Миссис Джеймс на утреннем построении не было. Стоя на свежем воздухе, я всматривалась в черную гладь озера. Первые заморозки еще не покрыли его льдом, и кристальная вода отражала серое, затянутое свинцовыми тучами небо. После того, как дожди прекратились, рассеялся и холодный туман. Теперь за озером можно было рассмотреть покрытые снегом, неприступные скалы. Дикие, даже страшные в своем величии, словно безмолвные стражи, угрюмо вздымались они на горизонте, а их остроконечные верхушки исчезали в серой пелене тяжелых туч.

Сегодня на построении присутствовали почти все учителя. С некоторыми из них я была незнакома, так как они преподавали у младших классов. Не обращая на нас внимания, они о чем-то негромко переговаривались и махали руками. Их лица выражали глубокую озабоченность. Лишь Стефани Аттвуд в объемной шапке из белого меха, из-под которой торчали ее короткие красные волосы, не разделяла всеобщего смятения. Спрятавшись за спинами окружающих учеников, я видела, как она свысока оглядывает синие ряды. Пушистая шапка подчеркивала ее высокие скулы и размашистые черные брови, а накрашенные сливовой помадой губы придавали ее образу демоничности. Это впечатление только усилилось, когда я скользнула взглядом по ее одежде: белая короткая шубка, создававшая иллюзию наивности, резко контрастировала с кожаными лосинами и черными ботфортами, идеально сидевшими на ее подтянутой, красивой фигуре. Что не говори, вкус у нее отменный. С тех пор, как я прогуляла ее урок, казалось, она на дух меня не выносила, но предпочитала держать дистанцию. Со своей стороны, я тоже старалась держаться от нее подальше. Ее скользкий голос и надменная манера держаться вызывали у меня неприязнь.

— К сожалению, химии сегодня не будет, — объявила мисс Белл после приветствия и обычного наставления на тему учебы.

У меня немного отлегло от сердца. Начало недели и так было целым испытанием, а первый урок химии только усугублял этот нескончаемый кошмар.

— Все учителя заняты, и никто не может заменить вам урок, — произнесла она, обращаясь к нашему классу. — Поэтому можете использовать это время, чтобы сделать домашнее задание, которое миссис Джеймс оставила для вас, или заняться подготовкой к следующему.

Среди учеников, которые потекли назад в классы, я увидела Лин, ту девушку, которую Эрик столкнул с лестницы. Она как будто нарочно прошла рядом со мной и слегка склонила голову, а на ее губах промелькнуло подобие приветливой улыбки. После того случая она делала так каждый раз, но так незаметно, что я гадала, не привиделось ли мне. Пока она не делала это снова.

Внезапно кто-то легонько тронул меня за плечо.

— Пойдем со мной, — тихий голос мисс Белл вывел меня из задумчивости.

И что ей вдруг от меня понадобилось?

В присутствии учительницы никто из красных не посмел меня толкнуть. Они лишь кидали на меня злобные взгляды и расступались перед мисс Белл, которая с присущей ей грацией и витающим в облаках взором шествовала вперед.

— Прекрасно выглядите сегодня, мисс Белл, — услышала я голос Джейка, когда мы зашли в школу.

Его комплимент предназначался мисс Белл, но смотрел он только на меня.

— Спасибо, Джейк, — невозмутимо произнесла она, не поворачивая к нему головы. Любая женщина расплылась бы в улыбке, но только не мисс Белл. Видимо, за свою жизнь она настолько привыкла к комплиментам, что они ее уже совершенно не трогали.

Я поспешила отвернуться и перешла на другую сторону, чтобы быть как можно дальше от него.

Казалось, это его позабавило, но он не сказал мне ни слова и пристроился рядом с учительницей.

— Ходят слухи, что происходит что-то неладное, — обратился он к мисс Белл, и в его голосе проскользнула озабоченная нотка. — Нам есть из-за чего волноваться?

— Я не думаю, что отменят соревнование, если ты об этом, — успокоила она, продолжая плавно подниматься по лестнице. От ее движений веяло такой женственностью и гибкостью, что проходящие мимо нас девушки в красном невольно вздыхали вслед.

Ее ответ его не удовлетворил.

— Я бы очень не хотел, чтобы это случилось. Но вот уже месяц нам запрещают тренироваться, — открыто упрекнул он. Но мисс Белл не повела и бровью на его наглость — похоже, он был единственный, кому это дозволялось.

Я в свою очередь удивилась. Как они могут готовиться, если в школе нет ни одной спортивной площадки?

— Уверена, что у вас всех будет достаточно времени, чтобы наверстать упущенное, — за все время разговора она ни разу не взглянула в его сторону. Казалось, мисс Белл не разделяла всеобщего восхищения Джейком, что было довольно необычно. Другие учителя расцветали, стоило ему появиться рядом. Особенная, когда дело касалось женской половины. Даже заносчивая и высокомерная Стефани Аттвуд снисходила с Олимпа, чтобы одарить его своей холодной улыбкой.

Я заметила, что ее невнимание к его особе начало его раздражать. Но он не сдавался.

— Если вам понадобится помощь, то дайте мне знать, — обворожительно улыбнулся он, словно решил во что бы то ни стало заслужить ее благосклонность. Но, к моему несказанному удовольствию, это не помогло. Мисс Белл осталась безучастной к его чарам.

— Спасибо, Джейк, мы это учтем. А теперь тебе пора на урок, — сказала она, прибавив шаг. И я вслед за ней.

— Подождут — усмехнулся он, явно не собираясь так легко нас отпустить.

Но, завидев его, столпившиеся в коридоре красные усиленно замахали руками, показывая на телефоны, и он не стал преследовать нас дальше. Сворачивая за угол, я увидела, что Камилла провожает меня полным ненависти взглядом. И что ей от меня надо? Пусть злится на мисс Белл: клеился-то он именно к ней.

Сначала мне показалось, что мисс Белл ведет меня в кабинет директора, и я инстинктивно напряглась, когда мы прошли рядом с его дверью. Но к счастью, она миновала его и повернула ручку двери, которая находилась чуть дальше по коридору.

— Идем, — ласково кивнула она, и я зашла внутрь.

Пока я осматривала комнату, мисс Белл остановилась возле шкафчика и открыла дверцу. В ее кабинете царил необыкновенный уют и порядок. От камина веяло теплом, и мне захотелось присесть на мягкий диванчик и протянуть к нему озябшие руки. Несмотря на то, что с наступлением зимы тонкий осенний плащ сменила синяя дутая куртка с капюшоном, мороз все равно был таким сильным, что я еле чувствовала пальцы даже на здоровой левой руке.

Мисс Белл заметила мое замешательство.

— Пожалуйста, садись, — она скинула свое теплое длинное пальто цвета кофе, и продолжила искать что-то на полках.

Я расстегнула длинную куртку и присела к огню. Сидеть бы тут целый день. В кабинете стоял чуть уловимый аромат роз — парфюм, которым пользовалась мисс Белл. Он действовал успокаивающе, заставляя забыть обо всем вне этой комнаты.

Наконец она вытащила какой-то пузырек и подошла ко мне.

— Позволь взглянуть на твою руку, Алекс, — она присела рядом со мной и дотронулась кончиками пальцев до больной руки.

На этот раз ее легкое прикосновение оказалось хуже кипятка. Я поспешно убрала руку за спину и резко отодвинулась.

— Зачем?

Я не могла ее ненавидеть, но твердо решила держаться от всех подальше. И она — не исключение.

— Джин сказала мне, что твоя рука в ужасном состоянии, — мягко сказала она, а в ее взгляде промелькнула горечь. — Это лекарство, — указала она на пузырек. — Твоя рука быстро заживет.

Я покачала головой.

— Миссис Джеймс постарается снова привести ее в то же состояние, поэтому не трудитесь, мисс Белл.

В ее медовых глазах зажглось отчаяние.

— Зачем ты это делаешь, Алекс? Если тебе нужна помощь с уроками…

— Мне не нужна помощь, и моя рука в порядке, — твердо прервала я, поворачивая голову к огню. Я не хотела, чтобы она увидела мое лицо в этот момент.

Несколько минут мы молчали. Я чувствовала, что мисс Белл смотрит мне в затылок, но я не отрывала глаз от камина. Моя нижняя губа заметно подрагивала.

— Я сделаю тебе чай, — сказала она наконец, приподнимаясь и давая мне возможность незаметно смахнуть непрошенные слезинки.

Пузырек она оставила на журнальном столике, и я узнала ту янтарную жидкость, которую мисс Белл капнула на руку Джин в мою первую неделю в школе. Наверно, ее тоже наказали по какой-то причине. Моя соседка по парте не выглядела как одна, которая сознательно нарушит школьные правила, но я уже поняла, что малейший проступок способен повлечь за собой самое жестокое наказание. Однако только если дело касалось кого-то из тех, кто носит синюю и желтую форму. Красных не наказывали никогда.

Учительница вернулась с чашкой горячего чая, от которого расходился восхитительный аромат лесных ягод, и подвинула ко мне корзинку со свежими булочками с корицей. Она снова присела рядом, но на этот раз я немного отодвинулась.

— Попробуй, тебе понравится, — сказала она, делая вид, что не заметила мою отстраненность. — Это мой любимый вкус. Он напоминает мне детство.

Я хотела отказаться, но чудесный запах чая и свежей выпечки заставил мой измученный желудок судорожно запротестовать.

Мисс Белл сидела рядом и молча смотрела, как я уплетаю за обе щеки. Ее тонкие, изящные пальцы нервно теребили подол бежевого шерстяного платья.

— Еще? — спросила она, когда я поставила на стол пустую чашку.

— Нет, спасибо.

В комнате воцарилась тишина. Я не знала, что сказать. Мисс Белл тоже молчала.

— Как тебе чай? — наконец спросила она.

— Очень вкусный, спасибо.

Горячая жидкость с булочками придали мне энергии, и прошлая слабость немного отступила. Я с горечью подумала, что это мой первый настоящий завтрак с тех пор, как я сюда приехала.

— Моя мама заваривала этот сорт, когда мои подружки приходили навестить меня по выходным. Мы собирались на чердаке и проводили чаепитие, словно настоящие английские леди, — внезапно сказала она, и ее лицо просветлело. — А у тебя, Алекс, было много подружек в детстве?

— У вас было счастливое детство, мисс Белл. Не могу сказать того же про себя, — отрезала я, и она снова сникла.

Мне стало неудобно из-за собственной резкости, но пусть не думает, что за одну чашку чая я выложу ей всю свою жизнь. Это раньше я доверчиво рассказывала Роберту все свои тайны, но теперь никто в мире не залезет ко мне в сердце. Я навсегда закрыла его для других.

— Ты уже две недели не появляешься в столовой, — она скомкала свое платье еще больше и прикусила губу. — Это из-за руки? Ты плохо себя чувствуешь?

Обычная отрешенность на ее лице пропала, а в голосе сквозила боль.

— Не нужно, мисс Белл, — ответила я, стараясь не смотреть на нее. — Я сама разберусь со своими проблемами.

Мне почему-то стало не по себе.

Прошла долгая минута прежде, чем она снова заговорила. Ее лицо было бледнее обычного, а персиковая помада стерлась из-за того, что она постоянно нервно кусала губы.

— Алекс, я знаю, что тебе пришлось нелегко. Потерять родителей в таком раннем возрасте, это очень тяжело. Но, пожалуйста, не мучай себя подобным образом.

У меня перехватило горло и стало трудно дышать.

— Это не твоя вина, и они бы не хотели, чтобы ты так думала, — тихо продолжала она, и на ее бледном лице промелькнуло неподдельное страдание. — Твоя боль не вернет тех, кого ты потеряла.

Воздух с шумом вырвался из моих легких.

— Вы не имеете понятия, о чем говорите, — прошептала я.

Мисс Белл в отчаянии протянула ко мне руки.

— Алекс, я…

— Оставьте меня в покое, — закричала я, вскочив на ноги и хватая сумку. — Мне не нужна ваша жалость, и ваши попытки прокрасться ко мне в душу с помощью чашки чая ни к чему не приведут!

Вылетев с двери, я кинулась вперед по пустому коридору. По щекам покатились слезы, и, добежав до первого пересечения, я свернула в приоткрытую дверь. Комната оказалась чуланом, которая служила уборщикам для хранения моющих веществ.

Лучше выплакаться тут, чем позволить кому-то увидеть себя в таком состоянии. Я соскользнула по стене и обняла содрогающиеся от беззвучных рыданий плечи.

Кто она такая, чтобы говорить мне о чувстве вины? Такая элегантная, воспитанная и изысканная, вся в дорогих украшениях, она понятия не имеет понятия, что значит испытывать настоящую боль. Истерзанная рука, слабость и голод — это ничто, по сравнению с тем, что я испытываю внутри. Мои родители ушли навсегда, а я их даже толком никогда не знала. И второго шанса сказать им, как я сожалею и как я бы хотела все исправить, у меня уже не будет.

Когда душившие меня слезы постепенно иссякли, за дверью послышались приближающиеся голоса. Если это уборщики, то они сразу меня заметят: спрятаться в маленьком чулане было совершенно негде. Я принялась изо всех сил вытирать заплаканное лицо. Скажу, что заблудилась и перепутала кабинет. Я новенькая, поэтому это не будет выглядеть странно.

Но я ошиблась. В постепенно нарастающих голосах я узнала мистера Броуди и миссис Джеймс и с ужасом отпрянула к стене, успев подхватить покачнувшуюся швабру. Оказаться с ними лицом к лицу в таком покрасневшем и распухшем от слез виде — все равно, что подарить ребенку долгожданную игрушку. Они-то уж точно не упустят возможности высмеять меня перед всей школой.

— Постойте, Патриция, вы уверены, что сообщать о новом провале будет хорошей идеей? — внезапно понизил голос учитель физики. — Такое поведение вполне может быть спровоцировано новым ядом, который мы недавно испробовали. Я думаю, нам стоит провести еще несколько экспериментов, прежде чем с уверенностью заявлять, что мы не знаем причины нового приступа бешенства.

— Вы сомневаетесь в моих порошках? — резко спросила миссис Джеймс, останавливаясь прямо напротив приоткрытого чулана.

Я почти перестала дышать. Через небольшую щелку я видела, как скривилось лицо учителя физики.

— Ни в коем случаем. Я лишь хочу сказать, что не следует торопиться. Вы знаете, как к этому отнесутся там наверху. Тем более, что многие из них все больше и больше начинают прислушиваться к словам старикашки.

Лицо миссис Джеймс приняло презрительное выражение.

— О, прошу вас, Теобальд! Уилфред к своим годам совершенно выжил из ума. Никто уже давно не воспринимает его всерьез.

— Происходят странные вещи, и покровители требуют объяснения, — хрипло возразил мистер Броуди. — Пока мы не может его предоставить, вполне естественно, что они будут искать его в другом месте.

Миссис Джеймс презрительно фыркнула.

— Искать разумное объяснение и верить в древние легенды — разные вещи, — ее лицо стало каменным. — Я удивлена, что такой рациональный человек, как вы, допускает саму возможность, что эти нелепые россказни могут оказаться правдой.

Мистер Броуди проигнорировал ее сарказм.

— Старикашка говорит, что в созвездии Волка наметились изменения, — как ни в чем небывало продолжил учитель физики. — Он утверждает, что такое не случалось вот уже несколько сотен лет.

— Никогда не слышала о таком.

— И не вы одна. Маленькое, ничем не примечательное созвездие, которое долгое время оставалось в тени.

— Уверена, что так и останется, — резко заметила миссис Джемс, поправляя горло своей водолазки, как будто ей вдруг стало трудно дышать.

Учитель огляделся по сторонам, как будто хотел убедиться, что рядом никого нет. От страха, что меня обнаружат, я боялась вздохнуть.

Когда он заговорил, его голос звучал так тихо, что мне стоило больших усилий разобрать его слова.

— Я не мог не обратить внимание на странность происходящего, — он откашлялся. — Если на секунду, — он сделал паузу, и лицо миссис Джеймс вытянулось, — лишь на секунду представить, что каким-то образом определенные звезды все-таки влияют на наши способности, то данное стечение обстоятельств не могло не показаться мне странным. Вы прекрасно знаете, что единственная, кто могла управлять волками, была…

— Не смейте произносить ее имя! — громко зашипела на него миссис Джеймс. Ее лицо покраснело, она тяжело дышала.

— И тем не менее, — не сдавался учитель, — если хоть на секунду представить, что это не совпадение…

Миссис Джеймс вскинула руки и попятилась назад, будто защищаясь от чего-то.

— Довольно, прекратите! — резко вскричала она его, не дав ему закончить. Воздух со свистом вылетал из ее легких, а на лбу выступили капельки пота.

Какое-то мгновение они молча таращились друг на друга, словно давние сообщники, которые впервые всерьез усомнились в многолетнем союзе. Возникшая трещина неприятно поразило обоих, но каждый из них был слишком умен для того, чтобы открыто выдать свои чувства. Со своего не слишком надежного убежища я буквально почувствовала пробежавший между ними холодок.

Наконец миссис Джеймс выпрямилась и резко произнесла:

— Я не позволю вам ставить мою карьеру под удар. Особенно перед Советом! Ваши нелепые и совершенно абсурдные выдумки могут дорого стоить нам обоим, и если вы решите поделиться ими с кем-нибудь еще, то не впутывайте в это меня!

Учитель состроил обиженную гримасу.

— Я бы никогда не осмелился использовать ваше имя, Патриция. Вы знаете, как глубоко я вас уважаю. Я лишь хотел поделиться с вами своей догадкой и выслушать ваше компетентное мнение, — заискивающим тоном произнес он, отводя глаза в сторону чулана. Миссис Джеймс не могла этого видеть, но я-то хорошо разглядела в них обиду и злость.

— Значит, вы своего добились, — миссис Джеймс провела дрожащей рукой по лбу, смахивая бусинки пота. Впервые я стала свидетелем тому, как ее железная выдержка ей изменила: она медленно и с небывалым трудом приходила в себя.

Учитель отстранился. На его лице вновь заиграла знакомая омерзительная улыбка.

— Давайте забудем этот разговор. Я был неправ и ни в коем случае не хотел вас расстроить, — вкрадчиво промямлил он.

— Прекрасно, — ледяным тоном ответила миссис Джеймс. Она наконец-то взяла себя в руки, но стиснутые в кулаки, побелевшие пальцы говорили о том, что это ей далось нелегко. — Сосредоточимся на работе. Мы должны найти решение во что бы то ни стало, репутация школы превыше всего, — на этот раз ее голос звучал куда тверже. — Возьмите еще несколько учеников и отправьте их вниз. Я присоединюсь к вам, как только доложу директору, что опыты неоднозначны и нам нужно больше времени.

— Чудесно. С нетерпением буду ждать вас внизу, — коротко ответил мистер Броуди, и они разошлись в противоположных направлениях.

Когда шаги смолкли вдали, я выскользнула из своего убежища и направилась в сторону лестницы.

Услышанное какой-то кашей смешалось у меня в голове. «Опыты», «способности», «управлять волками». Мне показалось, что я медленно, но верно схожу с ума.

Раньше я считала местных жителей ненормальными, теперь же все больше и больше сомневалась в своем собственном рассудке. Казалось, они совершенно уверены в том, о чем говорят, и ни мистер Честертон, ни мистер Броуди, ни даже ненавистная миссис Джеймс даже близко не походили на буйных обитателей психиатрических лечебниц, которых показывали по телевизору. Наоборот, все учителя, даже самые мерзкие, производили впечатление вполне состоятельных и логически мыслящих людей.

Оставалось одно — с ума тут схожу только я.

Эта мысль уже посещала меня раньше, но теперь плотно закрепилась в моем рассудке. В конце концов, только так можно объяснить все эти галлюцинации. Сейчас я даже серьезно сомневалась, что правильно расслышала разговор. Может это все мне только показалось? Очередная иллюзия в моем уставшем от постоянного голода и боли мозгу. В голове уже возникла картина, как меня в смирительном халате хватают и увозят на машине с мигалками под несмолкаемые улюлюканье красных, а в школьном чате не смолкает обсуждение очередного громкого ролика. Интересно, есть ли в этом городке психушка или меня отправят в одну из центральных?

«Лучше второе», — решила я, когда прозвенел звонок на урок. Он застал меня как раз перед входом в класс. Может прямо сейчас отправиться наверх и сказать директору, что он выиграл и у меня поехала крыша? Лучше психушка, где мне окажут хоть какое-то лечение, чем прозябать тут в полном одиночестве. Да и кормят там, наверное, получше, и никто не будет приставать ко мне, когда я ем. «Максимум, я напущу на него своего вымышленного волка», — беззвучно усмехнулась я. Джин на биологии не было, и, к счастью, никто не заметил мой полоумный смешок.

— Сдвоенный урок в четверг мы проведем на природе, — сказал мистер Честертон, закончив зачитывать лекцию. — Поэтому оденьтесь тепло и не забудьте хорошо подкрепиться. Свежий воздух всегда вызывает аппетит.

Собирая вещи после литературы, я заметила в глубине сумки тот самый флакончик с янтарной жидкостью, который сегодня утром достала из шкафчика мисс Белл. Как он сюда попал?

Должно быть я застыла там столбом, потому что, когда я подняла голову, класс уже опустел и рядом возился с сумкой только знакомый парень с соседней парты.

Я быстро принялась засовывать в сумку оставшиеся вещи.

— Опять пропустишь ланч? — донесся сбоку спокойный голос.

Я обернулась. В классе уже никого не было, так что обращаться он мог только ко мне.

Внутри медленно закипела ярость. Я нахожусь здесь уже несколько самых долгих недель в моей жизни, и мои одноклассники меня игнорируют, будто меня не существует. И вдруг второй раз за этот день мной ни с того ни с сего интересуются. Но если мисс Белл застала меня врасплох со своим чаем, то этому уж точно не на что рассчитывать.

— Надо же, у кого-то прорезался голосок, — зло ответила я. — Тогда на построении ты язык проглотил, когда рядом была миссис Джеймс. А теперь, когда в классе никого нет, вдруг набрался смелости? Ах да, извини, я же забыла, что при учителях ты умеешь или молчать, или только врать, — выпалила я. Наконец-то появилась груша, на которую я могу излить накопившуюся во мне злость.

Он отвернулся. Может, стало стыдно? И поделом ему.

— Могла бы придумать что-нибудь получше на физике, — тихо ответил он, не обращая внимания на мою гневную тираду. — Ты уже видела, какими бывают наказания. Думаешь, твоя соседка испугалась бы твоих побоев?

Я в недоумении уставилась на него, но он выглядел вполне искренним. Неужели он правда подыграл, чтобы мистер Броуди мне поверил?

— Будь уверен, что я могу как следует треснуть, если захочу, — сердито ответила я, но злость на него уже немного поутихла.

Мы обменялись неловкими взглядами.

— Как тебя зовут? — спросила я, решив немного загладить свою резкость.

— Уилл.

Пока он собирал сумку, я аккуратно рассматривала его краем глаза. Чуть выше меня, с темными волосами и спокойными карими глазами. «Довольно симпатичный», — отметила я про себя. Один из тех хороших парней, на которых девушки никогда не обращают внимания, мечтая о ком-то вроде Джейка.

— Кстати спасибо за подсказку, — он резко поднял глаза на меня, и я смутилась. Заметил ли он, что я тайком его разглядывала?

— Какую подсказку? — не сразу сообразила я, залившись несвойственным мне румянцем.

— Тогда на политологии.

О чем это он? Ах да. Странно, что он вообще вспомнил про ту несчастную подсказку про Макиавелли. Столько времени прошло с тех пор.

— Ты ей не воспользовался, — хмыкнула я. — Так что тебе не за что меня благодарить.

— Так было надо, — неопределенно ответил он.

Мы снова замолчали.

— Ты приехала сюда из Британии? — первым нарушил он паузу.

— Да, — я почувствовала укол. Вспоминать о доме до сих пор было больно.

— У тебя совершенно нет британского акцента.

Настала моя очередь отворачиваться.

— Я нечасто бывала дома, — мой голос прозвучал хмуро. Его вопросы касались моей прошлой жизни, и у меня по-прежнему не было ни малейшего желания посвящать в нее чужаков.

Он не стал дальше расспрашивать и кивнул на дверь.

— Учителя сегодня обедают в столовой, так что тебе нечего бояться. Я могу пойти с тобой, если захочешь.

Его предложение я даже не расслышала. Гнев и оскорбленная гордость заговорили во мне со всей силой.

— С чего ты взял, что я боюсь?!

Он пожал плечами.

— Я видел, как Камилла и ее дружки приставали к тебе в столовой. И я просто подумал…

— Не думай! Мне на них плевать, — отрезала я. — Меня прекрасно кормят дома, к тому же здешний ланч содержит слишком много углеводов и вреден для фигуры.

Бессовестная ложь. Поверил ли он мне? Я затруднялась прочитать это по его лицу.

— Но если уж мы подняли эту тему, то кто бы говорил, — перешла я в наступление, чтобы побыстрее увести разговор в другое русло, пока он не уличил меня во лжи. — Вы все тут как стадо пугливых ягнят. Даже пикнуть боитесь, только и знаете, что уткнуться в свои книжки. Так кто здесь на самом деле трус?

Его лицо потемнело, и я снова пожалела о своей резкости.

— Ладно, увидимся, — бесцветным голосом сказал он и вышел из класса, оставив меня в полном одиночестве.

Ну и отлично. Пусть думает, что хочет, мне наплевать. «К тому же он последний, кто может упрекать меня в трусости», — успокоила я себя, но неприятный осадок все равно остался.

Когда по окончании уроков я спустилась в гардеробную, чтобы забрать куртку, то заметила толпу учеников в желтой форме. В их главе шествовала миссис Джеймс, и направлялись они к проходу, который, по словам Камиллы, вел в школьное подземелье.

Меня поразил их вид. Дети помладше то и дело всхлипывали, старшие шли, крепко сцепив руки. Вдруг какой-то мальчуган лет шести запнулся и упал. Я подумала, что он потерял сознание, так резко подкосились его ноги.

Миссис Джеймс приказала остановиться и вернулась к скрючившейся на полу фигурке. В ее руках возникла знакомая указка, которую до этого она придерживала под мышкой.

— Встать, — сухо велела она, но мальчик на полу не шелохнулся.

Мисс Джеймс замахнулась — и воздух рассек знакомый свист. Моя правая рука вдруг больно заныла, как будто предназначающийся другому удар вдруг пришелся на нее.

— Встать, — повысила голос она, замахиваясь для нового удара.

Однако что-то заставило ее передумать. Она повернулась и оглядела жавшихся друг к другу учеников.

— Мистер Моллиган, — нетерпеливо подозвала она кого-то. Из желтой толпы тут же вынырнул сгорбленный паренек, и, ковыляя, покорно подошел к ней. — Поднимите его, — презрительно кивнула она в сторону подрагивающего у ее ног мальчика. — А вас, мистер Купер, — зло прошипела она, обращаясь к съежившейся на полу фигурке, — придется как следует за это наказать.

Смерив обоих ледяным взглядом, она снова вернулась в начало желтой группы, и они безвольно побрели за ней.

Оставшийся позади парень поднял на руки всхлипывающую от страха фигурку и, прихрамывая, поплелся вслед за остальными. Прежде чем исчезнуть внизу, он заметил меня, наблюдающую за ним сквозь тонкое кружево чугунной решетки, и поднял глаза. В них плескалась такая боль, что я вздрогнула.

Не успела я прийти домой, как меня ждал новый неприятный сюрприз, который серьезно пошатнул мое решение ни во что не вмешиваться. Открыв компьютер, я выяснила, что так торопились показать утром Джейку его недоумки-друзья. В гудящем, словно осиный рой, чате разгоралось бурное обсуждение свежего ролика, который кто-то из красных снял на выходные. Судя по тому, что главным героем был Дилан, я предположила, что на телефон снимал не кто иной, как Эрик. Эта парочка повсюду ходила неразлучно.

— Эй, Тэйлор, смотри, кто тут у меня, — в привязанном к дереву фигурке я узнала рыжеволосого парня из столовой.

Крупный план съемки позволял увидеть, как грубые веревки въелись в его кожу. Парень метался и пытался вырваться, и они все больше и больше растирали ее до крови.

Камера перешла на Дилана, который крепко держал хрупкую девушку, которую я тоже помнила со столовой. Одной рукой он прижимал ее к себе за шею, другой расстегивал ее длинную куртку. По ее бледным щекам катились слезы, но она не двигалась. Видимо, боялась, что если окажет сопротивление, то они сделают Тэйлору только хуже.

— Ну что, гаденыш, будешь что-то делать или тебе нравится смотреть? — прорычал Дилан.

Со стороны привязанного к дереву парня послышались сдавленные хрипы.

— Ха-ха, он получает удовольствие, — прокомментировал за кадром Эрик. Похоже, что его душил смех, потому что на несколько секунд камера запрыгала, и послышались сдавленные смешки.

— Это только начало, — загоготал Дилан, довольный остроумным, по его мнению, замечанием своего напарника.

Плечи девушки сотрясались от рыданий, но с ее бледных губ не слетело ни слова протеста, когда удерживающая ее рука нырнула под ее желтую куртку.

Смотреть дальше было невыносимо. Я выключила компьютер и отошла к окну. Меня трясло, и я чувствовала такое же отвращение, как если бы отвратительные руки Дилана только что облапали и меня. Как они могут это терпеть? Почему никто не вмешивается? Неужели администрация школы настолько запугала их родителей, что они молчат? Или им просто нет до этого дела?

Нутром я чувствовала, что в этом месте творится что-то неладное, что-то, чего я никак не могла постичь. Робость и постоянный страх в глазах носящих желтую форму, смиренно принимающих любые издевательства и несправедливость, отрешенность и обособленность учеников в синей форме, жестокость и показное превосходство красных — все это было чем-то большим, чем просто школьные отношения популярных и не очень учеников. За всем этим скрывалась какая-то тайна, сурово хранимый секрет, разделяющий учеников не только по цвету формы, но и по месту, которое они занимали в сурово подчеркнутой школьной иерархии. И впервые в своей жизни я ощутила, что мне некуда бежать и не на кого рассчитывать. Перед этой жестокой реальностью я осталась совершенно одна.