Москва, недалекое будущее.

Доктор физико-математических наук, профессор Сергей Николаевич Мякишев с трудом поднялся из старенького кресла и, шаркая по полу разношенными тапочками, пошел в сторону прихожей, откуда раздавалась требовательная трель дверного звонка. Да уж, старость не радость, как говорится. Эх, вернуться бы в прошлое, лет на тридцать, а лучше на сорок! Квартира в столице и неплохая научная пенсия плюс надбавка за кое-какие «особые заслуги»? А зачем ему это все, если жизнь уже давно потеряла всякий смысл? Детей у него не было, любимая и единственная супруга умерла от рака еще десять лет назад, настоящей работы тоже нет. Остались одни воспоминания. А ведь как все здорово начиналось тогда, в 80-х! Какой прорыв ожидался в науке, какие перспективы мерещились, когда он возглавил тот уникальный проект! И ведь им все удалось, они, страшно сказать, научились отправлять в прошлое физические объекты, их работой заинтересовались на самом верху, обещали… да, собственно, много чего обещали. Но закончилось все полным крахом.

Пришел новый Генеральный, объявил, что теперь у них врагов нет, а остались одни друзья, — и все рухнуло. Вообще всё — страна, наука, армия, само будущее. А ведь им оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть до окончательного прорыва. «Прокол», именно так назывался проект всей его жизни, себя вполне оправдал. Вот только вторая его фаза так и не получила ни развития, ни финансирования. А потом и вовсе всем и на все стало наплевать. Нет, лет пять, если память не изменяет, назад к нему приходили те самые хрестоматийные «люди в строгих костюмах», интересовались, не осталось ли у него каких-либо материалов по «Проколу», которые не попали в спецархив. Болваны! Сразу видно, не служили они при Союзе, потому и не знают, как тогда следили за государственными секретами. Ну, какие у него могут оказаться материалы, если он давал подписку о неразглашении без срока давности?! Если он даже в любую из бывших республик бывшего же СССР не сможет ни на день отправиться, поскольку пожизненно невыездной? Идиоты, право слово…

Кстати, интересно, кто все-таки мог прийти в столь позднее время? Наверняка соседка Вера снова будет тысчонку до пенсии просить. Даст, конечно, она ж не на водку берет. Пенсия у нее обычная, социальная, а внуков аж двое. Без отца парни растут, одна мать на себе тянет. Переписать, что ли, на них квартиру? Хоть что-то полезное в этой жизни напоследок сделает. А то ведь въедет сюда какой-нибудь жлоб из этих, новое поколение которые, да станет туда, где они с покойной супругой столько лет счастливо прожили, всяких шлюх из ночных клубов водить. Нет уж, хрен! Подобного точно не будет, он не допустит. Ох, ладно, к чему перед ночью душу бередить?..

Дошаркав до двери, профессор взглянул в глазок. За дверью стоял незнакомый мужчина средних лет. Один. Стоял, в смысле, один. Хотя сейчас никому доверять нельзя, остальные могут и на лестнице прятаться. Правда, на первом этаже консьержка сидит, абы кого не впустит. Дом-то, в принципе, еще со времен Союза не простой…

— Кто?

— Сергей Николаевич? — вопросом на вопрос ответил гость. — Полковник Логинов, Федеральная служба безопасности. Понимаю, время позднее, но вы дверь на цепочку приоткройте, я вам удостоверение покажу. И не бойтесь, пожалуйста.

— А я и не боюсь, — буркнул Мякишев, щелкая замком и распахивая дверь. — Чего мне бояться-то? Отбоялся свое, надоело, знаете ли. Входите уж, коль пришли.

Гость переступил порог, протянув раскрытое удостоверение:

— И все же, попросил бы взглянуть. И дверь закройте.

Доктор наук пожал плечами, скользнул взглядом, не вчитываясь, по документу и запер дверь. Сделал приглашающий жест:

— Проходите в комнату. Только обувь снимите, тапки вон там, на полке. А то мне самому уже сложновато прибираться, раз в неделю Вера приходит, помогает. Соседка.

— Да я в курсе, — улыбнулся гость. — Давайте все же пройдем внутрь и поговорим уже там? Не против?

— Нет, — буркнул Мякишев, зашаркав обратно в комнату. — Прошу…

В комнате профессор занял привычное кресло, кивнув гостю на соседнее, и выжидательно уставился на Логинова. Фээсбэшник затягивать с разговором не стал. Но перед этим сделал то, чего физик, честно говоря, ожидал меньше всего: раскрыв принесенный с собой кейс, выставил на журнальный столик небольшой прибор и включил его. Ого, генератор «белого шума», нужно полагать? Неужели его квартира все эти годы могла стоять на прослушке?! Ничего себе… Хотя, учитывая, чем он раньше занимался, отчего нет? Неприятно, конечно, ну да не страшно. Раньше и не такое бывало, так что он привык.

Дождавшись, пока на передней панели загорится зеленый огонек, полковник удовлетворенно кивнул и сообщил:

— Сергей Николаевич, полагаю, вы прекрасно знаете, что это за устройство? Но мы, в смысле госбезопасность, вас не слушали, могу это официально гарантировать. Так что не волнуйтесь. Просто считайте происходящее излишней подстраховкой. Правда, за другие… э-э-э… конторы ничего сказать не могу.

Мякишев пожал плечами в ответ: мол, пусть будет так, все равно проверить не смогу. Полковник же продолжил:

— Вы хорошо помните ваш проект?

— Издеваетесь? Это было дело всей моей жизни, которое столь бездарно похерили все эти, нынешние. — Последнее слово профессор даже не произнес — презрительно выплюнул.

— Полагаю, смогу вас удивить, Сергей Николаевич. Проект «Прокол» вовсе не был, как вы изволили выразиться, «похерен». И примерно пять лет назад получил дальнейшее развитие, причем именно в том направлении, о котором вы говорили с представителем отдела оборонной промышленности ЦК КПСС, помните? Акимов, Сергей Владимирович. Восемьдесят четвертый год. Сибирь, спецполигон «объекта 873»?

Мякишев помолчал несколько секунд, прищурив глаза и вглядываясь в лицо собеседника:

— Ну, допустим. Вот только…

— Есть ли у меня допуск? — верно истолковал его взгляд полковник. И вытащил из так и стоящего раскрытым кейса лист бумаги. Протянул физику:

— Прошу. Ознакомьтесь, там все сказано.

Сергей Николаевич внимательно прочел короткий текст, перечитал еще раз и кивнул, возвращая документ собеседнику:

— Хорошо, допустим и это. И что? В смысле, что именно вас интересует? Вся информация, в том числе и результаты опытов, насколько знаю, была передана в архив именно вашего ведомства. Я-то тут при чем?

— Позвольте, я вам сначала кое-что расскажу, хорошо?

Мякишев развел руками, откинувшись на истертую спинку кресла:

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, Сергей Николаевич. Например, выставить меня из квартиры.

— И уйдете? — вздернул бровь тот.

— Конечно. Ваше право. Я ж вас не арестовывать пришел. Но неужели вам и на самом деле не интересно?

— Рассказывайте, — тяжело вздохнул профессор. И неожиданно быстро добавил: — Да нет, конечно же, интересно! Вот только, что бы вы сейчас мне ни рассказали, боюсь, слишком поздно…

Помолчав, полковник негромко ответил:

— Что ж, не стану вас разубеждать. Хотя насчет того, что уже поздно… это еще как посмотреть. Ладно, слушайте, Сергей Николаевич…

Мякишев, взволнованно ходивший по комнате, несмотря на больные ноги, наконец остановился. Взглянул на невозмутимого фээсбэшника:

— И вы так спокойно об этом говорите?! Как бишь вас?

— Анатолий Анатольевич.

— Вот! — непонятно, что имея в виду, ответил тот, воздев перед собой палец. — Именно! И вы, Анатолий Анатольевич, столь спокойно рассказываете мне о том, что вам удалось совершить первый в истории обмен разумами между людьми, разделенными поистине гигантским временным промежутком?! Семьдесят лет, с ума можно сойти! Это огромный прорыв в науке, уважаемый! Пожалуй, даже куда больший прорыв, чем все то, чего удалось добиться моей лаборатории в восьмидесятых! Просто потрясающий успех, и я весьма горд, что некогда имел непосредственное отношение к происходящему. Компьютерная игра, надо же! Никогда не воспринимал всерьез все эти новомодные штуковины, считал их чистой воды развлечением, причем глупейшим и дурманящим нынешней молодежи мозги, а вон оно как обернулось. Надеюсь, вы нашли этого человека?

Невозмутимо дослушав эмоциональный монолог до конца, полковник едва заметно усмехнулся и ответил:

— Ну, во-первых, не все так просто и радужно, как вам показалось с первого взгляда, уважаемый Сергей Николаевич. А во-вторых? Да, его нашли. Но сразу же и потеряли.

— Что, простите?

— Присядьте, пожалуйста. И успокойтесь, в вашем возрасте вредно волноваться. — Логинов кивнул на кресло. — Присядьте, и я вам все расскажу. А заодно и объясню, отчего заявился в столь позднее время.

Профессор послушно опустился на сиденье, прикрыл ноги пледом:

— Итак, молодой человек?

— Повторюсь, Сергей Николаевич, к сожалению, не все столь радужно. Вы слышали о теории нарастаний изменения времени? Наверняка ведь слышали?

Профессор пожал плечами, сухо ответив:

— Старческим маразмом пока не страдаю. Когда разрабатывали теоретическую базу «Прокола», об этом много говорили и спорили. Но мы тогда были поглощены работой, практикой и на теорию, тем более касающуюся неких гипотетических последствий, обращали куда меньше внимания. Всем хотелось получить результат. Ну, да, припоминаю, было две теории. Первая о том, что любое изменение прошлого неминуемо приведет к изменению настоящего, суть — будущего. Неофициально ее еще называли «теорией Брэдбери», или «эффектом бабочки». Вторая… сейчас припомню… ах, да, вторая противоречила первой, предполагая, что чем дальше в прошлом будет применено воздействие, тем меньше будет его отклик в будущем. Словно ведро с краской, вылитое выше по течению: чем дальше от купающихся это произойдет, тем меньше они перемажутся. И наоборот, соответственно. Мог что-то подзабыть, конечно, но примерно так. Вот только не помню точно, как наши ребята вторую теорию называли, вроде бы именно так, «ведерко краски».

Иными словами, молодой человек, согласно первой теории, наиболее мощное воздействие на будущее или настоящее — смотря какой критерий исходной точки избрать — можно осуществить именно в далеком прошлом. А вот согласно второй — наоборот. Чем ближе по временной шкале точка приложения, тем сильней изменения. Соответственно, чем дальше — тем слабее эффект. Да, кстати, возможно, вы не знаете, но существовала и третья теория, так называемого «ответвления от основной ветви». То есть исходная линия времени-пространства остается неизменной, но в момент воздействия от нее ответвляется некая новая ветка, где события могут идти как угодно, хоть по варианту «бабочки», хоть по «ведерку краски». Причем абсолютно не ясно, приводит ли подобное «ответвление» к созданию полноценного мира, новой пространственно-временной реальности, или нет. Может, да, а может — и нет. Но, хочу заметить, все это — только голая теория, и не более того! На тот момент мы всего-то научились перемещать в прошлое некий физический объект массой в пару десятков килограммов — и все. Остальное, насколько я понял, ваша заслуга. Или я ошибаюсь?

Логинов хмыкнул:

— Ну, во-первых, не моя, я всего лишь один из кураторов проекта, а тех людей, что осуществили дальнейшее развитие «Прокола». Впрочем, это неважно. Вы абсолютно верно все обрисовали. Вот только те, кто сейчас занимается проектом «Игра», склоняются, скорее, к первой теории. К той самой, которую вы и назвали «Брэдбериевской». Хотя третья теория мне тоже показалась занятной. Пожалуй, стоит передать ваши слова специалистам.

— «Игра»? — заинтересованно переспросил ученый. — Ах, ну да. Я понял. Можете не пояснять. И что?

— Хорошо, — кивнул фээсбэшник. — Так вот, мы… ну, то есть те, кто сейчас занимается проектом, считаем, что нахождение в столь далеком прошлом человека из нашего времени, да еще и профессионального военного, может иметь абсолютно непредвиденные последствия для нашей реальности.

— Человека? — живо заинтересовался тот. — Или все-таки его психоматрицы?

— А разве это имеет существенное значение? — совершенно искренне удивился Логинов.

Несколько секунд Мякишев молчал, задумчиво шевеля губами, затем коротко дернул рукой:

— Право, не знаю, в конце концов, я физик, а не биолог и уж тем более не специалист по психофизиологии. Просто вы сказали «человека», вот я и подумал… ладно, неважно. И что дальше?

— Повторюсь, — терпеливо ответил фээсбэшник. — Мы считаем, что, как вы выразились, психоматрица попавшего в прошлое игрока вполне может стать причиной непредсказуемых изменений нашей реальности. А это весьма опасно, думаю, вы со мной согласитесь. Причем тот факт, что мы пока их не ощущаем, вовсе не означает, что их нет.

— Я-то, возможно, и согласился, кабы знал больше, — задумчиво протянул ученый. — Слишком много неизвестных и неучтенных факторов. Безумно много. Уровень образованности, психологический фон перед и во время переноса, отношение к Великой Отечественной, наличие воевавших или погибших на войне родных, удовлетворенность или, напротив, неудовлетворенность нынешней жизнью, собственное желание что-либо изменить в настоящем, в конце концов…

— В точку, — негромко произнес полковник. — Согласно нашим данным, он всеми силами постарался бы изменить ход войны, поскольку крайне не удовлетворен своей нынешней жизнью.

— Своей — или вообще? — мгновенно отреагировал ученый. — Я ведь сказал, слишком мало исходных данных. Говорите уж. Я ведь чувствую, что это не все.

— Вы правы, — не стал спорить Логинов. — Ну да, в том-то и дело, что вообще, — Анатолий Анатольевич тоже умел интонировать нужное слово. — Знаете, что самое смешное? Наш нынешний фигурант — первый и единственный успешный случай полного взаимообмена разумами. И он, согласно заключению наших аналитиков, как раз из тех, кто обязательно попытается изменить прошлое во благо настоящего. Во благо Родины…

— А разве это плохо?! — живо осведомился пожилой ученый. — Разве вам самому не кажется, что в нашей нынешней жизни все не столь уж и радужно? Мне, например, очень даже кажется. И, заметьте, лично мне еще весьма неплохо живется — и пенсия вполне нормальная, и квартира, и прочее-десятое… А многим другим? Особенно не у нас, в России или Белоруссии, а за границами, в других странах бывшего Союза?

— Сергей Николаевич…

— А что «Сергей Николаевич»? — чуть ли не подпрыгнул тот в кресле. — Нет, я согласен, нашему нынешнему руководителю удалось почти что невозможное, он ухитрился вытащить из трясины величайшую в мире страну! Величайшую! И сейчас мы имеем неплохой вес в мире. Нас даже, страшно сказать, снова начали уважать; уважать через два десятилетия откровенного унижения и тыканья мордой во всякое, простите, дерьмо. А возможно, даже где-то и бояться, как было раньше, при СССР. И если б я мог встретиться с ним, честное слово, склонил бы голову в знак признания.

Но вы хоть раз задумывались, что, собственно, дальше? Через десять, двадцать… да хоть через сто лет? Ведь наши недруги, увы, не дремлют, ни те, что за океаном, ни те, что гораздо ближе. И они все еще весьма сильны! Сильны и богаты, да. Вот я иногда, признаюсь, думал по-стариковски, поскольку с меня и взятки гладки. Всегда можно сослаться на старческий маразм, да. Чем мне еще заниматься перед сном в пустой квартире, не долбовизор же идиотский смотреть? Вот и понял, что нужен нам — как там это молодежь в Интернете называет? Волшебный пендель, вроде? — вот нечто подобное нам и нужно. Так, может, этот ваш потерявшийся во времени игрок и станет этим самым «пенделем»? Ох, ну и словечко, право слово…

— Интересно вы рассуждаете… — помолчав несколько секунд, сообщил полковник. — Нет, серьезно, очень интересно, мне определенно будет о чем подумать на досуге. Но сейчас речь, к моему великому сожалению, пойдет о другом.

— И о чем же? — заинтересовался Мякишев. — Неужели вы еще чего-то достигли?

— Увы, Сергей Николаевич, увы. Скорее наоборот, потеряли. «Объект»… э-э, ну, то есть тот человек, чей разум сейчас в прошлом, нами обнаружен. Более того, с ним был установлен контакт. Сейчас его тело занимает советский танкист из сорок третьего года; впрочем, я уже рассказывал.

— Потрясающе. И что?

— И — все! — неожиданно отрезал фээсбэшник. — Нас переиграли. Его похитили.

— То есть как это, похитили?! — опешил ученый. — Любой фигурант сверхсекретного проекта всегда находился под круглосуточной и более чем плотной опекой, это же азы! Тем более такой фигурант! Что за бред?! Как его могли похитить? Кто?

— К сожалению, это не шутка. Именно поэтому я сейчас здесь.

— Не понял?

Логинов тяжело вздохнул:

— Он и находился под охраной, правда, не слишком многочисленной, всего два бойца. Мы ожидали чего угодно, но только не банального силового захвата в духе второсортного американского боевика. Наших людей просто расстреляли прямо в автомашине, а его самого похитили.

— Кто?

— Простите, я пока не стану отвечать на этот вопрос. Результаты уже есть, разумеется, но разглашать я их, разумеется, не стану. Работаем.

Помолчав несколько мгновений, физик осторожно спросил:

— Уважаемый Анатолий Анатольевич, все это, конечно, очень интересно и весьма печально, но все-таки повторюсь: я-то тут при чем? Полагаю, столь серьезная контора, что вы представляете, прекрасно справится и без меня? Или я еще чего-то не знаю?

— Сергей Николаевич. — Полковник поднялся на ноги. — Сколько времени вам потребуется на сборы? Берите только самое необходимое и не волнуйтесь, за квартирой присмотрят. Весьма серьезно присмотрят. Мы не повторяем прошлых ошибок.

— Что?!

— Вы поедете со мной, — отреагировав на изменившееся выражение лица собеседника, фээсбэшник покачал головой. — И, прошу вас, товарищ Мякишев, давайте обойдемся без никому не нужных споров, хорошо? Это как раз тот случай, когда ваше мнение не имеет ровным счетом никакого значения. Не исключено, что те, кто вплотную заинтересовался проектом… точнее, его успехом, постараются захватить всех его участников, как нынешних, так и прошлых. Вас в том числе.

— Я работал не один, — угрюмо буркнул профессор, тем не менее тоже поднимаясь из кресла.

— Разве я сказал, что эвакуируют только вас? — искренне удивился полковник. — Это касается всех, кто имел отношение к проекту раньше и имеет сейчас. Всех, гм, «фигурантов» временно разместят на одной из наших баз в Подмосковье. А мы тем временем разберемся с происходящим.

— Ну, и что с собой брать? — растерянно пробормотал Мякишев. — Честно говоря, даже понятия не имею. Меня как-то ни разу не арестовывали. Да и не эвакуировали…

— Сергей Николаевич, может, хватит язвить? Вы словно начитались либеральной прессы: «арестовывали», скажете тоже. Прямо чувствую себя приспешником кровавой гэбни и готов немедленно и слезно покаяться перед всем истинно демократическим миром! Ладно, шутки в сторону. А по сути вопроса? Да, собственно, можете ничего и не брать. Все необходимое вам будет предоставлено. Да, и вот еще что. Сергей Николаевич, вам не надоело сидеть дома?

— Простите?

— Я официально уполномочен предложить вам участие в дальнейшем развитии проекта «Игра». У вас бесценный опыт прошлых исследований в частности, и прекрасное знание предмета в целом. Обо всех новых подробностях узнаете на месте. Вы согласны?

— Я могу отказаться? — по-стариковски прищурившись, осведомился тот.

— Разумеется. Вот только сомневаюсь, что откажетесь. Ведь вам безумно интересно, разве нет? Но эвакуироваться, вне зависимости от принятого решения, все равно придется. Собственно, к работе сможете приступить прямо там, на базе развернута достаточно неплохо оснащенная лаборатория.

— Ну, конечно, мой ответ «да»! Впрочем, вы и не сомневались. Поехали. Сейчас, только оденусь.

Логинов несколько язвительно ухмыльнулся:

— Можете не торопиться, это все же не арест. Я подожду…

Главное управление СБУ в Одесской области.

— Давай кратко, остальное сам почитаю. Завтра, — не спавший уже больше суток полковник Геманов устало махнул подчиненному рукой. Несколько раз крепко зажмурился. Покрасневшие глаза пекло огнем, то ли от усталости, то ли от табачного дыма, благо выкурил он за это время никак не меньше пары пачек.

— Хорошо. Сначала по оружию. Собственно, стреляли только из автомата, про пистолеты мы узнали от случайного свидетеля. Оружие он не опознал. А вот автомат, судя по гильзам, обычный «укорот», но с «ПБС-4», патроны типа «УС», то есть дозвуковые. Все стволы они унесли с собой.

— Гильзы не подбирали? — перебил полковник.

— Никак нет. Сейчас Володя пробивает по маркировкам, все ж таки спецпатроны, хотя сами понимаете. Наверняка потому и использовали еще советское оружие и патроны, чтоб никаких следов. Мало ли что за эти десятилетия со складов бывшего Союза в неизвестном направлении уплыло…

— Без лирики. Дальше?

— Стреляли практически в упор, сразу на поражение, через лобовое стекло. Обоих наповал. По три-четыре попадания, все смертельные, в голову и верхнюю часть груди. Два промаха, один рикошетом от капота, второй в фару. Еще девять пуль прошли сквозняком, застряли в стене позади машины.

— Это все? — Олег Алексеевич потер переносицу.

— Да. Вот только… Не знаю, насколько это важно, но у нашего фигуранта был с собой пневматический пистолет, из которого он не сделал ни одного выстрела. Обнаружен на земле рядом с автомашиной.

— Неважно, полагаю. Что еще?

— Это все, товарищ полковник Больше пока никаких зацепок. Площадка там асфальтированная, следов обуви не осталось. Крови, окурков, плевков — тоже нет, ребята все по сантиметру осмотрели. Похоже, долго нападавшие не ждали, подошли непосредственно к моменту появления наших объектов. Наверняка имелся наблюдатель.

— По их машине что?

— Метрах в двадцати ждал фургон, марку выясняем. Плохо, что камер наблюдения не было, машину определили по описаниям свидетелей, продавщицы и покупателя ночного магазинчика. Захваченных людей они не видели, вход в микроавтобус находился с противоположной от магазина стороны, по правому борту. Разглядели только того, кто сел на водительское сиденье. В темноте и на таком расстоянии лица, естественно, не рассмотрели, так что тут тоже тупик.

— Все?

— К сожалению, пока да.

— Ладно, Коля, работайте по патронам, фургону и свидетелям, вдруг повезет. Мало ли какая бабушка у окошка сидела, от бессонницы мучаясь. А я вздремну в кабинете до утра. Устал.

— Конечно, тарщ полковник. Отдыхайте. Разрешите идти?

— Иди… хотя нет, постой. Давай-ка прямо сейчас передай все, что нарыли на данный момент, в Москву, полковнику Логинову. Ну, ты в курсе. По моему каналу. Пусть подключаются со своей стороны, не исключено, что эти ребятки и не местные вовсе. Всё, я спать. Разбудишь в семь ноль-ноль. Иди, майор. Спать хочу — мама не горюй…

Дождавшись, пока подчиненный покинет кабинет, полковник коротко выматерился, прикурив очередную — хорошо б, если последнюю на сегодня, — сигарету.

Вот это он попал на старости лет! Пять лет до пенсии, м-мать! А ведь говорил дурню, предупреждал, чтобы не шлялся без нужды по улицам, чтоб дома сидел! Да и девка хороша, купаться ей, видите ли, захотелось! Русалка, блин, черноморская! Похоже, с ней он тоже лопухнулся, нужно было загодя небольшую беседу провести, благо возможность как раз имелась. Но ведь хотел как лучше, а получилось, как всегда… Да и полученная из центра «цидулька» была именно такой: до последней возможности в ситуацию не лезть, ненавязчиво присматривать, при необходимости — мягко корректировать. А оно вон как вышло…

Проверить, что ли, еще раз тех сексуально озабоченных интернет-деятелей, которых столь эффектно отмутузил в парке Краснов? А смысл? Оба сейчас в больничке, под плотным наблюдением, ребята пробивают все их контакты и окружение, в том числе сетевые. Смежников из МВД в подробности не посвящали, разумеется, им и подброшенного героина вкупе с холодным оружием хватило. Бред, конечно, на девяносто девять процентов из ста они тут вовсе ни при чем, но чего не сделаешь от безысходности? — Полковник черкнул в ежедневнике пару строк и взглянул на телефонный аппарат.

Да, обидно, что все так вышло. Ладно, чего уж теперь. Взглянул на часы — полпервого. В Москве, соответственно, на час больше. Позвонить Толичу? Нет, пожалуй, завтра поговорят. Все, спать…

Аккуратно затушив в пепельнице окурок, полковник, на ходу расстегивая рубашку, двинулся в сторону крохотной комнаты отдыха, где его ждал старенький, доставшийся еще от прошлого хозяина рабочего кабинета диван и недолгий отдых.

Более чем недолгий. Но он этого пока что еще не знал…