Вот таким образом наш невеликий отряд и разросся аж до двух отделений и теперь состоял из двадцати двух бойцов, включая и нас. Двое красноармейцев погибли во время боя – одного застрелил единственным выстрелом караульный, другой поймал шальную пулю и умер, прежде чем его успели перевязать. Именно «успели», а не «успел»: среди окруженцев неожиданно обнаружилась девушка-санинструктор, которую я из-за короткой стрижки и мешковатой формы не по фигуре поначалу принял за худого паренька. Едва узнав об этом, я с облегчением сбагрил ей медицинскую сумку, которую так и таскал с собой.

Первый час поручик гнал наш недовзвод без остановок и в неслабом темпе, справедливо рассудив, что утренний расстрел оберста, пусть даже и занимавшего немаленькую должность, это одно, а вот обстрел штаба целой дивизии и уничтожение батареи – совсем другое. И если мы уложили два с лишним десятка фугасов именно туда, куда собирались, то подобное хулиганство нам так просто с рук могут уже и не спустить. Есть ли в распоряжении фрицев егеря, неизвестно, но вот какие-нибудь фельджандармы с собачками определенно найдутся. А собачки – это совсем плохо. Вот потому Гурский и выдерживал темп, часто меняя направление движения. Встречая ручьи, проходили по воде пару сотен метров, затем снова возвращаясь на твердую землю. Уловка в принципе наивная, опытные преследователи обязательно пустят собачек по обе стороны ручья, отыскивая место, где отряд вышел на берег, но лучше хоть что-то, чем ничего.

Впрочем, узнай мы, насколько успешными оказались наши игры с трофейными пушками, то погнали б отряд еще быстрее… Да что говорить, я бы первым и рванул вперед, причем так, словно за мной не овчарки, а голодные тираннозавры гонятся!

В начале второго часа я нагнал поручика, идущего в авангарде и заодно выполняющего в одно рыло функции головного дозора, и сообщил, что если не сделаем привал, то загоним бойцов вконец. В отличие от нас они уже несколько дней без нормальной еды и отдыха – вроде старшина упоминал, что как минимум двое суток не ели. Да и раненым нужно повязки сменить: во время нашей атаки на батарею никто ранений не получил, просто немцы их захватили уже с тремя «трехсотыми» на руках. Тьфу ты, хорошо, вслух не ляпнул… расслабился, блин. Заодно пора и с людьми познакомиться, поскольку до того не было ни времени, ни возможности: уж больно быстро все произошло.

Гурский, согласно кивнув, скомандовал привал. Красноармейцы тут же облегченно повалились на землю. Я же, выцепив из общей массы санинструктора, озадачил ее сменой помянутых повязок. Девчушка – звали ее, как выяснилось, Валентиной – спорить не стала, тут же приступив к делу. Вот только я, поглядев пару минут на творящееся безобразие, тяжело вздохнул и решительно вмешался в процесс. Странно со стороны выглядит? Откуда, мол, простой шоферюга десмургию знает? Ну и хрен с ним, пусть странно. Я, между прочим, клятву Гиппократа давал, а этим парням еще с фрицами воевать да историю Великой Победы своей кровью писать. И если кто-то из них из-за дурно обработанной раны или неправильно наложенной повязки получит нагноение или заражение крови, это окажется исключительно моя вина, а не этой девчонки, которая, похоже, просто не имеет практического опыта. Ведь чему-то же ее учили на курсах санинструкторов, не могли не учить – перед войной и в первые военные годы кружки «Осоавиахима» давали неплохой уровень подготовки. Это уже потом сроки обучения почти по всем военным специальностям сократили до «ускоренного выпуска».

Короче говоря, в четыре руки мы справились быстро, обработав раны и заново перебинтовав троих легкораненых. Ничего особенно страшного там не было: у одного осколочное ранение головы по касательной, по сути, просто глубокая ссадина, у двух других – пулевые, в руку и бок. В плечо – сквозное, а у второго бойца пуля рассекла кожу и перебила ребро. Впрочем, возможно, и не перелом, а просто трещина – я ж не рентген, в конце концов, сквозь тело не вижу. Конечно, бегать по лесу с давящей повязкой на груди – то еще удовольствие, но уж тут ничего не поделаешь, госпиталя в ближайшем будущем не предвидится.

Глядя, как ловко я накладываю бинты, Валя настолько обалдела, что вполне ожидаемый вопрос «где научился?» прозвучал лишь в самом конце перевязки. Пришлось озвучить старую идею про отца-хирурга, мечтавшего о продолжателе врачебной династии и с детства обучавшего сына всяким медицинским премудростям. А неблагодарный отпрыск возьми да и стань простым военным шофером. Версия прошла на ура: несмотря на свойственную военному времени подозрительность, девушка в моих словах не усомнилась. Да и с чего бы? По большому-то счету я ведь ее работу выполнял, с которой она, мягко говоря, не слишком профессионально справилась. Да и будь я немецким диверсантом, зачем мне противнику помощь-то оказывать?..

Поручик меж тем занимался учетом личного состава – вытащив из полевой сумки тетрадку и карандаш, он с помощью танкиста (писать без привычных «ятей» да «еров» ему было все еще сложновато, вот он Серегу и напряг) составил список бойцов с указанием ФИО, возраста, домашнего адреса, места взятия на воинский учет, последнего места службы и военно-уставной специальности. Да еще и сверил с солдатскими книжками, у кого они имелись. В общем, за дело Николай Павлович принялся всерьез. Красноармейцы отвечали охотно, с ходу признав в Гурском опытного командира и, похоже, испытывая нешуточное облегчение: одно дело – попасть в окружение малоорганизованной толпой, пусть даже и с оружием в руках, и совсем другое – пробиваться к своим в составе отряда, по пути нанося противнику серьезный урон. А после наших образцово-показательных стрельб в последнем никто из них уже не сомневался.

Насчет оружия, кстати, это я не просто так сказал: к немцам-то бойцы попали вооруженными, правда, патронов у них практически не было, по три-четыре штуки на винтовку. Фрицы стволы отобрали да и закинули в грузовик, где мы их и нашли после разгрома батареи. Так что сейчас оружие имелось у всех, даже у санинструкторши. Основная масса красноармейцев вооружилась фрицевскими «98К», благо патронов хватало, а пятеро оставшихся без трофеев взяли свои же «трехи», по-братски разделив последние патроны. Нашедшийся в вездеходе немецкого комбатра «МП-40» с подсумком я без колебаний вручил старшине Феклистову – заслужил. Да и не по возрасту ему тяжеленный винтарь на плече таскать.

Вообще, с этими найденышами нам здорово повезло: в том смысле, что старшим по званию среди окруженцев оказался старшина Феклистов, большинство же были рядовыми или сержантами. Ума не приложу, как бы нам пришлось изворачиваться, будь в их числе командир уровнем выше старшего лейтенанта или комиссар энного ранга. Про чекистов с их хитрой системой званий и своеобразным взглядом на мир я и вовсе молчу – тут бы наша скороспелая легенда вряд ли прошла, эти ребята едва ли не с колыбели приучены копать всерьез и глубоко. Так что, найдись среди бывших пленных особист, туговато бы нам пришлось. Но, к счастью, обошлось.

Четырнадцать красноармейцев вместе с санинструктором… или санинструкторшей? – оказались пехотинцами из состава «нашего с поручиком» 69-го стрелкового корпуса, в основном – 153-й и 229-й дивизий. Двое, рядовой и младший сержант, саперами. Один и вовсе танкистом, чему весьма обрадовался нашедший родственную душу Якунов. Как выяснилось, когда тот выбирался из горящего танка, комбинезон сильно обгорел и был выброшен вместе со шлемом, потому мы его сразу и не заприметили, причислив из-за обычного х/б к пехоте. Ну и герои дня, два наших героических артиллериста, Феклистов и Иванов.

Когда же дошла очередь заносить их в список, меня пробил короткий озноб: служили оба в том самом 14-м гаубичном полку, что мы и собирались отыскать! Ага, именно так, не больше и не меньше!

Интересно, это просто очередное совпадение? Счастливая случайность? Или все-таки нечто совсем иное, сути чего я просто не понимаю? В конце концов, ведь та компьютеризированная бижутерия, что поручик в кармане таскает, тоже ведь выборочно работала: на пулеметную пулю она внимания не обратила, а вот на взрыв фугаса и попадание пистолетной пули очень даже отреагировала. Гм, это что ж получается: если рассуждать подобным образом, и поручик в будущее, и мы оба в прошлое не случайно, что ли, попали? Блин, голова кругом!

Ладно, рассуждения мы пока в сторону отложим да послушаем, что наши боги войны о себе расскажут. Ага, оба они из состава 5-й батареи 2-го дивизиона 14-го гаубичного полка. Насколько помню, в то время полк как раз и состоял из двух дивизионов, в каждый из которых входило три четырехорудийные батареи. А Яков командовал шестой. Получается, Феклистов служил с ним в одном дивизионе – соседи, стало быть, вряд ли командование станет располагать батареи слишком далеко друг от друга. Ого, становится совсем интересно… А что, если пойти, так сказать, ва-банк? Похоже, этот старшина – тот еще крендель. С таким, пожалуй, можно и напрямоту…

Перекинувшись парой слов с поручиком и заручившись его согласием, отозвал в сторону артиллерийского старшину:

– Перекурить не желаете, товарищ Феклистов? Поговорить бы нужно…

– Отчего ж не покурить, боец, – ухмыльнувшись в усы, ответил старшина. Вот же зараза, а ведь он меня определенно раскусил, понял, что никакой я не простой шофер! – Можно и подымить. Отойдем?

– Отойдем, – согласился я, глядя, как поручик раздает бойцам затрофеенные на разгромленной батарее галеты и консервы, одну банку на двоих. Кстати, правильно, жратвы у нас мало, нужно экономить – когда еще удастся прибарахлиться. Но и накормить красноармейцев нужно, иначе далеко не уйдем.

Усевшись под комлем здоровенного вяза, старшина вытащил из кармана галифе кисет и неторопливо набил самокрутку. Прикурил от самодельной зажигалки, сделанной из мосинской гильзы, хитро взглянул на меня сквозь клуб сизого махорочного дыма:

– Так о чем поговорить-то хотел, боец? Или ты того, не совсем рядовой, а? Угадал?

– Угадали, Архип Петрович, в самую, можно сказать, точку угодили. Не совсем.

– Ото ж, – непонятно протянул тот, делая новую затяжку. – Может, мне того, встать следует, а то мало ли какое у тебя звание?

– Нет, вставать не нужно, – улыбнулся я.

Вот же язва, а?! Ну, держись, артиллерист.

– Где служил, старшина? Я германскую имею в виду?

– Где служил, там служил. Хотя, ежели интерес имеешь, отвечу: под началом генерала Брусилова служил, Ляксея Ляксеича. Слыхал, поди? Он в двадцатых оченно Красную Армию поддерживал. – Судя по выражению лица Феклистова, последнее было сказано исключительно для моих ушей. Интересно, он что, совсем ничего не боится, что ли? – Но воевал отлично, особливо в шестнадцатом под Луцком.

– Знаю. А кем был?

– Унтером служил, а именно – фейерверкером. Ежели что, так лучшим бомбардиром части считался. За германскую два «Георгия» имею.

– Понятно. А в Гражданскую?

– Вот тут Бог миловал: как в семнадцатом фугас рядом ахнул, так три года негодным к ратной службе и провалялся. Свезло, не пришлось братовьев единокровных насмерть бить. Не взял бы такой грех на душу, ей-ей, не взял. Ну, разочаровал тебя?

– Да скорее наоборот, – задумчиво хмыкнул я.

– Наоборот?! – опешил Феклистов. – Это как?

– Что, думаешь, я шпион германский? – не удержался я, не скрываясь фыркнув.

– Да какой с тебя шпион, – отчего-то расслабился артиллерист. – Шпион с тебя, прощения просим, как с гамна пуля. И не летит, и не ранит, токмо воняет. Да и рожей не вышел. А вот вопросики странные задаешь, и вообще…

– Ладно, Архип Петрович, давай начистоту. Не рядовой я, хоть авто и взаправду водить умею. Да и на Финской побывать пришлось. Вот только то, что я тебе скажу, должно между нами и остаться.

– Дык, давай начистоту, – пожал он плечами. – Видал я, как ты германцев стрелял. Да и идея с батареей хороша. А про то, что ты получше нашей Валюши с бинтами управлялся, и вовсе молчу.

– Глазастый, молодец, – хмыкнул я. – Слушай тогда: мы с товарищем старшим лейтенантом – единственные уцелевшие из группы специального назначения, отправленной в немецкий тыл для выполнения особого задания. Лейтенант Якунов ничего не знает, он к нам случайно прибился. Так нормально?

– Вполне, – солидно кивнул Феклистов. – Вот теперь больше на правду похоже. А по званию ты у нас кто?

– Сержант госбезопасности.

– Лейтенант то исть, ежели по армейскому считать. Командир твой, я так прикидываю, капитан небось, не меньше?

– Типа того, – осторожно кивнул я в ответ.

– Вот и ладно. – Старшина докурил козью ногу, аккуратно притоптал окурок. Похоже, моя принадлежность к всесильному наркомату его не шибко и напугала, несмотря даже на достаточно опасные высказывания про Гражданскую войну. – А спрашивать ты про 6-ю батарею хочешь, верно говорю? Ту, которой сын товарища Сталина командует?

Взглянув на мое лицо, старый артиллерист лишь ухмыльнулся в прокуренные усы:

– Угадал, стало быть. У тебя какие данные, лейтенант?

– Да почти никаких. Есть вероятность, что дней через пять они попадут в окружение и товарищ Джугашвили может попасть в плен…

– Попал уже, скорее всего, – тяжело вздохнул Феклистов. – Мы ж отчего в окружении-то оказались? Немец как вперед попер, так нас с ходу и отсек. Нашу пятую минометными фугасками закидал, да у нас все одно боеприпаса уже не осталось, так что прицелы да замки сняли и разбежались кто куда. А шестая верстах в пяти стояла, снаряды у них еще были, но куда стрелять, неизвестно. Да и связи не имелось.

– Где именно, показать сможешь? Сейчас карту принесу.

– Дык, на што мне карта? – удивился тот, вытянув руку в направлении северо-востока. – Вона туда, верст с десять, и будет их позиция, оттуда мы с Илюхой и драпали, пока наших в лесу не повстречали. Только это позавчера еще было. Може, и нет их там уже.

– А если есть?

Артиллерист несколько секунд размышлял, поглаживая пальцем усы, затем ответил:

– Не знаю я. Ежели не стали пушки да оставшийся боекомплект взрывать, так, может, и сидят на позиции. Они ж не в курсе, как германец прет, может, думают, что помощь будет.

– Добро, после отдыха выходим. Про наш разговор – никому. Немцев в районе много, как считаешь?

– Много-то много, вот только, где они, а где наши, поди разберись. Мы вот, покудова на тех артиллеристов не наткнулись, почитай двое суток по лесам бродили, а германцев не встретили. Сейчас и линии фронта-то, почитай, нет, смешалось все. Только нам это, я так меркую, как раз на руку.

Хлопнув старшину по плечу, я отправился к поручику «на доклад». Хоть я в карты и не играю, но, похоже, расклад выходил весьма интересный. Разумеется, в военном совете участвовал и танкист: в конце концов, какая разница, откуда я получил сведения? Получил – и получил. Не рассказывать же ему про разговор со старшиной о нашей с поручиком фиктивной принадлежности к ОСНАЗУ НКВД?

Уяснив, о чем речь, Серега жутко возбудился, так что Гурскому пришлось его осадить – мол, режим секретности, все дела. После чего поручик произнес перед бойцами короткую речь о том, что, согласно захваченным нами утром документам уничтоженного фашистского полковника – он даже потряс перед ними одной из трофейных папок, – нашим отрядом получены данные о возможности пленения самого товарища Якова Джугашвили. И он предлагает предотвратить это, придя на помощь окруженной батарее (вот будет задница, если батарея, вопреки мнению Феклистова, ни в какое окружение еще не попала). Разумеется, красноармейцы однозначно проголосовали «за». Утрирую, конечно: никто никого не спрашивал и ни за что не голосовал, но решение прекрасно читалось на их лицах. Само словосочетание «сын Сталина», по меркам этого времени, являлось великолепным побуждающим фактором.

Разобравшись с оружием и боеприпасами, двинулись в путь – по прикидкам поручика, до темноты мы должны были добраться до исходного района, ночью провести разведку и утром ударить. Перед выходом Гурский сформировал два пулеметных расчета, так что теперь было кому тащить тяжеленные Maschinengewehr-34, которые – нижней частью спины чую – нам еще ого как пригодятся. Патронов, правда, осталось всего по ленте на ствол, но и это неплохо.