Операция прошла успешно. Мама пошла на поправку. И за последнее время я наконец-то вздохнула с облегчением. Всю последнюю неделю я приходила на работу на автомате, работала, не замечая и не вникая ни во что, и точно так же уходила, почти не помня как прошел рабочий день. Все мои мысли были с мамой. За выходные я отоспалась и наконец-то почувствовала себя нормальным человеком, готовым влиться в рабочие будни.

Утро было каким-то слишком напряженным. Дядя Толя на проходной как-то странно на меня посмотрел. И вместо обычного «Привет Ритка!», услышала сухое «Здрасти». Я слегка опаздывала, не то чтобы совсем опаздывала, но у меня не было моих запасных пятнадцати минут, чтобы успеть прийти до прихода Николая Петровича. И именно по этому я промчалась около дяди Толи со скупым « Здрасти – здрасти». Машка на удивление мило мне улыбалась со своего «пядистала королевы». Это было ну ни как не похоже на ее обычные «комплименты», по поводу моего внешнего вида. В ее глазах промелькнуло какое-то злорадство, что ли? И вот этому я как раз не удивилась.

Дверь в кабинет Николая Петровича была уже открыта. Я на ходу бросила сумку на свой рабочий стол и поспешила поздороваться и уточнить рабочие планы на сегодня. Как он меня услышал я не знаю, но я только поднесла руку к двери, еще даже не успев дотронуться, чтобы постучать, тут же услышала сухое «входи». Я вошла, остановившись в двери.

– Доброе утро! Сделать кофе? – От утреннего кофе он никогда не отказывался. И я даже не знаю, почему каждый раз на автомате его спрашивала по поводу кофе. Но в этот раз он меня удивил.

– Не надо кофе. До обеда попрошу никуда не выходить. Перед обеденным перерывом зайдешь ко мне. Заданий пока никаких нет. Сиди и жди. Это все, можешь идти. – Он все свое внимание обратил на монитор компьютера. Я, молча, вышла из кабинета.

В том, что что-то случилось, у меня уже не было никаких сомнений. Но что именно мне никто не сообщал. Служба безопасности сновала туда и обратно, искоса бросая на меня обвинительные взгляды. Через полчаса моего просиживания в ожидании обеда, зазвонил рабочий телефон. Звонил Ромка.

– Привет, Рита!

– Привет! Слышишь, Рома, а ты не в курсе что происходит? Какая-то шумиха, все шуршат, бегают туда-сюда. Никто ничего не объясняет.

–Ритка, молчи и слушай. Тут такое дело... из офиса кто-то... пи-пи-пи... Звонок сорвался. Я попыталась набрать еще раз, но телефон уже не работал. Отключили! Я начинала паниковать. Что мне не договорил Ромка? Я вытащила мобильный, попыталась набрать Ромку, но связи и здесь не было. Когда, через пол часа попыталась пойти в уборную, мне предложили на выбор сопровождение либо воспользоваться личной уборной в кабинете Николая Петровича. В туалет я не хотела. Да и не было чем туда ходить. С самого утра я не выпила даже чашки кофе, а когда представила, как буду идти в сопровождении конвоя, все желание куда-нибудь выходить пропало. Оказывается в коридоре, под дверью кабинета стоял человек из службы безопасности фирмы. Меня сторожили. Я была в шоке, меня как преступницу не выпускали никуда за пределы моего рабочего места. Было только пол одиннадцатого, но до обеда я просто ждать не могла. Я постучала в кабинет Николая Петровича.

– Я занят. Жди! – это был единственный мне доступный ответ. Я так и осталась ждать на своем рабочем месте времени обеденного перерыва. За это время что я только не передумала. Мне вспомнились все мои мелкие ошибки, возможные и не возможные просчеты. Из раздумий меня вывело тихое – « Рита зайди».

Я поднялась из-за рабочего стола и молча пошла в кабинет начальника. Я даже не стучалась, просто открыла дверь и вошла. Дверь осталась открытой.

– Садись.– Он указал мне на черное кожаное кресло.

– Я постою.– Если уж выслушивать какие-то претензии и обвинения то лучше стоя. А в том, что последуют именно обвинения и претензии я уже как-то и не сомневалась.

– Сядь я сказал! – его голос уже был как обвинение. Что-то сродни убийственному приказу. Здесь не было ни сухости, ни официальности, с которой он меня попросил войти в кабинет. Здесь была ярость, злость, несдержанность. Казалось, если я его в этот раз не послушаю, он просто подойдет и усадит меня насильно. Я не стала больше накалять обстановку, просто подошла и села.

Он поднялся из-за стола, медленно прошел к двери закрыл ее и запер на ключ. От щелчка замка я вздрогнула. Он так же медленно задвинул жалюзи на окне, и развернувшись, не спеша пошел в моем направлении. Это была не медлительность, это была еле сдерживаемая ярость. Мой вопрос, который я только что собиралась задать Николаю Петровичу, так и остался при мне. Инстинкт самосохранения подсказывал мне, что лучше не лесть на рожон, здоровее буду. Умом я понимала, максимум, что он мне сделает – это покричит и уволит. Да работа хорошая и деньги платят ни малые, но увольнение не смертельно, так что труситься не из-за чего. Но вот интуиция подсказывала, что лучше было бы от сюда, просто сбежать. А вот бежать сейчас как раз и не было никакой возможности.

– Рита, ты помнишь наш разговор двухнедельной давности? – Мне как-то сразу стало не по себе. Да, я прекрасно помнила тот разговор. И спрашивать о каком именно разговоре шла речь, не было ни какой нужды. И возможно бы в других обстоятельствах я бы разыграла выборочную амнезию, не желая даже вспоминать подобное, но именно в этой ситуации я не рискнула соврать.

– Да, помню. – Мне не было чего стыдится, но все равно чувствовала себя неловко. И поэтому пыталась смотреть куда угодно только не ему в глаза. Нет, я не смотрела в пол, как провинившийся ребенок. Я смотрела на его галстук, в котором он почему-то стал ослаблять узел, я смотрела на дверную ручку, на грамоты, висящие в рамочках на стене. Куда угодно только лишь бы не в эти темно-карие глаза.

–И ты так же должна помнить мой ответ на твою просьбу. – Его спокойный тихий тон не предвещал ничего хорошего. Разговор становился все больше и больше для меня неприятен, но вот отмалчиваться я больше не собиралась.

– Я все помню. И то, что я Вам отказала, тоже помню. Так к чему этот разговор? Я так понимаю на фирме какие-то проблемы, и меня в чем-то подозревают. К чему сейчас вспоминать разговор двухнедельной давности, который мы оба не хотим вспоминать? Не знаю как Вам, а вот мне не очень приятно все то вспоминать. – Он, молча, выслушал мою гневную тираду, и только бровь, поднятая вверх, показала его удивление моими словами. А о том, что она наиграна, говорили его глаза, в них пылала ярость, а губы приветливо улыбались. Я раньше думала, что такое невозможно, а вот сейчас смотрела и понимала, что в этом человеке все возможно.

– Я тебе тогда обозначил вариант, можно сказать даже выход, в котором мы оба получали желаемое – ты деньги, а я тебя. Ты помнишь, что ты мне тогда ответила? Да по глазам вижу, что помнишь. – И он процитировал мои тогдашние слова– «Если бы я захотела работать проституткой, я бы вышла на окружную». – Девочка моя, проституткам сколько не платят, сколько я готов был заплатить тебе. Но ты отказалась, разыграв обиженную невинность. Только знаешь, проститутки ведь честнее тебя будут. – Он подходил ко мне все ближе и уже нависал надо мной сидящей в кресле, поставив обе свои руки на подлокотники. Я оказалась зажата со всех сторон, а сверху на меня смотрели пылающие яростью глаза.

–Я Вас не совсем понимаю. – Я не хотела показывать ни свой испуг ни свою слабость, но обстоятельства были уж очень пугающими. От его взгляда с высоты, от замкнутого пространства между его руками и креслом, у меня озноб пошел по коже.

– Ты знаешь, мне ведь тоже был, мягко говоря, не приятен твой отказ, но я не воспользовался своими возможностями и не отобразил это на твоей работе, хотя мог. Но сдержался. А вод ты, как истинная женщина, или точнее сказать сука – двулична. – Его голос переходил на шепот, такое ощущение, что он ели сдерживался, чтобы не закричать. Пальцы с безумной силой сжимали кожу подлокотников, и казалось, что она сейчас просто порвется под этим натиском. Если бы на этом месте были мои руки, кости, уже, наверное, были бы сломаны. Я не хотела задавать, какие бы то не было вопросы, и будить в нем зверя. Хотя будить там никого уже и не надо было, он и так давно проснулся.

– Вчера вечером конкурентам нашего главного заказчика была слита информация. Вся информация по их проекту. Мы три дня назад закончили их проект, а через два дня, их конкуренты взламывают базу данных. Лучше бы ты слила нас нашим конкурентам, – Он уже кричал мне в лицо – мы бы тогда потеряли только деньги, а сейчас под угрозой репутация фирмы. – Я растеряно хлопала глазами. Со стороны это, наверное, казалось наигранно, потому что он тут же скривился, как от поедания лимона баз сахара и выпалил. – Только не изображай из себя сущую невинность.

– Я ничего не собираюсь изображать. Я действительно не в курсе всех Ваших обвинений. – Я не знаю, откуда у меня столько храбрости, но при этих словах у меня даже не дрогнул голос. Зачастую даже не важно, что не виновата, просто от такого натиска уже чувствуешь себя в чем-то да виноватой.

– Наша служба безопасности, с вчерашних десяти вечера вплоть до твоего вызова в этот кабинет проверяла все возможные варианты. И знаешь что, все ниточки тянутся к тебе – новой молоденькой секретарше, которой очень нужны деньги, маме на операцию. И она за вознаграждение поделилась информацией с заинтересованными людьми. Тебя даже внешне точно описали. Цвет волос рост одежду – все. Так что нет смысла отпираться. – В его голосе слышался какой-то скрежет. А глаза полыхавшие яростью пытались просто сжечь меня.

– Этого быть не может – Единственное, что я смогла сказать. Я произнесла это так тихо и так ошарашено, что моя фраза прозвучала как признание вины. И в его взгляде что-то поменялось. Только что за всей этой яростью светилась какая-то надежда, а вот сейчас там уже была обреченность. Он теперь сам поверил в мою вину, а еще несколько минут назад ждал опровержения, каких-то доказательств, что ли? Лицо искривила злая улыбка, человека потерявшего свой идеал.

– Ну что ж, ты получила деньги. Да не из моих рук, но за мой счет. Мне кажется, и я теперь имею полное право, получить то чего хотел, хоть и не по твоей доброй воле. – Я была столь напугана, что сразу и не поняла, к чему он клонит. И только когда сильная рука, схватила, вместо подлокотника кресла, который только что с такой яростью сжимала, мои волосы, а твердые губы впились в мой рот жестким поцелуем, меня пробрал страх. Да нет, не просто страх это был дикий ужас. Глаза распахнулись на пол лица. Они у меня и так не маленькие, а как говориться у страха еще больше, и поэтому в моих озерах отразилась вся вселенная ужаса. Я попыталась упереться в его грудь руками и оттолкнуть, но это оказалось бездейственно перед грудой мышц, которая надо мной нависала. И не просто нависала, он меня все теснее прижимал к креслу. В ход пошли любые методы. Я попыталась со всей силы ударить его ногой по очень чувствительному месту, и как назло первая моя попытка оказалась не совсем точной – попала по внутренней стороне бедра. Я увидела, что ему было чувствительно, но не на столько, чтобы отступить от меня. На вторую попытку не было даже надежды. Волосы сильно потянули голову назад, такое ощущение, что он пытался содрать с меня скальп. С глаз непроизвольно брызнули слезы. Вторая его рука перекрыла свободное размахивание моим ногам. В ход пошли мои ногти. И мне даже удалось его хорошо царапнуть – кровавая борозда прошла от левого виска и до скулы. Но он сразу отстранился, все с той же яростью глядя в мои глаза, в которых читалось столь же откровенная ненависть. На вытянутых руках я не могла до него дотянуться, все-таки его руки были подлиней.

–Ты хочешь драться? Знаешь, так даже интересней будет. – В его взгляде засветился азарт. Что же он за извращенец? И только сейчас я поняла, что все это время я молчала. А ведь можно было бы позвать на помощь.

– Я сейчас закричу. – Уже порядком запыхавшись и почему-то шепотом произнесла я. На что он только улыбнулся.

– С учетом сложившейся ситуации я всех сотрудников распустил по домам. Да и еще тут стены звуконепроницаемые. Но ты можешь кричать, если это тебе доставит удовольствие.

– Спасите! Помогите! – а потом вспомнила нужное слово, которое ни кого не оставляет равнодушным. – Пожар!– Он так же сильно меня держал, но не пытался закрыть рот. С этого я сделала вывод, что все же по поводу стен он не соврал. Меня все больше и больше охватывала паника.

В таком положении мы находились еще некоторое время. И при каждой его попытке меня поцеловать я пускала в ход коготки. За счет его быстрой реакции, мои ногти, не достигали цели, но и его попытки не увенчались успехом. Он сменил тактику – отпустил мои волосы и перехватил руки, задрав их вверх и прижав к спинке кресла. Но я столь упорно стремилась укусить и взбрыкнуть, что это тоже не принесло ему желаемого результата. Он не пытался меня ударить либо как-то еще физически навредить, конечно кроме того что хотел меня изнасиловать. Какая ирония. В его глазах уже не было ярости, только желание и азарт. И мне как-то даже понравилась эта жестокая игра. Я уже уверовала в свою победу. Если он меня не ударит и не покалечит, что судя по всему не входило в его планы, значит, я не сдамся, а если я не сдамся – ничего у него не получится.

– Может все-таки по-хорошему? – Еще и издевается! Ну гад!

– Не дождешься.

– О, мы перешли на ты? А как же субординация, я все-таки твой начальник?– Он имел наглость с меня насмехаться. Вот козлина! – И я не замедлила сразу же ему это и высказать.

– Начальники себе этого не позволяют, если только они не настоящие козлы.

– В ход пошли оскорбления? Но я думаю, поскольку ты сука, лучше было бы меня назвать кобелем. На его игривый тон не осталось и намека. В голосе слышалась сталь решимости. А всего несколько минут назад мне казалось, что он просто решил меня попугать. Одним резким движением я была перевернута лицом вниз. Стоя на коленях и утыкаясь лицом в кресло, я начала трястись от безвыходности. И здесь уже ни мои руки, ни мои ноги мне были не помощниками. Подняться не было никакой возможности, сильная рука прижимала к креслу со спины.

Он пододрал мою юбку-карандаш на пояс и сразу же рванул трусики. Они, больно врезаясь в тело, но все же порвались, и лоскутки были отброшены подальше. Это уже была не игра, и моя злость от безвыходности ситуации перешла в полнейший ужас. Я услышала металлический скрежет расстёгивающегося ремня и тут же мои бедра были раздвинуты, врезавшимся между ними коленом. В следующую секунду я почувствовала жуткую боль, казалось разрывающую на кусочки мое лоно. Это был не первый мой секс, но и тогда так не болело. Он, проникнув на всю длину, даже не попытался остановиться, чтобы я хоть как-то привыкла к его не малым размерам. Тут же начал двигаться с каждым толчком все сильнее и сильнее врезаясь в меня. Там было сухо, и ужасно неприятно натирало самое нежное место. Такое ощущение, что кто-то нождачкой выскребывал все мои внутренности.

Я, уже не сдерживаясь, орала во все горло, Кожа кресла, мокрая от слез липла к лицу. Он больше не прижимал меня рукой к креслу, а держал за бедра, все сильнее насаживая меня на свой кол. Но у меня уже не было сил даже попытаться вырваться. И почему-то это длилось так долго. Может у меня с восприятием времени что-то изменилось?

Как я уходила помню смутно. Он предложил зайти в уборную в его кабинете, но мне была противна даже мысль, оставаться еще хоть мгновение с ним наедине. Взглянув на него уходя, мне кажется, я увидела что-то сродни раскаянью в его глазах. Но я больше ему не верила и никогда не поверю. Я не знаю где я нашла силы выйти из кабинета и дойти до туалета, того в который меня сегодня утром в одиночку не хотели пускать. Прислонилась к стене и так и съехала на пол. Сколько я в таком положении просидела, даже не помню. Встав, еще долго расхаживала затекшие ноги, прогоняя «мурашек» и приводила себя в порядок.

Выходя из здания офиса, я увидела его. Он стоял, облокотившись, на свой БМВ. Я даже пройти мимо не могла, чтобы дойти до остановки. Мне в таком состоянии не помешает свежий воздух, так что решила, пройтись до следующей пешком. Круто развернувшись, пошла в противоположную сторону. Но не успела пройти и пяти метров как мою руку, выше локтя, схватила стальная хватка его руки.

– Чего тебе еще надо?– Моя апатия прошла. Внутри закипал гнев, даже не гнев, а бешеная ярость. Я развернулась, и уставилась на него полным ненависти взглядом. Но и его темные глубокие глаза не предвещали ничего хорошего. Скулы были напряженны, жевалки ходили ходуном, а тихий вкрадчивый голос, и от этого не менее устрашающий, не предвещал ничего хорошего.

– Ты что же думаешь, один разок киску подставила и уже все, что натворила отработано? Нет, девочка моя, тебе предстоит хорошо потрудится, чтобы я смог все простить. Он поволок меня к машине, и мое сопротивление, кажется, даже не замечал. Того чувства вины, что мелькнуло у него тогда в глазах, уже и след простыл. Да его, наверное, там никогда и не было, просто мое больное воображение хотело его там видеть.

Он впихнул меня на переднее сидение своего БМВ, сам сел за руль и машина со свистом сорвалась с места.

–Куда ты меня везешь? – Он не отвечал. Да и на что я надеялась, задавая этот вопрос? Легче уже подождать, чем унижаться еще больше и спрашивать его о чем-то.

Он притормозил через двадцать минут, заезжая во двор элитной дома. Я вспомнила этот дом. Это сюда он меня привозил пару месяцев тому. Когда я сбежала, обозвав его «слишком самоуверенным».

– Ты сейчас спокойно выйдешь с машины и пойдешь за мной. И не вздумай устраивать сцен, не то потом горько пожалеешь. Ты меня поняла? – Он смотрел на меня, ожидая ответа. А я упрямо молчала, даже не смотря в его сторону. В следующее мгновение его рука вцепилась в мои волосы на затылке. Он развернул меня к себе, вглядываясь в мои глаза.

– Я спрашиваю, поняла?– Его голос был тихим, но от этого не менее устрашающим. Я кивнула головой. – Не слышу.

– Да, поняла.– И только когда он отпустил мои волосы, я почувствовала, с какой силой он их держал.

Чего он меня сюда притащил? Что собирается со мной делать?

Я в машине ехала как под гипнозом или в какой-то прострации. Мне было все ровно. И почему я такая глупая? Хватит себя жалеть. Нужно как-то выпутываться из этой ситуации. Он явно не уравновешенный. Пора делать ноги как бы сказала Катька. И мне до одного места, не стоит уточнять какого именно, что я там ему пообещала. Как только щелкнул замок дверцы, я тут же взялась за ручку и выскользнула из машины. Мне так хотелось убежать подальше от него, что я даже не подумала оценить свои силы и вероятность удачи в этой гонке. Ну не будет же он меня при свете дня, перед швейцаром, который стоял у двери фойе, догонять и волоком тянуть обратно. Да возможно потом он и планировал устроить мне какую-то взбучку, но явно не на глазах посторонних людей. И пока на нас кто-то смотрит это мой шанс. Потому что оставаться с ним наедине, это было страшнее всего для меня.

Я не долго думая, не взирая на высоченные каблуки помчалась к закрывающимся воротам. Но уже через несколько метров сильные руки обвили меня вокруг талии и прижали к не менее сильной и твердой груди.

_ Я же предупреждал тебя, крошка. – Легкий шепот его фразы, звучавшей с какой-то интимностью, не обманул меня. Это было не обещание страстного любовника, это была угроза тирана и деспота. Легкая небритость его подбородка коснулась чувствительного места у меня за ушком и по телу пробежала дрожь. Я убеждала себя, что это испуг, а не предвкушение. А ведь пугаться действительно было чего. Он был страшен в гневе. И буквально несколько часов назад я этот самый гнев в полной мере испытала на себе. Больше мне этого не хотелось.

Я оглянулась в поисках свидетелей. Перед кем, можно было бы устроить сцену, чтобы этот говнюк меня отпустил. Но никого как назло не было. Только невозмутимый швейцар стоял у двери. Но нас он видеть не мог, мы были спрятаны от него за машиной.

– На помощь можешь не надеяться. – Он, что на хрен читает мои мысли? Или у меня все написано на лице? Он развернул меня к себе, крепко сжимая мои предплечья и держа меня как в тисках.

– Отпусти меня!– Я выплеснула эти слова гневно, но почему-то шепотом. Еще пять минут назад я всеми силами пыталась устроить сцену и сбежать от сюда, чего же я сейчас шепчусь? Или я боюсь? Да, действительно мне стало как-то не по себе. От взгляда его темных, а сейчас казалось даже черных глаз, меня пронизывало насквозь. Что это страх или трепет или не то и не другое, а что-то новое непонятное мне. – Я никуда с тобой не пойду! – Это прозвучало уже более уверено.

– Отныне ты моя собственность и решать, куда тебе пойти или не пойти буду только я. И сейчас, ты, довольно улыбаясь, пойдешь со мной. И это только потому, что я так хочу. Тебе понятно? – Его руки сильнее сжали мои плечи, и мне даже послышалось, что хрустнули мои кости. Завтра вся буду в синяках.

– Отпусти, мне больно.

– Так и было задумано, детка. – Его «детка» мне резало уши, с такой злостью оно было сказано. – И это еще не больно, боль тебя ждет впереди.– На этой милой ноте он схватил меня за руку стальной хваткой и потащил в фойе.

Я еще не была в его квартире. Да и слово квартира как-то не совсем подходило. Или может мое скудное представление о том, как должна выглядеть квартира загнало меня в определенные рамки. Размеры были огромными, а интерьер изысканным, но казалось очень простым. Не знаю, совместимо ли это, но мне так показалось. Но больше у меня не было ни сил, ни особого желания рассматривать его жилье. Все, что было с ним связано, мне виделось в черных тонах. Кто бы мог подумать, что за какую-то неделю все так поменяется. Неделя времени и не осталось следа от былого уважения, почтения и какого-то даже увлечения.

В лифте он меня отпустил и до квартиры мы дошли порознь. Я не пыталась убегать. Какой смысл? Он все равно быстрее сильнее. И все худшее, что он мог со мной сделать, он уже сделал. Но как оказалось, я глубоко ошибалась.

– Садись.– Он указал на диван позади меня. Сам стоял, а мне приказал сесть. Я и так на пол головы ниже его, и то благодаря высоченным каблукам, а сидя так вообще букашкой себя почувствую. Я осталась стоять, сверля его ненавистным взглядом, игнорируя приказ.

Он, повторять дважды не стал. Подошел, и схватив за плечи, просто швырнул меня. Откуда у него столько силы? И были бы мы в других отношениях я, возможно бы этому порадовалась, а сейчас меня это до чертиков пугало. Что еще он может с такой легкостью сделать со мной? А я то думала, что в сегодняшней схватке я чуть-чуть не победила. Оказывается, с эго стороны это была просто игра в кошки-мышки. Как противно об этом даже вспоминать.

–Мои приказы не обсуждаются. – Он сказал это тихо, но так зловеще. – Запомни это.

Мурашки пробежали по коже, но это не было предвкушение чего-то приятного. Скорее наоборот. Животный страх, казалось, пронизывал всю меня от кончиков пальцев на ногах, до последней волосинки на макушке.

Я попыталась себя успокоить. Вдохнула поглубже, слегка прикрыла глаза, чтобы не видеть его перед собой, может так будет легче привести нервы в порядок. Ну и действительно, что еще он может сделать? Все худшее позади. Не убьет же он меня здесь. Люди же видели, как я заходила в дом. И услужливая память подсказала, что этими людьми был один швейцар. А он казалось, и маму родную бы не заметил, не говоря уже о посторонней девушке, столь невозмутимым он казался.

Он не спешил начинать разговор. А в это время моя фантазия в своем жутком направлении, рисовала картинки одну хуже другой, и все в красно-черных тонах.

–Чего тебе от меня еще надо?– Я старалась держаться, и выглядеть храбро. И даже голос не дрогнул, когда я это сказала. Хотя, и сказала тише, чем намеревалась, а ведь хотела требовать ответа.

Он посмотрел на меня безразличным взглядом, как вроде я букашка, которая случайно под его дорогую туфлю попала, и он ее сейчас раздавит. Совершенно без эмоций. Ненавижу его за это спокойствие.

Николай отошел к мини бару у противоположной стены. Спокойно без спешки налил себе какой-то желтовато-коричневой жидкости, отхлебнул глоток и развернулся ко мне.

– Ты мне крупно задолжала, девочка. Как будешь рассчитываться?-

– Я тебе ни чего не должна. Это ты мне задолжал после такого обращения.– Я не совсем так хотела выразится, а он тут же вцепился за мои слова.

– Не знал, что ты за подобные услуги берешь деньги. Я ведь тебе уже когда-то предлагал, что ж тогда отказалась? Или тогда ломала с себя целку, набивала цену, а сейчас решила сорвать хоть что-нибудь? – В его словах звучало презрение, но меня это совсем не волновало. Я его сейчас просто ненавидела, как никого и никогда в своей жизни.

– Мою цену тебе не потянуть, купить меня не получится. Ты умеешь только силой брать – грабить, а так делают только труссс.... – Его руки схватили и сжали мое горло так, что договорить я уже не смогла. Я даже не видела как он так быстро оказался около меня. Это была железная хватка. От нехватки воздуха я открыла шире рот, как рыба на берегу ловля драгоценные крохи. Я впилась ногтями в его руки, пытаясь хоть чуть-чуть ослабить хватку.

– Запомни, детка я беру то, что хочу и это не грабеж, это право сильнейшего, а ты будешь слушать и делать то, что я тебе скажу. – Он отпустил мое горло и отошел, а я, хрипя, вдыхала драгоценный воздух.

– С сегодняшнего дня ты поступаешь в полное мое распоряжение. Служба, пресмыкание, рабство. Как хочешь так себе это и называй. Я твой господин, и что скажу, то ты и выполняешь.

Кажется, у него потихоньку едет крыша. Или может там давно уже с головой не лады, я как-то не замечала. Служба, рабство? В каком веке он живет? У меня по спине пробежались мурашки, а в голове появилась навязчивая идея фикс – смыться от сюда побыстрее. На языке вертелись все эти фразы, а рука нервно поглаживала саднившее горло. Я старалась как можно глубже спрятать все мысли и здраво рассуждать, как бы от сюда выбраться. Еще недавно был вполне вменяемым и резко превратился в психопата. Я думала самое ужасное, что только могло со мной случиться, уже случилось несколько часов назад. Но, кажется, я очень сильно ошибаюсь. С каждой минутой мне становилось все страшнее. И единственным желанием было выбраться от суда живой.

Я где-то читала, что перечить психам нельзя, и именно по этому я сдержалась.

В голове скакали мысли табунами, и ни на одной нельзя было сосредоточится, казалось, адреналин пронзил меня до костей. Паника нахлынула волной, и я просто боялась в ней утонуть. Его заявления были бы смешными, если бы не были столь ужасными, и если бы я не была в эту минуту действительно в полной его власти. После всего, что случилось я ни минуты не сомневалась, что он все это говорит всерьез. Мне внутренний голос подсказывал, что с ним нельзя спорить. Еще прикует меня к батарее наручниками, и тогда точно буду сидеть здесь как собака цепная. Главное ничего не говорить против, не злить его и попытаться побыстрее выбраться от сюда.

Вообще с ума сошел? Рабыню нашел? Да он сам у меня рабом будет! Все стоп! Только не злиться, не заводится. Истерика мне ни к чему. Глубже вдохнуть, чтобы успокоится, опустить глаза, чтобы не дай Бог не заметил ненависти, которая там пылает.

Главное выбраться от сюда, выйти с его квартиры, уйти с его глаз, а потом бежать, бежать... О мести я подумаю позже, главное смыться. Драться с ним нет смысла, это я проверила на горьком опыте, тут нужна хитрость и холодный расчет. Может подыграть ему, притвориться запуганной и послушной. Хотя запуганной и притворятся не нужно, коленки вон дрожат, а по всему телу мандражка. Я решила взять себя в руки и попытаться хоть о чем-нибудь с ним договориться. Голос дрожал и срывался от смеси ненависти и какого-то животного страха.

– Чего конкретно тебе от меня нужно? – Может стоило сказать «Вам», чтобы не накалять его излишне? Я старалась говорить спокойно, ни чем не показывая той бури чувств, которая пылала внутри.

– Всего, на что только будет способна моя фантазия. – Он улыбнулся, но это была не улыбка, скорее оскал. Оскал хищника, вышедшего на охоту. И в роли жертвы, кажется, должна была выступить я. Но быть добычей я не намерена.

– Я уже объясняла, что ни в чём ни виновата, и отвечать за чужие грехи не намерена.– Я пыталась говорить спокойно, хотя это спокойствие давалось с трудом.

– Есть такое понятие как «факты» и против них не попрешь. Оправдания твои мне не нужны. Я тебе не Роман, и сопли-слезы на меня не действуют.

И почему-то мне стало так обидно, но показывать этого не буду. Я проглотила комок рвущихся рыданий

– Зачем ты меня сюда привез?– Голос слегка дрожал, но я старалась взять себя в руки.

– Хочу расставить все точки над «и». – Он подошел к дивану, на котором я сидела так близко, что наши колени соприкоснулись. Большой мужчина, когда ты смотришь снизу вверх, казался просто огромным. И пугающим. После всего, что случилось, я просто не знала чего от него ожидать. Почему он так близко подошел? Начнет пугать и измываться словами, или применит какие-то физические действия? Почему-то ничего хорошего от него я не ожидала. Может раньше эта гора мышц меня бы и восхищала, а вот сейчас он казался просто куском дерьма.

Он стоял и покручивал в руке бокал с коньяком, всматриваясь в янтарный напиток. И казался таким расслабленным, спокойным домашним, но это была только маска, я то знала.

– Так вот Рита, начнем с того, что бы я тебе делать не советовал. Первое – это жаловаться кому либо, на свою «горькую» участь. В особенности подружке Кате, если ты, конечно, не хочешь, чтобы у нее, и у ее семьи, начались большие проблемы. – Мой скептический вздох его приостановил. Он помолчал некоторое время, наверное думая, стоит ли посвящать меня во все тонкости его угроз. Возомнил себя Богом.

– Мне стоит некоторое время посидеть за компьютером, и Катин муж окажется судимым, а как следствие и безработным. Сама она, по свидетельствам очевидцев может оказаться пьяницей и наркоманкой. И когда у нее будет стоять вопрос отстаивать свою семью, чтобы не забрали детей у «такой» мамы, или пытаться как-то помочь подруге, как ты думаешь, что она выберет? – Наверно ужас был написан на моем лице, потому, что он хмыкнул и довольно оскалился.

– Я думаю, ты понимаешь, кому бы ты не пожаловалась, я найду рычаги управления на этого человека. Второе – я бы не советовал тебе куда либо убегать и прятаться. Во-первых ты далеко не убежишь, поскольку информация о беглой преступнице с твоим фото будет транслироваться по всем каналам, а во вторых, когда я тебя найду, а я тебя найду, я тебя накажу. И учти, что там, в кабинете, то было не наказание. – Да и подумай, выдержит ли мама с ее больным сердцем всю ту информацию, что польется с экранов телевизора, в случае твоего побега.

– А советую я тебе смириться и не делать мне нервы. Радостно вилять задницей, когда я захочу, и послушно раздвигать ноги, когда у меня встанет.– Он стоял, нависая надо мной и улыбался, так самоуверенно, прекрасно понимая, что я сейчас полностью в его власти, и возразить что-либо не могу.

А я после всей его тирады, кажется, просто потеряла чувство страха. Я молча открывала и закрывала рот не зная с чего начать свою гневную отповедь. Как бы побольнее ударить его словами, если уж физически не получается никак. И это его «смириться» меня вывело из себя больше всего. Я еще с детства не переносила этого «смирение и послушание». Наверное, и в Церковь постепенно перестала ходить именно потому, что всем этим смирением и послушанием мне казалось меня там пытаются сделать безмолвной и бесправной идиоткой. Не буду я такой! Я имею свое мнение свою точку зрения и сама чего-то стою. Я личность, а не чья-то тень, которая смиренная и послушная, перед кем-то пресмыкается и прислуживает. Не доросла я еще до этого «смирения и послушания», не осознала всего его глубокого смысла. Во мне еще кричал мой юношеский максимализм, вера в то, что сама не пустое место.

– Да не пошел бы ты... – увидев опасный блеск в его глазах и вспомнив о саднящем горле я перефразировала свою речь и изменила ранее задуманный пункт назначения его ходьбы, – лесом! – у меня потихоньку сносило крышу и уже даже чувство самосохранения отодвинулось куда-то в сторону, перед наступающей истерикой.

– Я никогда никого безропотно не слушалась, сколько себя помню. Да, прислушивалась, шла на уступки, но безоговорочно, молча, как идиотка, никого не слушала и слушать не буду. И мне уже все равно, чем ты мне угрожаешь и что со мной сделаешь. – Я на мгновение приостановила свою громкую речь, потому что запыхалась от нахлынувших на меня чувств. – Не в то время ты со своими собственническими замашками родился, на дворе не тот век. Женщины имеют такие же права, как и мужчины, а рабство давно позади. – Я попыталась оттолкнуть его и встать. Хотелось не так ущербно себя чувствовать, смотря на него снизу вверх, как собачонка вымаливая косточку у хозяина. Мои попытки остались безрезультатными. – Отпусти меня!– Я все громче и громче высказывала свое наболевшее, а последнюю фразу прокричала и толкнула его ногой в коленку.

Он отошел на шаг, и со словами «остынь», вылил мне в лицо содержимое своего бокала. Меня ошарашил такой поступок. Как-то не по-мужски это. Я, молча, сидела и глядела на него, раздувая от возмущения щеки и хлопая ресницами. Спирт, попав в глаза, начал щипать и слезы сами собой покатились по щекам.

– Ванна дальше по коридору. Иди, приведи себя в порядок. – Он отступил, давая мне подняться, и рукой указал направление – потом я отвезу тебя домой.

После слов «отвезу тебя домой» меня как ветром сдуло. Я уже грешным делом подумала, что мне вообще не позволят выйти из этой квартиры. Как не противно было это осознавать, но бокал коньяка вылитый на голову вмиг погасил мою истерику. Действенный метод.

Он действительно через двадцать минут отвез меня домой, напомнив, что работу никто не отменял и завтра, как и обычно, на рабочем месте должна быть вовремя.