Неделя сменялась неделей, но никаких новостей насчет Джин и мистера Броуди я так и не получила. Я постоянно искала какого-то намека со стороны мистера Честертона, но он делал знак, что еще не нашел удобного времени и просил меня проявлять терпение.

– Если я просто заведу с ним разговор о Джин, то, уверяю тебя, ничего не выйдет. Нужно дождаться удобного момента, – терпеливо ответил он, когда я улучила момент и подкараулила его на уроке биологии.

– Но ждать можно целую вечность…

– Лучше подождать и увеличить шансы на успех, чем поторопиться и потерпеть очередной провал, – мудро заметил он, кивая в сторону Эмили Браун, которая возбужденно тянула вверх руку, добиваясь его внимания. Я ее почти возненавидела. Вечно ей что-то надо. И в самый неподходящий момент!

– Но чего мы ждем?

– Алекс, просто положись на меня. Я ведь обещал тебе и выполню свое обещание. Ты хочешь, чтобы у нас получилось?

– Я… конечно, но…

– Тогда доверяй мне.

Делая знак, что уже идет, он отошел к подпрыгивающей на месте и возбужденно махающей ему Эмили.

– Что там случилось? – спросил Уилл, стоя перед своей клеткой. Верный данному мне обещанию, он попросил учителя отпустить прежнюю росомаху на волю. После небольшого колебания, мистер Честертон все же согласился, и взамен Уилл получил поджарого самца росомахи, который был даже больше и злее прежней. Впрочем, Уилл выглядел довольным. По-моему, он был втайне рад, что согласился, и верил, что с этой росомахой наконец-то добьется успеха в тренировках.

Я пожала плечами, делая вид, что не знаю, и меня это не интересует. Но постепенно в их сторону начали поворачиваться все больше и больше голов, некоторые даже подошли поближе, чтобы послушать. Раскрасневшаяся и улыбающаяся во весь рот Эмили Браун продолжала тыкать в сторону своего горностая и что-то возбужденно пересказывать учителю. Ее соседка слушала рядом с открытым ртом и немного завистливым видом.

– Ну что ж, ученики, – учитель повернулся к классу, – я думаю, у нас есть первый успех. Будьте добры, мисс Браун, повторите для всех то, что вы сделали.

Теперь уже все ученики побросали свои клетки и столпились вокруг нее. Мы с Уиллом и Джин тоже шагнули поближе.

Сияющая, словно отполированная монета, девочка повернулась к горностаю и сосредоточенно уставилась на него, не моргая. Воцарилась напряженная тишина – ребята рядом боялись даже вздохнуть. Сначала ничего не происходило, и она уже отчаялась и занервничала, но через пару секунд ее глаза вдруг сверкнули коричневым светом – и горностай, чьи глаза так же полыхнули в ответ, послушно поднялся на задние лапки. Все это длилось один миг и тут же прервалось. Животное снова приняло свой обычный вид и улеглось рядом с решеткой.

Учитель громко похвалил ее, особенно выделив ее необычайную прилежность и упорство в достижении цели, а остальные ребята тут же ринулись назад к своим рабочим местам, но до конца урока никто так и не смог проделать что-то подобное со своим животным. У Фишера, который на всех уроках сидел там же, где и я – в углу (правда он делал это не по доброй воле), эта весть вызвала такое горе, что мне жалко было на него смотреть. Он стиснул руками свои тощие, угловатые коленки и просидел, не двигаясь до самого звонка.

– Как это у нее получилось? – произнес Уилл, когда мы вышли с урока. С ноткой разочарования и легкой зависти, как мне почудилось.

– Она столько донимала учителя, что меня это не удивляет, – хмыкнула я. – К тому же, если у кого-то и получится сделать это первым, то это должен быть главный ботаник в классе, верно?

Про то, что Джин уже умеет это делать, я промолчала. Я дала ей обещание, да и Уилл бы не обрадовался, если бы узнал, что уже двое наших одноклассников умеют использовать свой дар. Идущая рядом Джин хранила глубокое молчание. Она была единственной, кто никак не отреагировал на успех Эмили Браун, и всю дорогу до второго этажа смотрела лишь себе под ноги. Я вспомнила, что сказал мне мистер Честертон. Джин обладает силой, практически равной красным, но не желает ее использовать. Как бы не радовалась своему успеху идущая спереди Эмили, которую сейчас распирало от гордости и которая свысока рассказывала о своих ощущениях собравшемуся вокруг нее кружку таких же ботаников, ей ни за что и никогда не сравниться с Джин.

– Завтра объявят наши оценки по философии, – сдвоенный урок был последним, и мы трое надевали куртки в раздевалке. – Я уверена, что Аттвуд опять занизит мне оценку, как сделала это на экзамене.

– Но у тебя хорошая работа, – промолвила в ответ Джин. Казалось, что она втайне обрадовалась смене темы. Если дать Уиллу волю, он был готов рассуждать о тренировках каждую свободную минуту, в то время как она всячески избегала о них говорить. – Я ее просматривала и не вижу причины, чтобы ты получила низкую оценку.

– Вот увидишь. Она никак не может забыть, что я прогуляла ее урок, и поэтому ненавидит меня. Как бы я не старалась и как бы хорошо не выглядела моя работа, результат все равно будет один.

– Я думаю, что ты зря так себя настраиваешь, – Джин застегнула шарф и поискала глазами Хлое.

Я не ответила. Раньше мне было бы все равно, но теперь я переживала не за себя.

Мы вышли на улицу. Незаметно приближалась середина мая, но эти суровые края отказывались это признавать – земля только начала оттаивать. Я подтянула шарф повыше и одела перчатки. Рядом то же самое проделала Джин. Уилл казался полностью погруженным в свои мысли и даже не одел шапку, задумчиво вертя ее в руках. Через секунду к Джин подбежала сестра, и, махнув нам на прощание, обе отправились домой.

– Увидимся завтра? – скорее сказала, чем спросила я, замечая на парковке красных неказистую фигуру Николь. Она льстиво рассыпалась в воздушных поцелуйчиках в сторону уезжавших со стоянки красных и вертелась вокруг Камиллы, близняшек и Эрика с Диланом, которые еще не уехали и о чем-то переговаривались. Заметив меня, Эрик сплюнул.

– Да, хорошо. – На этот раз Уилл не стал задерживаться, как делал, стоило только нам остаться наедине. Подхватил сумку, он сбежал по ступенькам и свернул в сторону дома, оставив меня обескураженно смотреть ему вслед. Неужели его так задело то, что Эмили Браун смогла сегодня подчинить себе свое животное?

«Он слишком переживает из-за этих тренировок», – подумала я.

Через несколько минут из школы вышел Майк. И Николь, несколько минут безуспешно пытавшейся привлечь внимание Камиллы, пришлось отойти к машине.

– В эту субботу у меня вечеринка только для нашего класса, Майк, – протянула в его сторону Камилла. – Тебе стоит прийти. Будет весело. К тому же там будут все.

Майк даже не замедлил шаг.

– Желаю хорошо провести время, – кинул он, доставая из кармана ключи.

Челюсти Эрика скрипнули от злости.

– Я ж тебе говорил, бесполезно. Наш тихоня только и знает, что сидеть дома и книжки читать. А может ты вдруг понял, что тебя вообще не интересуют девушки, а, Майк? Может у тебя есть какой-нибудь секретик, который мы не знаем?

Эрик явно нарывался, но Майк никак не отреагировал на провокацию. Он продолжал хладнокровно шагать к машине, из которой уже высунулось лошадиное лицо обеспокоенной тоном Эрика Николь.

Я оглянулась. Все уже разошлись, вокруг не осталось ни души, а кусты, огораживающие стоянку красных, надежно скрывали меня от тех, кто там находился.

Эрика такое грубое невнимание только взбесило. Его лицо и шея угрожающе побагровели.

– Не надо, Эрик, – Камилла бросила на него многозначительный взгляд из-под длинных, пушистых ресниц. Близнецы, тоже запереживавшие из-за его внезапных нападок, неуверенно переводили взгляд то на Камиллу, то на налившегося кровью Эрика, то на Майка, который с невозмутимым видом сел за руль.

– Ладно, – Эрик был бы не прочь сказать что-нибудь еще, но только махнул рукой и отошел в сторону.

Кокетливой походкой Камилла приблизилась к уже заведенной машине и постучала в стекло. С небольшой паузой оно отворилось.

– Майк, у меня собираются все, и мне бы, – она стрельнула на него взглядом, – очень хотелось, чтобы ты тоже пришел.

– Кажется, не все с тобой согласны, – Майк кивнул на отвернувшегося от них Эрика. – Я не хочу испортить тебе вечеринку.

– Да брось, Майк, – бархатным голосом протянула Камилла, грациозно опираясь на открытое окно. – Не обращай внимания. Он просто в последние дни не в себе. Я знаю, что вы не особо ладите и очень хочу найти способ вас помирить, – промурлыкала она. – А пока обещаю, что на вечеринке он будет себя хорошо вести. Ну так как? Договорились? Я могу на тебя рассчитывать? – Она заигрывающе провела пальчиком по рулю, совсем близко от его руки. Похоже, одного Джейка и обоих громил ей было мало. Она заигрывала со всем, что движется.

Майк проводил взглядом ее руку.

– Как-нибудь в другой раз, – окно начало закрываться, несмотря на то, что ее длинные пальцы все еще лежали на руле. Ей пришлось быстро их выдернуть.

– Что на тебя нашло? – рассерженно зашипела Камилла на Эрика, провожая глазами удаляющуюся машину. – Не мог промолчать?!

– Да сдался он тебе. Повеселимся без него, – процедил в ответ Эрик. Стоявший рядом с ним Дилан угрюмо кивнул, поддерживая напарника.

– Я планировала, что у меня соберется весь класс! Весь, Эрик! Мне нужны все!

– Он бы все равно не пришел. Ходит теперь обиженный, ну и черт с ним.

– Потому что ты не должен был допускать, чтобы все свалили на него одного, – злостно набросилась она на него. – Это все из-за тебя.

– Я сделал так, как было лучше для нас! Плевать мне, что обвинили только его.

– Нет, ты спасал свою шкуру! Это не то, что я хотела!

– Какая теперь разница, Камилла, – попыталась успокоить ее одна из близняшек. По-моему, Соланж.

Испугавшийся такого поворота событий Дилан туповато взирал на разъярённую парочку, которая продолжала наступать друг на друга.

– Не то, что ты хотела! Да все, что я сделал, было ради тебя! – взревел Эрик.

– Ты идиот!

Повисла внезапная, звенящая тишина.

Шея Эрика вздулась. Остальные взирали на них испуганными телячьими глазами. Казалось, назревала катастрофа.

Но, отступив на шаг, Эрик только хмыкнул.

– Что ж, надеюсь, твои партнеры в этом годы порадуют тебя больше.

Физиономии Камиллы и близняшек застыли. Дилан сглотнул.

– Мои партнеры… Что… Что это значит?

– Ты не единственная, кого мы разочаровали, – с горькой усмешкой процедил Эрик, отвернувшись. – Можешь быть довольна – нас тоже отстранили от участия. Он с нами поквитался.

– Отстранили от участия? Я не понимаю… – Камилла выглядела, будто получила удар по голове. – Ты шутишь? Это какая-то шутка? Ты просто пытаешься меня задеть, верно?

Эрик угрюмо молчал.

– Нет, Камилла, он не шутит, – ответил за него посеревший и изрядно струхнувший Дилан. Непонятно чего он боялся больше: ссоры Эрика с Камиллой или ее будущей реакции. – Так получилось… В общем, нам нельзя рассказывать, но это… К сожалению, это правда.

– Что-о-о? – громко завизжала она.

Близняшки в один голос ахнули. По-моему, они были бы сейчас рады оказаться как можно дальше отсюда. Холеное лицо Камиллы меняло оттенки – с покрасневшего на посеревшее, и снова на пурпурно-красное.

– К черту, что вам запретили! Я немедленно хочу знать, что произошло! Эрик!

Дилан с надеждой посмотрел на приятеля, но тот продолжал упорно молчать.

– Дилан! – Камилла повернулась к нему. – Немедленно скажи мне, что произошло.

Маленькие поросячьи глазки Дилана испуганно забегали, но Камилла требовательно потянула его за куртку.

– Скажи мне!

– Миссис Джеймс нам кое-что поручила, – заикаясь, пролепетал он.

– Что именно?

– Не здесь, Камилла, – Дилан испуганно заозирался по сторонам. Я пригнулась пониже, чтобы он меня не увидел.

Но она вдруг подняла руку и залепила ему такую пощечину, от которой у него вмиг пропало желание отнекиваться.

– Проучить эту девчонку… Леран, – захныкал он, потирая покрасневшую щеку, но больше не выказывая желания ей перечить. – Помнишь тогда, когда мы обещали привезти тебе кое-что веселенькое на рождество? Это должно было быть ей уроком, но кое-что с-случилось… Все пошло не так… а потом там появился Майк и нас с-спалил. Миссис Джеймс разозлилась и сказала, что отстраняет нас. – Он замолк и утер сопли.

Камилла, слушавшая его с каменным лицом, очнулась.

– Как же я ненавижу эту дрянь! – завопила она, сжав кулаки. Близнецы тут же подскочили к ней, но она их оттолкнула и зашагала из стороны в сторону. – Кто она? Никто, жалкое отребье, голодранка! Как это могло произойти? Как вы позволили этому произойти? Вы, которые носите красную форму, которых все обожают, со всей вашей силой не справились с такой простой задачей! Миссис Джеймс была права, что отстранила вас! Я бы сделала то же самое! – она остановилась и обвела своих громил бешеным взглядом.

Дилан с виноватым видом потупился.

– Подумать только… И вы только сейчас мне об этом рассказываете? Когда до соревнования остался всего месяц! Я просто не могу в это поверить!

Она схватилась за голову и принялась расхаживать по стоянке. Ее пальцы с кольцом в виде пасти льва теребили модную укладку, пока та не превратилась в помело у нее на голове.

– Все еще хочешь позвать его на свою вечеринку? – язвительно поинтересовался Эрик.

Камила подняла на него сверкающие гневом глаза.

– Майк! Майк здесь не причем! Если бы ты не был таким дураком, то не дал бы всему этому зайти так далеко, и тогда ничего этого не случилось бы! Но разве ты видишь дальше своего носа? И ты еще удивляешься, что, когда настал момент, он не стал тебя выгораживать? Это твоя вина и только твоя!

Эрик виновато втянул голову в плечи, а Камилла продолжила в бешенстве расхаживать по стоянке.

– Это не должно сойти ей с рук! И не сойдет! – она с шумом втянула воздух. – Уж я-то как следует проучу ее на соревновании. И вы, – она повернулась к притихшим Эрику с Диланом, – вы тоже там будете и поможете мне. И мне плевать, как вы это сделаете! – Она одним взглядом остановила Дилана, который снова захныкал что-то про наказание. – Если вы разрушите мне группу и подпортите мне шанс выиграть, то будете жалеть об этом до конца дней своих. Уж я об этом позабочусь! По мне, хоть ползите к миссис Джеймс на коленях! Но исправьте то, что натворили!

С растрёпанными волосами и перекосившемся лицом она больше не походила на ту обольстительную королеву, перед которой преклонялись красные, но этот ее жутковатый вид только вселил в ее четверку священный ужас. Казалось, они впервые видели ее в таком состоянии и боязливо переминались с ноги на ногу. Никто не решался сказать ни слова, опасаясь, что ему достанется еще больше.

Смерив обоих громил бешеным взглядом, она развернулась и бросилась к своей машине. За ней на расстоянии, испуганно оглядываясь, засеменили близняшки.

– Что будем делать, Эрик? Времени уже в обрез, – растерянно спросил Дилан, когда они остались вдвоем на стоянке. Я уже давно заметила, что Дилан не был генератором идей в этой компашке и сейчас смотрел на Эрика в надежде, что тот что-нибудь придумает. Что-нибудь, что поможет им избежать гнева Камиллы, если их и вправду отстранят.

Эрик не ответил. Он мрачно взирал ей вслед. Затем оба сели в машину, и через секунду джип тронулся с места.

Подождав пока они уедут, я вышла из своего убежища и тоже зашагала в сторону дороги. Известие о том, что ее группа под угрозой, жутко разозлило Камиллу. Что ж поделом ей. После того, что я услышала, я уже не сомневалась, что она выполнит обещание и будет во что бы ни стало стремиться отомстить мне на соревновании. Я снова подумала о хромающем парне и обоих девушках, погибших в результате того, что в этой школе огласили «несчастными случаями». Что сделает она – покалечит меня… или хуже? Будет стремиться убить?

На следующий день мои самые худшие прогнозы оправдались – из всего класса моя оценка по философии была самой низкой.

– Я же тебе говорила, – процедила я, когда сидящая рядом Джин удивленно ахнула. – У нее явно со мной какая-то проблема.

Я сердито смотрела, как Стефани Аттвуд презрительно раздает оставшиеся листки. Точнее, она их просто кидала на парту перед каждым учеником, держа при этом двумя пальчиками, словно какую-то страшную гадость.

– Но я не собираюсь это больше терпеть.

Теперь дело было не только в Джин. Я не для того просидела столько над этой дурацкой, никому не нужной работой, чтобы мне совершенно незаслуженно занизили оценку.

Когда урок закончился, она, как обычно, первая направилась к двери, но я была начеку. Догнав ее, я проворно перегородила ей путь.

– Я не согласна со своей оценкой, – зло проговорила я. – И считаю, что моя работа заслуживает большего.

Стефани Аттвуд удостоила меня взглядом, которым обычно смотрят на таракана. Затем попыталась обогнуть, но я была к этому готова и тоже сделала шаг в сторону. К счастью, в это же самое время мои одноклассники потекли к выходу, и она оказалась зажатой между своим столом и доской, не имея возможности податься вперед или в сторону. Ей оставалось только отступить назад, и мы застыли, ожидая, кто не выдержит первым.

– Я хочу оспорить свою оценку, – повторила я, не имея никакого намерения отступать.

– Вон с глаз моих, – только и сказала она, с тоской ожидая, пока путь к двери наконец освободится.

– Это все из-за того, что я прогуляла ваш урок, верно? – я сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на нее. – Вы постоянно занижаете мне оценки, потому что я задела ваше самолюбие и вы не можете мне этого забыть. – Я понимала, что хожу по острию ножа, но уж слишком сильно я на нее злилась. К тому же меня раздражала ее манера обходиться с нами, как с отбросами.

– Ты что не слышала, что я сказала? Вон! – повторила она, теперь уже злее. Подправив вырез очередного шикарного платья, облегающего ее божественную фигуру, она не отрывала взгляд от занятого учениками прохода. Словно хотела, чтобы они превратились в пепел, и она смогла наконец-то покинуть ненавистный ей класс. Я буквально ощущала переполнявшую ее брезгливость.

– Я никуда не пойду. Нет. – Я покачала головой. – И вы тоже. По крайней мере, пока мы не обсудим мою оценку.

Мы уставились друг на друга, как заклятые враги. Изящные крылья носа Стефани Аттвуд задрожали от ярости.

– Ты… Да как ты смеешь вообще со мной заговаривать? – произнесла она, окидывая меня взглядом, полным откровенного отвращения.

– Удовольствия от этого я тоже не получаю, – спокойно возразила я. – Но раз уж так получилось, что именно вы влепили мне эту оценку, – я показала ей лист с обведенным красным баллом, – то у меня нет другого выбора. В другое время я бы точно к вам не обратилась.

Ее искусно подведенный ротик приоткрылся, глаза метали молнии. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы полностью проглотить мои слова.

– Ты… – Ее красивое личико исказила судорога.

– Так что с оценкой? – нагло спросила я. – Я много сидела над этой работой и считаю, что заслужила большего.

Глаза Стефани Аттвуд сузились. Она улыбнулась. Как улыбнулся бы крокодил, если бы мог.

– Ах, ну раз ты так считаешь! – Она вырвала у меня листок и что-то на нем черкнула, затем бросила на стоящий рядом стол, вместо того, чтобы вернуть мне. Ну и стерва.

– Это самое большее, что ты заслуживаешь. А теперь прочь! – резко оттолкнув меня, она направилась к двери и, прежде, чем скрыться, одарила испепеляющей улыбкой.

Я посмотрела на лежащий на ее столе листок. Балл, который она исправила, был намного ниже прежнего.

– Ну что там? – поинтересовался Уилл, когда я догнала их в коридоре. Я показала ему листок.

– Зря ты вообще на что-то надеялась, – заметил он. – Лучше не связывайся с ней. Из всех учителей она самая пакостная.

Джин наградила его неодобрительным взглядом. Ей все еще не нравилось, когда мы с Уиллом отзывались так об учителях. Да и у Уилла это было что-то новенькое – раньше он никогда себе такого не позволял. Видимо, сказывалось общение со мной.

– Да я и не надеялась, – я махнула рукой. – Зато мне удалось ее как следует позлить. А то обращается с нами, словно мы какие-то насекомые. Мне это надоело.

Уилл усмехнулся, а Джин снова осуждающе покачала головой.

– Эта оценка повлияет на общий балл, – сказала она, с сожалением глядя на мой испрещенный красными чернилами листок.

Я нахмурилась. Ведь я же обещала себе, что буду вести себя хорошо ради нее, но снова не сдержалась. Эта заносчивая Стефани Аттвуд просто выводила меня из себя.

– Кстати об экзаменах, – промолвил Уилл. – Нам нужно придумать, где мы будем заниматься. Я предлагаю в этот раз собираться у меня.

– Уже? – удивилась я. – Разве экзамены не в июне?

– Из-за соревнования их проводят раньше, чтобы в последние недели перед ним красные могли только тренироваться.

Точно, соревнование… Оно приближалось громадными прыжками, и у меня снова стало тяжело на душе.

– Ты уверен, что твоим родителям это будет удобно? Мы можем оставаться как раньше, после занятий, – кротко предложила Джин.

– Они будут только рады. Мама вечно что-то печет и жалуется, что дома это никто не ест, – ответил Уилл. – Так что все нормально.

Я заметила, как Адриана Марлоу о чем-то шепчется со своей подружкой, с которой я видела ее на переменах в последнее время. Обе украдкой поглядывали на нас.

– Наверно, лучше и вправду у Уилла, – поддержала я, пристально смотря в их сторону, пока они не отвернулись. – Чем ближе соревнование, тем больше ненужных глаз и ушей в этих стенах.

На том мы и порешили.

Свернув как обычно на ведущую через лес дорогу, на которой мы встречались с Лин, я заметила, что она уже неистово мне машет.

– У меня новости! – Она подскочила ко мне, даже не удостоверившись, что за мной никого нет.

– Тише, Лин, – я испуганно оглянулась по сторонам и увлекла ее в сторону, чтобы машины, сворачивающие на главную дорогу, нас не заметили. Случай с Фишером и внезапное, усилившееся внимание со стороны Адрианы Марлоу и ее подружки заставили меня быть еще более осторожной.

Но Лин была так возбуждена, что не обратила на мои предостерегающие знаки никакого внимания.

– Я кое-что узнала, – сбившимся от быстрого дыхания голосом заговорила она. – Я не знаю, насколько это тебе поможет, но это касается того, что ты хотела знать про мистера Броуди, – шепнула она, очень довольная собой.

Я засомневалась. Я же обещала мистеру Честертону, что подожду, пока он с ним не поговорит. Но Лин выглядела такой запыхавшейся и радостной от того, что для меня узнала. «Даже если я ее выслушаю, это не значит, что я соберусь действовать самостоятельно», – успокоила я свою развопившуюся совесть. А внутри уже нарастало знакомое волнение.

– Ладно, рассказывай, – промолвила я, замечая, как оживленно горят ее глаза. Похоже, ей самой это нравилось.

– Помнишь, я рассказывала, что когда-то давно мистера Броуди поместили в психбольницу? – радостно спросила она, и, не ожидая моей реакции, затараторила дальше: – Так вот, я знаю, как это произошло!

– Как?

Прежний сияющий взгляд Лин немного потух. Как и восторг, с которым она торопилась сообщить мне новость. Казалось, она вдруг сама испугалась того, что собиралась рассказать.

– Это связано… – Она набрала в легкие побольше воздуха и прошептала: – со смертью какой-то девушки.

Снова смерть? Сколько же смертей в этом месте? Я снова подумала о соревновании и о недавнем обещании Камиллы со мной разобраться.

– Как ты об этом узнала?

– Подслушала разговор миссис Джеймс и мистера Броуди, – с невинным видом ответила она.

– Лин! – я в ужасе уставилась на нее.

Я тоже не была примером целомудрия и добродетельности, но то, что Лин подвергла себя такому риску ради меня, повергло меня в ужас.

– Я знаю, прости, – вновь затараторила она. – Я обещала, что не буду лезть в неприятности. Но мне так хотелось разузнать для тебя то, что ты просила, а дома боятся даже упоминать учителей, и тем более мистера Броуди. С сестры тоже больше ничего не вытащишь. Она только и знает, что твердить мне, чтобы я не лезла не в свои дела и помогала ей по дому. Она вообще больше не говорит ни о чем, кроме своей будущей работы у Хертфордов.

– Родителей Джейка? – От неожиданности я на секунду забыла о мистере Броуди.

Лин печально вздохнула.

– Его отец здесь не живет. Только он, пока не закончит школу… Веики будет у них чем-то вроде экономки – присматривать за домой, готовить, убирать и все такое. У них огромный дом на другом конце города, и она только этим теперь и занята…

Мысль о том, что сестра Лин, будет работать уборщицей у Джейка, меня неприятно поразила, и я попыталась от нее избавиться, снова переключив внимание на то, что случилось.

– Лин, ты не можешь так рисковать! – Я заставила ее посмотреть на себя. – Подслушать разговор миссис Джеймс и мистера Броуди! Как тебе вообще могло прийти такое в голову? А если бы они тебя увидели?

– А я и не пряталась, – она лукаво улыбнулась, заставив меня оторопело открыть рот. – Все нормально, – успокоила она меня. – Просто на нас они вообще не обращают никакого внимания. Слишком уж привыкли видеть в нас прислугу, – кротко пояснила она, но в ее черных глазах мелькнуло что-то похожее на несогласие с такой судьбой. – В общем, не в этом дело. Вот что произошло. Сегодня после урока химии миссис Джеймс велела мне собрать со столов все пробирки с порошками, и в этот момент в класс вошел мистер Броуди. Чем-то очень недовольный. Он упрекнул ее, что она не поддержала его перед Советом, они начали ссориться, почти кричать друг на друга. Мистер Броуди обвинил ее в том, что ей совершенно наплевать на его интересы, и заявил, что тоже собирается вести себя так же. И тогда миссис Джеймс сказала, что, если бы не ее зелья и не ее вмешательство, гнить бы ему в больнице до конца дней своих. И что ему не стоит это забывать, потому что она снова может его туда упечь, – Лин поежилась. – Ты бы видела, как он побелел, Алекс. Стал белый, как привидение. Затрясся всем телом, почти заплакал. А потом забормотал что-то про девушку и про то, что она выбросилась из окна. Начал кричать, что это не его вина. А миссис Джеймс принялась его утешать. Сказала, что она – не Совет, перед ней ему не надо оправдываться. Еще сказала, что знает, что произошло на самом деле и что ему просто нужно продолжать лечение. Затем принесла ему какое-то зелье, он выпил и вроде успокоился. А потом они ушли, про меня вообще не вспомнили.

У меня внутри все перевернулось.

– Подожди… Ты сказала… выбросилась из окна?

Лин энергично и немного со страхом закивала.

Внутри меня заструился холодок. Что мог сделать мистер Броуди, чтобы та девушка покончила собой? В голове тут же возник образ Джин.

– Когда это произошло?

Лин задумалась.

– По тому, что они говорили, вроде очень давно. Мне кажется, еще задолго до нашего рождения. Когда мистер Броуди что-то бормотал, пытаясь оправдаться, мне кажется, он был не в себе… Словно вдруг и впрямь очутился перед Советом, а миссис Джеймс пыталась его успокоить, чтобы он пришел в себя, и говорила, что все это давным-давно позади, и ему надо это забыть. Мне кажется, что она даже пожалела, что напомнила ему об этом… Но она так разозлилась из-за того, что он ей сказал… А мистер Броуди продолжал трястись несколько минут и все бормотал и бормотал… Я за партой спряталась, чтобы они меня не заметили.

– Ты расслышала, что он еще говорил?

Лин сморщила лобик, пытаясь припомнить.

– Почти все время умолял кого-то не выгонять его со школы. Сначала все отрицал, но потом вроде как сломался и даже залепетал что-то о своей вине, лишь бы его пощадили, – она содрогнулась. Видимо, от мысли, что в конце концов мистер Броуди все же готов был признаться… В чем? Что он сделал, чтобы заставить ту девушку покончить с собой?

– Как ты думаешь, что он сделал? – вдруг произнесла Лин. Она тоже думала о том же.

Я посмотрела на нее. В ее черных глазах застыл страх и мольба развеять ужасные сомнения, которые, словно склизкий, противный туман, начали зловеще сгущаться в воздухе. Но я ничем не могла ей помочь – мне самой стало нехорошо.

– Что бы он не сделал, его все равно вернули в школу, – я подошла и села на пенек у края дороги. Все это было уже слишком. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Никогда раньше я не встречалась с тем, что творилось здесь, и, честно говоря, у меня опускались руки. Что я могу сделать против таких, как мистер Броуди и защищающая его миссис Джеймс? А еще и соревнование красных на носу.

– Что мы будем делать дальше? – храбро спросила Лин, хотя было видно, что она еле сдерживается, чтобы не запаниковать. Она ожидала, что я как-нибудь ее успокою, но я была не в состоянии успокоить даже себя.

– Не знаю, Лин. Я не знаю.

Я понуро опустила голову, минуту обдумывая, что делать дальше. Впереди маячило соревнование, и нас обеих могли выбрать. Пора было сосредоточиться на нем.

Приняв решение, я поднялась.

– В любом случае, тебе пора идти. Нам лучше встречаться пореже и не так открыто. По крайней мере, до соревнования, – промолвила я, зная, что этим самым расстрою ее еще больше. Так оно и вышло – Лин совсем сникла. – Поверь мне, для тебя же будет лучше, – я подумала об Адриане Марлоу и ее такой же неприятной подружке. – Помнишь, что случилось с Фишером?

– Честно говоря, я тогда подумала, что это из-за нас, – с огорченным видом ответила она.

– Я тоже.

– Но все обошлось…

– На этот раз, – твердо возразила я. – На Фишера нажаловалась наша одноклассница, – Лин испуганно охнула, но я продолжила: – и я подозреваю, что за мной тоже могут следить. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Ты очень дорога мне, Лин. – Глаза Лин влажно заблестели. Мне тоже было нелегко. За последнее время я очень к ней привязалась, но что я могла поделать? Теперь я не могла думать только о себе.

– К тому же, если красные узнают о нашей дружбе, Камилла или кто-то из ее компашки точно тебя выберут. Этого не должно произойти. Я не могу позволить этому случиться.

Лин, собирающаяся снова что-то возразить, уступила такому доводу. Хоть и сделала это с плохо скрываемым сомнением.

– А что будет с мистером Броуди и тем, что я узнала?

Я вздохнула.

– Ничего. Забудь об этом, – ответила я. – Мне с самого начала не нужно было втягивать тебя в это.

У Лин и так была нелегкая жизнь, а я могла навлечь на нее еще больше проблем. Да и я сама тут вряд ли могла что-то сделать. Оставалось надеяться, что мистер Честертон убедит мистера Броуди отпустить Джин, пока не случилась какая-нибудь очередная ужасная беда…

– Мы еще увидимся? – с печалью в голосе спросила Лин.

– Обязательно, – я обняла ее на прощание. – Просто я хочу, чтобы сейчас ты подумала о себе и была осторожна. Обещаешь мне это?

Лин кивнула и с обреченным видом побрела в сторону дома. Я подождала, пока она не скроется из вида, и тоже повернула к дому. Нужно во что бы то ни стало поторопить мистера Честертона. После того, что она мне рассказала, с этим нельзя было больше медлить: несмотря на те порошки, которые мистер Броуди получал от миссис Джеймс и которые, по-видимому, помогали ему справляться с его психическими расстройствами, он все равно совершил что-то ужасное. И теперь я еще больше волновалась за Джин.

Настроение, которое и так серьезно омрачилось из-за того, что рассказала мне Лин, ухудшилось, стоило мне заметить перед домом машину Джейка. Что этому тут надо?

– Надеюсь, ты не забыл о том, что мне должен, – услышала я его голос, когда подошла к калитке.

– Если тебе все еще это нужно, – холодно ответил ему Майк.

Что у этих двоих может быть общего? Пока, кроме того короткого приветствия на стоянке, я ни разу не видела, чтобы они разговаривали.

В ответ Джейк только усмехнулся. Даже не видя его, я могла представить его наглую, самодовольную, сверкающую белоснежными зубами физиономию.

– Джейк, может ты все-таки передумаешь и зайдешь? Для тебя есть великолепная индейка с печеной картошкой и пирог с яблоками на десерт, – пропела моя тетя самым льстивым голосом, на который была способна.

– Нет, спасибо, миссис Бэкингем, я не голоден, – ответил ей Джейк.

– Ну, может выпьешь чего-нибудь горячего? Что вы, мальчики, стоите там на холоде. Еще простудитесь, – продолжала распевать она соловьем, – зайдите хотя бы в дом. Джейк, разве я смогу потом глядеть в глаза твоему отцу, если окажу тебе такой прием? Ну же, не заставляй меня потом краснеть.

Ух ты! Даже подруги Николь не удостаивались таких почестей. Я со злостью распахнула калитку и как ни в чем не бывало направилась по дорожке ко входу. Увидев меня, тетино лицо налилось кровью. На остальных двоих я даже не взглянула, хотя почувствовала, как оба провожают меня взглядом.

– Спасибо, все правда в порядке, миссис Бэкингем. Я уже ухожу, – промолвил Джейк. Его голос заметно похолодел.

– Скатертью дорожка, – процедила я тихо, чтобы не получить ненароком подзатыльник. Впрочем, тетка все равно больно пропихнула меня внутрь, видимо желая поскорее скрыть с глаз, будто стыдилась моего присутствия.

– Извини, не обращай внимания, – тут же заоправдывалась она. – Надо бы велеть ей заходить через черный ход, чтобы не мозолить глаза таким дорогим и редким гостям. Ну, Джейк, позволь же мне тебя чем-нибудь угостить! Марджи, поставь приборы на стол, у нас гости! – крикнула она экономке, которая, как обычно, возилась на кухне. – Да пошевеливайся.

Старая экономка тут же кинула чистить картошку и забегала, выполняя поручение тетки, которая продолжала суетиться, пытаясь заманить Джейка в дом.

– Мне правда пора. Увидимся в школе, – кинул он на прощание Майку, и, больше не обращая внимания на льстивые протесты тетки, зашагал прочь.

С его уходом улыбку с ее лошадиного лица как рукой сняло. Она недовольно шикнула на экономку и приказала ей убраться прочь. Словно та была виновата, что Джейк не остался, чтобы попробовать предложенный ему пирог.

– Эй ты, – я уже достигла верхних ступенек, когда ее злобный оклик заставил меня остановиться. – Не смей даже показываться, когда у нас гости. Слышишь меня? Жди за калиткой, пока они не уйдут или обходи с черного хода. Чтобы глаза мои больше тебя не видели, ясно?

Николь, выглянувшая из своей комнаты, чтобы поглазеть, что происходит, состроила мне ехидную гримасу, всем своим видом выказывая презрение. Когда вырастет, будет точь-в-точь как ее мать.

– Ждать за дверью, пока его Величество всеми любимый Джейк наконец-то отсюда свалит? Вот уж перебьется, – резко ответила я. – Надеюсь, его нежные, всеми опекаемые глазки выдержат такое потрясение.

Я знала, что это ее взбесит.

Тетка схватилась за сердце, словно ее вот-вот хватит инсульт. Перепуганная Марджи подскочила к ней и принялась хлопотать вокруг нее, обдувая ее веером, которые она носила в юбке специально для таких случаев. Но тетка тут же грубо оттолкнула ее.

– Марш в подвал, – завизжала она, покрываясь багровыми пятнами. – Ты… ты… – Она силилась сказать что-то еще, но снова бессильно захватала ртом воздух. Обеспокоенная и охающая Марджи принялась со всех сил махать на ее, предлагая вызвать врача и суетясь подле нее, словно та уже лежала на смертном одре. Майк, который входил в дом, едва взглянул на эту сцену.

– Ладно, плевать, – я развернулась и сбежала по ступенькам. – Мне уже все равно. Подвал так подвал.

Миновав их троих, я зашла в подвал и со всей силы захлопнула за собой дверь. Пусть не думает, что после всего, что я тут узнала и увидела, меня еще можно этим напугать. Теперь, когда впереди меня ожидают вещи намного хуже, чем снующие под ногами крысы, они показались мне чуть ли не лучшими соседями на земле.

К тому же это все равно того стоило.

– Ты уверена, что после этого она разрешит тебе собираться у меня после уроков? – спросил Уилл, когда мы пришли на биологию. Я рассказала им, что произошло в пятницу. Уилл выслушал меня с тенью улыбки на лице, а Джин, как обычно, не одобрила моего поведения.

– Честно говоря, не думаю, что к ней стоит обращаться в ближайший десяток лет, – ответила я. – Вы бы видели, как она перед ним увивалась. Слово червяк. Джейк, пирог? Джейк, индейка? Джейк, попить горяченькое? Джейк, не поцеловать ли тебя в твой напыщенный, красный зад? – передразнила я ее визгливый голос. Уилл рассмеялся. Джин не сдержалась и тоже улыбнулась, хотя тут же снова приняла свой обычный серьезный вид.

– Алекс, тебе стоит быть посдержаннее, – наставительно произнесла она. – Зачем ты ее злишь? Ведь тебе же от этого потом хуже. Может быть, если бы ты постаралась с ней помириться, то она переменила бы свое отношение к тебе…

Я уже рассказывала Джин, про то, как мне живется и как ко мне относятся в этом доме. После столького времени я уже с этим смирилась, а Джин продолжала считать, что мне поможет, если я изменю свое поведение.

– Бесполезно. Она с самого начала меня ненавидела, Джин. С первого дня. Для нее все, что ниже красной формы, хуже букашки, которую нужно растоптать. Это она и пытается со мной сделать.

Джин укоризненно покачала головой.

– Но ты даже не пыталась. И сама ее провоцируешь. Как с Джейком, например. Если бы ты промолчала, то все бы обошлось и ты провела бы выходные в своей комнате, а не в подвале, – тихо возразила она.

– Она хочет, чтобы я заходила в дом с черного хода, Джин! С черного! Не бывать этому, я лучше буду ночевать в лесу! К тому же, что подвал, что комната, без разницы. Весь этот дом для меня – тюрьма. Не более.

– Не говори так… Несмотря ни на что, они дали тебе кров над головой.

– Кров… Уж лучше любой самый захудалый приют, где никто не будет относиться ко мне, как к чему-то позорному и недостойному. И постоянно об этом напоминать.

На этот раз Джин только вздохнула.

– Добрый день, давайте начнем, – поздоровался со всеми учитель, и Уилл с Джин отошли к свои рабочим местам.

Я как обычно села в углу рядом с понурым Фишером и принялась наблюдать за учителем, подыскивая подходящий момент, чтобы снова остаться с ним наедине. Но, увы, сегодня он был нарасхват: успех этой ботанички Эмили Браун заставил всех ребят прилагать тройные усилия. Никто не хотел отставать в тренировках. Даже подозрительно поглядывающая в мою сторону на переменах Адриана Марлоу сейчас усиленно пыхтела над своей носухой, которая забавным образом выглядела, точно ее маленькая копия.

– Надеюсь, у нее ничего не получится, – проговорила я, наблюдая, как она, покраснев как помидор, что-то бормочет над своей клеткой.

Фишер скосил на меня глаза, но ничего не ответил.

Я оторвала от нее взгляд и принялась осматривать остальных, гадая у кого следующего в классе получится установить контроль над своим животным. Вызывая бурные, восхищенные вздохи, Эмили Браун вовсю забавлялась со своим горностаем, на несколько секунд заставляя его становиться на задние лапки. То внимание, которое она получала, явно ей льстило, и она проделывала это почти каждую минуту. А в остальное время подсказывала что-то тем, кто теперь обращался к ней за советом.

– Зазнайка, – фыркнула я и отвела взгляд

– Великолепно, мистер Клиффорд, – услышала я восклицание мистера Честертона. – Замечательно установленная связь!

Все, включая меня, мгновенно обернулись к Уиллу. Его росомаха послушно стояла перед ним, ее глаза светились точно так же, как у горностая Эмили Браун.

– Целая минута, впечатляюще! – заметил мистер Честертон, сверяя время по своим дорогущим часам. – Пожалуйста, продолжайте дальше.

Все, кроме Эмили Браун, приоткрыли рты и бросились с расспросами к Уиллу. Удивленная и расстроенная Эмили повернулась к своему горностаю, явно вознамерившись побить только что поставленный новый рекорд.

– Вау, Уилл! – Когда толпа вокруг него растаяла, я подошла и похлопала его по плечу. – Ты молодец. Я же говорила, что у тебя все получится!

Как только связь прервалась, его новая росомаха снова отошла в угол клетки и улеглась, посматривая на Уилла своими глазками-бусинками.

– Одна минута – это очень мало, – Уилл поморщился. Подумать только. Даже сейчас, когда у него наконец получилось, он все равно был недоволен!

– Ну, это только начало, – постаралась утешить я его. – Чем дальше, тем лучше у тебя будет получаться. Ты справишься, я знаю.

– Спасибо, Алекс, – Уилл повернулся и накрыл ладонью мою руку. Очень нежно. – Твоя поддержка для меня много значит.

– Да… пустяки, – я опять почувствовала, что заливаюсь краской. И когда вдруг я начала краснеть с парнями? Или это только Уилл так на меня действует?

Я перехватила взгляд Джин, которая смотрела на нас с легкой улыбкой, и поспешила закруглиться, пока остальные тоже не заметили, что мы держимся за руки. Однако было поздно. В сторону Уилла теперь и так постоянно завистливо поглядывали, а, завидев нас рядом, Адриана Марлоу и ее такая же неприятная подружка перекинулись многозначительными взглядами. Вторую звали Мишель Эндрюс, и она повсюду неотступно следовала за Адрианой.

Сейчас их переглядывания мне особо не понравились. Что они замышляют?

– Ладно, не хочу тебе мешать, – сказала я и отошла назад к удрученно вздыхающему Фишеру. После еще одного успеха его страдания умножились на двое: он сгорбился и безрадостно уставился на свои ладони, на которых с тыльной стороны еще остались следы от указки миссис Джеймс. Как и на его лице.

Когда урок закончился, я сказала Уиллу и Джин, что если не догоню их в раздевалке, то пусть расходятся без меня, на что оба не стали возражать. Уилл в последнее время постоянно торопился домой, а Джин хотела поскорее забрать сестру.

Выстояв бесконечно долгую очередь возле учителя, мы наконец-то остались в классе вдвоем.

– Могу предположить, что ты пришла не за советом, – проронил в мою сторону мистер Честертон. Он почему-то уже давно перестал настаивать, чтобы я начала тренироваться и больше не заводил разговоров на эту тему. Что в свою очередь значительно облегчало мне жизнь.

– Нет, – подтвердила я. – Я хотела спросить, поговорили ли вы с мистером Броуди о Джин?

Мистер Честертон вздохнул, словно предвидел, что я заведу разговор на эту тему.

– Алекс, ты должна дать мне немного времени.

– Но, мистер Честертон, времени уже нет! Чем ближе соревнование, тем чаще он заставляет Джин принимать участие в этих ужасных тренировках! – Джин и вправду в последнее время очень часто отсутствовала на уроках. И каждый раз, когда ее не было, у меня сжималось сердце. – Мы должны что-то сделать. Хотя бы попытаться. Пожалуйста!

Я могла бы сослаться на то, что рассказала мне Лин, но благоразумно решила этого не делать. Мистер Честертон захочет услышать, от кого я об этом узнала, и вряд ли обрадуется, узнав, кто источник этой информации. Ведь он сам предупреждал меня о том, чтобы я держалась от желтых подальше.

– Хорошо, – уступил он моим мольбам. Хоть и сделал это не особо охотно. – Я хотел подождать, пока появится что-нибудь, что позволит мне заиметь преимущество в этих переговорах… Но раз ты так настаиваешь, то я отправлюсь к нему прямо сейчас. Но не могу ничего обещать.

– Спасибо, мистер Честертон, – я просияла. – Можно я вас подожду?

– Это может занять время.

– Я все равно хотела бы подождать… Если вы, конечно, не возражаете.

Учитель усмехнулся и развел руками.

– Я уже давно понял, что это бесполезно! – Я скромно хлопнула ресницами. Сейчас я была готова его расцеловать. – Жди меня здесь. Мне кажется, я видел мистера Броуди в его тренировочной комнате. Надеюсь, он все еще там.

Учитель вышел, а я осталась ожидать его в классе.

Некоторое время я просидела в полной тишине, потом до меня донеслись голоса. Те, кому они принадлежали, говорили на повышенных тонах. Нетрудно было догадаться, что один из них, который из последних сил сохранял спокойствие, принадлежал мистеру Честертону, другой, хрипловатый и противный – мистеру Броуди. Последний то и дело срывался на сдавленный, каркающий крик, эхом расходящийся по опустевшим после занятий коридорам и долетающий до меня сквозь неплотно прикрытую дверь.

Я не выдержала и подошла к двери, чтобы получше различать слова.

– У меня есть на это разрешение самого директора, и не вам указывать мне, как выполнять мою работу, – прокаркал мистер Броуди.

– Я не пытаюсь вам указывать. Я лишь хочу, чтобы вы поняли, что ваши действия представляют опасность для здоровья и благополучия Джин Холливер.

– То, что мы делаем, намного важнее здоровья какой-то там ученицы, – резко отозвался мистер Броуди.

Внутри меня снова вспыхнула ненависть к нему. Для него Джин – никто. Ей можно пожертвовать ради того, чтобы у красных были их ужасные монстры для тренировок.

– Мы?

– Патриция Джеймс и я, – напыщенно ответил мистер Броуди. – Мы создаем то, чего никогда не создавали до нас. Благодаря нам, соревнования стали намного интереснее и…

– Смертельнее? – в голосе мистера Честертона было что– то леденящее.

– Да, даже так. Смертельнее, если вам угодно, – хихикнул мистер Броуди и снова заговорил обычным скользким тоном: – Совет доволен нашей работой! За эти годы способности наших лучших учеников заметно усилились и будут продолжать расти. Одна ученица не имеет значения, когда на карту поставлены куда более важные вещи. Даже если вы не разделяете нашего великого видения будущего, мне все равно. Когда-нибудь, вы поймете, как глубоко заблуждались на мой счет!

– Ваше… видение, как вы его назвали, уже имело в прошлом печальные последствия. И ими Совет, как мне помнится, был крайне недоволен.

– Что ж, у всего есть свои недостатки, – хрипло произнес мистер Броуди. Его интонация вдруг стала злобной, словно ему не понравилось, что мистер Честертон упомянул прошлое. – Вы можете сколько угодно кричать об этом, вас все равно никто не будет слушать. Мы! – Мистер Броуди сорвался на крик. – Мы показываем Совету результаты, а вам с вашими, убогими, скучными, никому не нужными тренировками остается только нас критиковать! Вы просто завидуете, что после всех этих лет не снискали себе той же славы. Я не удивлюсь, если скоро вас вообще отстранят от тренировок с нашими лучшими учениками. От вас никакого толка. По крайней мере, уж я-то точно буду просить об этом. О да, я думаю, пришло ваше время, – зловеще прошипел он.

– Я пришел сюда не для того, чтобы снова давать вам повод отыграться на мне за старые обиды, – по его голосу можно было понять, что мистер Честертон с трудом сохраняет спокойствие: его проникновенный, приятный баритон приобрел отрывистые и резкие оттенки. – Вам давно бы стоило оставить все это позади. Вам дали еще один шанс, так используйте его. Оставьте Джин Холливер и ее сестру в покое.

– О нет, я ничего не собираюсь оставлять позади, – захрипел мистер Броуди. Вы еще ответите… Ответите за то, что сделали. За то, что упекли меня… Меня! Всеми уважаемого учителя! В эту… – мистер Броуди начал плеваться. Я буквально видела перед собой его желтое, искаженное от злости и тиков лицо. – В эту чертову больницу, где меня держали за решетками, словно какое-то животное! А когда я вышел… Когда я вышел, то все относились ко мне, как к какой-то всем презираемой, ничтожной твари. Из-за вас я потерял все! О нет, я ничего не собираюсь оставлять позади! Вы за все мне ответите! Вы ответите!

– Что ж, я думаю, мы ни к чему не придем, – с холодцом ответил мистер Честертон. Он никак не отреагировал на брошенные в его сторону угрозы.

– Вы совершенно правы! – взвизгнул мистер Броуди, который все еще находился в плену неприятных воспоминаний. – Нам с вами больше не о чем говорить!

Голоса замолкли. Я отпрянула от двери и встала там, где стояла, когда учитель покинул комнату.

Когда он вошел, то было заметно, что он с трудом сдерживает раздражение, накопившееся в нем за время неприятного разговора.

– Извини, Алекс, боюсь, что я оказался бессилен что-либо изменить.

Я уже знала, чем закончился их разговор, поэтому у меня было несколько секунд, чтобы проглотить неудачу.

– Спасибо, что хотя бы попытались, – произнесла я. – Никто другой не сделал бы для Джин даже этого.

Подобно мне, учитель выглядел расстроенным.

– Мне очень жаль. Я правда хотел помочь.

– Я знаю. Спасибо вам, мистер Честертон.

Испытывая смесь благодарности к учителю и усилившейся ненависти к мистеру Броуди, я одела куртку и вышла на улицу. Горечь поражения жгла меня изнутри. Даже теплый майский ветерок, который наконец возвестил о том, что пришла запоздалая весна, не принес мне никакой радости. Он предвещал близость конца семестра, а с ним и ужасного соревнования, ради которого мистер Броуди мучает Джин и в котором я, и, возможно, мои друзья станем беспомощными жертвами тех, кто наращивает свою силу таким ужасным способом.