За горизонт вот и сонце сходит, полыхает небо вдали в зареве; дым от земли горячей всходит, колыхаются там дали в мареве… Восе копыта цокают на земине, нарушая в краю диком тишину: всадник один виден на шемине, взбирается по скале в вышину. Едет он рысцой на коне гнедом, стегая шпорой сапога да вицей; несутся за ним легавые следом, и провожают равены станицей. Скоро вышел из рощи тенистой, прокатив по тропкам скальным; мчит он по пустыне каменистой, идя навстречу ветрам шальным… Сице вернулся в родные ланды, а по штацам он долго скитался; нет никого рядом из его банды, в такой глуши он один остался. Так снова разбойник на корсах и стоит сгола за чертой закона; снова гонятся за ним на горсах: грабил он два грузовых вагона. Не повязали на деле его ласты, и с таланом выкатил на страду; таче дыбал он место для расты и хотел ночью развести скраду. Но нигде невидно грота и неста, на пути не отыскал он и манже; загнали ваганта в глухие места, устал он шибко в долгой ранже… И скоро вечером вора догнали да велоче пересекли его драгу: наконец в угол мусора загнали и наганы приставили ко врагу. Но жиганец молодой не сдался, вальве с кобуры вынул ковбой: выстрел из него вот и раздался, затем с куражем ринулся в бой… Сумерки над пустыней настают, покой там рушат ночные вента; кругом койоты сворой шастают: под мескитом лежат три мента… Зрится всадник один в застени, с мраком силуэт его сливается; скачет он вдоль каньона стены, но кровь из ран его срывается…