Неизвестно, какие еще испытания выпали бы на долю осажденных, если бы события в тот день не изменились так круто...

В полдень городскую площадь пересек небольшой татарский отряд. В той стремительности, с какой пронеслись всадники, было что-то необыкновенное. Вскоре тот же, а может быть, другой отряд пронесся в обратном направлении. Стало ясно, что варвары чем-то встревожены...

Позже осажденные услышали странный приближающийся гул. Откуда-то с запада донеслись людские крики, ржание, топот копыт и стук обитых железом колес о камни... Казалось, что приближается громадная бурлящая волна, грозящая затопить город. Осажденные еще не понимали причины шума — но уже волновались предчувствием основательных перемен...

Наконец дозорные увидели всадников. Это были татары. Они не торопились, сдерживали лошадей, двигались шагом. Их было не счесть. Отряд шел за отрядом. Кажется, нехристи впервые выступили всей армадой.

За всадниками через площадь потянулась колонна повозок одвуконь. В них везли пленных. Мужчины были связаны. Многие молодые женщины держали на руках младенцев. И только подростки оставались предоставленными сами себе. Они молча озирались и, кажется, не понимали, куда их везут.

За первым потоком повозок последовал другой, за ним — третий...

Члены городского совета поспешили в башню. Таинственная сила витала в воздухе. Она гнала пришельцев и одаривала надеждой осажденных. К Креву, по всей видимости, подходили войска пана воеводы...

Но окончательно в известие о скором освобождении осажденные поверили лишь тогда, когда дозорные сообщили, что узнали в одном из отступавших Мустафу... Визиря выдали сверкающие латы и мисюрка с верхом из серебра. Рыжая борода бея была всклокочена, словно беднягу оттаскали за нее.

За повозками опять потянулись колонны всадников. Воины ехали и еще арканили за собой навьюченного добром коня. На этот раз татары вынуждены были изменить своему правилу: приученные передвигаться ночью, они уходили из Крево в разгар дня...

Если члены городского совета продолжали сохранять сдержанность — хотя бы потому, что среди них находился человек, горю которого они сочувствовали, — то на замковом дворе воцарилась атмосфера радости. Люди обнимались и плакали от счастья. Впервые за последние дни послышался смех... На какое-то время осажденные забыли про беднягу мальчика.

О нем вспомнили тогда, когда затих стук копыт последнего отряда татарской конницы. Был спешно опущен мост. Почуяв свободу, люди, не желая долее задерживаться на опостылевшем дворе, устремились вон из замка. Но у ворот их задержал пан Кунцевич.

— Люди! — подняв руки, крикнул наместник. — Остановитесь! Городской совет принял решение, что сначала из замка выйдет пан Богинец с дружиной. Следует удостовериться в том, что враг действительно ушел. Может быть, это ловушка! Не будем радоваться прежде времени. Наша свобода, если действительно пришел ее час, досталась нам слишком дорогой ценой.

Пережив столько потрясений, осажденные стали дисциплинированней и осторожней. Рассудительность наместника остановила их...

Оседлали лошадей. Дружину разделили на два отряда. Одному отряду дали указание добраться до горы и привезти несчастного пленника.

Когда дружинники выехали, люди пали на колени и начали молиться. Слишком велико было их желание вернуться в свои дома, слишком исстрадались их души. Запричитали иудеи; затянули унылую песню католики; забубнили молитвы сородичи Кубы! На разных языках у разных богов люди просили одного и того же: мира и здоровья своим ближним. При этом каждый не забывал упомянуть сына старосты. Мальчик уже представлялся горожанам героем. Люди молились и поглядывали на Перун-гору — туда, куда в это время поднимались дружинники. Еще никто не знал, жив несчастный или нет...

Пан Петр и панна Ирия, обнявшись, стояли у ворот в окружении приближенных, вглядывались в ту сторону, откуда должны были привезти пана Юрия. Панночка гладила руку отца и говорила ему что-то ласковое, успокаивала. Пан Петр был неподвижен, как статуя. Ветер трепал его волосы. Руки его были холодны, а взгляд выражал презрение. Бедняга зашевелился только тогда, когда узрел шагом возвращавшихся дружинников...