ʷ

В одной из своих предыдущих книжек я уже писала о своей подруге Оле – удивительном человеке, в котором сочетается смешное и глубокое: а ведь, как правило, нравственные люди бывают очень скучными. Но это не тот случай: Оля иногда такое несет, что я просто помираю со смеху.

Судите сами: глава об Оле.

 

Учиться у порно

Пошли мы с Олей как-то на фестивальный просмотр и, не разобравшись, что да как, прямиком попали на какое-то гей-порно.

Стало нам скучно, и, выбравшись из зала (не без скандала – какой-то накрашенный парень крикнул нам, чтобы убирались, если не понимаем в искусстве), стали мы думать, куда податься.

Зашли в другой зал – а там опять порно. Но уже не гей, а просто порно. Типа гетеро.

Я обрадовалась. Потому что при виде порно я всегда мгновенно засыпаю – все эти механизмы туды-сюды почему-то наводят на меня сон.

Только я заснула, Оля меня дергает и говорит:

– Пошли отсюда. Опять порно.

– Оля, ты не даешь мне спать.

– Так поехали по домам, там и ляжешь.

– Дома нет порно, я не засну.

Тут какая-то девица нам говорит:

– И правда, спали бы дома.

– Там нет порно (говорю).

А девица оказалась остроумная и говорит:

– А вы создайте.

– А у меня (говорю) артроз. Поэтому порно может кончиться госпитализацией.

Девица рассмеялась и говорит:

– Ну, тогда здесь спите.

– Ну, я вот пытаюсь, а вы мне все не даете.

Ну, в общем я таки выспалась. А Оля досмотрела порно.

 

Платим во сне

На этом же фестивале мне почти ничего хорошего не удалось посмотреть: потому что все периодически тягали меня в кабак.

Так и говорили:

– Ну зачем тебе все это смотреть? Пойдем, выпьем лучше, и я тебе расскажу про свои задумки.

Действительно, раз я уже видела «Броненосца «Потемкина», а он, известное дело, «лучший фильм всех времен и народов», зачем еще что-то смотреть?

Мама тоже обрадовалась:

– Я (говорит) тоже видела этого «Броненосца». И больше ничего смотреть не буду!

Ну, вот. Кончилось тем, что мы с Олей ходили из кабака в кабак. В хинкальной Оля взяла и заснула – как будто она на просмотре.

Она сидела и спала. А я пошла в сортир. Тем временем Оля упала головой прямо на стол и стала храпеть.

Официант спросил Олю:

– Вам плохо?

Оля сквозь сон сказала ему:

– Наоборот, хорошо.

– А деньги у вас есть?

Оля отрицательно мотнула головой.

Тут подошла я и говорю официанту:

– Человек ничего не ел, только спал. Где у вас тут написано: сон – 1500 рублей?

– А «Мукузани»? – спросил официант.

– Так оно выпито во сне. То есть неосознанно.

Официант побледнел.

– Шутка (сказала я) – мы платим даже во сне. Мне часто снятся официанты, и я им плачу – во сне.

Официант засмеялся.

– А уж было подумал, что вы…

– Мошенники?

Официант покраснел:

– Бывает.

– Но я даже во сне плачу, что вы! (сказала я).

Тут проснулась Оля и говорит:

– Кто платит во сне? И кому?

Официанту надоело, и он пошел себе.

 

Оправдательный приговор

Оля мечтает выдать меня замуж, чтобы я не надоедала ей разговорами: типа буду надоедать кому-нибудь другому.

Мама говорит:

– А потом этот другой придет и зарежет Олю. И суд его оправдает.

 

Кот в сапогах

Рассказываю Оле по телефону:

– И тут Даумантас говорит Туминасу: когда ты сидел с Адомасом, Альгис в это время…

Оля говорит:

– Знаешь, как по-литовски будет «Кот в сапогах»? Котинус ботинус!

 

Милые женские подарки

Как-то Оля подарила мне книгу «Сталин и его подручные», я три ночи читала, и у меня новые седые волосы появились.

Рассказала об этом нашей третьей подружке.

И тут декабрь наступил – Новый год на носу, и я решила гостей позвать.

Эта третья наша подружка, Ленка, говорит:

– Интересно, че тебе на НГ Оля подарит? Второй том, наверно, Сталина с этими его подручными?

Посмеялись.

Ну, приходят, как полагается, гости: Ленка с дитем, Оля со своими двумя девчонками (решили детский НГ сделать такой, даже спектакль с соседями поставили про котенка Фибуса, какая-то детская шведская пьеска).

Оля (она очень щедрая, как вы поняли уже) достает подарки: всякие там конфеты, кофточки, вино шикарное и пр. Уж не помню, что…

И вдруг с таинственным лицом потихоньку за уголок вытягивает из сумки книгу: «А это, – говорит смущенно, – тебе».

Ленка примчалась из комнаты в коридор и смотрит во все глаза: какая книга-то?

Ха!

«Сталин и НКВД» – том второй.

 

Интеллектуальные разговоры

Как-то пришла ко мне Оля – по делу.

Прокричав свое обычное – что Россия уже сто лет как во мгле и что с 17-го года продыха нет честному человеку, – она вдруг уставилась на меня и как заорет:

– Трусы́!

Мы с одним режиссером (у нас вообще-то планерка была) уставились на нее в ужасе.

Оказывается, Оля как-то познакомилась с отличным дядькой, который запатентовал прекрасные мужские трусы, которые не давят на сами знаете что и всему хорошему в мужской жизни, включая интимную, способствуют.

Я вышла в магазин за сигаретами, а вернувшись, застала такой разговор (до этого говорили о концепции народной жизни у Толстого).

– Как правило, плавки, сдавливая гениталии и мешая естественному кровотоку… (и так далее).

Я сказала Оле, что она сумасшедшая.

Думала, обидится, а она говорит:

– Ты только щас это поняла?

 

Инкассатор

Зашли мы как-то с Олей в кафе: типа итальянское.

Перед кафе были припаркованы очень дорогие тачки, около которых курили жуткие парни-кавказцы, бандитского вида.

Оля говорит:

– Щас как начнется перестрелка…

– С тридцати шагов в карту попадаю (сказала я, процитировав Пушкина).

Какой-то парень из стоявших около своих супертачек услышал это и сказал:

– Так в карту любой попадет.

– В карту Америки? (спросила я).

Парень мрачно сказал:

– Хорошо бы.

– Как шмальнем (говорю) – и в ядерный пепел их всех.

– Или они нас (сказала Оля).

Парень сказал:

– А вы правда хорошо стреляете?

– Я инкассатор (сказала я).

– Она уже многих положила (сказала Оля).

Парень посмотрел на меня с ужасом и уважением и потом, сидя за соседним столом, что-то шептал своим френдам.

Они прислушивались к нашему разговору.

Оля же тем временем громко вещала:

– Профанировать Достоевского, понимать его узко – такой уровень я не признаю!

Ребята (рэкетиры, судя по всему) вапще ничего не поняли.

Во как мы развлекаемся.

Ха.

 

Погода какая

Позвонила Оля.

Я спрашиваю:

– Ну как дела?

– Да вот хотела с Тамарой Федоровной встретиться, водочки бахнуть, то да се, но смотри погода какая!

– Так ей вроде за 80?

– 90 исполнится через неделю. А тут еще смотри погода какая! Вот Иван Дмитрич и умер.

– Так ему вроде за 90?

– 95. Но смотри погода какая! Вот и умер. Если б не погода, не умер бы.

– Никогда?

– Ну до лета хоть дотянул бы: а то смотри погода какая!

– Так Анатолий Дмитрич вроде по бутылке в день водки может?

– Так он молодой: ему всего 82. Но седня звонил, сказал, что пока завязывает: видишь, погода какая.

 

О котах

Как-то опять позвонила Оля, и пока я с ней говорила, мама подошла с котом, сюсюкая.

Оля говорит строго:

– Мне вот что не нравится? Что вы у него в подчинении (серьезно так).

Я говорю извиняющимся тоном:

– Ну, он же в тапки не срет и не дерется…

Оля говорит:

– Твои мужики тоже не срали в тапки и не дрались, все равно ты была ими недовольна…

 

Рабинович лучше

Позвонила Оля из своей любимой деревни Липино, где в это лето она застряла надолго.

Я ей говорю:

– Оль, не ругай меня сильно…

– Что случилось?

– На днях мне понравился один дядька.

– И что?

– Ну…

– Как фамилия?

– Да в том-то и дело, что неприлично простая…

– Иванов, штоле?

– Почти.

– Буду ругать!

– Почему?

– На фига тебе алкашня наша (говорит православная и чисто русская Оля). В Америке какого-нить Рабиновича подцепишь.

– Да он мало выпивает-то…

– Ага, уже знаешь, что выпивает! Сначала мало, потом всё из дому потащит, потом белая горячка, потом инсульт…

При этом у Оли никто дома не пил: странно. Вот консьержка Надя, как-то, придя поутру и увидев две рюмки, не убранные с вечера, начала горестно причитать.

– С этого и начинается (сказала Надя, которая долго лечилась от алкоголизма).

И я никак не могла ее убедить, что мы пили по сто грамм коньяку – культурненько так.

– Сначала культурненько, а потом соседа зарежешь или он тебя (сказала Надя обреченно).

 

Божественный шершень

Читая ночью роман Сарамаго «Евангелие от Иисуса» – под верещанье цикад в деревенской бане в Липино (интеллектуальная шарада, блеск, а с виду придуривается – якобы такой Коэльо: пошел туда, пошел сюда, рыбаки удивились, Магдалина сказала), – днем я очень хотела обсудить его с Олей.

Но как только мы начинали обсуждать, скажем, проблему добровольной жертвы Христа, как заходила или соседка, или алкаш Толян, или, скажем, шершень начинал кружить над нами.

На моих словах о том, что Сарамаго создает целокупный образ мира, в слове явленный, этот, бля, шершень сел мне прямо на нос.

– Целокупный, говоришь? – ехидно сказала Оля. – Значит, и шершень – часть божьего замысла.

– А он меня укусит? – спросила я с шершнем на носу, слегка гундося.

– А как же! – ехидно сказала Оля.

– И я умру?

– На все воля божья, – сказала Оля и, извернувшись, ловко прихлопнула его.

– Что ты наделала! – закричала я.

– Не живите так подробно – как сказал Лев Толстой одному завшивевшему христианину, который пришел посоветоваться насчет вшей: нельзя ведь никого убивать (резюмировала Оля).

 

Опростилась я

Оля, молодая и красивая, московская и знающая в Москве всех и вся, все театры, исполнителей, архитекторов, историков и бог знает еще кого, прошлым летом засела в своей деревне и, как сама говорит, опро́стилась.

– Нашла я отличного дизайнера – серьги, ожерелья. Тебе подарю красивое на ДР (говорю я Оле).

– А мне зачем? (говорит Оля с интонацией деревенской старухи). Куда я хожу-то? Огород вот окучила, деревья подкопала, смородины накрутила…

– Оля, перестань ты со своей этой стилизацией!

– С какой стилизацией? На Илью Пророка такой гром был, испужалась я…

– Оля, ну хватит!

– Хаха, но я правда опро́стилась.

Ее муж как-то поставил эксперимент: провел зиму в Липино, и они вдвоем с одним местным даже на кабана ходили. Света не было, при свече книги читал, печку топил – мороз был под тридцать.

Так, Оля рассказывает, сильно одичал. Крокодил Данди такой. Всего одна зима (сам говорил) – и уже ничего не соображаешь: смотришь с ужасом сложные фильмы, и если человек о чем-то абстрактном тебе, типа метафизического апостериори, тебя так и тянет сказать ему:

– Хряк-то здоровенный был, мог и завалить.

 

Вначале было ПИ

Пошли мы намедни с Олей в гости к своим замечательным старым друзьям, в хорошую московскую семью с традициями.

Выпили, то да се, и тут Оля (она встает в пять утра) заснула прямо за столом.

Ну, и спит себе

Приходит их сын Ваня, начинающий кинорежиссер. Талантливый, креативный, энергичный, с характером.

Показывает мне на лептопе клипы, болтаем о кино, всякое такое.

Тут Оля просыпается и говорит ему:

– Режиссером хочешь быть? В стране, где никому не дают работать? Где главное не талант, а подхалимаж?

Ваня обалдевает, но Оля, не дождавшись ответа, опять падает головой на стол и засыпает.

Через полчаса опять просыпается и говорит:

– Кинопроизводство в упадке, никаких перспектив для молодых, это не страна, а территория – и так с 17-го года.

И опять засыпает.

И так раз пять.

Тут я вызываю такси, бужу Олю, мы с Ваней тащим ее в такси, где за рулем сидит славный парень-киргиз.

Пьяная Оля говорит ему:

– Вы понимаете, что в стране давно нет никакого реального кинопроизводства, страна в упадке и молодым талантам не пробиться?

А киргиз говорит:

– Тогда пусть в такси идут работать.

Пьяная Оля вдруг говорит:

– А ведь это мысль!

И опять засыпает.

Киргиз смеется, мы приезжаем к Олиному дому, и она, выходя, говорит ему:

– Если они и Мейерхольда в бочке с говном утопили, то что говорить?

И уходит.

А мы дальше едем ко мне в Химки.

Шофер спрашивает:

– А кто утопил в бочке с говном этого… как она сказала?

– Мейерхольда. Это давно было, лет 70 с лишним назад.

– А он ее дедушка? Или прадедушка? – спрашивает шофер.

– Да нет, просто она за всех переживает.

Шофер неожиданно говорит:

– Да, видно, что хорошая женщина. Хоть и пьяная. Переживает даже за какого-то Мирехолда, которого кто-то 70 лет назад утопил. Обычно пьяные пассажирки просто дико хохочут и ни за кого не переживают: только если муж встречает их, к примеру, они все время говорят: щас как взвесит… ну этих (он покраснел).

– Здюлей?

– Ну да, здюлей, и еще там в начале ПИ.