Там в далёком и диком краю, где не слышна гамора штада, и незримы совсем его стены, витает в стороне беглый вор… Там в далёком и диком краю, где нету следов людей стада, и не мешают шуцманов тени, скитается один с давних пор… В небе сером проплывают тучи, а под ними стая орланов голчит; кроны елей не пробивают лучи, и за тропами там орман молчит… Сицает веган на сосновой коре, при старой мельнице он пыхает: кимает слегка в вечерной море и свежий воздух лесов вдыхает. Там давече шёл резкий ливень, и пахнут влагой леса дремучие; недалече от него бежит ривень, и взирает он на воды гремучие… Нисходит сонце в завесе дыма, и над лесом опускается морока; сидит вандер без крова и рыма, над главой кружит одна сорока. С посохом на руке долго кумает, желает он найти на время рахту: после долгого пути сице думает, где стоит вмале провести нахту… Он давно мыкается в диком раю, от легашей натура доселе начит; он гарно кенает в забытом краю, в рамель пойти совсем не рачит. Босяк находится в вечных бегах, но полон внутри себя он праной; иногда охотится в лесных вегах, сице кормит сам себя он храной… Неведомо, что за тропой жидает, где ныкает пеленой далину мара; на край гимели он взоры кидает, и снова скитальцу в дорогу пора… Там в далёком и диком краю, где нету вовсе окон и дверей, и дорнами полон любой путь, витает в стороне беглый вор… Там в далёком и диком краю, где живут стаи лютых зверей, и на тропах стоит толке муть, скитается один с давних пор…