Безумно-синее небо, омытое ночным дождем, казалось бездонным. В нем можно было утонуть, и я с наслаждением тонула, снова и снова — вместе с небольшим юрким драконом, чья чешуя была подобна лунным бликам.

Он танцевал в воздушных потоках, то расправляя сотканные из тьмы крылья и паря осенним листом, то складывая их и камнем устремляясь вниз.

Я вся была с ним. Я была им. Чувствовала каждое его движение, каждое касание теплых пальцев ветра, даже солнечные лучи, дробящиеся в блестящих чешуйках. Я могла, отрешившись от всего, взглянуть на мир глазами дракона.

Но не сейчас. Сейчас важно показать, что я умею, а полное слияние захлестнет восторгом, лишит внимания — и я обязательно ошибусь.

Еще будет время для себя. А пока…

Дракон, описав еще один круг над поляной, величественно приземлился. Легко коснулся лапами ярко-зеленой травы, красуясь, повертел изящной шеей, насмешливо сверкнул темными глазами и, резко сложив крылья, исчез.

Я выдохнула — это было красиво, невероятно интересно, но столь же сложно, — перевела взгляд на сияющую наставницу и поняла, что внеплановый зачет сдан более чем успешно.

Всего за пару месяцев пребывания в академии мы с одногруппниками, кажется, окончательно нашли себя.

Армея и Ксанта, которым не хватило сил для поступления на целительский, под чутким руководством наставницы создавали очень красивые вещи, обладающие лечебными свойствами. Пока что девушки умели не очень много, но то, что у них получалось, было просто невероятным. Первая их совместная работа, пуховая шаль, избавляла от болей в спине, а последняя, которую они все еще доводили до совершенства — очки с особыми линзами, лечащими глазные болезни, — даже магистра Корревайн заинтересовала. То, чем занимались девочки, выматывало, требовало много сил и терпения, а еще — настоящего таланта, который не рассмотрели целители, но увидела и развивала наставница.

Грезившая о карьере боевого мага Натея и неугомонный Джас, который, словно стремясь затмить славу Карла Рингтэя, уже успел пару раз сотрясти стены академии, тоже объединились, только их фантазия пошла иным путем. Если наши блондинки предпочитали лечить людей, то эта парочка — ловить нечисть. Придуманной ими на основе базовых бытовых чар ловушке — первой, но, думаю, отнюдь не последней — позавидовали бы даже опытные магистры. И, главное, никакой крови. Не знаю, радовало ли это Джаса, но вот Натею — определенно.

Я же выбрала иллюзии. Не простые, а объемные, почти реальные, такие, в которые при желании можно и жизнь вдохнуть. О последнем я пока что могла лишь мечтать… и усердно учиться, приближая заветный миг. Сама не ожидала, что это так меня увлечет, но, создавая что-то новое, что-то, способное стать настоящим, я чувствовала себя счастливой. Иногда еще мелькали мысли о боевой магии, но все реже и ненавязчивее. Я старалась сохранять форму и не пренебрегала утренними пробежками, да и кое-какие заклинания время от времени учила, чтобы в случае чего суметь себя защитить, но больше не хотела заниматься этим всерьез. Наверное, раньше я слишком сильно скучала по маме, настолько, что пыталась жить ее жизнью, цеплялась за принадлежавшие ей вещи и мечты. Но ведь мамина любовь всегда со мной, она во мне, и для того, чтобы чувствовать ее, вовсе не обязательно носить детский оберег и лелеять чужие желания. Я обрела свою мечту, а оберег спрягала в шкатулку с дорогими сердцу вещицами. Дан оказался прав. Я ничего не предавала — просто повзрослела.

Со мной наставница занималась особо. О некоторых занятиях никто не знал, и именно они нравились мне больше всего.

Например, сейчас. Наставница провела меня на ту самую полянку, где мы с группой приручали единорогов и куда не было доступа посторонним. Единороги наблюдали за моими успехами без страха, даже с толикой любопытства. Один из них, мелкий и смелый, крутился рядом, то и дело тыкаясь розовым носом в плечо, но, как ни странно, ничуть не мешал.

Сегодня был день моего рождения. В обычном мире шел холодный дождь и ветер клонил к земле голые, отяжелевшие от влаги ветви, а друзья готовили мне ужин-сюрприз, о котором я догадалась за неделю, но делала вид, что знать ничего не знаю. Их забота грела сердце и расцвечивала конец осени яркими красками. Без них я была бы совсем другой. И не уверена, что лучше.

Улыбнувшись и потрепав единорожку по мягкой гриве, я вытянула руку, повела ею, сосредоточилась… и вздохнула довольно, когда на коже замерцало несколько мелких изумрудных чешуек. Нет, я не превращалась в дракона. Вернее, когда-нибудь при должном усердии, везении и куче других важных условий я смогу — пока что лишь чисто теоретически! — превратиться в дракона, оставаясь человеком. Трансформация. Искусство, схожее с иллюзиями, но являющее собой нечто более сложное, глубокое и непостижимое. Древнее, давно уже утерянное знание, которым Сантея Стай, она же — Сантестайя из Лесной ветви Изумрудного клана, сочла возможным со мной поделиться.

Она вообще многим делилась, и такое доверие казалось ошеломляющим Дану и естественным — мне. Чешуйка все же повлияла на мое сознание и способности, но я не жаловалась. И медальон, как и прежде, носила не снимая, благо что он ко мне вернулся. Его нашли на старом кладбище, даже не знаю, каким чудом в пылу битвы не затоптали.

Памятуя, что драконы обретают человеческий облик лишь на время, поначалу я расстроилась, что с наставницей придется попрощаться. Но оказалось, что взрослые — по их собственным меркам, разумеется — драконы способны менять ипостась по желанию. «Такого нет не только в учебниках, — лукаво улыбнулась наставница, — но и в серьезных книгах. Не все тайны должны быть раскрыты». В общем, я крепко задумалась над тем, в самом ли деле драконы сбрасывают шкуру или же это очередная, ими же самими поддерживаемая, байка. В музее вполне может находиться качественная, наделенная всеми свойствами оригинала иллюзия. Сантестайя не спешила развеивать мои сомнения, да я и не настаивала. Она права — иным загадкам лучше навсегда остаться неразгаданными. С этим мы с Даном согласились целиком и полностью, пополнив нашу общую копилку секретов. Главное, что друг от друга тайн у нас уже не было…

О том, кто такие хранители, Дан рассказал еще месяц назад. У каждого источника есть тот, кто обязан заботиться о состоянии и безопасности средоточия магии. Хранителя с источником связывают крепкие узы, и без разрешения первого последний никто не отыщет. Но если хранитель умирает — источник лишается защиты. Чем мучительнее смерть, тем более слабым он становится, тем легче может попасть в чужие руки.

О Сердце академии заботилась и Грейс Эллан. При жизни она была хранителем, а после смерти подбирала тех, кто мог бы ее заменить. Так получилось, что предыдущий хранитель погиб, и выбор леди Эллан пал на Дана, только-только занявшего должность декана. В обмен призрачная леди посулила ему то, от чего он не сумел отказаться. Библиотеки и архивы, которые открылись перед ним, возможно, и оправдали бы надежды, но лишь со временем, требующимся на изучение множества книг… И то не факт. Ритуал, спасший меня от неадекватного восприятия магии, подсказала Дану именно бывшая хранительница.

Я думала, что источник, после того как Маркус Эрван едва не подобрался к нему, перенесут в другое место, но оказалось, что это невозможно. Да и не нужно, как заверили Дан и наставница. Отдельные группы сектантов, входившие в общий культ, не очень-то между собой ладили, да и внутренней доверительной атмосферой отличались не всегда. Грубо говоря, о планах Маркуса в деталях знал только сам Маркус, остальные же следовали его указаниям и не рассчитывали на объяснения. Те, кто мог быть более-менее в курсе, погибли на кладбище, потому как слишком уж активно оборонялись. Даже дракону не сдались, свято веря, что мощь Темных богов не позволит им проиграть. Еще одно подтверждение, что слепая вера до добра не доводит. Оставшихся повязали, но то была столь мелкая сошка, что и внимания не стоила. Ранее задержанная часть группы, коей Маркус пожертвовал ради видимости покоя, и то куда серьезнее казалась.

Талис я больше не видела, но Дан заверил, что с ней все будет хорошо. Рыжая нашла в себе силы рассказать, что творилось в возглавляемой Маркусом Эрваном группе. Именно она охотно выдала имена тех, кто в оной состоял, а тех, кого знала только в лицо, описала достаточно подробно, чтобы их можно было найти. К моей немалой радости, среди этих пешек затесался и противный тощий Крэл.

Сектанты вообще до неприличия невезучими оказались. Возможно, из-за того, что Марк окончательно осторожность утратил. В случае со скорбянками его никто даже не заподозрил; прорыв же на балу стал началом краха всех планов. И да, немалая вина за это лежала на мне. Не будь меня, Дан пошел бы в кабинет и погиб, и тогда реальность не разошлась бы с вложенным в голову магистра Драмма видением. Покушение на провидца тоже стало серьезным промахом: тем вечером у Драмма гостил Алек, и несчастного случая не получилось. Зато получилось выяснить, что видение было ненастоящим. Мастеров такого уровня действительно мало, конкретно в академии на тот момент находились лишь Сантея Стай и Маркус Эрван. Наставницу Дан знал слишком хорошо, чтобы поверить в ее причастность, а вот Марка он никогда не любил. Вывести помощника ректора на чистую воду было сложно. Но можно. Маги-ищейки не зря свой хлеб ели, и, как бы тщательно Марк ни затирал следы, они все равно оставались. Ниточка за ниточкой ткалось доказывающее его вину полотно. Некоторые «ниточки» тянулись за пределы Терреи, и Дан с моим отцом решили сами за них потянуть — чтобы наверняка. И очень много интересного выяснили, что в конце концов позволило если и не искоренить культ Темных, то значительно его проредить, потрепать и заставить почувствовать, что фанатикам в Арстоне не рады.

А перед тем как покинуть академию, папа и Даниэль одарили меня практически невидимым при проверке следящим маячком, реагирующим на мой эмоциональный фон. Они хоть и надеялись на лучшее, но все же опасались, что Марк не выдержит и перейдет все мыслимые границы. И не ошиблись… Даже разозлиться на них не вышло. Ведь не могли же они знать, что Сантестайя нашла бы меня даже без их маячка.

Вот так, сама того не осознавая, я и стала тем самым мелким камешком в жерновах чужих замыслов. Чудом не перемололо.

Отец, как мог, помогал с расследованием, а когда все немного успокоилось, уехал в Дарл. Разумеется, я рассказала ему про Радишу и даже познакомила их. Папа долго молчал, переводя взгляд с дочери на племянницу и обратно, потом покачал головой и выразил искреннюю радость от того, что хотя бы наши характеры совершенно непохожи. Еще он взял у Радиши адрес ее родителей и обещал поговорить с ними. Как-никак родственники, пусть и не по крови. Я безумно радовалась, что обрела сестру; Радиша тоже. Ей больше не было нужды носить жуткий амулет, не только скрывавший ауру, но и лишавший индивидуальности. Сантестайя подправила ауру Радиши так, что теперь никакие сектанты ни за что ее не обнаружат, даже если рядом стоять будут.

Позже отец прислал письмо, в котором сообщал, что знакомство с семьей Радиши прошло успешно. Они выбрали Арстон в общем и Дарл в частности не случайно: мама велела им в случае угрозы искать защиты у нее. Вот только сразу после переезда они выяснили, что Вереи Лэрэй нет в живых, а просить о помощи ее мужа никто не рискнул. Понадеялись на расстояние и амулет… И теперь вздохнули с облегчением, убедившись, что их приемной, но оттого не менее любимой дочери ничто не грозит и что она обзавелась родственниками, на которых вполне можно положиться. И это они еще о потенциальном зяте не знали…

Об Алеке сестричка все же рассказала. Я и Лэнис усиленно делали вид, что не в курсе, и удивленно ахали в нужных местах, пока пунцовая от смущения Радиша посвящала нас в тайны своей личной жизни. И, судя по некоторым ее подробностям, рано или поздно мы с Лэн тоже станем родственницами.

Круг близких мне людей ширился прямо на глазах, что только радовало. Знать бы еще, входит ли в него один-единственный человек — или же на это нет никакой надежды.

Мысли привычно скатились в наезженную колею. Я упрямо закусила губу, вновь потрепала по гриве настырного единорожку и принялась помогать наставнице — ловить солнечно-искристую пыльцу и осторожно складывать ее в большой прозрачный сосуд. О том, зачем она нужна, у меня и раньше догадки имелись, а Сантестайя лишь подтвердила их, сказав, что именно этим и подпитывается Сердце, год от года становясь пусть и ненамного, но сильнее. Еще одна задача хранителя, которую Дан с удовольствием перепоручил драконице.

Не успела я вновь о нем подумать, как воздух подернулся серебристой рябью, и на полянку шагнул господин декан собственной персоной. Очень даже, надо сказать, бледной, растрепанной и явно не выспавшейся. Вот уж кому за время расследования досталось… И сейчас не лучше, постоянно что-нибудь кому-нибудь да требуется, а с кого еще спрашивать, как не с непосредственного участника событий? Не с дракона же, который прилетел в академию, ссадил со спины декана и спасенную оным девицу, трубным гласом заявил, что сжег посвященного жреца Темных и ничуть о том не жалеет, и, махнув хвостом, улетел! У Даниэля в тот момент был такой тоскливый взгляд, что стало ясно: Сантее он дико завидует. С тех пор мы общались урывками и тоже исключительно по делу, и сейчас я его точно не ждала.

— Опоздал, — укоризненно заявила наставница, запихивая в сосуд очередную порцию пыльцы, которая едва слышно попискивала, хихикала и пыталась разлететься.

— Прости, — выдохнул Дан, глядя при этом на меня. Вид у него был странный. Шалый какой-то… Шагнув ближе, он поймал мою ладонь, из которой тут же сбежали все солнечные искры, и с настоящим отчаянием сообщил: — Грейс, нам нужно поговорить. О нас. Об этой проклятой привязке…

— Да нет никакой привязки! — не хуже чем в драконьей ипостаси рявкнула Сантестайя. — Зря я, что ли, с этими браслетами мучилась?!

— А? — совершенно не по-декански растерялся Дан.

— Бэ! — передразнила его наставница и подмигнула мне. — Говорю же, нет никакой привязки. Ни той, что между вами установилась из-за твоего ранения и вмешательства Грейс. Ни той, что создали с помощью обряда обручения. Уже нет. Я позволила себе немного вмешаться в ритуал возле источника… Вернее, именно в него вмешиваться я не хотела, и чешуйка с браслетами подействовали бы в любом случае, просто не так быстро. Но все сложилось намного удачнее, Сердце ускорило эффект, а браслеты, в свою очередь, смягчили последствия влияния источника.

Я пораженно вздохнула. Так вот для чего наставница подарила чешуйку! И браслеты с сюрпризом оказались. А я и не заметила, когда наставница наложила на них дополнительные чары! Хотя куда мне… Я и с обычным взрослым магом тягаться пока не в силах, а уж с драконом — тем более.

— Зачем? — наконец-то очнулся Дан. — Зачем тебе это?

Вопрос непраздный и очень интересный. Драконы всегда жили обособленно, а последние лет триста столь редко снисходили до общения с простыми смертными, что успели обрасти мифами. Еще чуть-чуть — и вовсе в легенду превратятся. И то, что дракон по доброте душевной помог двум запутавшимся в своих отношениях людям, казалось невероятным.

Даниэлю. Но не мне.

— Могут же у старой сентиментальной женщины быть свои причуды и привязанности? — задорно улыбнулась Сантестайя и уже серьезнее добавила: — Ты мой друг, так уж получилось, да еще и хранитель источника. А Грейс мне просто понравилась. С того самого мига, как перелезла через стену академии. Упрямая девочка. Тебе под стать.

— Значит, привязки нет? — задумчиво протянул Дан, вновь смотря лишь на меня.

— Нет, — пожала драконица плечами. — Вы пока обдумайте эту важную мысль, а я отнесу пыльцу к источнику, пока она не разлетелась…

Кажется, наставница говорила что-то еще, но я уже не слышала. И вспышку портала почти не заметила.

Привязки больше не существовало. Мы были свободны. А мне по-прежнему хотелось обнять Даниэля и не отпускать, удержать любой ценой, потому что чары в моем случае оказались совершенно ни при чем.

А в его?..

Сердце забилось так сильно, что даже больно стало. И я просто не выдержала.

— Да-а-ан… — позвала, замирая от ужаса, но понимая, что эту занозу нужно удалить сразу, пока не поздно. И пусть будет больно, если не решусь сейчас — потом будет еще больнее. — Что ты чувствуешь?

Вместо ответа он повел рукой и вытащил прямо из серебристо замерцавшего воздуха темно-синюю с золотым тиснением папку. Я закусила губу, потому как узнала бы ее из тысячи. Именно в ней хранился договор, который я ненавидела долгие десять лет, не понимая, что он — не наказание за неведомые грехи, а спасение. Дан вытряхнул из папки несколько скрепленных меж собой плотных листов бумаги, без колебаний провел острым уголком по пальцу и прижал его к последней странице. Что-то зашипело, заскрипело… и листы, вспыхнув, исчезли. Совсем как Марк в драконьем пламени.

— Это что сейчас было? — прошептала я.

— Мое согласие выплатить оговоренную сумму и разорвать помолвку, — устало сообщил Дан. — Его приняли. Договор уничтожен.

Я выдохнула сквозь сжатые зубы, а вот вдохнуть не сумела… Ровно до его следующих слов.

— Я пришел, чтобы сказать: мне совершенно все равно, есть ли привязка или же нет. Если бы она была, это ничего не изменило бы, но я искренне рад, что ее больше не существует. Не хочу, чтобы между нами что-то стояло, Грейси. Твое согласие быть со мной я хочу заслужить сам. Так, как это принято у нормальных людей. Постепенно, без всяких чар и угроз, с, цветами, свиданиями и прочими страданиями.

Я зажмурилась на миг, избавляясь от непрошеных слез, и упрямо вздернула подбородок:

— А на вопрос ты так и не ответил!

Мой уже бывший жених оценил решительный вид бывшей же невесты и, сделав верные выводы, обреченно вздохнул. А потом улыбнулся, обнял меня и тихо сказал, почти касаясь губ:

— Люблю тебя. Люблю, упрямая вредина. До сих пор ума не приложу, как такое могло случиться!

— Богиня тебя все-таки покарала, — торжествующе прошептала я, обвивая его шею руками.

— Тебя бог тоже не помиловал, — усмехнулся Дан и склонился еще ниже.

Именно этот поцелуй, пусть и третий по счету, стал по-настоящему первым. Ведь впервые в нем не чувствовалось ни страха, ни горечи, ни сомнений — лишь нежность, доверие и обещание чего-то большего, о чем мы с Даниэлем раньше и мечтать не смели.

Да, не я одна была упрямой и вредной. Да, мы часто ссорились и спорили, и я не питала наивных надежд, что когда-нибудь будет иначе. Возможно, боги и в самом деле наказали нас друг другом, но… Это наказание я бы ни на одну награду не променяла. И точно знала, что Дан — тоже. Как бы трудно нам ни пришлось. В конце концов, то, что мы уже преодолели, и вовсе невозможным казалось.

Но оно того определенно стоило!