— Далеко ещё?

— Не очень… Не отставай.

Юпитер быстро шагал по грязноватому сумрачному коридору с серой плиткой и тусклыми лампами на потолке. Морриган поспевала за ним трусцой, то и дело заглядывая в лицо, но прочитать ничего не могла. Он не проронил почти ни слова, разве что объяснил Фенестре, куда они направляются. Магнификошка глянула на него с тревогой, а на девочку — с печалью. Ничего не сказала, только потёрлась большой серой головой и тихо, горестно мурлыкнула. Морриган отчаянно заморгала и молча отвернулась, сжимая ручку зонтика.

Выйдя из здания и пройдя по тёмным улицам, они подскочили Зонтичной дорогой до ближайшей станции подземки и долго спускались по лабиринту коридоров и лестниц, переходя из одного полутёмного зала в другой, где Морриган не была ни разу, но Юпитер, похоже, знал маршрут наизусть. Наконец, завернув за угол, вышли на платформу. Выцветшие плакаты на стене выглядели старомодно и висели клочьями, рекламируя товары, о которых Морриган никогда не слышала.

Знак над головой извещал, что отсюда отправляются поезда по линии Паутины.

— Ты не передумала? — спросил Юпитер, не отрывая взгляда от плиточного пола. Тихий голос эхом прокатился по пустому залу. — Возвращаться необязательно.

— Я знаю. — Она с тоской подумала о Готорне, своём лучшем друге, с которым так и не попрощалась, и о Джеке, который мирно спит в отеле, не подозревая, что больше её не увидит… Нет, нельзя возвращаться: из-за неё Юпитер может потерять всё. — Не передумала.

Он кивнул и потянулся за зонтом. Морриган отдёрнула руку.

— А я не могу забрать?..

— Придётся оставить здесь, — покачал он головой. — Извини.

С неохотой разжав пальцы, она смотрела с глухим раздражением, как он вешает на перила зонтик с серебряной изогнутой ручкой. Вот тебе и подарок на день рождения! А ведь она так к нему привыкла! Прыжок с крыши, полёты над городом по Зонтичной дороге, Зал теней… Юпитер позже признался, что рассчитывал на её любопытство и не мог дождаться, когда она наконец догадается отпереть секретную комнату.

— Готова? — Он взял её за руку и шагнул на жёлтую линию, проходящую по самому краю платформы. — Закрой глаза и не открывай, пока не скажу!

Морриган покорно зажмурилась, вдыхая застоявшийся воздух. Тишина длилась несколько секунд, затем вдали послышался шум поезда. Он становился неё громче, в лицо ударил холодный ветер из туннеля, раздалось шипение раздвигающихся дверей.

— Шагай смело, Морриган Кроу! — Юпитер сжал её руку и подтолкнул вперёд.

— Можно открыть глаза?

— Нет ещё.

— Куда идёт поезд? — поинтересовалась она. — Что за линия Паутины? Мы доедем до Джакалфакса или будет пересадка?

— Тихо! — Он снова сжал ей руку.

Поездка продолжалась всего несколько минут, но поезд сильно качало, и Морриган даже затошнило. Как жаль, что нельзя посмотреть вокруг!

Поезд остановился, снова зашипели, открываясь, двери, и она с удивлением вдохнула холодный уличный воздух с запахом дождя и мокрой земли.

— Теперь можешь посмотреть.

С болезненным ужасом в сердце Морриган взглянула на парадную дверь особняка Кроу.

Вот и родной дом. Хотела? Получай.

Стоп! Из Невермура в Джакалфакс они добрались всего за несколько минут? Она обернулась — никакого поезда, никакой Паутины. За спиной высились железные ворота поместья, а за ними начинался лес. Морриган тряхнула головой, отгоняя наваждение. Это невозможно!

Она потянулась к знакомому дверному молотку с серебряным вороном, но Юпитер шагнул вперёд… и прошёл насквозь, будто массивной запертой двери перед ним и не было. Прошёл и исчез.

— Это невозможно! — выдохнула она уже вслух.

Из двери появилась рука и потащила её за собой. Морриган оказалась в тускло освещённой прихожей родного дома.

— Но как?.. Почему?.. — запинаясь, пробормотала она.

Юпитер взглянул искоса:

— Фактически мы ещё в Невермуре… во всяком случае, наши тела. Вообще-то линию Паутины давно закрыли, но исследователю с девятой формой допуска… Короче, я пользуюсь кое-какими… привилегиями.

Интересно, за эти «привилегии» его тоже могут арестовать?

— Как мы можем быть в Невермуре? Это же дом моей бабушки!

Юпитер покачал головой:

— Не совсем. Мы сейчас в Паутине.

— Что это такое?

— Да всё что угодно… М-м… ну как тебе объяснить? — Юпитер тяжело вздохнул, подняв глаза к потолку. Она вспомнила, как он уже раз начинал рассказывать, и ничего не вышло. — Понимаешь, мы все часть Паутины, она всегда вокруг нас. То, что я вижу, — твои кошмары, например, или историю того зелёного чайника, — оно всё тоже существует в ней, как тончайшие неосязаемые ниточки в сети, которая всё вокруг связывает. А линия Паутины, она просто позволяет путешествовать по этим ниточкам куда захочешь. Это как бы побочный продукт исследования сфер. Её построила Лига исследователей тринадцать или четырнадцать эпох назад. Твоё тело остаётся в Невермуре, а сознание отправляется в Республику, и никто тебя там не заметит. Очень хитрая система… и очень секретная, так что, ради всех Вышних, не вздумай кому-нибудь проболтаться! Она никогда не предназначалась для общего пользования: слишком ненадёжная. Даже высшему военному командованию запрещено!

— А что может случиться?

Он поморщился.

— Не каждому подходит, вот в чём беда. Кое-кто возвращался как бы… не в себе. Тело и разум у них так и не воссоединяются по-настоящему, не синхронизуются — и люди сходят с ума. Вообще, опасная штука, если не иметь опыта.

— У меня как раз и нет опыта! — Морриган ощутила лёгкую панику. — Зачем вы меня сюда пустили?

Юпитер фыркнул:

— Если кто и может спокойно пользоваться линией Паутины, так это ты.

— Почему это?

— Потому что ты… — Он вдруг запнулся. — Потому что… ты со мной, вот почему. — Отвёл глаза. — Кстати, нам нельзя здесь долго оставаться, поняла?

Морриган не знала, радоваться или огорчаться.

— Но как… Я же не в гости хотела, а насовсем!

— Да я понял… Но ты посмотри сначала, подумай…

— Весёлого Рождества! — прервал его громкий возглас. Оскалившись в официальной улыбке, по коридору к ним шла Айви. Морриган шагнула навстречу и уже раскрыла рот для объяснений, но мачеха пронеслась мимо, шурша атласным платьем и оставим за собой облачко тошнотворно-сладкого аромата духов. — Весёлого Рождества всем!

Морриган вошла за ней в гостиную. Оживлённая толпа гостей поднимала бокалы, приветствуя хозяйку. Айви сделала знак молодому человеку за роялем, и комнату наполнил бодрый рождественский гимн. Корвус во фраке с розой в петлице встретил супругу ослепительной улыбкой.

— Надо же, вечеринку устроили! — подивилась Морриган. — Это что-то новое.

Юпитер молчал.

Она с изумлением наблюдала, как Айви с отцом танцуют посреди гостиной под аплодисменты гостей. Какой-то мужчина шепнул что-то на ухо Корвусу, и тот весело расхохотался, запрокинув голову. Случаи, когда отец так смеялся, можно было перечесть по пальцам одной руки. То есть, вообще-то пальца хватило бы и одного, включая случай сегодняшний.

— Они меня совсем не могут видеть? — спросила Морриган.

Юпитер держался позади, стоя у стены.

— Увидят, только если захочешь.

— Я хочу!

— Нет, — буркнул он. — Не хочешь.

В гостиной всё теперь стало по-другому. Обои и цветочек. Айви повесила новые шторы и сменила обивку — на лазурную с фиалковым оттенком. Везде, где только можно, висели фотографии в рамках — на всех Корвус, Айви и новорождённый младенец… нет, младенцы — близнецы. Одинаковые розовощёкие мальчуганы со снежно-белыми волосами, как у их матери. На двойной серебряной рамке выгравированы имена Вольфрам и Гунтрам с затейливыми завитушками.

Выходит, братья. Стоя посреди шумной вечеринки, Морриган пыталась переварить эту новость и никак не могла. «У меня два брата», — крутилось у неё в голове снова и снова, но смысл слов таял и уплывал, не оставляя никакого осадка.

Интересно, а где бабушка? Не успела она подумать, как поняла, что знает.

* * *

В Зале мёртвых Кроу было темно и тихо. Таким его Морриган и запомнила — холодным, пустым и пахнущим плесенью. Изменилось лишь одно: на стене появился её собственный портрет.

На самом деле комната называлась скучно — Портретный зал, а Залом мёртвых Кроу его называла только Морриган. Действительно здесь висели изображения только членов семьи, и только умерших. Почему-то бабушка особенно любила проводить здесь время, иногда целые часы, и если её приходилось искать, оказывалась неизменно в этом скучном зале, вглядываясь в длинный ряд портретов, начиная с Труппа Кроу, прапрапрадедушки Морриган, случайно застреленного слугой на охоте, и заканчивая Камамбером Кроу, любимым гончим псом отца, который сожрал в ванной целый ящик обмылков и подох, истекая пеной из пасти.

К удивлению Морриган, для неё освободили почётное место между двоюродной бабкой, достопочтенной Вороной Кроу, упавшей с лошади, и дядей Бертрамом, братом Корвуса, который скончался в молодости от лихорадки. Вообще-то бабушка всегда очень придирчиво выбирала, какой портрет куда вешать. К примеру, покойная мать Морриган оказалась в самом дальнем конце зала, среди менее любимых домашних питомцев и всяких четвероюродных родственников.

Портрет Морриган заказали живописцу, который рисовал семейство Кроу уже более шести десятков лет. Совсем старенький и медлительный, он заставлял её стоять неподвижно целыми часами и без конца ворчал, размахивая кистью: «Не дёргайся!», «Я вижу, как ты дышишь!» и «Перестань чесать нос, озорница!».

Во время последнего сеанса, который состоялся как раз в тот памятный день Тьмы, в комнату вошла Айви с портновским метром и стала снимать мерку с Морриган, прижимая к уху телефонную трубку. «Длина сто сорок, — говорила она, — да, не меньше… о нет, пошире… Она широкоплечая… А красное почём? Нет, тогда лучше сосну… Нет-нет, Корвус захочет красное: мы не можем выглядеть дёшево… Обивка — розовый шёлк, конечно… Подушка с оборками и розовая лента вокруг… Доставите домой, я надеюсь? Что значит — когда?! Завтра, и пораньше!» Закончив, она вышла, так и не сказав ни слова ни художнику, ни падчерице.

Когда Морриган поняла, о чём шла речь, то долго сокрушалась про себя, что будет лежать во всём розовом, и в результате получилась на картине мрачная, со скрещенными на груди руками.

Сейчас она видела готовый портрет впервые, и он ей понравился.

— Кто здесь?

Бабушка стояла у окна, освещённая лишь слабым светом из прихожей. Парадное чёрное платье, знакомое ожерелье на шее, высоко уложенные седые волосы. От старушки веяло любимым сандаловым ароматом.

Морриган робко шагнула к окну:

— Бабушка, это я.

Старшая Кроу прищурилась, окидывая взглядом тёмный зал.

— Здесь кто-то есть? Отвечайте!

— Почему она меня не видит? — прошипела Морриган, обернувшись к Юпитеру.

— А ты давай старайся! — Он подтолкнул её вперёд.

Она глубоко вдохнула, сжала кулаки и подумала изо всех сил: «Увидь меня, пожалуйста!» Потом повторила:

— Бабушка, это я! Я здесь, прямо перед тобой!

— Морриган? — хрипло прошептала старшая Кроу. Глаза испуганно вытаращились, она подалась вперёд. Тряхнула головой, всё ещё не веря. — Ты?.. Не может быть!

— Видишь меня теперь?

Белёсые старческие глаза Орнеллы Кроу пристально всматривались в лицо внучки. Во взгляде мелькнул страх — впервые на памяти Морриган.

— Нет… нет!

— Ты только не волнуйся… — Морриган выставила руки, как будто успокаивала испуганное животное. Это не привидение, не призрак — я настоящая, живая. Я не умерла, просто…

Бабушка вновь потрясла головой:

— Морриган!.. Нет!.. Почему ты здесь? Зачем ты вернулась в Республику? Тебе здесь нельзя… Они придут за тобой… Дикая охота — она придёт!

Сердце пронзил ледяной укол. Морриган взглянула на Юпитера, который уставился в пол, засунув руки в карманы.

— Откуда она знает про охоту?..

Но старая хозяйка поместья Кроу уже повернулась к нему с исказившимся от бешенства лицом.

— Ты?.. Идиот! Зачем ты притащил её? Обещал же держать при себе в Невермуре! Клялся, что она никогда не покинет Свободный штат! С какой стати ты вдруг явился?

— Мы на самом деле не здесь, мадам. — Юпитер поспешил объяснить, шагнув вперёд и быстро проведя рукой сквозь её тело. Бабушка вздрогнула и отшатнулась. — Мы прошли по линии Паутины, а сами остались дома… Ну то есть… это долго объяснять. Просто Морриган очень хотела повидаться, вот и… Я решил, что она заслуживает…

— Ты обещал никогда не возвращать её в Джакалфакс! — не унималась старушка. — Клялся мне… Здесь опасно, здесь… Морриган, ты должна немедленно…

— Морриган? — раздался голос в дверях. Щёлкнул выключатель, и Зал мёртвых Кроу залил яркий свет. Корвус быстро подошёл к матери, его синие глаза гневно сверкнули. Морриган испуганно сжалась, но отец её не заметил. Он взял бабушку за плечи и легонько встряхнул. — Мама, ты в своём уме? Что с тобой творится? Да ещё в такой день… Сегодня Рождество, во имя Вышних!

С дрогнувшим лицом Орнелла глянула через плечо сына на внучку.

— Нет-нет, ничего… Ничего, Корвус, просто воображение разыгралось.

— Ты назвала её имя! — прошипел он в ярости. — Я слышал из коридора! А если кто-то из гостей тоже услышал?

— Никто ничего не слышал… уже всё, дорогой, уже всё. Просто… просто вспомнилось.

— Мы дали клятву, мама! Поклялись никогда больше не произносить это имя! — зарычал он. Морриган задохнулась, прижав ладони к щекам. — Не хватало ещё всем напоминать — теперь, когда у меня появились выходы на федеральное правительство! Если кто-нибудь из партии Зимнеморья… — Он оборвал речь, губы его сжались в тонкую линию. — Мама, сегодняшний день очень важен для меня. Не пачкай его этим именем!

— Корвус…

— Этого имени больше не существует!

Канцлер Кроу резко повернулся на каблуках и прошёл сквозь невидимую дочь, покидая зал.

* * *

Ледяной воздух обжёг лёгкие. Морриган смогла вдохнуть, только добежав до ворот. Она согнулась, упершись в колени и с трудом приходя в себя. Интересно, почему так ясно ощущается колючий ветер на лице и твердая земля под ногами, запах дождя и бабушкиных духов, когда даже родной отец, глядя в упор, её не заметил?

Она слышала даже шаги Юпитера по гравию подъездной дорожки. Он молча остановился в ожидании — ни советов, ни сочувственных слов, ни самодовольного «я же говорил». Просто ждал.

Наконец Морриган распрямилась, тяжело переводя дух.

— Она знала… бабушка. Знала, что я жива.

— Да.

— Даже о Дикой охоте знала.

— Да.

— Откуда?

— Я ей рассказал.

— Когда?

— Перед Тьмой. Кто-нибудь из родных должен был подписать договор.

Вот оно что! Значит, та неразборчивая подпись была бабушкина. Наверное, и конверт подсунула под дверь тоже она.

— Почему бабушка?

— Мне показалось, она любит тебя.

Морриган истерически захохотала, а потом заплакала, утирая нос рукавом.

Юпитер вежливо разглядывал свои ботинки.

— Пойдём со мной, — тихо произнёс он, помолчав. — Пожалуйста… Твоя бабушка права: здесь для тебя небезопасно. Давай вернёмся в «Девкалион», там теперь твой дом, а мы твоя семья — Джек, Фен и все остальные. Ты наша, понимаешь?

— Только до тех пор, пока не провалю четвёртое испытание и не вылечу пробкой из Невермура. — Морриган всхлипнула. — А вас арестуют за государственную измену.

— Я уже говорил: поживём — увидим.

Она вытерла мокрое от слёз лицо.

— Где здесь садятся на линию Паутины?

— Где угодно. — Глаза Юпитера вспыхнули радостью и облегчением. Он похлопал Морриган по плечу, она улыбнулась сквозь слёзы. — У нас же якорь… Никогда не путешествуй по Паутине без якоря.

— Что за якорь? — нахмурилась она.

Он хитро улыбнулся:

— Тот, что я повесил на платформе. Ценный личный предмет, оставленный позади, невидимой ниточкой привязывает тебя к Невермуру и ждёт, чтобы вернуть домой. Можешь представить его сейчас?

— Зонтик? — догадалась она.

Юпитер кивнул.

— Закрой глаза и постарайся увидеть, как он висит на перилах, во всех деталях. Представь и держись за эту картинку… Можешь?

Морриган зажмурилась. Вот он зонтик, — блестящая клеёнчатая ткань, серебряная ручка с филигранью, крошечная опаловая птичка-наконечник.

— Готово, — кивнула она.

— Теперь не отпускай.

— Ладно.

Тёплые пальцы Юпитера сжали её руку. Вдалеке послышался гудок поезда.

* * *

В коридорах «Девкалиона» было всё так же тепло и уютно. Едва волоча ноги от усталости, Морриган доплелась до своей комнаты, где её ждали мягкие подушки, толстое пуховое одеяло и огонь в камине. Почему-то она не сомневалась, что его разожгли.

Потянувшись открыть дверь, она вдруг ощутила на своей руке чьи-то ледяные тонкие пальцы и в страхе отшатнулась.

— Ой!.. Это вы, дама Чанда?

— Извините, дорогая, не хотела вас напугать, — произнесла великая певица. — Сама ещё только собираюсь в постель… Мы с вами настоящие совы! Да ещё эти рождественские яства не дают уснуть… Вам тоже, наверное?

— М-м… пожалуй. — Морриган неловко улыбнулась. В голове всё ещё крутились обрывки того страшного разговора, подслушанного в курительной. «В случае неудачи с «Девкалионом» никто бы особенно не пострадал, а тут…»

— Так вот, я стала разбирать свои старые книги и коробки с записями… и нашла… — Чанда достала помятый листок бумаги, развернула и аккуратно разгладила. — Подумала, что вам это может быть интересно. Так и знала, что его портрет где-то у меня завалялся. Не новый, конечно… Тогда ему было лет двадцать или тридцать, а теперь уже далеко за сто. Как видите, печально известный Эзра Шквал был в молодости весьма хорош собой… хотя в наши дни об этом говорить не очень прилично. Только ради Вышних сил, не передавайте никому, что я назвала красивым массового убийцу, не то за мной явятся с вилами и факелами. — Она подняла брови с заговорщицким видом. — Можете оставить себе — это всего лишь репродукция с портрета маслом. Мне приятно, что вы интересуетесь историей Невермура, хотя тот её период, конечно, ужасен… Спокойной ночи, мисс Морриган! Счастливого Йоля, дорогая!

Снова сжав руку Морриган, светская красавица удалилась, бросив напоследок сердечный взгляд с ноткой сочувствия к бедняжке, которой ни за что не поступить в Вундерколлегию.

Но сейчас Морриган было не до коллегий и презентаций. У неё отнялся язык, в горле застрял комок.

Мужчина смотрел с портрета со спокойной улыбкой, в точности как при последней встрече. Каштановые с проседью волосы зачёсаны назад. Старомодный элегантный костюм сидит безупречно. Живые тёмные глаза, чуть угловатые черты, кожа, бледная до прозрачности… Тонкий белый шрам рассекает пополам левую бровь. Мистер Джонс.