Я складывала вещи, которых оказалось столько, что Владу пришлось сгонять за дополнительной сумкой на рынок. В клетчатую, китайского производства «мечту оккупанта» среднего размера, какие теперь можно встретить в любом конце мира (и почему ее так называют русские?), легли вышитые покрывало и наволочка, расписные блюда, бронзовые пузатенькие фигурки Будды смеющегося, настольная лампа с индуистской латунной барышней топлес со сложенными в вай руками в основании, мои новые юбки из натурального шелка, пашмина, украшения ручной работы, другие безделицы. Параллельно укладке чемоданов шла беседа с Владом:

– Хорошо, а откуда изначально взялись эти несовершенные души, которые должны пройти круги Сансары, просветлиться и попасть в нирвану?

– Дорогая моя Курупита, на этот вопрос нет ответа. Ты же не будешь интересоваться, откуда взялась куча мусора перед входом в твой дом, а станешь ее убирать с пути, верно?

– Ну почему же, меня очень заинтересует, кто и зачем эту кучу устроил именно под моей дверью, сделано ли это специально или это просто хамство человека, которому безразлично чужое неудобство…

– Что тебе дадут ответы на эти вопросы? Помогут ли убрать мусор? Нисколько. То, что ты понимаешь необходимость уборки, куда важнее. И еще способ уборки, как правильнее это сделать, важно понять. Вот эта уборка и есть медитация.

– Медитация – это приглушение, притупление мыслительного процесса, уход от действительности. Так? Но мы и так притуплены, «построены», нами и так управляют всячески.

– Курупита, человек должен управлять собой сам. Должен уходить от этого мира управы, суеты, пустоты. В медитации человек способен соединиться с высшими законами, влиться в них. Это ли не совершенствование, научиться соединяться с чистой энергией, научиться уходить от пустых желаний, стремлений?! Будда не отвечает на вопросы о первопричине и цели мировых страданий, Будда учит тому, что именно и как надо делать, чтобы понять истинную суть бытия. Начало – тайна. Ибо знание этого не способствовало бы уничтожению похоти к богатству, к сладострастию, не вело бы к упразднению тленного. Человек должен отказаться чувствовать, чтобы не желать.

– Умереть?

– Нет же, ты прекрасно понимаешь, что смерть не ведет к совершенствованию: умрешь, снова вернешься. Ты же в круге сансары, он не имеет конца, покуда не вырвешься из него, духовно просветлев. Алчность к счастью – ничтожная иллюзия.

– Да, мы алчем счастья. Это бесспорно. Но просто невозможно представить себе, как от этого можно отказаться! От желания счастья, любви, радости! И еще: если начало – не просто скрываемое нечто, если действительно отсутствует начало, значит, отсутствует творец и его замысел? Или отсутствие начала предполагает отсутствие конца? То есть это и есть бесконечность? – От такого открытия я была вынуждена присесть, отложив несессер с купальными принадлежностями.

– Ну вот, продолжи логическую линию и всё уложится. Дух начинает свой путь. Не имея никакого опыта, нарабатывает его в воплощениях. Опыт ошибок и опыт поиска. И пока сам не откроешь путь, не вживешься в абсолютное понимание единственности спасения, будешь возвращаться и возвращаться.

– У меня голова начинает кружиться. Я как-то широко вдруг это увидела. И страшно от того, что придется к этому пониманию прийти, что это неизбежно. Страшно! Вот как далека я от Истины! Я не просто не понимаю, я не хочу этого понимать! Я не хочу такого закона! Не хочу просветления, если оно таково, если надо отречься от земной красоты. От счастья.

– Курупита, счастье – там. То, что ты испытываешь здесь – его подмена, иллюзия. Ты пока – сырье, не отчаивайся. Придешь еще раз сто сюда, тогда захочешь освободиться. Надо подвергать себя испытаниям. Вот ты же отказалась за меня пойти и за мной в мусульманство.

– Слушай, прекрати. Не возвращайся к этой ереси. Чушь какая-то. И не зови ты меня этой Курупитой. Пожалуйста. Тебе что, нравится это дерево? Ладно, сегодня ты всё равно как-то более приемлем. Хотя тоже – вечно ты где-то, не здесь.

– Потому что я мыслю. Ради этого живу, двигаюсь, ищу. Курупита – дерево, которое растят в монастырях. Цветет потрясающе. Ты такое же цветение, сочное, нежное, хрупкое и мощное одновременно. Но это ты – «не здесь». Ты о себе сказала. Что-то мешает тебе жить. Очень. Мешает позволить тебе чувствовать. Как бы это сказать… да просто ты боишься влюбиться. Ты придумала себе что-то, какое-то табу. Я же вижу, что просто придумала. И подчинилась этой своей придумке. В твоей жизни что-то случилось… особенное?

То, что я выпалила теперь, ничем не оправдывалось. Совершенно ничем. Не принимать же всерьез то, что этот парень, во многом наигранный, считающий себя интеллектуальным мачо, большим оригиналом и красавцем, был мне, вопреки всему возможному, симпатичен?! Так или иначе, я вдруг сказала. Мне казалось, я говорю быстро, кратко, но медленно, тягуче звучал мой голос:

– Мой парень погиб. Первая любовь. И единственная. Просто упал со старой гнилой лестницы в сад. Перекладина подломилась. Виском ударился о камень. Этого хватило, чтобы умереть. Я нашла его тело теплым, но сразу поняла, вот – смерть. И всё.

– И что ты себе придумала дальше? Какие запреты, какие преграды? Пока мы здесь, надо жить. Ты же не покончила тогда жизнь самоубийством. Значит, живи. А если пока не можешь, если боль слишком велика, медитируй. Пойми, это – путь. В нем много отречения, но не отрицания. Совершенствоваться трудно, но продвижение того стоит.

– Так и подмывает тебя спросить кое о чем… может, не совсем…

– Спрашивай, меня обидеть невозможно.

– Самая глупая на свете фраза. Если человек не обижается, значит, он ненормален.

– Нет, значит, он буддист. Он выше. Он уже сделал шаг.

– Продвинутый буддист, который хочет жениться и перейти в мусульманство!

– Буддизм – это не религия. Буддизм – для всех. Буддизм не отрицает заблуждений. Религия – такое же заблуждение, такой же соблазн, иллюзия, как и всё в сансаре. Надо пройти через – и преодолеть.

– Господи, ты серьезно об исламе?

– Всё, что я говорю – серьезно.

– Сам себе противоречишь! То живи, то совершенствуйся через отречение. Если ты такой продвинутый, что ж сам-то не убиваешь в себе похоть, зачем мускулы качаешь, сережками украшаешься?

– Я только на пути. Путь долог. Поговори об этом со своим дедом. Мне кажется, он многое понимает.

– Да не дед он мне! Что ты всё «дед, дед»?!

– Любовник?! – От неожиданности Влад даже приподнялся от чемодана, который пытался застегнуть на последнюю, сломанную защелку.

– Господи, какой же ты дурак! Честное слово, тебе еще очень далеко до нирваны, до высшего блаженства.

– Нирвана – не блаженство. Нирвана – не покой и не движение, не свет и не тьма, не пустота и не заполненность. Нирвана не то и не то. Нирвана ни с чем не имеет общего.