Майк уехал рано утром. Я слышала, как приоткрылась моя дверь, но притворилась спящей. На самом деле мне очень хотелось попрощаться с ним. Ведь, когда он вернется, все будет уже совсем по-другому. Может быть, я даже умру. Было странно думать, что это случится уже сегодня.

Я жила этим вот уже несколько дней, продумала в голове каждую мелочь, отточила каждую деталь. Но мысль, что я могу больше никогда его не увидеть, причиняла невероятную, жгучую боль. Заставляла сомневаться. Из-за этого я мысленно отгородила себя от расставания. Ведь если у него проснутся хоть малейшие подозрения, он отменит поездку. А это все испортит.

Вернувшись из школы после укороченных уроков, я подождала, пока старая экономка отправится за покупками. С этим проблем не возникло. Когда дядя проводил время дома, тетя стремилась во всем ему угодить, посылая Марджи в город за свежими продуктами каждый день. Николь сразу после занятий укатила к подружкам и не вернется до самой ночи. Тетя ворковала возле дяди, который со стаканом с утра засел у телевизора в гостиной. Путь был практически открыт.

Я написала записку. Слова я обдумывала долго, но рука все равно дрожала, пока я медленно выводила слова. "Майк заметит", — подумала я, глядя на свой неровный почерк. Что ж, это скажет ему больше, чем эти короткие предложения.

Спустившись вниз на носочках, я благополучно миновала гостиную и направилась прямиком к дядиному кабинету. Однажды я услышала, как он громко хвастался своим последним приобретением. Тогда я не придала этому значения. Лишь как-то ночью, когда я опять не могла уснуть, эта мысль сама пришла в голову.

И сейчас, чтобы выполнить мой план, я намеревалась этим завладеть.

— В городе говорят, что Совет снова собирается нанести сюда визит в следующем месяце, — донесся до меня визгливый голос тети. — А ведь только недавно они гостили у нашего директора.

Покрепче сжав сапоги под мышкой, я вернулась к вешалке, чтобы захватить куртку. Оба сидели ко мне спиной, так что ничего не заметили.

— Пусть наносят, — ворчливо отозвался дядя, переключая каналы. — Эти напыщенные выскочки только и знают, что шляться по банкетам и пьянствовать, пока я делаю за них всю работу.

— Ш-ш, — зашипела на него тетя.

— А что? Правду говорю.

— Ты у меня такой работяга, — с льстивой нежностью в голосе пропела она, поглаживая его по волосатой руке. — Это все знают. Им давно уже нужно было тебя повысить…

— Повысить, как же, — в его грубом голосе проступила желчь. Лед с ожесточением заколыхался в стакане. — Когда им что-то надо, они только доить могут. Ни о ком, кроме себя, не думают.

Заведенный тетей разговор был мне как нельзя на руку. Тема дядиной работы всегда считалась щекотливой в этом доме, и он мог разглагольствовать о ней часами. Я на цыпочках прокралась к его кабинету и юркнула внутрь.

Дверь я прикрывать не стала, чтобы следить за ситуацией в гостиной, и голоса, немного приглушенные звуком работающего телевизора, доносились до меня и сюда.

Кабинет был менее захламленным, чем остальные помещения дома, над которыми властвовала тетя Беатрис. Но не менее пыльным. В глаза сразу бросилось продавленное кресло и заставленный выпивкой небольшой бар у стены. На заваленном старыми газетами письменном столе стояла большая бутылка бренди, из которой дядя и попивал с утра. Отложив куртку на кресло и поставив рядом сапоги, с него я и начала поиски.

— Опять для них будут устраивать банкеты, — донесся до моего слуха ядовитый тон тети, пока я один за другим выдвигала ящички стола.

Тему дядиной работы они уже обсудили, и теперь она вернулась перемывать косточки Совету.

— Весь город на уши поставят своим приездом.

Ее едкая интонация была местью за их прошлый визит. Тогда она не получила приглашения ни на один прием в их честь. И теперь, похоже, решила отыграться.

— Только от дел отвлекут… — продолжила ехидничать она.

Дядя что-то буркнул в ответ и, судя по звуку, переключил свое внимание на передачу про рыбалку. Сплетни про Совет его мало привлекали.

Я уже обшарила два верхних ящика и ничего не нашла. Третий оказался запертым, и я воспрянула духом.

Вытащив из волос невидимку, я проделала тот же фокус, который когда-то применил Уилл в кабинете мистера Броуди. Мысль о нем отдалась болью, ведь я больше не увижу и его. Но я заставила себя сконцентрироваться. У меня есть задача, и она важнее всего.

После тихого щелчка замок поддался.

На дне ящичка лежала пыльная, плоская, отделанная темным бархатом коробка. Мое сердце забилось в предвкушении.

Дрожащими пальцами я приоткрыла ее, но только огорченно выдохнула. Это было не то, что я искала. Внутри лежало колье.

Довольно крупное и броское, на мой взгляд. Я представила дядю, выбирающего ожерелье в ювелирном магазине, и поморщилась. В это трудно было поверить. Но еще тяжелее было представить, что тетя, которая не вылезала из своей старомодной, поношенной шали, носила такие вещи.

Я закрыла коробку и захлопнула ящичек. Затем встала с колен и огляделась. Где он еще мог это хранить?

— А тут еще опять эти колебания… В школе уроки отменяют. Николь жаловалась, что тренировок у них нет с самого начала семестра…

— Я тоже почуял, — буркнул в ответ дядя. — Половину наших из-за этого отозвали.

— Вот-вот, — довольно поддакнула его жена. — Нет чтобы там разобрались уже, что к чему. Наш род от них зависит. Так они все по банкетам да по приемам… Как будто у нас тут проблем мало.

— А что в школе говорят?

— Да, молчат все. Николюшка возмущается, что им ничего не сообщают. Она пробовала расспросить, но ее только отослали прочь. И очень грубо, — недовольно причмокнула она губами.

Я едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Все, что было связано с Николь, тетя всегда воспринимала близко к сердцу. А та нарочно имитировала слезливые сцены и приукрашивала события, чтобы вызвать к себе повышенное внимание и выпросить какие-нибудь подарки. Дома к ней относились как к принцессе.

— А Майк? Он наверняка что-то знает? Спросила бы, — бросил дядя. Судя по звону льда о хрусталь, он не отрывался от стакана.

Если он опустошит его до того, как я закончу, то у меня возникнут проблемы. Надо поторапливаться.

Я отошла от стола и принялась осторожно выдвигать полки тяжелого комода из темного дерева.

— Что там узнавать, если в самой школе тоже не все чисто, — сухо отозвалась тетя, избежав прямого ответа на вопрос.

Я знала, что она сделала это неспроста. В последнее время ее отношения с сыном еще больше испортились. Иногда мне казалось, что Майк остается в этом доме только из-за меня. Как-то он сказал мне, что мечтает о том дне, когда последний раз переступит этот порог.

— Это как? — дядя звучно срыгнул.

По его несвязной речи можно было понять, что он уже изрядно надрался.

— А так, — ехидные нотки в голосе тети приобрели откровенно жалящий оттенок. — Я, конечно, уважаю наших преподавателей и никогда слова плохого о них не скажу… Такие многоуважаемые учителя, как Патриция Джеймс, всегда были лично для меня примером подражания…

Она сделала многозначительную паузу. И, причмокнув, добавила:

— Но некоторые совсем стыд потеряли.

Я обшарила первые два ящика, но нашла только стопку дядиных несвежих рубашек, которые валялись тут со времен его длительных командировок.

— Честно говоря, я не понимаю, как она может позволять таким вещам твориться у нее под носом… Да, еще в школе, где учатся наши дети. Это же возмутительно.

— Да, о чем ты толкуешь, мать?

В пьяном дядином голосе прорезалось любопытство. Он громко икнул.

— О том, о чем уже все давно говорят, — язвительно отозвалась тетя, смакуя редкий интерес мужа. — Об этой бесстыжей вертихвостке, которая нашему директору-то греет постель… А еще учительница.

У меня внутри резко кольнуло. Но я заставила себя продолжать поиски.

— Ааа, это… — разочарованно протянул дядя под восторженные вопли довольных рыбаков из телевизора. — Это уже все знают. Что нового-то?

— Да то, — тетя помедлила, не спеша выкладывать свой главный козырь. — Что беременна она.

Моя рука, занесенная над последним ящиком, замерла. В животе вспыхнула резкая боль, будто его скрутили в канат.

Послышался отрывистый кашель. Это дядя подавился бренди.

— Откуда ты знаешь? — кое-как выдавил он через хрип.

Тетя так смаковала эту новость, что даже не бросилась ему на помощь.

— Моя подруга Анна-Ли рассказала, — упиваясь моментом славы, хитро проговорила она.

— Сплетни, — недоверчиво фыркнул дядя.

Я все еще не могла заставить себя пошевелиться. Новость обезоружила меня. В голове пронесся визит мисс Белл в кафе месяца два назад. Это Лилиана тогда заметила, что она слишком бледная.

— Я ей тоже сначала так заявила, — ничуть не смутившись, возразила его жена. — А она позвала свою горничную и велела повторить все при мне. Оказалось, что им понадобилась дополнительная прислуга во время последнего банкета в честь Совета, вот Анна-Ли и одолжила свою. Кто же откажет директору, — язвительно вставила она. — Так вот, та провела у них тогда несколько дней и нечаянно услышала, как доктор и Миранда Белл разговаривали в ее спальне…

— Да я бы не сильно доверял какой-то горничной. Выдумала все или не так поняла.

— Я сама ее память проверила, — гордо заявила тетя. — Правду говорит.

— Во дела, — ошарашенно бросил дядя. Похоже, теперь он наконец-то поверил и даже приглушил телевизор, чего никогда раньше не делал.

— А о браке и разговора нет, — ядовито продолжила тетя Беатрис, чрезвычайно довольная, что ей удалось произвести впечатление. — Все знают, что он никогда не собирался на ней жениться. Подстилка она и есть подстилка, — ехидно прибавила она. — Наверное, таким образом охомутать его решила. Ведь не девочка уже, годы-то поджимают…

Она продолжила что-то говорить, но я уже не слышала. Сквозь застилающий глаза туман я наконец различила очертания того, что я искала.

Дядя не стал заморачиваться тем, чтобы хорошенько спрятать его. Наверное, ему нравилось время от времени доставать его, чтобы ощутить в ладони тяжелый металл.

Его можно было понять.

Я протянула пальцы и вынула пистолет из-под вороха грязного белья. В прошлой школе парень, который на меня запал, как-то показал мне, как им пользоваться. Тогда это было забавно. Сейчас я собиралась отомстить. Даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни.

Я высыпала патроны, которые лежали тут же, в карман куртки и сунула пистолет за пазуху. Затем надела сапоги и куртку и выскользнула через черный ход.

До этого я думала только про Эрика. А сейчас слова тети про мисс Белл отдавались молотом в голове. Теперь это была уже не личная месть за то, что он сделал Лин и кафе. Теперь это было намного больше этого.

Расположение его дома я знала из разговоров красных в чате. Майк говорил про охрану у его дома, поэтому, спрятавшись за деревьями, я осмотрела местность издалека. Большой, отделанный белой штукатуркой особняк прятался за высоким бетонным забором. У ворот в самом деле дежурили двое вооруженных до зубов охранников.

Скрываясь за кустами и сугробами, я обошла его сбоку, чтобы изучить. Обратная сторона подступала вплотную к самому лесу. Там через забор было проще всего перелезть.

Я выждала час. За это время охранник сделал два обхода по периметру. Отлично, полчаса мне хватит, чтобы попасть внутрь. Оставались камеры. Проследив за ними какое-то время, я выявила изъян. Они работали несинхронно, из-за этого оставались квадраты вне их радиуса, через которые можно было подобраться к стене незамеченной.

Дождавшись пока охранник совершит очередной обход, я решилась. Петляя между вращающимися в стороны зрачками камер, я оказалась у ограды и, цепляясь за покрывало сухого, усыпанного снегом плюща, принялась карабкаться.

Теперь нужно было решить еще одну не менее важную проблему — как-то отвлечь собак. Я помнила зубастых бульдогов, которых Эрик притащил на нашу встречу в лесу. Стоило мне подумать о них, как две здоровые, лоснящиеся псины стрелой рванулись ко мне из-за угла.

Я вздохнула и посмотрела прямо в налившиеся кровью глаза. Сейчас мне нужен был мой дар, о котором постоянно твердил мистер Честертон. Не зная, что надо делать, я сосредоточилась, стараясь нащупать связь интуитивно. Это сработало. Поджав хвосты, они с тихим поскуливанием убежали назад за дом.

Проводив их взглядом, я соскользнула вниз и приземлилась за заснеженным кустом. Первым делом проверила стены и дом, но, к моему облегчению, внутри камер не было.

Скрываясь за высокими заснеженными деревцами, я подобралась поближе. Большое окно столовой выходило на сад. Я достала пистолет и вставила патроны. Затем сняла предохранитель.

Я как раз собиралась проверить большую застекленную дверь, как внутри что-то мелькнуло.

Испугавшись, что меня заметят, я нырнула за ближайший сугроб.

Сердце билось, как ненормальное. Прошло несколько секунд, прежде чем я заставила себя выглянуть.

За прозрачным стеклом мои глаза различили два силуэта. Камилла и Эрик. И, похоже, они ссорились. Камилла что-то орала и металась по столовой. Эрик слушал ее, набычившись.

При виде его по моему телу пробежала дрожь. С Рождества я видела его впервые. Стальной корпус пистолета вдруг сделался таким горячим, что, казалось, жег мне ладонь.

Я не слышала, о чем они спорили, но Камилла вдруг размахнулась. Эрик перехватил ее руку до того, как она успела залепить ему пощечину. Заломив ее назад, он что-то прорычал, и ее лицо пошло пятнами. Он оттолкнул ее, и она выбежала из столовой. В следующее мгновение на стоянке перед домом громко взревел мотор.

Эрик остался стоять — через большое окно я хорошо различала его жесткий профиль. Я не знала причину их ссоры, но он выглядел не на шутку взбешенным.

Момент был идеальный. Сейчас или никогда.

Я подняла пистолет и прицелилась. Сердце стучало так громко, что отдавалось в ушах. Казалось, все остальное перестало существовать. Перед собой я видела только ненавистное мне лицо. И оно воплощало в себе всех, кто стоял за ним.

До сих пор я ни разу не усомнилась в правильности своих действий. Я просто запретила себе думать об этом. Но сейчас, когда мой палец дрожал на курке, это осознание медленно снисходило на меня.

Произошло то, чего я подсознательно страшилась. Я начала сомневаться.

Постояв перед окном, он вдруг подошел к двери в сад, распахнул ее и вышел наружу. Словно сам стремился навстречу своему року.

Он все еще не видел меня. Его кадык дергался вверх и вниз, в глазах светилась ярость после разговора с Камиллой. До этого я боялась промахнуться, но теперь он был прямо у меня на мушке. Словно все само складывалось для этого.

Во рту у меня пересохло. В голове проскользнул ужас всего происходящего.

Ладони стали мокрыми, и я чуть не уронила пистолет.

"Успокойся, — мысленно повторила я про себя. — Соберись".

Но прежняя решимость испарилась. Я смотрела на заряженное оружие в ладони, не понимая, как оно у меня оказалось. Все это казалось каким-то чудовищным вымыслом. Кошмаром, от которого я хотела проснуться. Непонятно, как это вообще пришло мне в голову. Но еще хуже — как я здесь очутилась? До чего я дошла?

Я подумала о Майке и той боли, которую причиню ему своим поступком. Подумала о всех людях, которые были мне дороги. Я по-прежнему хотела отомстить, но не такой ценой. Я не могу этого сделать.

"Нужно попасть домой, — мелькнуло в голове. — Нужно выбираться отсюда".

Когда я подняла голову, Эрика уже не было. Тем лучше. Успею перелезть назад через забор, пока охранник еще не вернулся.

Огромная рука вдруг схватила меня, когда я начала пятиться к ограде. Другой рукой он вышиб у меня пистолет, который отлетел под куст, где я только что сидела.

— А я-то думал, мне показалось, — прорычал он, хватая меня за шиворот куртки и прижимая к земле.

Затем бросил взгляд в сторону валяющегося в метре от нас пистолета. На его еще багровом лице отразилось недоверие, смешанное с яростью.

— Пушка? Ты че, убить меня хотела что ли, Леран?

Бешенство в его глазах вспыхнуло с новой силой. От его взгляда во мне проснулся животный страх.

— Пусти, — Хватка его пальцев душила меня.

— Где твой конченый кузен? — он поднял голову, обшаривая глазами сад. — Вы вдвоем это задумали? Или этого козла Джейка тоже притащили?

На его лице я видела борьбу: он сомневался, стоит ли позвать охранников или лучше затаиться. Похоже, он правда думал, что ему угрожает опасность.

— Майк тут ни при чем, — Я пыталась вывернуться, но под его весом это было невозможно.

— Думаешь, я тебе поверю?

Все еще пригибаясь за кустом, он пытался высмотреть, откуда мог выскочить невидимый соперник.

— Где эти чертовы псины, когда они нужны?.. — выругался он, оглядываясь. В эти секунды он сам изрядно струсил. — Говори, где твои напарники, иначе я тебе шею сверну. И пикнуть не успеешь.

Словно в тон его угрозе, его пальцы на моей шее сжались. Я поняла, что лучше признаться. Он опасался за свою жизнь и сейчас был готов на все.

— Их здесь нет, — прохрипела я, пытаясь скинуть его руку. Но это было все равно что пытаться подвинуть бульдозер. — Здесь никого больше нет…

Хватка слегка ослабла, и я жадно схватила ртом воздух.

Эрик смотрел на меня со странным выражением. И оно мне не понравилось.

— Так ты что здесь… — он прищурился. — Одна?

От него повеяло опасностью, и я поняла, какую ошибку совершила. Но было уже поздно.

— Точно, — Он вдруг хлопнул себя по лбу свободной ладонью. — Сегодня же их слушание, из-за которого Джеймс так бесилась всю неделю. Так ты правда здесь одна. Ну ты даешь, Леран.

Он расхохотался.

— Отпусти, — Я брыкалась и пыталась кричать.

По моим подсчетам скоро должен был вернуться охранник, делающий обход. Я надеялась, что он услышит шум и решит, что Эрику грозит опасность. Это мой единственный шанс.

— Тихо ты, — прорычал он, зажимая мне рот ладонью и оглядываясь на стену. Похоже, ему в голову пришла та же мысль. — Сказал, не ори.

Он замер. Снаружи по снегу заскрипели чьи-то шаги. Вернулся охранник, но Эрик так крепко зажал мне рот, что я не могла издать ни звука. Может быть, он заметит следы? Я вдруг пожалела, что так старательно заметала их за собой.

Однако через две минуты все смолкло. Его ни о чем не подразумевающий телохранитель исчез по направлению к главным воротам.

Мы вновь остались одни.

Не выпуская меня, он повернулся и несколько секунд рассматривал пистолет. По его сморщенному лбу было понятно, что он что-то обдумывает. По моему телу, прижатому к земле его коленкой, пробежал холодок ужаса.

— Итак, ты приходишь сюда с пистолетом и намерением меня убить, — Эрик осклабился. Я поняла, что он перебирает в голове возможные сценарии. — Завязывается борьба…

Он потянулся, сгреб оружие и некоторое время рассматривал его в ладони.

— Где пушку взяла?

Он чуть разжал мне рот. Я набрала воздуха, чтобы закричать. Но не успела.

— В общем, это и не важно, — процедил он, вновь зажимая его рукой. — Итак, у нас два варианта…

Он устроился на мне поудобнее. Снова ощутив себя хозяином положения, он не торопился.

— Завязывается борьба. Может быть, я даже дам тебе меня ранить… Как думаешь, куда не очень больно?

Он задумался, рассматривая руку, в которой зажал пистолет. Чувствуя себя беспомощной, я могла только наблюдать.

— На шум выстрела прибегают охранники, видят тебя с пистолетом — и бам… Конец. Все красиво.

Он ухмыльнулся. Его тяжелая нижняя челюсть двинулась из стороны в сторону, будто он что-то жевал.

— И второй вариант. Я сделаю это сам. До того, как они успеют прибежать.

Пистолет в его руке опасно качнулся.

— Самозащита. Ты пришла ко мне, хотела меня убить за то, что я сделал с твоей подружкой и этой дерьмовой забегаловкой. Мотив очевиден — месть. А я только защищался. Опять красиво. Черт побери, даже тяжело выбрать.

Он задумчиво кусал зубами щеку, разглядывая меня.

"Пошел к черту", — процедила я. Но вышло только невнятное мычание.

Эрик хмыкнул.

— Вот сюрприз твоему кузену будет, когда он вернется, — довольно протянул он, вертя заряженный пистолет в руке, словно игрушку. — Черт, как же он меня достал. Наконец-то я с ним поквитаюсь за все, включая моего медведя. Вот этим он взбесил меня больше всего.

Ненависть к нему захлестнула меня. Он сделает это только, чтобы причинить боль Майку. При этой мысли все внутри сжалось.

Эрик ухмыльнулся. Он владел ситуацией и тянул время.

— Я честно думал, что он угомонится еще после того, как его прошлая синяя подружка оказалась на дне пропасти, — произнес он, глядя на меня. — Он тебе рассказывал, что там произошло?

Я не отреагировала. Он прищурился, изучая мое лицо.

— Ты знаешь, — хмыкнул он, помахав дулом пистолета перед моим лицом. — Знаешь. Ну, еще бы. И как это было, когда он тебе рассказывал? По этому смазливому говнюку все девчонки сохнут. Он-то умеет вызвать к себе жалость. Небось, ты растаяла вся. "Бедный, бедный Майк", — издевательски прохныкал он.

Эрик вдруг замолк. Правая часть его лица противно дернулась.

— А у тебя с ним что-то было, а, Леран? — в его глазах появился похотливый блеск. — А ну-ка, скажи мне перед смертью. Наверняка было, под одной крышей же живете, — хохотнул он. — Я-то знаю, что он не такой чистенький, каким хочет казаться. Часто он к тебе в спальню по ночам заглядывает, а?..

Мне удалось выдернуть из-под него руку, и я попыталась ударить его. Но он поймал ее и снова прижал ногой так, что в кисти что-то хрустнуло.

— Тихо, не дергайся, — цыкнул он. — Иначе еще пальну раньше времени. А я еще не все сказал.

Он уселся на мне поудобнее. И я снова застонала под его тяжестью.

— Но есть кое-что, чего этот говнюк не знает, — он довольно шмыгнул носом. Несмотря на физическую боль, которую он причинял мне своей хваткой, внутри закралось предчувствие чего-то жуткого. — Я поклялся кое-кому, что не буду об этом трепаться, но…

Его глаза задумчиво сузились, пока он что-то обдумывал.

— Ты-то все равно скоро отправишься на тот свет, — наконец произнес он, противно лыбясь. — Поэтому хочешь не хочешь, а будешь держать свой язык за зубами. Так что тебе я скажу.

Он сплюнул в сторону. Затем наклонился ближе. Я могла рассмотреть каждую вздувшуюся вену на его бычьей шее.

— Он наверняка гадает, как мы тогда узнали, — произнес он тоном, от которого у меня кожа стала гусиной. Я судорожно сглотнула, пока он продолжал: — Он хорошо заметал следы, прятался. Но не учел одного… — Эрик криво ухмыльнулся и покачал головой. — Что его сдаст родная сестра.

Он откинулся назад и с удовольствием наблюдал за моим посеревшим лицом.

— Сюрприз, да? — снова хохотнул он. — Да, это Николь пронюхала. Как она это сделала, я уже не знаю, — он равнодушно пожал плечами. — Но это она рассказала Камилле. Эта кошка, когда не царапается, умеет секреты вытягивать.

Он снова сплюнул. И вытер губы ребром ладони, в которой еще держал пистолет.

— Да, и с этой безмозглой дурой долго возиться не пришлось. Камилла всего-то пообещала ей участие в соревновании.

Так вот как Николь попала тогда на турнир, удивив всех. Не факт скорой смерти, а именно эта мысль обезоружила меня. В груди защемило. Мне еще никогда не было так плохо.

— Вот-вот, — издевательски протянул надо мной Эрик. — Не повезло тебе с семейкой, Леран. Один краше другого.

До нас донесся звук приближающейся рации. Вдруг опомнившись, Эрик бросил быстрый взгляд на часы. Наверное, намечался очередной обход, потому что он вдруг заторопился.

— Ну, все, хорош трепаться. Пора нам заканчивать.

Он оглядел пистолет в руке, словно что-то обдумывая.

— А знаешь. Плевать, что они подумают…

Оружие полетело назад под куст.

— Неохота мне раниться. К тому же мне будет куда приятнее сделать это голыми руками.

Он сгреб ладонью снег и поднес его к моему лицу.

Я попыталась отпихнуть его, но это было все равно что сдвинуть скалу.

— Лучше будет, если меня вообще не свяжут с этим делом, — жестко произнес он. — А твое тело найдут где-нибудь в лесу. Я где-то слышал, что этот способ не оставляет следов. Сейчас проверим.

Зажав снег в кулаке, он наклонился ближе.

— А я ведь мог сделать тебе хорошо. — Секунду он смотрел на меня с какой-то странной задумчивостью. — Но ты выбрала не того. Да пофиг, без разницы. Теперь это все позади.

Он откинулся назад. Его лицо превратилось в безжалостную маску, излучающую смертельную угрозу.

— Надо было тебе застрелить меня, пока могла.

В следующую секунду поток мокрого снега хлынул мне в нос и в рот. Он таял сразу же, наполняя дыхательные пути водой. Я пыталась бороться, но Эрик держал меня слишком крепко. Это была неравная схватка.

Боль удушья была жгучей. Рыхлый снег набивался внутрь и быстро возвращался в свою жидкую фазу, и холодная вода заполняла легкие. Перед глазами все быстро пошло пятнами. Я не сдавалась, но чувствовала, что не смогу продержаться долго. Пальцами я пыталась нащупать лежащий неподалеку пистолет, но сгребала лишь снег. Он был слишком далеко. Сознание уже затуманилось: моему мозгу критически не хватало воздуха.

— Не надо бороться. Лучше поддайся, — услышала я над собой его голос. — И все закончится быстро.

Избыток углекислоты в крови уже начинал действовать — я проваливалась в темноту. Последней моей мыслью было, что испытает Майк, когда мое тело обнаружат в лесу. Я подвела его. Я подвела учителя…

Вспышка чего-то белого вдруг снесла с меня Эрика.

Ощутив свободу, я перевернулась на живот и попыталась выплюнуть снег и откашляться. Заполненные водой легкие горели, я отчаянно пыталась вздохнуть.

Сбоку раздавался рык и вопли боли. Держась за горло и судорожно хватая ртом воздух, я обернулась. Волк вцепился в руку Эрика, которой тот прикрывал лицо. На снег хлынула кровь. Через секунду к ним добавился истошный собачий лай — это здоровенные бульдоги снова неслись сюда, — и крики взбудораженных охранников.

Псины кинулись на волка, и изрядно помятому Эрику удалось отползти, волоча за собой руку, из которой торчала обнаженная кость. Я успела увидеть очумевшие лица охранников, когда один из них вскинул оружие.

— Нет. Беги, — что есть силы закричала я.

Опомнившись, трое здоровенных охранников потянулись к кобуре, когда раздался первый выстрел. Затем визг.

***

— Ты сошла с ума? — Майк метался по комнате и рвал на себе волосы. — Ты представляешь, чем это могло закончиться?

Он больно встряхнул меня за плечи, но я не отреагировала. Я все еще находилась мыслями в саду.

Пуля ранила одну из собак, которые вцепились в волка. Прежде чем первому охраннику удалось снова прицелиться, волк отбросил от себя агрессивных бойцовских псин и перемахнул назад через ограду. За ним организовали погоню — после этого происшествия на ушах стоял весь город.

Эрика забрали в больницу, а меня отвезли в какое-то здание в центре города.

Оттуда меня и забрал Майк, который рванулся туда прямиком из аэропорта. Через стекло комнаты, куда меня поместили, я заметила Джейка, который выглядел так, будто готов сровнять это здание с землей. У людей, с которыми он говорил, были унылые лица. Приехал и мистер Честертон. Вдвоем они стояли против дюжины незнакомцев.

— Она нездорова, — донесся до меня увещевающий голос учителя. — Вы не можете ее ни в чем обвинять. Это нервный срыв, и у нас есть заключение доктора… Мы не знаем, как ей это удалось, но держать ее здесь — это ошибка. Ей нужно продолжить лечение.

— А он что здесь делает? — вопила неприятная растрепанная женщина с ног до головы в мехах. Она ворвалась в здание секундой раньше и теперь указывала пальцем на Джейка. — Вы все задумали убить моего сына. Это сговор. Я это так просто не оставлю. Мы подадим жалобу в Совет. Вы за все поплатитесь.

Ее оттаскивал высокий, здоровый мужчина с короткими, под ежик, светлыми волосами и тяжелой нижней частью лица — точная копия Эрика после пятидесяти. Мистер Честертон тоже пытался ее утихомирить, но напрасно.

Джейк вскинул голову — и наши глаза встретились. Я снова почувствовала внутри укол.

Несмотря на ее неутихающие вопли, Майк все-таки забрал меня домой. Никто не стал (или не посмел) возражать.

В доме к этому времени стояла грозовая тишина. Все были уже в курсе.

Тетя возлежала с больным видом в гостиной и что-то изредка бредила. Вокруг нее носилась Марджи. Дядя грозно мерял шагами свой кабинет. Мистер Честертон и доктор приехали, чтобы поговорить с ними обоими. Я не слышала, что они говорили, но представляла, что только поэтому мне удалось избежать скандала.

— Зачем, Алекс? — Майк присел передо мной и заглянул в глаза. На его лице проступила боль. — Зачем ты туда пошла? Ты представляешь, что они сделали бы, если бы у тебя получилось? Неужели ты думаешь, что охранники позволили бы тебе уйти оттуда живой?

— Мне было все равно.

Мой голос прозвучал безразлично. Теперь мне с трудом верилось, что это произошло со мной. Наверное, доктор прав: я и вправду больна. Или, может быть, права та слепая женщина, и этот яд внутри во всем виноват.

Майк запустил руку в волосы и поднялся.

— Ведь он предупреждал, что это может случиться. Я думал, что тебе стало лучше и я могу оставить тебя ненадолго. Мне надо было предвидеть, что ты попытаешься…

Он прикусил губу так, что она побелела.

— Это не то, что ты думаешь, — тихо произнесла я. — Я только хотела…

Но Майк меня уже не слушал.

— Нельзя было мне уезжать, — жестко промолвил он. — Больше этого не повторится.

Ночью я не могла уснуть и думала о волке.

Он снова спас меня, но тем самым выдал себя. И теперь это уже не было тайной — его видел не только Эрик. Я не могла забыть лица охранников и то, как один из них поднял пистолет. Из-за того, что случилось, его будут искать, чтобы убить. И теперь никто: ни мистер Честертон, ни Майк, ни даже Джейк, — не сможет им помешать.

Я закрыла глаза. Все было слишком плохо, чтобы об этом думать.

Меня отстранили от посещения школы и посадили под замок. Мне запрещалось покидать свою комнату. Благодаря свидетельству доктора, которому, по требованию администрации школы, пришлось вновь увеличить мою дозу таблеток, произошедшее списали на мое состояние.

— Это не помешает Эрику и его сумасшедшей мамаше продолжать добиваться рассмотрения дела у Совета, — мрачно заметил Майк. — Хорошо хоть им сейчас не до этого. Это даст нам время, чтобы как-то замять эту историю. Я имею в виду тебя и пистолет. Не волка. После того, что случилось, о нем уже знают.

— Извини.

Майк вскинул голову.

— Меня волнует не он.

Со мной постоянно порывались поговорить. Но Майку удавалось пресекать эти попытки. Он никого не пускал за порог моей комнаты.

Я не посещала школу, но, как вскоре стало известно, и без того редкие занятия совсем отменили. И с лица Майка не сходило хмурое выражение.

— Что происходит?

— Что-то серьезное. — От его тона мне стало не по себе.

Вспомнились слова тети в гостиной.

— Опять колебания?

Он подтвердил кивком.

— Как я и подозревал. Но на этот раз это не просто временное ослабление…

Он посмотрел на свои пальцы, будто его сила каким-то волшебным образом сосредоточилась в них.

— Я ничего не чувствую. Я проверял — ее нет уже несколько недель. Не представляю, что происходит.

Мой взгляд скользнул к серому небу за окном. Майк проследил и тоже поднял голову.

— Но ведь это уже случалось раньше.

— Не так. Я помню ослабления, но не такие однозначные, как сейчас. Я еще никогда не чувствовал себя таким… обычным.

Его скулы обострились.

— Это плохой знак. Но хуже всего, что это связывают с появлением волка… и с тобой.

Я отвела взгляд.

— Думаешь, мистер Скруп был прав и это в самом деле как-то связано с этим созвездием?

Он вздохнул и присел рядом на кровать.

— Все намного сложнее.

Его пальцы скользнули по моим волосам.

— Я собираюсь увезти тебя отсюда, Алекс. Завтра же.

Я непонимающе подняла на него глаза.

— На какое-то время. Пока все это не уляжется. Слишком многие хотят теперь с тобой поговорить, а я не могу позволить, чтобы твое состояние ухудшилось. Здесь они не оставят тебя в покое.

— Но я не могу бросить волка. Ему грозит опасность.

— Ты ничего уже не можешь сделать. Сейчас надо думать о тебе. Я не могу позволить им причинить тебе вред. Или тебе самой причинить себе вред… Я не знаю, что из этого хуже.

— Но, Майк, мы не можем уехать сейчас, — Я сжала кулаки. — О волке теперь все знают. Его будут ловить.

— Учитель обещал сделать все, что в его силах, чтобы направить их по ложному следу. — В его тоне появились знакомые мне металлические нотки. Он встал. — От тебя уже ничего не зависит. Мы оба так решили. Так будет лучше для всех.

— Я правда не могу, — взмолилась я. — Не могу бросить его…

После того случая в саду Эрика я несколько раз пыталась почувствовать его, но улавливала лишь слабые, быстро ускользающие обрывки: нечеткие образы, смутные картинки. Это были всего лишь туманные отголоски его мира. Наша связь так и не вернулась в прежнее состояние. И это было самое пугающее.

Майк поднялся.

— Мне надо было сделать это сразу же, — жестко произнес он.

По его глазам я видела, что все уже решено. И спорить с ним не имело смысла.

***

Он не медлил. На следующее утро он коротко сообщил сохраняющим молчание родителям, что мы уезжаем, и наши вещи были уже внизу.

Майк так стремился побыстрее покинуть этот дом, что даже не взглянул на застывшую в проеме двери бледную, со сверкающими глазами мать. Она не сказала ему ни слова. Впрочем, он все равно не стал бы слушать. Он давно отгородился от нее, и их прошлые скандалы превратились в состояние холодной войны. Мне кажется, она все больше боялась, что может совсем потерять его, и только это заставляло ее воздерживаться от нападок на меня. Глядя на ее обострившееся в последнее время лицо, мне почему-то вспомнилось, как рвался дядя в свои командировки. И в какой-то момент даже стало ее жаль. Как это, когда все только и стремятся от тебя сбежать?

Пока он укладывал вещи в машину, я ждала его за воротами, глядя на лес. "Ты должен уйти". Я не знала, слышит ли он меня, но должна была обратиться к нему. "Пришло время попрощаться. Извини, что я не могу сказать это тебе сама. Но здесь тебе больше нельзя оставаться. Я тоже уезжаю. Пожалуйста, уходи отсюда".

Стоя здесь и устремив взгляд на голые деревья, я вспоминала нашу поляну и первую встречу. Теперь казалось, что это случилось в какой-то другой жизни. Все события, начиная с первого дня здесь и заканчивая последним соревнованием, вихрем проносились в голове. Я вдруг испытала то же странное чувство, которое посетило меня тогда, когда я навещала Уилла, пока он был без сознания — будто бы я прощалась со всем этим.

— Куда мы едем? — спросила я, когда мы выехали на главную дорогу.

Когда старый коттедж скрылся за деревьями, это ощущение усилилось.

"От чего увозит меня Майк? — вдруг подумала я. — От всего этого или от меня самой?"

— В аэропорт.

— А потом?

Уголки его губ приподнялись, а хмурое выражение впервые с того момента, как мы покинули дом, смягчилось.

— Помнишь, я обещал показать тебе одно место?

Я кивнула. Я хорошо помнила тот момент, но того же радостного возбуждения не почувствовала.

— Я выполняю обещания, — он подправил плед на мне. — Постарайся отдохнуть, хорошо? Нам предстоит долгая дорога.

Я посмотрела на проносящиеся мимо деревья за окном. День выдался морозный, но солнечный. Снег на деревьях искрился, с ветки на ветку порхали маленькие пестрые птицы. Их веселое щебетание напомнило мне об одном человеке. Я не могла уехать, не попрощавшись.

— Давай заедем к Лин. Всего на минуту. Я должна повидаться с ней, прежде чем вот так исчезнуть.

Майк помедлил и кинул взгляд на часы.

— Только недолго. Нам нужно успеть на самолет.

В этот раз дверь мне открыла слепая женщина.

— Я уезжаю и хочу увидеть Лин.

Я не была уверена, что она пустит меня. Но сегодня она не стала препятствовать.

В глубине дома меня снова встретила знакомая удивительная тишина. Пока я шла за своей маленькой спутницей, которая двигалась удивительно легко несмотря на свою слепоту, я вдыхала ее в себя.

— У тишины удивительные свойства, — донесся до меня дивный голос, который так поразил меня во время прошлого визита.

Странно, но в этот раз все это уже не казалось мне чем-то необычным. Здесь я волшебным образом попадала в другой мир. Спокойный мир. И мне не хотелось задавать вопросов.

— Ей уже лучше, — промолвила она, отодвигая в сторону раздвижную перегородку. — Она ждала тебя.

Сердце замерло, когда я сделала шаг внутрь. Однако мы были не одни. Рядом с кроватью на табуретке сидел Том. Наши взгляды пересеклись, но он отвернулся и уставился на сцепленные на коленях руки. За это время он сильно исхудал и теперь выглядел значительно старше своего возраста. Бледная кожа, натянутая на скулы, казалась почти прозрачной, черты обострились. Тонкие, потрескавшиеся губы были плотно сжаты. И только глаза, угрюмые, безрадостные, светились горечью и мучительным бессилием, когда он смотрел на нее.

— Лин…

Я опустилась на колени у другого края постели и взяла ее руку в свои.

— Алекс.

Ее лицо было бледным, но по-прежнему живым. Черные волосы разметались по большой белой подушке. Светлый, ровный, тонкий шрам от скальпеля рассекал розоватую кожу за ухом.

У меня на глаза навернулись слезы.

— Прости меня…

— Ты тут ни при чем. Не вини себя, — она слабо сжала мои пальцы. — Мы слышали, что случилось…

Несмотря ни на что, в ее миндалевидных глазах не было ни капли ненависти или ожесточения. Я много раз представляла эту встречу. Но, вопреки всем моим липким, навязчивым страхам, это была та же Лин, которую я знала.

Увы, я не могла сказать того же о себе.

Что-то сломалось во мне. Как и в Томе. Глядя на него, я поняла, что теперь мы с ним были связаны. Я знала лучше всех, что творилось в его душе, а он знал все, что бурлило в моей.

Мимолетного обмена взглядами было достаточно, чтобы это понять.

— Я хотела причинить ему боль. Такую же, какую он причинил тебе, — я избегала смотреть на нее. — Прости, что я не смогла.

Сжав мою руку, Лин слабо помотала головой.

— Ты не должна была это делать. Ты лучше этого, Алекс, — тихо, но вместе с тем твердо произнесла она.

Я хотела сказать, что уже совсем в этом не уверена, но не стала. Она всегда видела во мне больше, чем я на самом деле являлась, и именно это привело к беде. Мистер Честертон был прав: я не должна была позволять этой дружбе возникнуть. Я никогда не могла оправдать ее надежд.

— Из-за этого ты уезжаешь? — еле слышно спросила она, покусывая бледные губы.

— Майк утверждает, что сейчас так нужно.

Она опечаленно вздохнула.

— Наверное, он прав. Бабушка говорит, что наступают смутные времена.

Незрячие глазницы пожилой женщины, которая незаметно встала у другого края кровати рядом с Томом, были обращены на меня. Я отвела глаза.

— Эти видения… — Лин снова повернулась ко мне. В ее глазах я видела прежнюю надежду, с которой она всегда смотрела на меня. — Они все еще посещают тебя?

Я помедлила, но она ждала ответа.

— Нет.

Секундное воодушевление на ее личике растаяло.

— Это плохо? — встревоженно обратилась она к слепой женщине.

Я тоже подняла голову. Белые полумесяцы ее глаз изучали меня, сухие, покрытые трещинами губы задумчиво шевелились, будто она говорила с кем-то невидимым. Внутри в который раз появилось ощущение, что меня видят насквозь.

— Не беги от этого, — с легким укором обратилась она ко мне. — Верь своим видениям, девочка.

— Пока что они приносили мне одни несчастья, — резко отозвалась я в ее сторону. — Они привели меня к кулонам, и из-за них пострадал Уилл. Может быть, и всего остального не случилось бы, если бы не они. Я не хочу больше их видеть.

— Когда звезды говорят с тобой, ты должна их слушать, — непреклонно возразила она, поднимая голову. — Это редкий дар. И они выбрали тебя.

Что-то подобное я уже слышала от учителя географии. А теперь эта странная женщина говорит то же самое и еще осуждает меня за то, что я хочу, чтобы они оставили меня в покое. Мне почему-то захотелось уйти.

— Мне пора, — я в последний раз сжала маленькие холодные пальчики в ладонях. — Я навещу тебя, когда вернусь, хорошо?

— Алекс, только береги себя. Не дай им сделать тебе плохо, — личико Лин выражало тревогу.

— Не думай обо мне, Лин, — я протянула руку и пригладила ее волосы. Попыталась улыбнуться, но вышло слишком натянуто. Внутри бурлила терпкая горечь. — Ты должна поправиться. Я буду думать о тебе.

Я бросила прощальный взгляд на понурого Тома и поднялась.

С ее бабушкой я прощаться не стала, но до самого порога чувствовала, как меня провожает несуществующий взгляд.