
– Девятого мая сорок пятого года.
– Как же так долго-то? – практически простонал особист. – Почему, разведка?! Почему?!
– Не знаю, Михалыч, сказал же – я солдат, а не историк… – отвел взгляд Степанов, отчего-то ощущая себя виноватым. – Если б знал, что все так выйдет, честное слово, засел бы за Интернет… ну, за учебники, в смысле…
И тут же зло вскинулся:
– Так, а ну-ка отставить пораженчество! А то я что-то не понял: мы тут чем сейчас занимаемся, по-твоему?! Вот прямо сегодня с утра? Историю меняем, или как? Гудериана вон грохнули, кучу танков пожгли – глядишь, уже и полегче нашим станет! Как минимум одного панцербатальона фрицы под Смоленском уже недосчитаются. Притчу про соломинку, что хребет верблюду сломала, помнишь? Вижу, помнишь. Ну, успокоился? Мне продолжать?
– Продолжай, разведка, – взял себя в руки Батищев. – Все, что помнишь, как на духу выкладывай! А мы с сержантом запоминать будем, верно, Борисов?
– Так точно, тарщ лейтенант!
– Смотри мне, – без особой угрозы в голосе счел нужным предупредить контрразведчик. – А ты, Леша, говори. Про генералов давай, о которых знаешь. Павлова, Дмитрий Григорьевича, знаю, командующий Западным фронтом. А вот Власова – не помню такого. Что с ними не так-то? За что вдруг одного под расстрел, а другого в предатели? Карбышев еще… ну да, вроде слышал такую фамилию…
– Ладно, мужики, слушайте…
* * *
– Вот, собственно, и все, – Степанов виновато развел руками. – Все, что знал, – рассказал. Извини, Михалыч, но я предупреждал: историей никогда особенно не увлекался. Если еще чего вспомню, сразу же поделюсь. Да и откуда мне было знать, что все так лихо закрутится? Так что хреновый из меня попаданец, сам видишь. Как думаешь поступить?
Батищев помолчал, прежде чем ответить. Поднявшись на ноги, прошелся, заложив руки за спину, от стены к стене, похрустывая рассохшимся полом, густо усыпанным нанесенными сквозь выбитые окна листьями, мелкими ветками и прочим лесным мусором. И неожиданно произнес вовсе не то, что ожидалось:
– Эх, разведка, везет тебе, что табаком не балуешься. И тебе, Борисов, тоже везет, поскольку к дурной привычке не приучен. Знали б вы, как курить охота, аж уши пухнут! Но где ж тот табачок взять, коль фрицы, когда нас с тобой приняли, все, что в карманах отыскали, подчистую забрали…
– Иван Михайлович, я вопрос задал. Можно даже сказать, актуальный, то бишь требующий немедленного ответа. Поскольку к утру нам нужно хоть что-то решить. А насчет курева не переживай, наткнемся на фрицев – затрофеим, вон, Васька видел, у меня неплохо получается вражеское имущество приватизировать. Особенно оружие, боеприпасы и жратву. Талант, видать.
Осоловевший от всего услышанного летчик, на всякий случай, серьезно кивнул: мол, так и есть.
– Да знаю я, разведка, знаю… по всем пунктам. Что делать, спрашиваешь? К своим, понятное дело, как можно скорее пробиваться, вот что! Чтобы донести ценные сведения, так сказать.
– Слушай, Михалыч, я вот чего подумал: может, вы с Борисовым сами пойдете? – озвучил десантник пришедшую некоторое время назад в голову идею. Озвучил, нужно признаться, не слишком уверенно, поскольку вовсе не был убежден в собственной правоте. – До передка мы вас, понятное дело, проводим, а дальше – сами? А мы тут пошумим по фрицевским тылам, похулиганим немного. У нас вроде нормально выходит, немцы, вон, довольные остались, до сих пор под впечатлением… горелые железяки разбирают.
– Сдурел?! – ахнул контрразведчик, резко останавливаясь напротив Степанова. – Контузило, что ли? Или башкой ударился? Да кто мне без тебя вообще поверит?!
– А со мной что – вот так сразу и поверят? – хмыкнул десантник. – Или у меня на лбу написано, что я из будущего? Кто из нас, в конце-то концов, сотрудник особого отдела?
– Ты не понимаешь, – поморщился, словно от зубной боли, Батищев. – Я не в том звании, чтобы мне вот так вот сразу взяли и поверили. Борисов – тем более. Пока фильтр пройдем, пока я со своим командованием свяжусь – если вовсе свяжусь, судя по твоему рассказу, сейчас на фронте такое творится… Тем более я ведь не просто из окружения пробиваюсь, а, как ни крути, в немецком плену побывал… Короче, нет у меня шансов. Вообще нет, ни одного практически. Никто особо разбираться не станет, поскольку – готовый шпион. И вы с Васькой тоже, кстати. Сам ведь сказал, что на лбу не написано. Так что прав ты только в одном: и с тобой мне тоже не поверят.
– И что предлагаешь? – неуверенно спросил Леха, только сейчас взглянувший на возникшую ситуацию с подобной точки зрения. А ведь действительно, начни Батищев рассказывать, что побывал в плену у самого Гудериана, да еще и лично проделал тому лишнюю дырку в голове, что о нем подумают? В лучшем случае решат, что мозгами от контузии поехал. А в худшем… ну, тут и вовсе понятно – первая неделя войны на дворе, в лесах полно не только честных окруженцев, но и всяких трусов с предателями, равно как и фашистских диверсантов, выдающих себя за этих самых окруженцев. Так что особист кругом прав: шансов у него ноль без палочки.
– Так понятно что: через линию фронта всем вместе выходить нужно. Ты уж извини, Леша, но если кому и поверят, так исключительно им, – контрразведчик мотнул головой в сторону троих спецназовцев, внимательно прислушивающихся к разговору.
И добавил с невеселой ухмылкой:
– Поскольку попробуй им не поверить…
Несколько минут в избе царило молчание, лишь негромко посапывала, высунув из спальника расслабившееся лицо, глядящая десятый сон Савушкина.
– Хорошо, Михалыч, я тебя понял, – Алексей взглянул на Локтева. Старлей промолчал.
– Только принимать подобное решение тоже нужно всем вместе. И неважно, кто у нас отрядом командует, и все такое прочее. Тут совсем иной случай, я считаю.
– Так я и не спорю. Окончательное решение все вместе и примем… ввиду, так сказать, особых обстоятельств. Ежели, разумеется, товарищи бойцы тоже ничего против иметь не будут.
Почесав лоб, Батищев шумно вздохнул:
– Эх, разведка, как же все-таки жалко, что ты никаких подробностей не помнишь! Это ж какая нашим подмога бы вышла, все вражеские планы наперед знать! Э-эх… Ну да ничего, в Генштабе разберутся, там, чай, не дураки сидят. А если совсем повезет, так и до самого товарища Сталина информацию доведем!
– Разреши, командир? – неожиданно подал голос сержант Родимов.
Комгруппы с искренним удивлением взглянул на подчиненного:
– Говори, Миша?
– Тут такое дело, – здоровенный космодесантник смущенно отвел в сторону взгляд. – Племянник попросил с рефератом помочь, как раз по теме этой войны. А я, ты ж знаешь, как раз историей немного увлекаюсь – не отказывать же пацану? Тем более дело полезное.
– Знаю. И что с того?
– Короче, у меня с собой подробная история Великой Отечественной войны, расписанная буквально по дням. В электронном виде, понятное дело.
– Не понял?! Это еще как? – вскинулся Локтев.
– Виноват, тарщ старший лейтенант! – Впрочем, судя по выражению лица, никакого особого раскаяния боец не испытывал. – По возвращении в располагу подам подробный рапорт, разжалуют – не беда, мне особенно терять нечего, все равно звезд на погоны пока не заслужил. На следующем выходе обратно лычки и вернут, никуда не денутся.
– Миш, давай без лирики! – поморщился старший лейтенант. – Объясни толком, в чем дело-то? Как такое вышло?
– Есть без лирики, – фыркнул спецназовец. – Помнишь, как нас на эту операцию дернули? Ничего не объясняя, полчаса на сборы – и вперед. Ты меня где нашел?
– В инфотеке сидел, – нахмурив лоб, припомнил Владимир.
– Вот именно. Как на мой комм красный сигнал поступил, я накопитель в карман запихнул – некогда было в кубрик заскочить, оставить. А когда снарягу подгонял, на чистом автомате с собой взял – только сейчас и вспомнил. Там полная энциклопедия ВОВ, почти терабайт данных, причем данных правильных, из хранилища Минобороны, а не то фуфло, что в голонете выложено и которое каждый урод… ну, в смысле, пользователь править, как ему вздумается, может. Собственно, меня потому племяш помочь и попросил. Вот такие дела.
– Охренеть! – выдохнул Локтев. – Опытный боец спецподразделения берет на боевое задание накопитель с личной информацией! Да ты хоть понимаешь, что за такое можно и под трибунал?
– Можно, – покладисто согласился Родимов, сконфуженно кивнув, и незаметно подмигнул сидящему с открытым ртом Лехе. – Только вот ведь как получается: эта самая информация, мягко говоря, ни под какой запрет не попадает, поскольку ни разу не секретна. Я ж мог с собой, допустим, школьный учебник по истории взять? Устав это никак не запрещает?
– Ну, если с мозгами не дружишь, то мог, конечно, – вздохнул Владимир. – И устав не запрещает, это точно. Он таким долбо… дуболомам вообще ничего не запрещает, поскольку бессмысленно. Хорошо, я тебя понял. Вот только пользы от этой информации…
– Не скажи, командир. Стандартный кристалл-накопитель с тактическим планшетом вполне совместим. Инфу можно вывести на экран в текстовом режиме, карты и фотографии – тем более. А уж дальше пусть наши героические предки ее на бумагу копируют.
И тут Леха, наконец, не выдержал.
Переглянувшись с контрразведчиком, глаза которого вспыхнули нескрываемой надеждой, хоть многого из услышанного он и не понял, десантник сообщил:
– Ну вот, хоть один полноценный рояль из кустов! Хороший такой рояль, роялище даже, с тяжелый танк размером. Или с два. А я-то все переживал, что без ноутбука к товарищу Сталину заявлюсь! Миша, ну ты нереально крут! Респект и уважуха, как говорится!..