— Да, но куда это годится? — шептал Вельтон.

— Ой, да кончай, не верю я, что всё так и было. Слушать противно, — в тон ему отвечала Зарина и, подтверждая свои слова, вернулась к своему столу.

Вельтон сегодня затравил уж совсем необычную историю о том, как когда‑то он, будучи в походе, пошёл в сосновую рощу хворост собирать. Там его град настиг, пришлось под ветками очень старой и раскидистой сосны прятаться, а сверху вдруг женский смех раздался. Поднял Вельтон голову и увидел, что на нижних ветвях черноволосая девушка сидит, и рукой его манит… что дальше было, ему рассказать не удалось. Слушательница ушла, да и другие оставшиеся в холле, повернули головы, как один в сторону второй каморки. Там стихли звуки печатной машинки.

Работала Пуля. Летописец. Наши с ней должности в агентстве были схожи, только я рисовала, а она писала, подчиняясь воспоминаниям того, кто обратился к нам за помощью. Ещё минуту спустя она и Анна вышли, и у Пули в руках рулончиком скрутились несколько печатных листов.

— Спасибо…

Вельтон помог Анне одеть пальто и вызвался проводить до парадной, чтобы не так было страшно по тёмной лестнице спускаться. А когда вернулся, на столе у него уже лежали и мои рисунки, и история самой Анны, осталось только всё подшить к одной папочке и передавать Сыщику.

— Ну? И где же Тристан со своим обещанным другом? — воззрился на меня Архивариус, хотя я не раз уже за сегодняшнюю ночь успела повторить, что придут они, как только поговорят.

— Завтра уже нужно идти на поиски, завтра. Анне я сказал, чтобы приходила через два дня. Должны успеть.

Через полчаса, закончив составлять папку с историей Анны, Вельтон пытался возобновить рассказ своей истории, но Зарина и я попросили его прочитать какой‑нибудь отрывок из напечатанного Пулей. Вельтон пообещал, что больше никогда и рта не раскроет, и мы его ещё вспомним, когда придет время сидеть по ночам без дела и слушать скучную старую радио волну.

— "В больничной палате все железные сетки кровати были жутко скрипучими, и потому вскоре мы придумали игру…"… О — о-о! Добрый вечер!

Незнакомец возник в дверях, и за ним замаячила более высокая фигура Тристана. Мужчина поздоровался, а Трис представил:

— Знакомьтесь, — Нил. Мой старый друг и, возможно, наш новый коллега по цеху.

— Очень приятно.

Пока знакомились, я придирчиво всматривалась в новенького, пытаясь проверить свою проницательность и с ходу определить, — Сыщик он или нет. Русоволосый, подтянутый, с открытым лицом. На первый взгляд, ровесник Триса, но впечатление создавал более моложавое, наверное, из‑за молодёжного стиля одежды и какой‑то беззаботности и веселости в улыбке. Стрижка короткая, еле заметное колечко серьги в ухе, байковая рубашка на выпуск подолом торчит из под куртки. Мне Нил понравился. Его ничего не смутило здесь, — Вельтону он пожал руку, дамам, в том числе и мне, тоже, только ладонь обхватив двумя руками.

— Ну, всё, теперь я верю, что наш завсегдатай чертёжник женился. Решил, что пока собственными глазами супругу не увижу, верить не стану.

— Это почему?

— Трис такой, может и разыграть.

— А про то, чем мы в агентстве занимаемся, ты поверил ему сразу?

— Не сразу, — честно признался тот и присел на диван, — но когда стал объяснять, я понял, что это слишком обоснованно и не смешно для розыгрыша. Попробовать бы поработать.

— Самое время, — Вельтон подал ему папку, — прямо сейчас и попробуешь. Только если что, пойми, — не получится у тебя, значит не судьба соратником стать. Собеседование и испытательный срок тебе не мы устраиваем, а дело.

— Ну, так, а что надо? Я готов.

— Прочти для начала.

Пуля по — тихому перебралась в большое кресло к Зарине, и за разворотом журнала они скрывали никому не слышное обсуждение гостя. Трис сел за свой стол, но через минуту подкатил ко мне:

— Анна уже приходила?

— Да, ты же видишь, что пулина рукопись готова. Хотел её повидать?

— Да, хотел посмотреть с каким лицом она выйдет от Летописца.

Мы разговаривали в полголоса, чтобы не мешать чтению.

— Зачем?

— Мне показалось на какое‑то время, что Зарина ошиблась. Когда я тогда провожал Анну, она слишком легко разговаривала, и была весела. Будто и знать забыла о цели визита. А не мне тебе рассказывать какими сюда люди приходят, и как они ждут исхода. Судьба на кону, счастье, все мысли в одной надежде, а Анна пересказывала мне все шутки, которые успела услышать на своей встрече.

— Может, это она так реагирует? Защитная реакция.

Трис плечом повёл, а я нехорошо позлорадствовала в адрес Анны.

— Занятная история…

— Трис, проводишь новичка? — предложил Вельтон.

— Конечно.

— Можно мне с вами, — я вцепилась в руку Тристана, пока он не поднялся, — мешать не буду.

— Пошли.

За дверью, оказавшись в темноте, Нил нервозно хохотнул.

— Жутко у вас, ребята. Куда идти, на какой этаж?

— Кто бы знал… это и есть твоя работа.

— Найди её дверь.

— А зачем тогда меня провожать?

— Чтобы ты себе здесь шею не свернул. Учти, кое — где перила иногда пропадают и всякие предметы под ноги кидаются.

— Кидаются?

— Я тебя в такие детали не посвящал, чтобы ты не струсил раньше времени.

— Я струсил?

И в финале этого разговора двух друзей я расслышала мальчишеский отголосок подначивания. В результате Нил практически на ощупь стал спускаться вниз.

— Когда сюда поднимались, казалось, что светлее.

— Это потому что мы с улицы зашли, а теперь со света, — насмешливо пояснял Трис. — Ладно, давай серьёзно. Нужна дверь, за которой живёт эта девушка.

— Кто бы мне ещё два дня назад сказал про такое…

— Каждый из нас так думал.

Мы следовали за ним, и перестали ему мешать. Да и Нил перестал подавать голос, сосредоточившись на своей цели. Слава богу, что он положительно подошёл к этому с первой минуты, ничего не высмеивая и не говоря, — хорошо, я понял, в чем вы меня накололи. Сколько было шансов, что он человек именно такого склада, чтобы справиться с работой?

На втором этаже Нил подал голос:

— Не уверен, но здесь должно быть.

— Почему?

Кусок площадки освещала луна, в разбитое окно задувал весенний прохладный ветер. Дверь, на которую было указано, подпирала картонная коробка, а поверхность вся сплошь была в трещинах и облупившейся краске. Номера квартиры видно не было, только колокольчик.

— Да здесь рядом на стене нацарапано "Маки", — лучшая группа!".

— Где связь?

— Я в деле прочитал, что однажды они ночью пели шёпотом хит того времени "Ветер с моря", а его исполнял дуэт Маки. Если не это, то не знаю что.

А может он и талант…

Тристан довольно хмыкнул:

— Тогда стоит рискнуть. Если квартира та, то вопрос работать здесь или нет, остается только в твоём желании. Давай папку.

Нил отдал. Язычок колокольчика здесь был оборван, так что Трис спросил:

— Грэтт, стучимся?

Я набрала побольше воздуха в лёгкие, выдохнула и сказала:

— Конечно.

Три коротких удара в деревянную высокую дверь, как над нами постепенно набрал силу свет подъездного фонаря, проём двери уменьшился и обтянулся клеёнкой, посередине которой на уровне глаз возникла железная табличка с номером квартиры "176". Нил моргал не только от внезапно возникшего света, но и от подобных перемен.

— Кто?

— Здравствуйте, мы из агентства "Сожжённый мост". Это вы Ирен?

— Да. А что надо?

Обладательница голоса открывать не спешила. В нашем Здании была глубокая ночь, но у неё это могло быть какое угодно дневное время в диапазоне недели, с единственным условием присутствия дома.

— Когда вам было тринадцать, — продолжал Трис, — вы лежали в больнице с бронхитом. Там вы познакомились с Анной, помните? Вы ещё придумали игру про сказочных докторов…

Несколько секунд тишины, но потом замок щёлкнул, и в проёме возникло удивлённое лицо.

— Теперь она разыскивает вас. Можно поговорить?

— Она меня? — недоумение возросло, но женщина открыла дверь полностью и пропустила нас в коридор.

Через кухню и зал прихожая освещалась дневным светом, а Ирен сама была в домашнем халате, длинных шерстяных чулках и тапках. Кажется, в квартире больше никого не было, и было воскресение. Телевизор иногда доносил вспышки аплодисментов и характерные звуки какого‑то знакомого шоу.

— Значит, вы помните о ком идёт речь?

— Да, смутно, но это очень давно было, — она напрягла память, — лет двадцать…

— Это вам.

Трис отдал ей дело, и мы, столпотворившись вчетвером на маленьком пространстве, ждали либо приглашения, либо выдворения вон. Ирен открыла папку с середины, пробежалась глазами, перевернула до иллюстрации, потом приложила кончики пальцев к губам и проговорила: "невероятно".

— Проходите, — махнула в сторону зала рукой.

Квартира однокомнатная, ухоженная. На журнальном столике возле кресла стояла чашка кофе и газета с программой на выходные. В углу недовольно зачирикал маленький попугай и стал метаться по клетке. Таким количеством к ней друзья не ходят, подумала я, и окинула взглядом ряд плюшевых игрушек на верхушке книжного шкафа.

— Нам нужно только знать, хотите ли вы восстановить отношения?

— Да, я думала тогда, что мы подружимся… а как же вы меня нашли?

— Нашли.

— А как вы это сделали? Это же я! — она показала мне тот рисунок, где я нарисовала их перед зеркалом.

— Это секрет фирмы. Вы подумайте и ответьте, только да или нет.

— А ведь я помню, что её Анька зовут. Чудеса. А что это она вдруг обо всей этой истории вспомнила? Да ещё сейчас, когда четвёртый десяток пошёл?

— Значит, вы не хотите?

— Почему, забавно, — она снова склонила голову к папке и стала читать урывками, — больно скоро переворачивала страницы. — Забавно.

— Вы часто вспоминали о том времени? Жалели когда‑нибудь, что не вышло из вас подруг?

— Странно, что вы именно так спрашиваете… Я детство очень редко вспоминаю, почти никогда. Но знаете, было пару раз так, что я вспоминала больницу, и Аньку эту вспоминала. Но если честно, вы думаете что мы, две взрослые тётки, подружимся по старой памяти?

— Всё зависит от того, хотите ли вы, чтобы тогда всё пошло иначе?

— Я подумаю.

— Мы подождём.

— Я хотела несколько дней подумать. Срочно что ли?

Тристан очень мягко ей улыбнулся:

— Люди быстро чувствуют, осталась между ними связующая нить, или нет. И вы тоже уже почувствовали.

Во взгляде Ирен и в том жесте, с каким она захлопнула и приобняла папку, проскользнуло нечто решительное.

— Хорошо. Пусть приходит в гости.

— Это мы должны забрать.

Конечно, Анна никуда не придёт. И не вышло бы у них подружиться, встреться они действительно спустя столько времени. Всё чудо Здания и всё чудо нашей работы заключалось в том, что мы могли возвращать тот единственный момент из прошлого, когда кто‑то сделал что‑то не так.

— До свидания.

С щелчком закрывающегося замка, темнота подъезда рухнула сверху лавиной и мы вновь оказались там, откуда пришли. На втором этаже, на захламленном лестничном марше. Ни коробки, ни надписи. И на самом деле за этой дверью была заброшенная пустая квартира с несколькими высокими комнатами и заколоченными окнами, где никто не жил, кроме пыли и брошенной мебели.

Нил негромко помянул святых. Принял боевое крещение, что называется.

— Эта твоя работа и есть. Только в следующий раз всё придётся делать одному и разговаривать с человеком тоже тет — а-тет. А как только с десяток случаев наберётся, научишься уже и без ответов разбираться, — хочет ли человек "реставрировать мост" или нет, и жива ли связующая ниточка.

— Ну, ты и втянул меня, дружище, в историю… — в голосе Нила мешалось удивление, восхищение и боязнь.

— Привыкнет, вот увидишь, — Трис шепнул мне это прямо в ухо, — я в нём не ошибся.