© Элина Тарутина, 2018

ISBN 978-5-4490-8987-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Об Авторе

Элина Тарутина

Психолог-психотерапевт.

Член международной ассоциации холистической практической психологии и психотерапии.

Автор книг и публикаций в популярных психологических изданиях.

Личный сайт — http://психоконсультант. рф/

Контактный телефон — 8 (903) 183 00 03

 

Введение

Это утверждение и в наши дни имеет силу.

Нож — это хирургическое лечение.

Трава — это лекарственные средства.

Слово — это объяснение, внушение, гипноз, аутотренинг, методы психотерапии.

Книга создана для того что бы защитить себя от воздействия из вне, а так же что бы научиться использовать приведенные методы в жизни.

За три месяца вы овладеете техникой гипноза. Три месяца — это время важное время для овладения первой ступенью аутогенной тренировки, выработки ощущения безоговорочной убежденности и иных свойств, которые потребуются для выполнения десяти ведущих правил.

Естественно, есть особые упражнения, используемые многие столетия. Эти упражнения увеличивают эффект, проделывают ваш взор — неотразимым, волю — «железной», а в сочетании с овладением второй ступени аутогенной тренировки разрешает завладеть возможностью мысленного навязывания образов («наведенным гипнозом»), использующимся в магии.

Для того что бы грамотно владеть гипнозом нужно знать теорию.

Итак,

 

Определение психотерапии

Психотерапия как научная дисциплина должна иметь свою теорию и методику, личный категориальный агрегат и терминологию и т. д., одним словом, все то, что характеризует независимую научную дисциплину. Впрочем многообразие направлений и течений, школ и определенных способов психотерапии, основанных на разных теоретических подходах, приводит к тому, что в текущее время не существует даже цельного определения психотерапии. В литературе их насчитывается около 400. Одни из них отчетливо относят психотерапию к медицине, другие акцентируют внимание на психологических аспектах. Отечественная обычай состоит в том, что психотерапия определяется раньше каждого как способ лечения, то есть входит в компетенцию медицины. Иностранные определения психотерапии в большей степени подчеркивают ее психологические аспекты.

В качестве примера медицинского подхода к пониманию психотерапии, дозволено привести следующие ее определения, которые неукоснительно включают такие представления, как целебные воздействия, больной, здоровье либо болезнь.

Психотерапия —

— «система целебных воздействий на психику и через психику — на организм человека»;

— «специфическая результативная форма воздействия на психику человека в целях обеспечения и сохранения его здоровья»;

— «процесс целебного воздействия на психику больного либо группы больных, объединяющий лечение и воспитание».

В качестве определений, в большей степени фиксирующих психологические подходы и включающих такие представления, как межличностное взаимодействие, психологические средства, психологические задачи и раздоры, отношения, установки, эмоции, поведение, дозволено указать следующие:

психотерапия —

— «специальный вид межличностного взаимодействия, при котором пациентам оказывается высокопрофессиональная подмога психологическими средствами при решении возникающих у них задач и сложностей психологического нрава»;

— «средство, использующее вербальные методологии и межличностные взаимоотношения с целью подмогнуть человеку в модификации отношений и поведения, которые интеллектуально, общественно либо чувствительно являются отрицательными»;

— «долгое межличностное взаимодействие между двумя либо больше людьми, один из которых специализировался на коррекции человеческих взаимоотношений»;

— «персонализованная техника, которая представляет собой кое-что среднее между техникой планируемых изменений отношений, чувств и поведения человека, и познавательным процессом, тот, что, в различие от всякого иного, ставит человека лицом к лицу с его внутренними раздорами и возражениями».

Правда и является достаточно всеобщим, но при этом в какой-то мере объединяет эти два подхода определение Кратохвила: «Психотерапия представляет собой целеустремленное упорядочение нарушенной деятельности организма психологическими средствами».

Обращает на себя внимание, что в определениях, которые условно дозволено назвать медицинскими, психотерапия рассматривается как форма воздействия на психику (и через психику — на организм), то есть подчеркивается объект воздействия. Психологический же подход акцентирует внимание не столько на объекте либо предмете, сколько на средствах воздействия. И одна, и иная позиции являются объяснимыми. С одной стороны, психотерапия буквально обозначает лечение души (от греч. psyche — душа, therapeia — лечение), то есть указывает на объект воздействия. С иной стороны, сходные по образованию термины — физиотерапия, фармакотерапия, иглотерапия и пр. — указывают не на объект, а на средства воздействия: физиотерапия — влияние, лечение физикальными средствами, фармакотерапия — лечение медикаментозными средствами и т. д. Что является больше адекватным и верным, сказать сложно. Дозволено верить, что процесс становления психотерапии как научной дисциплины внесет когда-либо огромную определенность и в сам данный термин. Впрочем следует обратить внимание на то, что представление «влияние» (ввязывание, интервенция) входит в самые разные определения психотерапии.

Психотерапевтическое ввязывание.

Психотерапевтическое ввязывание, либо психотерапевтическая интервенция — это вид (тип, форма) психотерапевтического воздействия, тот, что характеризуется определенными целями и соответствующим этим целям выбором средств воздействия, то есть способов. Термин психотерапевтическое ввязывание может обозначать определенный психотерапевтический прием, скажем, разъяснение, уточнение, стимуляция, вербализация, истолковывание, конфронтация, научение, тренинг, советы и пр., а также всеобщую тактику поведения психотерапевта, непринужденно связанную с теоретической ориентацией. На основании этого выделяют три основных типа психотерапевтического вмешательства, соответствующих трем основным направлениям в психотерапии: психоаналитический, поведенческий и бывалый (гуманистический), весь из которых характеризуется собственной доктриной здоровья и болезни, терапевтическими целями, плоскостью вмешательства и соответствующими приемами и средствами.

Психология и медицина используют разные виды вмешательств (интервенций). Перре и Бауманн подразделяют все виды интервенций, используемые в медицине, на четыре группы: медикаментозные (фармакотерапия), хирургические, физикальные (физиотерапия) и психологические (психотерапия). Психологические интервенции в медицине, либо клинико-психологические интервенции и составляют сущность психотерапевтического вмешательства.

Клинико-психологические вмешательства.

Для больше отчетливого понимания соотношения представлении психотерапевтические и клинико-психологические вмешательства следует разглядеть основные колляции последних. С точки зрения Перре и Бауманна клинико-психологические интервенции характеризуются: 1) выбором средств (способов); 2) функциями (становление, профилактика, лечение, реабилитация); 3) целевой ориентацией процесса на достижение изменений; 4) теоретической базой (теоретическая психология); 5) эмпирической проверкой; 6) профессиональными действиями. Разглядим основные колляции клинико-психологических интервенций в связи с психотерапией.

Способы клинико-психологических интервенций — это психологические средства, тот, что выбирает психотерапевт. Они могут быть вербальными либо невербальными, ориентированными в большей степени либо на когнитивные, либо на чувствительные, либо на поведенческие аспекты и реализуются в контексте взаимоотношений и взаимодействий между пациентом либо пациентами (теми, кто нуждается в помощи) и психотерапевтом (тем, кто эту поддержка оказывает). Впрочем психологические средства воздействия могут быть направлены не только на метаморфоза психологических колляций, психических процессов и состояний, но и, опосредованно, на метаморфоза состояния организма. Нормальными психологическими средствами являются беседа, тренировка (упражнения) либо межличностные взаимоотношения как фактор могущества и воздействия. Функции клинико-психологических интервенций состоят в профилактике, лечении, реабилитации и становлении. Подробнее функции клинико-психологических интервенций будут рассмотрены ниже, потому что это имеет значение для понимания соотношения таких представлений, как психотерапия, психологическое консультирование, психологическая коррекция и др. Цели клинико-психологических интервенций отражают целевую ориентацию на достижение определенных изменений. Они определяют всеобщую тактику воздействий и узко связаны с теоретической ориентацией. Клинико-психологические интервенции могут быть направлены как на больше всеобщие, отдаленные цели (скажем, поправление полновесного личностного функционирования, гармонизация фигуры, становление личностных источников и т. д.), так и на определенные, больше близкие цели (скажем, преодолевание ужаса выступления перед аудиторией, тренировку памяти либо внимания, становление определенных коммуникативных навыков и т. д.). Впрочем неизменно психологические средства воздействия обязаны отчетливо соответствовать целям воздействия, которые, помимо выбора средств, определяют всеобщую тактику воздействий и узко связаны с теоретической ориентацией. Теоретическая обоснованность клинико-психологических интервенций состоит в ее связи с определенными психологическими теориями научной психологии. Эмпирическая проверка клинико-психологических интервенций связана раньше каждого с постижением их результативности.

Научная оценка результативности психотерапевтических воздействий является исключительно главной загвоздкой. Ответить на вопрос об результативности того либо другого способа психотерапии либо психотерапевтического подхода могут не самоотчеты отдельных пациентов, а научные изыскания, проведенные на репрезентативной выборке и соответствующие определенным требованиям (отчетливое определение способа психотерапии, гомогенность материала, случайная выборка, присутствие самостоятельных специалистов, распределений функций психотерапевта и изыскателя, сравнение непосредственных и отдаленных итогов лечения, репрезентативная выборка в катамнезе, присутствие контрольных групп и пр.). Высокопрофессиональные действия — значимая колляция клинико-психологических интервенций. Это обозначает, что они обязаны осуществляться в профессиональных рамках, то есть специалистами (подготовленными в области клинической психологии и психотерапии докторами, психологами и социальными работниками).

Перре и Бауманн подчеркивают, что три последние колляции (теоретическая обоснованность, эмпирическая проверка и высокопрофессиональные действия) являются значительными для разграничения клинико-психологических интервенций и иных существующих в текущее время воздействий, которые либо основываются на обыденной психологии, либо не имеют в своей основе никаких теорий, а также не подвергаются эмпирической проверке.

Сходных взоров придерживаются Шмидхен и Бастин. Они выделяют три основных цели клинико-психологической интервенции в соответствии с разными фазами становления психических расстройств: профилактика, терапия и реабилитация. Клинико-психологическая интервенция, осуществляемая в целях терапии и реабилитации, является психотерапевтической интервенцией и соответствует термину психотерапия.

Таким образом, представление «клинико-психологическая интервенция» является больше всеобщим по отношению к представлению «психотерапия» («психотерапевтическая интервенция») и охватывает сферы профилактики, лечения, реабилитации и становления.

Роль клинико-психологических вмешательств в профилактических целях состоит в обнаружении контингентов риска и разработке соответствующих профилактических мероприятий, работе с лицами, имеющими многообразные сложности и загвоздки психологического нрава, кризисными личностными и травматическими стрессовыми обстановками, характеризующимися прогностически неблагополучными личностными особенностями, повышающими риск происхождения нервозно-психических и психосоматических расстройств. Клинико-психологические вмешательства в целях реабилитации, раньше каждого, направлены на поправление (сохранение) личностного и общественного ранга больного. При беспокойно-психических заболеваниях, которые характеризуются довольно выраженными личностными изменениями, нарушениями в системе отношений пациента, в сфере межличностного функционирования, клинико-психологические вмешательства играют исключительно значимую роль, исполняя функцию психотерапии (лечения). Клинико-психологические воздействия в целях реабилитации направлены на метаморфоза реакции фигуры на болезнь, психологические и общественно-психологические итоги хронических заболеваний и пр. Следует также указать, что помимо «личностного блока» клинико-психологические вмешательства играют значимую роль (допустимо, больше главную, чем какие-нибудь другие, скажем, фармакологические) в реабилитации пациентов с нарушениями психических функций (памяти, внимания, речи, моторики).

Становление рассматривается как одна из независимых функций клинико-психологических вмешательств вдалеке не всеми авторами и воспринимается по-различному. Это связано с тем, что психотерапия, психопрофилактика, реабилитация, наравне с собственными прямыми функциями (целебной, профилактической, реабилитационной), содействуют также становлению и гармонизации фигуры за счет улучшения самопонимания и самосознания, переработки и преодолевания внутри- и межличностных раздоров, становлению новых больше адекватных методов чувствительного и поведенческого реагирования, больше точного понимания других людей и взаимодействия между ними в совокупности. В ряде психотерапевтических систем (скажем, в заказчик-центрированной психотерапии Роджерса) личностный рост является одной из важнейших задач. Следственно, с одной стороны, функция становления для клинико-психологических интервенций (психологических интервенций в больнице) является вторичной, дополнительной. С иной стороны, психологическое консультирование в больнице (скажем, консультирование пациентов с соматическими и беспокойно-органическими болезнями, не проходящими собственно психотерапевтическое лечение, а обратившимися за поддержкой в связи с личными задачами, прямо не связанными с их заболеванием) содействует новому видению человеком самого себя и своих раздоров, чувствительных задач и особенностей поведения, что в будущем может приводить к определенным изменениям в когнитивной, чувствительной и поведенческих сферах и, таким образом, содействовать становлению фигуры.

Психологическая коррекция.

Термины «психологическое (клинико-психологическое) ввязывание», обширно распространенные в иностранной литературе, у нас применяются еще редко. Больше употребительным является термин «психологическая коррекция». Психологическая коррекция представляет собой направленное психологическое влияние для полновесного становления и функционирования индивида. Термин получил распространение в начале 70-х годов. В данный период психологи стали энергично трудиться в области психотерапии, основным образом, групповой. Долгие дискуссии о том, может ли психолог заниматься целебной (психотерапевтической) работой, носили, предпочтительно, теоретический нрав, так как на практике психологи не только хотели, могли и благополучно реализовывали эту вероятность, но и были в то время за счет базового психологического образования больше подготовлены к такого рода деятельности, во каждом случае, к работе в качестве групповых психотерапевтов. Но от того что психотерапия является целебной практикой, а ею по закону может заниматься только доктор, имеющий высшее медицинское образование, то распространение термина «психологическая коррекция» в определенной мере было направлено на преодолевание этой обстановки: доктор занимается психотерапией, а психолог — психологической коррекцией. Впрочем вопрос о соотношении представления «психотерапия» и «психологическая коррекция» остается открытым и сегодня, причем тут дозволено указать две основные точки зрения.

Одна из них заключается в признании полной идентичности представлений «психологическая коррекция» и «психотерапия». Впрочем при этом не учитывается, что психологическая коррекция, как направленное психологическое влияние, реализуется не только в медицине (дозволено указать две основные области ее использования: психопрофилактика и собственно лечение — психотерапия), но и в иных сферах человеческой практики, скажем, в педагогике. Даже обыкновенное, обыденное человеческое общение может содержать в большей либо в меньшей степени целеустремленно используемую психологическую коррекцию.

Иная точка зрения основана на том, что психологическая коррекция предпочтительно призвана решать задачи психопрофилактики на всех ее этапах, в том числе при осуществлении вторичной и третичной профилактики.

Впрочем такое жесткое лимитация сферы использования в медицине психологической коррекции представляется в определенной степени неестественным. Во-первых, если сходственные представления кажутся абсолютно убедительными в отношении соматических заболеваний, то в области неврозов, скажем, всецело развести представления «психологическая коррекция» и «психотерапия», «лечение» и «профилактика» не получается, потому что невроз — это заболевание динамическое, при котором не неизменно дозволено отделить состояние предболезни от собственно болезни, а сам процесс лечения в существенной степени включает в себя и вторичную профилактику. Во-вторых, в текущее время в системе восстановительного лечения разных заболеваний все шире реализуется совокупный подход, рассматривающий присутствие в этиопатогенезе биологического, психологического и общественного факторов, всякий из которых нуждается в целебных либо корригирующих воздействиях, соответствующих его природе. Если психологический фактор при том либо другом заболевании выступает как один из этиологических, то его коррекция в существенной степени совпадает с оглавлением психотерапии (одного из компонентов целебного процесса). Определить всеобщую схему соотношения психологической коррекции и психотерапии вне определенной нозологии фактически немыслимо. Значение психологического фактора в этиопатогенезе того либо другого заболевания обусловливает целенаправленность способов психологической коррекции на решение собственно целебных (психотерапевтических) задач и разрешает рассматривать способы психологической коррекции как способы психотерапии. Таким образом, задачи психологической коррекции могут значительно варьировать от направленности на вторичную и третичную профилактику основного заболевания и первичную профилактику возникающих последствий вторичных невротических расстройств при соматической патологии до фактически полной идентичности задачам психотерапии при неврозах (во каждом случае, в границах разных психотерапевтических систем, направленных на личностные метаморфозы). Следует также подчеркнуть, что как психотерапия, так и психопрофилактика не ограничивают свою практику лишь способами психологической коррекции, что еще раз указывает на разноуровневый, динамический нрав соотношения задач и способов психологической коррекции и психотерапии, которые взаимопересекаются, но всецело не исчерпывают друг друга.

Об обоснованности применения представления «психологическая коррекция» наравне с представлением «психологическое ввязывание» ответить однозначно достаточно сложно. Их сравнение обнаруживает явственное сходство. Психологическая коррекция, так же как и психологическое ввязывание, воспринимается как целеустремленное психологическое влияние. Психологическая коррекция, как и психологическое ввязывание, реализуются в разных областях человеческой практики и осуществляются психологическими средствами. Психологическая коррекция в медицине может быть направлена на решение задач профилактики, лечения (психотерапия) и реабилитации. Психологические вмешательства в медицине (клинико-психологические вмешательства) также исполняют функции профилактики, лечения и реабилитации. И психологическая коррекция, и психологическое ввязывание, используемые с целью лечения, исполняют психотерапевтическую функцию. Видимо, что по существу эти представления совпадают. Допустимо, особенно точным и адекватным был бы термин «психологическое ввязывание с целью психологической коррекции», впрочем это слишком массивно. В завершение дозволено лишь указать, что в отечественной литературе больше распространенным является представление «психологическая коррекция», а в иностранной — «психологическое ввязывание».

Психологическое консультирование.

Психологическое консультирование обычно рассматривается как процесс, направленный на подмога человеку в разрешении (поиске путей разрешения) возникающих у него загвоздок и сложностей психологического нрава, Дозволено выделить три основных подхода к психологическому консультированию: а) проблемно-ориентированное консультирование, фокусирующееся на обзор сущности и внешних причин задачи, поиск путей разрешения; б) личностно-ориентированное консультирование, направленное на обзор индивидуальных, личностных причин происхождения проблемных и конфликтных обстановок и путей предотвращения сходственных задач в грядущем; в) консультирование, ориентированное на обнаружение источников для решения задачи.

Личностно-ориентированное консультирование по своей направленности близко к психотерапии и провести отчетливую рубеж между этими представлениями сложно. Определение психотерапии как работы с больными, а консультирования — со здоровыми, удовлетворяет не всецело даже формальному критерию. Психологическое консультирование применяется и в медицине (скажем, психологическое консультирование беременных либо пациентов с соматическими и беспокойно-органическими болезнями, не проходящими собственно психотерапевтического лечения, а обратившимися за поддержкой в связи с личными загвоздками, прямо не связанными с их заболеванием). Психологическая работа с лицами, имеющими важные личностные загвоздки, обстоятельно ничем не отличается от психотерапии.

Соотношение представлений «психотерапия» и «психологическое консультирование» обсуждается и в литературе. Так, вестимый эксперт в этой области Нельсон-Джоунс рассматривает психологическое консультирование как психологический процесс, ориентированный на профилактику и становление. Он выделяет в консультировании цели, связанные с коррекцией (скажем, преодолевание тревоги либо ужаса) и с становлением (скажем, становление коммуникативных навыков). С его точки зрения, консультирование предпочтительно является коррекционным, это обеспечивает выполнение профилактических функций. Становление связано с решением задач индивида на разных этапах жизни (профессиональное самоопределение, отделение от родителей, предисловие независимой жизни, создание семьи, реализация собственных вероятностей, раскрытие источников и пр.). Весомое значение придается возрастанию индивидуальной ответственности за собственную жизнь, Финальная цель консультирования — обучить заказчиков оказывать поддержка самим себе, стать для самих себя референтами. Нельсон-Джоунс видит отличия между психотерапией и психологическим консультированием в том, что психотерапия делает ударение на личностном изменении, а консультирование — на помощи человеку в лучшем применении собственных источников и совершенствовании качества жизни. В различие от психотерапии огромная часть информации, полученной при консультировании, проявляется в сознании пациента в промежутках между занятиями, а также в периоды, когда заказчики пытаются подмогнуть себе сами позже окончания консультирования.

Существует точка зрения, согласно которой основное различие психологического консультирования от психотерапии состоит в том, что заказчик (здоровый либо больной человек, предъявляющий загвоздки экзистенциального коллапса, межличностных раздоров, семейных сложностей либо профессионального выбора) понимается референтом как дееспособный субъект, ответственный за решение своей загвоздки. Такая позиция представляется не слишком оправданной. В психотерапии пациент либо заказчик в подавляющем большинстве случаев также является дееспособным субъектом, а загвоздке индивидуальной ответственности отводится исключительно главная роль и в процессе психотерапии.

Перре и Бауманн, рассматривая соотношение психологического консультирования и психотерапии, в качестве отличий указывают следующее: а) в психологическом консультировании среди средств воздействия на первом месте стоит информирование (передача информации человеку, обратившемуся за поддержкой); 6) психологическое консультирование в медицине исполняет в основном функцию гигиены и профилактики; в) в границах консультирования анализируются варианты решений определенной загвоздки, но их осуществляет сам человек и не в границах консультирования, а независимо; г) в практике консультирования метаморфозы происходят по окончании самого консультирования без сопровождения экспертом, в психотерапии — сущностью является сам процесс изменений, сопровождаемый экспертом.

Представляется рациональным разглядеть сходства и отличия между психотерапией и психологическим консультированием, как видами психологического вмешательства, с точки зрения их основных и дополнительных колляций.

Основные колляции:

1. Средства воздействия (способы): психотерапия и психологическое консультирование применяют психологические средства воздействия, впрочем в психологическом консультировании информирование является ведущим приемом.

2. Цели: психотерапия и психологическое консультирование имеют своей целью достижение больше выраженных положительных изменений в когнитивной, чувствительной и поведенческой сферах в сторону увеличения их результативности, психотерапия при этом направлена на достижение существенных личностных изменений, а консультирование — на поддержка человеку в лучшем применении собственных источников и совершенствовании качества жизни.

3. Функции: психотерапия исполняет функцию лечения и отчасти реабилитации, а психологическое консультирование — профилактики и становления (безусловно, что речь идет о преимущественной направленности психотерапии и психологического консультирования, потому что в ряде случаев эти функции могут пересекаться).

4. Теоретическая обоснованность: психотерапия и психологическое консультирование имеют в качестве своей научной основы психологические теории.

5. Эмпирическая проверка: психотерапия и психологическое консультирование нуждаются в постижении производительности воздействий.

6. Высокопрофессиональные действия: психотерапия и психологическое консультирование осуществляются экспертами в профессиональных рамках. Добавочные колляции:

7. Длительность воздействий: психотерапия полагает длительность не менее 15–20 сеансов, психологическое консультирование может ограничиваться 1–5 сеансами.

8. Место изменений: в психотерапии метаморфозы происходят непринужденно в ходе терапии и являются сущностью психотерапевтического процесса, в психологическом консультировании анализируются варианты решений определенной загвоздки, но решение и метаморфозы осуществляются человеком не в границах консультирования, а по его окончании.

9. Степень автономности заказчика: в психотерапии процесс изменений сопровождается психотерапевтом, в психологическом консультировании метаморфозы осуществляются человеком независимо без сопровождения референта.

 

История психотерапии

В нынешней психотерапии теоретические загвоздки приобретают специальное значение. С одной стороны, важность теории обусловлена распространением в конечный период множества самых многообразных способов психотерапии, довольно обширно применяющихся в практике, но при этом вдалеке не неизменно имеющих соответствующую теоретическую базу. С иной стороны, даже при обоснованности способа определенной теоретической доктриной, последняя не неизменно в полной мере осознается даже профессиональными психотерапевтами. Впрочем именно теоретические представления, раскрывающие оглавление представлений «норма» и «отклонение» («недостаток», «патология»), и определяют нрав и специфику психотерапевтических воздействий и дозволяют осознанно их осуществлять. Обусловленность нрава и направленности воздействий при устранении всякого «недостатка», скажем, технического, ни у кого не вызывает сомнения. Необходимо иметь представление об всеобщих тезисах работы всякого механизма, дабы определить, в чем состоит недостаток, и, тем больше, для того, дабы устранить «поломку». В медицине в совокупности существует отчетливое соответствие между представлениями о норме, патологии и системе воздействий (лечении), в психотерапевтической практике такое соответствие просматривается вдалеке не неизменно. Если речь идет не легко о симптоматическом лечении, а о психотерапии, направленной на личностные метаморфозы, то тут в качестве теории психотерапии выступает теоретическая психология, в частности, психология фигуры При каждому многообразии психотерапевтических подходов существует три основных направления в психотерапии, иными словами, три психотерапевтические теории (психодинамическая, поведенческая и гуманистическая, «опытная») соответственно трем основным направлениям психологии, и всякое из них характеризуется своим собственным подходом к пониманию фигуры и личностных нарушений и логически связанной с этим собственной системой психотерапевтических воздействий.

Если в границах психодинамического подхода в качестве стержневой детерминанты личностного становления и поведения рассматриваются бессознательные психические процессы, а невроз (и нарушения фигуры) воспринимается как следствие раздора между бессознательным и сознанием, то психотерапия будет направлено на достижение осознания этого раздора и бессознательного. Этой задаче подчинен и собственно психоаналитический способ. Осознание достигается за счет обзора (включающего определенные процедуры) свободных ассоциаций, символических проявлений бессознательного, а также сопротивления и переноса. Сама психоаналитическая процедура строится таким образом, дабы содействовать проявлению бессознательного. Именно этим определяется оглавление процесса психотерапии, степень его структурированности, тактика и стратегия психотерапевта, его роль и позиция, ярус активности, интенсивность и частота сеансов и пр. Дозволено принимать либо не принимать, разделять либо не разделять основные расположения психоаналитической теории, но нереально не видеть обоснованности всякого шага психоаналитика определенными теоретическими взорами.

Представители поведенческого направления фокусируют свое внимание на поведении как исключительной психологической действительности, доступной непосредственному слежению. Норма — это адаптивное поведение, а невротический признак либо личностные расстройства рассматриваются как неадаптивное поведение, сформировавшееся в итоге неправильного научения. Таким образом, целью психологического вмешательства является научение, то есть замена неадаптивных форм поведения на адаптивные (эталонные, нормативные, положительные). Последовательно научение осуществляется на основании базовых теорий либо моделей научения, существующих в бихевиоризме (классическое и оперантное обусловливание, научение по моделям, общественное научение). Не имея отчетливых представлений о научно-психологических основах того либо другого определенного способа поведенческой психотерапии, немыслимо использовать его результативно. Поведение психотерапевта в границах этого подхода также сурово обусловлено теоретической доктриной.

Гуманистическое, либо «опытное», направление исходит из признания уникальности человеческой фигуры и в качестве стержневой надобности рассматривает надобность в самореализации и самоактуализации. В самом всеобщем виде невроз является следствием неосуществимости самоактуализации, следствием блокирования этой спросы, что связано с неудовлетворительным самопониманием и принятием себя, неудовлетворительной целостностью Я. В этом случае целью психологического вмешательства будет создание условий, в которых человек сумеет испытать новейший чувствительный навык, содействующий осознанию и принятию себя, а также интеграции. Надобность создания условий, в границах которых человек получает наилучшие вероятности для получения нового чувствительного навыка, определяет специфические особенности поведения психотерапевта, его роль, позицию, ориентацию и жанр.

В границах всякого из 3 основных направлений существует многообразие школ, но основные теоретические подходы являются всеобщими. Дозволено припомнить слова Хорни, которая, в существенной степени отойдя от ортодоксального психоанализа, тем не менее, писала: «Если рассматривать психоанализ как определенную систему взоров на роль бессознательного и методов его выражения, а также как форму терапии, по средствам которой бессознательные процессы приходятся до сознания, то и моя система взоров есть психоанализ».

Только отчетливые представления о теоретической основе, на базе которой осуществляется психотерапевтическое ввязывание, может подмогнуть в овладении основными способами и навыками фактической работы.

 

Способы психотерапии

Представление способа в психотерапии весьма размыто. Раньше каждого, это проявляется в их систематизациях. Вот несколько примеров разных подходов к систематизации психотерапевтических способов.

Систематизации способов психотерапии

1. Гипнотерапия. Внушение и самовнушение. Аутогенная тренировка. Разумная психотерапия. Коллективная и групповая психотерапия. Наркопсихотерапия.

2. Поддерживающая психотерапия. Переучивающая психотерапия. Реконструктивная психотерапия.

3. Личностно-ориентированная психотерапия. Суггестивная психотерапия. Поведенческая психотерапия.

4. Симптомо-центрированные способы. Личностно-центрированные способы. Социо-центрированные способы.

5. Способы, направленные на осознавание и преодолевание задач. Способы, направленные на осознавание себя, своих мотивов, ценностей, целей, тяготений и пр.

6. Способы, направленные на подавление эмоций. Способы, направленные на выражение эмоций.

7. Механистические способы. Гуманистические способы.

8. Способы, связанные с индентификацией. Способы, связанные с созданием условий. Способы, связанные с проникновением в сущность.

9. Динамическая психотерапия. Поведенческая психотерапия. Опытная психотерапия.

Данный перечень может быть продолжен. Идеально видимо, что существующие подходы к систематизации способов психотерапии гораздо различаются и отражают разные основания либо критерии систематизации. В одних речь идет о определенных психотерапевтических способах, в иных — о независимых психотерапевтических направлениях. В качестве оснований для систематизации в одних случаях рассматривается цель психотерапевтического воздействия, в иных — психологические конструкции, к которым это влияние обращено, в третьих — инструменты воздействия и пр. Разноуровневый нрав этих оснований обнаруживается не только при сравнении разных систематизаций, но даже внутри некоторых из них.

Скажем, в первой из приведенных систематизаций выдается разумная психотерапия (то есть в качестве основания для систематизации избираются психологические, психические феномены, к которым обращена психотерапия). При этом больше частные способы суггестивной психотерапии включаются как независимые (речь идет о определенных приемах и техниках), либо, там же, выдается коллективная и групповая психотерапия (то есть основа — инструменты воздействия). В этом случае такая систематизация должна включать и индивидуальную психотерапию, но ее в данной систематизации нет, и пр. Из этого следует, что сам термин «способ» в психотерапии воспринимается неоднозначно.

На разнообразие значений представления «психотерапевтический способ» обращают внимание многие авторы. Александрович сделал попытку проанализировать те значения, в которых применяется представление «способ» в психотерапии. Он выделил 4 яруса либо 4 плоскости применения этого термина:

1-й ярус — способы психотерапии как определенные методические приемы либо техники (гипноз, релаксация, беседа, дискуссия, психогимнастика и пр.);

2-й ярус — способы психотерапии, определяющие данные, в которых протекает психотерапия и которые обязаны содействовать оптимизации достижения психотерапевтических целей (семейная психотерапия, стационарная и амбулаторная психотерапия);

3-й ярус — способы психотерапии в значении основного инструмента психотерапевтического воздействия (индивидуальная и групповая психотерапия, в первом случае инструментом целебного воздействия выступает психотерапевт, во втором — психотерапевтическая группа);

4-й ярус — способы психотерапии в значении терапевтических интервенций (вмешательств), которые рассматриваются либо в параметрах жанра (директивный и недирективный), либо в параметрах теоретического подхода, тот, что и определяет нрав этих вмешательств (истолковывание, научение, межличностное взаимодействие).

Представлению «способ» соответствует 1-й ярус — это собственно способы как определенные техники и приемы, 2-й ярус отражает виды психотерапии (на основании условий, в которых она протекает), 3-й ярус — формы психотерапии (на основании инструментов психотерапевтических воздействий), 4-й ярус — теоретические направления.

Представляет интерес примечание вестимого психотерапевта Граве касательно допустимой группировки способов психотерапии. Он подмечает, что от того что психотерапия направлена на преодолевание загвоздок пациента, то безусловно, с поддержкой одних способов психотерапевт тяготится осознать задачи пациента и энергично их преодолевать. При этом он не ищет спрятанной мотивации и не придает задачам другого значения, нежели сам пациент, а глядит на них как на сложности, которые пациент без помощи не может одолеть. При применении иной группы способов психотерапевт не помогает преодолевать задачи (скажем, при заказчик-центрированной психотерапии), а содействует лучшему пониманию пациентом себя, своих мотивов, ценностей, цели своего поведения и тяготений. Если в первом случае психотерапия является подмогой в преодолении загвоздок, то во втором — подмогой в лучшем понимании себя. Граве, базируясь на метаанализе существующих данных по производительности психотерапии, предполагает, что большинству пациентов необходима подмога в преодолении своих задач, а не в выявлении спрятанных мотивов.

Рассматривая, что в текущее время повышается значение искусства в жизни современного человека — больше высокий ярус образования, культуры, возрастание престижности искусства в обществе, — существуют бесчисленные способы, в которых искусство и природа выступают как терапевтический фактор. Это способы психотерапии, основанные на целебном влиянии: а) общения с искусством (музыкотерапия, библиотерапия и др.), б) творческой деятельности (имаготерапия и др.) и в) природы (натурпсихотерапия и др.).

В границах всякого из указанных психотерапевтических направлений появляются новые течения, подходы, формы, виды, способы, методологии, технические приемы, наименования которых неоднократно призваны отразить уникальность всего из них (Карасу), замаскировать производный их нрав по отношению к основным направлениям в психотерапии и теснее присутствующим в них способам. Это во многом объясняется тем, как примечает Шкода, что мечтой всего честолюбивого психотерапевта является создание нового, странного приема, внесение своего подлинного взноса в историю психотерапии.

Увеличение числа психотерапевтических способов в последнее время, приведшее к усилению интегративного движения в психотерапии, подтверждает расположение о том, что имеющиеся психотерапевтические подходы не столько различаются по отношению к цельному объекту — человеческой фигуры, сколько концентрируются на различных ее аспектах и задачах, чем и обусловлено отличие в способах психотерапии и уйма их классификационных делений.

Личностный подход в психотерапии.

Это представление отражает наиважнейший методологический тезис медицины и медицинской психологии, обычно подчеркиваемый в отечественной литературе. Личностный подход — это подход к больному человеку как к целостной фигуры с учетом ее многогранности и всех индивидуальных особенностей.

Изредка различают личностный и личный подход. Конечный принимает во внимание определенные особенности, присущие данному человеку. Личный подход может включать и личностный (если при этом учитываются и личностные, и соматические колляции), а может быть и больше ограниченным (в том случае, когда учитываются только какие-нибудь отдельные личностные либо отдельные соматические особенности). В совокупности личностный подход в психотерапии реализуется в 3 основных направлениях: 1) постижение фигуры больного, обоснованностей ее становления и специфики нарушений в целях оптимизации психотерапевтических воздействий; 2) контроль личностных особенностей при применении всяких психотерапевтических способов; 3) ориентация психотерапевтического процесса на личностные метаморфозы. Первые два аспекта касаются применения фактически всех психотерапевтических способов. 3-й относится к психотерапевтическим направлениям, целью которых является достижение личностных изменений. Разглядим всякий из этих аспектов.

Постижение фигуры больного, обоснованностей ее становления и специфики нарушений в целях оптимизации психотерапевтических воздействий. Видимо, что в психотерапии личностный подход реализуется в полной мере. По сути психотерапия является инструментом реализации личностного подхода. Следственно психотерапевтическое влияние полагает познание врачом основ медицинской психологии, объект постижения которой — фигура больного. Становление психотерапии узко связано с разработкой учения о фигуры, ее механизмах, обоснованностях и расстройствах ее функционирования. Реализация личностного подхода в психотерапии полагает детальное постижение фигуры больного, особенностей его чувствительного реагирования, мотивации, поведения и их трансформации в процессе заболевания. Такая информация нужна для решения задач патогенетической и дифференциальной диагностики, целебно-восстановительной, психотерапевтической и психокоррекционной практики. Она нужна также для целебно-профилактической работы в соматической больнице с учетом психосоциальных реакций на соматические болезни и их итоги. Одной из узловых задач тут является разграничение преморбидных особенностей фигуры и колляций, привнесенных заболеванием и его становлением. Иная главная задача изыскания фигуры больного состоит в определении участия психологического компонента в генезе разных заболеваний: от большого круга болезней, в этиопатогенезе которых психологическому фактору принадлежит решающая (неврозы) либо значительная роль (другие пограничные расстройства, психосоматические заболевания), либо в которых психический фактор проявляется как реакция фигуры на болезнь, приводящая к изменению психологического функционирования индивида в связи с соматическим расстройством.

Представление «личностный подход» является широким и распространяется на все психотерапевтические способы, в том числе и на симптомоориентированные, решающие стратегические задачи. Это обозначает, что всякое психотерапевтическое влияние (а также сам выбор способов) должно рассматривать личностные особенности пациента и специфику личностных нарушений, анамнез жизни и болезни, установки и отношения, особенности поведения и чувствительного реагирования, симптоматику и обстановки, в которых она проявляется и усиливается, и т. п. Так, скажем, в суггестивной психотерапии выбор применяемых способов и их целенаправленность (внушение в состоянии бодрствования, косвенное внушение) зависят от особенностей фигуры больного, его внушаемости и податливости гипнозу, степени личностных изменений, связанных с болезнью, отношения больного к своему заболеванию и т. п.

Ориентация психотерапевтического процесса на личностные метаморфозы — это аспект личностного подхода в психотерапии и отражает целенаправленность психотерапевтической системы на достижение личностных изменений, а не только на редукцию симптоматики. Такие психотерапевтические школы зачастую называют личностно-ориентированными. Само наименование указывает, что тут представление фигуры является центральным. В личностно-ориентированной психотерапии особенно наглядно реализуется личностный подход, а ее бесчисленные способы и приемы основываются на разных теориях и доктринах фигуры (скажем, психоаналитической, гуманистической и т. д.). Следует различать личностный подход в психотерапии и личностно-ориентированную психотерапию в совокупности от определенной психотерапевтической школы — личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии, — которая представляет собой не всеобщий подход либо всеобщую ориентацию на личностные метаморфозы, а независимую психотерапевтическую систему с собственной доктриной фигуры и личностных нарушений.

Всеобщие факторы психотерапии.

Прогресс в психотерапии в текущее время проявляется не только в разработке новых способов, но и в попытке синтеза доктрин и технических приемов, поиска больше эластичной интегративной психотерапевтической парадигмы. Время покажет, насколько допустимо создание такой интегративной модели. Впрочем одной из значительных предпосылок ее становления является постижение всеобщих факторов психотерапии, характерных для ее разных направлений, форм и способов.

Востребованость определения и изыскания всеобщих факторов психотерапии сознается множеством изыскателей и практиков в области психотерапии. Этому содействовал, во-первых, поиск всеобщих базовых процессов для всех направлений психотерапии; во-вторых, все большее признание того, что разные способы психотерапии могут иметь огромнее сходств, чем отличий; в-третьих, констатация приблизительно равной производительности лечения в отдаленном периоде (непосредственные итоги лечения могут иметь существенные расхождения) самостоятельно от формы психотерапии; в-четвертых, представления об специальной важности взаимоотношений «психотерапевт — пациент» в границах фактически всех психотерапевтических подходов.

Постижение и обзор процесса психотерапии полагает рассмотрение взаимосвязей между колляциями пациента, психотерапевта и целебного способа. Следственно и поиск всеобщих факторов психотерапии тоже связан с обзором того, что происходит с пациентом при применении самых разновидных психотерапевтических подходов, что объединяет поведение психотерапевтов вне зависимости от их теоретической ориентации, какие всеобщие этапы характерны для психотерапевтического процесса.

В качестве всеобщих факторов психотерапии, с точки зрения того, что происходит с пациентом, традиционно указывают:

1) обращение к сфере чувствительных отношений;

2) самопонимание, принимаемое пациентом и психотерапевтом;

3) предоставление и приобретение информации;

4) укрепление надежды больного в выздоровление;

5) скапливание правильного навыка;

6) упрощение выхода эмоций.

Перечисленные факторы по сути совпадают с механизмами целебного действия психотерапии и отражают когнитивные (2, 3), чувствительные (1, 4, 5, 6) и поведенческие (5) процессы, содействующие успешности психотерапии и в большей либо меньшей степени представленные фактически во всех психотерапевтических системах.

В качестве всеобщих элементов жанра и стратегии поведения психотерапевта, вне зависимости от их теоретической ориентации, выделяют:

1) целевую ориентацию на достижение положительных изменений;

2) внимание к взаимоотношениям «пациент — психотерапевт»;

3) сочетание тезисов «там и тогда» и «тут и теперь» (то есть применение в ходе психотерапии как материала, связанного с историей жизни пациента, так и с востребованным поведением и межличностным взаимодействием пациента в процессе психотерапии).

Всеобщие факторы психотерапии могут также рассматриваться с точки зрения ее этапов. Всеобщий поэтапный нрав либо последовательность процесса психотерапии (по существу речь идет о последовательном изменении определенных задач) особенно четко просматривается в границах психотерапевтических направлений, ориентированных на личностные метаморфозы, и может быть представлен дальнейшим образом:

1) установление оптимального контакта, вовлечение пациента в сотрудничество, создание мотивации к психотерапии;

2) прояснение (осознавание психотерапевтом и, в определенной степени, пациентом) причин и механизмов образования признаков, появления чувствительных и поведенческих нарушений;

3) определение «психотерапевтических мишеней»;

4) использование определенных способов и техник, направленных на достижение изменений (когнитивных, чувствительных, поведенческих) и приводящих в будущем к редукции симптоматики;

5) закрепление достигнутых итогов;

6) окончание курса психотерапии (в частности, решение задач, связанных с допустимой зависимостью от психотерапевта).

 

Показания к психотерапии

Совокупный подход к лечению разных заболеваний, рассматривающий присутствие в этиопатогенезе 3 факторов (биологического, психологического и общественного), обусловливает надобность корригирующих воздействий, которые соответствовали бы природе всякого фактора. Это обозначает, что психотерапия как стержневой либо добавочный вид терапии может использоваться в комплексной системе лечения пациентов с самыми многообразными болезнями. Впрочем удельный вес психотерапевтических воздействий, их всеобщая целенаправленность, объем и глубина определяются рядом факторов, которые и рассматриваются как показания (индикация) к психотерапии.

Показания к психотерапии определяются ролью психологического фактора в этиопатогенезе заболевания, а также допустимыми последствиями перенесенного ранее либо нынешнего заболевания.

Особенно значительным показанием к психотерапевтической работе с определенным пациентом является роль психологического фактора в происхождении и течении болезни. Чем огромнее удельный вес психологического фактора в этиопатогенезе заболевания, тем больше показана психотерапия и тем большее место она занимает в системе целебных воздействий. Иными словами, чем больше выражена психогенная природа заболевания (то есть, чем больше внятна связь между обстановкой, фигурой и болезнью), тем больше адекватным и нужным становится использование психотерапевтических способов.

Показания к психотерапии также обусловлены допустимыми последствиями заболевания. Представление «итоги заболевания» дозволено конкретизировать. Они могут быть связаны с клиническими, психологическими и общественно-психологическими задачами. Во-первых, это допустимая вторичная невротизация, то есть манифестация невротической симптоматики, вызванная не первичными психологическими причинами, а психотравмирующей обстановкой, в качестве которой выступает основное заболевание. Во-вторых, это реакция фигуры на болезнь, которая может как содействовать процессу лечения, так и препятствовать ему. Неадекватная реакция фигуры на болезнь (скажем, анозогнозическая либо, наоборот, ипохондрическая и т. д.) также нуждается в коррекции психотерапевтическими способами. В-третьих, речь может идти о наличии психологических и общественно-психологических последствий. Тяжелая болезнь, изменяющая знакомый образ жизни пациента, может приводить к изменению общественного ранга; неосуществимости реализации и удовлетворения важных для фигуры отношений, установок, надобностей, тяготений; изменениям в семейной и профессиональной сферах; сужению круга контактов и интересов; снижению работоспособности, яруса активности и мотивационных компонентов; нерешительности в себе и снижению самооценки; образованию неадекватных клише чувствительного и поведенческого реагирования и пр. В-четвертых, в процессе долгого либо хронического заболевания допустима динамическая трансформация личностных особенностей, то есть образование в ходе повышенной сенситивности, тревожности, мнительности, эгоцентричности и пр., нуждающихся в корригирующих воздействиях. Абсолютно, что в всем определенном случае показания к психотерапии определяются не только нозологической принадлежностью, но и индивидуально-психологическими особенностями пациента, его мотивацией к участию в психотерапевтической работе.

 

Краткий исторический очерк

Психотерапия, как и любая иная ветвь медицины, имеет свою историю — как науки и практики врачевания.

Становление науки, в том числе и психотерапии, — не линейный, а трудный, многогранный процесс становления с зигзагами, возвратами к теснее пройденным этапам. История науки воспроизводит данный путь, прослеживает процесс накопления познаний, эволюцию идей, смену теорий, эскалацию мощи способов и полученных итогов. Она пользуется разными «измерениями», рассматривая их в контексте времени. Имея в поле своего зрения каждый спектр «измерений», история науки делает ударение на основном — на становлении обстоятельной стороны, которая представляет для нее превалирующий интерес.

При рассмотрении накопления психотерапевтических умений в хронологической последовательности их возникновения, при непрерывном внимании к оценке достижений и неудач на всем временном этапе открывается неиссякаемый резервуар «материалов» для новых направлений, теорий, доктрин этой молодой и, единовременно, ветхой ветви медицинской науки.

В истории психотерапии дозволено выделить два огромных (основных) периода. 1-й, донаучный, охватывающий тысячелетия, и 2-й — каждого два века, XIX — XX столетия — ученый период психотерапии. История отечественной психотерапевтической мысли включена составляющей частью в становление мировой психотерапии. Изложение истории психотерапии опирается на два основных критерия — внутреннюю логику становления самой науки и воздействие внешних общественно-экономических, культурных факторов (так называемый исторический фон) на становление психотерапии, как аспекта психиатрии, а в широком смысле и медицины, психологии, педагогики, социологии, философии.

Главной обоснованностью становления психотерапии как науки, вышедшей из врачевания, опирающейся на философию, находящейся на стыке физиологии, психологии, педагогики и социологии, является ее целенаправленность на выработку цельной теории. Психоанализ, бихевиоризм, экзистенциализм и др. претендовали именно на такую теорию, впрочем ни одно из этих направлений на современном этапе не удовлетворяет требованиям исключительной теории.

В границах данного издания нет необходимости в детальном рассмотрении донаучного периода психотерапии. Он пронизан магическими практиками, опирающимися на мифологию древних культур, теологическими толкованиями, мистериями, «тонким чувствованием» и тайными интуитивными умениями учеников, надеждой в существование неестественных сил. Именно эти необъяснимые тяготения обнаружили свое выражение в многоликих и затейливых ритуалах — от невзыскательно-примитивных до крайне трудных, но неизменно окруженных ореолом таинственности. При каждым разнообразии необъяснимых подходов, будь то громкие удары гонга в египетских храмах, неистовый темп бубна шамана, хоровые пения и танцы африканских кудесников, запах и дым благовонных курений в индийских монастырях, безграничный речитатив молитв, мерцание свечей и сияние церковного убранства, итоги этих приемов и средств дюже схожи. За каждой их таинственностью нередко стояло внушение и самовнушение, прогрессирующее на фоне наведенного транса либо гипнотического состояния. Столетиями мистика была властительницей в толковании сходственных феноменов, да и сердечных болезней в совокупности.

Теологическая медицина сменилась медициной метафизической, в которой время от времени появлялись научно-реалистические подходы. Заболевания, в том числе и психические, начали рассматриваться как явления обычного порядка и возникли попытки соответствующего их лечения. Так, скажем, в сочинениях Сорана, жившего в Риме в царствование Адриана (II век н. э.), описаны следующие терапевтические приемы: «Следует наблюдательно постигать оглавление неправильных мыслей больного, в соответствии с чем пользоваться пригодным действием тех либо иных внешних ощущений, занятных рассказов и новостей; в период выздоровления нужно уметь убедить больного пойти на прогулку, заняться гимнастикой, упражнять свой голос, принуждая читать вслух. Уместно при этом подбирать текст, содержащий ошибки, дабы таким образом опять пробудить скептическую способность… В будущем дозволено пользоваться и сценическими представлениями, способными рассеять горечь, разогнать бессмысленные страхи».

Позднее, в Средние столетия, научная мысль вообще и медицинская в частности опять оказывается во власти мистики и схоластики. Исключительно ясно это отмечалось в раннем Ренессансе с его процессами ведьм и казнями психически и нервнобольных. Существовали подробно разработанные пособия по диагностике ведовства и одержимости демонами (довольно припомнить «Молот ведьм», опубликованный в 1487 г. доминиканскими монахами Шпренгером и Иститориусом). По каждой Европе на протяжении веков пылали костры инквизиции, на которых сжигали депрессивных больных с идеями самообвинения, истерическими расстройствами в сумеречном состоянии, параноиков с бредом преследования, с индуцированным помешательством, охватывавшими изредка целые деревни (последняя «колдунья» погибла в 1782 г.!).

И лишь в XVIII веке, во времена Великой французской революции, стимулировавшей радикальные метаморфозы каждой конструкции Средней Европы и единовременно с этим прогресс целого ряда наук, в том числе и медицины, был нанесен удар по вековым суевериям, сопряженным с душевными болезнями. Именно в данный период, в эру Пинеля (1745–1826), закладываются правдиво научные предпосылки последующего становления психиатрии и психотерапии. По разрешению Центрального Бюро Коммуны Пинель снимает цепи с душевнобольных в Бисетре в 1793 г., что явилось переломным моментом в психиатрии — к лицам с душевными расстройствами стали относиться как к обычным больным, которые нуждаются в отменном обращении и лечении. Пинель заложил основы целебного режима нахождения и условий оглавления сердечно больных, что в будущем, через полтора века послужило основными предпосылками появления научно обоснованной социотерапии, коллективной психотерапии.

В это же время, в 1776 г. была предпринята первая, крайне наивная попытка научного объяснения целебного могущества внушения в виде теории «звериного магнетизма» Месмера (1734–1815). Еще за несколько столетий до этого философы, алхимики и врачи уделяли крупное внимание загадочной силе магнита, притягивающего либо отталкивающего сталь. Так, Парацельс (1493–1541), тот, что впервой употребил термин «магнетизм», прикладывал магнит к телу больного, считая, что он притягивает к себе болезнь. Изредка во время лечения магнитом у некоторых пациентов появлялось мгновенное излечение. Позже гибели Парацельса теорию магнетизма развивал Ван Гельмонт (1577–1644), считая посредником притяжения и отталкивания эфироподобный дух, тот, что пронизывает все мировые тела и приводит их в движение. Мессмер в основу своего учения положил магнитно-флюидную теорию Ван Гельмонта и предполагал, что магнетическая сила находится в природе повсеместно и обусловливает взаимодействие небесных сил, земли и одушевленных существ. В 1766 г. он защитил диссертацию «О влиянии планет…», где обобщил свои умозаключения. Лишь через восемь лет позже этого Месмер начинает заниматься лечением магнитом. Скоро он примечает, что излечение может наступать и при обыкновенном прикосновении либо проведении ладоней над телом больного (так называемые «пассы»), и приходит к итогу, что магнит является лишь передатчиком специального флюида, исходящего от человека. Будучи обширно образованным человеком и любопытным экспериментатором, Месмер пытается привлечь к обсуждению полученных итогов венскую научную элиту, впрочем наталкивается на стену полного неприятия и переезжает в Париж, куда теснее докатилась молва о его чудодейственном способе. Вообще, в конце XVIII столетия любое начинание, дабы иметь шансы на фурор и сделаться энергичным фактором в историческом смысле, должно было пройти через мировой центр — Париж. Тут Месмер обретает знаменитость, проводит коллективные сеансы магнетической терапии при помощи изобретенного им магнетического чана, пользуется покровительством королевы Марии Антуанетты. В 1774 г. Французская академия назначает комиссию для проверки магнетической теории. В комиссию входили крупнейшие ученые авторитеты того времени — Лавуазье, Франклин, Байли и др. Позже скрупулезного постижения вопроса и проверки данных комиссия приходит к итогу, что магнетического флюида не существует и все, что объединяли с действием последнего, может быть отнесено лишь к влиянию воображения. А чай именно в нем и заключалась действительная основа терапевтического воздействия месмеровских сеансов, которая в будущем наукой была облечена в термины «внушение» и «самовнушение». Месмер скончался в 1815 г. примерно в полной безвестности. У него были как свои последователи и сторонники, так и противники. Но невзирая ни на что, нужно признать, что он 1-й предпринял экспериментальное постижение психотерапевтических отношений, до тех пор применявшихся только в магических навыках. В практике Месмера существовал раппорт (словесный либо невербальный контакт гипнотизирующего и гипнотизируемого), впрочем он не придавал этому большого значения. Когда его ученик и сторонник маркиз де Пюсегюр в 1784 г. известил о своем открытии сомнамбулизма (особенно глубокая степень гипнотического состояния) и вероятности войти в словесную связь с магнетизируемым, Месмер теснее сталкивался с этим явлением и отмахнулся от этого факта, как от малозначительного. Он интересовался экстраординарно физиологией. Вот отчего Месмера дозволено считать зачинателем физиологического течения в объяснении гипноза.

Навыки магнетизеров беспокоили умы конца XVIII — начала XIX веков. По каждой Европе проходили выступления магнетизеров, создавались магнетические социума, публиковались головокружительные итоги носителей магнетической силы. Широкое пристрастие магнетизмом нечаянно приковывало внимание научно мыслящих людей. Множество из них считало, что магнетизм — это подлог со стороны магнетизеров и притворство магнетизируемых. К числу таких скептиков относился и английский доктор Брэд. В 1841 г. он присутствовал на выступлении магнетизера Лафонтена с целью разоблачить мошенничество месмериста, впрочем увиденное им принудило Брэда вторично посещать эти сеансы и приступить к независимым навыкам. Посредством фиксации взора Брэд достаточно стремительно усыпил своего приятеля и скрупулезно описал протекающие метаморфозы с испытуемым. (Будет несправедливым не подметить, что фиксация взора была впервой применена португальским аббатом Фариа, тот, что описал ее как способ фасцинации еще в 1813 г. Состояние, вызываемое фасцинацией, он называл «люцидным сном»).

Круг испытуемых у Брэда ширился, все больше уточнялись детали и методы усыпления. Брэд считал, что вызываемое им состояние — это неестественный нервозный сон, возникающий в итоге концентрации внимания и утомления взгляда. Это состояние он определил особым термином — гипноз, что, собственно, по гречески и обозначает сон. Всю свою дальнейшую жизнь Брэд посвятил постижению гипноза. Свой навык он обобщил в монографии «Неврогипнология» (1843), в которой подробно и детально описано многое из того, что в будущем переоткрывалось повторно из-за незнания трудов Брэда. Брэд бесстрашно отрицал флюидные представления о гипнозе и излагал нейрофизиологическую его теорию, согласно которой гипнотическое состояние появляется при зрительной фиксации. В последние годы жизни Брэд допускал становление гипнотического состояния и при словесном внушении. Скончался он в 1860 г. В этом же году во Франции вышло несколько книг, где в всеобщих чертах был описан способ вызывания неестественного сна и его целебного использования.

Продолжателем дела Брэда стал доктор Льебо (Нанси, Франция), которому в 1860 г. попалась книга с изложением нового способа лечения больных, разработанного Брэдом. Льебо, испытав несколько вариантов усыпления больных, предложил вызывать гипнотический сон, внушая пациенту представления о засыпании неспешным тихим голосом. Гипнотический сон Льебо поделил на несколько степеней и скрупулезно описал характерные знаки всякой из них. Заслуга Льебо заключается в том, что он 1-й планомерно применял словесное внушение в терапевтических целях, уделяя главенствующее внимание психологическим аспектам гипноза. Так с 1860 по 1885 годы к Льебо обратилось 7500 пациентов, причем многим из них он проводил десятки сеансов. В 1866 г. он подытожил свои слежения в книге «Сон и сходственные ему состояния…», где отстаивал безусловно-ученый взор на природу гипноза. Медицинское сообщество встретило данный труд глухим безмолвием. И лишь в 1882 г. основный терапевт медицинского факультета в Нанси Дюмон решил применять словесное внушение в гипнотическом состоянии для лечения больных в психиатрическом приюте Марвиль. Он приглашает к сотрудничеству Льебо, тот, что с охотой делится своим навыком. Скоро эта работа привлекла внимание академики терапевтической больницы Бернгейма. Он применяет гипноз в своей больнице и настоль обширно вводит его в практику, что лечение словесным внушением применяется на равных правах с другими целебными способами. Бернгейм и до этого практиковал гипноз, опираясь на технику Шарко, но случаи гипнотизации получались редко, а применяя технические приемы Льебо, Бернгейм вызывал гипнотическое состояние у 90 % пациентов. Вокруг Льебо, Бернгейма, Дюмона и тогда еще молодого изыскателя Бонн формируется круг нансийских ученых, интересовавшихся загвоздками внушения и гипноза, и считавших, что гипноз — это психологически типичный феномен, вызываемый внушением. Круг изыскателей усилился, возникали новые факты. Так появилась Нансийская школа гипноза, либо школа Бернгейма.

Чуть прежде в Париже, в госпитале Сальпетриер известный невропатолог того времени Шарко постигал явления гипнотизма в связи с проверкой теории и способа металлотерапии. Но исключительно насыщенно Шарко начинает постигать гипноз и в клинических слежениях, и в особых экспериментах позже посещения выступлений магнетизера Донато. Шарко приходит к итогу, что гипноз является патологическим состоянием — неестественным истерическим неврозом. Слушать лекции знаменитого Шарко с яркими показательными демонстрациями съезжались врачи со всех концов Европы. Вокруг Шарко сосредотачиваются многие видные ученые Парижа — Рише, Жане, де ля Туретт, Фере, Бине, Бабинский. Они вели свои изыскания в том же русле, разделяя в всеобщем предложенную Шарко точку зрения. Так появилась Сальпетриерская школа, либо школа Шарко.

Между двумя научными школами шла озлобленная многолетняя единоборство, развернувшаяся на страницах медицинской печати и съездах. По нраву взоров Сальпетриерская школа во главе с Шарко считалась физиологической, а Нансийская, возглавляемая Бернгеймом — психологической

Сальпетриерская школа рассматривала гипнотическое состояние как экспериментально вызванное невротическое расстройство либо неестественный невроз, многообразные проявления которого зависели от свободы экспериментатора. Методы вызывания гипнотического состояния могли быть как физическими, так и душевными. Согласно взорам Нансийской школы гипноз — это специальное душевное состояние либо сон, вызванный непринужденно внушением. Состояние гипноза дозволено вызвать у идеально здоровых людей, и это состояние ничего болезненного собой не представляет, а, наоборот, вследствие возрастанию чувствительности человека к внушениям во время гипнотического состояния, последнее является значимым и действенным способом лечения разных расстройств. В финальном результате взоры Нансийской школы были поддержаны множеством изыскателей в области гипноза.

В России постижением гипноза занимались многие видные ученые своего времени: Данилевский, Токарский, Бехтерев, Янушкевич, Тарханов.

Данилевским в 1878 г. на заседании Харьковского медицинского социума было сделано официальное сообщение о итогах слежения гипноза у лягушки. В своем докладе он высказывал идею о родстве гипноза у звериных и человека. В начале 80-х годов XIX столетия Токарский впервой начал читать курс гипнологии в Московском институте. Молодой Бехтерев в 1884 г. находился на стажировке в Сальпетриере у академика Шарко и по возвращении в Россию много времени уделял постижению гипноза и его целебного воздействия.

Постижение гипноза в России имело свои препятствия, возникшие из-за одного казуистического случая. В 70-х годах XIX столетия по Европе гастролировал знаменитый магнетизер Ганзен. Во время выступления в одном, близком к высшим медицинским сферам того времени, доме Санкт-Петербурга, куда были приглашены видные психиатры во главе с профессором Мержеевским, Ганзен бесплодно пытался магнетизировать 2-х молодых людей, у которых фактически все его действия вызывали насмешку. Сеанс провалился, Ганзен с позором уехал, а академик Мержеевский с недовольством по поводу такого шарлатанства обратился в Врачебный Совет. Медицинским Советом были запрещены публичные сеансы гипнотизма и наложены ограничения на использование гипноза и докторами (сеансы гипнотизации нужно было проводить в присутствии третьего лица, неукоснительно доктора). Важные врачи отказались от использования гипноза в своей практике, дабы не рисковать своим именем и расположением, а это привело к тому, что гипноз как целебное средство начали применять высокопрофессиональные гипнотизеры-шарлатаны. Понадобились годы, дабы добиться отмены ограничений на применение гипноза в медицинских целях. Будучи теснее профессором, Бехтерев извещал Медицинскому Совету о необходимости снятия запрета, что и было сделано соответствующим постановлением.

Таким образом, к 80-м годам XIX столетия относится усиленная научная разработка гипноза как целебного способа, что оказало в свою очередь главенствующее воздействие на выяснение этиологической роли психогенных факторов в становлении неврозов. Гипноз стал началом каждой научной психотерапии, во каждым разнообразии ее способов.

Вообще, вторая половина XIX столетия характеризовалась невиданным интересом к безусловно-научным загвоздкам. Фуроры физики и химии дали существенный толчок становлению физиологии. Работы Мюллера, Холла, Брока определили экспериментальные подходы к постижению мозга. Патологическая анатомия и гистология достигли необычайного рассвета в трудах Вирхова. В 1859 г. мир узнал эволюционную теорию Дарвина. В 1866 г. в России были отпечатаны «Рефлексы головного мозга» Сеченова и в этом же году книга была запрещена властями, в Лейпциге Вундтом была открыта первая лаборатория экспериментальной психологии, Тьюк в 1872 г. впервой ввел в ученый обиход термин «психотерапия».

В Европе золотой век гипноза подходил к концу. Апогеем стал 1-й Международный съезд «Гипнотизм экспериментальный и целебный», проходивший в Париже в августе 1889 г. под почетным председательством Шарко. В съезде участвовали Ломброзо, Льебо, Бернгейм, Дежерин, Жане, Бабинский, Форель, Маньян, Фрейд, Джеймс, Бехтерев и многие другие вестимые ученые, что подтверждало огромный интерес и официальное признание этого вида психотерапии.

Школа Нанси стала приписывать большее значение внушению, чем самому гипнозу. Фармацевт Куэ в 1910 г. открыл в Нанси собственную больницу, где лечил по своей методике. В создание способа целебного самовнушения внесли взнос Тарханов, Бехтерев, Боткин, разработав личные подлинные приемы. Скромная по оглавлению формула самовнушения Куэ легла в основу таких способов, как аутогенная тренировка, биологическая обратная связь, медитация, релаксация и др.

С конца 90-х годов XIX столетия, как реакция на непомерную экспансию гипноза, стали разрабатываться твердо иные способы психотерапевтических воздействий. Говоря о стыке столетий, невозможно не припомнить о том, что это было переходное время от постклассицизма к модерну в литературе и искусстве, математика окончательно уступает «пальму лидерства» физике, быстро прогрессирует психология Это переходное время в России получает поэтическое наименование «серебряный век».

В Швейцарии увлеченно занимается психотерапией невропатолог Дюбуа, он был знаком с работами Шарко и Льебо, посещал Бернгейма в Нанси, одно время был увлечен гипнозом, но по мере накопления слежений всецело отошел от гипноза и внушения, разработал способ разумной психотерапии, тот, что противопоставил гипнозу и описал в книге «Психоневрозы и их душевное лечение». Разумная психотерапия, опираясь, по словам Дюбуа, на «убедительную диалектику» и «силлогистические доказательства», рассеивает ошибки в мнениях больного о нраве и природе его заболевания. Снятие неопределенности, коррекция двойственности, непоследовательности в представлениях пациента, касающихся его болезни — таковы основные звенья воздействия разумной психотерапии. Направление психотерапии, заложенное Дюбуа, бесспорно явилось твердо новым и не потеряло своего значения и в текущее время. Разумная психотерапия входит фактически во все виды психотерапии. Взоры Дюбуа критиковались, в первую очередь, из-за отсутствия чувствительной поддержки пациента. В 1910 г. французский невропатолог Дежерин, осуждая прямое внушение, с одной стороны, и разумную психотерапию — с иной, предложил способ психотерапии посредством убеждения, учрежденный на абсолютном чувствительном доверии пациента к врачу. «Между рассуждением и принятием его данным лицом существует… элемент чрезвычайной значимости, это — чувство. И одно только чувство создает эту атмосферу доверия, без которого не может быть психотерапии…». Подлинный психотерапевтический способ — «арететерапия» был предложен в 1908 г. русским врачом-терапевтом Яроцким, профессором медицинского факультета Юрьевского института. Греческое слово arete включает такие представления, как доблесть и добродетель, тяготение к осуществлению высоких идеалов и нравственному улучшению. Психотерапевтическое влияние опиралось на высшие проявления духовной жизни, а именно на моральные стороны человеческой фигуры. В своей работе «Идеализм как физиологический фактор», вышедшей в свет в 1908 г., Яроцкий обосновывал расположение о важнейшей роли нравственной стороны духовной жизни человека в становлении и течении его болезни. Этические (идеалистические) стороны фигуры не только обусловливают поведение человека и его жизненный путь, но являются также значимыми факторами, влияющими на особенности протекания физиологических процессов в организме. Правдивая повод заболевания, по убеждению Яроцкого, находится в больших пластах духовной жизни, с чем он и объединял роль предложенного им способа в сохранении и поправлении здоровья человека.

Неповторимый способ психотерапии был предложен немецким врачом Марциновским в 1909 г. — лечение идеалами (психотерапия миросозерцанием), суть которого заключалась в образовании у пациентов целительного духовного миросозерцания: пациент подымается над своей страдающей, обремененной загвоздками фигурой и начинает видеть себя частицей общества в совокупности и вообще каждой Природы. Возвращая фигура страдающего пациента в лоно общечеловеческих и духовных ценностей через осознание своей индивидуальности и самоценности собственного существования, достигаются метаморфозы болезненных представлений, снижение и исчезновение нервности и тревожности. Психотерапия идеалами проходит в теплой и открытой атмосфере, располагающей пациента к доверительному общению с врачом.

Сопоставляя способы психотерапии Дежерина и Марциновского с некоторыми современными подходами, дозволено увидеть кое-что всеобщее и с гуманистической школой, и с экзистенциальным направлением в психотерапии.

В 1895 г. Брейер и Фрейд публикуют совместную работу «Изыскания по истерии», где описан психокатарсический способ лечения истерических расстройств. Для достижения целебного результата, находящемуся в гипнотическом сне пациенту предлагалось припомнить о событиях, которые ориентировочно вызывали тот либо другой признак. Феномен избавления от признака при воспоминаниях в состоянии гипнотического сна о психотравмирующей обстановки Брейер и называл «катарсисом». Фрейд считал, что способ катарсического отреагирования Брейера дал ему ключ к пониманию истерии. В этом же году Фрейд отказывается от применения гипноза и начинает развивать психотерапевтическую систему, основанную на обнаружении особенностей переживаний и действий человека, обусловленных неосознаваемыми мотивами — психоанализ. Фрейд скрупулезно занимался самоанализом и многие его теоретические рассуждения базировались на собственных невротических расстройствах. Основным средством самоанализа Фрейд считал обзор сновидений и в 1900 г. обобщил свой навык в книге «Толкование сновидений», которая и сегодня считается одной из основных его работ. В 1901 г. Фрейд опубликовал книгу «Психопатология обыденной жизни», где высказал и обосновал предположение о том, что бессознательные идеи, соперничая между собой за прорыв в сознание, оказывают значительное воздействие на мысли, поступки и действия человека, изменяя их. Оговорка либо простая забывчивость на самом деле отражают настоящие, но еще не понятые мотивы. Идеи Фрейда приобрели знаменитость в среде студентов, практикующих докторов, художников и писателей, грамотных людей того времени. Его теоретические представления о доминировании сексуального в жизни человека вызвали жесткую критику со стороны ученых мира. В 1902 г. к Фрейду обратилась группа студентов, в том числе Адлер и Юнг, с просьбой управлять еженедельным семинаром по загвоздкам психоанализа. Так появилась психоаналитическая школа Фрейда, которая сотворила основные теоретические предпосылки для образования одного из 3 главенствующих направлений нынешней психотерапии — динамического направления, объединяющего в себе огромное число видов психотерапии, опирающихся на доктрину бессознательного. В 1905 г. Фрейд издал «Три наброска по теории сексуальности», где описал психосексуальные стадии становления ребенка, когда его психика концентрируется вокруг определенных эрогенных зон, и считал, что истоки невротических расстройств следует искать в детских переживаниях пациентов, бессознательном стремлении ребенка к родителю противоположного пола и желании заменить собой либо устранить родителя своего пола — эдипов комплекс. Фрейд стал первым теоретиком, указавшим на значимость изыскания детства для понимания природы психики человека. В период с 1900 по 1910 г. профессиональное расположение Фрейда гораздо упрочилось, частная практика процветала, пришло интернациональное признание, ширились ряды приверженцев.

В 1911 г. из-за теоретических расхождений от Фрейда отошел Адлер — основатель личной психологии, идеи которого стали распространяться по каждой Европе. Адлер утверждал, что цели и ожидания человека огромнее влияют на поведение, чем прошлый навык, а основным побудительным мотивом является достижение преимущества и адаптация к среде. Он подчеркивал существенное воздействие общества на всякого человека и огромную значимость общественных интересов — чувство общности, кооперации и альтруизма. Адлер отвергал соперничество сознательного и бессознательного в человеке. Одним из первых он привлек внимание к роли неправильного семейного воспитания (чувствительного отвержения и попустительства) в происхождении неврозов. В 1914 г. от Фрейда отошел и швейцарский психиатр Юнг, которого он считал своим духовным сыном и преемником психоаналитической школы. Юнг разработал собственную аналитическую психологию, в которой интерпретировал желание не как сексуальную энергию, а как жизненную энергию вообще, где секс присутствует как один из компонентов. Он ввел представление коллективного бессознательного как особенно глубокого яруса психической деятельности, содержащего в себе архетипы (прирожденный навык прошлых поколений). В будущем Юнг выделяет психологические типы, определяет представления интроверсии и экстраверсии, так обширно вестимые в текущее время.

В 1914 г. мир всколыхнула Первая мировая война, в которую были привлечены не только страны Европы, но и Объединенные Штаты Америки. Отслеживая эту багряную бойню, Фрейд развивает принцип, что агрессия является такой же побудительной силой, как и секс. Это стало еще одним поворотным пунктом в системе психоанализа и дополнило теорию Фрейда об всеобщем психическом становлении человека. Психоанализ купил ранг завершенной и целостной теоретической системы, включавшей в себя теории становления человека, психологического происхождения неврозов и психоаналитической терапии. В будущем приверженцы психоанализа разрабатывали личные теории, опираясь на эти три крепкие основы. Помимо личной психологии Адлера и аналитической психологии Юнга психоанализ Фрейда явился основой энергичной аналитической терапии Штекеля, волевой теории Ранка, интерперсональной психотерапии Салливана, характерологического обзора Райха, насыщенной психотерапии Фромм-Райхманн, Эго-обзора Кляйн, характерологического обзора Хорни, гуманистического психоанализа Фромма и многих других. Период создания этих теорий охватывает десятилетия как до 2-й мировой войны, так и позже нее. В последние годы жизни Фрейд в своих работах все огромнее уделял внимание психоаналитическому толкованию становления социума. Психоанализ проник не только в психиатрию и психологию, но и в литературу и искусство, культурологию, антропологию и социологию. Не нечаянно Фрейда причисляют к выдающимся ученым XX столетия. Позже того, как к власти в Германии пришли фашисты, официальная их позиция в отношении к психоанализу обнаружила свое отражение в публичном сожжении книг Фрейда в мае 1933 г. Многие иудеи, ученики Фрейда — психологи и психоаналитики, эмигрировали в другие страны, в основном в США, начиная теснее с 1934 г. Фрейд оставался в Вене до 1938 г., а когда немецкие войска вошли в Австрию — выехал в Великобританию, где и скончался в 1939 г. С тех пор мировым центром психоанализа стали Объединенные Штаты Америки.

В России интерес к психоанализу опосредовался клинической проверкой догадок Фрейда и имел как своих последователей, так и противников. Русские ученые встретили идеи Фрейда о ведущем значении в происхождении неврозов сексуальных переживаний со мирным интересом.

К этому времени в России теснее были вестимы сенсационная «Сексуальная психопатология» Крафт-Эбинга, работы Молля, посвященные загвоздкам детской сексуальности, изыскания Бине о сексуальных извращениях. Скептические примечания в адрес психоанализа касались лишь односторонности взоров Фрейда, пренебрежения им других факторов в происхождении неврозов, помимо сексуальности. Фактически вся публикация Фрейда отражалась в реферативных обзорах на страницах «Журнала невропатологии и психиатрии». Множество больших работ было переведено на русский язык и издано отдельными книгами. С 1910 по 1914 г. регулярно выходил журнал «Психотерапия. Обозрение вопросов психического лечения и прикладной психологии», где публиковались статьи русских приверженцев Фрейда, обзоры зарубежных публикаций. Вопросам психоанализа специальное внимание уделяли такие русские врачи и ученые, как Осипов, Вырубов, Асатиани, Вульф, Розенталь, Лурия, Лившиц и др. Позже Октябрьской революции 1917 г. и штатской войны в Советской России еще продолжалось постижение психоанализа. Были наивные попытки объединения психоанализа с марксизмом, носивших всеобщее наименование фрейдомарксизма (Лурия, Фридман). Позже того как марксизм-ленинизм в СССР стал исключительной теорией, фрейдизм, как и бихевиоризм и другие психологические доктрины, были подвергнуты грубой критике и запрещены, как популяризация буржуазной идеологии. В январе 1930 г. прошел 1-й Всесоюзный съезд по постижению поведения человека, а следом за ним реактологическая дискуссия 1930–1931 гг., которые определили «единственно правильный» методологический основа советской психологии на основе ленинской теории отражения. «Самокритика» не обошла таких выдающихся психологов того времени, как Выготский, Корнилов, Добрынин и др. Становление прикладной психологии у нас в стране было остановлено на многие годы позже Постановления ЦК ВКП (б) в июле 1936 г. «О педологических извращениях в системе наркомпросов». Идеологизация психологии и психотерапии, долгая изоляция от ведущих направлений этих наук в иных странах, склонность к биологизации медицины в совокупности явились поводом задержки становления психотерапии при формальном признании важности ее роли в медицине. В эти исключительно трудные для научной и фактической психологии и психотерапии годы, продлившиеся вплотную до 60-х, Выготский, Лурия, Мясищев, Лебединский, Зейгарник и относительно малое число других изыскателей своими трудами поддерживали становление психотерапии и психологии в медицине в нашей стране.

Внутренняя логика становления отечественной психотерапии соответствовала теоретическим изысканиям таких ведущих ученых с мировым именем, как профессора Бехтерев и Павлов (лауреат Нобелевской премии 1904 г.), которые были воспитаны на учении о нервизме, разработанном группой выдающихся русских докторов конца XVIII — XIX столетия — Зыбелиным, Мудровым, Дядьковским, Захарьиным, Манассеиным, Боткиным. Экспериментальное постижение высшей нервозной деятельности в лабораториях Павлова, выделение типов нервозной деятельности (физиологический эквивалент характера), взаимосвязей между первой и 2-й сигнальными системами привело к теоретическому обоснованию экспериментальных неврозов, которое Павлов перенес в больницу нервозных болезней. Таким образом был заложен методологический основа патофизиологической теории неврозов и их психотерапии. Это направление получило наименование — павловская психотерапия, использовавшая на практике экспериментальные данные о происхождении и угашении условных рефлексов, представления о торможении, иррадиации, индукции, фазовых состояниях. Этими терминами описывался и сам психотерапевтический процесс. Павловская психотерапияпривлекла внимание многих докторов и изыскателей, которые в теории и на практике развивали и дополняли ее новыми данными. Бирман разработал в 30-е годы большую аналитически-диалектическую психотерапию, отводя главную роль исправлению извращенной целевой социо-рефлекторной установки невротической фигуры посредством социо-рефлексотерапии. Платонов в систематических экспериментальных изысканиях постигал гипноз и его применение в терапевтических целях, опираясь на физиологическое влияние вербальных толчков на кору головного мозга. Трактование, убеждение и суггестивное воздействие, воздействуя на динамику корковых процессов, изменяют в желаемом направлении сознание пациента, его чувствительную сферу, эндокринно-вегетативные и другие физиологические процессы. Существенный взнос в становление павловской школы в психотерапии внесли также Майоров, Буль, Лебединский, Вольперт, Слободяник, Свядощ, Рожнов и многие другие.

Огромным авторитетом в психиатрических кругах Москвы пользовался вестимый психотерапевт Консторум (1890–1950). Он разработал подлинный подход, названный им активирующей психотерапией, которая имела своей целью перестройку неадекватно переживающей и реагирующей психики не только и не столько путем словесного обращения к разуму и эмоциям больного, к его мироощущению и мировидению, сколько через метаморфоза и корригирование его мироотношения. Активирующая психотерапия Консторума включала разъяснение роли целенаправленности и свободы пациента к здоровью, обратимости имеющихся расстройств в сочетании с суггестивной психотерапией. Итоги научной и утилитарной деятельности Консторума были опубликованы в книге «Навык утилитарной психотерапии» в 1959 г. теснее позже его гибели.

В 30-40-е годы в Ленинграде была разработана патогенетическая психотерапия, теоретическую основу которой составила психология отношений Мясищева (1893–1973). Ученик Бехтерева, Лазурского, Басова, Мясищев развил теоретические построения о взаимоотношениях фигуры и среды своих учителей и развил доктрину психологии фигуры как системы отношений индивида к окружающей реальности, в различие от обыкновенного понимания, рассматривающего фигура как систему функций. На основании психологии отношений Мясищев в 1939 г. сформулировал клинико-патогенетическую доктрину неврозов, согласно которой основным патогенным звеном в происхождении невротических расстройств выступают возражения в тенденциях и вероятностях фигуры с требованиями и вероятностями, предоставляемыми средой и воспринимаемые фигурой как неразрешимые. Теоретические расположения Мясищева были развиты его товарищами, учениками и сторонниками: Авербухом, Яковлевой, Плотниковой, Хвиливицким, Зачепицким, Страумитом. Таковы были истоки Ленинградской (Санкт-Петербургской) личностно-ориентированной школы психотерапии.

Возвратимся опять к началу XX столетия. В 1913 г. в США журнал «Психологическое обозрение» публикует статью Уотсона, молодого академика института Хопкинса, в которой он осуждал структурную и функциональную психологию, главенствовавшую в то время. Уотсон призывал рассматривать психологию как объективную экспериментальную область натуральных наук, стержневой теоретической задачей которой должно быть прогнозирование поведения человека и управление поведением. С этого момента начинает свое становление бихевиоризм, как отдельное направление в психологии, антагонистичное психоаналитической системе и определившее теоретические основы поведенческой психотерапии. Существенное могущество на образование бихевиоризма оказали условно-рефлекторная теория Павлова и теория сочетательных рефлексов Бехтерева. Павлов продемонстрировал в своих экспериментах, что наивысшая нервозная действие может описываться в терминах физиологии, на подопытных звериных и без привлечения представления сознания. Работы Павлова дозволили постигать трудное и многогранное поведение человека в лабораторных условиях. Уотсон воспользовался этой идеей и сделал ее основой своей программы. Павлов с удовлетворением подмечал, что работы Уотсона и последующее становление бихевиоризма в США являются убедительным подтверждением его идей и способов. Бехтерев опубликовал свои представления о сочетательных рефлексах в семитомнике «Основы учения о функциях мозга» (1903–1907). Он предполагал, что поведение высшего яруса дозволено объяснить как сочетание либо скапливание моторных рефлексов больше низкого яруса. Процессам мышления присущ подобный нрав в том смысле, что они зависят от внутренних действий речевой мускулатуры. Это расположение и было развито позже Уотсоном. «Основы учения о функциях мозга» были переведены на немецкий и французский языки в 1913 г., именно тогда эту книгу и прочитал Уотсон. Бихевиоризм Уотсона представлял собой попытку возвести науку, свободную от менталистических представлений и субъективных способов, науку столь же объективную и здравомыслящую, как и физика. Это обозначало, что все сферы поведения обязаны были рассматриваться в объективных терминах «толчок-реакция». Эксперименты Уотсона с условными рефлексами привели его к завершению, что чувствительные расстройства немыслимо свести только к сексуальным факторам, как утверждал Фрейд. Уотсон считал, что загвоздки взрослого человека связаны с обусловленными реакциями, сформированными в детстве либо подростковом возрасте. А если они являются следствием неправильного воспитания в детстве, то соответствующим воспитанием дозволено недопустить происхождение расстройств в больше зрелом возрасте. Он разработал программу оздоровления социума — экспериментальную этику, основанную на тезисах бихевиоризма. Невзирая на то, что эта программа так и не достигла поставленных целей, сам Уотсон получил широкое признание.

К 1930 г. бихевиоризм представлял собой теснее большую научную школу и в будущем продолжил свое становление в работах необихевиористов Толмена, Халла и Скиннера, опиравшихся на тезисы операционизма Бриджмена. Толмен в 1932 г. описал собственную систему целеустремленного бихевиоризма, определяющую направленность поведения, ввел главное для бихевиоризма представление промежуточной переменной и латентного научения, чем оказал крупное воздействие на последующее становление теории научения. Халл дополнил теорию научения законом о первичном и вторичном подкреплении, ввел в науку гипотетико-дедуктивный способ, тот, что он считал единственно адекватным способом бихевиоризма. Самой авторитетной фигурой необихевиоризма на протяжении нескольких десятилетий был Скиннер (общее признание его пришлось на послевоенные годы). Он выдвинул доктрину оперантного научения, согласно которой организм приобретает новые реакции, вследствие тому, что сам подкрепляет их, и только позже этого внешний толчок вызывает реакции. Речь человека Скиннер считал вербальным поведением, подлежащим подкреплению, прогнозированию и управлению. Взоры на природу процесса научения вышли за пределы лабораторий и воплотились в доктрины программированного обучения. Начиная с 50-х годов, способы оперантного бихевиоризма распространились на психотерапевтическую практику и воплотились в поведенческой психотерапии, основной целью которой стали образование и укрепление способности к действиям, получение техник, разрешающих усовершенствовать самоконтроль. 1950-1960-е годы — период становления поведенческой психотерапии как независимого направления. Работы Вольпе и Лазаруса в ЮАР, Шапиро и Айзенка в Великобритании, Азрина и Айллона в США привели к растущей популярности поведенческой психотерапии в 60-70-е годы, когда она стала одним из ведущих психотерапевтических направлений мировой психотерапии. Сильным толчком для последующего становления бихевиоризма и поведенческой психотерапии явилась общественная когнитивная теория Бандуры, определившая общественно-бихевиористский подход в психологии. Общественное научение, согласно теории Бандуры, формируется через слежение. Одно лишь слежение за моделью разрешает формировать новые стереотипы поведения, ранее отсутствовавшие у звериного либо человека. В будущем это привело к теоретическим обобщениям, получившим наименование доктрины самоэффективности.

Дальнейший отход от изначальной парадигмы поведенческой психотерапии (толчок-реакция), рассматривающий когниции как промежуточные переменные, как структурирующие и регуляционные компоненты чувствительных, мотивационных и моторных процессов, отражают теории Эллиса и Бека. В разумно-чувствительной психотерапии Эллиса основной промежуточной переменной, делающей внятной связь между толчком и поведением, являются разумные и иррациональные когниции. В когнитивной психотерапии Бека определяющей переменной являются реалистичные и нереалистичные (связанные с ошибками в когнитивных итогах) когниции. И Элис, и Бек признают связь когнитивных и поведенческих переменных при главенствующем значении первых. С их точки зрения центром воздействия психотерапии обязаны быть промежуточные когнитивные переменные.

Попытка интеграции когнитивного и поведенческого подходов связана с именем Мейхенбаума. Его работы дозволено рассматривать как последующее становление идей Лурия и Выготского о внутренней речи. Разработанные им методология самоинструктирования, прививка супротив стресса представляют собой методы овладения внутренней речью в виде самовербализации.

Таково же направление работ Махони, рассматривающего когнитивные переменные и их модификации как основный объект и цель когнитивно-поведенческой психотерапии.

Таким образом, поведенческая психотерапия сегодня — это прогрессирующее направление в психотерапии. Начав с теорий научения, построенных по схеме «толчок-реакция», она использовала дальше когнитивные и общественные теории научения, а в последние годы пытается опереться на теории переработки информации, коммуникации и даже огромных систем.

Во 2-й половине XX столетия, позже 2-й мировой войны 1941–1945 гг., два ведущих направления — психоанализ и бихевиоризм — претерпевают метаморфозы и значительно преобразуются. В философии, психологии и психотерапии, сначала в Европе, а после этого и в США начинает энергично прогрессировать экзистенциализм, тот, что зародился в недрах французского сопротивления немецкой оккупации. Первыми представителями этого течения, сплотившего вокруг себя интеллектуалов того времени, считаются философ Сартр и романист Камю, лауреаты Нобелевской премии по литературе. Идеи экзистенциализма в религиозной философии кристаллизовались вследствие работам Бубера и Тиллиха. На становление этого учения в психологии гораздо повлияли труды Хайдеггера. Его центральной идеей является осознавание человеческого существования через «бытие-в-мире». Швейцарские психиатры Бинсвангер и Шеф перенесли онтологию абстрактного Бытия на задачи постижения бытия индивидуального и, на основе богатейшего клинического материала, разработали так называемый бытийный (дазайн) обзор, направленный на реконструкцию внутреннего мира навыка. Наравне с ними Ясперс и Франкл предпринимали небезуспешные попытки внедрить расположения экзистенциальной психологии в клиническую психотерапию. В США огромнейшим поверенным экзистенциализма в психологии и психотерапии считается Мэй, идеи которого содействовали существенной популяризации экзистенциальной психотерапии среди экспертов. Экзистенциализм становится основанием для становления гуманистически ориентированной психологии.

В 60-е годы XX столетия в заокеанской психологии появляется новое направление, получившее наименование гуманистической психологии. Это направление появилось как противовес дилемме бихевиоризм — психоанализ и открыло новейший взор на природу психики человека. Основные тезисы гуманистического направления заключаются в признании ведущей роли сознательного навыка и целостном нраве природы человека с акцентом на воле свободы, спонтанности и творческой силе индивида. Родоначальниками гуманистического направления считаются Маслоу (1908–1970) и Роджерс (1902–1987). Тяготение фигуры к самоактуализации по Маслоу является высшей человеческой надобностью, которая достигается удовлетворением каждой иерархии нижележащих надобностей человека от физиологических до надобности в уважении и самоуважении. Патология же — это ослабление человека, потеря либо неосуществленность человеческих вероятностей. В различии от Маслоу, Роджерс пришел к доктрины о тяготении человека к самоактуализации через понимание навыка занятий с чувствительно неуравновешенными детьми в годы работы в консультационном кабинете «Социума по предотвращению насилия над людьми». Роджерс вестим, раньше каждого, своей заказчик-центрированной психотерапией, которую он разработал в 40-50-х годах. Основу заказчик-центрированной психотерапии составляет положительная надежда во прирожденную тенденцию человека к становлению своих оптимальных способностей. Психотерапевтические встречи действуют через сам факт их новизны. Во время их проведения психотерапевт служит катализатором, с подмогой которого пациент реализует свои латентные и лучшие способности для саморазвития. Безумный рост интереса к гуманистической психотерапии доводится на 60-70-е годы, когда миллионы людей записывались в группы встреч, сеансы становления способности ощущать, на курсы раскрытия потенциала человека и т. д. Само гуманистическое направление, как третья сила в психотерапии, является наименее однородной и объединяет такие многообразные способы, как гештальт-терапию Перлса, экзистенциальный обзор Сартра, дазайнанализ Бинсвангера, логотерапию Франкла, психоимажинативную терапию Шорра, эмпирическую психотерапию Витакера, первичную терапию Янова, биоэнергетический обзор Лоуэна, структурную интеграцию Рольф, трансцендентальную медитацию, дзен-психотерапию, психоделическую психотерапию и ряд других способов.

Позже 2-й мировой войны наша страна пережила вторую волну государственно-идеологического прессинга. Не обошел он науку и медицину.

Объединенная павловская сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР 1950 г. и научная дискуссия в 1951 г. на объединенном заседании расширенного президиума Академии медицинских наук и пленума правления Всесоюзного социума невропатологов и психиатров, вскрыв «идеологические извращения и ошибки», привели к снижению роли психологии и прикладных ее ветвей, подмене ее физиологическим учением о высшей нервозной деятельности профессора Павлова, усопшего еще в 1936 г. На самом высоком ярусе проводились инструктивные «совещания» с целью новой перестройки психологии, перевода ее на малопродуктивную для этой науки физиологическую почву. И только позже 1953 г., во время «хрущевской оттепели», началось возрождение научной психологии и психотерапии в нашей стране. В частности, начал издаваться журнал «Вопросы психологии», где ведущие ученые страны выступили с программными статьями. В 1956 г. Мясищев опубликовал в этом журнале работу «О значении психологии для медицины». Дозволено сказать, что физиологический редукционизм касательно психологии в медицине был одолен лишь позже «Совещания по способам изыскания в патофизиологии высшей нервозной деятельности человека и медицинской психологии» в октябре 1962 г. Сложились больше благоприятные данные для становления медицинской психологии и психотерапии. При АМН СССР в 1962 г. была сделана проблемная комиссия «Медицинская психология», которую возглавил Мясищев. Тогда же стали возникать монографические работы больших отечественных психологов. Возникли данные для последующего становления личностно-ориентированной школы психотерапии. Вокруг Мясищева сплотился круг перспективных ученых, которые развили доктрину патогенетической психотерапии своего педагога: Карвасарский, Мягер, Либих, Тупицын и др. Обрыв в ярусе становления отечественной и иностранной психотерапии стал сокращаться в конце 60-х — начале 70-х годов, исключительно позже вступления в институтах специализации по медицинской психологии. Огромное могущество на последующее становление психотерапии в нашей стране оказало энергичное межинститутское научное сотрудничество с польскими, чешскими и немецкими психотерапевтами. Предисловие узким контактам с психотерапевтами социалистических стран было положено рабочей группой по психотерапии, сделанной на Первом интернациональном симпозиуме социалистических стран по психотерапии, тот, что состоялся в Праге в 1959 г.

В медицинских университетах для модернизации докторов в Харькове (1962), Москве (1966) и Ленинграде (1982) были открыты кафедры психотерапии. В создании отечественной психотерапии в ее современном виде значимую роль сыграли ученые Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического университета им. В. М. Бехтерева и исторически связанный с ним коллектив кафедры психотерапии Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования. В этих учреждениях на базе патогенетической психотерапии Мясищева была разработана личностно-ориентированная (реконструктивная) психотерапия, являющаяся пока исключительной отечественной системой динамической психотерапии. Московскими учеными была сделана чувствительно-стрессовая психотерапия. Харьковские эксперты, развивая достояние Платонова, внесли существенный взнос в гипнотерапию, аутогенную тренировку и другие способы суггестивной психотерапии.

В последнее десятилетие интерес к психотерапии в нашей стране круто усилился, открылись вероятности постижения каждого спектра ее теорий и способов, повысилось качество подготовки экспертов, совершенствуются организационные модели психотерапевтической службы. В медицинских университетах начато преподавание основ психотерапии для ориентировки начинающих докторов в этой трудной и многогранной области медицинских познаний.

 

ГИПНОЗ, АВТОГИПНОЗ И ГИПНОТИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ

Терминология гипноза

Термин «гипноз» (от греч.: hypnos — сон; Гипнос — древнегреческий всевышний сна, сын богини Ночи) в русском языке имеет два значения: как специальное, временное состояние сознания человека («находится под гипнозом») и как процесс воздействия, приводящий к этому состоянию («поддаваться гипнозу» = поддаваться гипнотическому воздействию).

Гипноз вызывается либо иным человеком (скажем, гипнотизером) и тогда говорят о гетерогипнозе, либо самим человеком и тогда говорят об автогипнозе.

Гипнотическое влияние также имеет два значения: влияние с целью вызова гипноза и влияние на человека, теснее находящегося в гипнозе, с какой-нибудь иной целью (скажем, гипнотерапии, т. е. лечения).

Гипноз рассматривается как всеобщее представление по отношению к представлениям «гипнотический сон» и «гипнотический транс». Следует дифференцировать представления «гипноз» (как процесс) и «внушение» (как процесс): первое является частным по отношению к больше широкому представлению в психологии — представлению «внушение» как воздействию не только с целью вызова гипноза, но с иными целями (расположения к себе, совершения человеком определенных поведенческих актов и т. п.). При этом, правда внушающее влияние и может оказываться на человека в бодрствующем состоянии, информация в основном адресована подсознанию.

Таким образом, в тезисе следует дифференцировать представления «внушаемость» и «гипнабельность», правда во многом они синонимичны.

Гипноз как состояние сознания

Сознание человека, находящегося в гипнозе, отключено всецело (при гипнотическом сне) либо отчасти (при гипнотическом трансе, когда человек поймет, что он в гипнозе), что физиологически выражается в торможении коры головного мозга, за исключением одного участка — так называемого сторожевого пункта, вследствие которому осуществляется раппорт — оригинальная связь между гипнотизером и гипнотизируемым.

Таким образом, гипноз как состояние — это измененное состояние сознания; по принятой систематизации — не типичное (в смысле — не нормальное), не патологическое, отчасти либо всецело не функционирующее сознание.

Состояние гипноза характеризуется оригинальной блокировкой сознания: в то время как органы чувств (слух, зрение…) работают типично и от них поступают в мозг нервозные толчки, в сознание эта информация не проникает: оно блокировано словесным воздействием гипнотизера; в итоге загипнотизированный не поймет информацию, поставляемую ему (его сознанию) собственными органами чувств. Таким образом, загипнотизированный человек может находиться с открытыми глазами и при этом ничего не видеть вокруг себя; вернее, на сетчатке его глаз внешние предметы отражаются, нервозные толчки по зрительным нервам достигают мозга, но в кору (заведующую сознанием) не поступают (это состояние называют «отрицательной галлюцинацией» — термином, по нашему суждению, не дюже благополучным).

Единовременно с этим в сходственном состоянии у человека дозволено вызвать видения того, что в его окружении отсутствует («Вы в саду» — и человек видит деревья). Появляется результат «центрального зрения», когда появляющиеся в мозгу образы вызываются не органами чувств, а словами гипнотизера (так называемая положительная галлюцинация). И это явление дает нам основание сделать крайне главный (правда и не имеющий прямого отношения к теме «гипноз») для понимания задач экстрасенсорного воспринятия итог: человек может видеть (в смысле осмысливать зрительные образы) не только глазами (как Вы теперь видите эти буквы), но и мозгом: зрительный образ может появляться в сознании не только вследствие действию органа чувств — глаз, но и против его действию, а вследствие возникшему от непосредственного воздействия извне на кору головного мозга очагу возбуждения в зрительных отделах коры. Отсель: видеть дозволено и без глаз, т. е. помимо органов чувств, т. е. экстрасенсорным путем. Иной разговор — что видеть: то, что сделано органами чувств, либо то, что сделано помимо органов чувств — экстрасенсорным путем (чай когда я попрошу Вас представить лицо отлично приятеля Вам человека, Вы увидите это лицо экстрасенсорным путем). Таким образом, абсолютно реально прямое влияние на корковые зоны органов чувств, минуя сами органы.

И коль скоро мы заговорили о физиологии центральной нервозной системы, следует еще подметить: есть суждение (автору не вестимы экспериментальные его доказательства, правда это не противоречит теории), что в состоянии гипноза уменьшается активность левого полушария мозга и активизируется его правое полушарие.

Гипнотическое состояние сознания характеризуется не только блокировкой сознания от внешних сигналов (помимо голоса гипнотизера), но и блокировкой собственных желаний, надобностей, установок. Под гипнозом человек желает только того, что исходит от гипнотизера; какая-нибудь инициатива всецело отсутствует; свободная свобода фактически подавлена, как подавлена и критика.

И в этой связи крайне значимой является дальнейшая загвоздка:

Гипноз и степень воли в поступках

Система фигуры всякого человека представляет собой каркас ценностей типа «это — классно», «это — дрянно» («любить людей — это отлично», «воровать — это дрянно», «чистить зубы — это классно», «делать недобросовестно — это дрянно» и т. п.). И именно этими своими ценностными ориентациями человек руководствуется в жизни: если его не вынуждают обстоятельства, то он традиционно делает то, что считает классным, и не делает то, что сам считает плохим.

Но состояние гипноза — это состояние блокирования сознания не только для информации извне, но и для информации «изнутри» — из собственной системы ценностей данной фигуры (где и записано, что такое отлично и что такое дрянно).

Человеку в его обыкновенном (не гипнотическом) состоянии дают лист бумаги и говорят: «Разорвите данный лист». Множество наших слушателей (на наших тренингах) на это реагировали так: «А для чего?» И в этом вопросе спрятано тяготение узнать: соответствует ли его собственным ценностям цель данной просьбы, цель данного поступка (обрыва листа бумаги). При повторной просьбе это сделать многие из них это делают, но при этом испытывают некоторый психический диссонанс: все-таки что-либо уничтожать «примитивно так» — это не соответствует одной из их ценностных ориентации — «не уничтожать» без потребности собственность. Но насколько эта ценность («не уничтожать») крепка? Чай кто-то и не стал спрашивать «а для чего?», а примитивно взял и, не испытывая при этом примерно никакого дискомфорта, разорвал лист; кто-то спросил, а после этого примерно спокойно это сделал; а кто-то, делая это, «пересиливал себя» — приносил в жертву одну ценность («не уничтожать») ради достижения иной ценности (либо дабы уважаемому человеку — профессору реализовать его просьбу, что является ценностью; либо ради ценности «послушания» — вот так он воспитан: «нужно слушаться старших»).

Но если бы всех этих людей погрузить в гипноз и дать такую же команду, фактически они все исполнили бы ее без какого-нибудь внутреннего сопротивления — собственная ценностная ориентация «не уничтожать» оказалась бы слабее приказа гипнолога. Так же многие исполнили без гипноза и команду «разорвать эту брошюрку», правда «многие» обозначает, что некоторые при этом все-таки «переживали», что дозволено подметить по некоторой медлительности в выполнении (по сопоставлению с выполнением команды «разорвать лист»). И это внятно: установка «не рвать книги» — больше мощная, чем установка «не рвать бумагу (да к тому же чистую)». И тем не менее — разорвали брошюрку (по оглавлению идеально для них не важную), принося таким образом в жертву одну свою ценность ради достижения иной, которая теперь главенствует — ценности послушания (которая в данном случае сделана неестественно: «Вы будете слушаться меня и исполнять все мои команды»). Ну а под гипнозом они поступили с брошюркой верно так же, как с чистым листом бумаги, — разорвали.

Но насколько вдалеке так дозволено уйти, какие еще ценности человек может под гипнозом принести в жертву ради ценности послушания? Результат на данный вопрос и есть результат на загвоздку о воле свободы под гипнозом: может ли человек сделать под гипнозом все, что желательно гипнотизеру, против каждым своим ценностям, либо нет?

…Испытуемому, находившемуся под гипнозом, дали в руки склянку и сказали, что в ней азотная кислота (испытуемый по своему образованию знал, что это такое). На самом деле в склянке была безвредная жидкость. После этого человека подвели к иному человеку и приказали вылить «кислоту» тому в лицо. Испытуемый не исполнил команду — ценность «послушания» оказалась все-таки меньшей, чем ценность «здоровья иного человека». Тогда последовал новейший приказ гипнотизера с информацией, что стоящий перед ним человек готов убить ребенка. Загипнотизированный исполнил команду — плеснул в лицо «кислоту», проявив таким образом систему своих ценностей: ценность «жизнь ребенка» плюс ценность «послушание» оказались выше ценности «здоровье иного человека».

А вот еще один пример эксперимента, участником которого был автор. Испытуемому в гипнозе дали в руки картонный ножик и сказали, что это подлинный ножик. После этого ему дали команду «ударь ножиком в грудь» иного человека. Загипнотизированный не исполнил команду (ценность «жизнь человека» оказалась выше ценности «послушание»); ему повторили команду еще и еще раз (повышали ценность «послушания») и, наконец, он исполнил команду — «стукнул ножиком в грудь», но — рукояткой в грудь, а не острием лезвия. И таким образом его подсознание (а в гипнозе человеком управляет только подсознание) как бы «схитрило» — удовлетворило ценность послушания (стукнул) и удовлетворило ценность жизни иного человека (не убил).

Таким образом, человек под гипнозом будет противиться команде, если его действия будут противоречить довольно высокой для него ценности (по сопоставлению с ценностью послушания); и не будет энергично противиться команде, если она правда и противоречит какой-нибудь его ценности, но последняя для него не дюже высокая — «невозможно рвать брошюрки» (в том числе и по сопоставлению с ценностью послушания, которая у него могла быть довольно выражена и до гипнотизации — по его нраву).

И получается, что сходственным образом дозволено выявить, что для человека дюже ценно, что менее ценно, а что вовсе не ценно, правда он и говорит нам, что это для него главно. Но знаменито: то, что в сознании человека (а говоря «поверьте, это для меня дюже главно», он проявлял свое информационное поле сознания), не неизменно соотносится с тем, что в его подсознании, которое в основном и управляет поведением людей. Следственно, посылаемая под гипнозом команда будет реализована либо не реализована в зависимости не от системы осмысливаемых ценностей («я знаю, что жестокость — это нехорошо» — это в сознании человека), а от системы ценностей подсознания (где жестокость может оцениваться с плюсом). Отсель итог: то, что называют «свободой» применительно к гипнотическому состоянию, есть система подсознательных ценностей, которая и проявляется в реализации либо нереализации команд гипнотизера. Напротив говоря, гипноз мог бы быть использован и для психодиагностики системы правдивых (подсознательных) ценностей человека. Впрочем обыкновенно гипноз применяется для других целей.

 

Цели использования гипноза

Таких целей несколько, и все они основаны на одном тезисе гипнотизации — инактивации сознания и, как следствие, активации подсознательного информационного поля, обнаружении того, что находится в подсознании у человека.

И получается, что одна из основных целей гипноза — обнаружение оглавления подсознания, что значимо, скажем, в интересах психопатологической диагностики.

Чай знаменито, что все, что когда-либо происходило с человеком, все, что когда-либо воздействовало на него (и неважно, осмысливал человек это влияние либо не осмысливал, скажем, «увидел, но не обратил внимания (не понял увиденное)»), все это оседает в его подсознательном информационном поле, в том числе и так называемые психотравмирующие обстановки. Скажем, в детстве с ребенком обошлись жутким образом, со временем это событие «забылось» (оказалось, вследствие психологической охране вытесненным в подсознание), но вытесненная таким образом информация продолжает оказывать воздействие на психическую жизнь человека в виде, скажем, необъяснимых фобий (страхов), неведомо каким образом образовавшихся установок («эта женщина по непонятным причинам не любит всех мужчин и усердствует чураться контактов с ними, правда и не помнит, дабы когда-либо от них исходила настоящая опасность»).

Так вот, погрузив человека в гипноз и заблокировав его сознание от внешней информации = обеспечив доступ в сознание подсознательной информации (обеспечив ее осознание), дозволено выявить в его «позабытых страницах» автобиографии сходственное психотравмирующее событие, что благополучно делается в ходе регрессионной терапии (а гипноз в этом случае именуется регрессионным гипнозом).

Больше того, существует предположение, что сходственная психодиагностика допустима, если психотравмирующее событие случилось не в этой жизни человека, а в одной из его прошлых жизней.

В регрессионном гипнозе (тот, что по технике фактически не отличается от обыкновенного гипноза, за исключением некоторых деталей) дозволено не только выявить психотравмирующую обстановку либо фактор в прошлом, но и даже стереть его, внушив пациенту в гипнозе, что «этого никогда не было, а все это — только приснилось однажды…». Данный прием регрессионной психотерапии был разработан М. Эриксоном и получил его имя — эриксонианский гипноз.

Внушением человеку, находящемуся в гипнозе, дозволено не только изменить его познания о собственной истории, но даже некоторые биофизические колляции его организма. Скажем, изменить болевую восприимчивость — заблокировать ее, и тогда человек не будет ощущать боли (что, кстати, небезопасно, от того что боль — наш сторож; но абсолютно терпимо при каких-нибудь медицинских манипуляциях, которые могут вызвать болезненные ощущения; отсель абсолютно реальна операция «под гипнозом»). Больше того, дозволено, скажем, изменить силу мышц, и тогда человек может поднять груз, тот, что в обыкновенном состоянии он не сумел бы поднять.

В гипнозе дозволено не только изменить физические способности, но и спровоцировать, вызвать к жизни те творческие способности, которые имеются у человека, но по каким-нибудь причинам не были реализованы в его жизни. В этой связи приводят случай, когда «200 испытуемых лиц, которые тестировались профессором В. Райковым в Московской психоневрологической больнице, в состоянии гипноза неожиданно продемонстрировали чудесные творческие способности, скажем, в рисовании, лепке из глины либо выдувании стекла. Отслеживалось также усиление вероятностей памяти у всех испытуемых лиц: так, они сумели в гипнотическом состоянии за одно и то же время выучить в шесть раз огромнее иностранных слов». Вот уж поистине вероятности человека бесконечны.

Последнее примечание в цитате выводит нас еще на одну утилитарную цель гипнотизации — вступление в состоянии гипноза учебной информации, что родственно гипнопедии (обучении во время физиологического, натурального сна).

Определенное место в фактическом приложении гипноза принадлежит автогипнозу.

Гипноз, автогипноз и медитация

Когда говорят о гипнозе, то почаще каждого имеют в виду гетерогипноз — гипнотизацию одним человеком иного. Но изредка пишут и об автогипнозе — вступлении в специальное состояние психики самого себя. При этом следует подметить, что бесчисленные начальства по гипнозу обыкновенно лишь упоминают об автогипнозе, представляя в основном технику гетерогипноза. И при этом дается информация, которая фактически ничем не отличает автогипноз от медитации по технике погружения и по состоянию сознания: и там и там говорится о сужении сознания, об освобождении его от какой-нибудь информации, о достижении «чистоты» сознания и т. п. И все это уговаривает в том, что состояние сознания, возникающее при автогипнозе, одинаково состоянию медитативного транса, а спецтехнология и техника при автогипнозе одинаковы исходным техникам медитации.

 

Гипноз и гипнотическое влияние. Спецтехнология и техника гипнотизации

Под «спецтехнологией» в данном случае воспринимаются всеобщие тезисы и данные гипнотизации, а под «техникой» — определенные действия гипнотизера.

Одно из главных условий результативного достижения цели гипнотизации — присутствие у гипнотизера и гипнотизируемого специальных черт фигуры.

От того что вестимо, что главную роль в удачной гипнотизации играет авторитет гипнотизера в глазах гипнотизируемого, то дозволено предполагать, что сам процесс гипнотизации наступает до внушения сна — за счет тех действий гипнотизера, которые направлены на образование у гипнотизируемого, с одной стороны, доверия к себе (положительное отношение в большей мере на разумном ярусе), а с иной — расположение к себе (положительное отношение на чувствительном ярусе). Обладание способностью (либо — владение техниками) расположения людей к себе — техниками аттракции — залог фурора при гипнотизации.

Иной значимой чертой нрава гипнотизера для достижения результата гипнотизации является убежденность в себе (в фуроре своего дела) и способность к директивному (приказному) воздействию. Присутствие этих качеств — нужное условие для достижения состояния гипноза.

С иной стороны, присутствие определенных черт фигуры у гипнотизируемого может содействовать результату гипнотизации. Раньше каждого речь идет о таком качестве, как гипнабельность, которая являет собой частный вид иного качества — внушаемости. При этом следует подметить, что внушаемость бывает как состоянием фигуры (временным явлением у данного человека), так и свойством фигуры (касательно непрерывным — в течение многих лет). В последнем случае говорят о внушаемой фигуры, которая характеризуется раньше каждого наклонностью к подчинению, конформизму (следованию за суждением других людей), а также и другими качествами.

Отсель, чем больше выражены перечисленные выше черты у гипнотизируемого, тем результативнее гипнотизация. Видели, вероятно: на сцену к выступающему с навыками гипнотизеру подымаются из зала люди, которые (многие из них) дословно за секунды оказываются в гипнозе — это происходит вследствие совпадению нужных качеств гипнотизера и возможного гипнотизируемого.

От того что стержневой правило гипнотизации — создание условий для уменьшения притока информации в сознание гипнотизируемого, то результативность этого процесса зависит от производительности средств достижения инактивации сознания.

Все способы «изоляции» сознания от «непотребной» информации дозволено поделить на две группы.

Первую группу способов дозволено было бы назвать группой способов «центрального действия». Тезис: вызвать торможение нервозных клеток центральной нервозной системы, в частности — коры головного мозга, от того что они ответственны за сознательную действие. К числу определенных техник сюда относятся раньше каждого вербальное внушение, осуществляемое как в гетерогипнозе, так и в автогипнозе («Вы дюже хотите спать… спать…»; «Я дюже хочу спать… спать…»). Помимо того, тот же результат дозволено вызвать сенсорной перегрузкой — посылкой безостановочно действующего сигнала: непрерывный звук метронома, звук падающих капель, однообразный звук прибоя либо сигнала, воздействующего непрерывно и довольно мощно, что достигается постоянным всматриванием в какую-нибудь сверкающую поверхность.

Вторую группу способов инактивации сознания дозволено было бы назвать способами «периферического воздействия». Правило: блокировка рецепторов органов чувств (зрения, слуха…), что приводит к резкому уменьшению притока нервозных толчков в мозг, в кору головного мозга; итог — инактивация. В самом деле: закройте глаза — и будет блокировка зрительных рецепторов, в мозгу уменьшится число энергично действующих нейронов. А если еще и уши заткнуть… — еще отменнее для инактивации сознания. А если при каждым при этом лишить человека обоняния, осязания (погружением тела в особую жидкость), то наступит полная сенсорная депривация и человек примитивно уснет (сознание инактивируется всецело) и будет видеть сновидения — продукты энергичного подсознания.

К этой же — 2-й — группе следует отнести и приемы саморасслабления, в частности приемы миорелаксации — беспричинного расслабления скелетных мышц, что также сокращает приток толчков в мозг человека.

Определенные техники гипнотизации:

а) сотворить данные в помещении (приглушенный свет, вероятность применять однообразные звуковые сигналы и т. п.);

б) испытуемого отличнее положить, чем посадить в кресло, а тем больше — гипнотизировать стоя, от того что релаксация достигается класснее, когда нет необходимости напрягать мышцы тела;

в) одежда не должна стеснять, давить где-либо;

г) испытуемому предлагают либо закрыть глаза (при технике сенсорной депривации), либо неотрывно глядеть на блестящий предмет (не на электрическую лампу, а, скажем, на стеклянный шар);

д) производится вербальное внушающее влияние:

«Перед Вашими глазами я удерживаю предмет, на тот, что Вы глядите. Мой голос Вы слышите ясно и четко. Если Ваш взор «теряет» предмет, Вы вновь направляете его на предмет и держите на нем. Расслабьтесь и слушайте мой голос. Я бы хотел, дабы Вы расслабились. Во каждому теле Вы чувствуете это расслабление. Вы расслабляетесь все огромнее, фиксируясь на предмет и слушая мой голос, Вы ощущаете себя все расслабленнее. Мышцы Ваших ступней расслаблены, мышцы Ваших ног, рук, кистей расслаблены, все Ваше тело расслаблено.

А сейчас Вы чувствуете, что Вам хочется спать. Вы становитесь все больше сонливым. Наблюдательно вслушивайтесь в мой голос. А сейчас на Вас наваливается тяжесть, Ваше тело становится тяжелым. Ваши ступни, ноги, все тело становятся тяжелыми. Славное тепло охватывает Ваше тело. Вы думаете о сне. Славное тепло охватывает Вас, как при засыпании. Ваши веки становятся тяжелыми, Вы сонливы, Ваши веки тяжелые, тяжелые, тяжелые. Думайте о сне только о сне, о сне и ни о чем ином.

Сейчас Вы не можете удерживать глаза открытыми, так как Ваши веки становятся все тяжелее и тяжелее, все тяжелее. Вы хотите спать,

Вы все огромнее хотите спать. Ваш взор туманится, глаза жжет. <…> Дышите велико и медлительно, велико и медлительно. С всем вдохом Ваш сон все глубже, Ваши глаза теснее закрыты. Вы засыпаете, спите, спите».

Либо — больше короткая формула:

«Глядите мне в глаза, Ваш взор становится тяжелым, тяжелым, Ваши руки становятся тяжелыми, Ваши ноги становятся тяжелыми, все Ваше тело становится тяжелым. Ваши глаза утомились, но не закрывайте их, если еще это можете сделать. Ваши веки тяжелы, как свинец. Вы будете спать, спать!».

При этом значимо подметить особенности речи гипнотизера: он должен строить свои фразы таким образом, дабы свести к минимуму напряжение, связанное с пониманием слов; чем проще фраза, тем легче реализовать заложенную в нее команду.

Вызывая гипнотическое торможение сходственными техниками, гипнотизер тяготится сберечь при этом контакт с гипнотизируемым, добиваясь наличия раппорта — специального вида связи гипнотизера с гипнотизируемым, когда конечный слышит только слова первого и исполняет только его команды. Вот пример внушения раппорта: «Вы идеально расслаблены, идеально свободны, Вы спите. Правда Вы спите, Вы можете со мною говорить. Вы можете отвечать на мои вопросы не просыпаясь, не просыпаясь. Вы говорите, как люди говорят во сне». И именно наличием раппорта гипнотический сон отличается от физиологического сна, во время которого у спящего нет обратной связи с окружающими его людьми.

К числу особых техник для поддержания раппорта дозволено отнести подстройку (оригинальное копирование поведения гипнотизируемого гипнотизером на первой стадии усыпления).

Результативность речевого воздействия возрастает при учете каналов доступа — оригинального внутреннего языка мышления гипнотизируемого, тот, что дозволено выявить до начала гипноза через обзор его взора.

Позже наступления гипнотического сна зачастую гипнотизер проводит диагностику его глубины дальнейшей техникой: «Вы не сумеете поднять руку, она дюже тяжелая, она налита свинцом. Попытайтесь ее поднять, и Вы не сумеете это сделать… Испробуйте ее поднять… Попробуйте… и Вы не можете это сделать… Попробуйте…» либо то же самое на попытку расцепить руки либо открыть глаза. Для той же цели применяется крайне непредвзятый показатель — присутствие либо неимение анестезии (потери восприимчивости к боли): «Вы ничего не чувствуете… Вы не ощущаете боли… Я колю Вас иглой, но Вы не ощущаете боли…», и если при уколе не сработает оборонительный безоговорочный рефлекс отдергивания руки — человек находится в довольно глубоком гипнотическом сне.

Осуществив во время гипнотического сна (либо гипнотического транса) нужные внушения и таким образом достигнув поставленной цели, гипнотизер переходит к технике выведения гипнотизируемого из состояния сна, произнося приблизительно следующее: «Теперь я Вас разбужу. Потихоньку Ваше состояние транса смягчится, я буду считать от пяти до одного. Когда Вы проснетесь, Вы будете ощущать себя здоровым, передохнувшим и не будете испытывать никаких неприятных ощущений. Вы будете себя ощущать так, как словно приторно и длинно спали. А сейчас я считаю и на счет „один“ Вы проснетесь: пять… четыре… Вы начинаете просыпаться… три… два… один! Откройте глаза!».

Говоря о технике гипнотизации, невозможно не затронуть задачу, поднимаемую фактически весь раз, когда речь заходит о гипнозе: всякого ли человека дозволено загипнотизировать?

 

ГИПНОТИЗАЦИЯ ПОМИМО СВОБОДЫ ГИПНОТИЗИРУЕМОГО

Вне любого сомнения, если гипнотизация будет протекать вопреки свободы (мечты) гипнотизируемого, то вероятность достижения гипноза примерно нулевая. Но — «примерно», потому как если гипнотизируемый довольно гипнабельный по своему складу фигуры человек (см. предшествующий раздел), а у гипнотизера круто выражены нужные ему черты фигуры, то при довольно долгом воздействии дозволено достичь цели гипнотизации — вызвать гипнотический сон. И этого же результата дозволено добиться при непрерывном воздействии на человека однообразными раздражителями (звук падающих капель, метроном и т. п.) Представьте себе: человек находится в изолированном маленьком помещении, слабый, слегка приглушенный свет, непрерывный звук метронома либо другой малодифференцированный звук (но не крутой, не громкий, а однообразный, непрерывно «тикающий»). Единовременно в динамике также непрерывный, слегка приглушенный голос гипнотизера, произносящий: «Вы хотите спать… Вас тянет в сон…». И все это не пять минут, а час, 2-й, третий… И нужно уметь «отключаться» от внешних раздражителей (обладать теми же приемами медитации), уйти в свои мысли, поставить абсолютно осознанно неповторимый блок между своим сознанием и этими внешними сигналами, дабы противоборствовать этому суггестивному (внушающему) воздействию. Не всякий это сумеет сделать. И если Вы хотите знать, можете ли Вы также блокировать сходственные воздействия, то проведите эксперимент: читая эту книгу, включите телевизор, дабы там что-то говорили, включите довольно громко… Можете осмысливать прочитываемое? Не мешает диктор телевидения? Если не мешает, — отлично, можете противоборствовать внешним воздействиям, уйти от внешних раздражителей (как это делает автор: пишет эти строки при говорящем телевизоре… о чем это он там? — о съезде какой-то партии).

Несколько легче добиться гипнотизации, когда она осуществляется помимо (а не супротив) свободы человека, т. е. когда человек не выражает тяготения к взаимодействию с гипнотизером, но и не проявляет энергичного сопротивления.

И вовсе легко это сделать (опытному гипнотизеру) тогда, когда человек согласен гипнотизироваться.

Вот так дозволено ответить на довольно зачастую задаваемый вопрос: всякого ли человека дозволено загипнотизировать? Всякого, если будет его желание гипнотизироваться, а гипнотизер будет владеть для этого профессиональными качествами; фактически всякого, не противящегося гипнотизации; некоторых даже противящихся, но при создании специальных условий (скажем, сенсорной депривации и т. п.), следственно, немыслимо загипнотизировать некоторых противящихся (обладающих техникой «медитационной изоляции») даже при создании специальных условий; нереально загипнотизировать в дюже редких случаях не противящихся осмысленно гипнозу (абсолютно допустимо, что этому противится их подсознание); нереально загипнотизировать в дюже редких случаях, когда гипнотизер и гипнотизируемый владеют выраженными чертами нрава, которые прямо противоположны нужным для гипноза; всех остальных загипнотизировать специалисту не стоит никакого труда (даже Ваш покорный слуга в 19 лет, только что определенный старшим фельдшером в дом психохроников, без труда загипнотизировал больную, отказывавшуюся есть, и скормил ей целую тарелку оставшегося от ужина пюре… Правда, он при этом не сумел сразу припомнить, как выводить из гипноза (вот страху натерпелся), но потом припомнил, и все кончилось отменно. Так что это не трудно, если, безусловно, не позабыть технику…).

 

ПОСТГИПНОТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ

В постгипнотическом состоянии различают два аспекта: постгипнотическую амнезию и постгипнотическое внушение. Разглядим всякий из них в отдельности.

ПОСТГИПНОТИЧЕСКАЯ АМНЕЗИЯ

Как водится, позже гипнотического сеанса наступает гипнотическая амнезия — забывание того, что происходило с человеком во время гипноза. На самом же деле человек не «позабыл», что было, а не знает, что с ним происходило во время гипноза, от того что его сознание было отключено, а все, что внушалось, адресовалось информационному полю подсознания. Впрочем если гипнотическое состояние было не глубоким, т. е. сознание отключено не всецело (как это бывает при гипнотическом трансе), то, пробудившись, человек может «припомнить» — воспроизвести некоторые фрагменты этого сеанса гипноза. Дабы этого не случилось (когда это нужно в психотерапевтических целях), человеку, раньше чем пробудить его, внушают, что он «ничего не помнит, что с ним происходило в гипнозе».

В итоге, различают спонтанную постгипнотическую амнезию (беспричинную, когда гипноз был глубоким) и внушенную постгипнотическую амнезию.

А сейчас — о постгипнотическом внушении.

 

ПОСТГИПНОТИЧЕСКОЕ ВНУШЕНИЕ

Тут речь пойдет не о процедуре внушения позже гипнотического сна, а о действии того внушения, которое проводилось во время гипноза, действии, которое проявляется теснее позже гипноза. Отсель, вернее было бы говорить о «постгипнотическом состоянии», а не о «постгипнотическом внушении»; но мощны стереотипы, принято говорить именно так («постгипнотическое внушение»), а не напротив. Мы же с Вами, говоря «постгипнотическое внушение», будем неизменно иметь в виду «постгипнотическое состояние» (постгипнотические действия) — состояние психики человека, вызванное предшествующим гипнотическим внушением.

Дело в том, что внушенные в гипнозе установки, мечты, спросы могут делать и позже выхода человека из гипноза («Когда Вы проснетесь и если увидите…, то у Вас возникнет желание сделать…»). При этом значимо, что, делая поступки, внушенные в гипнозе, человек, не зная их правдивой поводы, начинает придумывать для себя трактование, отчего он сделал так. Вот пример как зачастую мы придумываем себе трактование своего поведения.

«Послушайте «Притчу о зонтике». Некая женщина лечилась у психотерапевта от нервозного заболевания. Он ее лечил гипнозом. Женщина пришла на следующий сеанс лечения. Правда, день был дождливый, следственно она пришла с зонтиком, сложила его, повесила в приемной на вешалку и прошла к врачу в кабинет. Тот ее усадил в кресло, усыпил (отключил сознание) и стал ей внушать то, что было положено по лечению. А после этого решил провести маленький навык. Он ей внушил, что, когда она проснется и выйдет в приемную, она возьмет свой зонтик и раскроет его. Вот такую программу поведения он заложил в ее подсознание. Безусловно, женщина об этом ничего не знала, она проснулась, поблагодарила доктора, вышла в приемную, сняла с вешалки зонтик и… раскрыла его (безусловно).

— Извините, для чего Вы это сделали? — спросил ее доктор. Женщина была в замешательстве, потому как она сама не знала, отчего она так сделала. Но нужно знать психологию людей! Вероятно, огромнее каждого на свете они не любят говорить, что не знают, отчего они поступили так, а не напротив. «Что ж, я уж вовсе того, что ли…» — и придумывают трактование. Придумала и эта женщина. Но от того что она была в некотором замешательстве, то вначале она придумала очевидную глупость:

— Я хотела посмотреть, нет ли в нем дырки.

— Да, но чай это Ваш зонтик, — продолжал вести свою «игру» доктор, — и Вы знаете, что в нем никакой дырки нет.

— Правильно, правильно, врач! Безусловно же!.. Я раскрыла его, дабы посмотреть: высох он либо нет, — наконец нашлась женщина.

Ясно. Женщина придумала абсолютно приемлемое трактование своему поведению. Но не это увлекательно (правда и любознательно). Появляется иной вопрос: дозволено ли, не прибегая к помощи доктора, ей подтвердить, что она придумала это трактование, что она говорит выдумку? Нет и нет. Потому как она сама сейчас в это придуманное трактование верит. В самом деле, допустимо чай такое, что мы открываем зонтик, чтобы удостовериться, что он теснее просох? Абсолютно допустимо. Следственно, это придуманное трактование в различие от первого (очевидная бессмысленность: «посмотреть, нет ли в нем дырки») может иметь право на существование. А раз может — значит, имеет, решает сознание (как видим, и оно не без изъянов). Потому как в нем нет правдивого мотива поведения. Но оно — сознание — не хочет выглядеть нехорошо в глазах других людей, следственно путем перебора допустимых объяснений (для чего люди открывают в помещении зонтик) находит абсолютно приемлемое. И сейчас женщина свято верит в это трактование, на костер пойдет убежденная, что именно следственно она его раскрыла в приемной.

Но мы-то с вами знаем, что это не так. Но подтвердить ей — нереально (не прибегая к помощи доктора). И эта обстановка — повод многих конфликтных обстановок как бы той…»

Прекратим на этом лекцию, от того что наш интерес в данном случае — не то, как люди придумывают трактование своего поведения в конфликтной обстановки, а что люди вообще могут «вести себя» не по своей свободе, под влиянием гипноза и — основное — не знать об этом (и придумать для себя, для окружающих причину, как это женщина с зонтиком.)

А для нас теперь значимо следующее: так в тезисе дозволено внушить многие действия (а не только раскрыть зонтик в помещении). И будут ли они — эти действия — реализованы либо нет, это зависит от 2-х факторов: а) от силы внушения (величины ценности послушания гипнотизеру) и б) от степени выраженности тех собственных ценностей, с которыми может вступить в возражение ценность послушания (чай не для всех же людей ценность «не убий» является сверхвысокой ценностью, для кого-то она «примитивно высокая», а для кого-то — «так себе… средняя»). Вот, скажем, человеку внушили, что, позже того как он проснется и увидит, как гипнотизер снимает очки, он должен подойти к окну и его раскрыть. Как видимо, в постгипнотической реализации этой команды не было загвоздки, от того что действие «открыть окно» не вступало в раздор с какими-нибудь собственными ценностями.

А если: «когда гипнотизер снимет очки, то Вы обязаны подойти к человеку, одетому в… взять у него из рук брошюрку и разорвать ее…»? И это скорее каждого будет реализовано, потому как у большинства «брошюрка» — не Всевышний весть какая ценность. А тогда вот еще: «когда по телефону Вы услышите мелодию песни «Летите голуби, летите», Вы обязаны подойти к окну, открыть его и полететь, как птица. При этом Вы никуда не упадете, Вы полетите, как птица…» и человек в итоге такого гипноза, сняв позже телефонного громка трубку и услышав мелодию, подходит к окну, открывает его и… кидается вниз! «Бессмысленное суицид!» — в вечерних газетах.

Да, это то, что называют зомбированием. Причем современная техника гипнотизации достигла такого совершенства, что совсем нет потребности человека заблаговременно погружать в гипнотический сон, все делается тоньше и «грациознее». Но правило тот же — следствие гипнотического внушения, зомбирование. Скажем, перед человеком ставит такую задачу, для решения которой ему теперь нужно максимально сосредоточить свое внимание; в итоге — в бодрствующем состоянии — появляется состояние типичной доминантности, что сопровождается сужением сознания — благоприятным условием для словесного внушения, проговаривания кем-либо определенных фраз, но таким образом, дабы человек их слышал (ухом), но не обращал бы на них внимания (потому как решал в данный момент трудную задачу). И тогда эти фразы проникают в подсознание, и оттуда начинают влиять на поведение человека.

 

Цыганский Гипноз

Рассмотрим детально цыганский психологический разговорный гипноз (гипноз наяву).

1. Техника привлечения Внимания

Для осуществления своей преступной деятельности цыгане выбирают особенно людные места — вокзалы, парки, центральные улицы, вагоны электричек и т. д. В этих местах цыгане напористо предлагают погадать либо предлагают неотразимо дешево приобрести у них какую-либо вещь. Основным для цыган (как и для всяких гениальных и профессиональных гипнотизеров) является надобность привлечь ваше внимание, на секунду вас задержать либо остановить, если вы в движении. Зачастую это может быть легкой вопрос опрятного, наружно славного человека: «Вы не скажете тот, что час?» либо «У вас не найдется сигареты, спички, зажигалки…?» либо «Вы не подскажете как пройти, проехать к такому-то месту…?» и т. д. Как водится, ничего не подозревающий человек на секунду задерживает свое внимание на цыганке и этого абсолютно довольно, дабы с ним началась гипнотическая работа со стороны преступного элемента, потому что здесь же следует вторая часть отменно подготовленного и отработанного сценария спектакля — установка контакта.

2. Техника установления контакта

В СК-науке установление бессознательного доверительного контакта именуется «психологическим раппортом» (в различие от «гипнотического раппорта», когда появляется подчинение и управление от гипнотизера к гипнотику). Для того дабы обыкновенный уличный контакт превратился в психологический раппорт и начал трудиться физиологический механизм суггестии, нужно в мозгу объекта психологического воздействия сформировать устойчивый очаг повышенного возбуждения по одному либо нескольким органам чувств.

Такой участок повышенного возбуждения, возникающий в коре головного мозга объекта именуется «доминанта» либо «зона раппорта». Изыскания русской физиологической школы (профессора Ухтомский, Бернштейн, Павлов, Кандыба и др.) показали, что возникающая доминанта владеет значимым для человека свойством — механически подавлять, тормозить и подчинять все соседние участки мозга; после этого подчинять себе каждый мозг, всю психику, физиологию и поведение человека в суровом соответствии с оглавлением доминанты, то есть в соответствии с оглавлением и нравом психологического контакта, тот, что и содействовал происхождению доминанты и зоны раппорта. Цыганское преступное сообщество энергично подтверждает изыскания профессоров-психофизиологов в своей гипнотической практике. Передаются такие умения цыганам филогенетическим и генетическим путем, а также в процессе социализации, т. е. ежедневном слежении за работой своих соплеменников. Таким образом тайные умения не только передаются цыганам друг к другу, но и новое поколение цыган эмпирическим путем закрепляет познания, полученные в процессе слежения за работой участников цыганского преступного образования, и собственной стажировки в цыганском племени.

Следственно эксперты цыганского психологического гипноза знают, что всякий человек замирает, сковывается, обширно раскрывает остекленевшие глаза и перестает отчасти либо всецело соображать и трезво контролировать свое поведение если контакт с ним несет в себе такие реакции, как: внезапность, внезапность, испуг, непреодолимая (бессознательная) симпатия, бессознательное половое стремление, крутое метаморфоза расположения тела в пространстве; крутой звук, свет, запах; психологическое сочувствие, сопереживания подстройки и присоединения к настроению, опекам и мыслям человека; доверительного и неприметного копирования его дыхания, позы, движения, артикуляции, мимики, скорости, речи, силы чувствительного возбуждения и т. д. Цыгане понимают, что по закону симпатии и подобия, они обязаны быть во каждому схожи на человека, вступившего с тобой в контакт, и любому нравится невзначай (а на встреча на улице это неизменно внезапность) встретить «родную душу», т. е. увидеть в иных что-то схожее на себя; с таким человеком легче вступают в контакт, легче соглашаются по большинству вопросов, и вообще, ведут себя расковано. С человека как бы снимается оболочка, некоторый фильтр, тот, что до этого скептически относился к всякий информации, поступающей извне.

И согласно познаниям о такой особенности, представители цыганского преступного сообщества либо иные мошенники, легко установят контакт с сторонним человеком. Причем если это не цыгане, со своей ясно выраженной наружностью, а, скажем, отменно одетые лица европейского вида, то они установят контакт с объектом на каком-либо мероприятии и проч., разыграв из себя любителя таких же интересов что и вы, да к тому же начнут еще хвалить объект за что-нибудь, чем еще огромнее приблизят его к себе. Тем больше что есть и особые приемы, скажем, значимые внушающие фразы класснее говорить с учетом дыхания объекта на выдохе либо во время зевка, чихания, кашля, хохота, ревя либо какой-нибудь ясно проявляющейся эмоции. Считается, что в данный момент сознание объекта сужается и он без обзора пропускает информацию прямо в подсознание, сам того не примечая.

Таким образом, задача устанавливаемого контакта — это перевод доверительного общения с объектом на ярус его подсознания, следственно начавшееся в начале контакта общение с сознанием объекта скоро переводится в русло общения с его подсознанием. Тестами на проверку установления психологического раппорта являются выполнение проверочных действий гипнотизером (цыганкой, мошенником, проч.), скажем, замедление либо учащение дыхания, мигание либо закрытие глаз, подъем руки к своему лицу и растирание мочки уха либо носа, метаморфоза интонации, поглаживание подбородка и т. д., и выполнение схожего действия объектом. Если это так — то раппорт установился, и вы отважно можете вводить информацию в подсознание объекта. При этом главно помнить, что при установлении контакта объект не должен чувствовать от гипнотизера навязывания чего-то; в идеале объекту должно казаться что это он сам захотел и попросил о том, что гипнотизеру по сценарию необходимо. Следственно опытные мошенники так строят контактный разговор, что вы сами обратитесь к ним с той самой просьбой, о которой потом будете мощно сожалеть, потому что эта ваша просьба либо другая надобная реакция и есть основа первой части мошеннического сценария, в котором именно эта ваша реакция и предусмотрена.

Помимо перечисленных правил установки контакта у преступных гипнотизеров есть еще три сильнейших методических приема:

1) Крепкое мысленное желание, сопровождающее галлюцинированием надобных слов и необходимого поведения объекта. В этом случае объект внезапно подлинно начинает произносить эти слова, у него подлинно появляется необходимое желание, он подлинно начинает делать надобные движения и вести себя, в финальном счете так, как мысленно ему приказывает гипнотизер.

2) Преступный гипнотизер неизменно все остро ощущает, он легко ощущает самочувствие и мысли объекта всякой клеточкой своего организма, следственно легко предсказывает всякую его реакцию; в данный момент он легко влюблен в свой объект и отождествляется с ним в одно целое.

3) Гениальный мошенник дюже наблюдателен, является классным артистом и горазд сымпровизировать в всякий неожиданной сценарием обстановки.

Есть еще один дюже значимый момент в искусстве цыганского (уличного) гипноза. Основный секрет цыганского гипноза заключается в том, что выбирать в качестве объекта нужно того человека, тот, что на это реагирует. Т. е. цыганские жулики не с всяким человеком начинают свою игру, а только с теми, кто «реагирует». Говоря научным языком, представители цыганского преступного сообщества цыган-гипнотизеров рассматривают степень суггестивной чувствительности возможного объекта их манипулятивных действий. А что касается способности быть коммуникабельным и способности «войти в душу» заказчика либо способности входить людям в доверие, то такие способности могут быть как прирожденными, так и приобретенными особым обучением либо долгой практикой и навыком.

Фиксация внимания

Фиксации и устойчивое удержание внимания объекта в цыганском гипнозе основывается на наличии непременного (либо дюже желанного) начального денежного, физического либо другого интереса у объекта, о котором становится вестимо поверенному цыганского преступного сообщества. 90 % всех людей, попавшихся на гипноз от цыган были сами повинны, потому что безотчетно хотели что-то стремительно получить, ничего к этому не прилагая. Присутствие у объекта бессознательного корыстолюбивого интереса к тому, что предлагает ему мошенник, является решающим фактором дабы объект дал втянуть себя в подлог и пребывать в этом подлоге. Гипноз наступает тем мощней, чем класснее у цыганского гипнотизера удастся разжечь в душе объекта корыстолюбивый интерес. В этом случае сознание объекта затуманивается, он не горазд скептически оценивать протекающее, в то время как цыганский мошенник не дает ему опомниться и все огромнее трансформирует его в азартного игрока. Если даже загипнотизированного объекта пытается «оттащить» кто-нибудь из родственников (жена, родители, подруга, друг, проч.) — это становится немыслимо, и с не присущным объекту упрямством он продолжает участвовать в спектакле, инициируемом цыганским мошенником-гипнотизером. Цыганский гипноз проверен практикой (эмпирическим путем), следственно обыкновенно действует на 100 %. При этом в гипнозе наяву установлено, что «способ копирования частоты мигания глаз» а после этого неожиданной остановки мигания либо учащения мигания является результативным психотехническим способом установления контакта с бессознательным гипнотика. Такой прием срабатывает в 10–15 % случаев, в основном на гипнабельных людях. В случае реагирования на замедление и остановку мигания объект обширно раскрывает зрачки, его взор специфически цепенеет, останавливается, а значит появляется классно видный легкий гипнотический транс с хорошим руководящим контактом (раппортом). В случае учащения гипнотизером синхронного характерного для сна мигания глаз и откровенного длинного соновызывающего зевка со звуковым сопровождением: «Дюже хочется… Спать!» устанавливается раппорт, при котором объект начинает все почаще усыпляюще мигать, с трудом весь раз открывая глаза, а на длинном выдохе-зевке объект слышит громкую неожиданную команду «спать» и, закрыв глаза, мигом засыпает неестественно вызванным сном — гипнозом. При этом варианте гипнотизер в словах «Дюже хочется… Спать!», которые он говорит наружно как бы о себе, происходит пауза позже слов «дюже хочется», а после этого с изменением интонации на приказ следует команда «Спать!» Такая реакция объекта предусматривается сценарием, следственно дальше может быть три вида поведения. 1-й — если объект закрыл глаза и погрузился в гипноз средней глубины, то цыганский преступный гипнотизер в данный момент пропадает с вещами либо деньгами объекта; 2-й — если объект закрыл глаза и погрузился в большой гипноз, то цыганский преступный гипнотизер переводит его приказом в транс с открытыми глазами и получает над ним 100 %-й сверхуправляющий раппорт, потому что объект сейчас будет исполнять как сомнамбула всякие, даже мысленные, команды и мечты гипнотизера; 3-й — если объект входит в легкий транс, либо когда чисто психологически объекту нравится встретить «понимающую и сочувствующую, родную душу», тогда с таким человеком цыганские гипнотизеры легче и охотнее вступают в контакт, легче и стремительней со многим соглашаются, ведут себя компромиссно и раскованно. Значимые внушающие фразы нужно отличнее говорить объекту на выдохе объекта, во время его кашля, хохота, ревя либо иной мощной эмоции. В данный момент его сознание сужается и он без обзора пропускает информацию прямо в подсознание, не примечая этого. Таким образом, задача контакта — перевод общения с объектом на ярус его подсознания.

Для возрастания мастерства цыгане развивают в себе способность воспринимать мир правым (звериным) полушарием, т. е. языком чувств и интуиции. Для этого они тяготятся контактировать не интеллектуально (с логическим доказательством нужного им), а подсознательно-чувственно на ярусе подсознания. Дабы сходственное получалось, и левое (логическое) полушарие не мешало, цыгане тренируют четыре составляющих воспринятия внешнего мира: эмоции, зрение, кожно-мышечные ощущения (прикосновения, тяжесть, тепло, боль и др.) и слух. Цыгане учатся ощущать эмоции иного человека, усердствуют быть наблюдательными и примечать мельчайшие детали видимого и слышимого мира. Еще один секрет — это прикосновение к правой руке человека. Прикосновения к иному человеку порождают взаимное доверие, симпатию и очарование. Следственно цыгане под любым предлогом ищут вероятности коснуться правой руки объекта. Научно это объясняется тем, что правая рука человека представлена в коре головного мозга человека больше, чем четвертью его площади. Следственно овладев правой кистью, вы овладеваете воздействием на кору головного мозга, то есть воздействием на сознание и подсознание человека, лишь бы контакт был максимально искренний, чего цыгане и добиваются. Результативным является также считывание информации по движению зрачков. Когда человек уходит в свой внутренний мир, его зрачки расширяются и глаза начинают глядеть расфокусированно, как бы через вас (взор в никуда). Следственно становится невидимо, когда коммуникативный контакт переходит в раппорт (управляемый трансовый контакт). Если человек говорит выдумку либо неискренен, его глаза начинают «бегать», человек усердствует не глядеть на собеседника («прятать» глаза либо отводить взор). Если человек беспокоится, пальцы его рук что-нибудь механически «выделывают» (допустимы и какие-нибудь движения ногами, головой, корпусом и т. д.). Знаменито, что у некоторых людей в их воспринятии внешнего мира господствуют зрительные образы. Такие люди в мыслительных процессах оперируют зрительными образами (обыкновенно это «тонкие» и впечатлительные натуры — художники, актеры, скульпторы, архитекторы, наркоманы, кинооператоры, режиссеры и т. д.) У таких людей развито зрительное воображение. Атак как воспринятие внешнего мира большинства людей субъективно, то эта категория людей мыслит образами да еще и субъективно, следственно их называют визуалистами, а в народе их из-за странностей в поведении считают слегка «необычными». Такие люди являются самой легкой добычей поверенных цыганского преступного сообщества цыган-гипнотизеров. Есть люди, воспринятие которых характеризуется преобладанием слухового навыка. Таких людей называют аудиалисты. Это музыканты, дирижеры, педагога, звукооператоры и все те, чья профессия связана с звуками и необходимостью слухового напряжения. Такие люди зачастую живут как бы в мире звуков, следственно это отражается на их мышлении и специализации внутреннего навыка. Цыгане таких людей также считают легкой добычей. Легко в этом случае устанавливать гипнотический контакт и с женщинами, применяя их специфика верить тому что они слышат, следственно следует специальными вербальным приемами «забить» их сходственный сенсорный канал, скажем расхваливая их красоту, наряды, детей и проч. Помимо визуалистов и аудиалистов легкой добычей цыган становятся так называемые кинестетики. Это люди, чье воспринятие специализировано на ощущениях; такие люди эмоциональны к прикосновениям (молодые девушки либо юноши, эротически настроенные женщины и т. д.) Таких людей много, до 30 %. Встречаются (1–2 %) люди, тонко чувствующие запахи, либо люди, пропускающие все через чувство вкуса (до 1 %). Легкой добычей для цыган являются и акцентированные фигуры с какой-то задачей, на которой они примерно помешались и о которой говорят 24 часа в сутки каждом и всему в комфортном и неудобном случае. К таким людям легко «подстроиться» и «повести» их по «сценарию», в котором они все делают бессознательно, идеально не поспевая ничего исследовать и понимать. Последнее время во многих странах таких людей («людей с задачами») стало огромнее (до 20–40 %), следственно как только цыгане эту загвоздку определили, то их «сценарий» срабатывает на 100 %. Впрочем существует определенная часть населения, у которых мышление и воспринятие проходит под выраженным доминированием левого полушария. Такие люди неизменно мыслят и поступают трезво и аналитически, примерно не поддаваясь эмоциям и чувствам, и при отсутствии сильнейшего корыстолюбивого интереса таких людей привлечь в всякий «сценарий» примерно нереально.

Для установления контакта на улице нужно начинать с уподобления своего поведения с поведением объекта, применяя технику подстройки к эмоциям, движениям, позе, миганию, дыханию, темпу речи и, основное, оглавлению «задачи» заказчика. Для перевода контакта в раппорт нужно искусно использовать вышеуказанные навыки подстройки и присоединения к бессознательным физиологическим функциям и идеомоторным движениям человека-объекта. С учетом воспринятия и мышления объекта спрятанные суггестивные команды следует оформлять для лучшего воспринятия на его сенсорном психологическом языке. Все указанные действия выполняются для создания режима ведения (раппорта) психики и поведения объекта в соответствии с предварительно составленным и преследующим определенную цель сценарием «спектакля», и осуществляется раппорт изменением собственного поведения «гипнотизера» с адекватной бессознательной реакцией гипнотика. Нужно максимально верно подстраиваться и присоединяться к внутреннему миру объекта, при этом язык и высказывания гипнотизера обязаны быть сурово целеустремленны, но по вероятности неопределенны, многозначны и в утверждающей форме. Желанно объекту говорит то, чего гипнотизер от него хочет, а не то, что объект делать не должен, то есть в командах гипнотизера не должна встречаться частица «не», скажем, если нужно, дабы заказчик закрыл глаза, то ненормально говорить: «Вы не можете удерживать глаза открытыми!», а нужно как бы безадресно и неопределенно говорить: «Сегодня такая необычная погода, что глаза сами слипаются и дюже хочется спать!» (дальше следует усиляющий внушение длинный зевок, тот, что объект здесь же механически скопирует).

Техника образования раппорта

Установив контакт и удерживая внимание объекта, цыганка предпринимает ряд действий, целью которых является сужение поля энергичного внимания объекта и перевод его органов чувств и сознания с внешних факторов воспринятия на фиксированные цыганкой внутренние ощущения и образы. Говоря языком СК-науки, сознание объекта переводится из режима работы с доминированием левого (аналитико-логичного) полушария в режим работы с доминированием правого (подсознательно-образного и чувствительного) полушария мозга. Считается что женщины больше правополушарны, чем мужчины. Следственно многие женщины от природы предрасположены к языку чувств, интуиции и образов, и потому именно женщины и подростки легче поддаются цыганскому гипнозу, то есть с подмогой поверенного цыганского преступного сообщества цыган-гипнотизеров переходят с внешнего на внутреннее интроспективное мировосприятие, что ведет их к бездумному поведению с суженным сознанием и с утерей трезвого контроля над протекающей обстановкой. Значимым тайной уличного гипноза является знание мошенника непрерывно ощущать индивидуальность человека, особенности мировосприятия и прогнозируемого поведения именно этого определенного человека. У опытного уличного мошенника никогда нет всеобщей схемы гипнотизации, у него есть только всеобщая целевая схема каждого «спектакля», есть задача одурачить; есть всеобщий сценарий каждого действа, в котором гипнозу отведена лишь вспомогательная роль возрастания управляемости объектом. Данный секрет воздействия на человека тем, что он участвует в особом гипногенном коллективном обряде, церемонии либо ритуале, танце, хоровом пении, игре, спектакле и т. д., знали древнерусские жрецы и называли это «ритуальной магией». Следственно цыгане все делают «на людях», в местах собрания многих людей — у универмагов, на вокзалах и т. д.

Цыгане разработали несколько методов усиления раппорта с основным психотехническим приемом, тот, что заключался в установлении контакта, привлечении и фиксации внимания объекта на «приманке» и после этого контроль и удержание внимания объекта на этой приманке до происхождения знаков так называемого суженного состояния сознания. Такой способ генерации транса основан на том, что устойчивое удержание внимания человека на каком-нибудь внешнем либо внутреннем объекте сужает поле энергичного сознания человека и изменяет его ориентацию с воспринятия внешнего мира на воспринятие внутреннего мира. Возникает измененное состояние сознания, физиологической базой которого является фиксированное внимание по какому-нибудь органу чувств, скажем, зрению, слуху, запаху, прикосновению, поглаживанию и т. д. В этом и заключается основный секрет: цыганский гипнотизер работает с вниманием, а метаморфозы получает в сознании. В СК-науке (Д.В.Кандыба, 1985) данный процесс образования и усиления устойчивого очага возбуждения в коре головного мозга человека именуется образованием доминанты. Доминанта владеет дюже значимым для уличных гипнотизеров свойством, она механически тормозит и подчиняет себе все соседние участки коры головного мозга, помаленьку выключает все органы чувств, помимо слышания руководящего голоса гипнотизера, и таким образом генерирует транс, то есть специальное измененное состояние сознания с полным подчинением голосу уличного гипнотизера.

Таким образом, фразами типа: «дай ручку, погадаю, вот смотри! эта линия жизни у тебя…» и дальше удерживая взор и внимание объекта разной болтовней о «надвигающейся угрозы» с непрерывными командами «вот смотри», «вот видишь данный изгиб» и т. п., цыганка устанавливает раппорт и генерирует транс и управление поведением объекта по вышеуказанному физиологическому механизму. Понемножку зрачки объекта расширяются, взор фиксируется и становится «отсутствующим», наступает легкий туман в голове и объект цыганского манипулятивного гипноза становится «очарованным». Зачастую «уход в себя» через сужение поля внимания достигается помаленьку, через усиление надобных гипнотизеру реакций объекта, а после этого фиксации его внимания на чем-либо внутреннем — воспоминании, ощущении и т. д., а таким образом возникающий транс служит лишь усилению отслеживаемых реакций. Кстати, если человек сам к себе применяет вышеописанную технику фиксации внимания на каком-нибудь внешнем либо внутреннем объекте, то такой трансгенный процесс метаморфозы сознания именуется медитацией. (В.М.Кандыба, 1999).

Техника очарования и индукции транса

Наступление измененного состояния сознания объекта цыгане подмечают по отслеживаемым знакам транса. Самым значимым знаком наступления погружения объекта в трансовое состояние является легкая фиксация взора с растяжением зрачков и появившейся во взоре дымкой. Вторым знаком является отслеживаемое «замирание» в позе и дыхании. Третьим невидимым знаком наступающего транса является отслеживаемое легкое покраснение либо побледнение лица объекта. Сначала его лицо расслабляется, что выражается в мимике — разглаживаются морщины и глаза покрываются специфическим блеском. У некоторых людей в данный момент глаза становятся как бы «влюбленными» (по-цыгански, «коровьими»). У некоторых людей отслеживаются знаки энергичного транса (энергичного СК), которые выражаются в учащении дыхания и сердцебиения, легкости и невесомости во каждом теле либо только в руках. У ряда лиц (особенно гипнабельных), когда цыганка хватает их за руку, пытаясь всучить гадание, отслеживается результат восковидной эластичности и застывания руки, что свойственно теснее для средней глубины транса-каталепсии. Дыхание отслеживается больше редким и больше глубоким, схожим на дыхание человека во сне.

В некоторых случаях отслеживается большое замирание, прерывание произвольных движений, оцепенение и неподвижность, на лице кожа становится влажной, вплотную до потливости. Изредка в пассивных вариантах транса отслеживается полное мышечное расслабление во каждой позе, учащается мигание глаз, глаза открываются с сонливой задержкой, допустимы зевания и даже закрытие глаз и засыпание. Бывает даже дюже стремительное «отключение» и объект падает с проваливанием в большой транс. Случаются энергичные состояния транса, как-то: остекленение взора, урежение мигания, некоторые непроизвольные неосознаваемые движения, скажем, мелкие движения — подрагивания пальцев, кистей, стоп, сглатывание слюны и огромные автоматизмы — вздрагивание каждого тела, наклоны тела, кивания либо повороты головой, необычные замедленные движения руками и т. д.

В пассивных состояниях транса (пассивные СК) при закрывании глаз отмечается постепенное прерывание мелкого подрагивания ресниц, каждых глотательных движений, «хмыкания», почесываний и т. д., то есть отлично отслеживается разлитое торможение всех основных психических и физиологический функций. Основным психотехническим приемом индукции уличного гипноза на этой стадии является неприметное вставление в свою речь фиксирующих кодирующих сообщений объекту о тех знаках энергичного либо пассивного транса, которые цыганка в данный момент у него отслеживает. В итоге такой спрятанной суггестии отслеживаются знаки еще большего углубления транса. Помимо того как бы попутно произнесенные слова суггестии не вызывают сомнений в ссуженном сознании объекта. Такие отвлечения сознания в мир внутренних переживаний цыгане называют «западней для сознания». Таким образом, втягивая случайного прохожего в разговор по его «загвоздке» либо в какое-нибудь сверхвыгодное для него мероприятие, цыгане сначала привлекают его внимание, а после этого фиксируя проявляющиеся знаки «реагирования», закрепляют прогрессирующий транс, превращая обыкновенный уличный контакт в неприметный руководящий раппорт; дальше цыганка исполняет задуманные по сценарию действия и уходит, достигнув своей цели.

Энергичное СК у некоторых восприимчивых сверхгипнабельных людей может развиться до такой глубины, что у некоторых людей в данный момент появляются сомнамбулические феномены, характерные для глубокого СК. В СК-науке различают два вида сомнамбулизма — энергичный и пассивный. Энергичный сомнамбулизм бывает также 2-х видов — бессознательный («лунатизм») и сверхсознательный. Если цыганка добилась бессознательного сомнамбулического СК, то объект становится человеком-автоматом, ничего не понимающим, ничего не видящим и не слышащим, помимо голоса цыганки. Глаза у такого человека обширно раскрыты и остекленело статичны, он стоит недвижимо «как вкопанный» либо идет «как лунатик по крыше», ничего не соображая, потому что кора головного мозга, определяющая его энергичное сознание, отключена всецело и мозг работает в режиме бессознательного, но с одним энергичным участком мозга — зоной раппорта с цыганкой. Следственно движения объекта в этом случае носят неестественный нрав и его поведение всецело подчинено цыганке; в этом состоянии цыганка может сама снимать с заказчика кольца, цепочки, часы, шапку, шубу, вытягивать кошелек и т. д., и объект не только не будет противиться, но позже — и не будет помнить что с ним случилось. Сверхсознательный сомнамбулизм характеризуется включением и энергичной работой сознания (коры головного мозга) и подсознания (больших конструкций головного мозга). При этом левое и правое полушария мозга работают синхронно и идентично энергично, но тем не менее зона раппорта сохраняется и даже механически укрепляется, следственно объект-сомнамбула продолжает всецело подчиняться командам цыганки, правда отменно видимых знаков транса может теснее и не отслеживаться, разве что изредка остается примерно неприметная заторможенность в движениях и абсолютно неприметная неопытному наблюдателю «поволока» в глазах.

В сомнамбулических состояниях транса объект может считать цыганку любимым человеком, привести ее домой, погрузить в такси лучшие вещи и спрятанные ценности и проводить, умилительно обнимаясь и целуясь на глазах у всех соседей, и никому и в голову не придет, что тут что-то не так, потому что внешних приметных сторонним знаков транса нет никаких. Объясняется это чудесное поведение сомнамбулы вероятностью в этом состоянии подлога чувств, тот, что в СК-науке именуется «внушенными правильными либо негативными галлюцинациями». Правильные галлюцинации — это когда заказчику предлагают увидеть, услышать либо ощутить (запах, вкус, прикосновение, жар, холод, боль и т. д.) то, чего на самом деле нет. Заказчик по команде может видеть, слышать и ощущать все, что ему прикажет уличный гипнотизер, правда этого в природе и нет. Это именуется внушенной правильной галлюцинацией. А негативная галлюцинация — это когда гипнотизер дает команду заказчику, что тот не видит либо не слышит либо не ощущает что-то из того, что на самом деле существует, но для гипнотика «это» перестает существовать; с этого момента он видит, слышит и ощущает все, помимо запрещенного гипнотизером. В сомнамбулических СК, помимо подмеченной ранее «каталепсии» и «восковидной эластичности» могут отслеживаться «анестезия» (обезболивание), «амнезия» (забывание), «регрессия возраста» (гипнотику кажется что ему столько лет, сколько внушил гипнотизер), «спиритизм» (гипнотику видятся внушенные духи либо призраки усопших), «контактерство» (гипнотику видятся внеземные корабли и инопланетяне либо ему кажется, что он вступил в контакт с «космическим рассудком», с инопланетянами и т. д. и т. п.), «ясновидение» (гипнотику видятся изображения и картина протекающего в иных, далеких от него местах), «яснослышание» (гипнотику слышатся чужие либо знакомые голоса, которые ему что-то якобы информируют), «левитация» (гипнотик перестает чувствовать вес рук либо ног либо не ощущает каждого тела и ему кажется что он летает, оторвавшись от земли), «астральный выход» (гипнотику кажется, что что-то бестелесное в виде собственной души вышло из его тела и видит свое тело как бы со стороны либо путешествует), «предсказательство» (гипнотику кажется, что он видит события прошлого и грядущего и может предсказывать). Существует еще дюже много различных чудачеств в поведении сомнамбул, скажем, «механическая речь», «механическое письмо», «говорение на иноземных языках» и др. У некоторых пострадавших, побывавших в сомнамбулическом СК, через некоторое время позже случившегося открываются непредвиденные способности в литературе, математике, поэзии, рисовании, актерском ремесле, спорте и т. д. Это объясняется «просветлением», то есть тем, что они побывали и прочувствовали большое СК. Цыгане отлично знают феноменологию больших трансов, следственно если примечают знак какого-либо феномена, то сразу же содействуют его становлению, тем самым погружая заказчика в еще больше большое состояние транса. Углубление легкого транса усилением появившегося гипнотического феномена — это самый результативный цыганский прием приобретения глубокого гипноза, тот, что взяли на вооружение эстрадные гипнотизеры и некоторые врачи-гипнотерапевты и психологи-гипнологи.

 

Психотехника наведения транса в цыганском гипнозе

Психотехнику наведения транса в цыганском гипнозе можно разбить на несколько значимых моментов:

Привлечь внимание и войти в контакт.

Зафиксировать и удержать внимание на каком-нибудь внешнем либо внутреннем объекте либо явлении, переживании и т. д.

Возвести раппорт так, дабы поделить сознание и подсознание заказчика, максимально сузив поле его энергичного внимания.

Перевести сознание заказчика в режим внутреннего навыка и внутренних ощущений до возникновения медитативных знаков транса.

Зафиксировать и углубить возникающий транс.

Кодирование и применение транса в надобных гипнотизеру целях.

Постгипнотическое кодирование на стирание обстановки.

Как обращает внимание профессор В.М.Кандыба, у древних русов существовала надежда в то, что в всяком человеке живет три различных человека. Жрецы выделяли внешнего человека, внутреннего человека и наблюдателя. Внешний человек — это тот, кто разговаривает, думает, осмысленно что-то делает. Внутренний человек — это доставшийся нам от прародителей наш организм с его внутренними бессознательными растительными и регулирующими функциями. Наблюдатель — это правдивый бессмертный человек, тот, что следит и управляет внешним и внутренним человеком по законам Космоса. Если первых 2-х древнерусские жрецы располагали в мозгу, то третьего — в сердце. Следственно, уважая всех 3, наибольшее предпочтение все же отдавали сердцу, следственно, если что-то было не по сердцу, то это не делали. В нынешней СК-науке суровыми изысканиями было подтверждено существование в человеке 3, как минимум, личностей: сознательную, бессознательную и наблюдателя (сверх — Эго). Вся из этих 3 личностей единовременно с двумя другими обрабатывает всю, без исключения, внешнюю и внутреннюю информацию, имеет свой личный навык и нрав, по-своему встревает во взаимное сосуществование и регуляцию внутренней среды организма. Всякая из 3 личностей влияет на поведение, слова и поступки человека. У различных людей эти фигуры развиты по-различному, какая-то крепче, какая-то слабее. Люди, у которых в их психофизиологической деятельности главенствует левое полушарие либо первая фигура, являются наружно уравновешенными, мыслят логически и абстрактно, трезво оценивают протекающее. Люди, у которых главенствует правое полушарие либо вторая фигура, в основном живут чувствами и интуицией. Люди, которым удалось удачно синхронизировать в энергичном режиме оба идентично работающих полушария единовременно и получить энергичное «сверхсознание» либо энергичную третью фигура, являются умными и слаженными людьми. У обыкновенного человека первая фигура ведет себя умно и воспитанно и проявляет себя в обыкновенном (понятом) поведении. Вторая фигура руководствуется звериными инстинктами, следственно дерзка и эгоистична и проявляет себя неосознанными поступками, поведением, и т. д. Третья фигура обыкновенно пассивна и отстала, изредка проявляет себя в виде угрызений совести, раскаяния, тяготения к идеалу, познаниям и т. д. Таким образом поведение человека складывается из действий всех 3 личностей. При манипулятивном гипнотическом воздействии уличные гипнотизеры усердствуют усыпить первую (сознательную) фигура и упаковать в моральноприемлемую форму свой преступный сценарий, тем самым усыпить третью фигура («усыпить совесть») и иметь дальше дело только со 2-й — алчной и звериной фигурой (подсознанием человека). Таким образом, еще один секрет цыганского гипноза для управления иным человеком — это отключить его сознание и совесть. В этом случае цыганка будет иметь дело не с человеком, а реально с звериным — глупым, алчным, бесстыжим и т. д., которого легко увлечь выгодой и проч. Таким образом следует говорить, что:

В всяком человеке существует три взаимодействующих независимых фигуры.

Первая фигура — это «духовная» составляющая человека, которая формируется корой левого полушария мозга. Данный участок мозга формирует независимую фигура, со своими повадками, нравом, навыком, типом реагирования и т. д. Первая фигура определяется процессами научения и воспитания. В нее сначала поступает каждая внешняя информация. Первая фигура определяет ум, мышление, навык, память, этика и этику поведения человека. От становления первой фигуры, ее нравственной, этической, духовной и мировоззренческой ориентации, зависит присутствие «человеческого» в человеке. Это значит, каким оглавлением, какой памятью и навыком, воспитанием, поступками и мыслями наполняем мы эту фигура, таким и будет человек. А если человек не будет прилагать усилия к становлению первой фигуры, ее духовному образованию, то в человеке победит вторая фигура, т. е. его бессознательная, звериная природа.

Вторая фигура — это «звериная природой человека», т. е. «неосознаваемые стремления» и т. п. Вторая фигура формируется активностью коры правого полушария и частичной активностью глубинных конструкций мозга обоих полушарий. Активность 2-й фигуры детерминируется внутренней физиологической средой организма, деятельностью основных систем жизнеобеспечения, инстинктами, стремлениями, эмоциями, биологическими надобностями, эйдетически структурированной в образы информацией и др. Вторая фигура это и есть то, что называют «бессознательным»; при этом, как подмечает Кандыба, «бессознательное» является независимой фигурой, способной к независимому реагированию, независимому общению и речи с внешней средой. Психофизиологические механизмы правого полушария являются биологически больше древними образованиями мозга, следственно отражают больше древнюю независимую «звериную» природу человека.

Третьей фигурой является то обыкновенное результирующее энергичное состояние сознания и то поведение, которое человек постоянно и ежесекундно проявляет в обыкновенном бодрствующем состоянии, как изменчивый результат взаимодействия первой подсознательной и 2-й бессознательной фигуры (либо как итог взаимодействия обоих полушарий мозга в норме).

В гипнозе наяву, либо цыганском гипнозе (как разновидности сходственного рода манипулирования), ученье Кандыбы о 3 личностях используют дальнейшим образом: при организации контакта усердствуют отделить третью фигура от первой и 2-й. Первую фигура цыгане убирают предложением чего-то дюже необходимого либо дюже выигрышного, а третью фигура отделяют от 2-й с подмогой интонации. Скажем, цыганка произносит одной интонацией слова «Вот вы теперь сомневаетесь…» и иной интонацией «а чай интуиция вам подсказывает другое, вы чай морально ощущаете, что согласны со мною» и т. д. Таким образом, в течение разговора цыганка с подмогой простого «трюка» несколько раз различной интонацией расщепляет сознание заказчика, устанавливая реально два различных разговора-диалога, один разговор с обыкновенным сознанием (третьей фигурой) и идеально иной разговор с бессознательным (2-й, особенно слабовольной и уязвимой фигурой). Позже 2–3 расщеплений сознания цыганка переходит только на вторую интонацию (интонацию бессознательного) и аналитическое сознание уходит, то есть появляется транс с руководящим раппортом. Помимо интонации гипнотизеры применяют задушевность и громкость голоса, доверительные прикосновения; определенные жесты рук; повороты головы и т. д., толк которых усилить, закрепить и отчетливей обозначить всеми допустимыми средствами расщепление сознания объекта, дабы он безотчетно пропустил переход на общение только с бессознательным и не подметил бы свое возникшее измененное (трансовое) состояние.

Цыганская психотехника расщепления сознания особенное становление получила в дзен-буддизме, где обыкновенное сознание расщепляется неразрушимыми вопросами, непредвиденными алогичными поступками, нарушением стандартных клише поведения и мышления, созданием психологической обстановки неопределенного ожидания либо созданием обстановки умственного тупика и психологического утомления с бессознательным поиском теснее всякого немного-мальски логически внятного либо примитивно хоть как-то приемлемого выхода из этой кажущейся малопонятной, двойственной и бессмысленной обстановки и т. д. Дабы увереннее (и по огромному) одурачить человека, цыганские мошенники вначале дают ему выиграть пару раз по мелочам. Так зачастую заманивают людей в карточных играх в поезде, на вокзале и т. д. либо в уличных лотереях. В СК-науке данный психотехнический прием-крючок именуется «доверие по инерции». Разновидностью этой техники является способ «непродуманного согласия», когда цыганка усердствует возвести разговор так, дабы заказчик непременно с чем-нибудь самоочевидным согласился два-три раза, тогда в результат на ее манипуляции он механически вновь скажет «да», т. е. скажет безотчетно, не анализируя очередное предложение. Еще одной разновидностью этой техники являются приемы «славное-приятное-выигрышное» и «славное-приятное-увлекательное», когда цыганка сначала пару раз говорит заказчику что-либо дюже славное о его наружности либо еще о чем-нибудь, а когда заказчик среагировал (и только при реакции) предлагает что-то «увлекательное» либо «выигрышное». Толк сходственных психотехник заключается в том, что основное предложение сразу не предлагается, а сначала заказчика «обрабатывают». При легком погружении заказчика в транс, цыганка вновь применяет данный правило, сначала фиксирует внимание заказчика на каждому, что подлинно происходит по каждым органам чувств (зрению, слуху, ощущениям, запахам и т. д.) по каждому, что теснее есть, а потом, расщепляя сознание, вводит информацию по чисто внутренним ощущениям, которых еще нет, но возникновение либо нарастание которых вызовет транс. Крайне распространен в цыганском гипнозе «способ поиска» людей чем-то дюже занятых и на этом своем занятии максимально сфокусированных; в этом случае, на фоне чувствительного переживания, становится допустимым крайне благополучно руководить человеком, потому как он теснее как бы первоначально пребывает в медитативном трансе. Для того дабы обнаружить такого человека цыганские гипнотизеры могут целый день ходить по различным местам. При нахождении человека, погруженного в итоге собственных размышлений в медитативный транс, срабатывает цельное правило: такой человек механически исполнит всякую несложную просьбу, произнесенную попутно. Вот как на примере поясняет данный феномен профессор В.М.Кандыба: «…сидит на скамейке наблюдательно читающая девица, на коленях держит сумочку, а в руках книгу, и так чувствительно переживает читаемое, что это все написано у нее на лице. Проходящая мимо цыганка тихо говорит: „Я бедная женщина, дай мне твою сумочку!“ и протягивает руку к сумочке, тогда девица абсолютно бессознательно, механически и безотчетно, протягивает сумочку цыганке, безмолвно и не отрывая глаз от книги. Цыганка берет сумочку и уходит. В СК-науке данный феномен объясняется тем, что в таком состоянии подсознание человека все слышит, и способно помимо сознания напрямую вступать в контакт». Сходственная специфика воспринятия применяется преступными цыганскими гипнотизерами и в случае когда они находят задремавшего человека и примитивными вопросами, которые полагают только короткий результат «да», подстраиваются к его подсознанию, после этого просят что-то из пророческой, берут их и спокойно уходят, а пассажир продолжает спать, как и спал, позже ничего не помня.

Представители цыганского преступного сообщества вычисляют из оравы людей с развитым воображением и повышенной восприимчивостью. Такие люди традиционно отлично внушаемы и гипнабельны. К таким людям для вызывания (индукции) транса используют технику «гипнотических феноменов», которая заключается в том, что транс особенно стремительно появляется когда у объекта манипулятивного гипнотического воздействия в итоге контакта появляются такие знаки реагирования, как прогрессирующая каталепсия, возрастная регрессия, либо внушенные галлюцинации. При этом сам факт удачного использования уличного цыганско-психологического гипноза оказывается допустим если объект воздействия «реагирует» на контакт. Если же нет, цыганские преступные гипнотизеры с ним серьезно не связываться, и объект манипуляций отделывается гаданием и потерей незначительной суммы денег. Но вот если у человека, которого цыгане предпочли в качестве объекта, стали проявляться «знаки реагирования», то «преступно-гипнотический сценарий» запускается в полной мере. Дело в том, что иллюзии и галлюцинации, которые формируют результат «очарования», нередко появляются у эмоциональных лиц с развитым воображением, исключительно у детей и молодых женщин, во время процесса мысленного представления какой-нибудь картины либо обстановки (по просьбе гипнотизера) либо в процессе воспоминания о чем-либо отлично знакомом либо с элементами фантазии. Следственно самый общеизвестный способ индукции транса через «гипнотические феномены» — это способ вызывания у объекта гипнотических манипуляций наяву — воспоминаний, фантазий и представлений. В этом случае задача уличного цыганского гипнотизера состоит в том, дабы своим вопросом принудить человека что-то припомнить в подробностях. При этом знаменито что пожилые люди класснее припоминают события прошлого, люди среднего возраста — отличнее припоминают события подлинного, а молодежь — класснее припоминает детство и события недавнего прошлого. Следственно с старыми людьми заводят разговор о событиях их молодости — фильмах, актерах, певцах, о чем-то дюже славном и душещипательном (свадьба, рождение сына либо дочке и т. д.), а с людьми среднего возраста традиционно затевают разговор об их сегодняшних задачах, о чем-то славном из последних событии, произошедших с ними либо об абстрактно-религиозных видениях и представлениях (встреча с НЛО), о половых ощущениях и загвоздках и др. Что касается детей среднего школьного возраста, то у них появляется транс от одной фиксации глаз либо фиксации внимания, дальше теснее все слова уличного цыганского гипнотизера понимаются как внушения. Что касается дюже маленьких детей, то они от рождения теснее находятся теснее в раппорте со каждом окружающим миром, потому что детство — это теснее сам по себе транс, транс, придуманный природой для мобилизации резервных вероятностей, следственно взрослым следует дюже осмотрительно и продуманно разговаривать с детьми, так как все слова и поступки фиксируются трансовым сознанием детей с большой силой раз и навечно, следственно у детей допустимо сразу, одними словами сформировать всякую галлюцинацию. Следует обратить внимание, что потому что уличный гипноз в большинстве случаев не дюже большой, то абсолютно допустимо что кое-что вовсе уж противоправное объект не совершит. Следственно представители цыганского преступного сообщества облекают свою просьбу-требование-внушение в нравственно приемлемую «упаковку». (Завлекают заказчика под наружно моральным предлогом, когда деньги, скажем, необходимы «дабы захоронить маму»).

Для создания гипнотического транса при цыганском гипнозе наяву (именно т. н. гипноз наяву применяют представители цыганского преступного сообщества профессиональных уличных гипнотизеров) рекомендуется обратить внимание на взор объекта, и трудиться с взором (скажем привлечь внимание объекта для гипнотических манипуляций в бодрственном состоянии к какому-нибудь одному предмету и усердствовать держать его взор и внимание только на этом предмете, а если взор и внимание отвлекаются, то цыганский преступный гипнотизер должен усердствовать периодично неприметно опять возвращать его взор к этому предмету. При этом рекомендуется совместить сфокусированность взора на одном предмете с ощущениями в обеих руках, тем самым получается отвлечь внимание объекта цыганского преступного гипноза наяву, временно отключить барьер критичности в сознании, и тем самым влиять на подсознание. Такого рода психотехнические приемы называют «западней для сознания», когда происходит сосредоточение на каком-нибудь одном предмете либо процессе сознательного внимания объекта. Помимо того, для расщепления сознания и установления раппорта, влиять на подсознание отличнее такими приблизительными словами: «Вы меня все-таки отменно понимаете, но вы чай знаете, что на самом деле, где-то там внутри, вы меня слушаете и понимаете еще отличнее». При индукции транса само слово «транс» не произносится, а говорится об «отдыхе», «покое», ином состоянии и т. д.

Одним из способов вызывания транса через цыганский гипноз является способ индукции транса через каталепсию, когда, скажем, пожилым либо утомившимся людям предлагают присесть, расслабиться, утихомириться, а после этого в разговоре невидимо усиливают появляющиеся признаки дремоты. Изредка представители уличного цыганско-психологического преступного гипноза применяют обстановки, когда утомившийся либо подвыпивший старый человек теснее сидит на скамеечке позевывая. Еще одним способом мгновенного погружения человека в транс является наведения гипноза способом вызванного замешательства через парадоксальное непривычное поведение, разрывающее привычное шаблонное поведение человека. Эту технику «замешательства» цыганские преступные гипнотизеры зачастую используют на вокзалах, когда люди спокойно сидят без дела, в ожидании, скажем, поезда. В это время внезапно раздается неожиданный душераздирающий и парализующий всех мощный женский вопль. Пока оцепеневшие люди глядят на возникшую драку между двумя цыганками, другие цыгане спокойно уносят их вещи. А когда вышедшие из шокового, стрессового оцепенения люди хватаются пропажи, цыган теснее и след простыл, потому что традиционно по «сценарию» одна из дерущихся должна удирать, а иная ее догонять. Аналогичную технику резкого вопля «Кий-я-а-а!» применяют каратисты, на время вводя неподготовленного противника в трансовое состояние, во время которого противник не поспевает отреагировать на атаку каратиста каким-либо ударом. В цыганском преступном гипнозе применяется неожиданный тупиковый вопрос (вопрос, не имеющий результата), крепкий неожиданный раздражитель, непредвиденные движения либо слово, обрыв теснее начатого образца и т. д. Все перечисленные техники такого рода владеют одним всеобщим оглавлением — запредельный раздражитель по одному из органов чувств, неожиданное конфузящее влияние, парадоксальность и непривычность поведения, обрыв начатого шаблонного поведения и т. д. (Скажем пойманные с поличным цыганские воровки внезапно невзначай задирали юбки и начинали орать. Обалдевшие от «увиденного» и «услышанного» зрители разом попадали в состояние замешательства (транса), чем пользовались воровки, удирая. Особенно энергично в цыганском преступном гипнозе применяется психотехника установления раппорта «способом заговаривания». В этом случае цыганами специально создается сенсорная перегрузка (информационная перегрузка сознания объекта), при которой запускаются физиологические механизмы развивающегося гипнотического психофизиологического торможения. Внимание объекта воздействия в этом случае может устойчиво удерживаться различными увлекательнейшими историями, приколами, случаями, поучительными байками и т. д. Техника заключается в том, что в текст историй все время вплетаются суггестивные команды либо поведенческие установки, в которых увязает сознание слушателя. Больше того, используется «перекрывание действительностей», когда одна история вплетается в иную, третья во вторую и т. д.

Помимо торможения психики в итоге непомерной по объему информацией, цыганские гипнотизеры используют технику непомерной скорости подачи информации, потому что люди могут усваивать поступающую информацию только с определенной скоростью и, если эту скорость повысить, то сознание объекта воздействия не поспевает обрабатывать новые слова и они идут прямо в подсознание, минуя цензуру. Но исключительно результативна техника информационной перегрузки, когда с близкого расстояния и единовременно с нескольких сторон начинают что-то громко говорить сразу несколько цыганок. Это самый частый прием обворовывания впавшего на несколько секунд в транс объекта преступного цыганского воздействия. Для усиления в этом случае цыганки каждого касаются и хватают, так что что-то подметить человек не в состоянии. Его зрение загружено жестикуляцией и перемещениями цыганок, его слух и внимание перегружены словами и звуками, а кинестетика перегружена сотней прикосновений и хватаний. Следственно когда человеку все же получается высвободиться от напавших на него таким образом цыганок, карманы человека теснее всецело очищены, а одна из цыганок при этом неприметно пропадает с добычей, следственно что-то искать у оставшихся цыганок преступного табора не имеет смысла, так как не принесет желаемый итог.

Таким образом цыганское искусство уличного гипноза способно руководить чувствительной сферой, а значит и психикой, человека, а через музыку и песни, цыгане вызывают моментальный транс, потому что цыганская музыка характеризуется ярчайшей образностью и информационной плотностью формируемых мыслеформ, чувствительным накалом и особым непрерывно сменяющимся трансгенным темпом.

Манипулятивные способы и приемы, которые применяют уличные цыганские гипнотизеры следующие: (В.М.Кандыба, 1999; Д.В.Кандыба, 2002).

Способ именуется «речевые трюки». Дело в том, что цыганка на улице зачастую не может напрямую сказать: «Дай мне это!», следственно прямые приказы мошенники усердствуют не использовать, а легко что-то спрашивают либо предлагают, единовременно применяя словесные трюки. Словесные трюки делят на:

1) «Трюизмы». Это слово обозначает правдивое заявление, которое находится в суровом соответствии с реальностью, но решает обманную тактику мошенника. Скажем, цыганка хочет в безлюдном месте продать в прекрасной упаковке плохого качества свитер; она не предлагает напрямую «Приобретете!», а говорит: «Ну и холода! Хорошие, дюже недорогие свитера! Все приобретают, нигде таких недорогих свитеров не обнаружите!», и крутит в руках пакеты с свитерами. Такое ненавязчивое предложение покупки огромнее обращено на подсознание и срабатывает отличнее, потому что соответствует истине и проходит скептический барьер сознания. Подлинно «холодно» (это теснее одно бессознательное «да»), подлинно пакет и узор свитера прекрасные (второе «да») и подлинно дюже дешево (третье «да»), следственно без любых слов «приобретете!» у заказчика рождается, как ему кажется независимое, им самим принятое решение приобрести подешевле и по случаю чудесную вещь, зачастую даже не разворачивая пакета, а только спросив размер.

2) «Иллюзия выбора». Данный словесный трюк в обыкновенную фразу неприметно прячет какое-то спрятанное заявление цыганки либо уличного гипнотизера о наличии какого-то предмета либо явления. Скажем, вас не спрашивают, будете ли вы приобретать либо нет, а говорят: «Какая вы привлекательная! И это вам подходит, и эта вещь хорошо смотрится. Какую будете брать, эту либо эту?», и цыганка с симпатией глядит на вас: как словно вопрос о том, что вы эту вещь приобретаете, теснее решен. Чай в последней фразе цыганки содержится западня для сознания, имитирующая ваше право на выбор, но на самом деле вас врут, потому что выбор «приобрести — не приобрести» заменен на выбор «приобрести это либо приобрести то».

3) «Команды, спрятанные в вопросах». Уличный навык цыганского гипноза показал, что если команду спрятать под видом просьбы в вопросе, то результат надежнее. Скажем, вам нужно прикрыть дверь. Вы можете кому-то сказать: «Идите и закройте дверь!», но это будет дрянней, чем если ваш приказ оформить просьбой в вопросе: «Я вас дюже умоляю. Вы не могли бы прикрыть дверь?». 2-й вариант срабатывает класснее и заказчик не ощущает себя одураченным. Иной пример команды, спрятанной в вопросе: «Вы теснее знаете что будете брать?»

4) «Нравственный тупичок». Данный способ заключается в том, что продавец уговаривает не «приобрести», а уговаривает «только испробовать» свой товар. В этом случае мы имеем западню для сознания, потому что ничего опасного либо плохого как бы не предлагается, и как бы полная воля всякого решения сохраняется, но на самом деле, довольно испробовать, как продавец задает сразу иной хитроумный вопрос: «Ну, понравилось? Понравилось?», и правда речь идет только об ощущениях вкуса, на самом деле вопрос звучит «будете приобретать либо нет». А потому что вещь непредвзято аппетитная, то вы же не можете на вопрос продавца сказать, что она вам не понравилась и отвечаете, что «понравилась», тем самым как бы даете невольное согласие на покупку. Тем больше, что как только вы отвечаете продавцу что «понравилось», как тот, не дожидаясь других ваших слов, теснее взвешивает вам товар и все огромнее, как бы из ничего, вам теснее неудобно и отказаться от покупки, тем больше, что продавец отбирает и накладывает лучшее, чем у него есть (из того, что видно). Вот и получилось, что невинно уговаривали только испробовать, а получилось, что убедили приобрести, да так, что и никак по-классному и не откажешься, потому что оказываешься в моральном тупике, соврать, что вещь безвкусная, неуклюже. Другими словами, толк трюка, когда человек дал добродушно на одно, он должен дать благо и на другое дабы не выглядеть подлецом в собственных глазах. Следственно дюже главно во всех обстановках оставаться уверенным в себе, и уметь сказать «нет» любому человеку, тем больше продавцу либо преступному мошеннику. Как ни парадоксально, но излишняя интеллигентность притягивает к такому человеку преступных мошенников всех мастей. Следственно если в человеке наравне с интеллигентностью нет надлежащей жесткости — он легко станет жертвой подлога, подпадая под могущество извне. И пускай сам себя не врет. Если такой человек не может переключать режимы мозговой деятельности (т. е. с интеллигентами разговаривать одним языком, а с пролетариатом и тем больше мошенниками иным), то он будет непрерывно притягивать к своей персоне разного рода поверенных преступных сообществ, специализирующихся на подлоге заказчика.

5) «Чем… — тем…». Суть данной речевой психотехники заключается в том, что цыганка объединяет то, что происходит, — с тем, что ей необходимо. Торгующая шапками цыганка может сказать: «О, я вижу, — вам повезло, эта шапка вам дюже к лицу, чем дольше вы ее меряете, тем огромнее она вам нравится…».

6) «Способ Штирлица». По законам памяти человек в любом разговоре запоминает предисловие и конец, а середина, как водится, забывается и из памяти выпадает, следственно главное значение в уличном психологическом гипнозе имеет искусство вступления в разговор и искусство выхода из разговора. Цыганское преступное искусство гипноза наяву заключается в том, что цыганка интонацией и отчетливо выраженным несловесным поведением подчеркивает те слова, которые ей необходимы, и ставит их в конец разговора.

7) «Как только… то…». Данный речевой прием заключается в том, что гадающая, скажем, цыганка, видя какое-нибудь наверно грядущее действие объекта своего преступного гипнотического воздействия, говорит, скажем: «Как только вы увидите свою линию жизни, то сразу осознаете меня!» Тут подсознательной логикой взора заказчика на свою ладонь (на «линию жизни») цыганка логически присоединяет наращивание доверия к себе и каждому тому, что она делает. При этом цыганка искусно вставляет западню для сознания концом фразы «сразу осознаете меня», интонация которой обозначает иной, спрятанный от сознания, подлинный толк — «сразу согласитесь со каждом, что я делаю».

8) «Три истории». Трюк заключается в том, что гипнотизер рассказывает некую историю № I, приблизительно, в середине ее прерывает и начинает рассказывать историю № 2, которую, приблизительно, тоже прерывает. После этого гипнотизер всецело рассказывает историю № 3, потом заканчивает историю № 2, потом заканчивает историю № I. Истории под номерами I и 2 всецело осознаются и запоминаются заказчиком, а история № 3 стремительно забывается и примерно не осознается, следственно именно в нее цыганка и включает инструкции и команды для подсознания заказчика.

9) «Иносказание». Выигрышную себе мысль представительница цыганского преступного сообщества излагает аллегорически, в виде короткой истории либо прикола, при этом спрятанный толк истории и есть мысль, которую цыганка хотела вне всякого сомнения и минуя критику сознания, внедрить в подсознание объекта ее гипнотических манипуляций. При этом, чем ярче и чувствительней прикол либо история, тем выше и надежнее какая-нибудь значимая для манипулятора мысль внедряется в сознание объекта гипнотических манипуляций.

10) «Рассеивание». Данный прием заключается в том, что интонацией, паузами, громкостью, прикосновением, жестами, мимикой и др. выдаются отдельные слова, в которых заключены отдельные команды и пожелания цыганки. Такие слова неприметны для сознания т. к. вкрапливаются в разговор и смешиваются со второстепенными словами (рассеиваются по разговору), но подсознание объекта будет реагировать только на эти слова, так как спрятанные по технике рассеивания команды срабатывают отличнее, чем высказанные другим методом. Для освоения этой техники нужно уметь говорить с выражением и подчеркивать надобные слова. Выделяют следующие методы спрятанных (фиксированных) сообщений:

а) Кинестетические методы (самые результативные): прикосновение к руке, прикосновение к голове, всякое поглаживание, похлопывание по плечу, пожатие руки, прикосновение к пальцам рук, наложение кистей на кисти заказчика сверху, взятые кисти заказчика в свои обе кисти и др.;

б) Чувствительные методы: возрастание эмоции в надобный момент, понижение эмоции, чувствительные восклицания либо жесты;

в) Речевые методы: метаморфоза громкости речи (громче, тише): метаморфоза темпа речи (стремительней, неторопливей, паузы); метаморфоза интонации (понижение — возрастание); сопутствующие звуки (постукивания, пощелкивания пальцами); метаморфоза локализации источника звука (справа, слева, сверху, снизу, спереди, сзади); метаморфоза тембра голоса (императивный, командный, грубый, мягкий, вкрадчивый, протяжный);

г) Визуальные методы: мимикой, растяжением глаз, жестикуляцией рук, движениями пальцев рук, изменением расположения тела (наклоны, повороты), изменением расположения головы (повороты, наклоны, подъемы), характерной последовательностью жестов (пантомимикой), потиранием, собственного подбородка.

д) Письменные методы. В всякий письменный текст дозволено с поддержкой техники рассеивания вставить спрятанную информацию, при этом необходимые слова выделяют: размером шрифта, иным шрифтом, иным цветом, курсивом шрифта, абзацным отступом, новой строчкой и др.

Помимо вышеописанных речевых западней для сознания представители цыганского преступного гипноза пользуются обманным способом «ветхой реакции». Данный прием заключается в том, что если в какой-то обстановки человек мощно среагирует на какой-нибудь раздражитель либо толчок, то если через некоторое время этого человека опять подвергнуть действию этого раздражителя либо толчка, то механически сработает ветхая реакция, правда данные и обстановка могут идеально отличаться от той, в которой реакция проявилась впервой. Как подмечает профессор В.М.Кандыба (2001), данный древнерусский психотехнический прием профессор В.М.Бехтерев назвал «сочетанным рефлексом», а профессор И.П.Павлов «воображаемый рефлексом». Пример «ветхой реакции»: на гуляющего в парке ребенка непредвиденно напала собака. Ребенок крепко напугался и в дальнейшем в всякий даже самой безвредной и безвредной обстановки при виде собаки у него механически (т. е. безотчетно и механически) появляется «ветхая реакция» — ужас. Либо такой пример «ветхой реакции» как похоронная музыка для человека, пережившего похороны кого-нибудь из близких людей и испытавшего на них скорбь и грусть. Услышав опять эту же похоронную музыку, человек погрузится в «ветхую реакцию» — реакцию скорби и горечи.

«Ветхие реакции» бывают разных видов (болевые, температурные, кинестетические (прикосновения), вкусовые, слуховые, обонятельные и т. д.) По механизму «ветхой реакции» (отменнее каждого психофизиологическому) механическому бессознательному воспроизведению поддаются ощущения боли, температуры, запаха, вкуса и прикосновений. Первая реакция отменнее фиксируется в подсознании, если человек находится в состоянии высокого чувствительного напряжения. Следственно для умышленной постановки объекту первой реакции, дабы после этого применять ее в иной атмосфере, нужно вызвать в собеседнике крепкое чувствительное возбуждение (ужас, злоба, половое желание, обида, бешенство, чувство вины, тревожность и проч.) Для лучшего срабатывания в дальнейшем «ветхой реакции» (либо сочетанного рефлекса по акад. В.М.Бехтереву) нужно исполнить несколько условий:

1) рефлективную реакцию следует по вероятности несколько раз закрепить;

2) используемый раздражитель должен по своим колляциям максимально совпадать с раздражителем, примененным в 1-й раз;

3) лучшим и больше верным является совокупный раздражитель, использующий реакцию нескольких органов чувств единовременно.

Особенно результативным раздражителем является прикосновение. Прикосновение здесь же верно фиксируется подсознанием, вызывая память на ощущения прикосновения. Введенные в момент касания установки крепко закрепляются в подсознании. Скажем образование «первой реакции» происходит с касанием правой руки объекта. Правая рука представлена четвертью коры головного мозга, следственно заполучив правую руку объекта — цыганка получает доступ к управлению сознанием и поведением человека.

При гипнотическом воздействии на объект в его бодрственном состоянии (гипноз наяву, цыганский психологический гипноз, СК и т. д.) с поддержкой способа «ветхой реакции» дозволено вызвать симпатию и доверие к себе даже без использования гипноза. Для этого нужно побеседовать с человеком о том радостном моменте в его жизни, когда он кому-то крепко доверял и был реально влюблен. Дождавшись в рассказе опрашиваемого вами человека момента наивысшего переживания, следует любым из сигнальных методов зафиксировать эту реакцию любви («поставить ключ»), а после этого в иной момент при разговоре о своих отношениях с этим человеком применить ту же систему сигналов (применять тот же «ключ» к сознанию и, основное, подсознанию), и объекта механически сработает «ветхая реакция», то есть появится чувство доверия теснее к вам. Следственно, подмечает профессор В.М.Кандыба (2001), когда цыганка умоляет вас «излить душу», ей это нужно дабы получить комплект различных фиксированных реакций и «ключи» к ним. Если заказчику что-то не нравилось — включается одна фиксированная предварительно «ключом» «ветхая реакция»; нужно, дабы нравилось — включается иным «ключом» иная «ветхая реакция». Следственно цыганке все равно, что заказчик будет припоминать, основное, дабы это вызвало в нем эмоции, а вызвав такие эмоции она здесь же поставит нужный «ключ», зафиксировав надобную реакцию с подмогой, скажем, такого ключа, как сочувствующего доверительного прикосновения своей кисти на правую кисть либо ногу заказчика на долю секунды. Единовременно цыганка фиксирует необходимую реакцию голосом, глазами, поклоном головы, жестом и т. д., изготавливая верный «ключ». Такие «ключи» опытная цыганка проверяет за время разговора несколько раз, пока по эмоциям заказчика, его глазам, мимике и дыханию не убедится, что «ключ» срабатывает верно. Даже если клиентка рассказывая ревет, то все равно цыганка «ключом» (комплектом осмысливаемых и неосознаваемых сигналов) фиксирует слезы, после этого в последующей беседе проверяет «ключ» и опять вызывает слезы, а после этого теснее проверенным ключом строит тактику последующего раппорта. Крепкие эмоции — это теснее готовый транс с суженым состоянием сознания и отменным раппортом (управляемостью). Следственно в некоторых обстановках представители цыганского преступного сообщества гипнотизеров примитивно обостряют до предела чувствительное состояние заказчика и он таким образом механически оказывается в так называемом «экстатическом трансе» с готовым раппортом (повышенной управляемостью). Способ овладения человеком через эмоции используют не только цыгане, но и музыканты, художники, проповедники и т. п. Техникой «ключа» дозволено пользоваться для становления в себе и у других людей разных способностей, с поддержкой «ключа» либо «кода» дозволено вызывать т. н. постгипнотические метаморфозы в психике, физиологии и поведении человека.

В цыганском гадании энергично применяется т. н. идеомоторная несловесная передача сигналов «да» и «нет». Во время разговора перед гаданием цыганка задает вопрос с результатом заказчика «да» либо «нет», скажем, «у вас есть дети?» и запоминает комплекс невербальных сигналов, тот, что при этом происходит — мимика, глаза, интонация, движения головы, движения рук и т. д. После этого цыганка вновь что-то односложное спрашивает и пытается до результата заказчика по невербальным колляциям предугадать результат. Позже результата заказчика цыганка убеждается, что она верно обнаружила «ключ», и после этого начинает предсказывать неопределенными фразами, при происхождении реакции цыганка здесь же исправляет свои слова. Через некоторое время многие заказчики входят в транс, сами все рассказывают, отвечая на вопросы цыганки, после этого цыганка неприметно выводит их из транса. У заказчика наступает амнезия (забывание) на середину беседы, следственно, продолжая гадание, цыганка рассказывает клиентке услышанные от нее в трансе подробности и детали. Позже гадания клиентка восторгается предсказательским безвозмездно цыганки и рассказывает своим приятелем, что цыганка известила ей некоторые детали, которых никак знать заблаговременно не могла. Клиентка так никогда и не припомнит, что эти детали она сама известила цыганке, находясь в глубоком цыганском гипнозе наяву. Это состояние энергичного транса в нынешней науке называют СК — «Состояние Кандыбы» в честь русских ученых, открывших это состояние в 1984 году.

 

Милтон Эриксон

В детстве Милтон был довольно странным ребенком — скажем, говорить он начал только в четыре года. Будучи школьником, обнаружил подлинный метод нахождения слова в словаре, начиная с первой буквы и первого слова, за что получил кличку «Словарь». Позднее он перенёс полиомиелит и оказался прикованным к инвалидному креслу. Не желая всю жизнь провести в таком состоянии, он выработал собственную систему, дозволившую ему всецело выздороветь. Именно способы, которые он применял, избавляясь от собственного недуга, дозволили сделать новое направление в психотерапии — эриксоновский гипноз, учрежденный на погружении в транс и применении специального гипнотического языка, отличающегося яркостью и образностью.

Милтон Эриксон от рождения был лишен верного цветоощущения, не различал звуки по высоте и был не горазд воспроизвести музыкальную мелодию. В детстве страдал от нарушения процесса чтения и дислексии. Невзирая на то, что в семнадцатилетнем возрасте он перенёс полиомиелит, вследствие разработанной им самим программе реабилитациии сумел вести полновесную жизнь. Впрочем в пятьдесят лет способ перестал давать итоги, и в последние годы жизни Милтон был прикован к инвалидному креслу, его мучили непрерывные крепкие боли и он был отчасти парализован.

Позднее Милтон Эриксон — врач медицины, основатель и 1-й президент Заокеанского Социума клинического гипноза (American Society for Clinical Hypnosis), адъюнкт-академик Института Уэйна. Был членом Заокеанской психиатрической ассоциации, Заокеанской ассоциации психологии (American Psychological Association), Заокеанской ассоциации психопатологии (American Psychopathological Association), был членом Заокеанской ассоциации психиатров. С его именем связано основание Фонда обучения и изысканий при Заокеанском обществе клинического гипноза.

Гипноз

В 1936 году Милтон Эриксон написал статью, в которой высказал итоги своего эксперимента с тестом словесных ассоциаций, суть которого состоит в том, что человек безотчетно дает ассоциативную связь на стимульное слово теми словами, которые описывают его загвоздку. Скажем, на стимульное слово «живот» испытуемая дала такие слова: крупной, волнение, младенец, опасаться, операция, болезнь, позабыто. И это была информация о её неугодной беременности, которую она не помнила. Применяя некоторую обратную логику, Эриксон осознал, что психотерапевт мог бы обратить каждый процесс и послать замаскированное сообщение заказчику в виде рассказа. Именно тогда у него появилась идея создания специального языка гипноза, в котором внушение проводится мягко, «без насилия» минуя сознание пациента. Составляющими этого гипнотического языка является поэтичность и образность, разноплановость подаваемой информации для Сознательного и Бессознательного, бережность и уважение желаний пациента.

М. Эриксон — «Мой голос может превратиться в звук, тот, что ты захочешь услышать. В пение птиц, шум ветра, шорох листьев, шум водопада…»

Милтон Эриксон практиковал состояние транса, которое позднее в его честь назвали «эриксоновским гипнозом».

Его способ гипноза отличается от классического своей недирективностью: терапевт не даёт заказчику инструкций и указаний, а помогает ему войти в специальное состояние — транс, когда человек бодрствует и может энергично общаться с терапевтом. В больше поверхностное состояние дозволено ввести фактически всякого человека (если он не страдает рядом заболеваний — поражениями ЦНС, душевными расстройствами и т. д.). В этом состоянии человек смещает фокус внимания из внешней среды «вовнутрь себя», концентрируется на своих внутренних переживаниях и на время перестаёт воспринимать окружающую действительность. Наружно это выглядит так, словно он «находится не тут»: взор обращён «вовнутрь себя», дыхание замедлено, тело расслаблено. Эриксон считал транс натуральным состоянием человека, нужным ему для обработки внутреннего навыка.

Милтон Эриксон говорил, что огромная часть нашей жизни определяется бессознательным. Это значит, что каждый навык переживаний человека, собранный до подлинного момента, влияет на его поведение, образ мыслей и чувства. Он также верил в способность людей изменяться, применяя личный собранный навык, о котором они даже не подозревали. По Эриксону метаморфозы бессознательного могут протекать, скажем, при приобретении нового и главного навыка, при обучении новому, при встрече с такими людьми, которые производят на вас мощное ощущение. Одним из основных элементов терапии Эриксона были так называемые обучающие рассказы, которые он рассказывал своим пациентам, находящимся в состоянии транса. Это остроумные и содержащие главный толк для пациента истории, зачастую это были истории из жизни самого Эриксона и его семьи, которые представляют собой красивые примеры искусства убеждения. Некоторые из этих рассказов дозволено прочитать в книге М. Эриксона «Мой голос останется с вами…»

Широчайшие вероятности открывает эриксоновский гипноз в психотерапевтической медицине. Обыкновенные психотехники повышают свою производительность во много раз, если они проведены в состоянии транса. Это становится допустимым потому, что в таком состоянии отсутствует контролирующая роль сознания, тормозящая либо даже блокирующая процесс. Базируясь на этом феномене, дозволено трудиться с психосоматическими расстройствами, в основе которых лежит тяжёлое невротическое расстройство и с которыми в типичном состоянии сознания больной примитивно не в силах совладать. Состояние транса дает вероятность выборочно трудиться со здоровыми слоями психики, не затрагивая поврежденные, тем самым понемножку «выращивая» нужные источники здоровья. Применение гипноза как усилителя терапевтического действия помогает врачу трудиться во много раз результативнее.

Милтон Эриксон написал несколько книг, самой знаменитой из которых является книга «Мой голос останется с вами», которая по существу представляет собой альманах психотерапевтических историй. Обширно знамениты и некоторые другие книги — «Тактика психотерапии» и «Человек из Февраля. Гипнотерапия и становление самосознания фигуры», написанная коллективно с Э. Росси, а также «Гипнотические действительности: Наведение клинического гипноза и формы косвенного внушения».

 

Эриксоновский Гипноз

техники вербального и невербального присоединения

Вообще, то, что люди подразумевают под НЛП — это эриксоновский гипноз. И польза от него неизменно была огромная. И ещё случилось так: НЛП отчего-то привлекает тех, кто жаждет «манипулировать», а эриксоновский гипноз привлекает тех, кто хочет подмогнуть себе и собеседнику обнаружить всеобщий язык и скорей осознать друг друга. Как бы мелочь, но комично.

Многие из нас знают либо слышали краем уха какие-то методологии Милтона Эриксона, но небесполезно будет свести их ещё раз вместе, назвать примитивными словами и, основное, придать им необходимое направление, правильный, я бы сказала, этический окрас.

От какой идеи отталкивается и чему учит эриксоновский гипноз?

Основная идея эриксоновского гипноза заключается в дальнейшем. Словами взаимопонимания не установишь. Слова отскакивают от собеседника, как от стенки горох. Даже самые логичные и аргументированные речи имеют КПД — нуль. Если…

Если Вы не вошли с собеседником в резонанс, если между Вами не установилась стихийная эмпатическая связь, эмпатическое сопереживание. Если нет того, что на профессиональном языке психологов и психиатров именуется «раппорт». Раппорт — есть, контакт — допустим. Раппорта нет — все перлы красноречия — впустую.

Если люди нечаянно совпадают друг с ином, то им повезло. А если не совпадают (что бывает почаще каждого), то только утратят время и эмоции, а итог их совместного труда будет печальным. Приблизительно, как в басне писателя Александра Левина «Басня».

Я же в свою очередь, напомню Вам иную басню, писателя Пушкина. Вот она:

Глухой глухого звал к суду судьи глухого.

Глухой кричал: «Моя им сведена корова».

«Помилуй, — возопил глухой тому в результат, —

Сей пустошью обладал ещё покойный дедушка».

Судья решил: «Чтоб не было разврата,

Жените молодца, хоть девица повинна!»

Эриксоновский гипноз применялся психиатрами для работы с больными тяжёлой формой невроза, для выведения кататоников из кататонического ступора, для «разговаривания» клинических интровертов и много ещё для чего. А потом неожиданно все осознали, что так общаться необходимо не только докторам с пациентами, но, скорее, людям друг с ином в обыденной жизни, тогда и пациентов будет поменьше.

Выходит, от какой идеи отталкивается эриксоновский гипноз, мы скверно-бедно рассказали. А чему же он учит? Идея тоже примитивна.

Она основывается на, в всеобщем, тривиальной мысли о том, что «продемонстрировать легче, чем объяснить». Сам Милтон Эриксон так и говорил: «Гипноз — это передача образов». Образов, а не слов и абзацев, подметьте. То есть, картинок. Это работает так: взамен того, дабы говорить человеку, как ты его любишь и понимаешь, покажи это… А как показать? Вот об этом мы теперь детально и расскажем.

Представим такую картину. Человеку — дрянно, а к нему подходит «потешник» и задористо говорит: «Ну чего сидим, сопли жуём?» Станет ли от этого человеку отменнее? Он только разозлится либо уйдёт в больше большой ступор, если это допустимо.

Впрочем ошибку делают и те, кто заботливо подсаживается к грустящему и начинает жевать сопли совместно с ним. Оплошность в том, что на этом сочувствующий считает свою миссию исполненной. Какая польза тонущему, в том, что Вы прыгнете к нему в речку и станете сердечно тонуть совместно с ним, разделяя все его тяготы? Никакой. Прыгнули, ну так тяните же его на берег!

Методология спасения утопающих именуется в эриксоновском гипнозе термином «прикрепление» — «ведение». Существует три основных невербальных (не использующих речь) и вербальные (речевые) способы присоединения к собеседнику. Разглядим их.

Методологии спасения в эриксоновском гипнозе

1-й метод техники невербального присоединения.

Копирование (на особом сленге психотерапевтов — «отзеркаливание») позы собеседника.

Все мы знаем нормальные позы, которые речисто говорят о замкнутости — сложенные на груди руки, перекрещенные ноги… Но как мы на это реагируем? «Ага, он замкнулся, ему что-то не нравится, он чего-то опасается! Ай-яй-яй». И что? Если мы хотим раскрепостить человека, то надобно делать.

Увидев замкнутую позу, верно копируем эту замкнутую позу (прикрепление). Через пару минут «размыкаем» себя, и собеседник «размыкается» следом за нами (ведение). Всё. Так легко.

2-й метод техники невербального присоединения

Копирование темпа дыхания собеседника. Данный метод чудесно работает тогда, когда необходимо утехамирить человека. (Скажем). Либо напротив.

Частое дыхание — частое дыхание (прикрепление). После этого Вы начинаете дышать равномерно и собеседник копирует Вас, начиная дышать так же равномерно.

Единственно, чего не рекомендуют делать психиатры, это копировать нарушенное, больное дыхание — это пагубно для Вас самих. В этих случаях эксперты качают пальцем либо ногой в темп чужого дыхания. Но экспериментировать любителям не советую.

3-й метод техники невербального присоединения

Копируем жесты (их ещё называют «микродвижения») собеседника. Дёргаем уши, щиплем себя за нос, трём подбородок — всё что желательно. Но только помните: чувство меры и вкуса не должно Вас покидать никогда! Напротив собеседник подумает, что Вы его передразниваете. А ещё он может подумать, что Вы вчера узнали о том, что такое эриксоновский гипноз и кинулись экспериментировать.

Вербальное (словесное) прикрепление до смешного легко. Я не буду теперь рассказывать о том, что эриксоновская теория делит всех людей на три типа: визуалы, аудиалы и кинестетики, и не буду говорить о вытекающих отсель методах, которыми эти три типа выражают свои мысли. Об этом, если хотите, мы побеседуем как-нибудь отдельно. Расскажу же я о 2-х самых примитивных техниках, доступных каждому интересующемуся без тренировок.

Первая техника вербального присоединения.

В поэзии эта техника вербального присоединения находит своё выражение в самом прекрасном стиле, тот, что именуется «венок сонетов». В чём суть этого ёжика?

Автор (либо авторы, как в нашем случае) пишет 1-й сонет. А после этого пишется 2-й сонет. Они взаимосвязаны. Как? Последняя строчка первого сонета является первой строчкой дальнейшего за ним сонета. А самый-самый конечный сонет цикла «венок сонетов» имеет своей последней строчкой — первую строчку первого сонета. Венок завершён. Венки сонетов — это самое красивое в мировой поэзии, так как они показывают безусловную гармонику. Демонстрируйте её и Вы. Подхватывайте последнюю фразу собеседника, делая её своей первой фразой.

Вторая техника вербального присоединения.

Используйте в своей речи все странные слова и речевые циклы, которыми Ваш собеседник украшает свою речь. Но без издёвки и иронии. Если Вы не можете серьёзно повторить за собеседником его словечко либо фразочку, не нужно. Если Вам незнакомо значение этого слова — не вздумайте повторять, отменнее спросите, что оно обозначает. Ваш интерес к собеседнику должен звучать безусловно. (Вот теперь я выразилась как аудиал!)

А звучит это приблизительно вот так (А теперь я подхватила свою последнюю реплику):

Это ты моё яблоко сточила? (Злой собеседник)

Ой, я не только твоё яблоко сточила, но и круассан твой сточила. (Вы, счастливо)

Да хорошо, на здоровье (Оттаявший собеседник)

Самый же элементарный метод техники вербального присоединения сформулирован самим Милтоном Эриксоном коротко и исчерпывающе: «если Вы хотите, дабы человек рассказал Вам о своём брате… расскажите ему о своём!»

 

Восприимчивость К Гипнозу

Чувствительность к гипнозу — основополагающая задача. Многих людей волнует вопрос: все ли поддаются гипнозу? И еще: все ли люди способны гипнотизировать? Начнем с первого вопроса. Раньше чем приступить к рассмотрению этой загвоздки во каждой ее трудности, нужно сказать: с одной стороны, существуют субъекты, которые могут быть загипнотизированы всеми, это великолепные сомнамбулы, и, с иной стороны, субъекты, слабо поддающиеся гипнозу. Изредка встречаются безусловно невосприимчивые субъекты, но это, как водится, не вовсе психически здоровые люди.

Людей, которые убеждены, что их не загипнотизировать, зачастую легче прочих получается погрузить в транс. Если они даже осознанно дают выражение своей неспособности расслабляться, безотчетно они жаждут этого, в итоге чего легко поддаются внушению. Но если данный индивид самым решительным образом противится тому, дабы быть загипнотизированным, то обыкновенно ввести в транс его не получается.

Способность поддаваться гипнозу является типичным свойством, и всякого человека — здорового, невротика либо психотика — дозволено загипнотизировать, если он этого хочет и в состоянии сконцентрировать свое внимание на предъявляемом ему индукционном раздражителе. Впрочем на практике получается загипнотизировать не больше 90 % заказчиков. Остальные в силу тех либо иных причин противятся погружению в транс. Это сопротивление носит относительный нрав, от того что в отдельных случаях его дозволено одолеть. Некоторые из моих заказчиков сначала обнаруживали нерешительность в себе, впрочем когда в определенный момент они удостоверились в том, что мне дозволено доверять, оказалось, что их дозволено погрузить в гипнотическое состояние.

К особенно распространенным причинам неподатливости по отношению к гипнозу относится следующее:

1) Малоустойчивость внимания и рассеянность, которые не дозволяют заказчику сосредоточиться на том, что говорит гипнолог.

2) Надобность противодействия приказам, что гармонирует с невербализованным желанием кинуть вызов гипнологу и побороть его.

3) Боязнь того, что будут раскрыты неприглядные собственные тайны и стремления.

4) Ужас перед утратой собственной свободы и автономности в сочетании с мощным желанием сберечь постоянный контроль над собой.

5) Ужас совершить ошибку в связи с уверенностью в том, что гипноз является испытанием способности к выполнению заданий.

Зачастую действуют не одна такая повод, а несколько. Таким образом, податливости к гипнозу, являющейся типичным свойством, противоборствует один либо большее число мотивов устоять под его действием.

Эти мотивы бывают неосознаваемыми. В качестве примера был проведен эксперимент. Нескольким высокогипнабельным испытуемым в состоянии транса внушили, что позже выхода из этого состояния они не обязаны поддаваться влиянию никакого иного гипнолога, помимо меня. Следом за этим им в трансе было внушено, что при выходе из транса они позабудут оглавление этого внушения. Мой сотрудник на дальнейший день принял этих заказчиков взамен меня, сказав им, что я заболел и не могу проводить сеанс. Он спросил их, согласятся ли они подвергнуться гипнозу, если он заменит меня в роли гипнолога. Они с охотой согласились на это, впрочем все его усилия, направленные на то, дабы загипнотизировать их и погрузить в большой транс, ни к чему не привели, правда казалось, что заказчики усердствуют сотрудничать с ним. Потом всякий из них известил, что он не мог сконцентрировать внимание на том, что говорил гипнолог. Один из них сказал: «Миллион мыслей приходили мне в голову. Я не мог сосредоточиться на том, что мне он говорил». Иной испытуемый получил инструкцию, согласно которой никто, в том числе и я, теснее не мог его загипнотизировать. Он испытывал соответствующие ощущения, правда его сопротивление продолжалось несколько дней. Таким образом, неосознаваемый мотив противодействия гипнозу может быть сформирован неестественным образом, но он может появляться и самопроизвольно, блокируя все усилия, направленные на погружение в гипнотическое состояние.

Если сущность мотивации сопротивления удастся познать, то в отдельных случаях появится вероятность делать так, дабы одолеть его либо избежать его происхождения с подмогой соответствующим образом сформулированного внушения. Некоторые заказчики со наклонностью к противоборству, противящиеся воздействию моих обыкновенных способов погружения в гипнотический транс, легко разрешали ввести себя в транс под влиянием кинутого им вызова. Внушающее высказывание: «Проверь, сумеешь ли добиться того, дабы твоя рука стала твердой и как бы окостеневшей, а когда я буду считать от единицы до десяти, посмотри, удастся ли тебе сделать руку в такой степени окостеневшей, что ты не сумеешь ее согнуть» привело к появлению такого спазматического сокращения мышц, которое ранее было недоступным. В конце концов, формулируя внушающие высказывания так, дабы заказчик мог с ними согласиться, принять их, мне получалось погрузить его в состояние гипнотического транса.

Всеобщая обоснованность заключается в том, что грядущий заказчик должен хотеть погрузиться в транс. Впрочем из этого правила есть исключения. К лучшим моим заказчикам относились, в частности, те индивиды, которые утверждали, что никогда не поддадутся гипнозу, от того что не в состоянии согласиться с тем, дабы кто-то стал над ними главенствовать. Если у индивида на бессознательном ярусе имеется установка на погружение в транс, то его личное убеждение не поддаваться гипнозу идеально не препятствует погружению его в гипнотический транс.

Один гипнолог, начисто опровергает вероятность неудачи. Уговоры и убеждения растягиваются у него на длинные часы, пока он не утомит своего заказчика и не сформирует у него установку на погружение в гипнотический транс. Само собой заказчик должен быть готов подвергнуться столь долгим воздействиям. Если он отказывается от этого, даже самый виртуозный гипнолог не добьется фурора.

Нужно помнить то, что дозволено загипнотизировать только тогда, когда привлекается внимание заказчика.

Внимание — целенаправленность и сосредоточенность сознания человека на определенных объектах при одновременном отвлечении от других. Различают непроизвольное, произвольное, послепроизвольное внимание.

факторы, содействующие привлечению внимания: нрав раздражения (сила, новинка, контраст и т. п.), структурная организация деятельности (объединенные объекты понимаются легче, чем беспорядочно разбросанные), отношение раздражителя к надобностям (то, что соответствует надобностям, привлечет внимание раньше каждого).

В основе непроизвольного внимания лежит прирожденный ориентировочный рефлекс, метко названный И. П. Павловым рефлексом «что такое?». Если, скажем, кто-то с шумом откроет дверь, мы, помимо нашего мечты (непроизвольно), обратим внимание на вошедшего. Верно так же, разговаривая с кем-то, мы отвлекаемся на сторонние крепкие либо непривычные раздражители (неожиданный громкий звук, странная одежда, крепкий недостаток речи собеседника и др.). Люди, привыкшие выступать перед аудиторией, традиционно знают приемы усиления непроизвольного внимания слушателей. Для этого они, скажем, усиливают голос (повышают интенсивность слухового раздражителя) либо переходят на тихую речь (создают контраст раздражителей). Мастером по усилению непроизвольного внимания был Мил-ток Эриксон. В своей работе он зачастую подчеркивал это, говоря: «Ваше сознание (имея в виду произвольное внимание) может делать, что хочет, а ваше бессознательное (именно непроизвольное внимание) теснее ищет метод, дабы погрузить вас в гипнотический транс».

Произвольное внимание — это теснее волевой акт, направленный на достижение поставленной цели, — воспринятие собеседника. Чем увлекательнее, а основное — значимей информация, тем мощнее внимание, тем полнее воспринятие. В каких же случаях информация увлекательна? Раньше каждого в случаях, когда она несет элементы новизны и когда она главна. Произвольное внимание требует волевых усилий, что утомляет субъекта.

Навыки управления вниманием заказчика либо группы заказчиков дюже главны для гипнолога. Монотонность, шаблонность, стереотипность исполняемых операций (даже мыслительных) понижают стабильность произвольного внимания, вызывают торможение, сонливость, что содействует погружению в гипнотический транс.

У всего человека в силу индивидуальных прирожденных и приобретенных свойств высшей нервозной деятельности свои особенности (параметры) внимания: та либо другая степень его интенсивности (сосредоточенности), переключаемости (с объекта на объект), направленности (вовне либо на себя, на личные мысли), разделения (вероятность единовременно следить за несколькими объектами) и др. Гипнологу нужно рассматривать все индивидуальные колляции внимания индивида. Для наведения гипнотического транса главно обучиться руководить произвольным и непроизвольным вниманием субъекта.

В процессе своей работы я удостоверился в том, что податливость заказчиков к гипнозу — это то, что меняется со дня на день и зависит от их настроения, особенностей их установок и чувств по отношению ко мне и, наконец, от того, что составляет предмет сегодняшних волнений и опек.

Больше того, я удостоверился как на основании личных сообщений моих заказчиков, так и информации, полученной от психотерапевтов, работавших с ними ранее, что определенные заказчики, которых их бывшим докторам не удалось ввести в транс, погружались в него под моим влиянием. Впрочем делать итог всеобщего нрава на основе только собственного навыка мы не вправе. Я склоняюсь к суждению, что податливость к гипнозу у людей, которые в силу тех либо иных причин чувствительного нрава обращаются к врачу, зависит от того, в какой степени они придают фигуры психотерапевта символическое значение и в какой мере готовы принять поддержка, осуществляемую в границах гипноза.

В этом заявлении нет ничего странного, от того что пациенты по-различному реагируют на собственные особенности и образ действий своих психотерапевтов.

Многие из этих реакций, безусловно, представляют собой проекции (перенесение), но тем не менее они влияют на то, как заказчик реагирует.

Сопротивление по отношению к гипнологу может изменяться в зависимости от фигуры гипнолога, а это влияет на податливость к гипнотической индукции, глубину транса, активность либо пассивность заказчика, интенсивность высвобождающейся тревоги и разные явления, связанные с трансом.

Заказчик, терзаемый крепким, правда и неосознаваемым, страхом перед властью, тот, что он прячет под маской твердости и неуступчивости, может поддаться влиянию гипнолога с внушающей уважение наружностью и репутацией, которому, как он ощущает, он не сумеет противодействовать. Он подчиняется такому гипнологу, погружаясь в состояние глубокого и пассивного транса. Гипнологу же, тот, что кажется ему человеком со слабым нравом, он может оказать сопротивление, не верить и самосильно контролировать глубину транса. На «сильную» фигура гипнолога женского пола, символизирующего мать, т. е. существо, дюже близкое пациенту, он может реагировать сексуальными представлениями и страхом, что препятствует погружению в большое гипнотическое состояние. По отношению к женщине-гипнологу, которая представляется ему слабой и которой он не боится, он может начать играть роль обольстителя и реагировать погружением в большой транс как средством, ведущим к достижению своей цели. Кто бы ни был гипнологом, как глубина транса, так и другие связанные с ним явления, имеющие место у заказчика, непрерывно изменяются, аналогично набегающим и отступающим волнам, которые, будто в калейдоскопе, изменяют и деформируют образ гипнолога. Изменчивы и стадии гипнотического состояния. Колебания и метаморфозы глубины транса, прослеживаемые у одного и того же заказчика в течение ряда дней и даже на протяжении одного сеанса, — это классические явления.

В процессе моей работы я удостоверился, что у многих заказчиков по мере повторения сеансов достигается все больше большое гипнотическое состояние. К значительным факторам в этом случае относится преодолевание сопротивления заказчика, а также его убеждение в том, что он подлинно находится в трансе. Я нашел, что когда получается уговорить заказчика в том, что под влиянием внушения его рука всецело потеряла болевую восприимчивость, мне легче получается добиться его погружения в несколько больше большой гипнотический транс. Впрочем те заказчики, у которых стадии сомнамбулизма не удалось вызвать в довольно раннем периоде, т. е. на протяжении первого либо второго сеанса, в дальнейшем исключительно редко достигают этой стадии гипноза. В нескольких случаях заказчики, относившиеся к категории тех, кто легко вводится в легкий транс, достигли стадии сомнамбулизма позже того, когда то либо иное трагическое событие в их жизни лишило их чувства безопасности. Совместно с тем, позже преодолевания коллапса у них восстанавливается их бывший гипнотический «статус», что находилось в прямой связи с повторным образованием чувства безопасности и устойчивости.

Совместно с тем, дозволено подметить периоды нежелания войти в состояние транса. Человек может с триумфом противоборствовать гипнозу, аналогично тому, как может принудить себя бодрствовать в то время, когда обыкновенно спит. Усилия гипнолога могут блокироваться страхом заказчика, равно как его противоборством с гипнологом и желанием, дабы у последнего ничего не получилось. Увлекательным обстоятельством, которое может обеспечить возрастание податливости к гипнозу, является сенсорная депривация. Если какого-либо человека разместить в теплое и отлично проветриваемое, но затемненное помещение, в котором он будет всецело изолирован от действия внешних раздражителей, с ним начнет протекать много любознательного. Позже короткого периода, когда он будет ощущать себя отрезанным от мира, он станет испытывать тревогу, разные сенсорные расстройства и впадет в состояние депрессии. Скоро он окажется неспособным в полной мере ориентироваться в своем расположении, станет испытывать «сенсорный голод» и предпримет поиск толчков, которые бы дозволили ему сберечь состояние баланса. Допустимы даже галлюцинации, заключающиеся в том, что он слышит голоса, и в будущем начинает вести с ними беседу.

В одном из экспериментов, проведенных в Мичиганском институте, Реймонд С. Сандерс и Иозеф Рейер разместили 10 пациентов, устойчивых к действию гипноза, в комнате, в которой они обязаны были находиться до момента происхождения знаков сенсорной депривации, но не больше, чем в течение 6 часов. С поддержкой системы связи был проведен сеанс гипноза, причем испытуемые оставались в этой комнате. Увеличение податливости к гипнотическому внушению у членов этой группы было статистически выше, чем у поверенных контрольной группы.

Иным методом увеличения податливости к гипнозу является соответствующий подбор групп индивидов, подвергаемых гипнозу. Если в группе есть высокогипнабельные субъекты, то чувствительность к гипнозу у других членов группы круто нарастает.

Зачастую задается вопрос, существует ли связь между физическими и физиологическими колляциями заказчиков и их податливостью к гипнозу. И в этом случае суждения ученых расходятся. Впрочем, в всеобщем, принято считать, что: Пол: мужчины и женщины в идентичной степени покладисты к гипнозу.

Физические качества: каких-нибудь отличий в степени податливости к гипнозу у людей различного роста и различного телосложения нет.

Возраст: маленькие дети исключительно покладисты к гипнозу и, в всеобщем, в большей степени, чем взрослые люди.

Ум: не установлено существование какой-нибудь связи между показателем интеллектуальности и степенью податливости к гипнозу.

Фигура и проективные психологические тесты: еще не разработаны какие-нибудь верные тесты, разрешающие верно оценивать податливость к гипнозу. В своей монографии «Неопознанное в психике человека» академик Л. Шерток пишет, что для количественной оценки личностных особенностей испытуемых был взят тест Кэттелла (16 личностных факторов) и Гилфорда-Циммермана, использующих структурный подход к обзору фигуры.

Цель тестирования — установить связь между индивидуальными чертами фигуры и гипнабельностью.

Особенно гипнабельными по тесту Кэттелла оказываются самые открытые и могущественные, а по тесту Гилфорда-Циммермана — самые общительные и пользующиеся довольно крепким влиянием на окружающих.

По совпадению итогов, полученных с подмогой этих 2-х тестов, следует, что человек, владеющий отменной гипнабельностью, является единовременно человеком, легко контактирующим с окружением, открытым и совместно с тем умеющим сберечь свою фигура в группе и выразить себя, что в свою очередь обеспечивает ему главенствующую роль.

Высказанные итоги выглядят парадоксальными на фоне бытующих предрассудков, изображающих гипнабельного человека как фигура слабую и склонную к подчинению.

Впрочем они не так уж восхитительны, подмечает Л. Шерток. Он считает, что установки человека в отношении к иному человеку либо группе определяют тип отношений, в которые он может вступить с гипнологом в ходе сеанса. Если эти установки благоприятные, т. е. если испытуемый владеет открытым и общительным нравом, значит, он не станет противиться гипнотическому отношению и, следственно, гипнозу.

Л. Шерток считает, что тест фигуры может служить косвенной мерой глубинных установок испытуемого в отношении гипноза, межличностных отношений и внушения. Установки испытуемого играют роль основного модулятора в наступлении гипнотического состояния. Для того, дабы он был загипнотизирован, он должен пойти насупротив гипнотизеру и принять гипноз.

Ярус тревоги: чем выше ярус тревоги, чем в большей степени выражена надобность приобретения помощи, тем огромнее податливость к гипнозу. Так, скажем, солдаты легче погружаются в большое состояние транса в тех случаях, когда они утомлены сражением, нежели тогда, когда вызванный боем шок прошел, подмечает в своих изысканиях Вулберг. Индивидов, характеризующихся низким ярусом тревожности, дозволено без труда загипнотизировать, если они склонны к сотрудничеству.

Мотивация: неимение мотивации быть загипнотизированным снижает ярус внимания к соответствующим внушениям, а следственно, и ярус податливости к гипнозу.

Религия: люди, следующие в тон либо другом периоде своей жизни суровым религиозным кодексам и связанным с ними больше либо менее принятым образом действий, обыкновенно обнаруживают огромную податливость к гипнозу, даже если они теснее не трактуют правила поведения и религии столь ортодоксально.

Черты фигуры и невротические комплексы: не выявлено какой-нибудь связи между податливостью к гипнозу, с одной стороны, и каким-нибудь типом фигуры либо же систематизируемым невротическим комплексом, с иной. Совместно с тем, люди, исполняющие во сне механические действия, либо те, у которых бывают непредвиденные провалы в памяти, неоднократно оказываются способными к достижению сомнамбулической стадии гипноза. Индивиды, наслаждающиеся тем, что они получают с поддержкой органов чувств, либо же наделенные способностью к принятию на себя той либо другой роли, как, скажем, актеры, отличаются большей податливостью к гипнозу. В экспериментах врача Хилгарда показано, что особенно покладисты к гипнозу те индивиды, у которых в детстве были воображаемые друзья, те, кто много читает, склонен к приключениям, а также те, которые наслаждаются природой. Он установил, что люди подозрительные, усердствующие сберегать определенную дистанцию либо же обнаруживающие установку враждебности, характеризуются наклонностью противиться действию гипноза.

Заявление, что легче каждого ввести в транс людей зависимого либо истерического типа, не соответствует истине: некоторые из них поддаются гипнозу с огромным трудом, правда в литературе еще встречается суждение, что они дюже покладисты к гипнозу.

Податливость к внушению: многие свидетельствуют о том, что люди, в высокой степени покладистые к внушению, являются совместно с тем в большей степени покладистыми к гипнозу. Эксперимент, направленный на проверку правильности этой догадки, был проведен Г. У. Шаффером из института Джона Гоккинса. Двадцать пять испытуемых были поделены на пять групп. В первую группу вошли психически больные; вторая группа была сформирована из докторов и академиков, третья — из медсестер, четвертая — из коммерсантов, а пятая — из студентов. Обследовав испытуемых с подмогой теста на податливость к внушению, Шаффер нашел, что 77 % испытуемых приняли не соответствующие истине внушения одного экспериментатора. В группах студентов, медсестер и больных итоги были одинаковыми, тогда как в 2-х остальных группах — чуть ниже. При этом оказалось, что индивиды, покладистые к внушению, были загипнотизированы менее, чем за пять минут. Что же касается испытуемых, которые не приняли внушения, то лишь один из них в дальнейшем оказался покладист к гипнозу, и то лишь по истечении достаточно долгого времени.

Когда Шаффер повторил данный же эксперимент, но с другими экспериментаторами, то нашел, что ярус податливости к внушению и гипнозу у испытуемых в существенной мере снизился. Исключительно увлекательным в данном случае был факт, что ярус податливости к внушению изменился с изменением экспериментатора.

Данный эксперимент свидетельствует, что человек склонен принимать внушение, исходящее от определенных лиц, и реагировать на него негативно в том случае, когда оно исходит от других людей.

Судя по итогам вышеуказанного эксперимента, обоснованным дозволено было бы признать расположение, согласно которому больше большой транс является больше результативным, чем транс легкий, поверхностный, и что производительность терапевтических внушений оказывается наибольшей при достижении сомнамбулического транса. Впрочем клиническая практика не подтверждает правильности этого суждения. Когда мы имеем дело с решением той либо другой чувствительной загвоздки, то обязаны принимать во внимание и другие факторы, а не только глубину гипнотического состояния, в которое дозволено ввести пациента. В силу дюже многих причин заказчик может не хотеть избавиться от своего невроза либо же от соответствующих признаков, парализующих его психическую жизнь, самостоятельно от того, насколько невыносимы те либо иные проявления. Внушение даже в глубоком гипнотическом трансе может оказать крайне незначительные корректировочные действия. Это сопротивление нужно одолеть, воздействуя на сознательный ярус психики; лишь позже этого у пациента появятся те либо иные знаки совершенствования состояния здоровья. Л. Шерток и другие авторы также считают, что невротики, как водится, поменьше поддаются гипнозу, чем здоровые люди. Больные с круто выраженной истерией не поддаются гипнозу. Возрастание внушаемости и гипнабельности может быть показателем поправления психического здоровья. Многие ученые пришли к итогу, что большой транс не неизменно обеспечивает сокращение периода лечения.

Обобщая, дозволено сказать, что не существует никакой связи между глубиной транса и производительностью терапевтических внушений. Так происходит потому, что мы имеем дело с рядом обстоятельств, которые либо противодействуют, либо усиливают друг друга, облегчая либо препятствуя влиянию внушения.

Во-первых, степень податливости к внушению у отдельных заказчиков разна. У некоторых индивидов в глубоком трансе она является большей, чем у других, находящихся в глубоком трансе. Податливость к внушению может изменяться и у одного и того же заказчика, в зависимости от его актуального чувствительного состояния, интенсивности тревоги и типа защитных механизмов. Податливость к внушению также находится в зависимости от отношения заказчика к гипнологу.

Порой заказчик противится наружно идеально «невинному» внушению, исходящему от определенных гипнологов, тогда как внушение, идущее от других, принимает даже тогда, когда оно вызывает мощную тревогу и требует чрезвычайных физических и умственных усилий. Увлекательно, что правда абсолютно допустимо, что пациент будет принимать все больше трудное внушение по мере погружения во все больше большой транс, случается так вдалеке не неизменно.

Дело в том, что пациент может быть горазд делать в соответствии с внушением, которое требует метаморфозы трудных установок внутреннего нрава, но может также противиться такому внушению либо же выйти из транса, если оно приводит к раздору. Подлинно, заказчик, погруженный в большой транс, может усмотреть в нем угроза для своих защитных механизмов. В итоге этого в тот момент, когда он испытает пускай даже самую слабую тревогу, он может заблокировать последующие внушения с тем, дабы избежать угрозы, от того что опасается того, что позднее теснее будет не в состоянии результативно ей противодействовать.

От того что в неглубоком трансе он ощущает себя в безопасности вследствие действию собственных защитных механизмов, он может дозволить себе подчиниться внушениям, которые вызывают гораздо больше крепкую тревогу, чем то внушение, которое он мог бы принять в больше глубоком трансе.

Во-вторых, существуют терапевтические процедуры, которые легче применять в состоянии поверхностного, а не глубокого гипноза, в основном, тогда, когда не появляется надобность преодолевания защитных механизмов заказчика либо же изыскания зоны глубокого раздора. Так, скажем, поверхностный либо промежуточный по глубине транс оказывается особенно результативным в тех случаях, когда цель лечения заключается в расслаблении, освобождении от напряжения, поправлении контроля над признаками патологии, усилении мотивации, образовании чувства безопасности, преодолении чувства оправданности поведения защитного нрава и направлении мыслей больного в иную сторону.

Сомнамбулический транс бывает нужен тогда, когда основным является достижение амнезии, как, скажем, в случаях образования экспериментальных раздоров для достижения исследовательских целей либо же для передачи трудных постгипнотических внушений. Порой такой транс может быть пригоден и при изыскании того либо другого события, которое оказалось подавленным и вытесненным из памяти. В сходственных случаях определенные гипноаналитические процедуры — такие, как регрессия и оживление мнестических энграмм либо же механическое письмо, — требуют достижения дюже глубокого гипнотического транса. Он бывает нужен и тогда, когда преследуются определенные диагностические цели, а именно — дифференциация признаков органического и психогенного происхождения, освобождение больного от опасных признаков невроза в острых случаях либо же для снятия боли органического происхождения. Впрочем в целебной практике сходственные случаи, требующие достижения глубокого транса, достаточно редки.

Источник: https://psi-technology.net/book/k/hypnosis/p/26/ © Psi-Technology.net

 

КАК ПРОТИВОСТОЯТЬ ГИПНОЗУ?

Начнем с того, что классическому гипнозу в тезисе поддается не такое огромное число людей, как принято считать. Правда, сколько определенно поддается, — вопрос спорный. Как противоборствовать гипнозуДля того дабы сеанс гипноза состоялся, главно, дабы гипнотизируемый доверял гипнотизеру, ощущал его авторитет, а также владел довольной степенью внушаемости. Следственно если у вас низкая степень внушаемости, а ко каждым незнакомцам вы относитесь с недоверием и сомнением, то без вашего мечты типичный гипноз с вами вряд ли пройдет (правда если перед вами подлинный мастер, у него может и получиться).

Другое дело — эриксоновский гипноз и приемы из НЛП на его основе. Тут нет прямого внушения, следственно убедить человека на неугодные его действия дозволено, даже не вводя его в транс. Правда с трансом добиться желаемого традиционно проще, но на него требуется время. Следственно стандартная схема включает «девственный» вопрос либо предложение (товаров, служб), установление раппорта, а после этого — вступление в транс при необходимости.

Как бороться с чужим влиянием?

Однако, защититься от гипноза такого вида тоже дозволено. Если на улице к вам кто-то подошел и вы фиксируете первые знаки того, что кто-то неизвестный пытается установить с вами раппорт, неотлагательно «рвите» связи. Будьте исключительно внимательны, если:

кто-то копирует ваши жесты и позу;

говорит фактически однообразным голосом

слишком назойливо пытается привлечь вас в свои задачи.

Помните, подстройка происходит по жестам, по словам, по дыханию, следственно при малейшем сомнении меняйте позу, перебивайте собеседника, сбивайте дыхание с темпа.

Как защититься от гипноза, если к вам подошли на улице?

Обратимся к некоторым зачастую встречающимся приемам не вовсе добросовестных людей — любителей отыскивать жертв на улице. В первую очередь, пытающиеся войти в зону вашего доверия неукоснительно заденут зону вашего личного пространства — подойдут впритирку (либо фактически впритирку), возьмут вас за руку повыше локтя. Так зачастую делают цыгане, гадалки и все те, кто так либо напротив хочет поживиться чем-либо за ваш счет.

Дабы защититься от гипноза, пресекайте все сходственные попытки. Усердствуйте не глядеть в глаза незнакомцам, в которых вы подозреваете возможных гипнотизеров. Через прямой взор установить раппорт проще, соответственно, увод взора в сторону — один из методов разорвать подстройку.

Противостояние определенным методологиям уличных «гипнотизеров»

Если вы ощущаете, что вам пытаются запудрить голову несвязными предложениями, рассуждениями о вашем прошлом и грядущем, комплиментами, сочувствием в ваш адрес либо пророчением задач (свойственно для гадалок), не дозволяйте этим мыслям овладевать вашей головой — так ваше сознание отвлечется, и его будет гораздо проще блокировать. Воспринимайте все сказанное скептически либо с насмешкой. Испробуйте ответить гипнотизеру невпопад либо задавайте встречные вопросы — это собьет преступника.

Как бороться с гипнозомЕще один уличный прием — вступление в замешательство, которое тоже дает уловку наплевательским личностям на увод в сторону вашего сознания и вступления в транс. При разговоре с незнакомцами усердствуйте сберегать умиротворение и не дозволяйте привлекать себя в скандальные обстановки, исключительно там, где теснее столпилось много народу.

Примечали ли вы за собой, что, смотря на какой-то блестящий предмет, исключительно однообразно покачивающийся, вы как словно «залипаете» и глядите на него, глядите, глядите? Если да, следите, дабы такого не происходило с вами, когда вы общаетесь с незнакомцами. Крупные сережки, покачивающиеся кулоны либо детали одежды, блестящие шарфики (все это исключительно свойственно для цыганок) и легко предмет, тот, что человек теребит в руках, абсолютно могут стать аналогом сверкающего шара, которым гипнотизеры в фильмах вводят в гипнотический сон своих подопечных.

Что делать, если вы впадаете в транс?

Если вы ощущаете, что преступнику все же начал вводить вас в транс, защититесь от информации, которую он пытается вам внушить. Прокручивайте в голове всякую песню, читайте стихотворение, проговаривайте по кругу скороговорку, концентрируясь на всем мысленно произносимом вами слове. Припомните что-то исключительно воодушевляющее либо тревожное, что-то что вам надобно непременно сделать сегодня/завтра/на этой неделе — это пробудит сознание.

Самое основное в противостоянии гипнозу — наблюдательность. Главное подметить и пресечь первые попытки вас загипнотизировать. Чувствуете неожиданную симпатию и доверие к неизвестному человеку? Делаете незапланированный уход в себя, когда кто-то начал с вами говорить? Ощущаете, что впадаете в транс? Как мы теснее говорили, вступление в него требует времени, впрочем «подцепившему» человека гипнотизеру будет все проще и проще усиливать свое воздействие. Следственно при малейших сомнениях перестрахуйтесь.

https://experimental-psychic.ru