28 июня 1941 года

(продолжение)

Молчали долго. Зыкин, устало прикрыв глаза, переваривал пугающую информацию, по профессиональной привычке стараясь поймать капитана на несоответствиях и логических нестыковках, но ничего не получалось. Да и не особо хотелось, если честно. Самым страшным оказался тот факт, что он однозначно ВЕРИЛ товарищу. Хотя нет, самым страшным все-таки была озвученная комбатом цифра. «Двадцать семь миллионов, – в который раз мысленно проговорил контрразведчик. – Двадцать семь. Но нужно ведь что-то делать, товарищ Сталин должен об этом узнать!» И тут же грустно усмехнулся про себя, представив ироничный взгляд Минаева, реши он ему об этом сказать:

«Серьезно? И кто нас с тобой слушать станет, Вить? Доказательств-то нет и быть не может, только слова. А слова в подобной ситуации недорого стоят. Сам понимаешь, где мы с тобой окажемся, если начнем говорить, что знаем будущее…»

Будущее? Так, стоп, вот именно, что будущее! И капитан его определенно знает! С точностью до отдельных дней! Как же он раньше не догадался! Получается…

Зыкин взглянул на товарища и неуверенным голосом задал, наконец, тот вопрос, которого комбат ждал давным-давно:

– Ладно, допустим. Понятия не имею, откуда тебе все это известно, но допустим. А… сам-то ты кто?

– Ну, наконец-то! – невесело хмыкнул Кобрин. – А то у меня уже скоро комплекс неполноценности разовьется, мол, никому я не интересен. Знаешь, Вить, после всего случившегося мне в принципе уже все равно, как ты мои слова воспримешь. Думаю, нормально, поскольку далеко не дурак и анализировать умеешь. Так что отвечу прямо. Я – капитан Сухопутных войск Земной Федерации, командир штурмовой роты Сергей Викторович Кобрин (про обучение в Академии Генштаба он решил на всякий случай промолчать). Ничего страшного не сказал, верно? Кроме непонятного тебе термина «Земная Федерация»? Но основная проблема, Вить, в том, что я из будущего. И между нами почти две сотни лет. Вот такая закавыка, товарищ младший лейтенант. И думай обо мне, что хочешь, но все это – истинная правда. Слово офицера.

– Командира… – хриплым голосом автоматически поправил Зыкин, глядя на товарища широко раскрытыми глазами, каждый размером с местный пятак.

– Да нет, Витя, именно офицера. Звание «офицер» и погоны товарищ Сталин вернул… ну, в смысле вернет, уже в сорок третьем году. Вот так-то вот. Кстати, прапрадед мой, лейтенант Федор Кобрин, как раз где-то в этих местах без вести пропал. Разведчиком он был, командиром взвода. Ты имя запомни на всякий случай, мало ли, вдруг да и встретишь где.

– А капитан Минаев?

– С этим сложнее, даже не знаю, как бы тебе попроще объяснить… Ну, в общих чертах так: есть такая хитрая технология, когда разум одного человека… э-э… помещают в голову другого.

– Так… – смешно нахмурив лоб, на мгновение задумался Зыкин. – Ну, а настоящий Степаныч-то где? Ты его убил, что ли? Ну, в смысле, не тело, а его разум?

– Ни в коем случае! Когда я… в смысле мое сознание, вернется обратно в будущее, капитан Минаев снова станет самим собой. Но вот будет ли он что-нибудь помнить обо всех этих событиях – большой вопрос. Понимаешь, Витя, я не ученый, а простой солдат, который получил приказ. Отправиться в прошлое и помочь предотвратить разгром Красной Армии в первые месяцы войны.

– А зачем нам помогать, Степаны… э-э, слушай, а как мне теперь тебя называть-то?

– Как называл, так и зови, иначе запутаемся, да и спалимся оба. Да и привык я уже, если честно, словно полжизни меня так звали. Сам знаешь, на войне день порой за год идет. Ну, а зачем помогать? Серьезный вопрос, ответ на который тебе, Витя, сильно не понравится. Все еще хочешь узнать?

– Говори уж, коль начал. Как дед говорил, «снявши голову, по волосам не плачут».

– Понимаешь, в моем времени по большому счету все то же самое, что и здесь. Только воюют уже не страна со страной, а планета с планетой.

– На Марс, значит, полетели? – с кривой ухмылкой осведомился мамлей. – Революцию учинять, как писатель Толстой рассказывал?

– И на Марс тоже, и гораздо дальше. Звездное небо видел? Каждая звезда – такое же Солнце, как у нас. А вокруг него планеты вращаются. Вот на эти планеты мы и полетели. Обжили их, города построили, производства разные, заводы там, фабрики – ну и так далее. А потом некоторые из них решили самостоятельными стать, вроде как отделиться и единому правительству больше не подчиняться.

– Ну, это-то понятно, – авторитетно заявил Зыкин, делая экономный, чтобы не потревожить рану, вдох. – Мятежники, одним словом. Эти, как там их товарищ политрук обзывал? Инсер… инсургенты, во. Каждый на себя одеяло тянет, чтобы деньгами не делиться, верно?

– В точку, Витя, – одобрил комбат, мысленно усмехаясь. Умный парень, все на лету схватывает. – Именно в деньгах все дело. Капиталисты, они во все времена капиталистами останутся.

– Так у вас в будущем все еще капитализм?! – ахнул особист, тут же подозрительно прищурившись. Ну, вот и все, вот и подошли они к самому главному. Рассказать Зыкину правду? Про бесконечные колониальные войны, про разучившиеся грамотно воевать сухопутные войска, про тренировки курсантов академии в прошлом? А вот хрен, не станет он об этом рассказывать! Унизительно получается, вроде как они используют героическую борьбу предков в своих целях. Что в принципе недалеко от истины. Мало того, что страну их просрали, так теперь еще и на прошлое замахнулись. Так что не нужно Зыкину об этом знать, ни в коем случае не нужно!

– Вот именно что самый махровый капитализм, махровее некуда! Деньги зарабатывают, а делиться, налоги там платить, не хотят. А средства человечеству нужны – на дальнейшие исследования космоса, на науку, на помощь новым планетам, которые только строиться и жить начинают, собственную инфраструктуру развивать. – Сергей упрощал, как мог, но иногда в его речи проскакивали вряд ли знакомые Зыкину понятия. Но тот, хоть и морщил лоб, пока с уточнениями не лез. К счастью.

– Так, погоди-ка, – не выдержал мамлей, наконец-то сложив в голове два и два. – Чего-то я совсем запутался в этом самом вашем светлом будущем. Мы ведь в войне победили, фашистов наголову разбили, так?

Кобрин кивнул.

– Но мировая революция, стало быть, так и не произошла?

– Не произошла, Витя. И даже больше того, в самом конце XX века не стало Советского Союза.

– ЧТО?! – На миг Сергей подумал, что не стоило этого говорить и Зыкин все-таки не выдержит, сломается. Не сломался, выдержал. Только глаза внезапно потухли, и голос полностью лишился эмоций, став окончательно безжизненным, будто речь снабженного блоком искусственного интеллекта примитивного робота:

– Продолжай.

– Внешние и внутренние враги все-таки добились своего, и СССР распался в самом начале 90-х годов. Бывшие союзные республики быстро позабыли, что были «братскими», и стали так называемыми «независимыми государствами». Но Россия, объявившая себя наследницей Советского Союза, не сдалась, и все последующие годы пыталась что-то изменить. Ей это удалось. Но капиталистические страны тоже сдаваться не собирались, и все шло к новой мировой войне. И в этот момент ученые открыли гипер… э-э… возможность путешествовать к дальним звездам. Вот так и образовалась Земная Федерация – объединение множества планет под единым руководством. Но вскоре и она начала распадаться – помнишь, я уже рассказывал? Начались бесконечные войны за независимость, а на самом деле – за деньги и еще раз за деньги.

Товарищи снова замолчали.

Поколебавшись, Кобрин достал практически опустевшую фляжку, сделав глоток спирта. Хотелось надраться вдрызг, до беспамятства. Чтобы хоть на несколько часов, но забыть все то, чему он оказался свидетелем за эти дни. Забыть о том, что он вынужден был рассказать особисту. Но – нельзя, ему еще товарища к своим вывести нужно, благо совсем ничего осталось, буквально километра три-четыре. Спасибо полученной в будущем информации, очень помогла.

Прикрыв глаза и ощущая, как выпитый спирт растекается по телу теплой волной, комбат припомнил события сегодняшнего дня. Выехали, едва рассвело, и перли с «огромной» скоростью километров 15–20 в час по едва различимой грунтовке почти до обеда. Затем дорога закончилась обрушившимся от времени мостиком через не особо и широкий ручей – судя по набитой узенькой тропке, в этом направлении местные ходили исключительно пешком, перебираясь через ручей по двум замшелым бревнам. Мотоцикл, как ни жаль, пришлось бросить, откатив подальше в заросли и закидав ветками. Дальше шли пешком. Комбат тащил на себе пулемет, трофейный ранец с припасами и патронами и оба автомата, Зыкин, несмотря на первоначальный протест, топал налегке. Впрочем, уже через километр особист вынужден был признать, что командир прав – ходок из него оказался никакой. Еще и в мотоциклетной коляске его прилично растрясло: по такой-то дороге! Спустя пару часов движения с частыми остановками товарищи обнаружили эту поляну. Где, наконец, и поговорили…

Тяжело вздохнув, Кобрин незаметно взглянул на контрразведчика. Витьку ему было искренне жаль, поскольку капитан отлично осознавал, какой огромный массив информации он на него вывалил. И еще какой информации! Тут и привыкшему к подобному человеку будущего тяжко бы пришлось, а уж далекому предку? Такого разрыва шаблона лейтенант определенно еще ни разу в жизни не испытывал, а ведь он еще и ранен! Меньше часа назад парню все казалось таким простым и понятным: вот мы, а вот противник. Он пока наступает, но мы вот-вот встанем в глухую оборону, ослабим немца, переварив его передовые силы, – да и погоним обратно. Но все оказалось совсем не так просто. И будущее тоже оказалось… непростым.

Комбат прекрасно понимал, что сейчас творится в душе товарища. Из окопов оно всегда так кажется: вот только победим – и все станет просто прекрасно, куда лучше, чем было ДО войны. И вдруг выясняется, что ПОСЛЕ войны станет только хуже. Пусть и не сразу, но станет. Снова будут войны, пусть и необъявленные; снова станут погибать твои боевые товарищи, а страна – тратить столь нужные ей средства на то, чтобы не быть сожранной ждущими реванша кровожадными соседями. И не важно, сколько до тех соседей – тысяча километров или десяток световых лет. Да и какая, собственно, страна? Ведь той, в которой ты родился, которой служил и защищал, больше нет…

«Извини, Вить, – мысленно проговорил Сергей. – Но иначе я не мог, никак. Ты ДОЛЖЕН БЫЛ знать. Так честнее. А что не все рассказал – так и не нужно тебе знать ВСЕГО. Но ты выдержишь, я в этом абсолютно уверен. Еще бы донести это знание до высшего руководства, но как, как?! Простого комбата, еще и потерявшего свой батальон, а сейчас и вовсе оказавшегося в немецком тылу, уж точно слушать не станут. Да и времени почти не осталось, скоро меня вернут обратно – и все».

– Слышь, командир, – подал голос Зыкин. – Но нужно же что-то делать, как-то все то, о чем ты знаешь, до наших довести? И про ход войны, и, самое главное, про то, что дальше будет?

– Нужно, – без особого энтузиазма согласился Сергей. Не рассказывать же парню, что до своих дойдет исключительно комбат Минаев и никак не капитан Кобрин. – Очень даже нужно. Вот только как? То, что мы с товарищем Карбышевым познакомились да жизнь ему спасли, очень хорошо и даже замечательно, только мало этого. Он, конечно, фигура серьезная, даже на уровне Генштаба, но вряд ли помочь сумеет.

– Это как так? – заинтересовался особист.

– А вот сам посуди, Витя. Ну, не рассказывать же ему о том, что я из будущего? Все равно не поверит, каким бы профессионалом ни был. А без этой веры вся моя информация – просто слова. Да и кто я такой? Всего лишь простой командир батальона, каких в армии тысячи. Кто меня слушать станет?

– Ну, я же поверил?

– Поверил, – согласился Сергей. – Только тут вот ведь какое дело, Вить. Во-первых, когда мы с тобой, гм, познакомились ночью 22-го, у тебя времени на размышления практически не было, верно? Уж больно быстро события происходили. – Младший лейтенант осторожно кивнул. – Во-вторых, ты парень молодой, мозги у тебя лишней информацией не забиты и взгляд, так сказать, незашоренный. В-третьих, мы с тобой плечом к плечу воевали, и ты неоднократно убеждался, что все мои «предсказания» относительно немецких планов сбывались. И, наконец, самое главное: согласись, к моменту нашего разговора ты уже БЫЛ ГОТОВ услышать от меня нечто необычное, не укладывающееся в привычные рамки? Поскольку давно стал подозревать, что я не совсем тот капитан Минаев, которого ты знал несколько лет. Вот ты и поверил. Понял?

– Понял, – тяжело вздохнул Зыкин. – Эх, был бы ты командиром дивизии или вовсе командармом…

Неожиданно глаза лейтенанта вспыхнули надеждой:

– Слушай, Степаныч, ты ж все наперед знаешь и воюешь отлично! И батальон спас, и немцев окоротил, и войска из окружения помог вывести. Может, тебе скоро повышение будет? За такие-то заслуги? Тогда и послушают?

– Ох, Витя. – Кобрин с иронией взглянул на товарища. – Хорошо ты сказал, вот только, боюсь, фрицы этого ждать не станут. И вообще, вспомни, о чем я раньше говорил? Действия одного только нашего батальона УЖЕ внесли в ход войны определенные изменения, а через полгода-год ценность моей информации и вовсе окажется нулевой. Так что мимо.

– Мимо, мимо… – пробурчал тот. – Ладно, глупость, не подумавши, сморозил. Кстати, Степаныч, спросить хочу: а когда ты вообще сюда… ну, это, попал типа?

– Поздно попал, Витя, – шумно вздохнул Кобрин, вспоминая, как очнулся на скрипучей койке в комнате Минаева. – Примерно в полпервого ночи. Эх, мне бы хоть на сутки-другие раньше к вам попасть! Глядишь, и куда больше бы сделать успел. Так что, перемудрили что-то наши секретные ученые, когда меня сюда отправляли. Промахнулись слегонца.

Товарищи помолчали, размышляя каждый о своем. Неожиданно Зыкин сообщил:

– А знаешь что я думаю, командир?

– Ну?

– Все они правильно сделали, вот что!

– Это еще почему? Поясни? – искренне заинтересовался Сергей, удивленно взглянув на мамлея.

Особист хмыкнул:

– Ты ж сам пару минут назад сказал, что у меня той ночью времени на размышления не было, помнишь? А если б было? И не только у меня, но и у начштаба нашего вместе с товарищем политруком? Нет, я про мужиков дурного слова не скажу, дельные командиры, вот только слушать тебя ни разу б не стали. Да и я тоже скорее всего. Арестовал бы – и всех делов. Так что все правильно эти ваши ученые сделали. В самую точку попали.

Кобрин задумчиво промолчал, просто не найдя, что ответить: о подобном он как-то не подумал. А ведь Зыкин полностью прав! Хрен бы ему позволили поднять батальон, окажись в расположении другие командиры! Даже если бы каким-то чудом и поверили, не решились бы ничего предпринимать, не уведомив комполка. Который, понятное дело, и слушать бы ничего не стал. В итоге повязали бы его да отправили куда следует. На чем бы все и закончилось, не начавшись. Немецким снарядам и бомбам нет никакой разницы, казарма ли, склад с боеприпасами или гарнизонная гауптвахта.

– Ладно, Вить, ты прав. Еще минут десять отдыхаем и снимаемся. Как рана? Терпимо?

– Да нормально рана, жить можно, – отмахнулся тот. – Слушай, Степаныч, я вот только одного в толк взять не могу… – Зыкин колебался, словно никак не мог решить, задавать ли следующий вопрос. – Вроде все понял, кроме одного: а ЗАЧЕМ, собственно, ты здесь? К чему все эти сложности, разумами там меняться – и все такое прочее?

Вот и приехали. Именно этого вопроса Сергей больше всего и боялся с самого начала разговора. Что ж, придется отвечать… вот только, как бы так ответить, чтобы и не сильно соврать, и всей правды не сказать?

– Вот скажи, Витя, ты кинофильм «Чапаев» смотрел? Вижу, смотрел наверняка, и не один раз. Неужели не хотелось тебе тогда на берегу с пулеметом и парочкой гранат оказаться, чтобы Василий Иванович живым доплыл? Долбануть по белякам из «максима» длинной очередью, а после еще и гранатами добавить, чтоб наверняка? Вот и я примерно так же. Вам помочь, себя проверить… Прости, но большего я тебе, сам понимаешь, рассказать не могу. Права не имею, поскольку подписку о неразглашении давал. Понимаешь?

– Понимаю, что почти ни хрена не понимаю, – набычился товарищ. – Ладно, после еще поговорим. Так что, уходим? Вон как пушки долбят и пулеметы уже слыхать, видать, совсем недалеко осталось.

– Уходим, Вить. Ты прав, совсем недалеко, думаю через…

Кобрин не договорил – за спиной неожиданно зашуршали ветки густого кустарника и раздалось:

– Эй, а ну, руки вверх! И не дергаться мне! Кто такие?

Комбат осторожно коснулся пистолетной рукоятки лежащего на коленях автомата:

– Мы-то свои, а вот ты кто?

– Я ж первый спросил? – С какой-то даже обидой сообщил голос. – И руку от оружия убери, я все вижу.

– А я по званию старше, – усмехнулся Сергей. – Ладно, я капитан Красной Армии Кобрин, командир батальона 239-го стрелкового полка 27-й дивизии, рядом со мной младший лейтенант госбезопасности Зыкин. Выходим из окружения после боя под Волковыском. Теперь представитесь?

– Документы имеются? – с недоверием осведомился невидимый собеседник. – А то мало ли, ходят тут всякие.

– Показать?

– Давай, только автомат в сторону отложи и поднимайся медленно. Вы оба у нас на прицеле.

Подмигнув напряженному особисту, Кобрин аккуратно положил на траву «МП-40» и осторожно поднялся на ноги. Обернулся.

В пяти метрах стоял красноармеец в камуфляжной «амебе», целящийся в него из карабина. Кобрин расстегнул нагрудный карман и вытащил двумя пальцами потрепанную по углам картонку удостоверения личности.

– И что дальше?

– На траву, вон, поклади, да на три шага назад отступи, – скомандовал тот. – И руки на виду держи, а то стрельну.

– Может, все-таки представишься, боец?

– А чего тут представляться, фронтовая разведка мы. Шли себе на задание, слышим – по-нашенски говорят, вот и решили проверить. Саня, проконтролируй, я документ гляну.

Подхватив с земли удостоверение, разведчик отступил назад и несколько секунд изучал его, затем пожал плечами, сообщив с явным облегчением:

– Ну, вроде все правильно. Здравия желаю, товарищ капитан! Так откуда вы тут, говорите?..

Конец первой книги

Сайт автора – www.tarugin.ru

Форум – http://forum.amahrov.ru