Старший лейтенант Федор Кобрин, февраль 1942 года
Несмотря на первоначальные опасения, добраться до железнодорожной станции разведгруппе удалось без осложнений. Зашли через разрушенный в ходе декабрьского контрудара поселок, удачно прилегающий к самому лесу, откуда до цели оставалось всего ничего, меньше километра. Собственно говоря, до самой станции наши войска не дошли, остановившись километрах в десяти, но по поселку и станции отработали со всем тщанием, используя и авиацию, и реактивные минометы, благо заранее предупрежденные жители покинули свои дома еще за несколько дней до наступления. Пути и основную инфраструктуру немцы за это время, понятно, восстановили, а вот раскатанное бомбами и эрэсами буквально по бревнышку поселение так и стояло заброшенным и занесенным злым февральским снегом.
Укрывшись в руинах одного из наименее пострадавших зданий, пятеро советских разведчиков дождались сумерек, отдыхая после изнурительного марш-броска и попутно изучая местную обстановку. Которая в общем и целом радовала: подходы к станции фрицы, хоть и охраняли, но подобраться, тем более в темноте, для опытных бойцов вполне реально. А неопытных в этом рейде попросту не было, с собой старлей Кобрин взял исключительно ветеранов, не раз и не два ходивших во вражеский тыл, ребят обстрелянных и имеющих боевые награды.
Располагайся поселок хоть немногим ближе и выше по рельефу, на станцию можно было бы и вовсе не соваться, высмотрев все необходимое в бинокли, коих на группу имелось аж три штуки, но – увы… Поселок находился пусть в неглубокой, но низине, так что разглядеть происходящее никакой возможности не имелось. Значит, придется рисковать, поскольку полученный приказ двояких толкований не допускал: не позднее пяти часов утра командование должно получить подтверждение, прибыл ли под разгрузку эшелон с новейшими тяжелыми танками, или авиаразведка ошиблась, приняв за танки какой-то иной груз. А в том, что летуны вполне могли опростоволоситься, особых сомнений не было. Погода в последние дни снова начала портиться, небо затянула плотная облачность, летать ниже кромки которой было чревато. Являющуюся стратегическим объектом станцию прикрывало сразу три батареи ПВО, тяжелая, из четырех 8,8-см FlaK 36/37, и две легкие, вооруженные двадцатимиллиметровыми скорострельными автоматами.
Так что последнее слово, как обычно, оставалось за фронтовой разведкой. Если подтвердит, через час после получения шифрованной радиограммы сюда наведаются тяжелые бомбардировщики, с полной бомбовой нагрузкой на борту дожидающиеся коман-ды (или отмены оной) на своих аэродромах. Которым на низкую облачность, в принципе, наплевать – они ориентируются по радиомаякам и по такой крупной цели, как станция, никак не промахнутся. А после первых удачных попаданий можно будет работать уже прицельно, по ориентирам, поскольку пламя от возникших возгораний никакие облака не скроют…
Ну, а опровергнут – вступит в действие запасной план, и сразу несколько РГД уйдут в направлении близлежащих ж/д узлов, разыскивая секретный эшелон, сведения об отправке которого получены от одного из советских агентов аж в самом гитлеровском генштабе. Найдут, конечно, куда он денется, чай, не иголка. Вот только сколько на это потребуется времени, никто не знал: сутки, двое, больше? А время, которое ты отдаешь противнику, всегда и на любой войне стоит дорого, крови и жизни бойцов, иногда далеких и незнакомых, а порой – твоей собственной и твоих боевых товарищей. Но пока до урочного часа, когда предстоит выйти в эфир, оставалось еще несколько часов, уйма времени…
* * *
– Ну, вот как-то так, братцы, – подытожил недолгое совещание Кобрин, аккуратно складывая и пряча в планшет лист бумаги с начертанной от руки схемой железнодорожной станции. – Заходим двумя группами, мы с Серым идем со стороны паровозного депо, Леша с Вадиком – через разбомбленные пакгаузы, и там, и там есть где укрыться. Василь с рацией ждет на точке, поскольку рисковать ценным оборудованием никакого права у нас нет.
– Кто б сомневался, – мрачно буркнул радист. – Снова в тылу сидеть…
– Не в тылу, а в боевом прикрытии! – строго поправил Федор. – Если мы нарвемся и нашумим, сигналы помнишь?
– Так точно, помню. Красная ракета одиночного огня – «танков на станции нет, данные ошибочны». Тройная зеленая – немедленно выходить в эфир, подтверждая разведданные.
– После чего?
Радист тяжело вздохнул:
– После чего скрытно возвращаюсь прежним маршрутом к точке сбора «2».
Старший лейтенант слегка повысил голос:
– Неполный ответ, товарищ старшина. Ну, почему не слышу?
– Виноват, не успел сказать. Возвращаюсь, не вступая в бой и не пытаясь помочь основной группе. В точке сбора жду сорок минут, после чего ухожу резервным маршрутом.
– Вот теперь правильно, – серьезно кивнул Кобрин. – Вася, если нас обложат, ты с одним автоматом ничем помочь не сумеешь, только зазря рядом ляжешь! Зато, когда до наших доберешься, хоть расскажешь, что да как случилось. Неохота без вести пропавшим числиться, обидно как-то, особенно теперь, когда мы немца в хвост и в гриву гнать начали. Понятно объяснил?
– Так точно, понятно. Приказ не нарушу, не переживай, командир, – насупился радист.
– Вот и ладненько. Ну чего, бойцы? – ухмыльнувшись, старлей оглядел свое невеликое воинство. – Все готовы? Добро. Тогда попрыгали – и вперед, время не ждет…
Открытое пространство одетые в белые маскхалаты разведчики преодолели буквально за четверть часа – даже особенно скрываться не пришлось, благо местность оказалась мало что пересеченной, так еще и со множеством засыпанных снегом воронок, оставленных не попавшими в цель советскими бомбами и реактивными снарядами. С одной стороны, это доставляло определенные сложности – внезапно провалиться в невидимую под настом ямину никому не хотелось, с другой – было где укрыться, когда фрицы лениво шарили по окрестностям лучом установленного на одной из караульных вышек прожектора. Хорошо, хоть осветительных ракет не запускали, не передний край, чай. Заодно повезло, что гитлеровцы не стали заморачиваться с оцеплением станции – то ли личного состава не хватало, то ли сочли подобное излишней перестраховкой, то ли решили не привлекать к разгрузке излишнего внимания.
В конечном итоге обе группы благополучно добрались до цели. Старлей Кобрин с сержантом Сергеем Лариным укрылись в руинах депо, от которого после нескольких попаданий советских фугасок весом никак не меньше четверти тонны уцелела только одна из несущих стен да обрушившиеся вниз остатки перекрытий, представляющие собой перекрученные ударной волной каркасные балки и рваные лохмотья присыпанного снегом кровельного железа. Младший лейтенант Алексей Кузьмин с сержантом Вадимом Пылевым схоронились в развалинах станционных складских помещений, некогда толстостенно-краснокирпичных, царской еще постройки, но ныне тоже перемолотых тротилом до абсолютно неремонтопригодного состояния. Наблюдательные позиции разведчики выбрали удачно, недаром корпели перед выходом над оставшимися с довоенных времен схемами, переданными из разведотдела армии. Развалины депо располагались в районе выпускных стрелок, пакгаузы – входных. В итоге вся станция оказывалась как на ладони – если, конечно, найдешь подходящее место, желательно где-нибудь на верхотуре, чтобы виднее было. Ну, и незаметнее, понятное дело…
С последним повезло только одному Кобрину, которому вместе с товарищем удалось вскарабкаться на самый верх выщербленной осколками стены. Впрочем, особого значения это не имело, территория оказалась достаточно ярко освещена прожекторами. И одного взгляда хватило, чтобы понять, что авиаразведка, несмотря на нелетную погоду с прочей низкой облачностью, не ошиблась. Разгрузка пришедшего несколько часов назад эшелона была в полном разгаре. Ревели танковые моторы, застилая видимое пространство синим дымом бензиновых выхлопов, сквозь которые с трудом пробивались мечущиеся лучи ручных фонарей и фар, лязгало железо, грохотали сцепки, когда очередной танк тяжело сползал с платформы на разгрузочную рампу, раздавались резкие трели унтер-офицерских свистков, неслышимые в общей какофонии матерились немецкие танкисты и железнодорожная обслуга. С минуту понаблюдав за происходящим, Федор с широкой улыбкой протянул бинокль Ларину:
– Ну, чего, Серег, похоже, не зря сходили, а? Глянь, какая красота-красотища! Командование будет довольно, верно тебе говорю. И эшелон в наличии, и секретные танки при нем. А самое главное, возиться с разгрузкой фрицам еще часов пять, никак не меньше.
– Думаешь, командир? – не отрывая от глаз окуляров трофейного «цейса», негромко пробормотал сержант. – Вон как споро работают, стахановцы хреновы, мля!
– Не думаю, а твердо уверен, – хмыкнул старший лейтенант. – Вспомни, чего нам перед выходом доводили? У этих ихних «Тигров» все не как у людей, одних только гусениц два комплекта. Те, которые узкие, для твердых грунтов и перевозки, поскольку иначе они на стандартную платформу по габариту не влезут. А другие, пошире, для боя. Кстати, знаешь, как в ихней инструкции положено проверять, способен ли грунт выдержать танк?
– Не-а, – искренне заинтересовался Ларин. – Как?
– Одному фрицу нужно взять другого на закорки да встать на одной ноге, словно аисту. Если сапог в землицу не провалился – значит, и танк пройдет, если наоборот – ищи обходной путь, иначе завязнет.
– Ну, фрицы-то известные затейники, – фыркнул товарищ. – Знакомое дело.
– А теперь гляди, как они эти свои панцеры разгружают. Сначала широкие гусянки из-под брюха лебедкой тягают и в сторонке укладывают, а в них в каждой три тонны веса. И только затем танк с платформы сводят. А ведь ему еще обратно переобуться нужно, поскольку на узких далеко по снегу не уедет, а это тоже не простая задачка. Эшелон на станции уж несколько часов стоит, а они только с полдесятка машин сгрузили, и еще столько же осталось.
– Это да, – согласился сержант, возвращая бинокль. – Похоже, долгонько еще провозятся, там ведь не только эти самые «Тигры», но и обычные «тройки» с «четверками». Только их еще не разгружают, так пока на платформах и стоят.
– Вот именно. В первую очередь фрицы хотят свою секретную технику сгрузить и подальше отвести, а уж затем и до обычной брони очередь дойдет. И думается мне, тут никак не меньше полноценного батальона разгружается, согласен, Сережа?
– Угу, видать, это тот самый «шверпанцерабтайлунг пятьсот два», про который нам на инструктаже говорили, и есть. Никакой ошибки. Так чего делаем-то, командир? Отходим и даем нашим эрдэ? Вроде все, что требуется, разглядели?
– Погодим минуток с несколько, вдруг еще чего ценного высмотрим. Да и «Кузьме» нужно немного времени дать, позиция-то у них не такая удачная, как у нас, пусть тоже осмотрятся. А там и уйдем, как пришли…
В этот момент где-то в районе пакгаузов гулко треснул выстрел немецкого карабина, в ответ прострекотал короткой очередью ППШ. Спустя буквально несколько секунд заунывно завыла сирена тревоги.
– … твою мать! – зло выдохнул Кобрин, выдергивая из-за пояса ракетницу. – Таки вляпались наши!
Переломив ОСП-30, Федор запихнул в казенник картонную гильзу, предварительно убедившись, что не ошибся в маркировке патрона. Взведя курок, поднял руку и выстрелил, со злой гримасой наблюдая, как над головой расцвели три ярко-зеленые звездочки. И практически одновременно со стороны складов метнулась в низкое зимнее небо еще одна искорка сигнальной ракеты, мгновением спустя тоже вспыхнувшая строенным зеленым светом. Ну, вот и все, собственно. Не заметить подобного салюта старшина Рубин просто не может. Значит, в ближайшие пару минут он выйдет в эфир, отослав столь ожидаемую командованием радиограмму. А им остается лишь связать немцев боем, позволяя радисту безопасно уйти, благо эти развалины практически идеально подходят для подобного. Ну, а затем прилетят родные краснозвездные бомбардировщики, устроив обреченной разведгруппе шикарные похороны…
* * *
Младлей Леха Кузьмин пихнул товарища локтем в затянутый маскхалатом бок:
– Вадик, все рассмотрел?
– Все, – кивнул сержант Пылев. – Не ошиблись летуны, все, как и докладывали. И эшелон в наличии имеется, и секретные танки. Ух и здоровенные какие! Так чего делаем, сворачиваемся?
– Ага. – Перевернувшись на бок, младший лейтенант выбрал нужный патрон и зарядил сигнальный пистолет. – Самое время, а то командир бухтеть начнет, почему, мол, задержались.
– А это зачем? Уползем по-тихому, немец и не прознает.
– На всякий случай, – дернул обмороженной еще в ноябре щекой младлей. Несмотря на все старания врачей, чувствительность полностью так и не восстановилась, отчего улыбка выходила несколько кривоватой, чего разведчик порой откровенно стеснялся, особенно если общался с противоположным полом. – Потом времени может не быть. Да и вообще…
– Накаркаешь, – осуждающе буркнул товарищ. – Нормально ж все. Первым пойду?
– Валяй, – убрав ракетницу за отворот комбеза, Кузьмин запахнул маскировочный халат и взял автомат, смахнув перчаткой налипший на кожух ствола снег. – Давай по нашим следам, незачем лишне… стой! Замри!
– Бл… – едва слышно выдохнул сержант. – Этим-то тут что понадобилось?!
Разведчики затаились, вжимаясь в припорошенный снегом битый кирпич. Укрытие так себе, но другого нет, сейчас главное не выдать себя даже случайным движением. В проломе стены замелькал желтоватый луч ручного фонаря, которым идущий первым гитлеровец обшаривал пространство перед собой. Поскольку все бойцы разведгруппы достаточно хорошо знали язык противника, короткий диалог секретом для них не стал:
– Ганс, ну и что мы тут делаем? Это просто разрушенный склад, один из многих.
– Не знаю, дружище, но ты ведь сам слышал, Фогель вроде бы заметил какое-то движение в руинах. Возможно, русские диверсанты.
Невидимый собеседник гулко закашлялся, сдавленно выругавшись под нос:
– Проклятые новые танки, все наши проблемы из-за них! Хорошо, хоть не заставили оцеплять станцию по всему периметру, и торчать в голом поле на этом жутком морозе! Теперь еще и это.
– Не хочу туда лезть. Давайте просто скажем унтеру, что никаких большевиков тут нет? – неуверенно сообщил третий. – Неужели они настолько глупы, чтобы лезть туда, где полно солдат? Тем более охрану усилили сегодняшним утром.
– Перестань, трусишка! – хрипло буркнул обладатель простуженного голоса. – Их тут, разумеется, нет, но проверить все-таки нужно. Иначе всех ждет веселая жизнь, свинская собака Фогель сгноит нас в нарядах, причем ночных. А я и без того вторую неделю кашляю, так недолго и до пневмонии доиграться. Если хочешь, пойду вперед.
– Ну и иди, смельчак! Мы не против, правильно, Вальтер?
– Разумеется, нет! Если с тобой что-то произойдет, мы обязательно напишем Марте – ведь так зовут ту красоточку с фотокарточки? – что ее герой погиб как образцовый солдат фюрера! В одиночку уничтожив три русских панцера и перебив прикладом не меньше роты жидобольшевиков! И пятерых комиссаров! Верно тебе говорю, так и будет!
– Пошел в задницу, трепло! Прикрывайте меня, клоуны. Ты справа, ты слева. Укрыться они могли только вон там, иначе ничего не разглядишь, стена закрывает обзор. Посмотрю, нет ли следов на снегу.
Трижды негромко лязгнули затворы, и Кузьмин, смерив товарища многозначительным взглядом, показал сначала три пальца, затем один. Пылев молча кивнул – понятно, мол: немцев трое, вооружены карабинами, автоматического оружия не имеется. Уже проще, можно справиться без шума, по-тихому взяв фрицев в ножи. Вот только хреново, что немец про следы упомянул. Хоть и старались ступать исключительно по торчащим из-под наста кирпичам, все одно наследили неслабо, опытный человек сразу засечет. Да и позиция у них, если начистоту, так себе, если фриц заметит потревоженный снег, вряд ли зайдет за груду кирпичей, за которой и укрылись разведчики, полностью скрывшись с глаз своих товарищей. И как тогда его снять без шума? Вернее, снять-то не проблема, метать все, более-менее заточенное и способное поражать мишень, их научили, но как быть с остальными двумя? Похоже, придется шуметь…
Младший лейтенант закинул за спину автомат, зубами стянул перчатку и бесшумно выдернул из ножен клинок; Вадим последовал примеру командира. Рукоять НР-40 привычно легла в ладонь, но налипший снег ожег кожу, мгновенно превращаясь в воду, и сержант досадливо отер руку о маскхалат. Кузьмин подал знак «первый мой, дальше действуем по обстановке» и провернул нож в руке, перехватывая за лезвие. Значит, уже просчитал диспозицию, и теперь точно уверен, что незаметно от камрадов фашиста не взять. Фигово, даже очень фигово…