Бра было включено. Я села на свой пуфик и взялась за альбом и карандаш. До возвращения Гелены и Нила было время, и я решила, что лучше проведу его в одиночестве, со своими мыслями, чем со всеми там, в атмосфере "не по себе". Хаотично водя графитом по бумаге, я не знала, что я хочу нарисовать, — да что угодно. Пусть мне никогда больше не придётся заниматься в каморке своей работой, и это была последняя ночь, жизнь не кончалась, а начинала новый виток. По крайней мере, для меня и для Триса…

Подумав о Тристане, я подумала и обо всём том, что он мне говорил. Правда ли то, что все наши усилия за многие годы не принесли счастья людям? Нет, быть может не всем, но принесли, и их не единицы. Разве Томас не нашёл свою семью? Он исправил поворотный момент и не рос в детдоме, а был усыновлён ещё в детстве после убийства матери. Наверняка так и произошло. А Виола? К ней вернулась её куколка. Дина с Нилом разве не пример? Эвелина? И это только последние случаи, а сколько их было в прошлом году и в позапрошлом? Тристан не мог сомневаться в этом, он лишь защищался подобной ложью от чувства утраты, — со Зданием нужно проститься. Я не знала, что мне ему нужно было сказать, чтобы стало легче. Возможно, как раз сейчас я сделала лучшее, — оставила его одного, а не стояла над душой с пристальным взглядом. До меня ли ему сейчас, не смотря на то, что он меня любит? Здание ему тоже дорого, и оно живое существо, к которому можно быть привязанным.

Как Геле два дня назад, я тоже ласково провела по стене рукой.

— Ты хорошее… ты многое мне сказало и показало. Я благодарна тебе, и никогда тебя не забуду. И твою каморку.

В рисунке из линий я стала угадывать очертания каких‑то предметов. Любопытства ради, я даже закрыла глаза, и рисовала не глядя. Через минуту открыла и узнала кипу книг, стоящей у двери. А рядом рулоны обоев. Закрыв глаза снова, я продолжала водить карандашом, как мне казалось, без всякой цели, я даже не держала в голове картинки. А когда снова взглянула на лист, увидела уже готовое изображение перспективы этой же каморки, пуфики, горящее бра, светом направленное слева от меня. И свою собственную сидящую с альбомом фигуру. Взгляд от двери вовнутрь.

— Ты на меня смотришь, да? — спросила я, обращаясь в сторону стены с дверью.

Раздался резкий звук, и на левом косяке возникла длинная продольная трещина. Я испуганно встала со своего места и ожидала, что дальше что‑то произойдёт. Так и было, — дальний угол был затемнён, но я могла заметить оседающую пыль с потолка, потом откололся кусочек побелки. Электричество моргнуло перебоем меньше чем на секунду, но это дало мне такой импульс страха, что я подскочила к двери и дёрнула за ручку. Дверь не открывалась.

Ещё через мгновение трещина возникла рядом с косяком прямо на стене, она возникла вся сразу, — как чёрная молния. В комнате тоже что‑то происходило, потому что я услышала взволнованные голоса Пули и Зарины, и даже лёгкий вскрик кого‑то из них. И возглас Триса:

— Гретт!

Шум, и он стукнулся об дверь, ожидая, что, открыв, оттолкнёт её плечом, но дверь не открылась.

— Гретт, открывай, нам нужно сейчас же уходить!

— Трис! — Я нервно дёргала ручку и тянула к себе, но даже сдвига не чувствовалось. — Это не я! Я не закрывалась…

Воздух наполнился гулом, сдавленным и идущим откуда‑то извне комнаты, — сверху или снизу, было не разобрать, но свет замерцал, выровнялся, а на стенах с обоями появились такие трещины, что они порвали полотнища. Я вырывала ручку ещё сильнее, поддаваясь панике. Сквозь шум в ушах я слышала, как Трис препирался с Вельтоном и говорил, что тот должен вывести Зарину и Пулю, что они должны торопиться, и Геле и Нилом где‑то на этаже… Пуля кричала "Господи!", а Трис орал, что справится сам.

— Её зажало! — Поняла я. — Стена осела, здесь на косяке трещина! Тристан!

Снова был шум, Трис ударился в дверь, вслед за этим гул повторился, и меня засыпало белой крошкой с потолка. Скрежет был тяжёлый, как стон. Он вдруг хлопнул эхом, раскатистым, как гром, запертый и вырвавшийся, и пол, стены, всё вокруг закачало вибрацией. Дрожь была такой сильной, что я присела, чтобы не упасть. Или ноги сами подкосились от страха.

— Гретт, отойди от двери!

Я попятилась, пытаясь дышать ровнее и унять страх, но меня колотило так, что не могла поймать равновесие и стояла, только опираясь на книги. В воздухе было столько меловой пыли, что свет показался молочным. Дверь стояла намертво, удары в неё сливались с гулом. Закашлявшись, я заорала насколько было силы:

— Иди вниз!!!

Если оно рухнет, то сразу, и счёт шёл на мгновения. Сколько времени он потратит на то, чтобы освободить меня, даже если у него это получится, мы можем не успеть выбраться. А если сейчас, то ещё был шанс.

— Тристан, уходи отсюда! Уходи отсюда!!!

Мне казалось, что моя каморка сузилась и уменьшилась ещё больше. Было жутко осознавать, что вот — вот эта каменная коробочка сомнётся и раздавит тебя. Ловушка, настоящая ловушка, — и сколько я не металась, натыкаясь на хлам, я чувствовала всё меньше пространства и воздуха. Вся моя одежда мгновенно прилипла ко мне.

Тристан был здесь, — я различила его кашель, и, приструнив свой собственный страх, я ужаснулась того, что он меня не послушал. Когда я закричала, он перестал вышибать дверь. Но он не ушёл.

— Спу… с… кайся… вниз!!! — голос меня подводил и срывался.

Свет стал снова мерцать и потрескивать. Если я окажусь в темноте, я сойду с ума прежде, чем погибну.

— Отойди от двери! — донеслось как издалека, через слои ваты, — назад!

И опять этот жалобный тяжёлый стон сквозь стены, шершавые звуки, дрожь, отдающая в ноги через пол. И через секунду что‑то взорвалось треском, визгом и металлическим звоном. Я не могла понять, что случилось, как взрыв повторился с теми же звуками.

— Сюда!

Я вскинула голову и увидела, что Трис пробил дверное полотнище, в щепки разнеся верхнюю панель. Плакали и металлически звенели разбитые напольные часы — ратуша. Они послужили тараном, и в два удара проделали дыру. Я кинулась к протянутым рукам, как окончательно погас свет. Трис вытаскивал меня уже в темноте, я ранилась о что‑то острое животом и ногами, но боль была гораздо слабее страха, и я, не обращая на неё внимания, старалась скорее выбраться. У Триса были холодные руки, я чувствовала только их, не видя самого Тристана, и слышала тяжёлое дыхание.

Как мы могли выбраться сейчас? На голову слоями спадало что‑то, лопалось стекло, свет не проникал из‑за плотных штор, и темнота была сплошной и липкой. Трис не дал мне выпрямиться, он навалился мне на спину, пригибая ладонью голову, а другой рукой, обхватив поперёк живота, повлёк меня куда‑то быстро и уверенно. То он, то я натыкались на вещи и останавливались на доли секунды, но потом он опять вёл меня или тащил почти волоком, если я запиналась и сбивалась, не успевая за ним на полусогнутых ногах. Сверху падало уже что‑то тяжёлое. Мне казалось, что мы двигались быстро, но комната не кончалась, и лестницы всё не было. С каждым мгновением я ожидала, что пол уйдёт вниз, откроется бездна и один удар всё поглотит. Я вцепилась в руку Триса с такой силой, будто он единственный кто мог удержать меня. Я понимала, что мы упадём вместе, но в то же время хваталась за него, не понимая этого.

Пол ещё был на месте, а потолок уже нет. Позади нас обвалилось. Я оглохла и задохнулась. Мне так хотелось вскинуть голову, словно вынырнуть из воды к воздуху, но Трис тоже кашлял, воздуха не было нигде, и он не дал мне вскинуться, железно держа мою голову и спину под собой. Я чувствовала, как осколки бьют по ногам, впиваясь в кожу мелкими крошками.

— Сюда…

Ударившись обо что‑то твёрдое боком, я оказалась на коленях. Трис втолкнул меня в тесное пространство.

— Сожмись… закройся руками…

Он больше не давил сверху, мне казалось, что он меня отпускает и исчезает куда‑то. Это было страшнее всего, я не разжимала его запястья и пыталась выбраться обратно.

И опять грохот… Мощные удары пришлись по этому укрытию. Тристан вывернул руку, с силой вжал меня в глубину, и не исчез. Он закрывал меня теперь со стороны, зажав между собой и гладкой стенкой. В темноте, глубоко дыша густой пылью, я сделала так, как он сказал — скрючилась, поджав ноги и обхватив голову. Пол дрожал. Ничего не спасёт, если Здание рухнет полностью. Если крыша, то может быть… но даже надежды не оставалось, — мы умрём под руинами.

Я заорала, почувствовав приступ тошноты от невесомости. Уже ничего не слыша, только телом осознавала, что вокруг чудовищная сила всё сминает. Мы падали. Вниз. И в сторону. Стенка наехала на меня, пол накренился. Тристан, держась за что‑то, не дал мне выпасть…

И снова грохот, и приступ ужаса от невесомости. Мне разрывало лёгкие от удушья и горло от жжения. Мы переворачивались или только скользили — я не знала, я знала, что всё дрожит, скользит, шевелится и летит вниз. За секунды всё замирало, давая передышку в крике, а потом снова и снова рывки падения, и холод в голове, пронзающий мозг и отдающийся всему телу по позвоночнику.

Я готовилась к последнему удару, к тому, что сомнёт и раздавит. Но один из лёгких толчков оказался последним, после которого всё затихло вместе с шумом. Дыша полной грудью, вскоре, стала понимать, что звук моего дыхания и хриплого дыхания Триса — единственные здесь, что обрушение остановилось, и мы довольно прочно застряли в маленьком и крепком пространстве своего укрытия.

— Живая? — прошептал он.

— Да… а ты цел?

— Да, всё хорошо. Не шевелись, не делай резких движений…

— Ладно.

Какое‑то время мы дышали и не двигались. Звуков извне никаких не доносилось, было тихо.

— Хорошо, если остальные успели выбраться, и никто не пошёл обратно за нами… Не бойся, Гретт, даже если мы глубоко, нас вытащат.

— Где мы?

— Под столом Вельтона…

Настоящий крейсер, сделанный из цельного дуба. Ничего прочнее невозможно было и представить.

— Мы бы всё равно не успели спуститься?

— Нет. Дыши ровнее, Гретт, успокойся, — Тристан сам следовал своему совету, и его дыхание уже не было таким громким. — И помолчим. Поэкономим воздух.

Судя по звукам, Трис ощупывал со своей стороны пространство, которое было — его тело сдвинулось от меня, он переместился, и я смогла лечь на бок, отдыхая от навалившегося напряжения. Мне показалось на миг, что я слышу далёкие голоса, и ещё через мгновение я уверилась, что это был не обман — снаружи кричали. Я хотела заорать, что мы здесь, но Трис, как угадал моё намерение:

— Подожди… никаких громких звуков… я должен проверить.

Что проверить? Он на ощупь продвигался куда‑то, очень медленно. А я ждала под столом до тех пор, пока не услышала шёпот:

— Гретт, сюда. Только потихоньку…

Я выползла, нашарив над головой подобие потолка. То ли перекрытие, то ли ещё что‑то подпирало под углом стол. Создался похожий на треугольник тоннель, ведущий в стороны. В продвижении слева воздух казался чуть свежее, чем прежде, и голоса слышались громче. Меня уже захлёстывала радость, — это значило, что мы в двух шагах от свободы. Мы выжили, и сейчас выберемся!

Тристан впереди меня ударил по металлу и оттолкнул лист, засыпанный побитой кирпичной кладкой. К нам ворвался воздух и туча пыли. Он вылез первым, помог мне.

— Мы здесь!

Высота была этажа на три, и мы стояли на краю самой верхушки руин. И прекрасное звёздное небо было над головой.

Нил карабкался к нам, и ещё ниже был виден следующий за ним Вельтон.

Все были живы. Пуля и Зарина, в слезах, щупали нас, когда мы спустились. У подножия бывшего Здания мы все шестеро приходили в себя, и только Геле, стоящая немного в сторонке, повторяла:

— Здание никому не могло причинить вреда, уж я‑то знаю.

В её сухих руках покоился старый цветочный горшок. Я не стала говорить, что если бы не стол Вельтона, нас бы это Здание сплющило в лепёшку. Нил рассказывал, что всё началось сразу же, как они с Геле вынесли за порог этот засохший сорняк, и "чёртова старуха", как он резко выразился, не пустила его обратно. Она не держала его, но Нил объяснял, что не мог даже подступиться к входной двери, — его отшвыривало на несколько метров. И остальные, когда появились, тоже не могли — Вельтон рвался за Трисом и мной, чтобы помочь и нам выбраться.

— Оно не падало, оно складывалось! Первый этаж смялся, как бумажный, — быстро говорила Пуля, — потом второй! Мы убежали подальше… а оно сгибалось, как старик… стены складывались, будто в карточном домике.

— Мы думали, что вы погибли! — Зарина растирала мокрые щёки. — Боже мой, что же вы пережили!

— Здание не убило бы ни одного человека, — повторила Гелена, — даже если бы все мы там остались.

— Ну да…

— Я знаю!

Мы с Трисом были грязные и пораненные. У меня саднили ноги, он держался за плечо. Но всё было не так уж и плохо, врачей не требовалось, переломов не было. Несколько ушибов и нервное потрясение это ничто по сравнению с тем, чем всё могло кончиться.

Я всё же поверила словам Геле, и посмотрела в сторону погибшего Здания с теплотой и прощанием в мыслях. Больше нам сюда не вернуться никогда.

— Давайте по домам…

— Да, соберёмся завтра вместе где‑нибудь?

Мы договорились, что созвонимся. От провожатых мы с Трисом отказались, сказали, что всё нормально, и мы в состоянии добраться сами. Гелена отправилась с Нилом к его Дине, чтобы вызвать от неё такси до дома. Зарина и Пуля решили побыть вместе день, дома у каждой из них никого не было, а оставаться в одиночестве после такого не хотелось.