Как они вообще оказались в районе переправ через Березину? Благодаря контрразведчику, разумеется, как же еще? Вместе с летуном впечатлившись получасовым изучением хроники начавшейся войны (и бегло просмотрев ее примерно до середины сорок второго, после чего старлей Локтев решительно выключил планшет и сообщил, что пока достаточно и вообще людям нужно отдыхать), Иван Михайлович категоричным тоном заявил, что они в любом случае обязаны хоть чем-то помочь нашим. Поскольку так и не взорванный стратегический мост, используемый немцами аж до самого сорок четвертого года, однозначно не есть хорошо. Тем более, что до Борисова оказалось буквально рукой подать – заброшенный хутор находился всего-то в десятке километров от города, если выйти перед рассветом, к утру будут на месте.

Опять же, именно здесь, на Березинской переправе, в середине осени 1812 года и была, по сути, окончательно разгромлена армия Наполеона. У впервые узнавшего о подобном из будущанской информации Батищева в первый момент аж дыхание перехватило. Леха об этом в принципе тоже понятия не имел, но, блюдя честь мундира, сделал многозначительное лицо – в конце концов, он ведь тоже будущанец, а не хрен с горы! Ну, подумаешь, про Бородино помнит (учил ведь великие строки Лермонтова на литре, ага, «скажи-ка, дядя, ведь недаром…»), а вот про Березину – увы… Хотя, как неожиданно выяснилось, оная Bеrеzina служит для любителей лягушачьих лапок практически синонимом военного поражения стратегических масштабов…

Доводы дорвавшегося до бесценной информации контрразведчика оказались просты и понятны, как перпендикуляр: именно сюда, в район Борисова, направлен один из главных ударов всей ГА «Центр», в частности – 18-й танковой дивизии 2. Panzergruppe покойного ныне Гудериана, имеющей стратегической целью захват и удержание автострады Минск – Москва. А уж там и до Смоленска недалеко, что и без карты понятно. Ну а дальше? А дальше «за Днепром для нас места нет», как говорится…

И потому они просто обязаны помочь курсантам-танкистам комиссара Сусайкова и полковника Лизюкова, тем более в помянутой дивизии уже как минимум на один батальон меньше, чем в прошлой реальности. Как заметил Леха, особисту отчего-то крайне понравилось выражение «в прошлой реальности», которое он теперь использовал при первой же возможности. Впрочем, всегда к месту, нужно признать. Похоже, Батищев окончательно свыкся с мыслью, что отныне они находятся в НОВОМ – именно так, заглавными буквами – мире, где имеется серьезный шанс избежать прошлых ошибок, направив ход истории по альтернативной колее.

После недолгого совещания и вдумчивого изучения виртуальной карты прилегающей к реке местности было принято решение так и поступить, благо более короткой дороги к линии фронта, собственно говоря, и не имелось. Вариантов действий предполагалось всего два: загодя переправиться на восточный берег и, войдя во взаимодействие с подразделениями корпусного комиссара Сусайкова и 1-й Московской СД, воспрепятствовать форсированию гитлеровцами реки. Или же, наоборот, остаться на западном берегу, ударив фрицам во фланг, и уже после этого потихоньку перебираться на противоположную сторону. Причем не в районе Борисова, где после очередного вмешательства в «исторический процесс» наверняка начнется жуткий хаос и неразбериха, а где-нибудь в сторонке, подобрав подходящее место. Поскольку переправляться с боем было, как минимум, глупо – с одной стороны, опасно, особенно для не защищенных бронекостюмами людей, с другой – не стоило с первых же минут привлекать к группе излишнего внимания, что со стороны гитлеровцев, что наших.

Разумеется, Батищев всеми силами ратовал за первый вариант, стремясь как можно скорее воссоединиться с подразделениями РККА, обеспечив передачу сверхценной информации в Ставку (правда, каким именно образом, он, как сразу же честно признался, пока понятия не имел, обещая «придумать что-нибудь на месте»).

Локтев с десантником же, наоборот, склонялись ко второму, поскольку, если исходить из временного расклада, одновременно выполнить и то и другое они просто не успевали. Начнут подыскивать подходящую переправу – немцы, как уже упоминалось, форсировали водную преграду не только в районе города, а на почти тридцатикилометровом отрезке береговой линии – потеряют время, и фрицы захватят мосты, как и произошло в прошлый раз. Конечно, переправы можно рвануть и с восточного берега, но сколько фашистов успеет переправиться – неизвестно. Опять же возникает вопрос координации действий с регулярными частями Красной армии, что тоже никак не решится за полчаса. Да и огневые позиции у космодесантников в этом случае оказываются менее выгодными: стрелять придется через достаточно широкую реку, что нежелательно. И дело даже не в дистанции, а во множестве сопутствующих факторов, о которых Владимир подробно распространяться не стал – мол, не столь важно. Но про массовый отстрел бронетехники почти наверняка придется забыть…

С мрачным лицом выслушав доводы оппонентов, Батищев с глубоким вздохом признал:

– Ну, тут вы, похоже, всецело правы, товарищи. Доставить данные в Москву задача, как говорил товарищ Ленин, архиважная, спору нет, но и фашиста как следует потрепать – дело тоже ничуть не менее актуальное. Если германцы успеют хоть пару танковых рот на тот берег переправить, да при поддержке усиленной пулеметами пехоты, много наших поляжет. Да и время нашим товарищам нужно – насколько я понял, мы подойдем в аккурат к тому моменту, когда последние курсанты через реку перейдут. Решено, бьем гадов во фланг, тем более что они подобного наверняка не ожидают!

– Обойдемся без голосования? – хмыкнул Леха, обменявшись со старшим лейтенантом быстрыми взглядами. – Принимаем единогласно?

– Принимаем, – с убийственной серьезностью кивнул особист, не заметив в голосе десантника легкой иронии. Собственно, и хорошо, что не заметил…

– Только вот что, Михалыч, есть одно небольшое условие. Ты вперед лезть не станешь, с автоматом там пользы будет маловато, а нормального оружия мы тебе раздобыть никак не успеем. Останешься в тылу, с девушкой…

И, видя, что возмущенно вскинувшийся контрразведчик собирается возразить, торопливо добавил:

– …И электронным носителем особо секретной информации государственной важности, понятное дело! Как пользоваться планшетом, тебе сейчас товарищ лейтенант покажет. Согласен?

– В тылу, что ль, отсиживаться предлагаешь? – мрачно буркнул лейтенант госбезопасности, хотя по глазам было видно, что для себя он все уже решил, едва услышав про «носитель секретной информации».

– Не в тылу, а в боевом прикрытии, – весомо поправил его Степанов. – Мало ли, как бой пойдет. Володь, ты не против? Я правильно изложил?

– Пойдет, планшет мне в бою особо не нужен. Так что не против.

– Ну, вот и порешили, – облегченно выдохнул десантник. – Все, теперь всем спать, завтра вставать затемно и десять верст ножками по буреломам топать. А потом еще и историю менять…

До места добрались несколько позже, чем планировалось. Подходы к Борисову оказались буквально запружены немецкими войсками, особенно дороги – складывалось полное впечатление, что тут скопились едва ли не все наличные силы танковой дивизии. Глупости, конечно, наступали немцы не только здесь, но ощущение было именно таким: «Уж больно их много, мать твою!» По всем хоть сколь-нибудь проходимым грунтовкам, не говоря уж про шоссированные дороги, двигалась бронетехника и автомобили; нескончаемые, казалось, колонны пехоты шли вдоль обочин, а порой и по лесу. Пока не видимые фашистами разведчики Локтева, растрачивая драгоценные заряды батарей бронекомплектов, разрядившиеся уже больше чем на тридцать процентов, нашли подходящую позицию в разрушенном промышленном секторе, откуда все переправы виднелись как на ладони, и ничего не могло помешать ведению прицельного огня, прошло почти три часа.

Некоторое время ушло на размещение бойцов по огневым позициям и обсуждение плана отхода «на исходную», где должен был дожидаться Батищев с девушкой и электронным планшетом, пользованию которым контрразведчик уже вполне обучился. На случай же, если возникнет вероятность попадания прибора в руки противника, Ивану Михайловичу оставили пару штурмовых гранат. Леха поначалу попытался было воспротивиться, мол, доступ к хитрому прибору заблокирован настолько надежно, что фрицам его и за сто лет не взломать, однако Локтев неожиданно проявил твердость. Да и особист его всецело поддержал, угрюмо сообщив:

– Сержант, не в бирюльки играем. Если ЭТО к фашисту попадет – ты хоть осознаешь, что может произойти?! Катастрофа куда почище той, что сейчас на фронте творится! А за девчонку свою не переживай, я ж все понимаю, не чурбан какой. Случись что, не станет она мучиться, и снова к ним в плен не попадет, слово коммуниста даю. Мы с ней легко уйдем, даже и не почувствуем ничего…

Спорить Степанов не стал, мысленно признав, что и на самом деле не прав. Как бы патетично ни звучало, все их жизни сейчас ровным счетом ничего не значат – в отличие от той информации, что записана в памяти будущанского прибора. И которая, так уж выходит, способна полностью изменить ход Великой Отечественной – и, очень даже может быть, всего послевоенного мироустройства. Ну, если им на самом верху поверят, разумеется!

Хотя, с другой стороны, припоминая сказанное накануне самим Батищевым: «попробуй им не поверить»…

* * *

Протиснувшись в щерящийся битым кирпичом пролом, десантник первым делом метнулся к выходящему на взорванный автомобильный мост окну. Установив на усыпанном щепой от расколотых ударной волной рам и ломаной штукатуркой узком подоконнике пулеметные сошки, быстро огляделся. Неплохая позиция, стены толстые, пулю и осколок удержат, и стрелять удобно: оконный проем расположен достаточно высоко, можно вести огонь стоя. Взглянул в небо – идущие тремя тройками вражеские самолеты, видимо, получив с земли указание, перестраивались в боевой ордер, вытягиваясь в колонну. Значит, готовятся к пикированию, собираясь заходить на цель один за другим, словно в виденной на просторах Интернета черно-белой кинохронике. Ну, барабан вам на шею, флаг в руки и ветер в спину. Сейчас огребете по полной.

С восточного берега неожиданно донеслось приглушенное расстоянием размеренное «пах-пах-пах» скорострельных автоматов, и в небе тут же пыхнули облачка разрывов. Следом потянулись отрывистые строчки пулеметных трассеров – видимо, вступили в бой установки счетверенных «максимов». Ага, вот и зенитчики 1-й Московской дивизии себя показали. Что ж так долго-то тянули? Не ожидали авианалета? Зря, коль так, у фашиста с этим туго, авиаподдержку вызывает при первой же возможности – и прилетают те быстро. Хотя, скорее всего, дело не в этом: местные пэвэошники просто ждали, пока противник обозначит цель авиаудара, поскольку основная задача зенитного прикрытии не столько сбить вражеский самолет, в который попробуй-ка еще попади, сколько сорвать его маневр, заставляя неприцельно сбросить бомбы. Особого эффекта это не возымело: гитлеровские пилоты прекрасно знали, что попасть в маневрирующий самолет, к тому же набравший максимальную скорость, крайне непросто, поэтому продолжили атаку.

И в этот момент в бой вступили бойцы старлея Локтева. Примерно так, как Степанов и предполагал: спецназовцы позволили первой тройке свалиться в пике, после чего навстречу разогнавшимся «восемьдесят седьмым» рванулись практически незаметные в безоблачном утреннем небе всполохи энергетических импульсов. Собственно, Леха их и не увидел – до того момента, пока первые два пикировщика вдруг не расплылись уродливыми огненно-черными кляксами воздушных взрывов, обрамленных клочьями разлетающегося дюраля. Судя по впечатляющему эффекту, плазмоиды попали в подвешенные под крыльями и фюзеляжем бомбы, иначе с чего б их так разнесло-то? Вряд ли специально, скорее всего, такую точность даже СУО не обеспечит, просто так совпало. А вот третьему прилетело в брызнувший обломками двигатель: мгновенно превратившаяся в огненный болид «штука», даже не попытавшись отвернуть, на полной скорости воткнулась в прибрежные камыши, подняв высоченный фонтан воды и ила, спустя миг сменившийся черно-рыжим грибом мощного взрыва. Оторванная плоскость с трафаретным Balkenkreuz, описав пологую дугу, шлепнулась, раскидывая брызги, чуть ли не посередине реки.

Идущая следом вторая тройка уже ничего не могла изменить – пилоты выпустили воздушные тормоза и прибрали газ, брюхом кверху сваливая машины в крутое пике. Разумеется, они видели, что произошло с камрадами, но самолеты, врубив сирены, уже неслись к земле, стремительно теряя высоту и набирая максимальную скорость. И, в точности как и предшественники, внезапно перестали существовать, напоровшись на выстрелы плазменных винтовок. Еще один разлапистый взрыв, осыпавший дымными хвостами едва успокоившуюся после уничтожения переправ воду. Пикирующему следом «восемьдесят седьмому» плазмоид попал в основание правого крыла, пробороздив пышущую жаром пробоину поперек фюзеляжа и убив стрелка-радиста. В первый момент пилот даже не понял, что произошло, но в момент выхода из пике плоскость отлетела в сторону, самолет крутануло вокруг оси и несколькими секундами спустя впечатало в берег. Взрыв!

Третий успел отбомбиться, но в нижней точке траектории, когда управление взял на себя автомат выхода из пикирования и выравнивания машины, а на пилота навалилась шестикратная перегрузка, в «юнкерс» попало сразу два энергетических импульса. Взорвавшийся бензобак превратил бомбардировщик в огненный шар, спустя мгновение рассыпавшийся гроздью разнокалиберных обломков над кипящей Березиной.

Леха сдавленно ахнул. Меньше минуты – и минус шесть самолетов! Нехило! Эх, нашим бы такую ПВО в сорок первом! Глядишь, пришедший в себя на обочине дороги несколькими днями назад десантник Степанов и не грохнулся б в обморок после осмотра разбомбленной и расстрелянной колонны…

Уцелевшая тройка «Ю-87», завывая нещадно насилуемыми движками, поспешно отвернула в сторону, ломая строй и уходя на новый круг. Любопытно, что фрицевские летуны сейчас по-думали? Что русские применили против них какое-то новое зенитное орудие? Ну да, скорее всего, именно так. И как поступят?

Вслед набирающим спасительную высоту «лаптежникам» снова зататакали тридцатисемимиллиметровые зенитки; протянули огненные жгуты счетверенные пулеметы. Продолжавшие вести огонь зенитчики даже не подозревали, какую услугу оказали неожиданным союзникам: заметив в небе привычные росчерки трассирующих пуль и взрывы осколочных снарядов, гитлеровские пилоты все-таки решили продолжить атаку. Ну да, в принципе понятно – сталкиваясь с чем-то непонятным, человеческое сознание всегда ищет наиболее простое объяснение случившемуся. И сейчас «птенцы Геринга» наверняка решили, что погибшим товарищам просто не повезло напороться на слаженный залп русской батареи ПВО. Зато сейчас они поквитаются, перемешав с землей сначала зенитчиков, а затем ударят и по подсвеченным сигнальными ракетами позициям противника.

И это, разумеется, оказалось фатальной ошибкой.

Ведущему почти сразу же прилетело в фюзеляж, нарушив что-то в силовом наборе корпуса и оторвав хвост – самолет закувыркался вокруг оси и, не снижая скорости, размазался о землю в нескольких десятках метров от реки. На этом нервы фрицевских пилотов не выдержали. Пилоты двух последних «юнкерсов» продолжать атаку не стали, отвернув. Причем отворачивали они столь лихим маневром, что Алексей нисколько не сомневался, что на аэродром летуны, равно как и бортстрелки, вернутся с покрасневшими от лопнувших сосудов склерами, поскольку перегрузка. Если, конечно, вообще вернутся. Ну, вот, угадал: буквально в метре от фюзеляжа практически одновременно вспухло сразу два смертоносных осколочных облачка. Растягивая густеющий с каждой секундой темно-серый шлейф, фриц тяжело развернулся и потянул к своим. От самолета отделились черные капли сброшенных в воду бомб – пилот старался максимально облегчить машину. Вслед ему спецназовцы не стреляли: далековато, да и затянутое дымом небо, вероятнее всего, сожрет львиную долю энергии плазмы, заодно выдав позиции стрелков пехотинцам.

Последней «штуке» повезло больше всех, ее не зацепили ни зенитчики, ни выстрелы штурмовых винтовок. Неприцельно освободившись от бомбовой нагрузки, фашистский летун рванул на запад на максимальной скорости, постепенно набирая высоту. Глядя на быстро превращающуюся в черную точку машину, Степанов лишь криво ухмыльнулся – ну, фриц, сегодня точно твой день! Тут не то что шнапса выпить – тут нажраться как следует нужно! В полную зюзю. Поскольку ты даже не догадываешься, как тебе на самом деле повезло…

– Сдуреть можно… – сдавленно пробормотал Борисов, до боли сжимая – и даже не замечая этого – плечо десантника. «Спасибо, хоть здоровое», – автоматически отметил тот, не мешая, впрочем, товарищу в полной мере насладиться картиной впечатляющего разгрома ненавистных «коллег» из люфтваффе, пусть и не тех, что за неполных пять минут в пух и прах разгромили его эскадрилью в день их знакомства.

– Семерых вглухую сшибли! Семерых, Леша! Еще и восьмого подранили, тяжко идет, мотор наверняка побили! Верно говорю, километров через несколько свалится, гадина! Не удержит фашист машину, тяжелая она, а скорость невысокая. Ахнется где-нибудь в лесу, недотянет до аэродрома!..

…Леха же, глядя на взрывающиеся и падающие «лаптежники», неожиданно подумал: «Да, эффектно – просто слов нет. И эмоций тоже. Но вот что интересно: если прямо сейчас местность накроет какой-нибудь непробиваемый энергетический супер-пупер купол и распахнется портал в их мир – мол, возвращайтесь живенько, едва-едва вас отыскали! – как Локтев со товарищи поступит? Тут же рванут к себе в будущее? Вместе с бесценной информацией, от которой, вероятнее всего, зависят миллионы жизней? Десятки миллионов? Или все же предпочтут остаться, как минимум пока не станет ясно, что их помощь больше не нужна? А как бы он сам поступил на их месте? Ведь вчерашним утром он, как ни крути, согласился уйти. Пусть и не совсем по собственной воле, и башка после всего произошедшего накануне туго варила, но СОГЛАСИЛСЯ оставить товарищей и сбежать в свое безопасненькое и привычненькое будущее! С набитыми жратвой и шмотьем супермаркетами, навороченными смартфонами, «эффективными манагерами» на каждом шагу – и прочей никому в принципе не нужной лабудой, цена которой – полкопейки в базарный день. И как?

Сложный вопрос, ох сложный! Космодесантники ведь не наемники какие, а кадровые военные, спецназ, значит, пойти против приказа командования для них – настоящее преступление. И впереди ждет трибунал – ну, или как минимум служебное расследование, если начальство решит не выносить сор из избы и учесть особые обстоятельства: не каждый же день они людей в далекое прошлое отправляют, не говоря уж о том, что теперь линий исторической вероятности имеется как минимум две штуки. Кстати, коль уж о подобном задумался, то и себе аналогичный вопрос нужно задать: а им с Иркой в подобной ситуации как поступить? Хотя почему «им»? Нет уж, на этот раз он точно никуда сбегать не собирается, хватит, набегался! Тут его место, на войне! Которая теперь ничуть не в меньшей степени его, чем того же Батищева или Васьки! Но вот девчонку необходимо при первой же возможности отсюда сплавить, ей тут точно не место, только мешать станет. Как тут нормально воевать, когда такой груз на руках висит? Да уж, ситуёвина – нарочно не придумаешь»…

– Не, ну ты видал, а, видал? Как мы их расчихвостили, сволочей? – продолжал меж тем восторгаться товарищ, даже не заметив, как зачислил и себя, и десантника в число победителей короткой воздушной схватки. Собственно, почему бы и нет? Как там по классике: мы пахали, я и трактор?

– Видел, Вась, – покладисто согласился Степанов. – Классно получилось. Офигенно даже. Ты только это, руку мою отпусти и не торчи возле окна. Фрицы нас пока не срисовали, но и нарываться не стоит.

– Ой… извини, Леш, – Борисов торопливо отпрянул в сторону, укрываясь за стеной. – Чего там?

– Тихо, видать, не только мы с тобой стрельбой по тарелочкам по самое не могу впечатлились, но и продвинутые гейропейцы тоже.

– По каким тарелочкам? – нахмурился летун. – Почему по тарелочкам-то?

– Да спорт такой есть, из охотничьих ружей по летящим мишеням пулять. Вроде бы даже олимпийский.

– И только-то… – вроде бы даже расстроился тот. – Я уж думал что-то эдакое, интересное. А так? Баловство какое-то сплошное! Нет, спорт я люблю и физкультуру тоже, полезное дело, а вот Олимпиады всякие? Да ну их в баню! Вот пять лет назад фашисты свою собственную Олимпиаду устроили, куча стран к ним в гости приехала, нам политрук рассказывал. А потом они войну против всего мира начали. Так что даже и хорошо, что нас туда не пригласили, вот я как думаю! Нечего к гадам всяким ездить! Бить их нужно! Где видишь – там и бить, вон, как сейчас!

– Это точно, что бить нужно, – мрачно согласился десантник, думая, понятное дело, вовсе не о том, о чем летчик. В смысле, не про Олимпиаду 1936 года, а совсем даже про другую, отстоящую от нее на восемь долгих десятилетий. – Причем больно бить, чтобы впредь неповадно было. Ладно, не переживай, пригласят еще. Может, и к сожалению.

И внезапно рявкнул, бросив в оконный проем короткий взгляд:

– Зато у нас тут совсем даже не баловство! Сержант Борисов, отставить разговоры, к бою! Патроны готовь, фрицы что-то подозрительно зашевелились, не ровен час кого-то из наших заметили, когда они по самолетам палили. Сейчас прикроем, если что. И гранаты поближе уложи, те, что из броневика прихватил, вдруг пригодятся. Не забыл, как пользоваться?

– Обижаешь, – сквозь зубы пробормотал летун, выкладывая из сухарной сумки запасные короба с пулеметными лентами и четыре трофейные «колотухи» «М24». – Правда, так ни одной и не кинул, все только ты сам. И по танкам, и по фрицам. Даже нечестно как-то.

– Накидаешься еще. Хотя лучше, конечно, без подобного экстрима обойтись… и вообще, твое место в кабине самолета! Вот доберемся до наших, получишь новый истребитель и будешь ихних асов с небес ссаживать ничуть не хуже, чем сейчас получилось. Чтоб только дымящаяся воронка на земле оставалась. А гранатами швыряться – дело пехоты…

– Всем номерам – возвращение на исходную, десять минут, – снова ожил наушник гарнитуры. – Нулевой-раз, отвлеки противника, минута, затем отходи, прикроем. Помощь нужна?

– Справлюсь, Первый, – ответил Леха, прижимая к плечу затыльник приклада и ловя в прицел нескольких ближайших фрицев. Которые, судя по поведению, окончательно уверовали, что русского пулеметчика удалось подавить – перли по изрытому воронками открытому пространству, хоть и не в полный рост, но достаточно смело.

– Вася?

– Готов, – Борисов замер рядом с патронным коробом в руках.

– Поехали!

Пулемет гулко зарокотал, отплевываясь стреляными гильзами. Дымящиеся латунные цилиндрики посыпались на подоконник, смешно подскакивая и падая на пол. Первых пятерых фашистов просто смело, раскидав в стороны, остальные тут же залегли, огрызаясь огнем из карабинов. Несколько пуль ударило в края оконного проема, кроша штукатурку и выбивая розоватые облачка кирпичной пыли, одна противно визгнула возле самого уха – кожа виска даже ощутила движение воздуха. Быстро пристрелялись, что не есть хорошо! Да и лупят метко, сволочи.

Одной очередью добив ленту, десантник отсоединил опустевший короб, не глядя швырнув под ноги бесполезную железяку, и принял у товарища новый.

– Прикрой, заряжаюсь.

Пристроившийся правее Лехи летун сделал один за другим пять выстрелов, лихо передергивая кидающийся гильзами затвор и тратя на прицеливание не больше пары-тройки секунд. Продолжавший контролировать периферическим зрением поле боя Степанов мысленно хмыкнул: смотри-ка, оказывается, в умелых руках и от допотопного дрына тоже польза имеется! Не соврал Васька, когда насчет стрелкового кружка говорил: как минимум двоих сейчас завалил, причем одного – точно вглухую, прямо под срез каски попал! Да и второй, которому в грудь прилетело, тоже уже не шевелится.

– Не маячь.

Уже освоившийся с тем, что в бою команды всегда короткие, Борисов торопливо отшагнул под защиту кирпичной стены, в которую в очередной раз влепилось несколько пуль. Отведя в заднее положение затвор, вытащил из кармана комбинезона запасную обойму, торопливо перезаряжая «98К».

Пулемет снова загрохотал, долбя короткими очередями. Рванувшиеся было вперед гитлеровцы вновь залегли, потеряв еще трех камрадов и не добежав до разрушенного здания метров двадцати. Укрывшийся за торчащим из травы бугорком фриц вытащил гранату, торопливо скручивая торцевую заглушку. Леха криво ухмыльнулся: а вот такого нам точно не нужно! Мы уж как-нибудь и без подобного переживем…

Дождавшись, когда шутце дернет шнурок и замахнется, вынужденно приподнимаясь над землей, десантник аккуратно прочертил его грудь очередью. Отброшенный ударами пуль фриц опрокинулся на спину, роняя гранату позади себя. Залегший рядом пехотинец чисто инстинктивно отпрянул, не сводя взгляда с курящейся дымом горящего замедлителя рукояти, и дернулся в сторону, подставляясь. «МГ-34» отработал экономной серией, пересекая китель строчкой пробоин. Спустя пару секунд бухнула, выбросив клуб сизого дыма, граната.

«А вот не хрен было трусить, – отстраненно подумал Степанов. – Кучу времени имел, чтоб ее в сторону отбросить. Так что извиняй, но сам виноват. Трусы и тормоза погибают первыми».

– Нулевой-раз, какого хрена возишься? Сваливай оттуда, все номера на исходной. Выходи через пролом в западной стене, контролирую визуально, прикрываю. Давай, тридцать секунд.

– Все слышал? – прижав фрицев еще одной очередью, на сей раз длинной, патронов на пятнадцать, Алексей сдернул с подоконника пулемет. – Тогда бегом, ищи обрушенную стену. Хотя… ты хотел хоть раз гранату кинуть? Валяй, я пока остальные обратно приберу. Как запал активируешь, выжди пару-тройку секунд, затем швыряй. Только в окне долго не светись.

Закусив от волнения губу, Борисов взял в руку одну из «колотушек», торопливо откручивая крышечку. Вытряхнув из рукоятки шнурок с фарфоровым бубликом, решительно зажал его пальцами. Торопливо запихивающий обратно в сумку оставшиеся гранаты, Леха боковым зрением контролировал действия летуна, готовый вмешаться, пойди что-то не так. Но Василий справился без посторонней помощи – энергично рванув запальный шнур, отсчитал, старательно шевеля губами, несколько секунд и запулил «М24» в оконный проем. Особенного эффекта от этого десантник не ожидал, просто хотел устроить фрицам последний сюрприз. Снаружи гулко бумкнуло, заставляя гитлеровцев уткнуться в землю. Ну, вот и хорошо, теперь его выход…

– Все, Вась, держи сумку и уходи. Мы с пулеметом следом. На рывок!

Вытащив из кармана штурмовую гранату – ту самую, что отобрал у готовящегося героически погибнуть Батищева, – Алексей провернул ребристое колесико замедлителя до третьего щелчка, вдавил кнопку активатора, удерживая ее пальцем. Вроде ничего не перепутал, а то обидно будет в последний момент по собственной забывчивости сдохнуть! И, коротко размахнувшись, швырнул зеленый шарик наружу, стремительно рванув следом за летуном, мысленно, словно во время парашютного прыжка, отсчитывая десятками секунды.

Рвануло примерно на третьей, как и обещал Локтев. Хорошо так рвануло, словно в паре десятков метров упал фугасный снаряд калибром никак не меньше ста пятидесяти двух миллиметров. Ну, или кто саданул сдуру из «Шмеля-А». Стены разрушенного здания дрогнули, ворвавшаяся сквозь оконный проем взрывная волна, поднимая с пола пыль и мусор, упруго толкнула заворачивающего за угол десантника в спину. Не прикрытая одеждой кожа на короткий миг ощутила сухой жар, в груди противно екнул, подкидывая к горлу внутренности, акустический удар. Позади с сухим шорохом обвалились остатки кровли, но Степанов уже выскочил-вывалился на улицу.

– Больше так не делай, – прокомментировал Локтев. – Или кидай подальше. Отходи на одиннадцать часов, тебя видим, прикрываем. Примерно полтораста метров, ориентир – две сгоревшие машины, левее есть удобный проход между развалинами. Вперед.

С трудом удерживаясь, чтобы не оглядываться, Степанов, пихнув в спину замешкавшегося летуна, рванул в указанном направлении. Обозначенный ориентир – пару выгоревших до каркаса грузовиков, приткнувшихся возле наполовину разрушенного здания, видимо, какого-то очередного склада, – он срисовал сразу. Бежать до них и на самом деле было совсем недалеко, меньше двухсот метров. Мимо мелькнула пара плазменных импульсов, затем еще и еще: космодесантники прикрывали, отсекая преследование. Значит, не всех фрицев штурмовой гранатой накрыло, обидно. Впрочем, понятно: если она объемно-детонирующего действия, на открытой местности эффект от взрыва будет совсем не тот, что в замкнутом пространстве, для которого по большому счету подобные боеприпасы и создавались.

А спустя еще минуту Степанов с летчиком, оставив позади остовы сгоревших полуторок, скрылись в руинах, в которые превратился после суточных боев прилегающий к реке район города. Почти добрались, нормально… м-мать-перемать, а это еще что?! Ну, в смысле, кто?!

Трое выскочивших наперерез гитлеровцев – какой-то унтер с автоматом и двое солдат с карабинами – неожиданной встрече удивились ничуть не меньше, на миг замерев каменными истуканами.

– Стрелять не могу, вы на директрисе, – предупредили наушники закаменевшим голосом старшего лейтенанта. – Продержись минуту, пришлю помощь.

– Сам справлюсь, – автоматически бросил Леха, первым переходя к активным действиям. Ну а что еще оставалось делать? Вон у фрицев какие морды лица перепуганные, еще шмальнут ненароком, глупо получится. Тем более крайний справа уже справился с оторопью и дергает с плеча свой пятизарядный дрын, в точности такой, как у Васьки… наш клиент! Хреново, что стоят не кучно, одной очередью всех не накроешь.

– Летун, обижай левого! – надеясь, что товарищ поймет неуставную команду (ничего иного в тот момент просто в голову не пришло), про-орал Степанов, уходя в сторону и приседая на колено. – Вали суку!

Вскинув пулемет – повезло, что тащил оружие в опущенной руке, хоть и была мысль закинуть, удобства ради, на плечо, – нащупал спусковой крючок и выдавил спуск, перехватив левой ладонью прямо за кожух. Фигня, не успеет обжечься, да и не до того сейчас.

ТА-ДА-ДАХ! – послушно отозвался «тридцать четвертый», нехило дергая отдачей руки. И замолк, зараза, расстреляв три последних в ленте патрона. Ну да, все верно, он ведь почти все боеприпасы сжег – что там той ленты на полста патронов? Впрочем, фашисту хватило: первые две пули попали в грудь, третья и последняя, когда ствол забросило вверх – вошла куда-то под подбородок. Сочно всхлипнув, немец запрокинулся назад, захлебываясь собственной кровью. Готов.

БАХ! – позади справа гулко бухнула винтовка летуна. Промазал, снайпер хренов! Меньше чем с десяти метров промазал! Немец, правда, испуганно дернулся, теряя драгоценные мгновения, ну да все равно. Да что ж за непруха-то, а?

Не дожидаясь, пока Борисов передернет затвор, Леха отбросил бесполезный пулемет, рывком сокращая расстояние. Пока нормуль, вполне успевает, унтер еще только разворачивает в его сторону автомат. Не-а, поздно метаться, фриц, не твой сегодня день! Секунды полторы тебе не хватит! Жаль задаренного Локтевым-младшим ножичка под рукой не имеется, ну да ничего, и так справится.

Фашист практически успел – срез ствола «МП-40» плеснул неярким огненным венчиком как раз в тот момент, когда десантник уже поднырнул под автомат, локтем отбивая оружие в сторону. Рукав гимнастерки легонько дернуло пороховыми газами, даже не ошпарив кожу, но правая рука уже наносила удар в горло. Хороший такой удар, которому Степанова обучили в армии – из числа предназначенных не для того, чтобы вырубить вражеского «языка», а чтобы сразу вглушняк. Под костяшками пальцев негромко хрустнули вбиваемые до самого позвоночника хрящи гортани. Охнув, унтер оступился, выпуская оружие, дернул руки к горлу. Перешедшее в боевой режим сознание успело мельком отметить тускнеющие глаза – тоже готов, правки не требуется. Перехватив противника за предплечье, Леха на всякий случай прикрылся его телом от третьего гитлеровца: вдруг летун снова мазнет? Ногу дернуло болью, но уже куда слабее, чем бывало раньше, – если б не знал про простреленное бедро, и не заметил бы.

БАХ! – последний фашист резко дернулся, получив пулю в грудь. Пару секунд он еще стоял, словно решая, как именно ему упасть, затем кулем опустился на землю, словно кукла-марионетка, которой внезапно обрезали управляющие нити. Выпавшая из рук винтовка плюхнулась рядом; затвор замер в заднем положении, изогнутой рукояткой кверху: дослать в казенник первый патрон он так и не успел, Васька управился первым.

– Долго возишься, стрелок ворошиловский, – угрюмо буркнул Алексей, отпуская «своего» фрица. Труп мягко сложился у ног. – Прикрывай, помародерничаю чуток. Пора нам с тобой снова хабаром обрастать, а то ходим, как два бомжа с Казанского вокзала!

– Понял, прикрываю, – никакого удивления слова боевого товарища у Борисова – вот ужас-то! – не вызвали. Привыкает, что ли? Хотя насчет этих самых бомжей нужно будет выяснить – что еще за чудо-юдо такое? Беспризорники, что ль, коль на вокзалах обретаются?

– Нулевой-раз, отходи, ждем.

– Айн момент, Первый, гляньте лучше, как вокруг, – Леха торопливо расстегивал на поверженном унтере ременную систему с подсумками под автоматные магазины. Поскольку и на самом деле надоело без ремня ходить. Да и Ваське он, помнится, обещал нормальное оружие затрофеить. А пацан, как говорится, обещал – пацан сделал…

– Чисто, тепловых отметок не наблюдаю. Минута, максимум. Прикрываем.

– Быстрее справлюсь, – закинув на плечо автоматный ремень, Степанов освободил от ремней соседнего гитлеровца. Ух ты, поясные ножны со штыком, практически в точности таким, какой у него отобрали вчера злые тевтонские дядьки. Этот, правда, подлиннее и заточен наверняка «на отвяжись», но уж лучше так, чем никак. Берем, а то без ножа нормальному десанту как-то грустно по жизни шагать! Особенно по вражеским тылам. Секунду поколебавшись, повторил операцию с третьим фрицем, застреленным Борисовым. Теперь и Михалычу подарок имеется, а то вдруг портки в самый ответственный момент спадут, неудобно выйдет.

– Все, Вась, уходим в темпе вальса. Давай, дуй за мной…