— Впечатляюще, правда?

Я помогала Мэгги вынимать готовые десерты из коробок, которые мы только что внесли сюда из машины. Понадобился целый фургон, чтобы доставить сюда все сладости, над которыми она трудилась неделю. Джин пока убежала оформлять наше место.

Я кивнула. Место и вправду ошеломляло своим размахом. Прием устроили в мэрии — самом большом здании города. От крытой подъездной аллеи к самым ступенькам расстелили вишнево-красный ковер, по которому скоро сюда потянутся высокопоставленные гости. Вышколенные лакеи сновали туда-сюда, поторапливая замешкавшихся слуг. Все пребывали в такой сумасшедшей суматохе, словно от этого зависела судьба мира. Впрочем, в чем-то так оно и было. Бал устраивали для Совета — самой могущественной тайной организации, которая негласно вершила судьбы миллионов.

— Ты бы видела список всех, кто участвует в организации этого торжества, — Мэгги покачала головой, аккуратно выкладывая на подносе феерические круглые пирожные на палочке. Такие хрупкие, что каждый раз, когда они касались покрытой специальным инеем серебряной поверхности, у меня замирало сердце. — Все места в городе сегодня закрыты, потому что все готовятся произвести впечатление на Совет. Нечасто они вот так вот наведываются сюда, и никто не хочет упустить свой шанс.

Зал, в котором скоро начнется банкет, был просторным и хорошо освещенным. По всему периметру перед другими такими же столами суетились люди — владельцы самых престижных ресторанов и кафе города. Нам выделили место в самом дальнем и неприметном углу, но ни миссис Клиффорд, ни Джин не сказали и слова на эту несправедливость — обе были рады, что им предоставили даже такую возможность быть тут сегодня.

— Как тебе идет этот загар, — улыбнулась мне Мэгги, принимаясь за следующую коробку с божественными эклерами.

Я обрадовалась, когда она заехала за мной сегодня. Несмотря на то, что мы оба решили оставить все в прошлом, находиться с Майком наедине теперь было для меня нелегко. После того разговора в моей комнате наши отношения были странно натянутыми, и я убеждала себя, что если мы дадим этому какое-то время, то когда-нибудь они смогут стать прежними. Такими, какими были до дома на озере и нашего поцелуя в ту ночь. К тому же Мэгги привезла цветы, и по дороге сюда мы вместе заехали навестить Лин. А Майк все равно собирался забрать учителя: оба тоже получили приглашения на прием.

— Я очень рада, что дела в кафе начинают налаживаться, — в свою очередь ответила я. — Мне очень жаль, что я принесла вам столько бед.

— Ну что ты, дорогая, — Мэгги убрала каштановый локон назад под ленту и положила теплую руку поверх моей ладони. В карих глазах, рядом с которыми пролегла сетка морщинок, светилась знакомая твердость духа. — Это были тяжелые времена, но мы их пережили. И впредь будем делать то же самое: утром вставать с кровати, радоваться новому дню и идти на работу. И какие бы испытания нам ни выпали, мы будем делать все, что в наших силах, и надеяться на лучшее, потому что это — жизнь. — Она наклонила голову и легонько сжала мои пальцы. — И мы будем делать это вместе, потому что так легче. Потому что именно для этого есть семья и друзья.

Проведя рукой по моим небрежно собранным в косу волосам, она вернулась к эклерам, а я подумала об Уилле. В отличие от миссис Клиффорд, которая поддерживала меня даже в самые тяжелые для нее моменты, с ним я поступила совсем не по-дружески.

— Ну вот, кажется, теперь все в порядке, — возникла рядом взъерошенная и запыхавшаяся Джин. В руках она держала стопку бумаг.

— Что это? — поинтересовалась я, расставляя на круглом подносе капкейки, на которых выстроились сложные фигуры из тончайшего хрустящего шоколада. Их обвивала прозрачная лента, которую с помощью особой технологии Мэгги сварила из сахара. В этот особый день привычный домашний уют сменили элегантные формы и модные гастрономические текстуры.

— Нужно, чтобы потом предъявить счет, — Джин деловито сунула бумаги в свою сумку.

После ухода Лилианы она взяла на себя все обязанности, касающиеся бухгалтерии, и, похоже, справлялась блестяще. Впрочем, Джин всегда была отличницей в математике.

Лилиана тоже была тут. Ее широкие плечи, клетчатую рубашку и скрученную на затылке косу я заметила возле банкетного стола, на котором красовалась табличка одного из самых фешенебельных заведений города. В нашу сторону она показательно не смотрела. То, что это она рассказала миссис Джеймс о лекарстве, уже не было секретом. И те, кто искренне любили и сопереживали мисс Белл, ее осуждали. Зачастую вслух.

Мы уже давно закончили и не знали, чем себя занять, когда вокруг вдруг забегали слуги и поднялась суета — это начали прибывать первые гости. Все затаили дыхание, и волнение в зале заметно возросло. Владельцы ломившихся от кулинарных изысков столов вытянулись рядом по струнке. Каждый постарался на славу: обилию ароматов и модных закусок позавидовал бы самый придирчивый ресторанный критик.

Мэгги осталась обслуживать тех, кто подойдет к буфету, а мы вышли немного вперед, держа в руках подносы с аппетитными десертами. Это тоже была идея Джин, которая не собиралась сдаваться, даже получив самое неприглядное место в зале.

Я хранила молчание, и несколько секунд она нервно облизывала губы, поглядывая на меня украдкой.

— Это правда?.. — наконец решилась она. Ее глаза метнулись по сторонам, но на нас никто не обращал внимания: головы всех без исключения были обращены к высоким, распахнутым настежь дверям, за которыми уже замелькало движение. — Про волка?

Я вздохнула. Рано или поздно это должно было всплыть.

— Да. — Я смотрела на незнакомых мне людей, которые первыми показались в проеме. — Прости, что не рассказала вам.

Несмотря на то, что слухи докатились и до нее, мое чистосердечное признание все равно застало ее врасплох.

Сглотнув, Джин несколько секунд разглядывала поднос в руках. Затем ее сосредоточенное лицо отразило непонимание:

— А почему тогда Совет сказал, что это была…

— Дикая собака, — закончила я за нее. — Да, я знаю. Скорее всего, хотели избежать паники, после того как сила красных опять пропала, — глядя в сторону, озвучила я предположение Джейка.

С некоторой паузой Джин кивнула, словно тоже видела в этом логику.

— И сколько ты уже знаешь… о том, что он?.. — не договорив, она снова кинула обеспокоенный взгляд через плечо.

Но посреди зала мы были одни. Остальные возбужденно ожидали у своих столов, но я заметила, что идея Джин подловить гостей до того, как их вниманием завладеют лучшие кухни Блэкшира, у многих вызвала недовольство. В нашу сторону неодобрительно поглядывали.

— Примерно с тех пор, как мы начали работать над домашними заданиями.

Я видела, что мой ответ снова ее поразил, поэтому добавила:

— Тогда я еще не знала, можно ли вам доверять. А потом… Все как-то закрутилось. Сама не знаю, почему я ничего не рассказала.

Мне хотелось услышать хоть какую-нибудь реакцию, но, закусив бледную губу, она отвернула лицо к входящим в зал людям. Мужчины были в дорогих фраках, женщины сверкали роскошными вечерними платьями. Это был еще не сам Совет, а лишь сопровождающий эскорт: личные ассистенты, высокопоставленные консультанты, советники и те, о роли которых я имела туманное представление — все они были здесь сегодня. Они томно приветствовали друг друга и принимали высокие бокалы с искрящимся шампанским у подоспевших к ним официантов, постоянно оборачиваясь и бросая взоры в сторону высоких дверей.

— Как Уилл? — спросила я, потому что она больше ничего не сказала о волке.

Джин ответила не сразу.

— Он тяжело пережил то, что произошло с кафе. — Она вздохнула и посмотрела куда-то в сторону. Ее большие серые глаза наполнились горечью. — Сейчас вроде бы уже лучше… но он отказывается с нами разговаривать, поэтому я точно не знаю.

Я почувствовала укол. Внутри я знала, что была виновата в этом не меньше тех, кто за этим стояли.

— Спасибо, что остаешься рядом с ним.

Джин бросила на меня быстрый взгляд.

— Ты не должна меня благодарить за это, Алекс.

Мы помолчали, наблюдая за нарастающим оживлением. Помимо воли, мои глаза выискивали Майка, но его еще нигде не было. Как не было никого из Совета. Зато среди этой пестрой толпы я заметила высокую, тощую фигуру Беатрис Бэкингем в изумрудном бархатном платье, застегнутом на пуговицы до самого подбородка, и рядом — обрюзгшего, располневшего дядю, который еле влез в свой выходной костюм. Даже отсюда я могла рассмотреть ее притворные, подобострастные ужимки и его недовольную, покрасневшую физиономию. Похоже, он хорошо приложился к бренди уже с самого утра.

— Как они восприняли все, что произошло? — Джин тоже заметила их.

— Ты можешь себе представить, — ответила я, отворачиваясь. — Если бы не доктор и не эта поездка… — Я запнулась, потому что вдруг почувствовала сбоку ее внимательный взгляд. — В общем, наверное, для всех хорошо, что это время мы провели вдали друг от друга.

После того разговора с Майком, тетя почти не покидала свою комнату. Николь все больше времени проводила вне дома, а дядя — запершись в кабинете. И старый дом превратился в подобие унылой, погрузившейся в тишину часовни, где никому не было дела друг до друга.

— Я рада, что тебе стало лучше, — тем не менее произнесла она, внимательно наблюдая за гостями, которые уже пробовали первые угощения с буфетов, расположившихся ближе всего ко входу.

Она совсем ничего не спросила насчет моих неожиданных каникул, но у меня вдруг возник неожиданный, необъяснимый порыв.

— Знаешь, у Майка был день Рождения, пока мы были там. И Совет подарил ему свое поместье, представляешь?

Я сжала пальцами край холодного подноса и припустила в голос иронии, чтобы скрыть другие нахлынувшие на меня эмоции.

— Ничего себе подарок, правда? Это всем красным дарят на совершеннолетие?

Джин глянула на меня с каким-то странным выражением.

— Ты не знаешь?

— Что?

Она помедлила, словно не была уверена, стоит ли это произносить. Затем быстро шепнула:

— Алекс… это благословение.

Я непонимающе повернула к ней голову.

— О чем ты? Какое благословение?

Она отчего-то жутко занервничала.

— Он не сказал тебе?

— О чем?

— Неважно, забудь.

— Джин…

Но она упрямо сжала губы. Я знала это выражение: если она сама не захочет рассказать, пытаться вытянуть из нее что-то будет бесполезно.

Толпа уже заполнила половину большого зала и не торопилась приближаться в нашу сторону, обратив все свое внимание на самые первые столы с закусками, в том числе тот, за которым сновала расторопная Лилиана. Джин с тревогой наблюдала за этим.

— Не волнуйся. До нас тоже дойдут. — Ее слова про благословение отчего-то заставили мое сердце биться чаще. И, несмотря на все то, в чем я старательно пыталась себя убедить, мои глаза то и дело скользили ко входу, через который текли гости. Но его по-прежнему нигде не было.

— Как дела с ремонтом? — спросила я, чтобы отвлечься от мыслей о Майке.

— Самые главные вещи уже закончены, — энергично отозвалась Джин. Казалось, она обрадовалась смене темы. — Остались только мелочи. Кстати, мы открылись уже две недели назад.

— Правда? — Новость меня почему-то смутила. Об этом Майк не сказал.

— Да, — живо подтвердила Джин. — Пришлось изменить некоторые вещи, но в общем вышло даже лучше, чем было. Ну, мне так кажется…

Я молча справлялась с информацией. Хотя чего я ожидала? Что пока меня не было, все замрет, застынет на своих местах? Жизнь здесь текла своим чередом.

— Хорошо, что вам удалось получить деньги по страховке, — промолвила я, когда удалось-таки перебороть эти странно неприятные для меня ощущения.

Не отводя взгляд от расхаживающих от стола к столу гостей, Джин слегка покосилась в мою сторону.

— Страховка покрыла лишь малую часть. Ее бы не хватило на ремонт… Но Джейк пожертвовал большую сумму, — глядя прямо перед собой, произнесла она. — Благодаря ему, мы смогли все отстроить.

Я вдруг почувствовала, что у меня в легких закончился воздух.

— Я знала, что тебе это не понравится… но это я уговорила Мэгги. — Она подмяла губу. — Прости, Алекс, но у нас не было выбора. Мы должны были это принять. Иначе кафе так бы и не открылось. Только… только Уилл ничего не знает. Пожалуйста, не говори ему.

Меня хватило только на то, чтобы машинально кивнуть. Я еще никак не могла уложить это в голове.

— Я лучше пойду пройдусь среди гостей, — отрывисто пробормотала она, свободной рукой подправляя хвостик. — Иначе здесь нас так и не заметят.

Затем держа перед собой поднос, быстро устремилась вперед.

Я осталась стоять в одиночестве. Мэгги все еще была занята пирожными, вокруг постепенно прибавлялись люди, но никого из тех двоих, кого я ждала, еще не было. В пестрившей украшениями и ультрамодными нарядами толпе промелькнуло светлое каре Клэр: она приветливо махнула мне издалека, но ее спутницы — похоже, ассистентки по работе в салоне красоты — утянули ее к другому столику, и вскоре я потеряла ее из вида.

Подобно ей, очень скоро меня заметили другие. Майк оказался прав: отовсюду на меня устремились недружелюбные взгляды. Кто-то перешептывался, кто-то косился, и все проходили мимо, так и не притронувшись к подносу с капкейками у меня в руках. Несколько раз я уловила: "Что она здесь делает?" и "Как ее сюда пустили?" Их холодные манеры выдавали настороженность и подозрение. Вдалеке я заметила несколько старшеклассников из "красного" факультета. Джейка и Эрика среди них не было: обоих до лета отстранили от посещения всех общественных мероприятий. Однако напряжение ощущалось и без них. Особенно стоило мне оказаться в их поле зрения.

— Что-то сегодня ты не пользуешься популярностью, дорогуша, — услышала я над ухом скользкий голос, а в нос ударил знакомый запах бергамота.

Вспомнив, как выглядела наша последняя встреча, я отшатнулась, едва удержав опасно покачнувшийся поднос с пирожными.

Она заметила, и на красивом лице Стефани Аттвуд проскользнул вероломный оскал.

— Или это потому что тут еще нет никого из твоих… хм… преданных поклонников? — Приподняв перед собой холеную руку, она невозмутимо рассматривала идеальный маникюр. На ее оголенные плечи была небрежно накинута меховая накидка; длинное черное блестящее платье с совсем не скромным разрезом тянулось по полу длинным шлейфом; на изящных пальцах и мочках ушей сверкали драгоценности.

Я не ответила. Мне захотелось присоединиться к Джин, но я не могла высмотреть ее в толпе. А шагнуть туда одной мне не хватило бы смелости.

Аттвуд рассмотрела это и, осознавая мою беспомощность, никуда не торопилась.

— Как прошел твой отдых? — с противной насмешкой поинтересовалась она.

Что-то в ее интонации меня насторожило.

— Это была часть лечения, — коротко бросила я в ответ.

Не знаю почему, но у меня было ощущение, что Стефани Аттвуд знает больше, чем мне хотелось бы.

— Называй как хочешь, — хмыкнула она, принимая у официанта бокал с шампанским и рассматривая приглашенных. Впрочем, без какого-либо интереса.

— Эти маффины нечто, правда, дорогой?

К нам вдруг устремилась полная женщина в темно-фиолетовом платье. Ее короткие темные волосы были завиты в крупные локоны, отчего ее голова походила на футбольный мяч. За ней плелся забавный седой старичок с козлиной бородкой и тросточкой, который был чуть ли не в трое меньше, чем его энергичная жена.

— Ох, Стефани, вы тоже не смогли перед этим устоять? — Толстушка с восхищением рассматривала пирожные на подносе.

— Устоять действительно непросто, — Стефани Аттвуд послала мне коварную улыбку, от которой мне стало жутко. На всякий случай я еще немного отодвинулась.

Она перевела глаза на свою собеседницу. В них появилось знакомое брезгливое выражение.

— Все никак не одолеете тягу к сладостям, Фиона? — криво поинтересовалась она, поднося к губам бокал с шампанским.

Фиона… Имя показалось мне смутно знакомым. Мой взгляд выловил тетю, которая в этот момент жеманничала с какой-то неизвестной дамой, заливаясь глупым смехом чуть ли не на каждое ее слово. И я вспомнила. Фиона Браун. Та, которая в прошлом году получила приглашение.

— О, вы говорите прямо, как мой дорогой Гарольд, — Старичок позади ее качнулся от ее хлопка по плечу и уныло кивнул нам в знак приветствия. — Увы, это сильнее меня, — ничуть не обидевшись, продолжила его жена, обратившись к надменно взирающей на нее Аттвуд. — А вот вы просто чудесно выглядите, Стефани. Впрочем, как всегда.

Комплимент был искренним, как и восхищение в ее глазах. Но они были встречены с прежней холодностью: Стефани Аттвуд лишь снисходительно хмыкнула.

— А вы, должно быть, та самая Алекс, — Та, которую она назвала Фионой, резво повернулась ко мне. В глубине ее сияющих голубых глаз вспыхнуло неподдельное любопытство. — Давно мечтала с вами познакомиться.

Я изобразила намек на вежливую улыбку, смущенная словами "та самая". Что она имела в виду? Последние события? Если так, то она вряд ли могла на самом деле об этом мечтать.

Однако она не казалась настроенной враждебно. Даже наоборот. Она была единственной в этом зале, кто не смотрела на меня искоса или с открытой неприязнью.

— Гарольд, обязательно возьми визитку этого места, — кинула она мужу через плечо, и тот, кряхтя, поплелся к нашему столу выполнять поручение.

Проводив мужа взглядом, она повернулась ко мне и положила пухлые пальцы чуть выше моего локтя. На ее щедро припудренном лице появилось неподдельное сочувствие. Точно такое же я видела на лице нашего школьного завхоза когда-то очень давно.

— Я знаю, что здесь бывает нелегко, — наклонившись вперед и борясь с отдышкой, проговорила она. — Будьте сильной, милочка. Не дайте им сломить себя.

Она еще раз легонько сжала мою руку и отстранилась, послав мне на прощание теплую улыбку. Затем подхватила под локоть своего мужа и несколько маффинов и устремилась дальше. Я смотрела, как она трясла его, чтобы обратить внимание на расположившиеся по бокам угощения, на что он отвечал унылыми кивками и едва успевал переставлять трость, чтобы поспевать за резвой женой.

— Бедный Гарольд, — презрительно проронила Стефани Аттвуд, также глядя им вслед поверх своего бокала. — А когда-то был таким видным мужчиной… До чего довела его эта простушка. Знаешь, а ведь она — его кузина, — добавила она в мою сторону.

Мне показалось, что я уловила едкий намек.

— Он женился-то на ней только из жалости, — продолжила она, потому что я никак не отреагировала. — Эта ветвь его семьи, увы, не унаследовала тот же аристократический налет, присущий всем истинным Браунам. И даже замужеством этого не изменишь, — брезгливо заметила она, глядя вслед пышнотелой Фионе, которая то и дело бросалась к подносам с новыми угощениями.

— А мне она понравилась, — сухо отметила я.

Фыркнув, Стефани Аттвуд скривила губы.

— Почему меня это не удивляет. — Она отставила пустой бокал на мой поднос с пирожными, словно это казалось ей подходящим местом. — Поздравляю, ты обзавелась еще одним поклонником. Впрочем, это ты умеешь.

Ее длинные, украшенные бриллиантами пальцы на мгновение задержались над капкейками. Она выбрала один в самом центре с аппетитной лимонной глазурью и надкусила кусочек.

— Ммм, сладко, — с выражением бестии протянула она.

Затем, метнув на меня коварный взгляд, направилась в центр зала, томно покачивая обтянутыми в черное бедрами. Мужчины, на лицах которых при ее приближении проступали глуповатые улыбки, расступались и провожали ее восторженными взглядами; их сердитые жены толкали их локтями под ребра и гневно сверкали глазами.

Я сняла с подноса ее бокал, на котором остались следы ее алой помады, и поискала глазами свободного официанта. Но весь персонал, как и остальные приглашенные, сновал у высоких дверей, видимо, не желая пропустить появление самых ожидаемых здесь гостей. А у Мэгги позади меня уже столпились люди, и мне не хотелось там показываться, чтобы никого не спугнуть.

Джин тоже куда-то запропастилась. Меня сплошным потоком обтекали люди, которые, повинуясь инерции, двигались по залу против часовой стрелки, переходя от одного стола к другому. Наконец неподалеку показалась белая рубашка с черной бабочкой, и я метнулась к нему. Но официант меня не заметил, а мне мешал поднос, который я едва удерживала одной рукой.

Упустив его, я разочарованно остановилась.

И вдруг меня словно обожгло раскаленным железом. Приподнявшись на носочках и выглядывая толпу, я наткнулась глазами на директора. Ричард Шелдон в элегантном черном костюме только что вошел в зал, и его окружили со всех сторон сплошным кольцом. Однако из всех в этом море сверкающих, разодетых фигур взгляд его жестоких серых глаз был прикован ко мне.

Смешавшись, я чуть было не оступилась, вызвав недовольное восклицание у кого-то позади меня.

Не смея вновь поднять глаза, я нырнула назад в толпу и протиснулась к дальней стене, чтобы отдышаться. Мое сердце колотилось, и по пути я чуть не уронила несколько десертов. Но дело было не только в его скором назначении в Совет. Что-то было в его красивом, скулистом, жестком лице… что-то, что предвещало беду, и в животе заныло нехорошее предчувствие.

Здесь, в небольшом свободном пространстве, которое мне удалось отыскать, меня наконец-то прекратили толкать локтями и теперь, когда людей в зале стало больше, на меня меньше обращали внимание. Вокруг царило нервное возбуждение: все головы, не отрываясь, обратились ко входу, что означало совсем скорое появление Совета. Даже светские разговоры, разбавленные тонким смехом, перешли в охваченные волнением перешептывания. Мне захотелось уединиться, чтобы сполоснуть пылающее лицо, но мешали пирожные, а мысль о том, чтобы продираться сквозь недружелюбную толпу к нашему столу, вызывала едва ли не большую дрожь, чем та, которую я только что испытала.

— Тебя не так-то просто было найти.

От знакомого голоса над ухом я вздрогнула, чувствуя, как разливается в животе волнение, которое не имело ничего общего с директором.

Майк, безукоризненно элегантный в белой рубашке и серых брюках, смотрел на меня сверху вниз.

Он искал меня? От этой мысли быстрее забилось сердце. Утром мне показалось, что он заметил, как я повеселела, когда приехала Мэгги.

— Ты в порядке? — Он вдруг нахмурился. — Ты бледная. Если тебе нехорошо, мы сейчас же уйдем отсюда.

Он взял у меня бокал, который я все еще судорожно сжимала, и отдал его официанту, как по волшебству, тут же возникшему рядом.

— Нет, все нормально, — поспешно заверила я, избегая смотреть в сторону высокой, властной фигуры, которую уже заслонили от меня. Я успела заметить, что мисс Белл рядом с ним не было.

— Точно?

Я кивнула и, чтобы отвлечь его внимание, спросила:

— Где учитель?

Прислонившись к стене, Майк мотнул белокурой головой в сторону противоположной части зала.

— Задержался с кем-то, пока я пошел за тобой.

Наши глаза встретились, и у меня перевернулось что-то внутри. Отвернувшись, я сделала вид, что высматриваю вдалеке мистера Честертона.

Как раз в этот момент трепетное волнение в зале достигло кульминации — все затаили дыхание. Окруженные самой близкой свитой, в зал входили члены Совета. Возглавлял их Рафаэль в изящном вечернем смокинге. Рядом с ним вышагивала недовольная чем-то Джулия. Ее губы были плотно сжаты, серебристые волосы убраны вверх, а стоячий воротничок длинного черного платья оттенял молочную кожу. Позади них я заметила тех, кого уже имела несчастье повстречать в школе в тот памятный для меня день. Все они казались чем-то сильно озабоченными, кроме, пожалуй, Рафаэля. Он с энтузиазмом отвечал на восторженные приветствия и шутил, размахивая зажатой меж пальцев дорогой незажженной сигарой. Обвивающая ее золотистая лента искрилась, отражая свет хрустальных люстр из венецианского стекла.

— Почему он никогда не курит свою сигару? — спросила я, не в силах оторвать от него взгляд. Его необыкновенный магнетизм действовал на меня даже на расстоянии.

Майк только пожал плечами.

Мы смотрели, как все стягиваются поближе к сцене, чтобы послушать речь. Мои глаза наткнулись на чуть отставшего от всех Карла фон Рихтера в смешном старомодном фраке на европейский манер. "Наверное, он не обновлял свой гардероб со смерти жены", — почему-то подумала я. Также заметив меня, он слегка наклонил голову набок и приветливо поднял ладонь. Его проницательные глаза смотрели на меня с пониманием и чем-то еще. Чем-то, что я так часто видела на его лице в школе. Только теперь мне казалось, что я начинаю понимать.

— Выглядит как свинья, а пытается вести себя, словно ему еще тридцать, — от холодного презрения в голосе Майка я вздрогнула и вскинула на него глаза.

Он смотрел на отца, вдруг оживившегося и принявшегося энергично любезничать с каким-то джентльменом. Подбоченившись, он важно кивал собеседнику, то и дело проводя ладонью по лацканам своего пиджака. Однако даже отсюда я могла рассмотреть испарину на его багровом от напряжения лбу и темные круги под мышками. Его глаза с густой сетью красных прожилок под тяжелыми, заплывшими веками сверкали, говоря о том, что отсутствие бренди он уже вполне возместил шампанским.

— Странно, что он стал так много времени проводить дома. Раньше с ним такое не случалось, — заметила я, глядя, как он сгреб еще один бокал у проходившего мимо официанта и одним махом осушил его.

На красивом лице Майка отразилось отвращение.

— У него не осталось выбора после того, как его бросила его любовница. Теперь ему не нужно выдумывать свои командировки.

Не дыша, я подняла к нему голову. Прищурившись, Майк смотрел на красивую, стройную женщину лет тридцати пяти в нежно-розовом платье с открытой спиной, которая стояла совсем рядом со сценой. Ее лицо было обращено к пожилому мужчине, который вышел первым, чтобы поприветствовать Совет и сказать несколько слов в их честь.

Только теперь до меня дошло, почему дядя постоянно пялился в ту сторону, пыжась, словно индюк, и приглаживая взмокшие соломенные волосы.

— Она тоже из Совета? — тихо спросила я, потому что она стояла совсем рядом с теми, вокруг которых была вся суета.

— Нет, — Майк поморщился. — Она — личная помощница Офелии.

Имя было мне знакомо. На эту прекрасную, утонченную женщину я налетела во время своей первой встречи с Советом, и она тоже была сегодня здесь. Едва скользнув по ней взглядом, я перевела глаза туда, где вытягивала длинную шею в сторону членов Совета его мать. Сейчас мне вдруг особенно бросилась в глаза ее седина и безвкусный наряд, ее прижатые к плоской груди костлявые руки, пока она, привстав на цыпочки и приоткрыв рот, пыталась получше их рассмотреть.

Я снова посмотрела на незнакомку в розовом платье, которая не замечала — или не хотела замечать — дядиных потуг. В голове возникло колье в его столе; и впервые за все время и, несмотря на все то, что мне пришлось от нее вытерпеть, мне стало искренне жаль Беатрис Бэкингем. Жаль ее заблуждение, ее призрачный замок благополучной семьи, который она старательно поддерживала в глазах других. Хотя на самом деле он трещал по швам: ее муж был к ней равнодушен, дочь не обращала внимания, а сын мечтал о том дне, когда уйдет из дома. Всему тому, что составляло смысл ее жизни, не было до нее никакого дела.

— Не стоит ее жалеть, — вдруг заметил мне Майк, будто прочитав эти эмоции на моем лице. — Она все знает, но у нее не хватает духу от него уйти.

Пожилой мэр уже произносил на подиуме свою высокопарную речь, но мы его не слушали. Словно желая побыстрее отвлечь мое внимание от своей семьи, Майк скользнул глазами по толпе. Остановившись на Камилле, которая ворковала с учителем математики, он вдруг хмыкнул и прислонился к стене. В его серо-голубых глазах заискрились смешинки.

— Видишь их?

Я нехотя кивнула, отмечая про себя ее бесподобное атласное платье с открытыми плечами. Собственный наряд: обтягивающие джинсы и легкая кофта с логотипом кафе (тоже маркетинговый шаг смышленой Джин) — вдруг показался мне слишком простым и невзрачным. "Впрочем, Камилла, как и Майк, здесь почетные гости, — напомнила я себе. — А я всего лишь прислуга".

— Что думаешь? — спросил Майк, чем-то забавляясь.

Его вопрос меня только разозлил.

— А что должна? Что она восхитительна? — едко бросила я в сторону.

— Да, не это, глупышка — он хмыкнул. — Что ты думаешь о них?

Я покосилась на него. Скрестив руки на груди, он смотрел на меня с озорной усмешкой, на секунду напомнив мне того Майка, которого я узнала на озере. От этого воспоминания внутри отчего-то заныло.

— Посмотри внимательно, — подсказал он.

У меня не было никакого желания пялиться в ее сторону, но он настаивал, и я подчинилась.

— Ничего не вижу, — наконец промолвила я, не понимая, что его так веселило.

Майк закатил глаза на мою недогадливость.

— У них роман. Причем уже давно.

Не веря своим ушам, я хотела толкнуть его в грудь, чтобы он прекратил меня разыгрывать, но вовремя остановилась. Я еще помнила, как мучительно обрисовывались на ней мускулы под моими несмелыми прикосновениями.

Мои глаза снова метнулись в их сторону. Только сейчас я отметила, что пальцы Камиллы задерживались дольше положенного на руке молодого учителя, и то, как она смотрела на него, говорило о чем-то куда большем, чем простая светская беседа. Казалось, она не замечала больше никого вокруг себя.

— Сколько ему лет? — с ужасом выдохнула я.

— Двадцать пять… или шесть. — Майк тоже повернул белокурую голову в их сторону.

Мистер Ротланд в модном темно-синем костюме выглядел даже моложе, но все же…

— Но я всегда думала… — я запнулась. И под его выжидательным взглядом неуверенно добавила: — Я всегда думала, что у нее были планы на Джейка.

При упоминании последнего его черты слегка исказились.

— Видно, одно другому не мешает, — с колкой насмешкой заметил он.

Это настолько меня поразило, что я пропустила вступительную речь и очнулась только, когда раздались громкие аплодисменты — на сцену поднялся Рафаэль. Он любезно поблагодарил предшественника, затем отпустил какую-то шутку, на которую публика отреагировала звонким смехом.

Мы слушали, как он прославлял гостеприимство, проявленное к Совету во время их визита, большую часть которого мы с Майком пропустили, и обращался в основном к приглашенным старшеклассникам. Для них это были последние два года в школе, и он говорил о тех возможностях и обязанностях, которые им скоро предстоит разделить. Когда он закончил, я отметила, что в его речи не было ни одного упоминания последних событий, словно он не видел в этом ничего такого, о чем нужно было говорить.

"Или не хотел?" — подумала я, глядя на его изрезанное морщинами, бесстрастное лицо. Это только подтверждало предположение Джейка. Пусть мало кто верил в старые легенды, но сейчас все еще были слишком взбудоражены, и Совет прекрасно это осознавал.

Когда рукоплескания смолкли, эстафету снова перенял мэр, но его уже мало кто слушал. Все окружили спустившегося с помоста Рафаэля.

Те, кто не имели возможности протолкнуться поближе, начали мало-помалу рассеиваться назад к столам с угощениями. Вдалеке я заметила Кэйла Мерфи и его дружка Трента Дугласа. Оба смерили нас уничижительными взглядами и отвернулись, о чем-то переговариваясь с присоединившимся к ним Диланом и другими из компании Эрика. К ним примкнули кислые отчего-то близняшки. Наверное, они были недовольны, что Камилла сейчас была занята другим и не обращала на них внимания.

Мысль о Джейке вдруг напомнила мне кое-что.

— Как прошло ваше повторное слушание? — спросила я, ловя себя на том, что напрасно ищу его в толпе.

— Лучше, — сузив глаза, Майк смотрел туда, где как всегда галантный мистер Честертон разговаривал о чем-то с Рафаэлем. — В этот раз нам удалось привлечь их внимание.

— И как они отреагировали?

— Пообещали, что еще раз рассмотрят это дело. Но то, что учителя пригласили — уже хороший знак.

Я взглянула туда же, куда и он. Не знаю, что сказал ему Рафаэль, но мистер Честертон выглядел непривычно воодушевленным.

— Впрочем, мне кажется, что приглашение исходило только от Рафаэля. Я чувствую, что в Совете раскол. — С лица Майка не сходило хмурое выражение. Было заметно, что, несмотря на хорошие новости, его по-прежнему что-то беспокоило. — Патриция Джеймс тоже не собирается сдаваться и использует все свои связи, чтобы нам помешать. Сейчас решит то, у кого их окажется больше…

Недалеко от сцены мои глаза выхватили высокую, строгую фигуру Джулии. Я тоже почувствовала эту холодность между ней и Рафаэлем, когда они вошли в зал. Но в отличие от него, она не делала попыток, чтобы ее скрыть. В какой-то момент ее холодные глаза пересеклись с моими — и в их глубине сверкнул ледяной отблеск. Еще во время нашей первой встречи мне показалось, что я ей не понравилась. Теперь же это ощущение усилилось. У меня вдруг закралось странное подозрение, что к этому расколу я имею самое прямое отношение.

— Извини, я должен отойти, — произнес Майк, потому что, приподняв тонкий подбородок, она поманила его рукой.

Я смотрела, как он идет к ней сквозь толпу. Ему улыбались и здоровались, провожая восторженными взглядами. Но Майк почти не отвечал на эти приветствия; казалось, он не видел никого, кроме Джулии. И вскинув сребровласую голову, она ждала его. Прежнее колючее недружелюбие, с которым она смерила меня, сменилось на откровенное обожание, стоило ему оказаться рядом. Мне невольно вспомнились слова учителя о симпатии, которую Джулия испытывала к Майку, и сейчас я могла воочию в этом убедиться. Позабыв о своих разладах с Рафаэлем, она сияла.

Со стороны, прижав сухие руки к груди, за этим наблюдала счастливая тетя Беатрис. Не в силах больше смотреть, как Джулия в разговоре то и дело покровительственно дотрагивается до его плеча, я развернулась и принялась проталкиваться назад к нашему столу. Сейчас мне отчего-то захотелось побыть рядом с Мэгги. Где-то на полпути меня настиг цепкий взгляд Стефани Аттвуд, которая следила за мной с бокалом шампанского в руке, но я ее проигнорировала.

Путь из одного конца зала в другой казался нескончаемым. Приходилось бесконечно бормотать извинения, чтобы протиснуться вперед; к тому же мешал поднос. В толпе мелькнул светлый хвостик — я узнала Джин и устремилась к ней, но вскоре потеряла ее из вида. Теперь мне стало ясно, что было не так: в присутствии Майка мне было спокойно, а теперь, оставшись в одиночестве, я вдруг снова ощутила себя уязвимой, отданной на растерзание этой нарядной, бездушной толпе. На меня вновь открыто косились. Прямо на своем пути я заметила Патрицию Джеймс и директора — лица обоих были обеспокоенными и слегка настороженными. Не имея никакого желания наткнуться на них, я увернулась от обслуживающего гостей официанта и свернула в сторону. Вдали уже мелькнули непокорные, каштановые завитушки и удерживающая их лента, и я почувствовала прилив облегчения. Там наконец-то будет безопасно, и можно будет не думать о Джулии или Майке.

— И куда же вы так торопитесь, юная леди? — вдруг остановил меня знакомый голос, от которого все внутри цепенело.

Затаив дыхание, я обернулась и увидела улыбающегося Рафаэля с сигарой в пальцах, скрещенных поверх элегантного пиджака. Мистера Честертона рядом с ним уже не было.

Я бросила отчаянный взгляд в сторону нашего буфета, до которого совсем чуть-чуть не дошла. Но Мэгги была занята и не заметила меня.

— Не уделите мне немного вашего времени? — поинтересовался Рафаэль, внимательно проследив за направлением моего взгляда. В его глазах появилась странная насмешка.

Вспомнив, что это именно он настоял на моем присутствии здесь, я вдруг подумала, что эта встреча посреди зала далеко не случайна.

— Наверное, у меня нет выбора, — отозвалась я, воскрешая в голове его записку.

— О, выбор есть всегда, — заметил он, чуть наклоняясь ко мне. — Все зависит от вашей смелости.

Его лицо расплылось в широкой улыбке, но его глаза, черные как ночь, ее не отражали.

Рафаэль взял у меня поднос и подманил официанта, который не отводил от Главы Совета взгляда и тут же вытянулся рядом.

— Будьте добры, раздайте это гостям. Мне придется ненадолго похитить эту юную леди… Надеюсь, вы не против, — подмигнул он мне. — Не хочу, чтобы нам это мешало.

Официант тотчас принял у него поднос.

— Всегда к вашим услугам, сэр.

— Кажется, это только меня не замечают, — произнесла я, глядя, как он подходит к гостям и предлагает им пирожные. Как только они оказались у него в руках, эффект, как по волшебству, переменился: отовсюду к нему потянулись усыпанные драгоценностями руки. Я даже уловила несколько восхищенных восклицаний.

— Я думаю, вся проблема в том, что вас, моя дорогая Алекс, слишком замечают.

Оторвав глаза от официанта, я взглянула на Рафаэля, который рассматривал меня, поигрывая сигарой в холеных пальцах.

— Значит, совсем не так, как мне хотелось бы. — Я отметила, что присутствие Главы Совета рядом со мной уже начало привлекать к нам загоревшиеся любопытством лица.

Он хмыкнул и устремил глаза куда-то поверх моей головы.

— Что ж, боюсь, в этом нет целиком вашей вины.

Его слова меня удивили, но он не стал пояснять. Я вдруг отметила, что на его морщинистом, лоснившимся черным мрамором лице лежала печать глубокой усталости. Словно он растратил все силы на необходимость шутить и улыбаться весь прием и сейчас наслаждался этой легкой передышкой.

— Значит, вы уезжаете? — спросила я, потому что пауза затянулась.

Рафаэль словно очнулся ото сна.

— У Совета всегда полно дел, дитя. Наше присутствие необходимо в разных уголках земли. — Он перевел подернутые дымкой глаза на меня. — Но это не значит, что мы покидаем вас и школу. Мы всегда следим за вами и обязательно снова нанесем сюда визит, как только обстоятельства это позволят.

Меня подмывало спросить о последнем кризисе и особенно почему Совет вышел с объявлением, что это был не волк, но я не решилась. Мне показалось, что будет безопаснее не поднимать эту тему здесь и сейчас. Тем более, что он тоже не выказал желания об этом говорить.

Речи были произнесены, и теперь в зале заиграла негромкая музыка. Яркий, льющийся с потолка свет отражался на бриллиантах и дорогих запонках, наполняя зал переливающимся сиянием. В смехе и голосах вокруг проступила расслабленность, словно присутствие здесь Совета и отсутствие плохих новостей всех окончательно успокоило. Прежние тревоги, вызванные последним кризисом, были забыты и можно было наслаждаться приятным обществом и угощениями. Однако я не могла отделаться от смутного подозрения, что утомленность в позе Главы была следствием — изнурительной ценой, чтобы этого достичь.

— А, вот она где, — вдруг раздался сзади грубоватый дядин голос. В ту же секунду тяжелая рука, от которой у меня едва не подкосились коленки, опустилась на мое плечо. — Надеюсь, моя племянница не надумала тут вам докучать? — с напускной грозностью поинтересовался он.

От него исходил сильный запах алкоголя и пота, и он навалился на меня как на опору, отчего я с трудом могла стоять на ногах. Рафаэль окинул его взглядом. В его бездонных глазах не отразилось никаких эмоций, а лицо осталось неподвижным, хотя сейчас я бы вполне разделила его брезгливость.

— О, нет, Виктор, все не так, как вам могло показаться, — спокойно промолвил он, в то время как его пальцы с идеальным маникюром поглаживали знакомую мне печать льва на массивном золотом кольце. — Боюсь, что это именно я искал общества этого очаровательного создания. А ей не оставалось ничего другого, как это принять.

Что-то в его тоне заставило меня взглянуть на Главу Совета. Но он невозмутимо взирал на свалившегося неизвестно откуда собеседника.

— А, — в пьяном дядином мозгу винтики крутились медленно. — Ну, если так…

Но ретироваться он почему-то не спешил. Мое плечо уже нехорошо заныло. Я попыталась легонько высвободиться, но он, к сожалению, не понял намека.

— Ну, она у нас это… — Слова давались ему с трудом, и он переступил с ноги на ногу. — В общем, непростые времена были. Но доктор сказал, что все уже позади, и Совету… — он икнул.

На короткий момент его взгляд с надеждой скользнул к женщине в розовом, но она его упорно не замечала. Он сник и вернулся к Рафаэлю.

— Я вот что хочу сказать. — Он извлек из кармана грязный платок и промокнул блестевший лоб. — Вашим там нужно понять, что ничего такого она не хотела…

Похоже, он решил, что Рафаэль поймал меня, чтобы прочитать нотации по поводу случившегося. Я покосилась на него. И хотя что-то подсказывало мне, что это не так, от своего дяди я меньше всего ожидала поддержки.

Но Рафаэль слушал его с непроницаемым видом.

— Вы ж гляньте на нее… Она ребенок еще совсем, — продолжил он, не замечая, что его присутствием тяготятся. — Не ведает еще, что творит. Да, и я виноват… Оставил это, — он многозначительно понизил голос и, выпучив глаза, сунул платок в карман. — На виду, считай. А надо было проявить ответственность… Так что тут моя вина скорее… Вы уж проявите там у вас милосердие…

В его голосе вдруг появились странные, заискивающие нотки, в которые было тяжело поверить. Мой дядя, который умел рыкнуть так, что тряслись стены, вдруг ссутулился, сжался и смотрел на Рафаэля глазами загнанного зверя. И сейчас это не имело ничего общего с женщиной в розовом.

— Не поздновато ли, Виктор, пытаться заключить сделку с собственной совестью? — вдруг цинично заметил ему Рафаэль, не прекращая поглаживать печать.

Дядя вздрогнул. Я могла поклясться, что в его мутных глазах промелькнул страх.

— Я… — Его голос вышел неожиданно тонким.

Под тяжелым взглядом Рафаэля он заерзал. И, выпустив меня из своей медвежьей хватки, попытался расслабить галстук; несколько прядей на его висках мгновенно взмокли.

— Я только… — он хрипло кашлянул и попытался неловко прочистить горло.

— Ничего, Виктор. Когда-нибудь мы все за это ответим, — Черные глаза Рафаэля пристально смотрели на него. — И что-то мне подсказывает, что наш Судный день уже не за горами.

С багрового лба моего дяди ручьем лил пот — за эту минуту он заметно протрезвел. Утерев мокрое лицо ладонью, он сжался и затравленно заозирался по сторонам в поисках своей жены. Но та, повернувшись к нему спиной, не отводила взгляда от Джулии с Майком.

— А что касается этой юной леди… кхм, вашей племянницы, можете не волноваться. У меня нет никакого намерения причинить ей вред. Даже наоборот.

Глаза Главы недобро сузились.

— А сейчас. Если вы позволите…

Он недвусмысленно кивнул в сторону. Как кивнули бы собачонке, из милосердия бросив ей кость.

— Я… да… конечно… — Выйдя из ступора, дядя неуклюже попятился назад. Затем развернулся и быстро исчез в толпе.

Я растерянно смотрела ему вслед, силясь понять, что это только что было.

Слегка нахмурившись, Рафаэль следил за моим лицом, задумчиво перебирая в руке сигару. Его общества искали, и никто в зале не мог понять, почему от тратит свое время на такую, как я. Но никто не смел открыто покоситься на Главу Совета, только ледяной взгляд Джулии иногда устремлялся в нашу сторону.

— Кажется, Джулия не слишком довольна, что вы со мной разговариваете, — заметила я, отворачиваясь, потому что она снова обратилась к Майку с благосклонной улыбкой. И он отвечал ей совсем не так, как другим: в отличие от остальных, к ней он был чуток и внимателен.

У меня это почему-то вызывало раздражение.

— Кажется, я могу сказать то же самое про вас и ее собеседника, — проронил Рафаэль, вставляя незажженную сигару в зубы. — Так что в чем-то мы с ней квиты.

От его замечания я вспыхнула.

Но Рафаэля это ничуть не смутило.

— Доктор держал меня в курсе вашего состояния, — промолвил он, смакуя свою сигару. Его лицо неожиданно разгладилось, словно все досадные помехи были устранены и он мог наконец приступить к делу. — Я очень рад, что каникулы в его доме пошли вам на пользу.

Мне показалось, что я уловила лукавую искорку.

— Спасибо, — пробормотала я, снова выглядывая в толпе Мэгги. Но бесполезно.

Неподалеку от нас Стефани Аттвуд с тигриной грацией потягивала игристое шампанское. Заняв удобную позицию для наблюдения, она не выпускала нас из радиуса своего орлиного взора.

— Хм, — он сделал призрачную затяжку. — Я имел честь наблюдать сегодня за вами, когда вы стояли вон там…

Он указал на место у стены, где мы с Майком слушали речь Совета. Странно, но тогда я этого не заметила.

— Вы… — Он пожевал сигару и вынул ее изо рта, рассматривая в руке. — Очень хорошо смотритесь вместе. Просто идеально, — добавил он, поднимая на меня затягивающие, словно магнит, глаза.

Мне понадобилась ровно секунда, чтобы полный смысл его слов дошел до меня.

"Это благословение", — вдруг загремели в голове слова Джин. "Этот подарок не принадлежит только мне…"

Истинная цель этой встречи посреди зала вдруг стала мне ясна. Звон голосов и великолепие окружающих нас блистательных фигур вдруг перестали существовать. Меня бросило в жар. Неужели он предполагал, что мы?..

Рафаэль смотрел на меня без улыбки, и в его тяжелом взоре я видела подтверждение своей ужасной догадке.

— Но… — От неожиданности у меня перехватило горло. — Майк — мой брат.

Восклицание прозвучало слишком громко, и несколько стоявших неподалеку людей, казалось, только этого и ждали и заинтригованно повернули шеи.

— Двоюродный, — заметил он, любезно кивая в их сторону и делая жест вернуться к своим делам.

— Какая разница? Это ничего не меняет.

В голове возник наш поцелуй — совсем не скромный для брата и сестры, — и я стыдливо потупилась, боясь, что он каким-то образом разглядит это на моем лице. Почему-то когда дело касалось Рафаэля, все тайны и секреты переставали существовать — словно он мог проникнуть так глубоко в чужие мысли, как никто другой, даже наделенный их силой.

Ноздри его широкого носа заметно вздрогнули, когда он шумно втянул воздух.

— О, родственные узы. — Рафаэль презрительно поморщился и вновь дотронулся до своего кольца. — Необходимый элемент, привнесенный обществом, чтобы расставить удобные для него рамки. Принято-не-принято, прилично-неприлично, оговаривается законом, традицией, религией или каким угодно богом… — ухмыльнувшись, он приподнял бровь. — Я могу перечислять бесконечно. Но думаю, вы, юная леди, достаточно умны, чтобы понять, что я хочу сказать. — Он поводил у меня перед носом указательным пальцем.

Я была настолько ошеломлена, что не ответила.

— Все это выдумки обычных людей, не имеющие к нам, нашему роду, никакого отношения. Мы не верим в их богов и не принимаем их законов. Их цепи, которые они сами на себя накладывают, не действуют на нас. Наоборот, они служат нам. Ибо нет ничего удобнее дергать за протянутые тебе нити.

Он довольно выдохнул воображаемый дым.

— Нет, я так не могу… — прошептала я, отодвигаясь от него.

Рафаэль поджал губы, и его тяжелые веки недовольно дрогнули.

— Позволь мне кое-что разъяснить тебе, дитя. — Он наклонился ближе. — И в этот раз я буду делать то, что, поверь мне, делаю крайне редко: я буду говорить с тобой откровенно. Ибо я уже стар, и, как бы я ни старался этого избежать, время работает против меня. — Его пальцы с хрустом сжались перед моим лицом, и от этого жеста внутри что-то дрогнуло.

В нашу сторону уже открыто глазели. Но на этот раз Рафаэль не обратил на них внимания.

Когда он снова заговорил, его голос звучал резко, а стальная интонация заранее отметала все возможные возражения:

— Наш великий род уникален. Но, увы, нас слишком мало, поэтому мы не можем позволить себе такую роскошь, как глупые рамки того общества, в котором, к несчастью, ты провела столько лет. Брачные связи между двоюродными братьями и сестрами никогда не были у нас в запрете…

Я слушала его, чувствуя, как холодок, появившийся ранее, перерастает в безотчетный ужас.

"А ведь она — его кузина". Колкость этого намека вдруг стала мне очевидна.

— Звезды не только наградили нас великой силой, но и дали нам чистую кровь, — бесстрастно продолжал Рафаэль. Золотой лев на его пальце сверкнул в ярком отблеске сверкающей люстры. — Нам неведомы серьезные болезни и генетические мутации, передающиеся в поколениях обычных людей. Поэтому все эти предрассудки… — он вскинул руку и дотронулся до моего лба. — Должны отсюда исчезнуть. И чем быстрее, тем лучше.

Он говорил так, будто это все решало. Будто бы все дело было только в биологии…

— Конечно, сейчас вы оба еще слишком молоды, чтобы говорить о браке, — дополнил он, причмокнув полными губами. — Но очень скоро из вас выйдет прекрасная пара.

Вердикт был однозначен до боли.

— Я же не одна из вас, — отчаянно выдохнула я, хватаясь за последнюю соломинку. Мне дико не хватало воздуха. — Разве красные не составляют пары только между собой?

— О, ты ошибаешься, дитя. — Мрак в его глазах отражал множество застывших фантастических личин за моей спиной. Их холодные, бездушные глазницы были словно продолжением его самого. — Цвет твоей формы — это только формальность. Мы должны были узнать тебя, только и всего. У нас никогда не было сомнений насчет твоего происхождения.

Нечто подобное я уже слышала когда-то от Майка.

— Вы не понимаете, — прошептала я, чувствуя, как все внутри переворачивается и беспорядочно стучит в груди. Я сделала от него шаг. — Майк… Он — моя семья. Я не могу… Мы не можем…

Забывшись, я повернула голову — и встретилась с ним глазами. Казалось, он знал, о чем сейчас говорит мне Рафаэль, потому что уже не слушал раздраженную отсутствием его внимания Джулию.

В этот момент между нами промелькнуло что-то, что я никогда не смогла бы объяснить или выразить словами. И, несмотря на то, что он сказал мне тогда в комнате, я снова видела его тоску.

— Что ж, даже лучше, — Рафаэль выпрямился и безжалостно закончил: — Тем прочнее будет ваш союз.