Крозе хатку и запоры, крозе вахту и заборы душа моя на волю скидается; за кромешною тьмой, за мрачною тюрьмой душа моя по полю скитается… В карцерной темине, на холодной земине я сицаю, как загнанный зверь; руцами подлых псов да на прочный засов заперта снова стальная дверь. Паки репой в аркане, лапы свои в капкане, морда моя к луне направлена; паки в стенах мешка, и предо мною решка, стража под носом поставлена. На казематах сырых, на шконарях гнилых долго мне кандалами звенеть; гранки мои на спине, витара моя во стине: остаётся мне сроками звереть. На зека снова давки, удары вместо хавки: на беспределе сидят злые суки; во контрах с ганами, на телянке с ранами мне вечно хватать жуткие муки. На пути снова снега: не подамся я в бега, не ходить мне по тайге весной; орлом сице не стать и на лыжи не встать, не ходить мне по тропе лесной. С сединой за спарой, в шкуре моей старой наверняка не видать мне воли; но воряга до смерти, не согнут я взаперти: не отканать мне от своей доли! Крозе хатку и запоры, крозе вахту и заборы душа моя на волю скидается; за кромешною тьмой, за мрачною тюрьмой душа моя по полю скитается…