Много ли человеку надо для счастья? Мне, как оказалось, надо немного. Вкусная еда и ни к чему не обязывающая беседа с доном Акватико подняла мое настроение на недосягаемую для мелких неприятностей высоту. Маячивший в ближайшем будущем ужин тоже радовал.
— О чем задумалась? — вопросила Агнешка, растягиваясь на кровати. За время нашего отсутствия в комнате прибрали, заправили постель, освежили воду в умывальных кувшинах и заменили цветы. Теперь на прикроватном столике красовался букет кремовых роз.
Я пожала плечами. Сносить очередные насмешки над моим здоровым аппетитом не хотелось.
— Тебя нисколько не расстроило, что дом воды не в состоянии снять твой пояс?
— Я и не надеялась, что все так просто будет. Все же несколько толковых советов я получила.
— Ага. Той же глубины и обтекаемости, что и хинские предсказания.
Я присела на краешек постели.
— А то, что дон Акватико пригласил здесь погостить, тебя тоже ни капли не тревожит? — продолжала гнуть свою линию водяница.
— Мне без разницы, где время коротать. Понадобится — сбегу, и никакие запреты меня не остановят. Завтра у меня встреча с одним юношей, стражником из Квадрилиума. Бланку опять же навестить надо бы.
— Проводим дознание по всем правилам?
— Ах, брось! Если бы они существовали, правила эти, а то ведь просто тыкаюсь туда-сюда, как слепой щенок.
Голубые очи Агнешки были задумчивы.
— Должны же уложения для дознаний существовать. Убийства, лиходейства разные в больших городах каждый день, наверное, происходят. И люди должны быть специально для розыска обученные, и приемчики всякие.
— Есть городская стража, альгвасилы, суды. Алькальд, наконец.
— Мало, да все не то… Знаешь, Лутеция, сдается мне, человек, который процесс дознаний каталогизирует, еще не появился.
— Время еще не пришло.
Княжна нравилась мне все больше и больше — ее светлый строгий ум вызывал восхищение.
Агнешка вскочила с постели и позвонила в колокольчик.
— Подайте принадлежности для письма, — велела прислуге. — И уберите цветы, их аромат мешает сосредоточиться.
Я повела носом. Пахло скорее приятно.
— Доньи желают напитков? — осведомилась молоденькая служанка, послушно подхватывая вазу.
— Вина, — решила я. — Нет, лучше воды или сорбета лимонного принесите. Если уж нужна свежая голова…
— Мы можем сварить для доний каффа, — улыбнулась в ответ девушка. — Дон Акватико предпочитает этот напиток всем прочим, когда занят в кабинете.
Я чуть не взвизгнула от радости.
— Да, да, да! Вы просто умница! Несите! — И, видя недоумение подруги, пояснила: — Тебе должно понравиться. Его варят из специальных коричневых зерен, и даже лекари считают, что каффа способен очистить ум и придать бодрости. Он не очень популярен в Элории, но это всего-навсего дело времени. Как только король подпишет указ о новом морском торговом пути, через грузовой портал, каффа наводнит сначала столицу, а затем…
Я запнулась под укоризненным взглядом княжны. Да что ж это у меня сегодня язык за зубами не держится? Нашла кому про торговые аферы рассказывать — магичке да аристократке. У-у-у, болтушка рутенская, мало тебя в детстве пороли!
— В общем, тебе обязательно нужно попробовать, — закончила я невпопад. — Это вкусно.
Круглый поднос с чашечками, плошкой с тягучим медом и изящной медной далла — сосудиком с носиком и длинной ручкой, в котором каффа получается самым вкусным, стоял перед нами на месте вазы уже через пару минут. Рядом лежали писчие принадлежности.
— За работу! — провозгласила я, разливая по чашкам густую коричневую жидкость. — Сначала с медом попробуй, а то горьковатый вкус может отпугнуть с непривычки.
Княжна сняла пробу, удовлетворенно кивнула и взялась за перо.
— Дело номер один, об убийстве студента Квадрилиума Игоря Стрэмэтурару, объявляю открытым.
Писала Агнешка споро, разделяя в два столбика известные нам факты и домыслы. Отдельной строкой вносила список имен тех, с кем необходимо было переговорить в первую очередь. Мой «главный свидетель» ждал меня в зазеркалье, но о его существовании никому рассказывать не хотелось.
— Что могло послужить причиной убийства? — спросила водяница, проводя внизу листа жирную черту.
— Так их обычно только две, — с готовностью ответила я. — Алчность да ревность. Первую мы сразу можем вычеркивать. Богатством покойный похвастаться не мог, все его достояние — ворох дамских подвязок.
— Ну, тогда еще третья причина вырисовывается, — встрепенулась Агнешка. — Кто-то мог захотеть навсегда закрыть рот нашему герою-любовнику.
— При наших вольных студенческих нравах? Брось! Разве что Игорь замужнюю даму в счет своих побед внес.
— Или наградил кого-то ребенком… Нет! — От резкого движения локоны Агнешки взметнулись золотистой волной. — Любая столичная финтифлюшка знает, что делать надо, чтоб случайно не понести.
Я этого не знала, но на всякий случай утвердительно промычала.
— На тебе, Лутеция, будет допрос стражников. Ты умеешь с парнями из Нижнего города разговоры разговаривать.
— Хорошо. К завтрашнему вечеру тебе отчет предоставлю. В произошедшем убийстве еще одна странность имеется.
— Ты про обескровливание и болиголов? — понимающе улыбнулась водяница. — Не смотри так удивленно, любое слово, в Квадрилиуме сказанное, своего слушателя найдет. Мне твой разговор с ректором до последней буковки передали. Так что подготовиться удалось — парочку книг по данной теме я достала. Если удастся до своей комнаты в университете добраться…
— Еще чего! — возмутилась я. — Бросить меня здесь хочешь? Назначили опекуншей, будь добра соответствовать.
— А где я еще, по-твоему, о кровавых обрядах узнаю?
— Отправим за книгами кого-нибудь из слуг. Я сейчас…
Колокольчик музыкально тренькнул.
— Подожди! — остановила мой порыв Агнешка. — У меня есть ученый человек на примете.
Давешняя молоденькая служанка почтительно застыла на пороге.
— Нам хотелось бы знать, когда нас пригласят на ужин.
Я хмыкнула. Кажется, мой нечеловеческий аппетит становится заразным.
— Не позднее чем через три четверти часа. Доньи прикажут помочь им переодеться? Я могу позвать еще двух горничных.
Мы с Агнешкой переглянулись. Голубые глаза водяницы тщательно осмотрели мой немаркий, неброский и… еще десяток «не» туалет. Переодеться? Разве вот в скатерть завернемся, причем обе в одну. А служаночка явно получала удовольствие от нашей растерянности. И в ее взгляде читалось едва заметное презрение к двум университетским замарашкам. К слову, а чего это мы оделись так… простенько? На свидание же вроде отправлялись. Ну, хорошо, только я отправлялась, Агнешка всего лишь в сопровождении шла. Но все равно… Я еще раз взглянула на платье княжны, такое же неброское, как и мое, но с едва заметной обтрепанной бахромой по подолу, там, где ткань постоянно соприкасается с обувью. И туфельки совсем сбиты… Нет, это не похоже на скромность, скорее на бедность. Я ужасно разозлилась на свою невнимательность, а еще больше — на высокомерие здешней прислуги.
— Дон Акватико любезно пригласил нас с княжной Брошкешевич погостить в замке, — произнесла я таким холодным тоном, что казалось, изо рта вырывались не слова, а клубы морозного воздуха. — Будьте добры завтра на рассвете отправить в Квадрилиум двух — нет, лучше трех слуг, чтоб они доставили наши вещи не позднее восьми часов утра. Вашей… компетентности достаточно для организации этого процесса?
Девушка открыла рот. Заковыристые слова, я уверена, раздавались сейчас в ее голове набатным колоколом. Бам! — компетентности — бом! — организации — ба-бам! — процесса…
Служанка пролепетала нечто утвердительное.
— К ужину мы переоденемся самостоятельно, — продолжала я морозить несчастную. — И очень надеюсь, что слуга, долженствующий нас к нему сопроводить, явится вовремя. Мы с княжной Брошкешевич любим пунктуальность.
Бах! Это слово было финальным аккордом. Ошарашенная служанка вывалилась за дверь, а я повернулась к водянице.
— Не дергайся! Времени мало.
— Что ты задумала?
— Ответную любезность. Ты надо мной сегодня много колдовала, теперь и мне позволь.
— Это же не стихийная магия! — испуганно вскрикнула Агнешка, когда я начала плести морок.
— Именно поэтому она у меня все еще есть. Не бойся, ни один из здешних грандов, я уж не говорю о простых мэтрах, наш обман не раскроет.
Хорошо рассмотреть свой морок я не могла, но очень уж четко представлялось мне, как должна выглядеть ляшская водяница по завершении волшбы, поэтому наводила я его вдохновенно. Агнешка была настолько хороша собой, что никаких изменений в ее внешность вносить не требовалось. Я занималась только платьем. Пустила по плечам и подолу серебристый позумент, чуть изменила цвет ткани — с серого на серовато-голубой. От смены тона глаза водяницы засияли, как яркие звезды. И мантилья ее стала из серебряного кружева, и туфельки украсились драгоценными пряжками. Княжна ошарашенно глядела на подол своего, еще полчаса назад бывшего скромным, платья, поднимала руки, чтобы рассмотреть кружевные манжеты, доходящие до кончиков пальцев. Потом ее лицо озарила улыбка.
— Спасибо, Лутеция…
Как я могла забыть народную мудрость, что встречают по одежке? Вот теперь никто из дома Акватико не скажет, что юная водяница приживалкой к ним пришла. Вот так-то! Знай наших!
— Не за что, — легко ответила я. — Обращайся, если что.
В этот ночной час главный кордобский храм Источника был почти пуст. Большая часть служителей спала, лишь один из них стоял на страже перед мерцающей завесой, прикрывающей вход к порталу. Служитель был дипломированным элорийским магом, мэтром земли. Он стоял, прислонившись к резной мраморной колонне, и мечтал о том сладком миге, когда явится его сменщик и можно будет, наконец, вытянуться на удобной лежанке. Звук неторопливых шагов по мраморному полу раздался подобно грому небесному. Мэтр обернулся на звук, развевая подол янтарной мантии.
— Кто здесь? Храм закрыт и возобновит свою работу с рассветом.
— Я информирован о часах работы, но дело мое не терпит отлагательств. — Из тьмы выступила огромная фигура посетителя. — Доброй вам ноченьки! Меня зовут дон Хуан, и я извиняюсь за неудобства, которые причинил своим визитом.
Громила неловко поклонился, снимая шляпу, которая размерами соперничала с колесом телеги.
— Имею честь разговаривать с мэтром Тодо? Мне рекомендовали вас как человека, который может мне помочь.
В огромной ручище, как по волшебству, появился увесистый кошель.
Хитрые глазки мага земли загорелись вожделением.
— Кто? Кто меня вам рекомендовал?
Дон Хуан склонился к самому уху стража и прошептал заветные слова. Через несколько минут кошель перекочевал в складки янтарной мантии.
— Еще столько же вы получите после моего возвращения, — ворковал дон Хуан, тесня мага к арке портала.
— Так, говорите, обратно ждать вас на рассвете?
— Именно так я и планирую.
— В Романию и обратно?
— Именно. И надеюсь, причины моего поведения вас не интересуют.
Мэтр Тодо размышлял в этот момент вовсе не об этом, а о том, что он скажет сменщику, делиться с которым вовсе не хотелось. Борьба между жадностью и честностью завершилась поражением последней, и маг по-деловому вопросил:
— Только вас или еще кого-то?
— У меня при себе только пара почтовых голубей. Это важно?
— Да, придется немного перенастроить пентаграмму. Переброска живых существ…
— Приятно иметь дело с мастером! — Еще две монетки поменяли владельца. — Видимо, о том, что мне хотелось бы сохранить события сегодняшней ночи в тайне, я могу даже не упоминать?
Мэтр Тодо кивнул.
— Я обязан открыть двери храма с первыми лучами солнца. Вы должны успеть до рассвета.
Дон Хуан отнесся к предупреждению со всей серьезностью.
Ночь шла своим чередом. Теплый ветерок ворошил документы, покрывающие письменный стол. Дон Акватико сидел в удобном кресле и внимательно рассматривал расположившегося напротив человека. Встреча этих двоих представлялась лишь пустой формальностью. Вопреки обыкновению, собеседникам сегодня друг от друга ничего не было нужно. Гость и хозяин. Вежливое приветствие, витиеватый ответ — и все, каждый из них отправится заниматься тем, что его действительно интересует.
— Рад приветствовать вас в своем скромном жилище, князь.
— Безмерно благодарен за ваше любезное приглашение, — ответил валашский Дракон, криво улыбнувшись. — Вижу, вы в добром здравии.
— Да уж, время идет… С нашей последней встречи вы возмужали, я постарел, и только Кордоба стоит, как и стояла.
— Неужели? Мне показалось, что ее величие несколько пошатнулось.
— Ах, вы говорите о недавнем землетрясении? Вам ли не знать, что в местах скопления силы такое случается.
Взгляд синих глаз князя рассеянно перебегал с предмета на предмет, остановившись, наконец, на подвеске, лежащей на столе у пузатой серебряной чернильницы.
— Вижу, донья Ягг уже засвидетельствовала вам свое почтение?
— Вы имеете в виду донью дель Терра? Да, мы мило с ней побеседовали буквально полчаса назад.
— Ах вот как…
— Она поведала мне о последних мгновениях моей бедной сестры и передала эту вещицу. На удивление, подвеска полна силы…
Дон Акватико провел ладонью над синим сапфировым шариком. Комнату заполнили сполохи разноцветных радуг. Дракон саркастически изогнул бровь.
— Донья дель Терра при всем желании не смогла бы черпать силу из этого артефакта.
— Мне показалось, она его наполнила. Сила ветра благородной Лутеции необычайно сильна, даже сейчас, когда ее способности ограничены таким варварским способом…
Застывшее лицо князя побледнело. Дон Акватико с удовольствием подумал, что в этом мире существуют вещи, способные взволновать эту глыбу льда.
— Кстати, — гранд воды сменил тему разговора, — для нас большая удача, что вы решили нанести нам визит именно в это время. Нас взволновали слухи о недоразумении, возникнем у доньи дель Терра на континенте. И мы намеревались отправиться в Шегешвар, чтобы вы подтвердили отсутствие претензий на руку моей будущей невестки. В этом случае вам не пришлось бы покидать своих владений.
— Мне захотелось развеяться, — равнодушно произнес Дракон. — Власть очень утомляет.
— Мне ли об этом не знать…
Беседа уже продолжалась дольше, чем требовали формальности, но никто из собеседников не собирался ее прерывать. Заглянувший в кабинет слуга шепотом напомнил гранду о необходимости переодеться к ужину. Дон Акватико, покряхтывая, поднялся из кресла.
— Ну, раз все так удачно сложилось, давайте сегодня же оформим все разводные документы, чтобы вы могли продолжать развлечения, не отвлекаясь на скучное крючкотворство. Говорят, в Кордобе появилась новая театральная труппа. Молодые люди в восторге от их представлений. Полюбопытствуйте, кто-нибудь из моих придворных дам с удовольствием составит вам компанию.
— Непременно, — рассеянно отвечал Дракон. — Дамы Акватико во все времена славились красотой.
— Я сообщу Лутеции о наших планах, и после ужина мы все вместе соберемся в этом кабинете для оформления бумаг.
— Жду с нетерпением, — улыбнулся Дракон, отрывая взгляд от письменного стола.
Дон Акватико с опозданием подумал, что при беседах подобного рода важные документы лучше прятать.
Альфонсо ди Сааведра отлетел от меня со скоростью выпущенного из арбалета болта. На щеке алькальда расцветало алое пятно.
— Боюсь, что в этом вас уже опередили, кабальеро!
Ладонь горела; пощечину такой силы я, кажется, давала впервые.
Ну кто мог вообще представить, что прекрасный, почти семейный ужин закончится этой пошлой сценой? Я была довольна жизнью и сыта. Агнешка блистала, хотя особой необходимости в этом блеске не было. За огромным столом присутствовало от силы человек семь. Сам дон Акватико, несколько приближенных к нему персон — мужчин пожилых и не очень приветливых, донья Акватико — официальная супруга гранда, мы с Агнешкой, дон ди Сааведра (так сказать, официальный бастард дома воды) и лучащийся от самодовольства Влад Дракон, удачно расположившийся на дальнем от меня конце стола. Я в его сторону даже не смотрела, увлеченная беседой с обходительным алькальдом. Мы говорили о корриде, о введении нового королевского налога, о возможности снятия запрета на морское сообщение с островом. Дон ди Сааведра мыслил здраво и мысли свои излагать умел. Я слушала его, иногда забывая жевать. Как впоследствии оказалось, вести себя нужно было на порядок скромнее. Сразу после десерта меня твердо взяли под руку, оттеснили к окну и, предусмотрительно опустив тяжелое драпри, чтобы скрыть от посторонних взглядов, наградили страстным поцелуем. Алькальд любил — как сражался. Он набросился на меня с таким неистовством, что я растерялась.
— Пустите, — бормотала я, упершись ладонями в его грудь. — Я не хочу…
— Захочешь! — Он легко покусывал мою шею. — Какая ты сладенькая…
Я уворачивалась изо всех сил, но закуток был таким крошечным, что свободы маневра у меня было немного.
— Со мной все будет иначе, чем с твоим валашским дикарем, — продолжал шептать алькальд. — Я сделаю тебя женщиной.
И тут я успокоилась и залепила ему пощечину. Женщиной он меня сделает, прыщ усатый!
— Боюсь, что в этом вас уже опередили, кабальеро!
Прозрачные глаза ди Сааведра остекленели, он тяжело и часто дышал.
— Ты не понимаешь. Инициация — это всего лишь необходимость, предписанная твоей магической сутью. Как горькое лекарство во время болезни. Если бы не господин Дракон, мы нашли бы для наших целей другого мага.
Мне стало еще противнее, хотя, казалось, куда уж больше.
— Наверное, это прибыльное дело в Элории — на заказ аристократок невинности лишать? Деньжищ можно заработать…
Алькальд моего отвращения к теме разговора не прочувствовал.
— Мне говорили, что ты склонна к финансовым авантюрам. Отца это твое пристрастие очень интересует.
— Ну еще бы, он так прогорел на коммерческих спекуляциях, что…
Я в тысячный раз за сегодня прикусила язык. Что я несу? Может, меня опоили чем? Например, зельем откровенности? А что, если такого не существует — изобрести надо. Полезнейшая в хозяйстве вещь получиться может. Правда, тогда палачи останутся без работы — пытки-то без надобности окажутся. При любом допросе заливаешь в подследственного подобное зелье — и только успевай признания записывать. Мое пламенное воображение быстренько нарисовало картину: я, подобрав подол, улепетываю от плотной группы заплечных дел мастеров. А в спину мне несется: «Без куска хлеба оставила!», «Пожалей наших детушек!», «На костер ведьму!».
— Как только мы поженимся, ты перестанешь забивать свою хорошенькую головку этими глупостями, — покровительственно сообщил ди Сааведра. — Дети и хозяйство займут все твое время; два раза в год — выходы в свет; университет я тебе закончить позволю, но занятия будут проводиться приватно…
Рука у меня зачесалась просто зверски — захотелось украсить плюхой и вторую щеку моего будущего повелителя. А ведь алькальд казался таким приятным человеком поначалу. Помощь и поддержку мне обещал, Источником клялся. Что же произошло с моим рыцарем? Или служение прекрасной донье продолжается ровно до тех пор, пока дама не становится собственностью кавалера? Замуж я, конечно, не пойду — я там уже была, теперь калачом не заманишь. Детей, конечно, хочется, но вовсе не от человека, стоящего сейчас в локте от меня. Стукнуть его, что ли? Или на дуэль вызвать, раз уж больше некому? Ладно, пусть живет.
— Ты обязательно понравишься моей матушке. Ей как раз необходима наперсница, совместное вышивание и другие дамские развлечения сделают твой нрав кротким. Мы будем прекрасной супружеской парой.
— Жалованье мне будете отдавать до сантима, — перебила я размечтавшегося алькальда. — И если позволите себе вернуться домой навеселе, — поколачивать буду. Поварешки у вас дома есть? Вот ими и буду. Рука у меня тяжелая, как вы уже имели возможность убедиться.
И пока до алькальда доходил посконный смысл моей шутки, я любовалась его удивленным лицом — выпученными глазами, приоткрытым ртом. Примерно так мог выглядеть деревенский дурачок, застывший перед ярмарочным балаганом.
— К-какие поварешки? — наконец, запинаясь, спросил собеседник.
— Я вам преподнесу несколько в качестве свадебного подарка, — глумливо произнес некто голосом валашского господаря, и драпри поехало в сторону.
Мне стало жалко лицедеев, вообще всех, а не только своих. Занавес открылся. Я была как на сцене — перед нишей полукругом стояли все участники ужина, кто с неодобрением, а кто с интересом устремив на меня свои взоры. Страшно-то как, мамочки! Я вздернула подбородок.
— Мы с Альфонсито будем вам признательны, князь. — Я обернулась к стоящему позади алькальду. — Не правда ли, дорогой?
Дорогой вздрогнул, но кивнул. Я перевела взгляд на Дракона.
— Может, ваша благосклонность к молодоженам простирается так далеко, что вы готовы исполнить роль посаженого отца? Дон дель Терра, мой дед, мужественно сражающийся с приступами подагры, к сожалению, не сможет отвести меня к алтарю.
Синие глаза обдали меня ледяным холодом.
— Пойдемте, Лутеция. Не будем заставлять ждать сиятельного дона Акватико.
Зрители расслабились и начали расходиться по зале. Чета хозяев величественно удалилась, сопровождаемая десятком слуг. Только Агнешка продолжала наблюдение, переводя встревоженный взгляд с меня на Дракона и обратно.
В кабинет? Уже? Так скоро? Чтоб скрыть свою растерянность, я шагнула вперед. Дорогу мне уступать никто не собирался; плечом я коснулась темной ткани княжьего колета и вздрогнула, как от ожога.
— Тебе нехорошо? — Предупредительный алькальд схватил меня за руку. — Дорогая, ты вся дрожишь. Может, стоит отложить дела и отдохнуть? Я провожу…
— Обуздайте свою страсть, дон ди Сааведра, — прорычал Дракон. — Благородный муж обязан сдерживать случайные порывы.
Алькальд вспыхнул.
— Извольте объясниться!
— С удовольствием. Раз уж тонкое искусство беседы вам недоступно, мы можем перенести общение в более привычное для вас русло. Желаете в кабак?
Я стояла в сторонке, стараясь не стучать зубами.
— Вот примерно об этом я тебе и толковала, — обняла меня за плечи Агнешка. — Все войны начинаются из-за женщин. Успокойся ты! Они оба без шпаг, разве что на кулачках подерутся.
«На кулачках» — это прозвучало так не по-элорийски, так по-нашему, что я прыснула.
— Не знаешь, куда мою шкатулку отнесли? — шепотом спросила я водяницу, искоса наблюдая пылкое общение моих гипотетических супругов. — Мне срочно оттуда одна вещица понадобилась.
Ди Сааведра напоминал сейчас темпераментного бойцового петуха. Недостаток роста он компенсировал таким неистовством, что, останься во мне хоть немного теплых чувств к господарю, я могла бы начать волноваться.
— Шкатулку? Догадываюсь, — ответила Агнешка. — Скорее всего, в одну из привратных башен — так она осталась за границей владений воды.
— Ну, тогда я до утра свою шкатулку искать буду, этих башен здесь как снега зимой.
— Разум задействуй! Слугам делать нечего — только бы подальше твое имущество оттаскивать! В самой ближней поспрашивай, которая из окна видна.
Мужской разговор тем временем приближался к апогею. То есть к рукопашной.
— К тому же всем известно, что вы предпочитаете мальчиков.
— Также я предпочитаю, чтоб моих… гм… мальчиков не трогали руками посторонние. Я внятно выразился?
Агнешка отбросила с лица непослушные локоны.
— Будем разнимать!
— Каким образом?
Донья Брошкешевич подмигнула мне, затем картинно взглянула в окошко, ахнула и развернулась на каблучках. Воскликнула: «Вы только подумайте, какой кошмар!», сделала два неверных шага и упала в обморок. По «счастливой случайности» ее прекрасное бесчувственное тело оказалось точнехонько в объятиях алькальда. Дон ди Сааведра только крякнул под весом красавицы, но рук не опустил. Не петух — орел!
— Что она там такого страшного увидела? — недоумевали присутствующие.
— Наверное, мышь, — предположила я, борясь со смехом. — Летучую!
В дверях залы появился слуга.
— Донья дель Терра, вас ожидают!
— Пойдем! — Дракон властно схватил меня за руку и повел к выходу. Наши пальцы сплелись, и мне показалось, что под моей кожей беснуется целая орда крошечных искорок.
— Вверяю тебя заботам князя, дорогая, — съехидничал алькальд. — Все знают, что он абсолютно безопасен для молодых благородных дам.
Влад не обернулся, лишь остановил взгляд на моих губах.
«Ничто так не врет, как молва», — подумала я, отчаянно краснея.
Дон Акватико сидел в кабинете за тем же самым столом, с тем же самым приветливо-лукавым выражением на длинноносом костистом лице.
— А вот и наши супруги! Проходите, располагайтесь. К демонам формальности, давайте просто подпишем вот здесь и здесь, а потом сразу отправимся в часовню. Мой личный смотритель Источника незамедлительно проведет обряд расторжения брака.
В отличие от моего последнего визита, теперь перед грандом воды на столешнице лежал всего один пергамент, заполненный чуть более чем наполовину. Не много же нам понадобится для полного и окончательного расторжения… Я осторожно вдохнула, борясь с тошнотой.
Дракон отпустил мою руку и предупредительно придвинул стул; без опоры я сразу почувствовала себя осиротевшей, но послушно присела.
— Не будете ли так любезны подать мне перо, князь?
Я сильная, реветь не буду, пусть никто и не надеется.
— Не буду, — ответил Влад, оставаясь стоять. — Для начала, сиятельный дон, нам бы хотелось остаться с супругой наедине. Некоторые наши семейные дела требуют незамедлительного обсуждения.
Заявление граничило с наглостью, но хозяин кабинета, наблюдавший за нами с азартом заядлого рыбака, неудовольствия не выразил.
— Конечно, князь, как вам будет угодно. Как только закончите, отправьте за мной слугу.
На требовательный трезвон колокольчика явился ливрейный господинчик, и дон Акватико покинул кабинет, по дороге отдавая приказания.
Мы с Драконом молчали. Я разглядывала, как тени ресниц трепещут на бледной коже острых скул. Он на меня не смотрел — его взгляд блуждал по комнате. В углу за плотной драпировкой угадывалась массивная рама какой-то картины. Видимо, во Владе взыграло любопытство. Художественная, так сказать, жилка. Или просто мой вид был для него настолько неприятен…
— Мне нужно многое объяснить, — несмело начала я.
— Не трудитесь.
Какой неживой у него голос. Сталь и лед, холод и смерть.
— В отличие от других ваших страстных поклонников, я обойдусь намеками.
— Как вам будет угодно.
— Мы будем говорить о делах, Лутеция. — Мой почти бывший супруг изящным движением отвернул манжету и извлек из рукава несколько тончайших листов бумаги. — Мне хотелось бы уточнить у вас некоторые цифры. И молю вас всеми известными богами говорить только правду, никаких уверток.
Агнешка мчалась по коридору, как подгоняемая попутным ветром каравелла. То есть не встречая препятствий и взяв сразу крейсерскую скорость. Именно сейчас, в эти мгновения в хозяйском кабинете, за массивными дубовыми дверями, происходило много интересного, и ничего из этого «много» пропускать не хотелось. Агнешка была от природы не только любознательна, но и любопытна. И если любознательность, стремление к новым знаниям, являлась чертой врожденной, то любопытство — следствием опыта, уверенности в том, что выигрывает тот игрок, у которого есть более полная информация. Иногда княжна даже завидовала избранникам ветра, которые благодаря своей стихии являлись непревзойденными шпионами, но приходилось жить с тем, что есть, и справляться со своими трудностями наилучшим образом.
Комическое представление с алькальдом прошло без сучка без задоринки. Даром что про любовные приключения усатого кабальеро ходили самые что ни есть завлекательные слухи, перед хитростью водяницы он оказался беззащитным, как новорожденный котенок. Агнешка все рассчитала филигранно. И расстояние, и время, и как ослабить шнуровку платья ровно настолько, чтобы продемонстрировать заинтересованному лицу ложбинку между грудей — таких молочно-белых, таких экзотических для солнечной Элории. Как только Влад Дракон со своей спутницей покинули залу, к донье Брошкешевич чудесным образом вернулись чувства.
— О, благодарю вас, благороднейший дон, о-о-о… — прошептала она, не забывая глубоко прерывисто дышать.
Зрачки светлых глаз алькальда пульсировали в такт ее дыханию. «Вот ведь бабник, пся крев!» — подумала Агнешка.
— Нет, благодарю, я найду дорогу сама. Да, простите, мне необходимо отдохнуть. Да, спасибо, не стоит…
Она выскользнула за дверь и опрометью бросилась в сторону кабинета. Поворот, другой… Никого по дороге не попадалось. Коридоры были хорошо освещены — в потолочных люстрах пылали свечи. Дом Акватико в удобствах себе не отказывал. Хотя, если собрать воедино все сведения, оговорки и недомолвки Лутеции, можно сделать вывод, что как раз об экономии им и следовало бы задуматься. Агнешка хмыкнула. Загадочной девушкой оказалась маленькая рутенская ведьма! Стоит вспомнить, какой отстраненной и грустной она была поначалу, только попав в университет, как жалась к мэтру Кляйнерманну, как старательно посещала лекции и пропадала в библиотеке. Они с товарками не раз и не два собирались подшутить над зубрилкой, но все попытки упирались в такую стену безразличия и равнодушия, что желание продолжать издевательства очень быстро покинуло старожилов. А потом… Отчуждение никуда не делось, но ветреница быстро и незаметно приобрела уверенность и какой-то столичный лоск. Агнешка с завистью замечала новую одежду, туфельки телячьей кожи, тончайшее кружево мантилий, драгоценные побрякушки, время от времени украшающие то длинную шею, то запястья, то ушки доньи Ягг. Эта новая Лутеция не нравилась студенткам пуще прежней. Тем более что стала она захаживать к мэтрессе Бланке, той еще кокетке. Разумеется, признанные красавицы Квадрилиума такое спустить не могли. И одна из них — избранница огня, донья Рената Риоскеро, решилась на открытую конфронтацию. Дуэли среди дам Кордобы не были чем-то из ряда вон выходящим, даже служили неким признаком аристократического свободомыслия, избранности, если можно так выразиться. Агнешка прыснула, припомнив эту дуэль. Осторожная водяница тогда не была в гуще событий, но наблюдала за ними с немалым удовольствием. Это был день сразу после прошлогоднего праздника Урожая. Прохладный осенний рассвет встретил дуэлянток на заднем дворе за хозяйственными постройками. Зрители, не только дамы, но и несколько десятков студентов, расположились на балюстраде, возбужденно заключая пари, на какой минуте отважная донья Риоскеро загонит в угол рутенку. Сама донья прохаживалась по брусчатке, помахивая шпагой и демонстрируя шелковое белье в разрезах удобной робы. Ее секундантка, донья Корселес, семенила рядом, оказывая всяческую поддержку. Лутеция явилась минута в минуту, но почему-то вовсе не с той стороны, откуда ожидалось. Появление второй дуэлянтки зрители встретили возбужденным гомоном. На ней была мужская одежда — узкие штаны, сапоги, колет, плотно облегающий грудь, шпага в ножнах на поясе. Длинная толстая коса подпрыгивала в такт шагам. Костюм выгодно подчеркивал все изгибы и выпуклости девичьего тела, и выглядела юная ветреница так соблазнительно, что даже у Агнешки перехватило дыхание.
Донья Риоскеро наблюдала приближение соперницы с кислой миной.
— Никто не согласился быть твоим секундантом? Неужели во всем университете у тебя не нашлось ни одного друга? Лутеция улыбнулась уголком рта.
— Мне не хотелось никого затруднять.
— Ах, какая скромность! — Донья Рената говорила громко, чтобы было слышно на балюстраде. — Видимо, именно такое притворное целомудрие пользуется успехом у кабальеро Нижнего города? Признайся, Лутеция, ты не ночевала дома, якшаясь с разным сбродом, поэтому и не нашла себе секунданта. И поэтому пришла ты сюда от Северных врат, а вовсе не из жилого крыла.
— Ты лучше дыхание береги, — посоветовала рутенка, становясь в позицию. — А ты… Корселес тебя зовут, что ля? Да, донья Николеса Корселес, точно. Объявляй!
Шелковый платочек взмыл вверх, обозначая начало дуэли.
— Все равно что с ребенком драться, ёжкин кот! — сразу вслед за этим проговорила донья Ягг, провожая взглядом выбитую из рук соперницы шпагу. И широко, от души, зевнула. — Ты бы потренировалась, прежде чем занятых людей от дел отрывать. Еще и в такую рань…
Девушка крутнулась на каблуках, опуская оружие в ножны. Рената взвыла и попыталась вцепиться сопернице в волосы. Лутеция пригнулась, уворачиваясь от захвата, одновременно выбрасывая правую руку в сторону. Донья Риоскеро взвыла в несколько другой тональности — теперь от боли и растянулась на брусчатке.
— Тебе ухо на память отрезать? — серьезно спросила ветреница. — Или нескольких синяков хватит? Запомни: меня трогать нельзя. Никогда. Никому. Кстати, это всех касается…
Карие глаза Лутеции серьезно обвели взглядом группу зрителей. Потом донья Ягг еще раз сладко зевнула, развернулась и медленно направилась к жилому крылу. Коса подпрыгивала в такт шагам.
И все. С тех самых пор университетские дамы от Лутеции отстали. Сплетничали, конечно, куда без этого, но проявлять вражду в открытую никто не решался. А посрамленная донья Риоскеро поспешила выйти замуж и покинуть стены учебного заведения.
Агнешка так увлеклась воспоминаниями, что чуть было не попалась. Быстро миновав последний поворот, она вышла навстречу сиятельному дону Акватико, шествующему по коридору в сопровождении слуги. «Пся крев», — аутентично ругнулась княжна и отпрыгнула назад. Спрятаться было решительно некуда, и девушка лихорадочно придумывала более-менее достоверное оправдание. Шаги гранда отдавались болью в висках — один, другой, третий… Агнешка вздохнула и растянула рот в радостной улыбке, готовясь произнести приветствие. Шаги — один… другой… третий… стали удаляться.
— Неужели вы думали, что мой достойный батюшка позволит кому-нибудь подслушивать под дверью? — вкрадчиво прозвучало над самым ухом. — Разумеется, он собирается заняться этим лично.
Вскрикнуть, как и обернуться, прекрасная княжна не успела. Она грохнулась в обморок прямо в услужливо подставленные руки дона ди Сааведра. Опыт сделал свое дело — во второй раз кабальеро даже не покачнулся, ощутив приятную тяжесть.
Я в двадцатый, наверное, раз пробегала глазами по строчкам. Но смысл прочитанного от меня ускользал. Потому что не разумею я по-галльски, ёжкин кот. Да и франкское наречие мне не знакомо. А странички, которые трепетали в моих дрожащих пальцах, именно на одном из этих языков написаны и были.
— Что это значит, князь?
Дракон растянул губы в отвратительной покровительственной улыбочке. Так бы и врезала вражине!
— Это означает, любезная моя супруга, что время, прошедшее с нашей последней встречи, я провел не без пользы, посетив некоторых известных в Кордобе ростовщиков, купцов, и даже некоего высокопоставленного чиновника элорийского казначейства.
— Для чего? — Я отбросила бумаги. — Убедиться, что мои финансовые дела в порядке и я не буду надоедать вам просьбами о ссудах? Или, может, вы сами желаете занять у меня денег?
Я говорила с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. А чувствовала я себя так, будто стою на морозе в чем мать родила. Он издевается, что ли, надо мной, злыдень романский? Хочет мою простонародность подчеркнуть? Ну конечно, не к лицу аристократке денежный интерес иметь, даже и такой, как я — половинчатой. Нам, благородным доньям, надобно в соляриях вышиваниями заниматься да космы на солнцепеке выжаривать, чтоб посветлели. Кстати, о волосах… Кое-кому из казначейства скоро на гребешки тратиться не придется, лысым они ни к чему. Эх, дон Касильерес, особа моя доверенная, зря я вам, стало быть, доверялась…
— Донья Ягг, это правда, что в вашем владении находится пять кораблей? — веселился Дракон. — Пять! Настоящих, а не рыбацких утлых лодочек или долбленок, на коих любят промышлять речные разбойники на вашей далекой родине?
— Четыре, — отвечала я неохотно. — Четыре корабля. Но если бы не ваше, князь, неожиданное появление, их было бы на один больше.
— А земли?
— Ой, ну прямо «земли»! — всплеснула я руками. — Так, клочок суши на западной оконечности острова. Там вообще нет ничего — скалы да песок. Да за это место вообще денег не хотели!
— Видимо, предыдущие владельцы не были осведомлены о грядущей отмене запрета на ведение морской торговли? Королевский указ огласят со дня на день.
Я слегка смущенно пожала плечами.
— Кто успел, тот и съел. Я же не оставила дом Фуэго без куска хлеба. Тем более что юный кабальеро, уступивший мне свои владения, так стремился продолжить партию в карты, что готов был буквально на все.
В синих глазах князя плясал легион дурашливых демонов. Влад Дракон веселился.
— Я не собираюсь ни в чем раскаиваться, — пробормотала я.
— От вас этого не требуется.
— Тогда что вам сейчас от меня нужно?
Спрашивая, я думала о другом. Теперь, когда первый азарт спал, припомнила, что в бумагах, кои мне предлагалось прочесть, никаких цифр проставлено не было. Кто-то пытается оставить меня в дураках? Или, напротив, предлагает сыграть партию на своей стороне? Осторожно, Лутоня, подумай, осмотрись…
— Все! — пожал плечами Дракон. — Мне нужно все. Ваше движимое и недвижимое имущество, ваши корабли, вместе с командами, ваша строящаяся верфь, ваши лошади, ваши вложения в мануфактуры, ваш театр, в конце концов.
— Вы в своем уме, князь? — закричала я, позабыв об осторожности. — По какому праву?!
— По праву вашего супруга, донья. И оно безгранично, можете проверить. Что вы скажете на это?
Влад схватил перо и что-то вывел на полях верхнего листа. Написанное расплывалось у меня перед глазами. Я моргнула; как будто сквозь туман проступили крупные угловатые буквы: «д», «у», «р», «а». Там было написано «дура»!
Я всхлипнула и посмотрела в лицо мучителя. Тот понял, что привлек мое внимание, и продолжал писать.
«Ты ушла. Зачем? Цель?»
Я уже открыла рот для хлесткого ответа, но Влад почти насильно вручил мне перо.
— Предложите ваш вариант, Лутеция. Только учтите, я нуждаюсь в свежих денежных вливаниях едва ли не больше нашего любезного хозяина. Власть дорого стоит.
«Я хотела забрать кольцо», — черкнула я строчку на полях и громко произнесла:
— То есть вы намереваетесь отпустить меня замуж за дона ди Сааведра без гроша?
— Конечно! Ведь его любовь к вам так безгранична, что он примет вас, даже приди вы босиком и в рубище.
«Какое? — раздраженно царапал меж тем господарь. — Я тебе сто таких подарю!»
Я посмотрела на безымянный палец князя и покачала головой. Влад фыркнул и подчеркнул самое первое свое слово двумя жирными линиями.
— Нет, Лутеция. Ваше предложение не принимается!
Я тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Следующей реплики я даже примерно себе представить не могла. Каких слов он от меня ждет? Но больше неведения меня злило, что, стоило Владу только намекнуть мне на некую измысленную им каверзу, и я сразу же ринулась на помощь. Без плана, без прямых указаний, без уговоров с его стороны. Может, это и есть любовь, но я скорее бы назвала свои действия следствием бабской глупости. Две жирные линии…
— Давайте закончим побыстрее. Мне хотелось бы отправиться в постель.
— Разделяю ваше желание…
Предательский румянец опалил щеки — таким интимным тоном была произнесена эта фраза. Князь сидел очень близко, и наши колени соприкасались. Я попыталась отодвинуться, он не позволил. Его левый локоть твердо упирался в столешницу, правая ладонь оказалась на моей талии, видимо, господарь определял качество запирающих чар. Я быстро достала из рукава Агнешкин лорнет. Точно, все, как она и говорила — нити воды избегали Дракона, как огня.
Синие глаза твердо встретили мой взгляд. Они не просили сочувствия или послушания. Скорее в них читалось предвкушение, какое мог испытывать мальчишка перед началом азартной игры.
— Ступайте, Лутеция. Может быть, утром вы сможете решить, что вам дороже — ваши деньги или блистательный алькальд.
— Да вы… да я…
«Эх, будь мы с Драконом при равных условиях, то есть будь я также мужчиной, могла бы у него в честь развода пару-тройку княжеств оттяпать. Лузитанию там или Угр… О чем я думаю? Мне дали время! Все время мира! При условиях, только что оглашенных хитрым Кащеем, я дому Акватико не интересна. В бумагах, которые мы с Агнешкой ворошили на хозяйском столе, были даты. И я их прекрасно помню. Благословления на брак от домов Терра и Виенто подписывались еще в позапрошлом году. Но меня под венец никто гнать не спешил. Я в тот год вообще в Валахии жила-поживала под крылышком воинственной Дарины, с вещунами сражалась да артефакты разыскивала. Получается, женит дон Акватико своего бастарда вовсе не с целью замирения домов, а по финансовой необходимости. И значит…»
Пока я боялась пошевелить полной умных мыслей головой, Дракон опять взял перо, но ничего написать не успел. Двери распахнулись. Хозяин кабинета почтил нас своим неожиданным возвращением. Тигриные глаза дона Акватико пылали гневом.
— Да вы скаред, сударь! — бросила я Дракону, вскочив со своего места. — Какая невероятная мелочность!
Тонкие листы бумаги исчезли в рукаве господаря, и он тоже поднялся.
— Не смею более задерживать. Видимо, пришло время мужского разговора.
Гордо прошествовала я к двери и, бросив через плечо «жадина!», отправилась в свою комнату. Мне предстояло очень серьезно поразмыслить.
Влад Дракон проводил свою супругу мечтательным взглядом и вернулся к столу.
— Как прикажете это понимать, князь? — грозно вопросил хозяин кабинета.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами гость. — На вашем месте я бы отправил весточку в замковую часовню — ожидающие могут расходиться, сегодня обряда не будет.
— Но почему?
— Я передумал. Донья Лутеция Ягг, как вы сами могли убедиться, прелестная девушка, она удачлива в делах и образованна. Кто же в здравом уме откажется от такого сокровища?
Дон Акватико осклабился:
— По слухам, дошедшим до меня из самых достоверных источников, вы, любезный князь, получили матримониальное предложение такого уровня, отклонить которое невозможно. Хинская императорская династия, если не ошибаюсь? С политической точки зрения этот брак помог бы вам закрепить свое влияние на востоке континента.
— Сиятельный дон, избавьте меня от перечисления вещей очевидных, а оттого скучных, — расслабленно взмолился Дракон. — Ваши источники все так же достоверны, а ваша дальновидность в стратегических вопросах вызывает во мне зависть. Что ж, извольте… Я подпишу документы о расторжении брака с Лутецией… при условии, что все ее имущество отойдет ко мне в качестве отступного. Вы согласны? Давайте пошлем слугу вдогонку, донья Ягг не могла далеко уйти.
— Но… Щекотливая ситуация, в которой мы все оказались…
— Примите мое искреннее сочувствие, ваше сиятельство. Скорблю вместе с вами, можно сказать. Нелегкое это дело — финансировать государственный переворот. Да еще в Лузитании, где каждый дворянин спит и видит себя монархом. Риск, знаете ли, риск…
Желтые глаза гранда воды помутнели.
— Не думаете ли вы…
— Что вы, что вы! — Дракон вытянул руку в жесте отрицания. — Я не посмел бы подозревать в таком недостойном деле своих… соратников по стихии, учителей, в конце концов. Не посмел бы, если бы не «сведения из достоверных источников».
— Но, князь…
Дракон резко поднялся со своего места.
— Ваша неудавшаяся реконкиста, дон Акватико, довольно дорого мне обошлась. Поэтому ответ отрицательный. Лутеция перестанет быть моей женой, только искупив вашу ошибку, сиятельный дон.
— И вам не жаль девушку?
Влад Дракон покачал головой и, поклонившись, вышел за дверь.
— С каким удовольствием я разнесу твою тупую башку, щенок, — прошептал хозяин кабинета. — Скоро… Очень скоро…
Что меня раздражает, так это люди, которые для любовных утех выбирают абсолютно неподходящие места. Поэтому парочка, застигнутая мной за этими самыми утехами за ближайшим поворотом коридора, рисковала получить увечья. Дама распласталась прямо на полу, а кавалер нависал над ней. Я уже открыла рот для гневной тирады и даже подскочила поближе, но, рассмотрев, что на самом деле происходит, только ахнула:
— Вы что это творите, алькальд?
В прозрачных глазах ди Сааведра плескался ужас.
— Донья Брошкешевич, она… Лутеция, ваша подруга, кажется, умирает!
Бледное личико Агнешки застыло фарфоровой маской.
— А зачем вы ее из залы сюда притащили? — подозрительно спросила я, опускаясь на колени и осторожно отыскивая пульсирующую жилку на тонком запястье. — Надругаться собирались?
Сердце прекрасной водяницы билось сильно и ровно, с дыханием тоже все было в порядке. Хороший, глубокий… сон или обморок? Или и то и другое. Кажется, моя в том вина. Загоняла я ляшскую княжну, как лошадей, бывает, загоняют.
Она сегодня за один вечер столько пережила, что хватило бы на целый год обычной жизни.
— Я понимаю, что это звучит несколько странно, — начал смущенно оправдываться алькальд, — но это уже второй раз, когда прелестная донья лишается чувств. Первый был еще в зале, а вот этот… Моя вина. Я неожиданно окликнул ее в темном безлюдном месте. Любая девушка…
Дон ди Сааведра говорил с таким искренним раскаянием, что мне стало чуточку жаль усатого кабальеро.
— Поможете мне ее до комнаты донести? — прервала я самообличительные речи. — Я одна не справлюсь, Агнешка у нас барышня рослая. Давайте я под мышки возьму, а вы вот здесь…
Алькальд ответил мне безумным взглядом и подхватил княжну на руки. «Не иначе нервический прилив сил с алькальдом приключился», — подумала я и засеменила следом.
— Вот здесь, на кровать уложите… Благодарю!
Слуг мы по дороге не встретили, и поэтому, как только добрались до комнаты, я схватила серебряный колокольчик.
— Воды со льдом в умывальном тазу принесите, — начала я перечисления появившейся на звонок служанке, — льняную простыню и ножницы…
Алькальд, пытаясь отдышаться, свалился в кресло. Я продолжала:
— Также мне хотелось бы каффа. И еще я пробовала у дона Акватико особый розовый сыр, такой… с прожилочками. Вот его тоже принесите.
— И вина! — подала голос с кровати Агнешка. — И кусок мяса!
— С возвращением в мир живых, донья Брошкешевич, — приветствовала я подругу. — Это ты ледяной ванны испугалась?
— И хлеб, — не дала себя сбить с мысли водяница. — И каких-нибудь фруктов. Квашеной капусты в этом месте наверняка нет? Как же я о родном доме скучаю, матушка моя такую капусту квасит…
— Воду со льдом можно не нести? — предупредительно спросила служанка.
Этого я не знала. А ну как алькальду поплохеет, тут как раз и пригодилось бы. Дон ди Сааведра самолично избавил меня от излишних раздумий. Покряхтывая, он поднялся с кресла.
— Позвольте откланяться, любезные доньи.
Служанка, следуя моему знаку, удалилась. Я проводила кавалера к распахнутой двери.
— Вы знаете, об этом в приличном обществе распространяться не принято, но избранницы стихий вынуждены много есть. Это одна из особенностей использования сил. Донья Брошкешевич крайне истощена, так что плотный поздний ужин — то, что лекарь прописал, — улыбаясь, объяснила я. — Благодарю вас за помощь, любезный ди Сааведра. Искренне благодарю.
Мы стояли в дверях. Он попытался взять меня за руку, но я покачала головой.
— Вы кажетесь мне неплохим человеком, кабальеро, поэтому давайте говорить начистоту. Мое сердце, так же как и моя рука, никогда не смогут принадлежать вам. Давайте примем это за аксиому и не будем требовать у судьбы доказательств.
— Я должен просить у вас прощения, донья дель Терра. Мое поведение сегодня было недостойно благородного человека.
— Предстоящее объяснение с батюшкой послужит вам достаточным наказанием, — лукаво проговорила я. — Признаться, мне немного жаль, дорогой дон. При других обстоятельствах мы могли бы стать хорошими друзьями.
— Лутеция!
Он все-таки сграбастал мою руку и запечатлел на сгибе кисти почтительный поцелуй.
— Альфонсо! — Я выдернула ладонь и матерински потрепала его по голове. — Обратите свой взор на какую-нибудь другую барышню. Уверена, что многие из них…
Алькальд молодцевато поклонился и бросил прощальный взгляд поверх моего плеча, вглубь комнаты. Кажется, новый предмет внимания отважного кабальеро в это самое мгновение валялся на кровати и предвкушал, как ее жемчужные зубки будут кромсать буженину.
Я закрыла дверь и велела мечтательнице подвинуться. Чувствовала я себя богиней любви, которая одним движением брови соединяет влюбленные сердца.
— Ну что там у тебя? — зевнула Агнешка. — Развелись? — Нет. Господарь потребовал отступного.
— А ты?
— А я не дала.
— Скареда!
— Я ему то же самое сказала.
— Да я вообще-то тебя имела в виду, — хихикнула водяница. — Сколько там с тебя возьмешь? Разве что, как с той паршивой овцы…
— Ну не скажи.
Потом мы замолчали, пережидая, пока явившиеся слуги сервируют наш поздний ужин. Я вежливо их поблагодарила и пригласила подругу к столу.
— Не хочешь поведать, — с набитым ртом продолжила беседу Агнешка, — как тебе удалось свои финансовые дела поправить? Ведь родственники дель Терра тебя вроде золотым дождем не осыпали?
Я прикинула, что таиться особо нечего, вины за мной никакой не было, так что…
— У меня королевский патент на торговлю пряностями имеется.
— И что?
— Только у меня, понимаешь? У единственной. Раньше никому такого права в Элории не предоставлялось.
— Монополия? — ввернула грецкое слово водяница. — И как тебе это удалось?
— Меня наняли, а за работу этим самым патентом рассчитались.
— Кто нанял, на какую работу?
— Об этом я пока ничего рассказать не могу, но, поверь, ни во что противозаконное…
— Подожди. Ну хорошо — бумажка с королевской печатью. Но тебе еще воспользоваться ей нужно было. Вот если бы мне такое счастье привалило, я бы этот патент просто продала какому-нибудь купцу.
— Это было бы слишком скучно, — покачала я головой. — Тогда просто деньгами взять можно было бы и не морочиться.
— И много ты в пряностях понимаешь?
— Теперь много, поначалу, конечно, трудно пришлось — я в обучение к хинскому купцу поступила, потом еще с контрабандистами познакомилась. — А с ними-то зачем?
— Чтобы пресечь. Знаешь, сколько королевская казна от их делишек теряла? Да что там казна — мне прямой убыток от этого был.
— А училась ты когда?
Я пожала плечами.
— Вот на это времени как раз почти и не оставалось.
Водяница укоризненно покачала золотоволосой головкой.
— Не понимаю. Променять университет… Личины надевать, другими людьми притворяться — только для того, чтобы…
Мне стало очень грустно.
— Ты меня осуждаешь?
— Может быть, немного… Не обращай внимания.
Я моргнула.
— Совсем худо мне тогда было, будто сердце из груди вынули, а на место поставить забыли. А потом я подумала: к лешему страдания! Если я для кого-то не хороша, для себя хороша буду.
От воспоминаний во рту сделалось солоно. День тогда был по-летнему жаркий, и, чтоб ощутить хоть немного прохлады, я отправилась в библиотеку — туда, где ни людей, ни нелюдей, я знала, в этот час не встречу. Я ошиблась. Именно там, в бесконечном лабиринте книжных полок, я повстречала своего покровителя.
— И как вам, нравится? — спросил он, кивнув на раскрытую в моих руках книгу.
Я внимательно оглядела худенького мосластого старикашку в пестром плаще и честно ответила:
— Не особо…
Я вынырнула из воспоминаний. Агнешка налила еще вина.
— Ну хорошо, перестань носом шмыгать! Не осуждаю я тебя, таинственная ты наша, может, даже слегка завидую. Потому что в моем бедственном положении привыкла винить обстоятельства, жадного родителя, судьбу, но только не себя. Впрочем, хватит уже о деньгах, тема скучная.
— О чем беседовать желаешь?
— О любви! Какие у нас планы на нежную страсть в ближайшем будущем?
— Донья Брошкешевич! Вам, кажется, дон ди Сааведра приглянулся? — шутливо всплеснула я руками.
— Ты же не собираешься сразу нескольких мужей завести? — шаловливо спросила подруга. — Или, может, хочешь алькальда себе? Тогда Дракон…
— Замолчи!
— Какая ты, оказывается, страстная, донья Ягг, — увернулась от захвата Агнешка. — Успокойся! Мне мужчины с усами больше нравятся.
Я присела на постель, отдуваясь.
— Не зли меня, водяница. Я в гневе страшна.
— Ты в гневе прекрасна, дурочка. Давай спать. Как там у вас говорится, утро вечера… День предстоит трудный. Я за книги пораньше засяду, а потом отправлюсь Альфонсито утешать, если твой Дракон ему дырок не наделает.
— Ты вообще сейчас о чем говоришь? — оторвала я от подушки тяжелую голову. — Какие дырки?
— Дуэль у них на рассвете, у мужей твоих. Руку твою, сердце и прочие внутренности делить будут. Чем ты вообще слушаешь, девица рутенская? При тебе же вызов был, в обеденной зале. — Агнешка закутывалась в покрывало, как в кокон. — Контрабандистов она отлавливает… Наверное, они из жалости к тебе разбежались. Какая невнимательность…
И сколько я ни расталкивала размеренно сопящую княжну, больше ни слова от нее в эту ночь не добилась.