– Снова на выходные, Виктор?

Я уже спустилась на одну ступеньку, когда услышала внизу умоляющий шепот тетки.

– Я уже не помню, когда ты проводил с нами время. Ты мог бы ненадолго забыть о работе… Всего ненадолго, – продолжала упрашивать она, пока снизу доносились тяжелые шаги. Дядя собирался в очередную поездку. – Я же не прошу так много, и дети давно тебя не видели. Останься, я приготовлю ужин, Марджи накроет на стол…

– Хватит, Беатрис. Довольно! – оборвал ее резкий дядин голос. – Ты прекрасно знаешь, как важно то, что я делаю. Я еду, и это не обсуждается.

Остановившись на самом верху лестницы, я мучительно размышляла, как поступить. Повернуть назад и переждать в комнате? Но тогда я рискую опоздать в школу. Спуститься вниз и попасть в самый эпицентр их семейного скандала? Ну уж нет. Двери Майка и Николь были еще плотно закрыты: они вставали позже меня, ведь им не приходилось пилить столько времени пешком до школы. Про то, что я встаю раньше, тетка наверняка просто забыла. Как и вообще про мое существование. Обычно меня это устраивало – меньше придирок и унижений, но сейчас мне бы хотелось, чтобы она об этом вспомнила. Стоя и слушая их ссору, я чувствовала себя крайне неудобно.

– Я не понимаю, почему в последнее время ты постоянно нужен им именно по выходным… Они могли бы подумать о нашей семье, – вновь начала жаловаться тетка. С рождества дядя и вправду редко бывал дома. Я уже не помнила, когда слышала последний раз звон посуды по воскресным вечерам. В его отсутствие Николь совершенно не слушалась матери и вечно сбегала к своим подружкам; Майк тоже отказывался спускаться вниз, чтобы составить ей компанию, и она уже давно оставила попытки собраться за ужином втроем.

– Не говори глупостей, – резко оборвал ее дядя. Его шаги ускорились – наверно, ему не терпелось покинуть этот дом. – Я и так провожу дома больше, чем кто-либо другой. Ты должна гордиться тем, что я делаю… Марджи, – вдруг рявкнул он, – где мой чертов костюм, который я велел тебе забрать из прачечной? Давай его сюда да пошевеливайся. Если из-за тебя я опоздаю на самолет…

– Я горжусь, – испуганно залепетала тетка, – очень тобой горжусь. Я всегда всем говорю, какой ты трудяга, но…

– Довольно, больше никаких «но»! – сердито рыкнул он.

Я подумала, что смогу проскользнуть за дверь, если голоса немного отдалятся, но не тут-то было. Продолжая кидать в чемодан вещи, поданные ему суетящейся по всему дому экономкой, дядя остановился в самом низу лестницы. Испугавшись, что он меня заметит, я сделала шаг назад в темный коридор.

Минуты неумолимо текли, но снизу все еще доносились лишь его короткие приказы. Марджи послушно сновала то туда, то сюда, складывая в чемодан свежую сегодняшнюю газету и другие мелочи, которые могли понадобиться ему в пути.

Вот незадача. Я сверила время по наручным часам. В школу я точно опоздала, разве что придется бежать – я не могла позволить, чтобы мое опоздание обернулось еще одним минусом для Джин. С тех пор, как Уилл рассказал мне, что ее могут отправить на соревнование из-за меня, я старалась вести себя примерно.

Наконец чемодан был уложен, и кряхтя Марджи принялась его закрывать. Я уже вздохнула с облегчением, но тетка вновь заломила руки.

– Пожалуйста, Виктор, хотя бы следующие выходные проведи с нами дома. Они… они ведь могут тебя ненадолго отпустить, пусть на пару деньков… всего лишь на пару деньков найдут тебе замену.

– Я посмотрю, что можно сделать, – коротко ответил он. Затем похлопал ладонями по карманам куртки и брюк, чтобы удостовериться, что ничего не забыл, и, даже не попрощавшись с женой, вышел на улицу. За ним с тяжелым чемоданом поплелась экономка.

Тетка осталась стоять внизу и смотрела им вслед, пока моего дядю не забрала машина. Он даже не повернул голову в ее сторону, и на секунду где-то глубоко (очень глубоко) шевельнулась к ней жалость, но потом я вновь вспомнила о школе. До построения оставалось двадцать минут. «Ни за что не успею», – подумала я, но выбора не было. К тому же из комнаты Николь донесся какой-то шум, а с ней мне хотелось встречаться еще меньше. Глубоко вздохнув, я начала спускаться.

Привлеченная скрипом старой лестницы, тетка обернулась, и в ту же секунду ее потухшее лицо перекосилось в хорошо знакомой мне гримасе ненависти.

– Ты! – По ее лицу я поняла, что она только сейчас вспомнила, что я встаю раньше. – Почему ты еще не… Опять крысятничаешь и лезешь в чужие дела???

Я сделала попытку прошмыгнуть мимо нее к выходу, но она схватила меня за свитер. Ее скривившееся лицо, которое еще несколько минут назад вызывало у меня жалость, теперь побагровело от злобы.

– Нет, я ничего не слышала. Пустите меня, я опаздываю в школу!

– Не ври мне, мерзкое отродье, – зашипела она. – Шатаешься тут и суешь свой нос не в свои дела, как твоя ничтожная мамаша, когда еще была жива, – ее лицо перекосилось еще больше, когда она упомянула мою мать. – Яблоко от яблони…

В ответ на мои попытки вырваться, свитер опасно затрещал.

– Пустите, я опоздаю! – Ушат грязи, который она продолжала выливать на меня, уже не был для меня чем-то новым, но она продолжала расходиться. Внутри медленно нарастало понимание, что мне уже ни за что не успеть на построение вовремя.

– Если бы не ты, все было бы как раньше! – продолжала шипеть она, склонившись надо мной. – До тебя в этом доме все было хорошо, но ты принесла сюда несчастье! Мерзкая девчонка, я тебя ненавижу!

Внезапно кто-то возник между мной и ей.

– Довольно, – резко произнес Майк.

Рука тетки безвольно опустилась, когда она увидела сына. В красной форме, с волосами, уложенными вверх в стильной укладке, мой кузен являл собой обычное ледяное спокойствие, которое подействовало на нее, словно ушат воды. Я вдруг подумала, что, кроме пепельного цвета волос, в нем совершенно нет сходства с кем-либо из этого дома.

– Майк, сынок, – она разжала пальцы, и я поспешила отстраниться. – Где Николь? Она уже встала? Я приготовлю вам обоим завтрак, – чересчур резво засуетилась она, подзывая вернувшуюся со двора Марджи и приказывая ей достать из холодильника продукты. – Вашему отцу понадобилось снова срочно уехать. Он так хотел с вами попрощаться, но вы еще спали… Он сказал, что обязательно позвонит…

– Мы опоздаем на построение, – каменным голосом ответил он, продолжая смотреть на мать. Я почувствовала, как она съежилась. – А ты, в машину, – вдруг велел он, не отрывая от нее взгляд.

Воспользовавшись его появлением, я была уже одной ногой за порогом, но вздрогнула и обернулась.

– Нет, я не позволю! – вдруг снова взвилась тетка.

– Что тут происходит? – зевая и потирая заспанные глаза по лестнице спускалась Николь. Она уже успела напялить форму. Но, как бы мне не хотелось этого признавать, Майку форма очень шла, а вот на толстой, нескладной, сутуловатой Николь форма совершенно не имела того же эффекта.

– Она не успеет, если пойдет пешком, – непреклонным тоном ответил матери Майк. – Ты же не хочешь снова жалоб из школы.

На сестру он не обратил никакого внимания.

– Это ниже вашего положения! Мои дети не будут водиться с отребьем! – Ее лицо презрительно сморщилось, когда она указала в мою сторону. – Нет, я не допущу, чтобы вас видели в школе рядом с ней!

– Это не тебе решать.

Николь переводила ничего не понимающие глаза с Майка на мать, потом снова на Майка. Потом она увидела меня.

– Что-о-о-о! – громко протянула она. – Ни за что в жизни! Я с ней не поеду! Мама, скажи ему, – громко захныкала она.

Больше всего мне хотелось отсюда сбежать. Мало того, что с утра я застала ссору их родителей, сейчас я оказалась в самом центре другой. К тому же, мне надоело выслушивать унижения, которыми осыпала меня тетка.

– Николь, ты можешь идти пешком, – вдруг сказал он, измеряя стоявшую на лестнице сестру холодным взглядом. Я чуть не подавилась, а тетка и Николь вытаращили на него глаза. – Алекс, пошли.

Но мне это тоже не показалось хорошей идеей. Хороша же я буду, вылезая из его машины перед Лин, Уиллом, Джин и ее сестрой. Лучше уж опоздать, чем такое. К тому же, разве я не сказала ему, что больше не хочу от него никакой помощи?

Но Майк был непреклонен.

– Пошли, – приказал он.

Но я сделала еще шаг за дверь, одной рукой напяливая куртку, другой удерживая сумку с учебниками.

– Не надо… я успею.

Я выскочила, прежде чем он успел еще что-нибудь сказать, и ринулась по дорожке к калитке. Из-за всего этого я потеряла еще десять драгоценных минут.

Но не прошло и минуты, как сзади послышался нарастающий шум мотора, и через секунду Майк остановился рядом со мной. Рядом с ним на переднем сиденье сидела надутая Николь. Она не глядела в мою сторону, на ее лице читалось глубокое презрение, но было похоже, что она восприняла угрозу брата всерьез.

– Если не хочешь опоздать, садись, – скомандовал он, открывая дверь.

Я помедлила, но выбора не было. Сама я ни за что не успею. Я залезла на заднее сиденье, и машина рванулась вперед.

Поездка прошла в полной тишине. Майк вел машину, я тоже смотрела в окно. Только Николь ерзала на переднем сидении. Было заметно, что она возмущена и крайне недовольна решением брата меня подвезти, но боялась сказать это вслух. Поэтому, капризно надув губы, наблюдала за мелькающими за окном деревьями.

Вскоре впереди показалась высокая ограда школы.

– Останови, я выйду здесь, – попросила я. Учеников перед воротами заметно прибавилось, но все же их не так много, как на школьной стоянке. Есть шанс выскочить незамеченной.

Но Майк меня проигнорировал. Он продолжал вести машину к школе.

– Она хочет выйти, – неожиданно поддержала меня Николь. Должно быть, обрадовалась, что ей не понадобится показываться со мной в одной машине на глазах у красных. – Майк! Останови ей! Пусть катится!

Но Майк продолжал молча давить на газ.

– Майк! – Николь взбеленилась. На ее лице проступило то же капризное выражение, которое появлялось каждый раз, когда она хотела добиться чего-то от матери. Только с ней оно всегда срабатывало. – Я не хочу ехать с ней! Я не хочу, чтобы мои друзья видели меня с этой оборванкой! С этой… Камилла меня убьет и никогда больше не пустит на свои вечеринки! Ты не понимаешь, какой это позор для нас? Мало того, что она живет в нашем доме, я не хочу, чтобы меня видели с ней в школе! – продолжала ныть она. – Ладно, останови, тогда выйду я!

Машина затормозила так резко, что я чуть не впечаталась носом в переднее сидение.

Николь еще секунду таращилась на брата, словно не ожидала, что он действительно это сделает

– Иди, – с холодностью сказал он.

– Я все расскажу маме! И папе, когда он вернется, – она хлюпнула носом, но Майк молча смотрел перед собой, ожидая, пока она выйдет. Помедлив еще мгновение, словно ожидая, что брат опомнится, Николь открыла дверь, затем изо всех сил захлопнула ее и поковыляла к воротам.

Машина двинулась дальше на стоянку красных, и я изо всех сил вжалась в сидение, надеясь, что меня не заметят. Когда-то меня возмущало, что я должна ходить пешком, но теперь все было иначе. Я тоже не хотела, чтобы мои друзья увидели меня здесь.

Майк припарковал машину, а мне тем временем хотелось провалиться сквозь землю. Красные нас уже заметили, кто-то начал перешептываться.

Я тихонько приоткрыла дверь, надеясь проскользнуть незамеченной ко входу в школу, но передо мной тут же выросла красная стена. Подняв голову, я увидела, что сверху на меня смотрит Эрик. Его взгляд не сулил ничего хорошего.

– Я смотрю, ты нам кое-кого сегодня привез, Майк? – прорычал он. Издали я заметила Камиллу. Она недоуменно приподняла искусно подкрашенные брови, а близняшки тут же зашептали ей что-то на ухо.

– Разве ты еще не усвоил свой урок, Эрик? – холодно отозвался Майк. – Лучше оставь ее в покое и найди себе другое развлечение. В этом ты спец.

Эрик вмиг потерял интерес ко мне. Побагровев, он сделал шаг в сторону Майка. Дилан позади него напрягся и кинул на него предостерегающий взгляд, однако Эрик уже завелся.

– Ты думаешь, что умнее всех, Майк?

Но мой кузен ответил ему только ледяным взглядом. Выпрямившись, он стоял перед Эриком, ничуть не уступая ему в росте. Я никак не могла решить, что мне делать. Назревающий конфликт был как нельзя кстати для того, чтобы потихоньку смыться. Но в то же время я поймала себя на мысли, что волнуюсь за Майка, и снова разозлилась на себя.

– Что ты вообще делал тогда в лесу? – Эрик понизил голос, чтобы постепенно заинтересовавшиеся происходящим красные, которые уже начали подходить поближе, не могли его услышать. – Уж не птичек туда пришел послушать, это точно.

– Эй, Эрик, пошли, а, – попытался было встрять взволнованный Дилан, но Эрик лишь отмахнулся от него.

– Наш пай-мальчик наконец-то решил высунуть нос из дома, – с ядовитым сарказмом прорычал он. – И надо же, какое совпадение, выбрал для этого самый неподходящий момент.

Оба уже стояли лицом к лицу, и я опасалась, что в любой момент может вспыхнуть драка. Несмотря на свой высокий рост и крепкую форму, Майк все же уступал громиле Эрику в физической силе.

– На что ты намекаешь? – спокойно поинтересовался Майк, хотя сам напрягся, в любую секунду готовый отразить удар.

– Ты знал! – Эрик взмахнул рукой и почти ткнул указательным пальцем ему в лицо. Он был в бешенстве. – Еще не знаю, как, но ты узнал. Это не было совпадением. Из-за тебя все расстроилось. Из-за тебя наш шанс попасть на соревнование под угрозой! Таков был твой план, верно? У меня давно было чувство, что ты не так просто притих. А ты, как я и думал, просто ждал подходящего случая. Я-то тебя сразу раскусил! Задумал нам отомстить за то, что там тогда произошло, свалили только на тебя, верно? И теперь не видать тебе соревнования, как своих ушей! Злит тебя небось, а?

Майк насмешливо хмыкнул.

– Я не тащил тебя в лес, Эрик, – проигнорировав обвинения, с иронией ответил он. – Ты с твоим приятелем сами туда пришли. К тому же, когда я, как ты утверждаешь, нарочно там появился, мне показалось, что ты очень прытко улепетывал от кое-кого другого, – он смотрел прямо на побагровевшего Эрика. Мне показалось, что тот сейчас ему врежет. Его стиснутые кулаки побелели, рот перекосился, кадык заходил туда-сюда. Напуганный Дилан начал тянуть его за куртку, но этим его было уже не остановить.

Привлеченные ссорой красные постепенно начали нас окружать. Всем хотелось узнать, что здесь происходит.

– Я знал, что ты тоже видел! Я знал! – зло прошипел Эрик, еще больше наступая на Майка. – Из-за тебя нас выставили врунами. Это тебе так просто с рук не сойдет, попомни мои слова! Я с тобой за это еще разберусь!

– Я имел ввиду твою знаменитую травку, Эрик, от которой у тебя крышу срывает. Неудивительно, что после нее тебе всякое мерещится, – с холодной насмешкой отозвался Майк. – А ты что подумал?

– Ты мне на уши не навешивай, я в тот день не курил, – еще больше взбесился Эрик. – Ты видел его точно так же, как я! – Он скрипнул зубами.

Оба, казалось, забыли, что вокруг них уже столпились люди. Всерьез взволнованный тем, что потерявший самоконтроль Эрик вот-вот проболтается, Дилан вмиг оказался перед напарником и принялся его оттаскивать, шепча что-то на ухо. Должно быть, напоминал о приказе миссис Джеймс помалкивать о волке.

– Эй, что здесь происходит?

Перед ними возник Джейк. Он хмуро переводил взгляд то на одного, то на другого; за его плечом выглядывала заинтригованная Камилла.

Поддавшись давлению Дилана, Эрик отступил, но продолжал сверлить Майка взглядом.

– Майк, – кинул Джейк в сторону моего кузена, затем скользнул каменным взглядом по мне. Я отвернулась, испытывая презрение, к которому примешался и страх, стоило мне вспомнить о нашей последней встрече.

– Джейк, – откликнулся тот, почти не поворачивая к нему головы. Я заметила, что оба поздоровались без особой симпатии. Не враги, но и не друзья. Наверно, сказывалось скрытое соперничество: оба были одинаково красивы, спортивны и в полной мере наделены даром управлять. Только Джейк был, без сомнения, всеобщим любимцем и всегда находился в центре компании. А Майк предпочитал держаться в стороне, что создавало вокруг него ореол недосягаемости.

– Ничего, – наконец выдавил Эрик. Его челюстные мышцы ходили вверх и вниз, словно он что-то жевал. – Просто поприветствовали друг друга, или это уже запрещено? – он сплюнул и, развернувшись, пошел ко входу в школу. За ним поплелся его напарник. Немного нехотя, под тяжелым взглядом Джейка, начали расходиться остальные.

– Что она здесь делает, Майк? – свысока спросила Камилла, указывая на меня. – Ей здесь не место, это наша стоянка. Убирайся отсюда, – прошипела она мне.

Стоявшие рядом с ней близняшки согласно закивали головой и покосились в мою сторону.

– Она приехала со мной, – прохладным тоном ответил Майк. Как тогда в кабинете директора, он больше ни разу не взглянул на меня, словно я превратилась в пустое место. И это мне не понравилось.

– Приехала с тобой? – потрясенно переспросила Камилла, словно проглатывая его слова. Было заметно, что такого ответа от Майка она ожидала меньше всего.

– Именно так, – он едва взглянул в ее сторону, и это заметно ее задело. Что ж, по крайней мере не только со мной Майк так обходится.

Я уже давно чувствовала себя не в своей тарелке. К тому же на другом конце двора в школу шли Уилл и Джин с сестрой. Нужно было сматываться, пока меня не увидели в этой компании.

Не прощаясь, я вскинула сумку на плечо и направилась в сторону текущей в школу сине-желтой толпы. К счастью, кроме красных на стоянке, остальные ученики не заметили, что случилось.

Ну и утро. Слившись с остальными учениками моего цвета формы, я повесила куртку в раздевалке, затем проследовала во внутренний холл на построение. Благодаря Майку я успела вовремя, но его поведение продолжало вводить меня в ступор. Впрочем, на этот раз слова Эрика о мести немного пролили свет на некоторые мотивы, которыми руководствовался мой кузен.

Значит, у Майка есть какой-то секрет, из-за которого он не ладит с Эриком и Диланом. А то происшествие в лесу лишь сыграло ему на руку. Возможно, он действительно оказался там не случайно и хотел, чтобы их поймали. А все эти странно великодушные поступки по отношению ко мне были частью его плана отомстить. И подвез он меня утром специально, чтобы лишний раз позлить Эрика на стоянке. Он использовал меня. Я для него не больше, чем средство им за что-то отомстить. Но чего я от него ожидала? Однако горькое разочарование в нем лишь усилилось.

– Привет, – тихо поздоровалась Джин.

Все еще занятая мыслями о своем кузене, я смогла лишь слабо улыбнуться в ответ. Но она не обиделась. С того времени, как я узнала ее секрет, мы с Джин значительно сблизились.

Стоящего по другую сторону от нее Уилла я проигнорировала. После той ссоры в комнате тренировок мы не разговаривали уже целую неделю. Подавшись вперед, он хотел что-то сказать, но я отвернулась и притворилась, что внимательно слушаю грациозно выплывшую в середину зала мисс Белл.

Однако этот день не ограничился только неприятными утренними происшествиями. По дороге в столовую я чуть не налетела на миссис Джеймс, но успела вовремя нырнуть назад за угол. Она о чем-то разговаривала с моей одноклассницей, которая сидела на парту впереди Уилла и вечно носила скучную, тонкую, с мышиный хвост косичку до лопаток и имела привычку вытягивать губы в трубочку. Надо заметить, что с самого начала она почему-то вызывала у меня неприязнь. Говорила почти все время только она, а миссис Джеймс слушала с суровым лицом. Наконец она замолчала и, по привычке вытянув губы в трубочку и выпучив большие глаза, воззрилась на миссис Джеймс.

– Хорошо, мисс Марлоу, ваши заслуги будут учтены. А что касается того, что вы рассказали, я приму меры. Можете идти, – сухо ответила ей миссис Джеймс и, постукивая каблуками, скрылась в конце коридора.

Повернувшись, с довольным лицом девушка направилась в мою сторону. Я еще больше вжалась в стену, чтобы она меня не заметила, и проводила ее полным презрения взглядом. Я уже догадывалась для чего ей понадобилась миссис Джеймс, но не слышала, что именно она ей рассказала. Одно можно было сказать с уверенностью: Адриана Марлоу вознамерилась избежать участия в соревновании и делала это, как сказал Уилл, ябедничая на кого-то миссис Джеймс. Но что она говорила? И самое интересное – кто был предметом ее доноса?

– Можно?

Я подняла глаза на Уилла и равнодушно пожала плечами.

– Я был не прав. Прости меня, – он вздохнул и поставил поднос на стол. – До тебя я не понимал, что действительно важно. Наверно, я и вправду думал только о себе. И это… это неправильно. Теперь я это понимаю.

Он выглядел искренне расстроенным. Но могла ли я его обвинять? От ребят в синей форме требовалось четко исполнять свою роль, и они это делали. А отсутствие эмоций и желание спрятаться в своем маленьком мирке были всего лишь защитной реакцией. Возможно, если бы я выросла здесь, то и сама вела бы себя подобным образом.

– У меня есть идея, как ты можешь исправиться, – подчеркнуто деловым тоном сказала я, разрезая пирожок с грибами и беря одну половинку в рот.

Лицо Уилла просветлело.

– Что я должен сделать? Только скажи…

Я медленно жевала, заставляя его сгорать от нетерпения. Уилл и вправду очень хотел помириться.

– Обещаешь, что это сделаешь?

– Все, что пожелаешь.

– Ладно.

Я скосила на него глаза. Уилл ждал.

– Освободи свою росомаху и попроси учителя, чтобы нашел тебе другую.

Уилл непонимающе моргнул.

– У нее есть детеныши, Уилл, – терпеливо пояснила я. – Тебе же все равно без разницы, если учитель даст тебе другую росомаху, а ее семья без нее погибнет.

– Как ты знаешь, что у нее есть детеныши? – недоверчиво спросил он.

– Не знаю… Просто чувствую, что это так.

– Откуда ты знаешь, что у новой росомахи тоже кого-нибудь не будет? – вдруг заупрямился Уилл.

Я задумалась и не нашла, что ответить. Я действительно не могла этого знать.

Его лицо менялось, словно он обдумывал мои слова. Ему явно не хотелось расставаться со своим животным.

– Сделай это ради меня, – попросила я, и, вздохнув, он все-таки согласился.

– Отлично, – я просияла. – Спасибо, Уилл.

Поддавшись внезапному порыву, я протянула ладонь над столом и накрыла его руку.

В глазах Уилла появилось престранное выражение. На секунду он замер, а потом вдруг нагнулся вперед и переплел пальцы с моими. Его рука была необычно теплая и нежно, очень бережно сжимала мою. Мой жест был чисто дружеским, но прикосновение Уилла… Оно было другим. Я почувствовала, как в животе что-то перевернулось. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, наши сплетённые на столе руки отзывались во мне волнующим трепетом.

Однако волшебное мгновение было нарушено внезапным оглушительным скрежетом – кто-то резко отодвинул стул. Выхватив свою руку, я увидела, что Джейк с еще более мрачным лицом, чем утром, а за ним двое его друзей направляются к выходу.

– Должно быть, устали от просьб взять к себе в группу, – прокомментировал Уилл, тоже повернув голову на шум. – Красные спят и видят, как бы к ним попасть.

– Да… наверное, – я опустила глаза, изо всех сил пытаясь скрыть обуревавшие меня чувства. В этот момент мне было абсолютно плевать на красных и на соревнование. Кожей я все еще ощущала теплое прикосновение Уилла, отчего мои щеки пылали, а в голове творилось нечто невообразимое.

– Я… я, пожалуй, наелась и мне надо… кое куда заскочить, – мне надо было срочно привести мысли в порядок, а рядом с Уиллом это не представлялось возможным. – Встретимся наверху, хорошо?

По-прежнему избегая смотреть на него, я поспешно подхватила сумку и поднос с почти нетронутой едой.

Выходя из столовой, я увидела, как, сидя за столом учителей, Карл фон Рихтер приподнял в мою сторону бокал с шампанским. Под его подрагивающими пышными усами затаилась озорная улыбка.

Выходные пролетели быстро, а я еще так и не придумала, как помочь Джин. В доме уже которые субботу и воскресенье царила необычная тишина: дядя уехал, а Николь, воспользовавшись его отсутствием, пропадала у своих подружек.

Дожидаясь, пока сгустятся сумерки, я посматривала в школьный чат. Посмеявшись над новым роликом, в котором полностью раздетого парня Эрик с Диланом изваляли в снегу и чуть не придушили, засунув головой в сугроб, красные перешли на обсуждение соревнования.

До него оставалось полтора месяца, и напряжение, связанное с ним, нарастало у всех. Но особенно у тех, для кого его собственно устраивали. Красные не особо церемонились в выражениях и не скрывали своих планов. Наверно, настолько привыкли к мысли, что чат принадлежит им, что даже забыли о том, что мы тоже можем его читать. Особенно, их занимало то, кого выберут в «охотники».

«Говорю тебе, Джейк наверняка возьмет к себе Паттерсона. Колись, Брайн, он тебе уже что-нибудь об этом говорил?» – В конце Кэйл Мерфи поставил несколько злорадных ухмылок.

Тот, кого звали Брайн, отреагировал отрицательно мотающим смайликом.

«Да ну, ты просто отмалчиваешься. Готов поставить что угодно на то, что там уже все давно решено», – снова вставил Кэйл.

«Ты, Кэйл, вечно только гадаешь, да без толку, – написала кто-то по имени Саманта Эддингтон. – Лучше наберись терпения, чем всех тут вечно будоражить своими догадками. Сегодня у тебя один, завтра – второй. Ты только зря даешь нам надежду или, наоборот, разочаровываешь. Сейчас все и так переживают, кто попадет в списки, а кто нет».

«Ему просто нравится чувствовать себя в центре всеобщего внимания, верно, Кэйл? Как еще ему добиться такой популярности? Уж не своим же умом», – появилась в чате Кьяра Бэнетт. Из всех красных она мне чем-то нравилась. Наверно, своим острым языком, которым она любила поддевать остальных. Особенно доставалось Кэйлу. А может и тем, что она была единственной, кто тогда не смеялся над роликом с моим наказанием.

«Заткнись, Кьяра, – разозлился Кэйл. Из всех остальных только у нее получалось вывести его из себя. – А ты, Саманта, забываешь, что в прошлом году это я предсказал, что Джейк возьмет в группу Стива Расселя. Хоть того и угораздило при этом облажаться», – он поставил презрительную рожицу, которая хохотала, схватившись за невидимый живот. При этом после каждого приступа смеха ее тошнило вполне видимой зеленой блевотиной.

Если Стив и читал это, то ничего не ответил. Будь я на его месте, мне бы стало очень неприятно.

«Естественно, после того, как перебрал с полдюжины остальных, – не отставала Кьяра. – И каждый раз предсказывал себе дикий успех. Просто смех. Предсказатель, тоже мне».

«Ты меня доведешь, Кьяра, клянусь, – окно чата запестрело бесившимися и взрывающимися от злости смайлами. – Сидела бы да помалкивала. Тебя это вообще не касается, ты-то не особо хороша на тренировках. Можешь только мечтать, чтобы тебя кто-нибудь да взял». Оно снова презрительно блеванул зеленой жидкостью на весь экран.

«Это мы еще посмотрим», – с вызовом ответила она, но больше не стала его задирать.

«Что-то ты нас совсем не берешь в расчет, Кэйл, – некто по имени Эштон Хэмпфри лениво зевнул. – У нас тоже есть хорошие игроки».

«Уж не на себя ли ты намекаешь, Эштон?» – снова оживился Кэйл, забыв о своей злости на Кьяру.

«А может и так».

«Ха-ха, забудь».

«Это еще почему?»

Смайл Кэйла пританцовывал. Все остальные затихли, ожидая услышать его мнение. Похоже, несмотря на то, что сказала Кьяра, его все-таки слушали. Он снова оказался в центре внимания, и вовсю наслаждался этим.

«Ну, начнем хотя бы с того, что все самые сильные на сегодняшний день (кроме Кьяры, она не в счет – он хихикнул) учатся у нас в классе. – Точка, расфуфыренный смайл. В чате тут же посыпались согласные и несогласные реакции. Одноклассники Джейка, среди которых я заметила Камиллу и близняшек, согласно кивали и поддерживали слова Кэйла, остальные громко возражали. На минуту чат превратился в невесть что, но Кайл снова завладел всеобщим вниманием. – К чему спорить, Эш, возьмем факты, – он (то есть его смайлик) важно закурил сигарету. – Во-первых, все первые места в последние два года занимали те группы, в которых было большинство наших, – снова согласные кивки. – Во-вторых, в прошлый и позапрошлый год из нас выбрали чуть ли не в три раза больше, чем из вас, а это, сам понимаешь, что-то да говорит… – на это раз ученики во главе с Эштоном, которые, как я догадалась, представляли параллельный класс Джейка, стыдливо промолчали. – К тому же мы тренируемся вместе, и Джейк сам лично может оценить таланты каждого из нас в то время, как о вас знает только понаслышке. Естественно, каждый из вас еще постарается наврать с три короба. Вывод: чтобы выиграть наверняка, Джейку надо выбирать кого-то из наших. Если он сделает ошибку и снова возьмет кого-то левого, то будет то же самое, что и с Расселем». Он снова принялся хохотать. К нему присоединись несколько его одноклассников, чрезвычайно довольных такими лестными для них выводами.

Да уж, что ни говори, а в словах Кэйла была логика, особенно для того, кто должен был принять решение. Если Джейк, конечно вообще это читал… Пока что он никак не дал о себе знать.

«Ладно, допустим, Джейк выберет кого-то из вас, – нехотя согласился Эштон. – Но почему ты уверен, что это будет Паттерсон?»

Все красные в чате поддержали его любопытными смайлами.

«Ну, он хорош на тренировках, – снова принялся рассуждать Кэйл, попыхивая в чате нарисованной сигаретой. – В прошлом году он неплохо себя показал. К тому же он отлично ладит с Джейком, Райаном и Крисом. А это немаловажно для команды. Уж кто-то, а Джейк это точно знает».

Сам Паттерсон подозрительно помалкивал, предоставляя все поле действия Кэйлу, которого уже слушали с открытыми ртами. Нарисованными, конечно.

«Тем более, что наша королева, как и в прошлом году, наверняка захочет снова быть в команде с Эриком и Диланом. И ставлю все, что у меня есть, на то, что они опять возьмут к себе Мориса. Верно я говорю, Камилла?

Камилла метнула в его сторону кокетливый взгляд.

«Ты слишком хорошо меня знаешь, Кэйл, – с напускной застенчивостью произнесла она, отбиваясь от сердечек, посыпавшихся на нее со всех сторон. – Я ни за что не откажусь от моих милых маленьких тигриков!»

Я вдруг заметила, что обычно активные в чате гориллы сейчас отмалчивались, и хмыкнула. Если Камилла еще не знает о том, что их могут отстранить, ее ожидает большой… нет, оглушительный сюрприз.

«Близняшки, если попадут, тоже будут в отдельной группе. Их не разделить, поэтому они тоже не в счет». Смайлы Эвелин и Соланж согласно закивали и взялись за руки, доказывая всем, что они ни за какие коврижки не расстанутся.

«Так что остается не так много кандидатов на это место. Паттерсон – самый подходящий из всех». Кто-то из проигнорированных ребят из их класса начал было возмущаться, но Кэйл с высоты своего нынешнего положения не обратил на них внимания, и им пришлось умолкнуть.

«А что с Майком? – спросил кто-то из старших. – Разве из ваших он – не самая подходящая кандидатура на место в команде Джейка?»

На этот раз Кэйл пыхтел дольше обычного, а я затаила дыхание.

«Поговаривают, что в этом году его отстранят. Это правда, Кэйл? – чуток насмешливо поинтересовался Эштон. Похоже, он нашел, чем отомстить за те нелестные слова, которые Кэйл отпустил в сторону его класса. – Получается, что не такие уж у вас все сильные и одаренные, как ты говоришь. Похоже, кто-то, на этот раз из вас, тоже облажался в прошлом году…»

«Заткнись, Эштон, – встрял Морис Карлайл. – Никто у нас не облажался!» Он гневно выставил боксерскую перчатку.

«Да ну! – Эштон продолжил потешаться. – Тогда почему никто не знает, что там произошло? И почему в этом году Майк так странно себя ведет? Недаром ходят слухи, что это он виноват в том, что там случилось, и поэтому отстранен от участия. Все это неспроста», – не унимался Эштон. Майка в чате, как обычно, не было, поэтому никто его особо не разубеждал. Мне показалось, что никто из его одноклассников не знал, что там на самом деле произошло, но не желал в этом признаваться. Обрадованные, что появилась возможность восстановить пострадавшую репутацию, одноклассники Эштона тоже начали вклиниваться в разговор, и в чате снова разгорелся жаркий спор о том, кто из двух классов лучше.

Про Майка они больше ничего не говорили, и читать дальше стало неинтересно. Пока я была занята чатом, за окном наконец-то расползлась темнота; на чернильном небе высыпали звезды. Я оделась и вылезла на карниз. В воздухе кружились легкие снежинки – последний вечер апреля выдался на редкость спокойным и морозным. Весна еще не пришла в эти края.

Когда я добралась до поляны, она была залита мягким лунным светом. Лежа на серебристом, подсвечиваемом голубоватым сиянием снегу, волк приподнял голову и повел ушами в мою сторону.

– Привет, – я обняла его и зарылась лицом ему в шею. Сейчас мне больше всего хотелось ощутить присутствие кого-то близкого, а ближе его у меня больше никого не было. Он наклонил могучую голову, позволяя мне обнять его.

С того самого дня, как я узнала ее тайну, я не прекращала думать о Джин и об ужасных тренировках, в которых мистер Броуди заставлял ее участвовать. К этому добавилась и приближающееся соревнование. Уилл не прекращал твердить, что уж меня-то красные точно не пощадят, и уговаривал начать тренироваться. Но даже без его попыток вправить мне мозги, я прекрасно понимала, что стану их главной целью. Это пообещала мне Камилла еще в первом семестре, а с тех пор их ненависть по отношению ко мне выросла в миллион.

В голову снова закралась мысль о том, чтобы сбежать с этого места и забыть о нем раз и навсегда. Я не раз прокручивала в голове технические подробности и пришла к выводу, что если волк пойдет со мной, то я смогу выжить в лесу. В цивилизацию я вернуться не могу. Уилл был прав – красные меня найдут, где бы я не спряталась. А тут, в окружении дикой природы и при защите моего волка, у них нет никакой власти.

Я посмотрела в противоположную от дома сторону. Словно прочитав мои мысли, волк поднял морду и тоже вгляделся вдаль. За черными деревьями скрывалась темнота, сулившая спасение от того кошмара, который я переживала тут день за днем. Уйти и забыть. Оставить их всех позади.

Но что будет с остальными? Я вздохнула. Кто может Джин и ее сестре? Если я сбегу, ей достанется в первую очередь. А Уилл? Нас уже видели вместе и не раз; вслед за Джин, он будет первым, кого вызовут на допрос. А преданная и невинная Лин, которая дорожит нашей дружбой настолько, что готова каждый день подвергать себя опасности? Как я могу их бросить? Я застонала и еще больше уткнулась в мягкую шерсть. Похоже, даже без сковывающих меня наручников и без запретов тетки, которая наивно полагала, что держит меня под замком, я была связана по рукам и ногам куда более крепкими узами. Теми, о которых она не имела понятия.

– Что это на нее нашло? – спросила я, когда мы вышли с класса философии. Стефани Аттвуд сегодня разбушевалась не на шутку: задание, которое она задала на дом, было сложным и невероятно длинным. И главное, списать было невозможно, так как каждый ученик должен был составить оценку образа жизни и идей определенного философа. Мне достался Кант, Уиллу – Сократ, а Джин – Платон. Обычно отсутствие интереса к предмету вызывало у нее полное равнодушие к домашнему заданию, но сегодня она словно сорвалась с цепи. Представив в уме неделю корпения над учебником, я с ненавистью посмотрела ей вслед. Дерзко покачивая стройными бедрами в шикарном темно-бордовом платье, она с гордо поднятой головой и выражением выполненного долга направлялась в сторону третьего этажа. На ее лице как всегда играло презрительное выражение, а стоило ей завидеть вблизи себя синюю форму, она едва заметно морщила свой изящный носик.

Уилл и Джин вздохнули. Их новое задание тоже не порадовало, но они переносили его с большей стойкостью, чем я.

– Могу поспорить, она сама понятия не имеет ни об одном из этих философов, – не успокаивалась я. – Можно написать, что угодно, она все равно не заметит разницы.

По экзамену по этому предмету в прошлом семестре я получила от Стефани Аттвуд слабенькое «удовлетворительно», почти такое же, как по химии и физике, хотя считала, что мой ответ заслуживал большего и она намеренно занизила оценку. Я никак не могла понять, за что она меня так невзлюбила. Неужели все дело в том одном прогулянном уроке, который она никак не могла мне простить?

Джин испуганно приложила палец к губам.

– Алекс, тебя могут услышать, – зашептала она, оглядываясь по сторонам. Я подняла глаза к потолку, но решила дальше не распаляться. По крайней мере, не в школе, когда вокруг столько потенциальных врагов. Я-то знала, что стараниями ненавистной мне миссис Джеймс точно попаду на соревнование, но не хотела подставлять еще и Уилла с Джин.

– Всем школьникам сейчас же явиться во внутренний холл, – из колонок на стене раздался тонкий голосок Кимберли.

– Что происходит? – спросила я, когда синяя толпа вокруг нас вдруг послушно потекла в сторону лестницы.

Джин вздрогнула, а Уилл заметно помрачнел.

– Скоро узнаем. Пошли.

Когда все собрались, миссис Джеймс вышла на середину и повернулась к нам. Она не торопилась что-то говорить, только окидывала всех суровым взглядом, от которого меня сердце ушло в пятки. Неужели это снова из-за меня? Вдруг Майк передумал и все-таки рассказал, что на самом деле случилось тогда в лесу? Я поискала его глазами. Стоя среди красных, он едва обращал внимание на миссис Джеймс; его безразличный взгляд скользил по белоснежному пейзажу за окном. Точно так же, как в тот день, когда дядя и тетя орали на меня в гостиной.

– Если и есть в этой школе что-то, что мы ценим больше всего, так это честность и преданность учеников по отношению к учителям и нашим лучшим ученикам, – после небольшой паузы произнесла она, продолжая сверлить наши ряды взглядом. У меня внутри заструился неприятный холодок. – В том случае, если вы сами нарушили правила или стали свидетелями подобных нарушений, вы должны немедленно заявить об этом учителям или старшеклассникам из красного факультета. Они передадут ваше сообщение куда полагается или сами решат, как с вами поступить. Одно совершенно точно – молчание повлечет за собой кару, куда строже той, на которую вы могли бы рассчитывать, если бы сами сообщили нам о своем, – она сделала паузу, – или чужом проступке.

Миссис Джеймс сжала губы и снова окинула наши ряды строгим, не знающим пощады взглядом. У меня в животе что-то ухнуло. Нет сомнений, дело во мне. Я не могла даже представить, что кто-то из нашего факультета хоть раз осмелится нарушить правила, поэтому перебирала в уме возможные варианты своих нарушений. По крайней мере тех, о которых миссис Джеймс могла как-то узнать.

Вряд ли она собирается прилюдно говорить о волке. Ведь она сама строго-настрого запретила кому-то об этом рассказывать. Может, Джейк после длинного молчания все-таки пожаловался на мою грубость… Я украдкой взглянула на него, но он, как и Майк, выглядел не особо заинтересованным словами миссис Джеймс. Значит, остается только одно – кто-то увидел нас с Лин вместе после школы… Мысль о том, что ее накажут, вдруг показалась мне еще более ужасной, чем если бы Майк рассказал о волке, или Джейк – о моей грубости по отношению к нему. Из остального я уж как-нибудь выкручусь, но Лин… Я поискала ее глазами. Стоя посреди желтых, она с покорностью опустила голову. Должно быть, ее занимали схожие догадки.

– Итак, я совершенно точно знаю, что среди вас, – она обращалась к нашим рядам, – есть кто-то, кто совершил грубое, недостойное его цвета формы нарушение.

Красные глумливо зафыркали, а ученики вокруг меня оглядывались, гадая, о ком она говорит. Большинство неприветливых взглядов устремилось, естественно и, надо сказать, не без оснований, в мою сторону. Сбоку я почувствовала вопрошающий взгляд Уилла, но спрятала глаза, боясь, что он что-нибудь прочитает по моему лицу.

– Надо заметить, что от кого-то из вас я меньше всего ожидаю такого подлого и неприемлемого поведения по отношению к школе и нашим законам, – продолжила миссис Джеймс, сжимая тонкую указку и прохаживаясь перед нами. – Вы все воспитаны в лучших традициях нашего рода. Вам надлежит помогать и поддерживать всех, кто обладает нашим великим даром. Поэтому от вас, – она обвела нас указкой, – более, чем от кого-либо в этом зале, мы требуем послушания и дисциплины.

Я боялась поднимать на нее глаза, но чувствовала, что в этот момент она смотрит на меня. Холодок внутри меня усилился. Это конец. Она точно знает про Лин. Я уже проклинала себя за то, что не послушала мистера Честертона и позволила себе подружиться с ней.

– Итак, я даю виновному последний шанс выйти и признаться в своем поступке. Увы, моего милосердия ему уже не видать, но он хотя бы продемонстрирует нам, что те ценности, которые мы стараемся привить в этой школе, ему не чужды.

Что делать? Если я добровольно признаюсь и возьму вину на себя, она пощадит Лин? Я подняла голову, но в сузившихся глазах миссис Джеймс увидела лишь холодную решимость разобраться с виновным. Она никого не пожалеет.

– Я жду, – не предвещающим ничего хорошего тоном повторила миссис Джеймс.

Ребята вокруг меня молчали, никто не сделал шаг вперед. Видимо, как я и предполагала, только у меня совесть была нечиста.

– Что ж, – сказала она, после того, как никто не откликнулся. – Я очень, очень в вас разочарована… Единственное, что меня утешает, это то, что среди вас еще есть те, кто помнит о преданности нашему делу…

Я заметила, как Адриана Марлоу, стоявшая впереди, приосанилась.

Миссис Джеймс подняла голову и оглядела наши ряды. Учителя, наблюдающие за происходящим с балкончика второго этажа, смотрели на нас с любопытством. Они явно были не в курсе того, что происходит, и теперь нетерпеливо ожидали развязки. Только губы мистера Честертона были плотно сжаты. Поймав мой взгляд, он вопросительно наклонил голову. Видимо, как и Уилл (да что там душой кривить, все присутствующие в зале, включая меня), он был уверен, что это я снова что-то натворила.

Пробежав длинными пальцами по указке, миссис Джеймс повернулась в мою сторону. Чувствуя, как от ее взгляда сердце мгновенно плюхается вниз, я зажмурилась и приготовилась к самому худшему. Что-то подсказывало мне, что в этот раз одной изувеченной рукой я не отделаюсь – на этот раз миссис Джеймс уж точно не упустит шанс поквитаться со мной за все.

«Плевать, что она сделает со мной», – тут же решила я. Лин ни в коем случае не должна пострадать. Я не могла позволить повторения того, что случилось с Тэйлором и Эми. На этот раз я этого не допущу. Я сжала кулаки и сделала малюсенький шаг вперед…

– Мистер Фишер – вдруг резко произнесла миссис Джеймс. Уже подавшись в ее сторону, я оторопело остановилась и оглянулась на низкорослого, веснушчатого парня из моего класса, который все это время стоял слева от меня. – Вы ничего не хотите нам сказать?

Он вздрогнул и побледнел, его нижняя губа заметно затряслась.

Я остолбенела. Неужели все это было не из-за меня? Я сделала глубокий вздох, чувствуя, как сердце все еще бьется, как бешеное. На лице стоящей напротив Лин тоже проступило внезапное облегчение: она волновалась не меньше меня.

Толпа впереди нас расступилась, и миссис Джеймс сделала ему знак подойди. Еле волоча подкашивающиеся ноги, парень медленно вышел вперед и с опущенной головой встал рядом с ней.

– П-п-простите меня, миссис Джеймс, – пробормотал он. В ту же секунду указка рассекла воздух и оставила багряный след на его бледной щеке. Несчастный виновник вскрикнул от боли и схватился за правую часть своего лица.

Близняшки тут же остервенело захохотали, показывая на него пальцем.

– Это за то, что я должна была тратить свое время, ожидая пока вы изволите признаться. Чего, надо заметить, я так и не дождалась, – еще один удар – и вторую щеку обезобразила такая же красная полоса. Парень закричал и схватился за нее.

Стоявшая рядом Джин вздрогнула. Мне тоже было не по себе: я прекрасно представляла, каково это сейчас быть на его месте. Словно почувствовав охватившую меня дрожь, Уилл скользнул ладонью в мою ладонь и некрепко ее сжал. На его лице, как и на лицах стоявших рядом учеников, не было никаких эмоций – им это давалось легче, чем мне.

– Разве ложь и трусость – это то, чему вы научились в этой школе? – еще один удар указкой опустился на его спину. По себе я знала, что это похоже на плеть. Парень выгнулся от боли, но не отнял обе руки от пылающих щек.

– Нет, мэм… Простите меня. Я… я не знаю, что на меня нашло… – всхлипывая и сжимая лицо, произнес он. – У меня ничего не получалось в школе, а я просто хотел преуспеть в тренировках. Я поступил недостойно и теперь очень об этом жалею.

– Преуспеть в тренировках… – желчно повторила миссис Джеймс, прохаживаясь вокруг него, словно коршун вокруг добычи. – Ваши личные успехи волнуют вас больше, чем запреты, которые веками существуют в нашей школе?

– Нет, мэм… Я…

Но он не договорил. Еще один удар указкой обрушился на его спину чуть выше пояса. Вскрикнув, он схватился за спину, но зря. Миссис Джеймс не преминула воспользоваться моментом. В ту же секунду указка снова рассекла воздух и во второй раз полоснула его покрасневшую щеку. Парень громко завопил; сквозь его ладони ручьем потекли слезы.

Неужели ей этого недостаточно? Дрожь внутри меня усилилась, но на лице миссис Джеймс не было ни капли сострадания. Как и на надменных лицах красных, которые лениво наблюдали за наказанием. Некоторые из них зевали.

– Решив тренироваться за пределами этих стен, вы презрели правила, вашего учителя и все, ради чего мы создали эту школу. – Взмахнув указкой, миссис Джеймс со свистом полоснула его сзади по ногам. Не прекращая рыдать от боли, парень рухнул на колени. – Правила существуют для всех вас! – она повернулась и обвела указкой синие и желтые ряды.

«Ее любимчиков это, конечно, не касается», – с отвращением подумала я, наблюдая, как красные с гнусными ухмылками на лицах согласно закивали. Особенно старалась, Камилла и ее гориллы. Стоящий неподалеку от них Джейк лишь нахмурил брови.

– А те, кто думают о собственной выгоде, недостойны обладать нашим даром.

Очередной сильный удар пришелся на тыльную сторону ладоней, которыми всхлипывающий парень прикрывал лицо от безжалостной миссис Джеймс. Он рассек кожу, и по дрожащим рукам медленно потекли алые капельки крови. Парень закричал от боли, но на этот раз не отнял их от лица.

– Пожалуйста, – заплакал он. – Я знаю, что совершил ошибку…

Не в силах смотреть дальше, я отвернулась и уткнулась в плечо стоящего рядом Уилла. Мне хотелось, чтобы это скорее прекратилось.

– Вы, мистер Фишер, не просто совершили ошибку, вы еще наивно полагали, что я ничего об этом не узнаю, – она окинула сухим взглядом рыдающего у ее ног парня. – Но мое влияние простирается дальше, чем вы можете себе это представить. Намного-намного дальше… Поэтому не советую никому из вас повторять подобную ошибку, – указка взметнулась в нашу сторону. – А что касается вас, мистер Фишер, то ваше имя, как вы уже догадались, будет занесено в список участников соревнования…

Она сделала паузу из-за возгласов обрадованных красных, которые не ожидали так рано узнать имя одной из будущих синих жертв.

– И это еще не все. Вам до конца семестра запрещено тренироваться, так что в отличие от остальных четырех учеников вашего факультета, которые попадут на соревнование, вы не сможете использовать животное. Вам придется полагаться исключительно на себя. Мне остается лишь пожелать вам удачи, мистер Фишер, – ядовито добавила она, наклонившись к нему. Всхлипывая и постанывая от полученных ударов, парень еще больше скрючился, но не осмелился что-либо возразить.

В класс мы возвращались молча – ни у кого из нас троих не было настроения что-либо говорить.

В коридоре нас обогнала Адриана Марлоу с поднятым кверху подбородком. Как она может быть довольна собой после того, что случилось?

– Это она настучала миссис Джеймс, – зло сказала я, смотря ей вслед.

– Откуда ты знаешь? – удивился Уилл.

– Видела ее по дороге в столовую, разговаривающей с миссис Джеймс. Теперь понятно, что она докладывала ей про Фишера.

– Может это просто совпадение, – тихо предположила Джин. – Они ведь с ним танцевали на рождественском балу. И, по-моему… дружили, – робко добавила она, краснея.

Но я покачала головой.

– Эта ведьма сказала, что ее «заслуги будут учтены». Она точно намекала на соревнование. К тому же, я видела их в пятницу, а сегодня Фишера наказали. Слишком уж подозрительно для совпадения, тебе не кажется?

Джин не ответила.

– Она наверняка как-то пронюхала… или, если они и правда встречались, он мог сам ей рассказать. А она побежала к миссис Джеймс, – предположила я, некстати вспоминая мои вылазки в лес. А что, если кто-то выследит и меня? Впрочем, если Фишер был настолько глуп, что сам ей рассказал, то ей даже не нужно было его выслеживать.

– Тогда мы знаем, кого стоит опасаться, – задумчиво промолвил Уилл. – Это наверняка не последний случай. В прошлом году с приближением соревнования многие старшеклассники из нашего факультета начали показывать свое истинное лицо. Никто не хочет туда попасть.

– Такой ценой, Уилл!? Тем более, если они встречались! – я презрительно скривила лицо. – Уж лучше пусть меня выберут, чем быть шестеркой. Это подло и низко!

– Но он нарушил школьные правила, – не совсем уверенно произнесла Джин. – Если каким-то образом она это узнала, то должна была об этом доложить. Все это знают.

У меня кольнуло внутри. Неужели и Джин поступит так, если узнает мою тайну?

– Эта карга пытается вбить вам в голову, что доносить на друзей – это нормально, – я понизила голос, чтобы никто не услышал. – Неужели ты не понимаешь, что тут происходит, Джин? Они заставляют вас шпионить друг за другом под страхом наказания и участия в этом дурацком соревновании, которое существует только для того, чтобы красные могли развивать свою силу. И вы поступаете именно так, как им нужно. Посмотрите на свой класс! – я обвела пальцем идущих спереди ребят из нашего класса. Большинство шли молча или обсуждали только учебу. – Все боятся говорить друг с другом. Раньше я думала, что вы – просто скучные ботаники, но теперь понимаю, из-за чего! Они делают так, чтобы вы боялись заводить друзей!

Уилл и Джин переглянулись.

– А эти правила? – продолжила я. – Почему они не распространяются на красных? Вы заметили, что когда она говорила, то указала только на нас и желтых?

– Я не думаю, что она сделала это намеренно, – отчаянно попыталась возразить Джин. Ну почему она так боялась поверить? – Правила распространяются на всех…

– Еще как намеренно, Джин. Потому что их это не касается. Им все позволено, они могут издеваться и унижать нас, могут охотиться на нас, могут использовать твою сестру для своих тренировок. А мы должны лишь послушно выполнять их дурацкие законы и доносить друг на друга, стоит нам услышать или увидеть что-то, что, по их мнению, является неправильным. Отличный способ держать нас в страхе и повиновении, пока красным можно все!

Мне показалось, что мои слова все-таки возымели действие – Уилл и Джин немного с опаской, но все же призадумались. Что ж, отлично, может это наконец-то хоть чуть-чуть раскроет им глаза на все эти правила, которым они так слепо повинуются.

Через минуту в класс с видом загнанного зверька вошел заплаканный, униженный и побитый Фишер. Урок начался, но я думала о том, что он сейчас испытывает. Я-то уже давно числилась в «темных лошадках» в классе (единственная, надо сказать), но мне-то было не привыкать. Однако каково это для моих запуганных и чересчур дисциплинированных одноклассников, для которых любое нарушение правил было хуже смерти? Потухший и раздавленный взгляд Фишера был мне ответом.

Чтобы забыть о неприятном дневном событии, я предпочла сосредоточиться на том, о чем думала уже давно. После уроков, дождавшись, пока все уйдут и сообщив Уиллу, что мне нужно встретиться с мистером Честертоном (на что он сразу клюнул, потому что решил, что я все-таки хочу начать тренироваться), я отправилась на третий этаж. Постоянно оглядываясь по сторонам и стараясь придерживаться более темных коридоров, я быстро и без приключений добралась до кабинета мистера Броуди.

Вход в его кабинет охраняла массивная толстая дверь, совершенно не такая простая, как у мистера Честертона или мисс Белл. «И уж точно подходящая для того, кто хочет спрятать за ней свои грязные секреты», – злорадно подумала я, оглядывая ее и изучая замок. В прошлых школах мы с моими компаниями не раз взламывали кабинеты учителей, поэтому опыт у меня был немалый.

Но тут меня ждало горькое разочарование – такой странный и сложный механизм я видела впервые.

Я выпрямилась и испустила огорченный стон: этот замок был мне явно не по зубам. Единственным утешением в данном положении было то, что за дверью с таким замком точно можно обнаружить секреты, которые я ищу. Оставалось только за нее проникнуть.

Раздумывая, как это сделать, я направилась к кабинету учителя биологии. Когда я приблизилась, то услышала его приглушенный голос. Что-то о соревновании и участии. Наверно, обсуждал это с кем-то по телефону.

– Входите, – услышала я приятный тембр мистера Честертона стоило мне постучать в его дверь.

Однако это был не телефон. Внутри я увидела Майка.

– О, Алекс, я рад тебя видеть, – увидев меня, сосредоточенное выражение на лице учителя рассеялось. Он приветливо улыбнулся и указал на стул рядом с тем, на котором сидел Майк. Но тот поспешно поднялся. – Майк, пожалуйста, не злись. Просто обдумай мои слова. Я надеюсь, что ты поймешь, – попрощался он с ним, как-то странно посмотрев на него напоследок.

Не сказав мне ни слова, Майк вышел. Выглядел он при этом подавленным.

– Выпьешь что-нибудь? – Я покачала головой и села. Внутри снова появилось чувство, что меня использовали и выкинули, словно ненужную вещь.

– Честно говоря, я боялся, что сегодняшнее наказание имеет какое-то отношение к тебе. И был очень рад, что оказался неправ. Надо заметить, в последнее время ты заметно изменилась.

Откинувшись в кресле, он скрестил пальцы и внимательно посмотрел на меня.

– У меня не было выбора, мистер Честертон, – ответила я, стараясь выкинуть Майка из головы. Не было сомнений, что его беседа с мистером Честертоном касалась его участия в соревновании. И по его лицу я поняла, что она не увенчалась успехом. – Я делаю это ради Джин. Я не хочу, чтобы из-за меня ее отправили на это ужасное соревнование.

– Твоей соседки… Естественно, я бы и не подумал иначе, – задумчиво произнес он. – Это то, о чем ты пришла поговорить? О соревновании? Я вижу, что теперь ты воспринимаешь его идею намного спокойнее, чем прежде, – произнес он, по-прежнему наблюдая за мной.

– Не идею, а только факт его существования, – немного резко ответила я. – Но я все так же считаю это несправедливым.

– Не только ты, – вздохнув, отозвался учитель и нахмурил брови. По его лицу было видно, что он и вправду придерживается такого мнения, но не желает при мне подвергать критике решения директора.

– К тому же, если мне суждено туда попасть, то лучше смириться и приготовиться, чем просто злиться и бездействовать. Верно? – я опустила голову. То, что мистер Честертон разделяет мое отношение к соревнованию, меня обрадовало, но особого облегчения не принесло.

– Кто тебе сказал, что тебе суждено туда попасть? – вдруг забеспокоился учитель.

Я пожала плечами, немного удивленная его вопросом.

– Мы с вами оба знаем, что это так. Именно поэтому вы не хотели говорить мне о соревновании, ведь так? Другие еще могут на что-то рассчитывать, но нам с Фишером места уже точно заказаны, – я мрачно покрутила в руках какую-то безделушку, которая украшала стол мистера Честертона.

– Насчет Фишера ты права. Но это его вина. Если бы он проявил терпение и выдержку, то ничего этого не случилось бы, но увы… Он сам навлек на себя неприятности. Что касается тебя, то я более чем уверен, что твое разумное поведение в последнее время добавит тебе немало плюсов, когда будут отбирать участников.

– Как будто это имеет значение, – фыркнула я. Неужели мистер Честертон правда верит, что у меня есть шанс? Как бы хорошо я не вела себя сейчас в школе, у миссис Джеймс уже достаточно накопилось, чтобы твердой рукой внести мое имя в список.

– Имеет, – глаза мистера Честертона вдруг странно сверкнули. – Ты себя недооцениваешь, Алекс. У тебя здесь намного больше покровителей, чем ты о них догадываешься.

У меня? Покровители? Он меня явно с кем-то путает. Я оторвалась от безделушки и недоуменно посмотрела на учителя.

– В любом случае я чрезвычайно рад, что ты пришла ко мне. Хотя не в моих силах изменить решение директора о самом «факте существования» этого соревнования, я имею немалый авторитет в школе и за ее пределами и вполне могу на кое-что повлиять…

Намек был понятен.

Я этого не планировала, но мысль, что я могла бы использовать этот шанс и воспользоваться тем хорошим отношением, которое проявлял ко мне учитель, вдруг показалась необычайно заманчивой. Что может быть лучше, чем не переживать о том, что сделают со мной красные на соревновании? Я могу попросить его сделать так, чтобы мое имя не появилось в том списке – учитель сам предлагал мне это…

«Но как же Уилл и Джин?» – вдруг пронеслось у меня в голове. Они-то ни от чего не застрахованы. О них некому позаботиться. Разве воспользовавшись своими связями, которые появились-то у меня совершенно незаслуженно (только потому, что мистер Честертон когда-то учил моих родителей, носивших, как и он, красную форму), я смогу смотреть им в глаза? «Это сделал бы любой, окажись он на твоем месте, – некстати вмешался мой внутренний голос. – Тут нечего стыдиться». Борьба внутри меня усилилась, но через секунду я уже знала, что отвечу.

– Спасибо за вашу заботу, мистер Честертон, но… Вообще-то, я здесь не из-за соревнования, – наконец произнесла я, мысленно ругая себя за глупость. Я прекрасно представляла, от чего добровольно отказываюсь. Возможно, второго подобного шанса у меня не будет.

– Вот как? – учитель сделал удивленное лицо, но по его глазам было понятно, что он немного разочарован. И недоволен. Может, даже считает меня глупой и неразумной. Ну что ж, сейчас я бы и сама с ним согласилась.

– Да, – более уверенно повторила я. – Есть другая… более важная вещь, о которой я хотела с вами поговорить.

Учитель откинулся на спинку своего кресла и приготовился внимательно слушать. Я подумала, что он рассердится, что я отказалась от его помощи, ведь такими вещами, особенно в этой школе, не разбрасываются. Однако ничего подобного в его поведении не было.

– Я хотела поговорить с вами… о Джин, – я неуверенно убрала непослушную прядку за ухо. Она просила никому не говорить, но учитель-то был в курсе, поэтому я никоим образом не нарушала данного ей обещания. Учитель вопросительно приподнял брови, и я продолжила: – Она сказала, что приходила к вам в начале прошлого семестра…

– Я понимаю… Она рассказала тебе свой секрет? – мягко предположил мистер Честертон. Его голубые глаза смотрели на редкость проницательно.

Я кивнула.

– Точнее я сама увидела. Совершенно случайно… Она не хотела, чтобы так получилось. И это… это было ужасно.

– Что случилось?

Я рассказала ему об ужасной ране на плече Джин. Учитель нахмурился и некоторое время молчал, что-то обдумывая.

– Я поговорю с мистером Броуди, – наконец промолвил он, – но я не могу обещать, что он меня послушает. Мы с ним никогда особо не ладили… К тому же, он – учитель, и я не могу говорить ему, как выполнять его работу. Есть только один человек, который способен это остановить…

– Директор, – с горечью в голосе дополнила я.

– Увы.

Мы обменялись взглядами. Оба прекрасно понимали, что надежды нет. Директор не станет шевелить и пальцем, чтобы помочь кому-то. Тем более, что этот ужасный человек сам прекрасно знает обо всем, что тут происходит.

– Но я не могу так это оставить! Я должна что-то сделать…

Учитель бросил на меня долгий, проникновенный взгляд через стол.

– Алекс, я рад, что ты обзавелась друзьями… Это, бесспорно, важно в твоем возрасте. Но помнишь, что я говорил тебе насчет твоих чувств? Чем больше ты открываешь свое сердце, тем уязвимее ты для тех, кто захочет тебе навредить. Ты уже видела, что случилось, когда ты открыто пыталась защитить тех, кто, по твоему мнению, в этом нуждался… Я пытался предупредить тебя об этом раньше, но ты не послушала. Не делай снова того, о чем впоследствии можешь горько пожалеть.

Мистер Честертон был прав. Я и сама это знала, но…

– Я понимаю, – я вздохнула. – Я этого не планировала. Но должно же быть что-то, что можно сделать? Как-то заставить мистера Броуди это прекратить? Или запретить Джин участвовать в его тренировках? Да! Просто запретите ей! Для нее же самой!

Учитель вздохнул.

– Джин Холливер – замечательная, добрая и отзывчивая ученица, – после небольшой паузы произнес учитель, постукивая костяшками пальцев по столу. – Очень жаль, что так произошло с ее сестрой. Я как мог, старался отговорить ее от этой затеи, но напрасно. Я не знаю, говорила ли она тебе, но она необычно сильна для своего цвета формы. Мы могли бы тренировать и, рискну предположить, развить ее способности до уровня учеников в красной форме… Но, к сожалению, она винит себя в том, что произошло с ее сестрой. Она считает, что вся сила в ее семье каким-то образом перешла только ей, и поэтому решила пожертвовать собой ради сестры. Я ничего не могу с этим поделать, Алекс. Она сама выбрала мистера Броуди и теперь принадлежит ему. Тут я совершенно бессилен.

«Так вот почему Джин отказывается тренироваться», – огрела меня внезапная догадка. Она считает себя виноватой в том, что произошло с Хлое, и не хочет развивать свою силу, используя ее только для того, чтобы защитить сестру.

– Она знает, что ты говоришь об этом со мной? – поинтересовался он участливо.

– Нет, – отозвалась я со вздохом. – Она сказала мне то же, что и вы. Это было целиком и полностью ее решение, но я все равно…

– Хочешь ей помочь, – закончил за меня учитель с тенью жалости и понимания на лице. – Я понимаю. Но Джин – умная девочка. Если она так решила, то тебе стоит уважать ее решение. А заодно держаться подальше от неприятностей. Если она тебе действительно небезразлична, то это самое лучшее, что ты можешь для нее сделать.

Я понимала, что он прав. Но вдруг почувствовала себя загнанной в угол и совершенно растерянной, а желание вступить в немедленную войну с мистером Броуди постепенно сходило на нет. А что если я и впрямь сделаю только хуже? Ведь в прошлый раз вышло именно так.

Лежащий на столе телефон учителя пикнул. Он посмотрел на экран и едва заметно поморщился.

– Совещание, которое должно было состояться позже, перенесли, – он засобирался. – Извини, Алекс. Мне пора.

Мне не хотелось уходить. Мистер Честертон все больше и больше мне нравился. Я чувствовала, что хочу и могу ему доверять. К тому же, я очень надеялась, что он сможет сделать что-то для Джин. Но учитель встал, и мне не оставалось ничего другого, как тоже подняться.

– Хорошо. Спасибо за все, мистер Честертон.

Он улыбнулся.

– Пойдем, я тебя провожу.

В коридоре я отказалась от его компании. Учитель вызвался любезно проводить меня до самого выхода, но я не хотела, чтобы он опоздал из-за меня на совещание.

– Алекс, помни, что мы говорили о твоей соседке, – напоследок напомнил он. – Решившись на какую-нибудь глупость, ты только навредишь ей и себе, а не наоборот. Я уже предпринимал подобные попытки в прошлом и без особого успеха… Но я обещаю тебе, что еще раз поговорю с мистером Броуди. Может, мне все-таки удастся что-то сделать. Дай мне время, хорошо?

Он словно спрашивал у меня разрешения, и я благодарно кивнула.

– Спасибо, мистер Честертон… Я правда очень ценю ваше желание помочь Джин.

– Ну вот и прекрасно. А теперь иди домой и предоставь мне обо всем позаботиться, – он проводил меня взглядом, а сам отправился в школьный зал заседаний.

Разговор с учителем вселил в меня надежду. Мистер Честертон обещал снова попытаться уговорить мистера Броуди отказаться от Джин, и я очень хотела, чтобы у него получилось. «А если нет?» – всплыло внутри, но я откинула эту мысль прочь. Как он и просил, нужно дать ему время.