В начале 1980-х годов команда Ричарда Лики, работавшая на озере Туркана, обратила внимание на его западную часть, где также в достаточном количестве имелись пласты, содержащие окаменелости. В 1984 году в Нариокотоме был обнаружен полный скелет гоминида. Молодой мужчина лежал лицом вниз. Судя по всему, он погиб в болоте около 1,6 миллиона лет назад. По каким-то причинам стервятники не тронули его тело, затем вокруг него накопилась грязь и тело превратилось в окаменелость. Мальчик из Нариокотоме не дожил до взрослого возраста — судя по развитию скелета он мало чем отличался от современных 13-летних подростков. Тем не менее он рос очень быстро и выглядел довольно зрелым, что дало ученым возможность понять, как должны были выглядеть взрослые представители его вида. Нельзя сказать, что он имел небольшие размеры тела, хотя именно этого палеоантропологам, следующим идеям Майра, и стоило бы ожидать от представителя той эпохи. В отличие от невысоких и ширококостных «двуногих обезьян», таких как Люси, мальчик из Нариокотоме был высоким и стройным, имел длинные ноги и короткие руки. Лицо и зубы имели небольшие размеры, а мозг оказался гораздо больше мозга австралопитека или Homo habilis, даже несмотря на разницу в параметрах тела. Иными словами, это был шагающий двуногий гоминид, обладавший рядом характеристик скелета, которые присущи современным людям. В отличие от своих предшественников, ходивших на двух ногах скорее «по привычке», мальчик из Нариокотоме был облигатным двуногим, лишенным большинства признаков жизни на деревьях. В момент смерти его рост составлял пять футов три дюйма. Сначала ученые полагали, что к зрелости он вытянулся бы до шести футов, но теперь считается, что основной период его роста был завершен и он вряд ли стал бы намного выше в будущем.

Разумеется, мальчик из Нариокотоме не был полностью похож на современного человека. После тщательного анализа наростов на его зубах с очень большим увеличением ученые выяснили, что, несмотря на значительную развитость скелета, в момент смерти мальчику было всего восемь лет. Значит, он развивался быстрее современных детей, но все равно гораздо медленнее приматов. Долгий период развития человеческого ребенка осложняет жизнь родителей, от которых он полностью зависит. С другой стороны, в течение этого длительного периода ребенок обучается сложным моделям поведения и технологиям. Кроме того, мозг новорожденного человеческого ребенка куда меньше мозга взрослого, но после рождения он начинает расти гораздо быстрее, чем у приматов. Нам известно, что развитие австралопитеков происходило примерно по той же схеме, что и у высших обезьян. Мальчик из Нариокотоме находился в этом отношении на полпути между приматами и современными людьми, но, судя по всему, его мозг объемом 900 миллилитров вряд ли значительно увеличился бы с возрастом.

Разумеется, скелет имеет и другие характерные черты строения, которые нельзя назвать современными. Существует вероятность, что мальчик был менее стройным, чем это показала первоначальная реконструкция его (достаточно плохо сохранившейся) тазовой кости Узкий и изящный таз современного человека — это довольно позднее эволюционное приобретение, связанное с нашим легким телосложением. Ранние представители рода Homo имели более широкие и мощные бедра. Это подтверждается недавней находкой тазовой кости, датированной одним миллионом лет назад, в месте под названием Гона в Эфиопии. Трудно предположить, что мальчик из Нариокотоме мог настолько радикально отличаться от эфиопской формы гоминидов.

Но даже несмотря на все эти отличия, обнаруженный мальчик обладал одной удивительной особенностью. Он совершенно очевидно принадлежал к виду, спустившемуся с деревьев на землю. Это первый случай обнаружения гоминида, который проводил всю свою жизнь на земле. Строение его рук и плеч не указывает на то, что он часто занимался лазаньем по ветвям. Тем не менее некоторые старые признаки у него сохранились. Это и конусообразная грудная клетка, и вертикально ориентированный плечевой сустав, ограничивающий умение мальчика бросать предметы.

Скелет подростка KNM-WT 1500 из Нариокотоме, Западная Туркана, Кения. Рисунок Дона Макгрэнэгана

Если этот вывод верен, то для его новой среды обитания такое ограничение было достаточно существенным. Саванны и равнины, заросшие кустарниками, кишели хищниками, и способность бросить в нападающего камень могла обеспечить гоминиду некоторую защиту. Тем не менее измененная анатомия мальчика из Нариокотоме доказывает, что его сородичи уже вели новую жизнь вдали от деревьев, а для того, чтобы поддерживать такую жизнь, им нужно было охотиться.

 

Мозг и огонь

Основываясь на некоторых фактах, мы можем предположить, что к этому моменту значительную часть рациона гоминидов составляла падаль. Главной причиной для этого стало увеличение объема мозга гоминидов, начавшееся как раз в период жизни мальчика из Нариокотоме и требовавшее больших энергетических затрат. Вес мозга современного человека составляет всего 2% от общей массы его тела, но при этом головной мозг потребляет 20% всей получаемой нами энергии. За такой малый пробег приходится платить, и наилучшая валюта для этого животные жиры и белки. Однако переход на эту валюту не был легким, так как связанная с ними смена среды предполагала существенные физиологические изменения. Жизнь на открытых равнинах под лучами тропического солнца привела к утрате гоминидами густой шерсти, покрывающей кожу обезьян, и к возникновению механизмов терморегуляции, в частности потоотделения. До тех пор пока у гоминидов имелся доступ к воде, потоотделение позволяло им передвигаться под палящим солнцем практически без остановок и передышек. Более слабым потенциальным жертвам гоминидов подобное было недоступно. Эта способность в конце концов привела к возникновению у гоминидов совершенно новой формы охоты. Они гнали свою добычу с небольшой скоростью, но достаточно долго, чтобы она успела утомиться под воздействием тепловой нагрузки. Вне зависимости от того, насколько быстро животное может двигаться при обычной температуре, если его организм перегревается, оно не способно бежать дальше. Одним из самых существенных недостатков бипедальности была потеря скорости, но в этом новом стратегическом плане главную роль играла не она, а выносливость. Умение развивать большие скорости на пересеченной местности, полной хищников, было связано с большими рисками: одна вывихнутая лодыжка тут же превращала беспощадного охотника в беззащитную жертву.

Тем не менее исторически гоминиды были вегетарианцами, и превращение во вторичных хищников давалось им с трудом. Например, наши родственники-шимпанзе иногда охотятся на колобусов или молодых кустарниковых свиней, но при этом ими движут скорее социальные мотивы, чем голод. Одной из причин этого может служить тот факт, что приматы в целом плохо переваривают мясо. Для существа (вроде нас), у которого отсутствует специализированный пищеварительный тракт хищников, существует только один эффективный способ получения энергии из животных жиров и белков — термическая обработка. Готовка почти всегда делает питательные вещества в продуктах легче перевариваемыми и усваиваемыми. Кроме того, она убивает токсины, которые быстро накапливаются в тушах животных, разлагающихся под тропическим солнцем. Это делает сбор падали куда более привлекательным занятием. Преимущества готовки настолько велики, что приматолог Ричард Рэнгем в своей недавней книге «Зажечь огонь» утверждает, будто именно способность управлять огнем и готовить пищу позволила ранним Homo заселить саванну. Более того, огонь давал некоторую степень защиты от равнинных хищников, в особенности ночью (хотя, с другой стороны, и мог привлечь нежелательное внимание).

Несмотря на то что аргументы в пользу раннего использования огня кажутся довольно убедительными, они, к сожалению, не подтверждаются эмпирическими свидетельствами. Первое доказательство применения огня было обнаружено в Южной Африке на месте раскопок поселения возрастом всего около одного миллиона лет. А очаги так и вовсе вошли в быт гоминидов около 400 тысяч лет назад. Возможно, проблема состоит в том, что следы огня плохо сохраняются. В таком случае будущие технологические разработки, возможно, смогут обнаруживать их чаще и в итоге прояснят этот вопрос.

Несмотря на совершенно уникальную анатомическую структуру и новый образ жизни, на который она указывала, рядом с мальчиком из Нариокотоме и останками его родичей не было обнаружено никаких материальных свидетельств, указывающих на перемены в поведении. Инструменты, обнаруженные в осадочных породах рядом с самыми ранними их окаменелостями, ничем не отличались от орудии олдувайских Homo habilis (которые, если верить анализу обнаруженных в 1986 году фрагментов скелета, имели весьма архаичное строение тела) и австралопитеков из Эфиопии. Такое отсутствие связи между видом и каменными орудиями стало привычным паттерном для археологов, занимающихся эпохой палеолита. Появление нового вида гоминидов почти никогда не сопровождалось возникновением новых видов орудий. Технологические изменения были крайне редки. Судя по всему, при возникновении изменений в среде обитания гоминиды до последнего времени предпочитали адаптировать к ней старые инструменты, а не создавать новые. Например, возникнув в одной изолированной популяции 1,78 миллиона лет назад, каменные топоры не получили широкого распространения до примерно 100,000 лет назад, когда мальчик из Нариокотоме так удачно провалился в болото.

 

Кем был мальчик из Нариокотоме

Будучи приверженцами синтетической теории, ученые, обнаружившие мальчика из Нариокотоме, отнесли его к «ранним африканским Homo erectus». Подобный прецедент уже имел место с черепами 3733 и 3883, найденными на другом берегу озера Туркана. При этом ученые не обратили внимания на то, что череп мальчика был совершенно не похож на останки Homo erectus с Явы, равно как и на то, что во взрослом возрасте он не совпадал бы с черепами 3733 и 3883. В конце концов, всем было известно, что облик особей в рамках популяции может варьироваться. А любой вид, включающий в себя таких непохожих друг на друга существ, как мальчик из Нариокотоме и тринильский гоминид, живший на миллион лет раньше и в другом конце света, просто подтверждал эту теорию. Палеоантропологи, работавшие на озере Туркана, верили, что история на их стороне. И это было действительно так, ведь чем больше материалов уже было втиснуто в рамки одного вида, тем легче было впихнуть в него еще парочку. Незадолго до того, как написать эту главу, я встретился на конференции с двумя уважаемыми коллегами. Одному из них недавно посчастливилось найти на юге Африки большое захоронение с костями неидентифицированных и лишь примерно датированных гоминидов. Первым делом другой коллега спросил его: «Ну что, это Homo erectus?»

Эта тенденция существует по сей день. В 2004 году группа ученых под руководством Рика Поттса из Смитсоновского института обнаружила часть черепа гоминида в Олоргесаилие — месте раскопок в Кении, знаменитом частыми находками каменных топоров. Череп был чуть старше миллиона лет, имел небольшие размеры и легкое строение и существенно отличался как от черепа из Буйи, Эритрея, найденного одновременно с ним (его обнаружили итальянские ученые, предположившие, что череп принадлежал представителю промежуточной стадии между Homo erectus и Homo sapiens), так и от материалов из яванского Сагирана, датировавшихся тем же временным периодом. Более того, он не был особо похож и на другие кенийские находки, например на черепа 3733 и 3883. Тем не менее группа Поттса тут же причислила его владельца к Homo erectus.

Еще более показательные выводы были сделаны недавно, в 2007 году, группой ученых, наконец доказавших существование в восточной части озера Туркана двух параллельных линий Homo. Их доказательство состояло в части верхней челюсти с изношенными зубами, обнаруженной неподалеку от места находки нижней челюсти Homo ergaster и тоже датированной временем 1,5 миллиона лет назад. Свою находку ученые отнесли к Homo habilis — виду, который к тому моменту превратился в точно такую же «мусорную корзину», что и Homo erectus. Вторая линия была представлена очень небольшим черепом, как полагала группа, принадлежавшим Homo erectus, несмотря на то что у него отсутствовали все те основные черты, по которым его можно было бы сравнить с останками яванских представителей того же вида. Второй вывод ученых был особенно ироничным, так как, с одной стороны, группа считала своим главным достижением обнаружение доказательств видового разнообразия (двух видов Homo, сосуществовавших в Восточной Туркане!). С другой же стороны, второй череп можно было идентифицировать как Homo erectus только в том случае, если бы Homo erectus действительно являлся единственной промежуточной стадией человеческой эволюции, распространенной по всему Старому Свету и имеющей множество разновидностей. По сути, ученые доказали то, что сами пытались опровергнуть!

Через год после того, как был обнаружен мальчик из Нариокотоме, в осадочных породах к югу от места его захоронения был найден еще один гоминид, вернее, череп массивного австралопитека без зубов. Находку возрастом 2,5 миллиона лет прозвали «черным черепом» из-за покрывающего ее темного налета. Будучи почти на полмиллиона лет старше других массивных австралопитеков, знаменитых своими плоскими лицами, этот гоминид имел достаточно выдающуюся вперед челюсть (пускай она могла быть и короче, чем показано в современной реконструкции). Несмотря на свои явные отличия, находка была сначала классифицирована как Australopithecus boisei, но вскоре ученые пришли к выводу, что она заслуживает собственного вида. Что это будет за вид, пока неясно, и в настоящий момент существует негласная договоренность связывать «черный череп» с небольшой челюстью без зубов, найденной Камилем Арамбуром и Ивом Коппенсом в Омо в 1968 году (хотя подобная аналогия и кажется странной). Если это предположение верно, то образец из Западной Турканы можно отнести к виду Australopithecus (или Paranthropus) aethiopicus. Тем не менее, несмотря на некоторые нестыковки, эти образцы и некоторые другие фрагменты из Омо доказывают существование отдельной массивной филогенетической ветви гоминидов 2,8 миллиона лет назад.

 

Взгляд из Афара

Пока в Кении происходили все вышеописанные события, Эфиопия тоже не оставалась в стороне как на политическом, так и на палеонтологическом фронте. После свержения императора Хайле Селассие в 1974 году в стране начались жестокие массовые беспорядки, приведшие в итоге к воцарению военного диктатора. Это было нестабильное время, в течение которого страна придерживалась отчетливо антиамериканского курса. Между палеоантропологами тоже развернулась борьба за доступ к афарским гоминидам и местам раскопок.

Сверху: «черный череп» KNM-WT, принадлежавший парантропу эфиопскому, Ломекви, Западная Туркана, Кения. Снизу: череп AL 444-1 из Хадара, Эфиопия, наиболее сохранившийся череп Australopithecus afarensis. В масштабе. Сверху: рисунок Дона Макгрэнэгана, снизу: адаптированное изображение из работы Кимбела et al. (2004, рисунок Иегудит Шерман)

Эта эпическая борьба, полная интриг, длилась много лет, и обе стороны совершали в ходе нее неблаговидные поступки. Я очень хорошо помню, как в 1995 году на меня публично наорали, когда я заявил, что академическая сессия во время научной конференции — не место для политических споров и обвинений в захвате чужих территорий.

В результате борьбы в 1978 году, сразу же после обнаружения еще нескольких фрагментов черепа Бодо, Джон Кальб получил приказ покинуть Эфиопию в недельный срок с запретом на последующий въезд. Он еще не успел уехать далеко, как ветеран археологии из Беркли Десмон Кларк произвел свой первый набег на Средний Аваш. Вскоре после этого Дональда Джохансона и его коллег выставили из Хадара, в то время как Кларк и его коллега по Беркли Тим Уайт формально возглавили авашские раскопки. В 1981 году эта пара сделала первое из долгого ряда открытий, включавших в себя окаменелости, сформировавшиеся за последние 6 миллионов лет. Но в следующем году из-за политического кризиса и нестабильной обстановки в Аддис-Абебе все полевые работы в Эфиопии были приостановлены.

Мораторий был снят в 1989 году, и группа из Беркли, а также Джохансон вместе со своими коллегами по Институту происхождения человека (Institute of Human Origins, или IHO) тут же возобновили раскопки на своих участках. Обе группы работали в атмосфере взаимной вражды, которая в 1994 году переросла в открытый конфликт, когда ученые из Беркли переманили на свою сторону главного спонсора IHO, сотрудников их датировочной лаборатории и главного вдохновителя Кларка Хауэлла. В результате этой стычки IHO пришлось перебраться из Беркли в Аризонский университет в Темпе. Еще сильнее подогрели вражду взаимные обвинения в захвате территорий, о которых я уже упоминал ранее. Эти обвинения в 1995 году выдвинул против IHO эфиопский студент, выступавший от имени команды из Беркли. Этот инцидент был особенно неприятным потому, что участок, о котором шла речь, располагался в восточной части Хадара, рядом со стоком реки Гона, в суровой безлюдной местности к северу и востоку от Среднего Аваша. Это место впервые было обнаружено в 1973 году Гудрун Корвинус, участницей первой афарской экспедиции, и здесь же было найдено самое старое из известных каменных орудий, датированное временем между 2,5 и 2,6 миллиона лет назад.

Думаю, всех этих фактов достаточно, чтобы понять, что палеоантропология переживала не лучшие времена. Но, несмотря на конфликты и общую напряженность, в 1990-х годах и позднее в Хадаре и Среднем Аваше продолжали обнаруживаться уникальные находки. Вернувшись в Хадар в 1990 году, группа IHO под руководством палеоантрополога Билла Кимбела нашла несколько десятков окаменелых останков афарского австралопитека, большая часть из которых была несколько старше материалов, обнаруженных в 1970-х годах. Гордостью археологов стали два фрагментарных, но подлежащих восстановлению черепа возрастом 3 миллиона лет. Один из них принадлежал крупному самцу, а второй — гораздо меньшей по размеру самке. Объем мозга самца (чей череп проходит под кодовым обозначением AL 444-1) составлял 550 миллилитров, то есть превышал расчетные параметры для афарского австралопитека, хотя и оставался в границах возможного для австралопитеков в принципе. Однако сама особь была настолько велика, что ученые сделали вывод об увеличении параметров этого вида с течением времени. Лицо AL 444-1 было достаточно массивным и выдающимся вперед, но вот зубы никак нельзя было назвать огромными по сравнению с черепом. Они соответствовали базовым пропорциям, зафиксированным ранее в палеонтологической летописи.

Не меньший интерес представляла собой находка, обнаруженная в верхнем слое археологического раскопа в Хадаре. Это была часть нёба, датированная временем 2,3 миллиона лет назад и принадлежавшая очень раннему представителю рода Homo. При ее идентификации учитывались обнаруженные рядом каменные орудия олдувайского типа. Тем не менее образец имел очень крупные жевательные зубы, что сближало его скорее с афарским австралопитеком, чем с любым видом из рода Homo.

Тем временем бесплодные земли Среднего Аваша тоже давали свой урожай окаменелостей — пускай и не такой богатый, как в Хадаре, зато охватывающий больший временной отрезок. В плотном куске осадочных пород, нечаянно открытом археологами при раскопках, обнаружились кусочки и фрагменты костей гоминидов в возрасте от 0,16 до 5,8 миллиона лет. Экспедиция Джона Кальба нашла череп Бодо (тогда датировавшийся временем 350 тысяч лет назад) еще в 1976 году, а группа из Беркли во время своей первой вылазки в 1981 году обнаружила совсем рядом с местом прошлой находки фрагменты черепа второго гоминида. Кроме того, команда Кларка нашла в местности под названием Мака, расположенной немного южнее, бедренную кость гоминида возрастом 3,4 миллиона лет, а рядом, в Белодели, осколки еще более старого черепа. Затем в результате отзыва разрешений на проведение раскопок работы были приостановлены на девять лет. После их возобновления в 1990 году в Маке были найдены хорошо сохранившаяся нижняя челюсть и несколько других фрагментов. Все они были приписаны афарским австралопитекам.

В 1994 году Кларк и его коллеги также сумели уточнить датировку для черепа Бодо. Она оказалась на удивление старой — 600,000 лет. Более того, они заявили, что породы, в которых был обнаружен череп, также содержали следы олдувайских стоянок, самых древних из известных человечеству. Однако в следующем же слое были найдены каменные топоры, что наводило на мысли, не была ли олдувайская культура в Бодо на самом деле ашельской, только без топоров. Это предположение отражает сложности, испытываемые учеными при классификации технологий, ведь при смене культур старые техники достаточно долго сосуществовали вместе с новыми.

Описывая череп Бодо в 1978 году, группа Кальба выяснила, что он имеет наибольшее сходство с черепом из Кабве в Замбии, а также с черепной коробкой, найденной в 1959 году в греческой Петралоне и датированной крайне неточно. Но вместо того, чтобы объединить все эти находки в одну формальную группу, ученые продолжали настаивать на том, что окаменелости из Эфиопии каким-то образом показывали «переходное состояние между Homo erectus и Homo sapiens», существование которого в то время воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Палеоантропологами, работавшими в Среднем Аваше, руководил Тим Уайт, учившийся еще у Милфорда Уолпоффа и ставший еще более ярым противником теории нескольких линий человечества, чем его наставник. Уайт или его группа с готовностью выступили против своих предшественников. Каждая окаменелость, найденная в Среднем Аваше, занимала свое место в постепенной градации от самых примитивных гоминидов до ранних Homo sapiens.

Следующие находки в Среднем Аваше были обнаружены в более старом слое отложений, чем в Бодо. В 1992 году археологи нашли фрагменты челюсти с подозрительно узкими молярами в месте под названием Арамис, датируемом временем 4,4 миллиона лет назад. Находке присвоили имя Australopithecus ramidus (впоследствии измененное на Ardipitecus ramidus). Чуть позже неподалеку был обнаружен и хрупкий разломанный скелет, явно соответствовавший той же форме, а рядом с ним — останки еще нескольких особей. Судя по всему, скелет, который ласково назвали Арди (см. рисунок далее), принадлежал самке, жившей в достаточно густом лесу. Вес Арди оценивался примерно в 110 фунтов, то есть она была тяжелее Люси. Между ними существовали и другие отличия, в первую очередь разница в возрасте в миллион лет. Реконструкция показала, что Арди имела небольшой череп объемом менее 350 миллилитров. Однако ее клыки были укороченными, что типично для гоминидов, а расположение большого затылочного отверстия, равно как и не вполне достоверная реконструкция таза, указывали на прямохождение. С другой стороны, плоские ступни Арди имели отставленные большие пальцы, предназначенные для хватания. Исследователи из Среднего Аваша заключили, что она проводила часть времени на деревьях, а часть — на земле, но при этом у Арди не имелось никаких поддерживающих скелет структур, что довольно странно для такого тяжелого существа, явно не бегавшего по легким веточкам. Итак, Арди была настоящей загадкой.

Реконструкция значительно фрагментированного скелета ARA-VP 6/500, принадлежавшего Ardipitecus ramidus из Арамиса, Эфиопия. Будучи наиболее полным скелетом раннего гоминида, этот образец демонстрирует ряд необычных характеристик, таких как отстоящий палец ноги. Из личного архива палеохудожника Джея Маттернеса. Защищено авторским правом

В 2001 и 2004 годах сроки существования ардипитека были расширены путем отнесения к этому роду фрагментов и осколков, найденных в различных местах и датированных временем между 5,2 и 5,8 миллиона лет назад. Не было никакой возможности доказать их принадлежность к одному виду гоминидов, поэтому изначально они были отнесены к новому подвиду Ar. ramidus, а затем в 2004 году для них был создан новый вид Ar. kadabba. Большинство из этих останков представляло собой отдельные зубы, среди которых встречались и весьма острые клыки, но самой молодой из них являлась кость пальца ноги, обладавшая одновременно и обезьяньими и человеческими характеристиками.

 

Кения и Чад

Существовали и другие претенденты на статус «самого раннего гоминида», которые готовы были помериться древностью с материалами из Аваша. Одним из них был Orrorin tugenensis, названный так в 2001 году Мартином Пикфордом и Брижит Сеню из Коллеж де Франс. Единственными свидетельствами существования орро-рина были несколько фрагментов челюсти и бедренных костей, найденные за год до этого в Северной Кении. Сточенные резцы и широкие моляры оррорина датировались 6 миллионами лет назад и совершенно очевидно принадлежали древнему гоминиду. Что касается частично сохранившегося тела бедренной кости, то утверждалось, будто его строение указывает на бипедальность. Описывая свои находки, французские ученые выделили ардипитека в отдельную гоминоидную ветвь, приведшую в итоге к появлению шимпанзе. Они также предположили, что генеалогическая линия гоминидов достаточно рано разделилась на две части — одна через оррорина привела к возникновению Homo, а вторая, включавшая в себя австралопитеков, стала тупиковой ветвью. Естественно, что группа, работавшая в Среднем Аваше, не поддержала эту теорию и усомнилась даже в том, что кенийский кандидат хоть чем-то отличался от их эфиопского гоминида.

Другим претендентом на звание самого раннего гоминида был Sahelanthropus tchadensis, представленный черепной коробкой и несколькими фрагментами нижней челюсти, обнаруженными еще одной французской командой в Чаде в 2002 и 2005 годах. По оценкам ученых, возраст этих останков составлял 6-7 миллионов лет и приближался скорее к дальней точке этой шкалы. Удивительным было и место обнаружения этой находки — в 1500 милях к востоку от Восточно-Африканской рифтовой долины, в которой были найдены все прочие останки гоминидов в Северном полушарии. Еще в 1980-х годах Ив Коппенс произвел сенсацию со своей теорией, которая точно увязывала начало хождения ранних гоминидов на двух ногах с изменениями в окружающей среде. Идея состояла в том, что в эпоху миоцена ландшафт долины имел куполообразную форму с подъемом по оси с севера на юг. Таким образом, ее восточная часть оказывалась областью дождевой тени. В результате этого Западная Африка оказалась покрыта влажными тропическими лесами, полными обезьян, в то время как область к востоку от равнины постепенно высыхала, покрывалась низкорослой растительностью и превращалась в саванны, где зарождающимся гоминидам требовалось ходить на двух ногах. Место обнаружения сахелянтропа полностью противоречило этой красивой идее, хотя первый удар по ней был нанесен еще в 1995 году обнаруженной в Чаде челюстью австралопитека возрастом 3,6 миллиона лет. Новому гоминиду было присвоено название Australopithecus bahrelghazali, но его часто сравнивали с афарским австралопитеком.

Поначалу сахелянтроп заставил задуматься многих палеоантропологов, так как он сочетал в себе «продвинутое» плоское лицо и крошечный мозг объемом до 350 миллилитров. Однако компьютерная реконструкция черепа с учетом всех найденных осколков и обломков показала, что его лицо все же сильнее выдавалось вперед, чем казалось изначально. Кроме того, в результате реконструкции стало очевидно, что большое затылочное отверстие располагалось в нижней части черепа, что указывало на бипедальность. Несмотря на то что верхние клыки сахелянтропа были довольно острыми, его зубная система в целом соответствовала представлению о ранних гоминидах. Разумеется, ни один из этих факторов не помешал Пикфорду и Сеню оскорбительно сравнивать сахелянтропа с гориллой, а авашской группе полностью игнорировать его при обсуждении происхождения человека.

 

Полуостров Боури

Нужно сказать, что группе из Среднего Аваша и так было чем заняться. После находки в Арамисе команда Уайта начала раскопки на расположенном южнее утесе под названием «полуостров Боури». Здесь присутствовали слои, четко разделенные на три эпохи, самый старый датировался временем 2,5 миллиона лет назад. В 1999 году группа сообщила о находке частично сохранившегося черепа и других костей гоминида, которого она окрестила Australopithecus garhi. Споры о том, относятся ли эти материалы к очень похожему, но чуть более раннему виду из Хадара или представляют собой отдельную форму, идут до сих пор. Как бы там ни было, самым интересным аспектом этой находки была археология. В том же слое были обнаружены кости млекопитающих с явными следами царапин, нанесенных острыми камнями при разделке туш и извлечении костного мозга. Все это даже в отсутствие самих каменных орудий указывало на их применение. При этом единственным существом, имевшим возможность разделать туши животных, а также питавшимся мясом, был австралопитек. Более того, Боури и расположенное поблизости место раскопок под названием Гона относились примерно к одному и тому же временному периоду, а в Гоне было найдено множество олдувайских орудий. Собрав все эти факты воедино, группа из Беркли заявила, что отныне умение создавать каменные орудия не может считаться отличительной чертой рода Homo (хотя по крайней мере с философской точки зрения они все еще придерживались идеи, что их новый гоминид мог быть нашим прародителем).

Окаменелости, действительно принадлежащие роду Homo, были найдены в Боури несколько выше, в месте под названием Дака, датированном одним миллионом лет назад. В публикации 1992 года свод черепа из Даки был ожидаемо приписан Homo erectus, хотя казался не похожим ни на одну из яванских находок. Впрочем, насколько мне известно, он все время находился в распоряжении группы из Беркли, которая не подпускала к нему других ученых, так что разобраться в этой загадке было довольно сложно — хотя многие пытались, и не раз. В 2002 году мы с моим коллегой Джеффри Шварцем посетили Национальный музей Эфиопии в Адддис-Абебе, вооруженные письмом от Министерства культуры страны, на основании которого нам разрешалось взглянуть на образец из Даки и останки других гоминидов из Среднего Аваша. Но техник, отвечавший за сейф с окаменелостями, отказался его открывать, и ни один из его начальников, включая даже старшую администрацию, не посмел оспорить его решение. Судя по всему, за этим отказом стояла весьма влиятельная поддержка. Тем не менее, основываясь только на данных, опубликованных группой Уайта, Джорджио Манци из Университета Рима и двое его итальянских коллег в 2003 году написали работу, в которой утверждали, что череп из Даки и другие африканские материалы были крайне не похожи на восточно-азиатских Homo erectus. Судя по фотографиям, череп из Даки также существенно отличался и от черепа из Буйи, найденного одновременно с ним в эритрейской части Афара к северу и востоку от Среднего Аваша. Как бы там ни было, до сих пор ни один палеоантрополог не имел возможности сравнить эти две окаменелости.

Еще выше в отложениях Боури, рядом с деревней Херто, авашская команда обнаружила вторые самые старые из известных останков Homo sapiens (первые по возрасту окаменелости современного человека были найдены в Кибише Ричардом Лики за 30 лет до этого и в 2005 году отнесены ко времени 195 тысяч лет назад). Кости из Херто имели возраст около 160 тысяч лет или немногим менее и представляли собой черепа двух взрослых особей (один достаточно полный) и череп ребенка. Уайт и его коллеги заключили, что найденные ими гоминиды отличались от неандертальцев, живших в одно время с ними, хотя в этом выводе не было ничего удивительного. Чтобы обозначить некоторое отличие своих находок от всех современных им человеческих популяций, они дали им собственное подвидовое имя — Homo sapiens idalty (от афарского слова, означающего «старейший»). Этот вид, по их словам, «вероятно, являлся прямым предком анатомически современных людей». Авашская группа также указывала на то, что находка из Херто представляла собой убедительное свидетельство эволюции человека в Африке. Таким образом, опровергалась гипотеза Милфорда Уолпоффа (вдохновленная идеями Вайденрайха) о «мультирегиональной» эволюции, к которой мы еще вернемся позже.

Любопытно, что на черепе ребенка были обнаружены следы порезов, аналогичные тем, которые Уайт заметил на черепе Бодо. Это означало, что после смерти его тело разделали. Более того, череп был странно отполирован, как если бы его долго носили в сумке, например, из религиозных соображений. Ритуальное поведение является характеристикой современного человека, но археологические находки рядом с костями гоминидов из Херто не указывали ни на какие поведенческие изменения по сравнению с предшественниками. Совсем наоборот, среди артефактов из Херто были обнаружены одни из самых старых в Африке каменных топоров.

 

Дикика

Противостояние Хадара и Среднего Аваша закончилось в 1999 году, когда Зерай Алемсегед из Калифорнийской академии наук начал раскопки в Дикике — безлюдном районе, находившемся на противоположном от Хадара берегу реки Аваш. Осадочные породы здесь были более или менее идентичны тем, которые находились на другой стороне долины, и ландшафт здесь был точно таким же — леса, переходящие в заросли кустарников, между которыми вились притоки реки, впадающие в древнее озеро. В ходе второго года раскопок здесь был обнаружен великолепно сохранившийся скелет ребенка Australopithecus afarensis. Эта маленькая девочка, которой дали прозвище Селам («мир» по-афарски), жила 3,3 миллиона лет назад (то есть за 120 тысяч лет до Люси) и умерла в возрасте чуть старше трех лет. Чтобы определить это, исследователи применили более усложненную методику датировки зубов, использовавшуюся ранее при анализе мальчика из Нариокотоме. Очевидно, что Селам передвигалась на двух ногах, но ее лопатки были похожи скорее на кости гориллы, чем человека. Молодые гориллы почти все время проводят лазая по деревьям, и, как показали исследования, юная Селам мало от них отличалась в этом отношении. Ранее на основании костей взрослых афарских австралопитеков ученые уже делали предположения, что эти гоминиды проводили часть жизни на земле, а часть — на ветвях деревьев. Теперь же у них в руках оказалось убедительное доказательство этой гипотезы. Удивительно, но в скелете Селам также сохранилась подъязычная кость — единственная твердая часть голосового аппарата гортани. Она выглядела очень похожей на обезьянью, что подтверждало наличие у афарских австралопитеков соответствующих вокальных способностей.

Археологические находки в Дикике тоже были достаточно необычными. До этого момента самые ранние каменные орудия были обнаружены в Гоне и насчитывали 2,6 миллиона лет. Однако отложения в Дикике были куда старше, и местные исследователи были поражены, обнаружив кости млекопитающих возрастом 3,4 миллиона лет, носившие следы царапин. Судя по всему, когда-то тела этих животных были разделаны с использованием острых каменных осколков. Археологи направили все усилия на поиски орудий, аналогичных инструментам из Гоны, но до сих пор ничего не обнаружили. Существует предположение, что австралопитеки из Дикики могли разделывать туши животных с помощью острых камней, образовавшихся естественным образом. К примеру, они могли заостриться в реке за счет соприкосновения с камнями на берегу. Другая версия гласит, что отметки, похожие на порезы, могли оставить острые копыта животных, проходивших по останкам. Однако исследователи Дикики считают, что этот вариант можно исключить.

Дикикская находка заставила команду из IHO, работавшую на другом берегу в Хадаре, заново пересмотреть свои коллекции животных останков на предмет порезов. До сих пор ничего подобного найдено не было. Однако существует и еще одна серия доказательств, указывающих на возможность того, что австралопитеки и в Дикике, и в Хадаре употребляли в пищу мясо мертвых животных.

Уже некоторое время палеоантропологам известно, что все, что мы едим, оставляет химический след в наших твердых тканях, то есть в костях и зубах, которые при удачном стечении обстоятельств могут стать окаменелостями. В случае с австралопитеком особое внимание уделялось соотношению стабильных изотопов углерода, показывающих, являлся ли обладатель костей плодоядным (то есть предпочитал ли питаться частями большинства деревьев или кустов — это называют метаболическим путем СЗ) или травоядным (то есть питался ли он тропическими травами и осокой, в которых содержится изотоп С4). Если при анализе костей гоминида будут обнаружены изотопы С4, это будет означать, что он употреблял в пищу мясо травоядных животных.

Первичный анализ южноафриканских австралопитеков показал очень высокий уровень С4, что указывало как минимум на всеядность гоминидов даже в отсутствие каменных орудий. Помимо растительной пищи, в их рацион входили ящерицы, насекомые, членистоногие и детеныши антилоп. Для сравнения, современные обезьяны, живущие на открытых равнинах, имеют более высокую концентрацию СЗ. Недавние исследования восточно-африканских гоминидов показали, что переход от пищи, богатой СЗ, к продуктам, содержащим С4, произошел примерно 4 миллиона лет назад. В частности, анализ афарских австралопитеков из Хадара и Дикики выявил значительное количество компонентов С4 в их рационе. Концентрация могла меняться в зависимости от образца, но ее средний уровень со временем оставался постоянным. Возможно, Australopithecus afarensis отказался от пищи своих предков, типичной для лесных обитателей, и переключился на равнинные кормовые ресурсы. До сих пор непонятно, как такой переход мог способствовать развитию активной охоты, или собирательства мелкой добычи, например членистоногих, или поиска падали, или всех этих навыков, вместе взятых. Тем не менее что-то явно произошло, и это подтверждается царапинами на костях из Дикики.

Еще одни независимые раскопки проводились в Афаре с 2004 года Иоханнесом Хайле-Селассие, сегодня работающим в Кливлендском музее естественной истории. В 2005 году его команда обнаружила в районе Ворансо-Милле к востоку от Хадара посткраниальный скелет крупного гоминида, отнесенного к Australopithecus afarensis.

Этот австралопитек (скорее всего, мужнина), живший 3,6 миллиона лет назад, еще раз привлек внимание ученых к вопросу большой вариативности размеров отдельных особей в рамках его вида. Кроме того, он имел достаточно пропорциональные параметры тела — его задние конечности были длиннее передних по сравнению с обезьянами, но короче по сравнению с человеком. Группа Хайле-Селассие несколько недооценила приспособленность своего гоминида к лазанью по деревьям, проявлявшуюся в строении верхней части грудной клетки и передних конечностей, что не было неожиданностью, учитывая тогдашний исторический контекст. Тем не менее, несмотря на то что часть лопатки гоминида из Ворансо оказалась отломанной, строение оставшихся фрагментов этого элемента указывает на наличие у него способности лазать по деревьям, существование которой предполагала и группа из Дикики.

 

Озерный гоминид и плосколицый человек

В это же время в Кении тоже делались важные открытия. Еще в 1960-х годах палеонтолог из Гарварда Брайан Паттерсон нашел в месте под названием Канапои к юго-западу от южной оконечности озера Туркана верхнюю часть локтевой кости гоминида, возраст которой составлял 4 миллиона лет. В течение долгого времени этот район оставался заброшенным, пока в середине 1990-х годов Мив Лики, жена Ричарда, обратила внимание на Канапои и на отложения примерно того же возраста в местности под названием Аллиа-Бей на восточном побережье озера Туркана. В 1995 году она и ее сотрудники дали образцам, найденным в двух этих местах, общее название Australopithecus anamensis (апат на языке туркана означает «озеро»). Большую часть собранного материала составляли зубы, но среди них встречались и достаточно хорошо сохранившиеся верхние и нижние челюсти и, что самое важное, верхние и нижние части больших берцовых костей. Все эти находки были куда больше похожи на останки Australopithecus afarensis, чем на ардипитека — старейшего из известных на тот момент гоминидов. Поэтому Лики и ее коллеги заключили, что перед ними находится предок афарского австралопитека. Вскоре это заключение было подтверждено более точной датировкой окаменелых останков «озерного гоминида» — между 3,9 и 4,2 миллиона лет назад. Еще через три года, располагая большим количеством останков, группа Лики подтвердила, что их гоминид был «более примитивным», чем афарский австралопитек, и в духе господствовавших тогда теорий намекнула, что он мог занимать в генеалогическом дереве человечества промежуточное место между ардипитеком, жившим 4,4 миллиона лет назад, и более молодым Australopithecus afarensis. Впрочем, впоследствии Лики отказалась от этой мысли.

Открытие Australopithecus anamensis имело и еще один важный аспект — эта находка стала самым убедительным свидетельством бипедальности ранних гоминидов. Главную роль в определении этого сыграла часть большой берцовой кости, входящая в голеностопный сустав. Её строение указывало на то, что, когда стопа опиралась о землю, вес тела полностью переносился вниз на нее. При этом во время ходьбы колени двигались рядом друг с другом. Более того, у Australopithecus anamensis отсутствовало существенное различие в размерах клыков у самцов и самок, а эту характеристику гоминидов считал очень важной Тим Уайт. Как будто опасаясь конкуренции, авашская группа в 2006 году тоже обнаружила останки Australopithecus anamensis. Это были разрозненные фрагменты из места под названием Асса-Иссе, расположенного неподалеку от Арамиса. Датировка показала, что их возраст составлял от 4,1 до 4,2 миллиона лет. Материалы из Асса-Иссе закрепили «озерного гоминида» на позиции промежуточного звена между ардипитеком и афарским австралопитеком. Примерно в то же время хадарская группа опубликовала результаты собственного анализа и заявила о существовании единой линии развития гоминидов, постепенно изменявшейся в течение 1,2 миллиона лет и шедшей из Канапои в Аллиа-Бей, затем в Лаэтоли и, наконец, в Хадар. При этом положение ардипитека в этой хронологии оставалось неясным, а образцы из Асса-Иссе, к которым у хадарской группы, вероятно, не было доступа, попросту игнорировались. Действуя в минималистическом ключе, они выступали за «наименее ветвистое» генеалогическое древо ранних гоминидов. Они также признавали, что единственное слабое место их теории, не подтвержденное достаточно убедительными доказательствами, находилось между Аллиа-Бей и Лаэтоли, то есть между Australopithecus ammensis и Australopithecus afarensis. Более того, существовали некоторые свидетельства гетерогенности между образцами из Канапои и Аллиа-Бей, не говоря уже о гоминидах из Хадара, в отношении которых все еще велись активные споры.

Но, несмотря на повсеместное линейное мышление, в целостной теории развития ранних гоминидов начали появляться трещины. В 1986 году российский антрополог В. П. Алексеев применил к черепу ER 1470 видовое название Pithecanthropus rudolfensis. Этот знаменитый череп с плоским лицом был найден за 10 лет до этого и заставил многих палеоантропологов серьезно задуматься о предложенном Луисом Лики наименовании Homo habilis. Чем бы ни был ER 1470, он существенно отличался от всех других олдувайских находок, и в 1992 году Бернард Вуд, которому было поручено протоколировать все находки в Восточной Туркане, наконец-то осмелился высказать это в открытую. Если Вуд был прав, то ER 1470 требовалось новое имя и по правилам номенклатуры преимуществом обладал Алексеев. Таким странным и неоднозначным способом довольно плохо сохранившийся образец из Восточной Турканы превратился в эталон для целой новой группы — Homo rudolfensis. Постепенно эта идея стала набирать популярность, а к Homo rudolfensis начали относить все больше и больше материалов. Среди них была и нижняя челюсть возрастом почти 2,5 миллиона лет, найденная в Малави в 1991-1992 годах, и фрагмент нёба, обнаруженный в слое I Олдувайского ущелья в 1995 году и датированный временем 2,5 миллиона лет назад (пускай эта находка и была описана спустя восемь лет).

Ситуация оставалась неизменной до 2001 года, когда команда Мив Лики (кстати говоря, те же самые люди, которые еще в 1995 году заявляли, что в Восточной Туркане 1,5 миллиона лет назад одновременно проживали Homo erectus и Homo habilis) дерзко нарушила табу на создание новых родов гоминидов. Во время сезона раскопок 1998-1999 годов в Западной Туркане им стало очевидно, что 3,5 миллиона лет назад рядом с озером проживали какие-то необычные существа. Основной рассматриваемый ими образец имел код KNM-WT 40000 и представлял собой сравнительно полный череп гоминида с плоским лицом, имевший множество трещин и заполненный осадочными породами. Тем не менее череп сохранился достаточно хорошо, чтобы можно было понять, что он отличался от всех прочих материалов той же эпохи. Находка была настолько необычной, что исследователи посчитали необходимым создать для нее не только отдельный вид, но и род — Kenyanthropus platyops («плосколицый человек из Кении»). Впихнуть его в уже существующий род не представлялось возможным, даже если бы его первооткрыватели действовали по всем загадочным правилам палеоантропологии. Когда команда Лики сравнила новый череп с уже имеющимися в их распоряжении окаменелостями, он оказался больше всего похож на в равной мере загадочный, но гораздо более молодой ER 1470. Соответственно ученые отнесли его к виду Kenyanthropus rudolfensis.

Как и следовало ожидать, все это порядком раздражало Тима Уайта, который в ответ на подобные теории приводил цитату из Эрнста Майра о «невероятной путанице имен» в таксономии гоминидов (может быть, она и была актуальна в 1950-х годах, когда Майр ее писал, но явно не через полвека). Уайт даже жаловался на существование в классификации таких избыточных видовых названий, как Ardipithecus ramidus и Australopithecus garni, хотя сам же их и предложил. Кроме того, он не переставал осуждать Лики и ее коллег, заявляя, что череп KNM-WT 40000 был слишком поврежден осадочными породами, чтобы его можно было верно интерпретировать. На самом же деле, если не учитывать незначительные дефекты и отсутствие мелких деталей, череп сохранил свою базовую форму и основные параметры. Как бы плохо он ни сохранился, череп является реальностью, которую мы должны толковать систематически, а не отодвигать на второй план цветистой риторикой и обвинениями в типологии и популизме. После краткого периода неприятия большинство палеоантропологов согласились с выводами Лики — по крайней мере на то время, пока у них не появятся дополнительные материалы.

 

Исход

До конца 1980-х годов считалось, что гоминиды вышли из Африки примерно один миллион лет назад. Затем начали обнаруживаться признаки того, что исход из «колыбели человечества» мог произойти гораздо раньше. Несколько окаменелостей Homo erectus, найденных на Яве, оказались удивительно старыми (1,6-1,8 миллиона лет), а булыжники со сколами, обнаруженные в местности Риват в Пакистане, тоже оказались сделанными не позднее 1,6 миллиона лет назад. Окончательное доказательство раннего выхода гоминидов из Африки пришло оттуда, откуда его не ждали. Никто даже не мог предположить, что останки гоминидов могут скрываться под руинами города, стоявшего когда-то на вершине черного базальтового утеса на Кавказе, к востоку от Черного моря. Этот город назывался Дманиси и когда-то был крупным торговым центром Западной Грузии, в котором дороги из Ирана и Турции сходились в единый Великий шелковый путь. В XIV веке Дманиси разорили монголы, а в наши дни руины города начали привлекать к себе множество археологов-медиевистов. В 1991 году, раскапывая подвал под одним из домов, группа ученых с удивлением заметила окаменелые кости, торчащие из стен. Сегодня мы знаем, что возраст этих окаменелостей составлял 1,8 миллиона лет и что они стали предвестниками одной из величайших находок в палеоантропологии.

За почти четверть века, прошедшие с того времени, в Дманиси были обнаружены пять черепов гоминидов и четыре нижние челюсти, а также фрагменты трех посткраниальных скелетов, множество орудий олдувайского типа и костей разнообразных животных, часть из которых имела царапины и порезы. У четырех черепов прекрасно сохранились лица, совпадавшие с четырьмя найденными челюстями. Первой находкой в Дманиси стала небольшая челюсть с великолепным набором зубов. В соответствии с традицией и с учетом предположительного происхождения владельца этой челюсти образец изначально описывали как «раннего африканского Homo erectus». В 2000 году были описаны и сравнены с кенийским Homo (то есть с образцами ER 3733 и 3883, а также с мальчиком из Нариокотоме) еще два черепа из Дманиси, один с сохранившимся лицом, а второй — без. Как и кенийские материалы, с которыми проводилось сравнение, эти два грузинских образца были довольно не похожи друг на друга, на что вскоре указал мой коллега Джеффри Шварц. Тем не менее, так как черепа были найдены в одном месте, исследователи полагали, что они относились к одному виду. Объем мозга у гоминидов из Дманиси составлял 780 и 650 миллилитров соответственно, то есть был меньше, чем у кенийских особей.

Не успели исследователи из Дманиси опубликовать описание своих находок, как неподалеку от них был обнаружен еще один потрясающий образец. Я помню, как впервые увидел его в Тбилиси, в доме Лео Габунии — гостеприимного палеонтолога старой школы, который руководил раскопками в Дманиси и которого я посетил незадолго до его смерти в мае 2001 года. Мне казалось, что Габуния и сам не верил в то, что оказалось у него в руках, и я разделял его неверие. Перед нами была нижняя челюсть, радикально отличающаяся от той, что была найдена в Дманиси 10 лет назад. Первая челюсть была короткой и изящной, а этот образец имел большие размеры, изогнутую форму и длинные ряды зубов. Ничего удивительного для позднего миоцена, за исключением коротких клыков. В посмертной публикации Габунии, написанной совместно с французскими и грузинскими коллегами, эта находка выделяется в новый вид — Homo georgicus. К нему же авторы отнесли и более ранние находки из Дманиси. Крупная челюсть, по их мнению, принадлежала самцу, а более ранние находки — самкам. Вне зависимости от того, насколько эта необычная новая окаменелость (да и остальные, если уж на то пошло) вписывалась в род Homo, уникальность гоминидов из Дманиси не подвергалась сомнению.

Однако эта ситуация продолжалась недолго. Почти сразу же после публикации группа, работавшая в Дманиси, объявила о находке прекрасно сохранившегося черепа с челюстью. Череп принадлежал молодому человеку, имевшему легкое строение тела, короткое лицо и небольшую черепную коробку объемом 60 миллилитров, и отличался от всех известных до этого гоминидов. Однако исследователи по каким-то причинам решили, что все находки из Дманиси, включая и обладателя крупной челюсти, так или иначе относились к роду Homo erectus (или Homo ergaster) и были, таким образом, примитивными представителями рода Homo. Наибольшее сходство они имели с Homo habilis, поэтому в описании новых грузинских образцов было сказано, что они «обладают определенными чертами, сходными с Homo habilis и Homo rudolfensis и являются предвестниками появления Homo ergaster. Следующими находками, совершенными в 2002 и 2004 годах, стали череп и челюсть пожилого гоминида, которые были описаны просто как аналогичные более ранним материалам. Интересной чертой данного черепа был тот факт, что все его зубы, за исключением одного нижнего, были утрачены его владельцем еще при жизни. Судя по всему, этот гоминид сумел достаточно долго прожить беззубым (так что отверстия в челюсти от выпавших зубов успели зажить). Это означало, что члены группы поддерживали его в течение всего этого периода времени, который, вполне возможно, длился несколько лет. Вероятность становилась еще выше, если учесть, что во время жизни гоминидов из Дманиси местный климат под влиянием похолодания превращался из субтропического в умеренный, что делало животных основным источником их питания.

В 2006 году команда из Дманиси пересмотрела все свои находки и подтвердила, что, несмотря на некоторые расхождения в размерах, все они (за исключением крупной челюсти, по которой они не достигли консенсуса) принадлежали членам одной популяции, проживавшей в Дманиси около 1,8 миллиона лет назад. Сходство с Homo habilis (что бы под ним ни подразумевалось) они интерпретировали как остатки примитивных черт. Все остальные характеристики материалов позволяли отнести их к тем же Homo erectus, что были обнаружены в Кении и на Яве. В целом исследователи считали своих гоминидов представителями отдельного вида, Homo erectus georgicus, стоявшего у истоков Homo erectus. Хронология идеально совпадала с этими выводами.

Но к моменту публикации этих выводов уже взорвалась бомба, разрушающая их на корню: в 2005 году был найден череп, которому принадлежала массивная челюсть. Эта прекрасно сохранившаяся окаменелость была описана только восемь лет спустя, вероятно потому, что тогда (как и сейчас) ее было очень сложно интерпретировать. Проще говоря, она не была похожа вообще ни на какие останки гоминидов, известные науке на тот момент. Объем черепной коробки был небольшим (546 миллилитров), а сильно выдающееся вперед лицо наводило на мысли о грацильном австралопитеке. И все же это не был австралопитек, по крайней мере в том смысле, в котором этот термин применяют к африканским находкам. Я видел этот череп лишь мельком, но у меня создалось впечатление, что этот прекрасный образец не похож вообще ни на одного раннего гоминида из Африки. А раз находку нельзя было отнести к австралопитекам, она тем более не вписывалась в род Homo, хотя команда из Дманиси по каким-то причинам и заявляла, что обнаружила в нем «близкое морфологическое сходство с самыми ранними африканскими образцами Homo».

Все это приводит нас к вопросу: кого именно можно считать представителями рода Homo? Этот вопрос вовсе не так прост, как кажется на первый взгляд. Изначально наш род, каким мы его знаем, содержал лишь один вид — наш собственный — и лишь впоследствии начал разрастаться и расширять свои границы по мере нахождения все новых и новых окаменелостей. В итоге представления науки о том, из чего состоит род Homo (и чем он является), не имели под собой никаких последовательных попыток проанализировать морфологическое разнообразие палеонтологической летописи гоминидов. Единственную работу подобного рода провели в 1999 году Бернард Вуд и его бывший студент Марк Коллард. Основой для нее послужили исследования Вуда, начатые еще в 1992 году. Вуд и Коллард начали с того, что отказались от образа «человека — создателя орудий» как критерия для включения в род Homo. Затем они совершенно верно указали на то, что все роды по определению должны быть монофилетическими, то есть в группу должны включаться только виды, происходящие от конкретного общего предка. В конце концов, группы, объединенные родством, представляют собой единственные реальные группы, существующие в природе. Все прочие классификации являются произвольными. Для большинства систематиков происхождение — решающий критерий для включения вида в тот или иной род. Итак, все сводилось к общему предку.

Будучи палеоантропологами, Вуд и Коллард чувствовали себя неловко, применяя к гоминидам те же критерии, что и ко всем остальным таксонам. Основная трудность состояла в том, что по крайней мере теоретически строго монофилетический род мог объединять виды с разными адаптационными механизмами, а в палеоантропологии их было принято считать более важными, чем происхождение. По этой причине двое исследователей решили вообще отказаться от критерия происхождения и предложили определять род как группу, «чьи члены занимают одну адаптивную зону». Это было довольно странное определение, ведь, к примеру, и птицы, и летучие мыши, и насекомые умеют летать, но никому не приходит в голову включать их в один род по этому признаку. Как бы там ни было, Вуд и Коллард принялись анализировать различные варианты генеалогических деревьев гоминидов и быстро поняли, что разнообразные окаменелости, которые обычно относили к Homo habilis или Homo rudoljensis, несмотря на их сходства или различия, совершенно не вписывались в единую адаптивную группу с Homo sapiens, Homo ergaster и более поздними гоминидами из этого же рода. По сути, к роду Homo можно было отнести только тех гоминидов, чьи тела и челюсти соответствовали современным пропорциям. При этом даже в соответствии с этой формулой в роду Homo все равно оставалась высокая степень морфологического разнообразия, так как, несмотря на схожесть посткраниального скелета, черепа Homo sapiens и Homo ergaster существенно различались. В других родах млекопитающих настолько выраженных отличий обычно не наблюдается. Тем не менее группировка, предложенная Вудом и Коллардом, была достаточно удобной и компактной, а также обеспечивала монофилетичность, ведь, насколько нам известно, современные пропорции тела (в отличие от бипедальности) возникали в истории гоминидов только один раз.

Классификация Вуда и Колларда помещала Homo rudoljensis, Homo habilis и других ранних Homo в своего рода таксономический лимб (хотя в традиционном стиле палеоантропологов предпринимались попытки расширить род Australopithecus, включив все эти окаменелости в него). С другой стороны, род Homo получил более четкие границы, а значит, и достаточно практичные критерии оценки новых кандидатов на вступление в него, таких как окаменелости из Дманиси. Как отмечали сами авторы классификации, грузинские гоминиды эту проверку не прошли. Объем их мозга был невелик, и вне зависимости от того, принадлежали ли они к одном виду, общие пропорции черепов указывали скорее на родство с австралопитеками. Более того, фрагментарный скелет (к которому мог относиться новый череп) и посткраниальные останки трех других особей указывали на то, что, в отличие от мальчика из Нариокотоме и других гоминидов с Турканы, представленных лишь разрозненными костями, жители Дманиси имели крайне небольшой рост. С одной стороны, они обладали практически современными пропорциями, а с другой — у них имелись «примитивные черты». Очевидно, что окончательные выводы относительно посткраниальных скелетов из Дманиси и их места в эволюции современного строения человека еще не сделаны.

Кроме того, до сих пор неясно, относятся ли окаменелости из Дманиси к одному виду. Еще до обнаружения пятого черепа исследователи начали замечать в материалах некоторую гетерогенность, а с добавлением еще одного образца она стала очевидной. Главным (и, по сути, единственным) основанием для их объединения являлась география находок. Если бы они были обнаружены в нескольких километрах друг от друга или хотя бы в разных слоях отложений, никто бы даже не усомнился в том, что они принадлежат к разным видам. С другой стороны, геологи пришли к выводу, что отложения в Дманиси сформировались всего за несколько сотен лет. Этого времени было бы вполне достаточно для того, чтобы несколько мобильных групп разных гоминидов посетили это привлекательное место, очевидно когда-то бывшее берегом озера с пышной растительностью и обильной фауной (включая хищников, которые могли поспособствовать накоплению здесь останков гоминидов). Нет ничего необычного в том, что эти гоминиды могли принадлежать к разным видам, ведь, например, 2 миллиона лет назад вокруг озера Туркана сосуществовали целых четыре разных формы гоминидов.

С каждой новой находкой исследователи из Дманиси все больше склонялись к тому, чтобы отказаться от своей прежней теории о Homo georgicus и отнести все разрозненные останки гоминидов, оказавшиеся в их распоряжении, к Homo erectus — виду, который, как вы помните, был обнаружен на Яве и не имел с ними абсолютно никаких сходных черт. Описывая великолепный пятый череп в 2013 году, команда заявила, что «вариации в окаменелых останках гоминидов времен плиоцена и плейстоцена часто неверно интерпретируются как видовое разнообразие». Основываясь на этом утверждении, она отнесла всю коллекцию материалов из Дманиси к подвиду Homo erectus ergaster, который, разумеется, включал в себя и «ранних африканских эректусов» из Кении. Это была значительная натяжка, и не только из-за значительных морфологических различий между материалами, но и по абсолютно противоположной причине: среди живых приматов очень сложно, а то и в принципе невозможно выделить представителей одного подвида в рамках вида исключительно на основании анатомического строения черепа. Однако группа из Дманиси пошла еще дальше и создала новый субтаксон — подподвид Homo erectus ergaster georgicus, к которому отнесла все останки грузинских гоминидов.

Только палеоантропологи, традиционно не имеющие представления о достижениях систематики, игнорирующие правила номенклатуры и до сих пор следующие фундаменталистским правилам Майра, сформулированным полвека назад, могли прийти к подобным выводам, столкнувшись с таким морфологическим разнообразием, как в Дманиси. Если различия между гоминидами из Дманиси представляли собой всего лишь эпифеноменальные вариации в рамках одного подвида, то можно было полностью отбросить морфологию как критерий систематизации. Вспомним, что место расположения останков и их возраст также нельзя было учитывать при классификации. На что же могли опереться исследователи? У них не оставалось ни единого основания для сортировки разнообразных находок как в рамках крупных таксонов, так и в нижней части существующей таксономической иерархии. Какая неприятная перспектива! В настоящий момент остается лишь ждать, как палеоантропологическое сообщество отреагирует на предложение команды из Дманиси. Как бы там ни было, оно подтверждает один факт — по крайней мере в некоторых регионах мира еще существуют ученые, видящие эволюцию человека как линейный процесс, ведущий от примитивного состояния к идеалу через ряд постоянно изменяющихся видов. Вслед за Майром они до сих пор считают наивным, необдуманным и типологическим предположение о том, что морфологическое разнообразие окаменелых останков гоминидов может на самом деле быть систематическим явлением.