О НАЗВАНИИ

Чтобы «сделаться ближе к Европе», можно «притянуть за уши» любой белорусский топоним — но в этом случае мы рискуем обмануть самих себя. Исследуя вопросы происхождения названий белорусских рек, озер и поселений, важно оставаться искренним и нейтральным. Ибо это та тема, которая должна привести к разгадке самой важной тайны — кто он, белорусский народ?..

Археолог из Гродно И.Г. Трусов в докладе на научной историко-краеведческой конференции «Старонкi гiсторыi Зэльвеншчыны» 12 декабря 1998 г. сообщал, что территория Зельвенского района в основном заселялась в раннем железном веке. Об этносе здешних первопоселенцев в данный добалтский период говорят не только данные археологии, но и топонимики. Если название реки Щара еще можно охарактеризовать как балтское (скорее — ятвяжское) от "caras" — "узкий", то название реки Зельва более древнее, данное еще аборигенами. «Зельва» — название финно-угорского происхождения и в переводе обозначает «мутная вода» или «мутная река».

Исследуя древнее слово «зель» (в современной русской и белорусской интерпретации — «золь»), находим, что это коллоидная система, состоящая из мелких капель, жидкости или пузырьков газа. Примерами такой системы являются пены, дымы, туманы.

Дав название здешней реке, финно-угры, по сути, уже тогда, в V–VI вв. до н. э., ответили на вопросы, исследованиями которых ученые вплотную занимались в 1980-е гг., когда было создано Зельвенское водохранилище — то есть реанимирована на отдельном участке река Зельва в том виде, в каком она существовала в раннем железном веке. Проведенные исследования показали, что кроме карбонатов в воде Зельвенского водохранилища также велика доля ионов кальция и магния. По суммарной величине этих ионов определили общую жесткость, степень которой позволила охарактеризовать воду водохранилища как мягкую. Остается заключить, что именно он, показатель мягкости воды, и приводит к образованию пены на поверхности — той самой коллоидной системы, или золи.

ВЛАДЕЛЬЦЫ

(По материалам доклада И.П. Креня на научной конференции «Старонкi ricтopыi Зэльвеншчыны»)

В 1470-х гг. имением Малая Зельва владел Иван Гинейтович. В 1477 г. он основал в этом имении костел. Умирая, владелец завещал Малую Зельву великому князю Казимиру Ягеллончику, который в 1478 г. был отлучен от государственной службы.

В начале XVI в. великий князь Александр Казимирович подарил Малую Зельву Станиславу Яновичу Кежгайле — каштеляну трокскому и старосте жамойтскому.

В первой половине XVI в. имением Малая Зельва владели последовательно друг за другом Иван Вишневский, Юрий Ильинич, Иван Заберезинский, Миколай Зенович.

Позже оно отошло в собственность королевы Боны.

Под 1537 г. в Литовской метрике указано, что Миколай Юрьевич Пац, подкоморий Великого княжества присоединил к своим имениям Ружаны и Мильковщизна следующие имения королевы Боны: Скидель, Зельву, Мосты, Дубну. При этом, имеется в виду село Великая Зельва, расположенное рядом с Малой Зельвой.

В 1550-60 гг. имением Малая Зельва владел Станислав Комаровский, а имением Великая Зельва — Ян Глебович.

В 1568 г. Юрий Ильинич подарил Великую Зельву Миколаю Криштофору Радзивиллу Сиротке (с этого времени слова Великая и Малая из названия города исчезают).

В 1581 г. Радзивилл Сиротка подарил Зельву Язерскому.

В 1631 г. Зельва находилась в собственности старосты мстиславского Иосифа Корсака.

В 1632 г. гетман Великого княжества, староста слонимский, брестский и могилевский Лев Сапега выкупил Зельву у Иосифа Корсака.

В 1633 г. он подарил ее своему сыну Яну Станиславу Сапеге — маршалку Великого княжества.

В 1635 г. Ян Станислав Сапега передал Зельву и примыкающие к ней села брату Казимиру Леопольду, подканцлеру Великого княжества. В 1643 г. Казимир Леопольд принимал в Зельве короля Речи Посполитой Владислава IV.

Казимир Леопольд Сапега не имел наследников. В 1655 г. он передал Зельву и другие свои имения своему крестному Александру Полубинскому — писарю польному литовскому.

Александр Полубинский передал Зельву по завещанию своему сыну Константину Полубинскому, который в 1685 г. в свою очередь передал ее своим сестрам.

В 1686 г. Зельву и Деречин получила сестра Константина Полубинского Изабелла.

В 1687 г. она и ее муж Юрий Сапега продали Зельву Данилке (Доминику) Радзивиллу за 25 тысяч злотых.

Позже, в XVIII в. Зельвой вновь завладели Сапеги. Последние ценили имение и называли «Зельвенским графством». В 1721 г. король позволил проводить в Зельве ежегодную ярмарку, которая потом в продолжении 150 лет считалась самой крупной и знаменитой в Беларуси.

В 1830 г. владельцем имения и местечка. Зельва был Евстафий Сапега. Этот питал такую ненависть к России и царским властям, что в конце концов выехал за границу. В 1831 г. царские власти конфисковали имение и местечко.

Во второй половине XIX в. Зельва была продана немцу Генриху Шухартy, предпринимателю.

АННЕНСКАЯ ЯРМАРКА В ЗЕЛЬВЕ

(По материалам статьи доктора экономических наук И. Козловского в журнале «Неман» № 5 за 1968 г.)

До сих пор на замечательную брошюру польского историка Юзефа Игнатия Крашевского, о котором я упоминал в разделе «Свислочь», у нас лишь ссылаются. Государственные издательства так и не удосужились выпустить эту книжицу на белорусском или русском. Между тем, сведения, представленные в ней об этом городе и его ярмарке, и теперь, через сто пятьдесят лет, вызывают искренний интерес.

Начну с главного, что выделяло данную ярмарку среди остальных, проводившихся в XIX в. в Беларуси: после объединения двух государств и уничтожения таможенных барьеров между ними, уже в начале XIX в. в Беларуси случился промышленный подъем. Нужен был механизм сбыта продукции. И в Зельве этот механизм был найден. По существу, Зельвенская ярмарка сделалась товарной биржей на западе Российской империи.

Ярмарка в Зельве проводилась ежегодно с 25 июля по 25 августа. В лучшие годы ее торговый оборот достигал 2 миллионов рублей. Официальное открытие обычно приходилось на 26 июля, день святой Анны. Поэтому ярмарку официально называли Анненской. После 15 августа торговля на ней начинала сворачиваться.

Ежегодно ярмарку в Зельве посещало около трех тысяч человек. Интересен состав ее участников. К примеру, в 1860 г. 41 процент составляли торговцы и 40 процентов — покупатели. К остальным относились слуги, артисты, музыканты и даже… публичные женщины.

77 процентов привозимых на Зельвенскую ярмарку товаров составляли текстиль, обувь, меха, около 7 процентов — металлические изделия, 5, 5 — бакалея и вина, около 3 — фарфор, фаянс и хрусталь и 1 процент — книги. Отдельной статьей шла торговля лошадьми. В отдельные годы количество проданных лошадей достигало несколько тысяч. То есть, порой за день на ярмарке продавалось по 100 и более лошадей. Хорошие стоили в среднем до 400 рублей. Следует иметь ввиду, что обычные крестьянские сивки да бурки здесь не продавались, потому что основными покупателями на ярмарке были помещики.

Что касается книг, которые попадали на ярмарку, то мерилом их продаж были пуды. Одних только русских книг и эстампов (оттисков с гравюр) продавалось 100 пудов ежегодно. Кроме того, на ярмарку попадали французские и польские книги.

В середине XIX в. в Зельве насчитывалось 163 двора. Самым замечательным каменным домом являлось двухэтажное кафе Гауза, а также обширный каменный гостиный двор с 200-ми лавками, расположенными частью в главном корпусе, а частью в деревянных балаганных пристройках, примыкавших к главному выходу.

Первыми (заранее) на ярмарку в Зельву прибывали московские купцы с длинным караваном бричек, загруженных железом и фаянсом. Впрочем, они прибывали не только из Москвы, но и из других губерний России.

Приезжали купцы из Украины (их еще называли «дубненские купцы»). Эти везли сладости, табак, масло и разные бакалейные товары.

Самыми выгодными товарами на ярмарке в Зельве считались русские товары — лошади, рогатый скот, мыло, свечи, табак, фарфоровая и фаянсовая посуда, бумажные и шерстяные материи. Они были относительно недорогими.

Помимо торговцев, на ярмарку приезжало много ремесленников, которые тут же принимали и выполняли заказы: галантерейщики, оптики, переплетчики, часовщики, позолотчики, резчики по дереву и кости, токари, точильщики (ножей, ножниц), сапожники, портные (к примеру, прямо на дому шили тулупы из овчины), скорняки (упряжь), аптекари. Собирались тут и соперничали друг с другом ростовщики.

На ярмарке широко была представлена деятельность, как мы теперь говорим, «сферы услуг»: открывались специализированные временные трактиры, винницы, пивные и кофейные. Большую известность имело заведение пани Волобрыньской из Слонима. Подвальчик этой пани славился своими напитками. Ее «выборные вина и портер» согревали желудки и головы в Зельне. В основном, в этом подвальчике собирались купцы. После обильных возлияний каждый «мог протрезвиться и отдохнуть».

Большое значение на ярмарке имела игра в рулетку. Появление игорного дома в Зельве еще связывали с запрещением в 1840 г. рулетки в Париже. Российские и польские купцы прозвали ее по-своему — «фортуной». Рулетка привлекала в Зельву огромное количество помещиков, чиновников, любителей острых ощущений. Теперь можно в шутку говорить, что Зельва была своеобразной прародительницей «Лас-Вегаса».

Популярностью пользовалась также «Собачья горка» — так назывался небольшой деревянный павильон, где под музыку нескольких скрипачей до утра шли танцы. Сюда приходили люди разных сословий.

Интересно, что представители Центральной Европы не жаловали ярмарку. Они не принимали степень ее культуры. Здесь собирались, в основном, представители стран Юга и Востока — Италии, Греции, Турции, Персии. Из стран Балканского полуострова, бывших тогда под игом Турции, пригонялись целые табуны лошадей. Впоследствии, а именно в начале XIX в. восточные торговцы посчитали невыгодным этот рынок и отступились от него, перестали приезжать в Зельву.

Впрочем, Зельвенская ярмарка от этого не угасла. Просто, торговцы и производители перестроились. В результате дамасские товары и пестрые кашемирские ткани стали заменяться изделиями из шелка и шерсти отечественного производства; а недостаток необъезженных румелийских жеребцов придал смелость перегонщикам доставлять в Зельву лошадей собственного производства и воспитания.

Конечно, такое сосредоточение людей на целый месяц не могло не содействовать росту культуры местечка. В больших для того времени масштабах шла торговля книжной продукцией. Из Вильно на гастроли приезжал театр. О театре Аннинской ярмарки следует сказать особо. Само здание его имело большой зрительный зал и артистические уборные. В зале отсутствовали ложи. Они были заменены «демократическим» балконом, места в котором мог занять любой желающий. На спектаклях зал, обычно, был переполнен. Собирались купцы, шляхта, приказчики, мещане. Драмы и комедии ставились на польском. Но иногда и на белорусском языке.

Нельзя не сказать и о привилегиях ярмарки. Первая из них заключалась… в праве курения сигарет и трубок «не только в трактирах, но даже на улице, в лавках и в театре». Вторая — в «свободе одеваться так, как хотим». Зельвенская ярмарка долго сохраняла свои позиции первой в Беларуси. Развивались новые экономические отношения, которые постепенно умаляли значение таких открытых купеческих съездов.

АЗБУКА ИСТОРИИ ГОРОДА

(По материалам докладов И.В. Соркиной и О.Э. Проценко на научной конференции «Старонкi ricтopыi Зэльвеншчыны»)

Согласно инвентарных описаний Зельвы за 1830 и 1835 гг., ее планировочную структуру составляли рыночная площадь и 10 улиц. Улицы имели следующие названия: Слонимская, Гродненская, Ружанская, Церковная, Костельная, Базарная, Конский рынок, «над выгоном», «за кофенгаузом», «за пустыми крамами». В 1897 г. упоминаются улица Малиновая и переулки Вокзальный и Огородный.

Все 200 магазинов гостиного двора на рынке открывались только в период ярмарки. Среди каменных строений местечка выделялись: двухэтажный кафенгауз, одноэтажное здание кабака, конфетный магазин и заезжие дома. «При въезде в местечко стояла красивая деревянная православная церковь», а на противоположном конце главной улицы, проходящей мимо базара, на возвышении (кстати, бывшем древнем городище) располагался «деревянный костел». Невдалеке от гостиного двора «над местечком возвышалась богатая еврейская синагога». Как видим, все было как во времена славного Великого княжества.

В 1866 г. местный костел в центре города закрыли и передали православной церкви. Кроме здания храма были конфискованы следующие принадлежавшие костелу строения Зельвы: жилой дом (из 4-х комнат, кухни и 2-х наружных сеней, 6-ти оконным чердаком и 2-мя печами — из изразцов и кирпича), погреб (из булыжного камня, крытый соломой), старый дом (о двух крыльцах, состоящий из 7-ми комнат, 3 сеней), дом для батраков (из 4 комнат), амбар, ледник, дом на Костельной площади (богадельня).

В конце XIX в. Зельва являлась центром волости. Тут насчитывалось уже 938 зданий. В начале 1890-х гг. здесь открыли почтовое отделение. На средства волостного управления работало народное училище (в указанный период учителем являлся Ф. Мятельский). Тогда же, в конце XIX в. в Зельве действовало сразу несколько аптек: аптекаря Паноцкого, провизора Шантыры и сельская аптека аптекарского помощника Орлиса. Кроме того, в волости практиковала акушерка Теша Эпштейн и повивальная бабка Мария Бромерская. В самом начале XX в. в Зельве открылась сельская лечебница, где работали лекарь Габриэль Габровский с фельдшером.

СВЯТО-ТРОИЦКАЯ ЦЕРКОВЬ

Валентин Дубатов в районной газете «Праца» за 14 ноября 2000 г. сообщает, что, умирая в Деречине, канцлер Александр Михаил Сапега в своем завещании, оформленном в 1793 г., обязал своего сына — генерала артиллерии — Франтишка Сапегу перестроить Зельвенский театр в христианский храм (возможно, в костел).

Еще в начале XVIII в. в Зельве упоминается придворный профессиональный театр, на сцене которого ставились произведения лучших авторов стран Европы. Основа этого здания стала частью нынешней Троицкой церкви города Зельвы. Доказательств тому множество: и интерьеры, не отвечающие требованиям христианского храма, и наличие множества маленьких комнат, скорее подобным гримеркам, за алтарем.

Здание церкви формируют две разные по конструкции постройки. Первая, где размещается колокольня, совсем не похожа на другую, чьи идеальные формы и небольшие окна скорее напоминают средневековую хозяйственную постройку. Эта вторая часть и есть бывшее здание Зельвенского театра.

КОСТЕЛ НЕПОРОЧНОГО ЗАЧАТИЯ СВ. ДЕВЫ МАРИИ

Ныне существующий костел в Зельве считается «новым». Здание «старого» костела располагалось в центре города, около католического кладбища.

А. Петросова в районной книге «Памяць» (2003) сообщает, что су ществующий ныне кирпичный костел в городе Зельве построен в 1913 г. архитектором Юзефом Пивсом Деконским в стиле неоготика. Храм был освящен в честь Пресвятой Троицы («старый» костел в то время был передан православным).

Это трехнефное двухбашенное сооружение. Главный фасад украшают две высокие трехъярусные башни, завершенные шпилями-иглами. Пятигранная апсида и боковые стены укреплены контрфорсами. Накрыт костел высокой изогнутой крышей.

Главное отличие и редкая особенность (единственный пример в Беларуси) костела — оформление входа. Вход представлен в виде открытой галереи с чередой полуциркульных арочек. Внутреннее пространство храма поделено восьмигранными колоннами на три нефа.

После Великой Отечественной войны костел был закрыт, здание использовалось не по назначению. Возвращен верующим в 1989 г.

ГОРОД В 30-е гг. XX в.

(Из воспоминаний А. И. Дашкова)

Адам Иосифович Дашков, старожил Зельвы, в серии статей, опубликованных в районной газете «Праца» в июне-сентябре 2007 г., рассказывает о времени, которое, в какой-то степени, не пропагандировалось у нас и теперь вызывает у истинных гурманов краеведения огромный интерес. Имею ввиду эпоху 30-х гг. XX в. и, естественно, территорию Западной Беларуси.

Зельва тогда называлась местечком и имела всего несколько улиц: Млыновая (17 Сентября), Маршаловская (Советская), Ружанская (Пушкина), Выгонская (Октябрьская), Фабричная (Булака), Школьная, Песочная, Замурная (Почтовый переулок).

Млыновская начиналась от Ружанской и тянулась до реки Зельвянки. Это была самая оживленная улица. До Фабричной на ней проживали одни евреи. Дальше, до конца улицы, до речки, было 12 еврейских и 27 крестьянских домов. Торговля промышленными, бытовыми и продовольственными товарами в основном находилась в руках евреев, у них имелись пекарни, напиточные и кондитерские цеха. Земледелием евреи не занимались, но коров держали. Было выгодно. Кагал арендовал землю, пастбищные луга. Все коровы с улицы Млыновой паслись в одном стаде. Пастухами же были местные крестьяне.

Па месте нынешнего сквера располагалось большое П-образное здание. Это был центр частной усадьбы. В здании размещались торговые лавки, ларьки, мастерские, кузница. Рядом располагались колодец и сад. Усадьба принадлежала немцу Шухардту.

Метрах в ста от теперешнего ресторана стоял заезжий дом — добротное деревянное здание.

Далее по улице располагалось деревянное, одноэтажное здание школы-семилетки. В нем занимались с 1 по 4 классы, а с 5 по 7-ой — в здании старой больницы. Час или два в школе отводилось для изучения «закона Божьего». Для обучения католиков приходил ксендз, а православных — батюшка. У евреев имелась своя школа, платная.

В конце Млыновой, на реке Зельвянке до сих пор стоит здание мельницы. Построена она была из кирпича в конце XIX в. Здесь мололи рожь, делали пшеничную муку, высоких и низких сортов крупы. Владельцы закупали зерно у людей, мололи и отправляли вагонами по городам Польши.

Рядом с мельницей через мост располагалось здание крахмального завода. Сюда привозили картофель, который перерабатывали на крахмал. Мост через реку в том месте был сооружен на каменных опорах, имел три пролета и был деревянным, с настилом.

Улица Маршаловская начиналась от Ружанской и тянулась до старого кладбища. На ней проживали, в основном, крестьяне. Улица была широкой и вымощенной. В одном месте она имела площадь, тоже вымощенную булыжником. На этой площади проводились ярмарки, а после Великой Отечественной войны — демонстрации, парады.

На углу Маршаловской и нынешней Академика Жебрака стоял трактир Врублевского. В нем собирались деловые люди, совершали сделки.

В здании нынешней райЦГЭ располагалось местное управление власти: солтыс, писарь, полицианты. Здание полиции находилось отдельно.

В конце улицы шел подъем на католическое кладбище, к старому костелу. Кладбище занимало большую площадь и разделялось канавой на старое и новое. Новое находилось ближе к теперешней больнице. На этом кладбище были и немецкие захоронения со времен Первой мировой войны. Еще одно немецкое кладбище времен Первой мировой располагалось за городом.

Старый костел находился рядом с кладбищем, на самой высокой точке Зельвы. Заложен он был еще в XIX в. Католики так и не достроили его. Строительство завершили православные, установив на нем соответствующие кресты. Не имея своего храма, католики в начале XX в. начали строить новый костел, который действует и поныне. Церковь на горке существовала до Первой мировой войны. Когда пришла польская власть, католики вернули храм и оборудовали его по-своему. Заменили кресты, иконы — однако на потолке и сводах остались лики православных святых, изображения, нанесенные масляными красками. Поскольку в Зельве стало два костела, то этот назвали «горным», а новый — «дольным».

Возле теперешней аллеи к памятнику стоял добротный деревянный дом. В нем размещался суд. Вокруг было много зелени: жасмин, сирень, липы.

Слева от здания суда, ближе к старому костелу, стоял длинный дом, где жили три семьи. Выше, на месте нынешнего памятника размещалось стрельбище — котлован, с трех сторон окруженный насыпями.

Нынешнюю Октябрьскую именовали по-разному: Луговая, Свиная, Выгонская. На ней проживали крестьяне. На месте теперешнего детского сада и школы находился луг. Здесь пасли лошадей, свиней, гусей. Выше были огороды, а за огородами располагалось православное кладбище. Вся пойма реки Зельвянки, от шоссейного моста до памятника, все сенокосные луга принадлежали православной общине.

По улице Ружанской находился и ныне действует молитвенный дом баптистов. Рядом располагалось уже упомянутое православное кладбище, которое закрыли в 1962 г. в связи с появлением нового, за пределами местечка.

Название Фабричная улица неслучайное. На этой улице еврей Бородицкий основал фабрику. Фабрика находилась недалеко от речки, где теперь коттеджи. На ней производилось сукно, покрывала. Между фабрикой и железнодорожным мостом действовал крупный по тем временам лесозавод, оснащенный по всем требованиям того времени. Паровая машина его работала на угле и на древесных отходах. Владельцем тоже был Бородицкий. Кроме того, этот человек владел еще и мельницей. Для транспортировки грузов с базы лесозавода была проложена узкоколейка. Хозяин нанимал людей (крестьян) и их лошади перевозили грузы — тянули вагонетку. В то время лес заготавливали в Беловежской пуще. Сплавляли по Зельвянке до вышеупомянутой базы. Сам Бородицкий жил на Млыновской — в том самом доме, где теперь ветлечебница.

Еще одно предприятие по переработке леса располагалось на месте нынешнего водохранилища. Это предприятие принадлежало Сальмону, тоже еврею. Оно было оснащено 2-мя пилорамами, столярными мастерскими, цехом по изготовлению масла из рапса и льняного семя и машиной для чесания шерсти.

Улица Школьная не изменила своего названия. До войны на ней жили одни евреи. В конце улицы, где нынче Дом Советов, стояли два деревянных здания, в которых размещалась еврейская школа. Невдалеке располагалась синагога. Около синагоги, в том месте, где теперь садик «Золотой ключик», находилось еврейское кладбище. Более богатые евреи ставили на могилах умерших родственников небольшие беседки — будки.

В том месте, где теперь улица Шаповалова, при польской власти было построено здание молокозавода. Молоко принимали от населения. Масло, сметану, сыры — все производили вручную, с помощью примитивных приспособлений и механизмов.

За территорией завода располагался сад еврея Пентелевича. Теперь этот сад на территории гимназии № 1.